Текст книги "Основы английской фразеологии"

Автор книги: Н. Амосова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

вводимой им идиоме. Его даже нельзя признать экзоэлементом, ибо он

легко подменим и даже устраним.

Однако есть и такие фразеологические единицы, которые

употребляются только как глагольные единицы и не допускают

подмены to be другим связочным или полусвязочным глаголом.

Таковы, например: to be (dead) nuts on (smb, smth)

'помешаться на (чем-либо, ком-либо)', 'увлекаться (кем-либо, чем-либо)',

'знать (что-либо) в совершенстве'; to be the limit 'быть

невыносимым, нетерпимым'; to be of age 'быть совершеннолетним'; to be

on the safe side 'на всякий случай'; to be over 'закончиться'; to be

a goose 'быть простофилей'; to be sure 'конечно, ей-богу4, и т. д.

В этих случаях глагол to be является безусловно

закрепленным компонентом идиомы, что особенно ясно видно при

однословном предикативе, при формальной неизменяемости

глагольного члена или при постпозитиве.

Решать вопрос о роли to be в составе той или иной

фразеологической единицы, рассматривая эту последнюю в ее словарной

форме, изолированно от речевой среды, было бы неверно.

Например, сочетание to be a goose 'быть простофилей' вообще может

вызвать сомнение: goose может означать 'простофиля' не только

в этом контексте (ср.: What are you doing, you goose!). Но ср.:

Don't be a goose, girls (M. Mitchell, G. W. W., 502).

Фиксированный характер состава и формы идиомы

становится очевидным. Ср. также: Thanks awfully, they are absolutely

it (A. Thirkell, W. S., 166). To be it 'то, что надо'.

Следует особо остановиться на сочетании «to be about +

переменный инфинитив», имеющем, как известно, значение

'собираться, быть готовым (сделать что-либо)'.

Проще всего, казалось бы, квалифицировать его как

фразеологическую единицу типа «глагол + постпозитив». Однако этому

противоречит возможность употребления его без глагола,

которая совершенно исключена в указанном структурном типе идиом

(из идиомы to give up нельзя вырвать одно up, из to take in —

151

одно in, и т. п.); кроме того, характерно, что конечный

переменный компонент морфологически ограничен формой инфинитива.

Например: The wounded soldier rests his head – about to die

upon the dead (OED, I, A, 12); A Catholic money-lender when

about to cheat, was wont to draw a veil over the picture of his

favourite saint (ibid.).

В глагольно-постпозитивных идиомах, далее, невозможна

подмена глагола. Что же касается to be, то он может быть

заменен другим глаголом в функции связки. Ср.: Dr. Barrock seemed

about to interrupt with some comment, and then... deferred his

interpolation (H. Wells, U. F., 115). She felt about to faint

(M.Blair, Т., 140).

He случайно в своем словаре А. С. Хорнби, Э. В. Гейтенби и

X. Уэйкфилд дают это сочетание в форме about to без вводящего

глагола.30 Нельзя согласиться с Л. О. Соколовой и С. П.

Суворовым, которые утверждают, будто связь между to be и about столь

устойчива, что это сочетание «относится если не к фразеологии,

то во всяком случае к словарному составу языка».31

Если даже принять самостоятельное употребление about с

инфинитивом за результат эллипса связочного глагола, все равно,

возможность подстановки другой связки вместо to be

показывает, что между to be и about нет той неразрывной, обоюдной

связи, которая характерна для постоянного контекста. Более

тесную связь обнаруживает about с переменным инфинитивом.

Подменимость связки, переменный характер инфинитивного

члена и наличие типового значения непосредственной готовности

к действию дают основание усматривать в данном сочетании сти-

листико-грамматическую конструкцию с моделью

«глагол-связка + about + инфинитив», которая способна реализоваться в речи

с эллипсом глагола-связки. По этой причине данная конструкция

не может быть признана ни фразеологической единицей, ни

элементом словарного состава языка. То же и на тех же основаниях

можно утверждать относительно конструкций «to be the first +

инфинитив» 'первым сделать (что-либо)5, «to be the last +

инфинитив 'последним сделать (что-либо)'.

Наконец, нельзя умолчать и об образованиях типа to be tired,

to be surprised, которые А. И. Смирницкий отнес к

«одновершинным» фразеологическим единицам.32 Это решение

представляется необоснованным с контекстологической точки зрения.

Отход указанных образований от значения пассива, который

отмечает А. И. Смирницкий, а также их привычность,

многократность их воспроизведения в речи, еще не являются достаточными

30 A. S. Hornby, E. V. Gatenby, H. W a k e f i e 1 d. The Advanced

Learner's Dictionary of Current English. London, Oxford Univ. Press, 1958.

31 Л. О. С о к о л о в а и С. П. С у в о р о в. К определению границ

фразеологии. Сб. «Некоторые вопросы изучения словарного состава языка». М „

Изд. Акад. обществ, наук при ЦК КПСС, 1954, стр. 24.

32 А. И. Смирницкий. Лексикология английского языка, стр. 211, 215-

152

симптомами превращения данного образования в единицу

постоянного контекста. Сам А. И. Смирницкий отказался признать

сочетания rough sketch, nice distinction, to take ал examination

фразеологическими единицами, именно несмотря на то, что они

«являются привычными и обычными в языке, многократное число

раз воспроизводимыми в речи...» Он справедливо счел

неправильным относить их к фразеологии как раз потому, что «какой-

либо идиоматичностыо словосочетания подобного рода не

обладают».33 Но никакой идиоматичности нельзя найти и в сочетаниях

типа to be tired, где причастие II имеет то же значение, что и в

других своих функциях (ср.: a tired face, a surprised look, и т. п.).

Как бы ни трактовать подобные сочетания глагола to be с

причастием II (как составное сказуемое состояния34 или как пассив

состояния35),– грамматический их характер несомненен. Подме-

ьимость глагола to be другим глаголом (ср.: to feel, seem, get

tired) заставляет, кстати сказать, считать первую из указанных

точек зрения более обоснованной, поскольку в форме пассива

используется лишь один вспомогательный глагол to be.

Вопрос об отношении to be к составу фразеологизма следует

решать в каждом случае на основе наблюдений над данным

сочетанием в условиях речи.

В. Начальные и конечные служебные элементы

во фразеологической единице

Роль служебных слов, входящих в одновершинную

фразеологическую единицу (глагольно-постпозитивную иди предложно-

именную), самоочевидна: служебный элемент, открывающий или

завершающий собой такую единицу, безусловно входит в ее

состав, выступая на положении компонента постоянного контекста.

Между тем относительно двухвершинных или многовершинных

единиц такого однозначного решения быть не может.

Так, одни субстантивные фразеологические единицы

способны к вариациям начальных артиклей, соответствующим

грамматической норме английского языка. Эти вариации зависят от

содержания включающего контекста или от речевой ситуации,

придавая субстантивной единице категорию определенности или

неопределенности. Ср.:

Shoot from the left eye of the death's head a bee line from the

tree (E. Poe, Golden Bug). To say a man is handsome and at the

same time to say he looks like a death's head sounds a rank

contradiction... (A. Christie, M. M., 31), (death's head 'череп').

Если по типу выражаемого значения фразеологическая еди-

ница соответствует неисчисляемому существительному, артикль

33 А. И. Смирницкий. Лексикология английского языка, стр. 208

209.

34 См.: В. Н. Ж и г а д л о, И. П. И в а н о в а, Л. Л. И о ф и к. Современный-

английский язык, стр. 136.

35 См.: М. С. Шапиро. Страдательный залог в современном английском

языке. Иностранные языки в школе, 1950, № 1.

153

перед ней отсутствует (если она не снабжается предложным

определением): current coin 'нечто общеизвестное, общедоступное,

общепринятое'; liquid fire 'спиртное', и т. п. В тех случаях, когда

•фразеологизм соотносится с уникальным дезигнатом, за ним,

естественно, закрепляется определенный артикль в его

индивидуализирующем значении: the gentleman in black 'дьявол'; tfie

beau ideal 'высшее совершенство'; the Golden Age 'золотой век',

и т. п. В ряде случаев артикль участвует в мотивировке

фразеологизма. Ср.: the curse of Cain 'неприкаянность', 'обреченность

человеческой судьбы'; the end of one's tether 'предел терпения3';

the thin edge of the wedge 'многообещающее начало', и т. п.

Насколько можно было заметить, закрепленность артикля

встречается только среди идиом.

Начальные предлоги, как правило, являются закрепленными

элементами фразеологических единиц. Ср.: at arm's length 1) 'на

некотором расстоянии', 2) 'не допуская интимности'; in the long

run 'в конечном счете', 'с течением времени'; on second thoughts

'поразмыслив задним числом', и т. п. В подобных случаях пред-

.лог, видимо, служит и элементом мотивирующей основы идиомы,

и формальным элементом, указывающим на ее

обстоятельственную или определительную функцию. Закрепленность предлога

и его вхождение в постоянный контекст здесь несомненны.

Изредка встречается контекстуально обусловленное

чередование предлогов в начале идиомы. Они показывают, что иногда

подлинная смысловая нагрузка предлога и его связующая

функция могут получать перевес над его положением фиксированного

звукового элемента постоянного контекста. Это явление тесно

связано с противоречивой природой идиомы, выражающей слож-

–нонечленимую семантему, но нуждающейся в неких формальных

показателях своей актуализации в речи. Ср.:

.. Л want to get down on all fours and crawl (F. Hurst, A., 160);

«Good morning», said Kate... looking up from all fours (ibid., 172)

(on all fours 'на четвереньках').

Особый случай представляют собой глагольные идиомы с

предлогом в конечном положении типа to get the better (of)

'одолеть'; to sit in judgement (on) 'судить, критиковать'; not to be

.able to hold the candle (to) 'и в подметки не годится (кому-

либо)'; to rub shoulders (with) 'общаться, якшаться', и т. п.

Такие единицы семантически не самодостаточны и

нуждаются в переменном предложном дополнении или обстоятельстве

для реализации своего целостного значения. Вводимый

предлогом элемент необходим, но технически необходим и сам предлог.

При этом добавочный знаменательный элемент является

переменным, тогда как предлог является строго фиксированным.

Неотъемлемым компонентом идиомы конечный предлог

можно считать, однако, только при том условии, что данная идиома

ле может функционировать без предложного определения или

обстоятельства. Если же абсолютивное ее употребление возмож-

J54

но, то предлог не является ее строевым элементом, как бы ни

был его выбор грамматически предопределен или традиционно

закреплен. Предлог остается в обычной своей роли связующего

звена между двумя членами предложения. Ср.:

She's got the Air Force dancing attendance on her (A. Christie,

M. M., 138); .. .hypochondriacs whose delight it, is to keep a whole

household dancing attendance (ibid., 23) (to dance attendance

^хаживать', 'прислуживать').

Там, где идиома может обойтись без предложной группы,

вводимой всегда определенным предлогом, не теряя и не изменяя

при этом своего целостного значения, предлог нет оснований

считать элементом постоянного контекста.

Таким образом, оценка роли началььых и конечных

служебных элементов в составе фразеологической единицы не может

быть одинаковой применительно ко всем случаям.

Г. О центре (или стержне) фразеологической единицы

В литературе по фразеологии нередко можно встретить

упоминание о грамматическом или семантическом стержне

фразеологизма. Вопрос о таком стержне есть вопрос об относительной

значимости элементов постоянного контекста.

Под грамматическим структурным стержнем (или центром)

фразеологической единицы обычно понимается тот ее компонент,

который способен выступать в различных словоформах в

зависимости от условий употребления и определяет собой

функциональную эквивалентность фразеологизма той или иной части речи.36

Таковы, например, глагольный член в единицах типа to pull one's

leg, to give up, to knit one's brows и т. п., именное определяемое

в единицах типа death's head, best man и т. п.

Несомненно, однако, что понятие грамматического стержня

фразеологизма вообще должно иметь лишь вспомогательное

значение и весьма ограниченное применение. В целом ряде

структурных типов фразеологизмов грамматического стержня вообще

нет. Двух или более равноправных стержней в пределах одной

единицы быть не может. Признать такую возможность – значило

бы изменить само понятие о таком стержне как одном из

компонентов фразеологизма, способствующем включению данного

фразеологизма в речь либо посредством своего формообразования,

либо благодаря соответствию синтаксической функции

фразеологизма свойственной именно данному компоненту

синтаксической потенции. Но такой член невыделим в сочинительных, в

«одновершинных» предложно-именных, адвербиальных или

атрибутивных идиомах с субстантивной основой. В них налицо либо

36 См., например: А. И. Смионицкий. Лексикология английского

языка, стр. 210—215; М. Н. Никифорова. Субстантивные фразеологические

единицы в современном английском языке. Канд. дисс. М., 1956, стр. 268—272,

и мн. др.

155

синтаксическое тождество между компонентами, либо

расхождение между форхмально ведущим членом и функцией

фразеологизма (ср.: part and parcel, with a vengeance, cap in hand).

Эго показывает, что наличие структурного центра не есть

необходимое свойство фразеологической единицы. Искать такойг

центр следует именно в идиоме как в таковой, строго отличая ее

от исходного переменного словосочетания, из которого она

образовалась. Так, в словосочетании cap in hand как таковом ясно

различим ведущий член cap; в идиоме cap in hand 'смиренно,

униженно' грамматического центра нет, ибо ни один из ее

компонентов не совпадает с ее лексико-грамматическим типом.

Что касается «семантического центра» фразеологизма, то с

этим понятием нужно обращаться еще осторожнее. Оно может

быть прямо враждебно понятию постоянного контекста, если

будет использоваться без необходимого уточнения и ограничения.

Оно совершенно неприменимо к идиомам (все равно,

мотивированным или демотивированным). Принципиально неверно

наделять какой-либо элемент, формирующий целостное значение

идиомы, иллюзорно повышенным семантическим весом. В этом

отношении совершенно прав П. П. Калинин, отвергая понятие

семантического стержня в применении к «неразложимым

фразеологическим единицам» (в нашей терминологии – к идиомам),

поскольку «лексические значения компонентов здесь растворены

в значении всей единицы».37

Если понимать под семантическим стержнем тот элемент

сочетания, который превращает это сочетание в единицу постоянного

контекста, то ясно, что найти его можно лишь в таких единицах,

в которых есть контекстуальная неоднородность частей. Такими:

единицами являются фраземы с их четким противопоставлением

указательного и фразеологически связанного элемента. С

известной натяжкой семантическим стержнем фраземы можно было бы

считать семантически реализуемый компонент постоянного

контекста. Однако это была бы, действительно, лишь натяжка.

Фразеологический характер фраземы создается, по сути дела, не

одним этим связанным элементом, а спецификой самой связи

обоих компонентов.

Таким образом, приходим к выводу, что понятия

грамматического и семантического стержня не являются необходимыми для

контекстологического анализа фразеологических единиц, а во

многих случаях они оказываются вообще неприменимыми и

бессодержательными.

Итак, фразеологизмы могут иметь различную структуру и

различный состав компонентов. Выяснение их структурных типов

важно для общей характеристики фразеологического фонда

языка.

37 П. П. Калинин. Фразеологические единицы с субстантивным

глагольным стержнем в современном английском языке. Канд. дисс, т. 1. М.»

1954, стр. 68.

156

ГЛАВА IV

ВНУТРЕННЯЯ РАЗДЕЛЬНООФОРМЛЕННОСТЬ

ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

Утверждение, согласно которому фразеологическая единица

любого из рассмотренных выше типов есть единица

постоянного контекста, содержит в себе указание не только на

стабильность ее состава, но и на то, что она слагается не из

морфем, а из слов. Это ее свойство представляется настолько

самоочевидным, что, казалось бы, никаких доказательств не

требует.

И действительно, вопросу о показателях внутренней

раздельнооформленности фразеологических единиц, в общем,

уделяется мало внимания как в зарубежных, так и в советских

работах по фразеологии.

Подробнее, нежели другие авторы, на этом вопросе

останавливается П. П. Калинин, посвятив ему особый параграф в

первой главе своей диссертации.1

Для того чтобы рассмотреть материальные признаки

внутренней раздельнооформленности английских фразеологических

единиц достаточно подробно, необходимо, однако, обратить

внимание на одно обстоятельство, которое недостаточно было

учтено П. П. Калининым в его, несомненно, в целом правильно

ориентированных рассуждениях по данному вопросу. Дело

в том, что постоянный контекст имеет две структурные

разновидности, которые можно назвать подвижным и неподвижным

постоянным контекстом.

Основой подвижного контекста является материальное

наличие компонентов при возможности вариаций их

морфологического оформления или расположения и связей по отношению

1 П. П. Калинин. Фразеологические единицы с субстантивным

глагольным стержнем в современном английском языке. Канд. дисс, т. 1. М., 1954,

стр. 42—50; см. также: Г. У. Бурлак. Питания розкладност1 i синтаксичнси

функци фразеолопчних одиниць сучасжл англшсько1 мови. Науков1 записки

Одеського пед. ин-та шоземних мов, т. V. Одеса, 1958.

157

друг к другу, при способности фразеологической единицы к

разрыву последовательной цепи компонентов и введению

переменного компонента. Неподвижный контекст – такой, в котором

определенное оформление, размещение и непосредственное

примыкание компонентов друг к другу являются необходимым

конституирующим его свойством. Обе эти разновидности

встречаются и среди фразем, и среди идиом.

Ясно, что обнаружение внутренней раздельнооформленно-

сти подвижных и неподвижных фразеологических единиц будет

идти неодинаковыми путями и опираться на показатели

разного порядка. Поэтому необходимо рассмотреть под этим углом

зрения подвижный и неподвижный контекст по отдельности.

§ 1. ПОДВИЖНЫЙ ПОСТОЯННЫЙ КОНТЕКСТ

Показатели внутренней раздельнооформленности единиц

подвижного постоянного контекста реально действуют в

условиях функционирования этих единиц в речи. Они делятся на

синтаксические и морфологические.

А. Синтаксические показатели

Синтаксические показатели внутренней

раздельнооформленности фразеологических единиц – это реально проявляющиеся

синтаксические отношения между их компонентами.

Синтаксические отношения, т. е. определенные связи между

словами в словосочетании и предложении, имманентны всякому

целесообразному объединению слов, т. е. и неодночленной

единице номинации (словосочетанию), и неодночленной

единице коммуникации (предложению). Они несут одновременно

двойную или, точнее, двуединую функциональную нагрузку —

конструктивную и логическую. Возникая между словами в

речи, они определяют собой функции связываемых между

собой знаменательных слов как членов словосочетания или

предложения, и обратно: они существуют лишь между такими

словами, которые являются компонентами единого

словосочетания или главными членами одного и того же предложения.

В этом их конструктивная функция. Содержание же их

заключается в обобщенном отражении отношений, существующих

в объективной действительности.2 В этом их смысловая (или

логическая) функция.3 Мысль: выражаемая простым соположе-

2 См.: А. М. Пешк'овский. Русский синтаксис в научном освещении.

М., 1956, стр. 56; Э. С э п и р. Язык. М., 1934, стр. 72—73; И. И.

Мещанинов. Члены предложения и части речи. М.—Л , Изд. АН СССР, 1945, стр. 22,

А. И. Смирницкий. Синтаксис английского языка. М., 1957, стр. 44, 163.

3 Иногда синтаксические и смысловые отношения между словами не

только отделяются, но даже противопоставляются как отношения разного

порядка, хотя вторые понимаются как конкретизация реальных отношений,

обобщенно отраженных в первых. См.: Е. В. Кротевич. О связях слов. Львов,

1960, стр. 5 ел.

158

нием слов, т. е. синтаксически не организованной речью,

принципиально говоря, остается нереализованной или неполностью*

реализованной.4

Но все сказанное относится к переменным словосочетаниям.

Специфика фразеологических единиц, конечно, не позволяет

механически переносить на них структурную характеристику

переменных сочетаний слов. Однако столь же неправильно

было бы так же механически, без предварительного анализа,

отрицать какие-либо общие черты внутренней синтаксической

среды в переменных и постоянных сочетаниях слов.

Тем не менее, перечисляя внутренние признаки

фразеологических речений, Ш. Балли отмечал, между прочим, что

«поскольку самый смысл слов, составляющих речение, потерян,

постольку не осознаются синтаксические отношения, которые*

связывают эти слова друг с другом».5 Подчеркивая автоматизм

з употреблении фразеологических единств, Ш. Балли находит,

что живые, т. е., следовательно, реальные синтаксические-

связи между их членами настолько забываются, что могуг

даже оказаться в противоречии с действующими законами

синтаксиса данного языка. Доказательства этому он ищет

в фиксированном нарушении согласования (например, ä quoi

bon Tambition?), последовательности времен (например, c'est

pourquoi il ne reuissait pas), в употреблении наречий со

словами, с которыми они нормально не связываются (например,,

j'ai bien peur; une jeune fille tres comme il faut), и т. п.6

Обратим внимание на тот факт, что Ш. Байли фактически

смешивает вопрос о нарушениях форм связи между

компонентами речения и лежащими вне его элементами речевого

произведения с вопросом о собственном синтаксическом строении

речения. Не вполне ясно также, как именно представляет себе

Ш. Балли сущность «осмысления» синтаксических отношений.

^Речевую деятельность индивида он вообще считает

автоматизированной до такой степени, что осознание внутреннего

членения речи – и структуры слова, и структуры синтаксических

единиц – в лучшем случае он согласен признать смутным и

суммарным. «В известном смысле, иностранец, который изучает

французский язык, „понимает" его лучше нас; я хочу сказать,,

что он его воспринимает более аналитически, чем мы... чтобы

хорошо понимать дух языка, многое в нем нужно не знать

(ignorer)».7

Получается так, что неосознанность механизма выражения

мыслей вообще характерна для любого говорящего при

известной натренированности речевых навыков и отсутствии

4 См.: Э. Сэпир. Язык, стр. 67 ел.; Р. А. Б у д а г о в. Очерки по

языкознанию. М Изд. АН СССР, 1953, стр. 132.

« ~h– в а 11 у. Traite de stylistique francaise, vol. 1. Heidelberg, 1921, p. 79.

6 Там же, р. 83.

7 Там же, р. 78.

159«

специального внимания к формам своей речи. Но тогда тот

факт, что синтаксические отношения внутри фразеологического

речения «не осмысляются говорящими», нельзя выдвигать

в качестве одного из «внутренних признаков» только

фразеологических единиц, как поступает Ш. Балли, ибо разницу

в этом между переменными и постоянными сочетаниями слов

он фактически отрицает сам. Отождествление осмысления

и его возможности и неопределенность психологического

анализа обсуждаемого явления делает основу рассуждений Балли

слишком зыбкой.8

В последующих работах по фразеологии высказывается

несколько иной взгляд на синтаксическое строение

фразеологических единиц. Так, В. В. Виноградов признает наличие

внутренней синтаксической сложности фразеологических

комплексов любого типа, даже сращений. Он особо подчеркивает

то обстоятельство, что «семантическая неделимость» вовсе не

предполагает' «синтаксической неделимости», поскольку даже

полностью демотивированные фразеологизмы, «сращения»,

«потенциально разлагаются на лексемы».9 Однако он

отмечает значительное различие по этой линии между тремя

описываемыми им семантическими типами фразеологических

единиц: «омертвение» синтаксических отношений внутри

«сращений», где «сохранение грамматических отношений между

членами... лишь уступка языковой традиции, лишь пережиток

прошлого»;10 наличие «живых синтаксических связей» во

фразеологических единствах» и «сочетаниях», хотя эти связи

в них также «воспроизводятся по традиции», почему

грамматическое расчленение здесь показывает лишь этимологическую

природу этих словосочетаний.11 В общем, к этому мнению

присоединяется и Б. А. Ларин.12

Нетрудно заметить, насколько серьезнее и осторожнее, чем

Ш. Балли, подходят к данному вопросу советские

исследователи. Тем не менее односторонняя психологическая трактовка

этого вопроса, характерная для Ш. Балли, не вполне

преодолена и в приведенных высказываниях В. В. Виноградова.

В конечном счете это зависит от неопределенности

основополагающих для этих высказываний понятий «омертвения»

к «живости» синтаксических отношений. То и другое не

показано в своей непосредственной конкретности, в своих доказа-

8 В ряде позднейших работ по фразеологии также находим отрицание

синтаксических отношений между членами идиом, обычно без аргументации.

См., например: Г. В. Б у ш и н а. Фразовый глагол в современном английском

языке. Канд. дисс. Киев, 1954, стр. 159, 161 и др.

9 В. В. Виноградов. Об основных типах фразеологических единиц в

русском языке. Сб. «А. А. Шахматов». М., Изд. АН СССР, 1947, стр. 347.

ЮВ. В. Виноградов. Русский язык. М., Учпедгиз, 1947, стр. 24.

и Там же, стр. 25, 28.

12 Б. А. Л а р и н. Очерки по фразеологии. Уч. зап. ЛГУ, № 138, серия фи-

лол. наук, вып. 24, стр. 202—203

160

тельных материальных проявлениях. А между тем для

лингвистических выводов и оценок реальную значимость может иметь

только такой психологический акт, который находит именно

материальные, т. е. объективно наблюдаемые проявления в

самом процессе речи. Поэтому нельзя при рассуждениях об

«омертвении» или «живости» синтаксических отношении в

каком бы то ни было речевом целом оперировать только понятием

степени их «осознанности», не выяснив заранее, каковы

признаки этой «осознанности».

«Живость» синтаксических отношений между членами

переменных речевых произведений проявляется в том, что эти

последние организуются (и осмысляются в своем содержании)

в соответствии с актуальными синтаксическими моделями

данного языка. Конкретное лексическое наполнение этой модели-

(или языковой структурной формулы) обусловливается

заданием данного речевого акта. Под языковой моделью

понимается устойчивая для данного момента развития языка

структурная формула, т. е. правила образования слов и словоформ из

морфем (морфологическая модель) и построения предложений

и словосочетаний из слов (синтаксическая модель).

Структурные языковые модели исторически изменчивы, но в каждый

отдельно взятый момент развития языка они выступают в виде

социально закрепленной нормы, хотя и подверженной

известным колебаниям. Всякое переменное синтаксическое

образование представляет собой единство общего (структурной модели)

и единичного (конкретного лексического наполнения).

Активное начало при создании синтаксических построений в

процессе речи и заключается в конкретной реализации данной

структурной потенции. В этом смысле прав О. Есперсен, что

предложение, образуемое говорящим в процессе речевого

общения, может в том или ином отношении отличаться от

всего того, что он ранее слышал или говорил сам, но важнее

тут тот факт, что он обязательно стремится выдержать

соответствие с определенным образцом.13

Таким образом, важнейшим материальным признаком

«живости» или «осознанности» синтаксических отношений

внутри речевого построения, с нашей точки зрения, является го

выравнивание его структуры по соответствующей модели,

которое лежит в основе любого акта говорения и понимания речи.14

13 См.: О. Есперсен. Философия грамматики, русск. пер. М., Изд.

иностр. лит., 1958, стр. 17—18.

14 Отметим кстати, что такая «подгонка под модель» делает практически

возможным понимание даже аморфных сочетаний слав при условии, что

лексические значения этих слов дают для этого достаточные основания. Так, в

примере Сэпира farmer duckling kill субъект и объект действия распознаются

легко. Неясность высказывания остается в сфере морфологических категорий

(определенности – неопределенности в именных членах, времени – в

глагольном). Но ер. farmer wolf kill, где выравнивание по модели невозможно из-за

отсутствия достаточного лексического ключа.

J [ Н Н. Амосова

161

Все сказанное выше относится к переменным речевым

произведениям. Нам предстоит выяснить, каковы реальные

признаки осознанности (или неосознанности) синтаксических

отношений между компонентами фразеологических единиц.

Тот факт, что фразеологические единицы представляют

собой постоянный контекст, не создаваемый, а лишь

традиционно воспроизводимый в процессе речи, несомненно,

решающим образом отделяет их от переменных сочетаний слов.

Варьируемого лексического наполнения общей структурной

формулы, о которой упоминалось выше, здесь нет; активная

организующая роль говорящего при употреблении

фразеологизма в его традиционной форме сведена к минимуму.

Казалось бы, эти соображения должны привести к единственно

возможному выводу: синтаксических отношений между

членами фразеологизмов не существует, они суть фикция,

воспроизводимая механически.

Однако сама по себе воспроизводимость постоянного

контекста «в готовом виде» вовсе не обязательно вызывает

«омертвение» синтаксических отношений между его

компонентами. Ведь любое дословное цитирование чужой речи,

повторение точно сформулированных дефиниций, постулатов, теорем,

лозунгов и т. д. есть тоже воспроизведение речевого

образования в готовом виде. Однако никакого синтаксического

«омертвения» в подобных случаях не происходит. Конструктивная

и смысловая функции синтаксических отношений остаются

полноценными. Следовательно, момент создания речевой

единицы – совпадает ли он с моментом речевого акта или пред-

шествует-ему во времени – сам по себе не решает дела.

Обычно отмечается, что фразеологические единицы вообще

выступают в речи в качестве единого члена предложения и

притом неразложимого, с точки зрения общего членения

предложения. Это положение верно не для всех форм употребления

английских фразеологических единиц, но мы в настоящий

момент ограничимся такими случаями, относительно которых

оно является правильным. Фактически любой член предложения

может быть выражен фразеологической единицей, которая не

подлежит синтаксическому разложению на самостоятельные

члены включающего предложения. Это обстоятельство, казалось