Текст книги "Женщина, стоящая десять медяков (ЛП)"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

5

На следующее утро Хонус и Яун покинули лес и отправились в путь по заброшенным фермам, заросшим сорняками и запутанным кустарником. Это был меланхоличный пейзаж, даже в весеннюю пору. Задолго до полудня вдали показался дым Дуркина. Яун остановился у дерева, чтобы снять шлем и сапоги. Затем он спрятал их в сумку. После этого он обмотал тряпкой рукоять меча, чтобы прикрыть драгоценности.

Выражение лица Хонуса подчеркивало его презрительное отношение.

– Я вижу, ты не чужой в Дуркине.

– Это беззаконное место, – ответил Яун, – но товары там дешевые.

– Если тебя не смущает их источник.

– Немногие хотят жить так же, как ты. Для них важна хорошая цена.

– Должны иметь значение и другие вещи. Баланс, например.

– О да, священный баланс Карм, – сказал Яун. – Что это значит? Что она взвешивает на своих божественных весах?

– Все, – ответил Хонус. – Что человек дает и что берет. Обе стороны спора. Ценность души.

– И для чего?

– Гармонии. Мира. Справедливости.

– После того, что мы видели, как ты можешь так говорить? – спросил Яун. – Неудивительно, что люди ищут силы в других местах. Что дала тебе твоя вера?

Хонус ответил не сразу.

– Это моя забота, – сказал он наконец. – Дуркин коррумпирован, несмотря ни на что.

– Это потому, что он находится не в божественном царстве, а в мире живых, где люди оценивают удовлетворенность по тяжести кошелька и полноте живота.

– Ты становишься смелее, когда мы приближаемся к владениям твоего отца, – сказал Хонус. – В последний раз взваливаю на твои плечи свою поклажу. Мне не терпится закончить это дело.

Поднявшись на гребень холма, путники впервые увидели Дуркин. Даже издалека вид этого места отражал его репутацию. Окрестные поля были бессистемно размечены и заросли прошлогодними сорняками. Запущенные стены города, казалось, говорили о том, что опасностей здесь столько же, сколько и снаружи. Когда Хонус и Яун прошли через покосившиеся и неохраняемые ворота, в нос ударил запах нечистот. Грубые здания внутри стен были небрежно построены и почернели от дыма литейных мастерских, готовых в любой момент переплавить золото или серебро. Большинство из них были испещрены граффити, и ни одно не выглядело ухоженным. Несмотря на тепло, только в тавернах были открыты двери и не зашторены окна.

Узкие улочки казались на удивление многолюдными, учитывая изолированность города. Большинство пешеходов рассматривали разложенные на земле вещи, некоторые торговались с продавцами, а остальные пили или дрались. Все выглядели раздраженными, и Хонус предположил, что они слышали новости о битве. Более чем несколько человек, которых он заметил, казалось, готовились к бегству.

Яун, очевидно, хорошо знал эти запутанные переулки, потому что без колебаний привел Хонуса к небольшому каменному зданию в центре города. Перед ним возвышался каменный куб высотой в колено, на котором были выставлены человеческие товары. Яун постучал в железную дверь, и за прорезью в верхней части двери показались глаза.

– Мы хотим купить раба, – сказал Яун.

Взгляд переместился с Яуна на Хонуса.

– Сарф с вами? – спросил голос за дверью.

– Да.

– Сначала он должен уйти.

– Раб для меня, – заявил Хонус.

– Для тебя, Кармаматус? – спросил голос в маслянистых тонах. – Времена действительно странные.

– Ты знаешь меня, Пешнелл, – сказал Яун. – Это не фокус.

– Кармаматус, – сказал человек в темноте, – ты даешь слово сохранить меня и мои вещи?

Хонус провел большим пальцем по груди, делая знак Равновесия.

– Клянусь.

Глаза исчезли. Затем раздался звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, проливая солнечный свет на каменный пол, устланный грязной соломой. Запах, похожий на запах нечистот из стойла, пересилил уличную вонь. Несколько потрепанных фигур сидели, прижавшись к дальней стене. На свет вышел остролицый мужчина с клочковатой черной бородой. Его длинный, ярко раскрашенный халат контрастировал с унылым местом работы. Он улыбнулся, обнажив отсутствующие зубы.

– Вам повезло. У меня появились свежие запасы.

– Откуда? – спросил Хонус.

Пешнелл пожал плечами.

– Кто знает? Но мне говорили, что из детей выращивают рабов.

Из глубины тусклой комнаты донесся резкий голос.

– Наружу!

Фигуры поднялись, послышался звон цепей. К рабам подошел крупный мужчина с толстым хлыстом в руке и дубинкой, свисающей с его кожаной туники. Свистнул хлыст, и резкий щелчок смешался с криком боли.

– Шевелитесь!

Рабы, спотыкаясь, вышли из двери в одну шеренгу, потому что железное кольцо приковало их правые лодыжки к тяжелой цепи. Они были босиком и одеты в одинаковые серые одежды – свободные туники без рукавов из дешевой, непрочной ткани. Все туники были одинакового размера, так что на детях они почти волочились по земле, а на взрослых не доходили до колен. Трое мужчин, одна женщина и двое детей стояли, мерцая в лучах солнца.

– Старик умеет считать и...

Хонус прервал Пешнелла.

– Меня интересуют двое молодых людей.

Охранник в кожаной форме, похожий на Пешнелла, освободил от цепи бледнолицего мужчину. Хонус наблюдал, как тот поднимается на каменную глыбу.

– У этого человека рана, – сказал он. Он приподнял его тунику и увидел порез от меча на верхней части бедра. Из раны сочился гной, а кожа вокруг нее уже почернела.

– Это заживет, – сказал Пешнелл, – но для тебя я снижу цену.

– Мне это неинтересно, – ответил Хонус. – Удивительно, что он вообще смог забраться на камень. Дай мне посмотреть на блондина.

Раб спустился с камня, на этот раз не пытаясь скрыть свою боль. Охранник сделал движение, чтобы снова приковать его к цепи, но рука Хонуса схватила его за плечо.

– В этом нет необходимости, – сказал он. – Этот человек никуда не пойдет. Пусть умрет без оков.

Охранник посмотрел на Пешнелла, который кивнул.

– Внутрь, – рявкнул охранник.

Раненый захромал обратно в темноту.

Когда охранник двинулся отпирать блондина, Пешнелл сказал:

– На него есть резерв.

Хонус бросил на Пешнелла угрожающий взгляд.

– Если это уловка работорговцев...

– Нет, Кармаматус! Помни свое обещание!

– Я ожидаю от тебя честных действий.

– Да, да, – нервно произнес Пешнелл. – Он может стать твоим, если ты согласишься на предложение мельника. Через его мельницу проходит множество рабов, так что у нас есть постоянное соглашение. Спроси любого, Кармаматус. Я говорю правду.

– Какова цена?

– Тридцать копперов.

– Считай деньги, Яун.

Яун высыпал монеты на ладонь.

– У меня шестнадцать медяков, Кармаматус.

– Этого мало! – воскликнул Пешнелл. – Я заплатил за него двадцать. Ты обещал сохранить то, что принадлежит мне.

– А как же девушка? – спросил Яун.

– Она? – спросил Хонус, глядя на прикованную женщину.

– Она уже совсем взрослая, – сказал Яун. – Она может нести твою ношу.

Хонус впервые обратил внимание на молодую женщину. Ее темные глаза расширились, когда она вернула ему взгляд.

– Возможно, она подойдет, – сказал Хонус.

Пешнелл повернулся к охраннику.

– Поставьте ее на камень...

Когда с женщины сняли цепи, она заколебалась, прежде чем встать на блок. Только когда стражник поднял рубильник, она вспрыгнула на камень. Яун усмехнулся.

– Покажи ее голой, – сказал он. Стражник поднял одну руку и стащил тунику с головы рабыни. На мгновение она замерла в ошеломленном унижении, а затем попыталась прикрыться. Хлыст охранника со свистом ударил ее по спине. Она уронила руки и застыла, уставившись вдаль, словно заставляя себя думать о чем-то другом. Прохожие замедлили шаг, чтобы посмотреть на обнаженную женщину на камне. Яун откровенно таращился.

– Пешнелл, – сказал он, – ты должен продать ее в сады удовольствий в Ларреше.

– Ларреш далеко. Сможешь ли ты добраться туда с такой, как она? Здесь мужчины не платят за то, что могут взять. – Он оскалился. – Я и не плачу.

Ободренный словами Пешнелла, Яун потянулся к рабыне, чтобы погладить ее, но его руку остановила железная хватка Хонуса.

– Это человек, – сказал он, – а не лошадь.

Несмотря на его слова, Хонус смотрел на обнаженную женщину так же, как на лошадь, и оценивал ее физическую форму. Она была стройной, но не тощей, а ее мускулы были гладкими. Хотя она была грязной и имела рубцы от одежды, похоже, она не слишком долго страдала под «опекой» Пешнелла. Хонус рассудил, что она пережила не более восемнадцати зим и, вероятно, была девой до того, как ее схватили. Она не так сильна, как мужчина. Он с презрением взглянул на Яуна, который все еще дрожал в его руках, и понял, что больше не может его терпеть. Ему придется это сделать.

– Десять медяков, – сказал Хонус.

– Десять медяков! – завопил Пешнелл. – Посмотрите на эту красоту. Такие нежные руки и ноги. Длинные волосы, как полированный орех. Упругая, совершенная грудь. А изгиб...

– Десять копперов, – окончательно сказал Хонус.

– Меня грабят. Ты дал обещание.

– Может, мне стоит навестить мельника, – зловеще произнес Хонус. – Я не давал ему никаких обещаний.

Затем, чтобы сделать свою угрозу предельно ясной, он добавил:

– Мертвецы не покупают рабов.

– Разве я отказал тебе, Кармаматус? – быстро сказал Пешнелл. – Я лишь надеюсь, что ты оценил мою честность.

– Я прекрасно это понимаю, – ответил Хонус. – Яун, заплати ему.

Пока Яун отсчитывал монеты, Хонус поднял с земли потрепанную тунику и передал ее рабыне. – Теперь ты должна одеться.

На протяжении всей распродажи женщина не обращала внимания на окружающую обстановку, однако она быстро схватила тунику. Накинув ее на голову, она спрыгнула вниз.

Хонус обратил внимание на Яуна, который закончил расплачиваться с Пешнеллом.

– Не убирай эти монеты. Ей понадобится плащ.

– Пожалуйста, Хонус, – сказал Яун, с тоской глядя на соседнюю таверну. – Я уже купил тебе рабыню.

– Так ты хочешь отдать ей свой плащ?

Яун вздохнул и протянул Хонусу оставшиеся медяки.

– А теперь сними мой мешок, – сказал Хонус, не скрывая своего презрения.

Яун снял мешек с плеч и поставил на улицу. Хонус открыл его и начал выкидывать вещи Яуна в грязь. Лицо Яуна покраснело, но он ничего не сказал, бросившись собирать свои вещи. Последним предметом, который вынул Хонус, был сапог. Хмурые черты, проступившие на его щеках, боролись с ухмылкой. Он потряс сапог, и в его носке зазвенели вещи.

– Яун, – сказал Хонус с беспокойством в голосе, – такие камни могут поранить твою нежную ножку.

Он подошел к сточной канаве, проходившей по центру грунтовой дорожки, и поднял сапог. Три монеты высыпались наружу, сверкнув золотом, прежде чем исчезнуть в текущей грязи. Хонус бросил сапог к ногам Яуна. Яун посмотрел на него так, как собака смотрит на волка, – взглядом, в котором смешались враждебность и страх. Надев свой модный шлем и сапоги, Яун подошел к канаве. Не говоря ни слова, он засучил рукава и принялся рыться в сточных водах в поисках денег.

– Рабыня, – обратился Хонус к женщине. – Возьми на себя мою ношу. Мы оставим эту свинью кормиться за цену лошади.

6

Когда Хонус шел по улицам Дуркина, он время от времени останавливался, чтобы рассмотреть выставленную на продажу подержанную одежду. Всякий раз, когда он бросал взгляд на свою новую рабыню, она смотрела на него с опаской.

– Ты никогда раньше не видела Сарфов? – спросил он.

– Нет, Кармаматус.

– Не подражай этим свиньям, когда обращаешься ко мне!

Женщина побледнела, но встретила его взгляд.

– Я думала, что проявляю уважение, – ответила она. – Как мне тебя называть?

– Мастер. А ты, как тебя зовут?

– Йим. – Последовала небольшая пауза, прежде чем она добавила: – Мастер.

– Странное имя.

– Оно распространено там, откуда я родом.

– И откуда же?

– С севера. Облачные горы.

– И там до сих пор чтят Карм?

– Да, мастер.

– А ты?

– Да, мастер.

– Хорошо. – Хонус отбросил рваный плащ, который он осматривал. – Идем, Йим. Я хочу закончить свои дела здесь.

Он побрел по дорожке, пока не заметил мужской плащ, расстеленный перед старухой с иссохшей рукой. Хонус взял его в руки. Одежда была хорошо сшита и довольно новая. Густая серая шерсть была плотно переплетена и пропитана ланолином.

– Сколько, матушка? – спросил он.

– Для тебя, Кармаматус, десять копперов.

– Я только что купил этого раба за такую сумму!

– Тогда ей не нужен плащ, чтобы согревать тебя по ночам. – Женщина рассмеялась, заставив Йим покраснеть.

Хонус указал на щель, заделанную на спине плаща. Вокруг нее виднелось большое пятно крови.

– Эта одежда имеет дурное происхождение, – возразил Хонус. – В ней был убит человек. Четыре медяка.

– Шесть.

– Я хочу купить ей сандалии.

– Скоро лето. Ее ноги окрепнут.

Хонус прижал плащ к Йим. Он доходил ей почти до щиколоток. Он подумал о прохладных ночах и весенних дождях, а затем бросил женщине оставшиеся монеты. Она быстро убрала их с глаз долой и поднялась, чтобы уйти. Запихивая плащ в сумку, Хонус услышал, как уходящая женщина окликнула его:

– Если вы беспокоитесь о ее ногах, держите ее на спине!

Захихикав, женщина скрылась в переулке.

Закончив свои дела, новый хозяин Йим вышел из убогого городка, и его мрачное лицо заставило толпу расступиться. Йим с трудом поспевала за его стремительным шагом, который он не сбавлял. Вскоре она вспотела и запыхалась, стараясь не отстать. Она боялась, что если отстанет, то ее хозяин окажется таким же разгневанным, как и выглядел.

Они шли так до тех пор, пока не поднялись на холм и город не скрылся из виду.

– Будем идти медленнее, – сказал Хонус, – теперь, когда вонь осталась позади.

Йим вздохнула с облегчением. Они шли до полудня, Хонус шел впереди, а она следовала за ним. Вьюк, который она несла, был большим и даже тяжелее, чем казалось, потому что в нем была кольчуга. Время от времени Хонус оглядывался назад, чтобы проверить, как она держится. Каждый раз он с удовлетворением отмечал, что она не отстает.

– Мы остановимся здесь, – сказал он, когда они подошли к широкому дереву с бледными новыми листьями. – Ты можешь немного отдохнуть.

Йим сняла с плеч мешок и развязала кожу с водой. Она поднесла ее к губам, поколебалась и протянула Хонусу. Он выпил свою порцию и вернул ее обратно. Йим утолила жажду и опустилась в тонкую тень.

– Я не привыкла к такому, – сказала она. Затем, пытаясь укрепить свое положение, она добавила: – Я была принцессой в своей стране.

Молния на брови Хонуса шевельнулась, а бровь выгнулась дугой вверх.

– Принцессой? – В его голосе слышалось веселье.

– Да. И у меня не было рабов, только слуги. Верные слуги.

– Должно быть, рынок принцесс беден, если я могу купить одну за десять медяков.

Йим отвернулась, чувствуя себя глупо.

Хонус был рад, когда его рабыня замолчала. Он обратил внимание на развалины на другой стороне дороги. Они были без крыши и заросли спутанными лианами, но их разрушающиеся каменные стены все еще сохраняли остатки изящества. Хонус понял, что старое дерево, под которым они отдыхали, было остатком двойной линии, которая когда-то затеняла дорожку, ведущую к поместью. Он посмотрел на потемневший от огня дом перед собой, закрыл глаза и погрузился в транс.

Обитатели развалин давно прошли по Темной тропе, и отголоски их воспоминаний были слабыми. За исключением самого последнего, они были в основном радостными. Хонус искал приятные воспоминания, пытаясь найти утешение в чужом счастье. Его разум обнаружил момент страсти влюбленных, такой же хрупкий и увядший, как полевой цветок, зажатый в книге. Он с тоской смотрел на их блаженство, пока сердце не выдержало. Тогда он позволил своему разуму вернуться в мир живых. Переход всегда был быстрым, и когда глаза Хонуса распахнулись, он увидел, что Йим изучает его.

Ее взгляд казался навязчивым, и это раздражало Хонуса. Резко поднявшись, он бросил на нее взгляд и придал своему голосу жесткость.

– Ты достаточно долго отдыхала, если у тебя есть время на дерзость.

Он не стал дожидаться, пока Йим возьмет на плечи вьюк, и отправился в путь с такой же скоростью, как и в первый раз, когда покинул Дуркин. Хонус не оборачивался, но прислушивался, не запыхается ли Йим. Только когда она запыхалась, он замедлил шаг.

Йим последовала за своим капризным хозяином по дороге, петлявшей по сельской местности, у которой уже не было даже названия. Большинство ферм, мимо которых они проезжали, были заброшены, их скромные строения разрушались под воздействием погоды и человека. Те немногие, что не были заброшены, выглядели почти так же запущенно. Редкие путники, которых они встречали, направлялись в противоположную сторону. Йим подумала, что это беженцы, так как они были обременены домашними вещами. Хонус молчал, и Йим не знала, куда он направляется и зачем. Все, что она могла определить, – это то, что больше никто туда не идет. Чем дольше шли Хонус и Йим, тем меньше путников им встречалось. К позднему вечеру дорога была свободна.

Идя по дороге, Йим размышляла о своей изменившейся судьбе. Ей не терпелось покинуть темный, затхлый рабский загон, но она не знала, улучшилась или ухудшилась ее участь. Нападение и последующие события все еще казались ей кошмаром, закончившимся полным унижением. Ее похитители даже не потрудились поторговаться из-за гроша, который предложил Пешнелл. Они продали меня за ту же цену, что и несколько мешков овса. И теперь я принадлежу этому Сарфу, подумала Йим.

Она слышала о Сарфах. Рассказывали, что они бывают смертоносными, но бывают и добродетельными. Хонус, похоже, относился к первым, но не ко вторым. Поскольку он шел впереди, Йим не могла рассмотреть его лицо, но его молчание и походка казались суровыми. Йим боялась, что суровость Хонуса свидетельствует о жестокости, и опасалась, как он может использовать ее.

Солнце уже опустилось на небо, когда они вышли к ручью. Хонус остановился и сел на камень, где среди округлых камней журчала прозрачная вода. Йим восприняла его поступок как знак того, что она может отдохнуть. Она сняла рюкзак, отпила из холодного ручья и наполнила водой шкуру. Не успела она сесть, как Хонус нарушил молчание.

– Вымой свою грязную тряпку и вымойся сама.

Йим покраснела.

– Прямо здесь?

– Да, здесь. А теперь быстро. – Когда Йим начал перепрыгивать с камня на камень, Хонус добавил: – Держись рядом.

В десяти шагах от места, где сидел Хонус, вода стала глубже и образовала неглубокий бассейн. Йим остановилась там и посмотрела, не смотрит ли ее хозяин вдаль. Он не смотрел. Почувствовав себя так же, как в квартале продавца рабов, Йим повернулась к Хонусу спиной, сняла тунику и выстирала ее, как могла. После этого она выжала ее и положила на камень. Закончив с туникой, она опустилась на корточки, чтобы помыться в воде глубиной по колено. Вода была ледяной, и она купалась как можно быстрее, оттирая песком свою покрытую гусиными прыщами кожу, пока она не стала розовой. Все это время она чувствовала на себе пристальный взгляд Хонуса. При мысли о приближающейся ночи ее охватил ужас. Йим поднялась из воды и оделась в тунику, чтобы предстать перед Хонусом. Он смотрел на ее грудь, которая была хорошо видна сквозь мокрую, облегающую ткань.

Когда Йим вернулась на берег, Хонус поднялся, чтобы продолжить их путь. Не говоря ни слова, Йим закрепила мешок на своей мокрой одежде и стала ждать, когда ее хозяин двинется дальше. Хонус перешел ручей, перепрыгивая с камня на камень, а затем продолжил путь по одинокой дороге.

Уже опускались сумерки, когда Хонус достал меч и протянул его Йим.

– Нес это и продолжай идти. Я должен кое-что сделать.

Йим повиновалась. Она прислушивалась, нет ли за спиной шагов Хонуса, но их не было. Когда она обернулась, он бесследно исчез, оставив ее одну. Его поступок был столь же ужасающим, сколь и необъяснимым. Йим на мгновение задумалась, не наказывают ли ее, но не могла представить, что совершила проступок. Она сжала меч, но он мало чем утешал ее на темнеющей и пустынной дороге. Густой кустарник сковывал узкую дорожку, так что она напоминала извилистый переулок. Провидец потерял свою жизнь, а я – свободу именно в таком месте.

Единственное, что могла сделать Йим, – это идти дальше. Босые ноги не издавали ни звука, и через некоторое время она различила шорох у себя за спиной.

– Мастер?

Звуки прекратились. Йим оглянулась. Дорога была пуста. Пока Йим прислушивалась, солнце опустилось за деревья.

Йим снова начала идти. Звуки вернулись и стали громче. Повернувшись, она увидела, как на дорожку вышли две темные фигуры. В тишине сгущающегося мрака она услышала негромкие мужские голоса.

– Вы с ума сошли? Сарф!

– Он ушел. И этот дурак оставил свой меч.

– Он может вернуться.

– Тогда мы поторопимся.

Йим схватила меч Хонуса обеими руками и махнула им в сторону двух силуэтов. Они шли вперед с уверенностью опасных людей. Вскоре Йим смогла разглядеть их. На них были тяжелые кожаные туники, прошитые железными пластинами. Их грубые, покрытые шрамами лица соответствовали грубым доспехам. Один из них держал в руках незаточенный меч, другой – булаву с железным наконечником.

– Выбрось эту штуку, красавица, – сказал человек с мечом. – Ты поранишься.

– Я покалечу тебя, – сказала Йим, стараясь говорить уверенно, –  если ты подойдешь ближе.

Человек с булавой захихикал и начал размахивать своим оружием быстрыми, беспорядочными движениями. Шипованное железо превратилось в сплошное пятно, со свистом рассекающее воздух. Йим дико размахивала своим клинком, пытаясь отбиться от него. Владелец булавы усмехнулся, и Йим почувствовала, что он играет с ней. Несколько раз железо проходило так близко к ее лицу, что она чувствовала его дуновение. С неожиданным лязгом меч вырвался из ее рук. Нападавший Йим шагнул вперед и прижал клинок к грязи.

– Хватит об этом, – сказал он. – Пришло время поиграть по-настоящему.

Он ухмыльнулся и концом булавы начал поднимать подол туники Йим.

Йим услышала голос Хонуса.

– Девушка моя.

Мужчина повернулся, держа ногу на мече.

– Зачем святому человеку женщина?

– Тебе достаточно знать, что она моя.

Человек с булавой натянул на лицо улыбку.

– Конечно, – сказал он. – Это не мое дело.

Затем он повернулся к своему собеседнику и подмигнул.

Меч сверкнул, отражая последний свет неба. Он прошел через то место, где мгновением раньше стоял Хонус. Сарф покатился по земле и вскочил на ноги так, что они с мечником оказались грудь в грудь. На таком близком расстоянии меч был бесполезен. Хонус ударил кулаком. Раздался хруст, и мечник повалился назад. Хонус поймал меч противника, прежде чем тот упал на землю. Затем он крутанулся, и булава упала, так как рука все еще держала ее. Раздался вопль. Он оборвался, когда Хонус снова взмахнул рукой. Второй человек упал на дорогу, разлетевшись на две части. Хонус повернулся и вонзил меч в другого человека, корчившегося на земле. Раздался хрип, и бульканье прекратилось. Хонус вынул меч и наступил на его лезвие, чтобы сломать его. После этого он швырнул меч и булаву в кусты, окаймляющие дорогу. Затем он поднял оружие и убрал его в ножны.

Йим все это время стояла как парализованная. Когда она смотрела на двух мертвых мужчин, ей стало не по себе от того, что они так жестоко погибли. Желудок забурлил, и если бы он не был пуст, ее бы стошнило. Долгое время она дрожала от ужаса, который боролся с облегчением. Затем она усмирила свои эмоции и дрожащим голосом спросила Хонуса:

– Теперь мы в безопасности?

На свирепом лице Хонуса появилась мрачная улыбка.

– В безопасности? – Он опустил взгляд на пару трупов. – Это были всего лишь блохи. За границей водятся волки. Разве ты не знала?

– Нет. Мой дом далеко и изолирован.

– Тогда ты зря его покинула. – Хонус оттащил тела с дороги. – Не волнуйся, сегодня мы будем в безопасности. Идем. Мы будем идти, пока не взойдет луна. Тогда тебе будет легче найти дрова.

К тому времени, когда Йим вернулся в лагерь со второй порцией дров, у Хонуса уже пылал костер и варилась каша. Он попробовал ее, прежде чем передать котелок Йим. Каша подгорела, но она ела с жадностью.

– Не ешь так быстро, – предупредил ее Хонус. – Ты заболеешь.

Йим сбавила обороты, но все равно чистила кастрюлю пальцами, шумно облизывая их. В лунном свете показались зубы Хонуса.

– Такие королевские манеры.

Отстранившись и напрягшись, Йим никак не отреагировала на шутку. Поев, она села у угасающего костра, закуталась в свой окровавленный плащ и задрожала, хотя ночь еще не была холодной.

Хонус расстелил свой плащ на листьях и снял сандалии и верхние штаны. Йим отвернулась, когда он начал снимать леггинсы.

– Сними эту сырую тунику, – услышала она его слова,  и подойди ко мне.

Йим осталась на месте, но повернулась, чтобы посмотреть на Хонуса. Он лежал на своем плаще, его мужское достоинство прикрывала длинная рубашка. Слегка дрожащим голосом Йим ответил.

– Ты Сарф, святой человек.

– Сарф – всего лишь слуга святого человека. Я не чище других людей, возможно, даже хуже.

– Если бы вы купили белокурого раба, вы бы захотели его тоже погладить?

– Нет, – ответил Хонус, в его голосе слышалось раздражение.

– Тогда почему я должна делать то, что не нужно ему?

– Пойдем. В этом есть удовольствие.

–Я уже страдала, как связанный пленник, так что не говори об удовольствии. То, что доставляет удовольствие мужчине, унижает женщину.

– Это мое право, – ответил Хонус. – Ты мне принадлежишь.

– Ты владеешь своим мечом. Ты бы использовал его, чтобы тесать камни?

– Хватит говорить загадками.

– Только дурак уничтожает свое имущество.

Хонус сел и уставился на Йим.

– Ты называешь меня дураком?

– Нет, мастер.

Йим вспомнила ночь с человеком со шрамом в повозке, и когда она заговорила снова, в ее голосе прозвучала решимость.

– Вы можете взять меня силой, но вы не можете заставить меня жить. Если вы меня тронете, я покончу с собой. Тогда единственным бременем, которое я буду нести, станут воспоминания о Темном Пути.

– Ты блефуешь.

– Посмотри мне в глаза и узнай правду. Я уже однажды испытала насилие. Я лучше пойду по Темному Пути, чем переживу его снова.

Хонус долго смотрел на Йим, и она почувствовала, что это не обычный взгляд, а тот, который видит под внешностью. Йим открыто встретила его взгляд и ослабила бдительность. И хотя в лунном свете она не могла разглядеть его татуированное лицо, ей показалось, что она передала свою решимость. Наконец Хонус отвел взгляд и натянул штаны.

– Я не буду тебя принуждать, – сказал он. – Клянусь.

Хонус сделал знак Равновесия. Затем он снял рубашку и бросил ее Йим.

– Замени свою сырую тунику на эту и ложись рядом со мной. Мы разделим тепло, не более того.

Йим почувствовала волну облегчения. Она издала протяжный вздох, когда Хонус лег и перекатился на бок, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Надев рубашку и повесив тунику сушиться, она заметила, что спина Хонуса покрыта мелкими отметинами. Она нерешительно подкралась к его плащу и накинула свой, чтобы укрыть их обоих. Присмотревшись, Йим увидела, что это были вытатуированные руны. Письмена начинались на плечах Хонуса и простирались до самой поясницы, образуя обширный текст. Некоторые из знаков вызвали у Йим любопытство. Она протянула руку и слегка коснулась их.

– Твои руны старинны, – прошептала она, – но я могу разобрать некоторые слова.

– Не надо! – крикнул Хонус.

Йим отдернула руку.

– Эти руны касаются глубоких вещей, предвестий, которые должен читать только хозяин Сарфа, – сказал Хонус. – Сарф может их не знать. Вот почему они начертаны на его спине.

– Простите, мастер. Я не знала. – Йим подняла свой плащ. Натягивая его на Хонуса, она подумала о рунах и задалась вопросом, почему на некоторых из них написано ее имя.