Текст книги "Женщина, стоящая десять медяков (ЛП)"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Хонус молчал, и Йим тоже, ибо она не знала, что сказать. Она чувствовала себя неловко, и ей казалось, что Хонус чувствует то же самое. Когда он спросил ее, готова ли она продолжить путешествие, она почувствовала облегчение. Йим ответила, что готова, и подняла мешок. Они отправились в путь, причем Хонус шел впереди, его лицо было скрыто от Йим.

День шел своим чередом, и Йим начала сталкиваться с враждебностью. Никто не смел оскорблять Хонуса; вся недоброжелательность была направлена на нее. Иногда это был лишь недобрый взгляд. Однажды она была вынуждена сойти с дороги, когда телега внезапно покатилась. Она слышала бормочущие проклятия, но не все проклятия были бормочущими. Проехав мимо одного особо нецензурного человека, Хонус повернулся и увидел потрясенное выражение лица Йим.

– Прости, Йим. Я не мог этого предвидеть.

– Разве Носители не должны прощать оскорбления?

– Ты не Носитель.

Йим подняла голову.

– Я могу вести себя как Носитель.

Позже они наткнулись на сгоревший коттедж. На почерневшем строении виднелись следы того, что его разрушение не было случайным. Заборы были повалены. Пара собак была разорвана на части, и их куски валялись повсюду. На закопченных стенах красовались граффити. Заброшенный дом выглядел настолько неуместно среди мирной сельской местности, что Хонус сошел с дороги и отправился на поиски. Йим последовала за ним, но он остановил ее на пороге. Изнутри доносился сладковато-тошнотворный запах.

– Нет нужды заглядывать внутрь.

– Что здесь произошло? – спросила Йим.

Хонус не сразу ответил, а отошел на некоторое расстояние от коттеджа и сел в транс. Вскоре он открыл глаза.

– Дед этого фермера был родом из Аверена. Этого было достаточно, чтобы осудить его в глазах соседей.

– Они убили его за это?

– Его и его семью. Рассказы Кары и Кронина оказались правдой. Винден изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз.

– Почему?

– Ответ скрыт от меня. Но одно ясно: Это сделали последователи Пожирателя.

Йим огляделся и увидел землю в ином свете.

– Был ли Лувейн когда-то таким же справедливым, как Винден?

– Говорят, он был еще справедливее, – ответил Хонус.

К позднему вечеру маленькие домики уступили место большим поместьям. Широкие поля и фруктовые сады окружали усадьбы и их хозяйственные постройки. Ближе к вечеру они заметили такой дом. Он стоял вдали от дороги, в конце переулка, вдоль которого тянулись недавно вспаханные поля. Дом был построен из камня, и, если не считать некоторых руин в Лувейне, он был самым большим из всех, что Йим когда-либо видел. Хонус сказал:

– Пора просить еду и ночлег.

Пережитое Йим днем усилило ее трепет, когда она подошла к поместью и постучала в дверь. Вскоре ей открыл мужчина в длинной серой мантии. На его шее на цепочке висел сложный латунный медальон, а на лице застыло надменное выражение. Он пристально посмотрел на Йим.

Йим склонила голову.

– Отец, мы слуги Карм. Мы просим приюта и пищи в знак уважения к богине.

Мужчина не ответил на поклон Йим. Вместо этого он ответил:

– Мой хозяин решает, кому оказывать гостеприимство. Я поговорю с ним.

Затем он закрыл дверь.

Хонус ничего не сказал, но Йим показалось, что он выглядит удивленным. Прошло немало времени, прежде чем слуга вышел из дома и закрыл за собой дверь.

– Следуйте за мной, – сказал он. Затем он повел Йим и Хонуса вокруг усадьбы к длинной, низкой хижине в ее задней части. Построенная из дерева и похожая на хижину, она служила сезонным жильем для полевых рабочих. Поскольку была ранняя весна, единственная узкая комната была почти пуста.

– Найдите себе кровать по вкусу, – сказал мужчина, указывая на ряд деревянных поддонов, покрытых соломой. – А потом я провожу вас к ужину.

Йим положила мешок на пустой поддон и огляделся в поисках места, где можно было бы умыться. Возле двери стоял таз. Она вымыла в нем лицо и руки, хотя мутную воду явно не меняли в последнее время. Когда Хонус сделал то же самое, седовласый мужчина повел их в заднюю часть поместья. Дверь открывалась в комнату с длинным столом, за которым три дюжины слуг и полевых рабочих вкушали вечернюю трапезу. При входе Хонуса и Йим поднялась тучная женщина с добродушным лицом. Их провожатый обратился к ней.

– Наш хозяин велит накормить этих двоих.

Затем он удалился.

– Кармаматус, – обратилась женщина к Йим, – я Эмджа, повар и хозяйка этой трапезы. Для меня будет честью, если ты и твой Сарф сядете рядом со мной.

Йим склонила голову.

– Это честь для нас.

Некоторые из обедающих подвинулись на скамье, чтобы освободить место для Йим и Хонуса. Маленькая девочка принесла миски с густой кашей, деревянные ложки и пустые чаши из-под эля для вновь прибывших. На столе лежали буханки грубого коричневого хлеба, кувшины с элем, большой кусок сыра и кусок нашинкованной капусты, замоченной в рассоле. Все это передали Йим и Хонусу, когда они сели за стол. По обычаю, Йим подала Сарфу, прежде чем угоститься самой.

Эмджа, казалось, жаждала поговорить, но сначала она позволила Йим утолить голод. Когда Йим доела кашу, Эмджа улыбнулась и спросила:

– Хочешь еще, Кармаматус?

– Нет, спасибо, матушка, – ответила Йим, отламывая еще один кусочек сыра.

– Пожалуйста, зови меня Эмджа, Кармаматус.

– Тогда ты должна называть меня Йим.

Эмджа по-матерински улыбнулась Йим.

– Йим, ты выглядишь так молодо, чтобы быть Носителем.

– Все когда-то становятся молодыми.

– И где же ты путешествовала?

– В Лувейне.

– Лувейн! – с изумлением сказал Эмджа. – Такое падшее место! Твоя нежная внешность обманчива; ты, должно быть, сделана из твердого материала.

Мужчина сурово рассмеялся.

– Наша старая курица нашла себе нового птенца.

Йим посмотрел на смеющегося мужчину. Он был грубым и крепким, с кустистой бородой и темным клубком сальных волос. Под ногтями его больших рук виднелась грязь, а грубая одежда была основательно испачкана. По бокам от него стояли двое таких же мужчин. Он презрительно уставился на Йим.

– Ну что, девчонка, – сказал он. – Мы с товарищами пашем с рассвета. Чем ты заслужила ужин?

В комнате воцарилась тишина. Хонус молчал, но Йим краем глаза заметила, что он покраснел под своими татуировками.

– Кто может сказать, чего заслуживает человек? – ровно ответила Йим.

– Значит, ты любишь загадки, – сказал пахарь. Он наклонился через стол, чтобы взять сыр, лежащий перед Йимом. – Что ж, я отвечу на твою. Человек заслуживает того, что у него есть силы взять.

– Значит, ты следуешь путем Пожирателя?

Пахарь потянул за шнурок на шее и достал круглый кулон.

– Времена меняются, девочка. Когда жрецы Пожирателя посещают нас, они обедают с хозяином.

– Эти черные вороны! – сказала Эмджа. – Их почитают только из страха.

– Тебе следует усвоить урок нашего хозяина, – сказал пахарь. – Мир почитает силу. Это знак милости Пожирателя. Не так ли, девица? Ты путешествовала. В любой стране сильного человека уважают? Смеешь ли ты отрицать, что он заслуживает того, что дает ему его сила?

Все взгляды устремились на Йим, и она поняла, что должна ответить.

– Я уже слышала эту речь, – сказала она. – Она напоминает мне об одной деревне к северу от Лювейна, построенной на берегу большого озера. Рыночный город находится на противоположном берегу, и путь вокруг озера очень труден. К тому же дворянин взимает пошлину со всех, кто проезжает по этому пути. Несколько лет назад один предприимчивый парень построил лодку, чтобы переправлять жителей деревни на рынок. Поездка была легкой и короткой. А плата за проезд была меньше, чем дворянская пошлина.

– Говори по существу! – сказал пахарь.

– Да, – ответила Йим. – Дворянин отправил за границу людей, которые говорили очень похоже на тебя. Они заходили в таверны и говорили: «Как вы можете терпеть этого лодочника? Когда дует ветер, один борт лодки намокает от брызг. А этот властолюбец заставляет всех оставаться на месте. Почему сильный мужчина должен терпеть такое обращение? Он должен поступить так, как лучше для него, и сесть подальше от ветра. Если кто-то находится на этом месте, пусть отойдет в сторону».

Йим посмотрел на пахаря.

– Разве это не твое утверждение?

– Да.

– Со временем многие на пароме согласились с вами, – сказала Йим. – Однажды поднялся сильный ветер. Самые крупные люди на борту лодки, думая только о собственном комфорте, перебрались на более сухую сторону. И кто мог их остановить? Они были сильны.

Йим обратился к пахарю.

– Разве это не было их правом?

– Да, – ответил тот. – Клянусь Пожирателем, так и было.

– Так лодка потеряла равновесие, – сказала Йим. – Она опрокинулась. Все, кто был на борту, утонули. А дворянин? Он увеличил свою пошлину.

Пахарь нахмурился и отвернулся.

Эмджа рассмеялась.

– Йим тебя раскусила!

Кухарка обвела взглядом стол и увидела, что выражает общее мнение.

– Мне кажется, – сказал пожилой мужчина, – что Кармаматус заслуживает большего уважения, чем некоторые ей оказывают.

Он злобно посмотрел на пахаря.

– Возможно, если ее Сарф отрубит для нее голову или две, она добьется этого.

– Ты заблуждаешься относительно работы Равновесия, – сказала Йим, – если думаешь, что отрубание голов – это средство. Весы Карм не благоволят таким поступкам. Только добро уравновешивает зло.

– Теперь я понимаю, почему ты Носитель, – сказал пожилой мужчина. Он повернулся к пахарю. – Ты должен быть благодарен Карм за то, что она сделал такой мудрый выбор.

Лицо пахаря потемнело. Он и его товарищи быстро допили свой эль и вышли из комнаты. Йим сосредоточилась на последнем блюде, скромно избегая взглядов своих слушателей. Она не замечала, как Хонус смотрит на нее, как и другие обедающие, которые избегали глаз свирепого мужчины. Поэтому никто не заметил его удивления. Когда Йим в конце концов посмотрел в его сторону, выражение его лица снова стало безучастным. Увидев, что тот закончил трапезу, Йим заговорила.

– Эмджа, мы с моим Сарфом проделали долгий путь и должны отдохнуть.

С этими словами она поднялась и склонила голову.

– Карм видит гостеприимство твоего хозяина и твою милость.

Хонус повел их обратно в хижину рабочих. В длинном, похожем на туннель помещении не было ни лампы, ни огня. Единственным освещением были сумерки, проникающие через незастекленные окна. В тусклом помещении Йим разглядел пахаря и двух его товарищей, сидящих на поддоне. Каким-то образом они раздобыли большой кувшин эля и передавали его из рук в руки. Заметив агрессивную повозку Хонуса, они отошли в дальний конец здания.

– Мы будем спать с ними? – прошептала Йим.

Хонус кивнул.

– Не мне говорить об этом за ужином, – прошептал он, – но как твой Сарф, я буду тебя защищать. Спи спокойно.

Йим сняла сандалии и опустилась на солому. Она быстро села прямо.

– Фу! Как же воняет эта подстилка! Лучше бы я спала на улице.

– Ты привыкнешь. Радуйся, что сейчас весна. Зима убила вшей.

Йим наклонилась к Хонусу и прошептала:

– Я думала, жизнь Носителя будет менее тяжелой.

– Она редко бывает легкой.

– Я узнала это за ужином, – ответила Йим.

– Тот пахарь задал тебе нелегкую задачу, но ты хорошо справилась.

– Теперь я понимаю, зачем Носителям Сарфы. Я бы побоялась говорить без тебя.

– Та притча, которую ты рассказала... Я никогда ее не слышал.

– Я ее придумала. Разве это плохо?

– Нет. Это была история, достойная Теодуса. Более того, она говорила о мудрости. А теперь поспи. Я присмотрю за тобой.

Йим легла и постаралась не обращать внимания на запах старой соломы, грязи и несвежего пота. Усталость помогала ей в этом. Когда она задремала, то увидела, что Хонус сидит прямо, не сводя глаз с темнеющей комнаты.

30

Йим проснулась от звуков, издаваемых пахарем и его товарищами, еще не оправившимися от ночной попойки, стонущими и проклинающими рассвет. Она взглянула на Хонуса и обнаружила, что он лежит в той же позе, что и тогда, когда она заснула. Йим задумалась, спал ли он вообще.

– Уже пора завтракать? – сонно спросила она.

– В большинстве поместий слуг не кормят до середины утра, – ответил Хонус. – К этому времени мы уже должны уйти.

Йим потянулась и надела сандалии.

– Тогда давай уйдем сейчас.

Хонус приготовился, пока Йим умывалась. Они уже направились к дороге, когда из усадьбы вышла Эмджа.

– Йим! Подожди! – на поспешила к ним и протянула Йим буханку хлеба. – Для твоего путешествия, Кармаматус. Пусть твой Сарф внимательно следит за тобой. Настали темные времена.

Эмджа поклонилась и скрылась в доме, прежде чем Йим успела поблагодарить ее.

Йим отломила кусок от еще теплого каравая и протянула его Хонусу. Затем она взяла кусок себе. Хлеб был белым, с ароматом меда и сухофруктов. Его насыщенный вкус контрастировал с грубым коричневым хлебом, который они ели за ужином.

– Думаю, это испекли для хозяйского стола, – сказала Йим.

– Это не еда для слуг, – согласился Хонус.

Йим и Хонус шли, пока завтракали, потому что утро было еще слишком холодным, чтобы сидеть с комфортом. Когда солнце поднялось выше, воздух потеплел. Вскоре дорога стала заполняться транспортом. Путешественники, поклонявшиеся Карм, были вежливы. Последователи Пожирателя были грубы. Другие отводили глаза, боясь выдать свои убеждения. Таким образом, по тому, как ее встречали на дороге, Йим могла судить о верованиях местных жителей. День шел своим чередом, и враждебность преобладала.

Во второй половине дня один молодой человек плюнул в Йим, проходя мимо. Хонус вздрогнул от неожиданности и схватился за рукоять меча. Он увидел, что Йим спокойно вытирает рукавом плевок со щеки. Ее спокойствие послужило примером, и Хонус выпустил меч. Только когда он повернулся лицом вперед, Йим позволила себе вздрогнуть. Ей не хотелось вызывать беспокойство Хонуса, ведь она желала и дальше оставаться его Носителем. Йим легче переносила ненависть врагов Карм, когда вспоминала о своем прежнем положении. Как рабыня, ее чувства не имели значения. В трактире мужчины дерзко бросали взгляды и свободно распускали руки, когда Хонус отсутствовал. Даже Кара высказывала унизительные предположения. Плевок был менее болезненным, чем подобное обращение, и его легче было смыть.

Когда наступили сумерки, Йим и Хонус ехали по дороге, где было много приверженцев Пожирателя. Поэтому Йим было не по себе, когда она подошла к усадьбе, чтобы попросить еды и ночлега. Его обустройство было типичным для этого региона. Внешние стены дома и хозяйственных построек были соединены вместе, образуя единый комплекс.

Когда они подошли к зданию, Хонус заметил:

– Они отстают с пахотой.

Как и поля, усадьба выглядела запущенной. Хотя в окне верхнего этажа горел свет, окна первого этажа были заколочены.

– Похоже, для этого поместья настали тяжелые времена, – сказала Йим. – Возможно, нам стоит попросить милостыню в другом месте.

– Уже поздно, – ответил Хонус, – и мы уже проделали долгий путь. Наши скромные нужды не должны быть в тягость.

Когда они подошли к входу в поместье, дверь открылась прежде, чем Йим успела постучать. В дверях стояла женщина, моложе Йим.

– Входи скорее, Кармаматус, – прозвучал ее голос, и Йим с Хонусом поспешили внутрь. Женщина с тревогой осмотрела темнеющую деревню, после чего захлопнула дверь и задвинула засов. Только после этого она поклонилась Йим.

– Добро пожаловать, слуги Карм.

Йим ответил на ее поклон.

– Мы просим приюта и пищи в знак уважения к богине.

– Мы польщены вашей просьбой. Я скажу своим родителям.

Женщина оставила Йим и Хонуса стоять в прихожей, а сама пошла объявить об их прибытии. Пока Йим ждала, она подумала, что внешний вид женщины подтверждает ее мнение о том, что состояние поместья пошло на спад. Ее некогда изысканная одежда была изношена и испачкана, и хотя она казалась дочерью хозяина, ее руки были грубыми, и она выполняла обязанности служанки.

В верхние апартаменты вела парадная каменная лестница с черными мраморными ступенями. Йим поднялась по ней, ожидая, что во главе лестницы появятся хозяин и хозяйка дома. Но их не было. Вместо них из боковой двери вышли мужчина и женщина средних лет. В испачканной одежде они выглядели так, словно их прервали во время выполнения какого-то рутинного дела. Мужчина изящно поклонился Йим.

– Добро пожаловать в мой дом, Кармаматус. Я – Йорн, а это моя жена, Кариен. Ты уже знаком с моей дочерью Вендой. Твое присутствие благоволит нам, и я молю тебя поужинать и остаться на ночь.

Йим ответила Йорну поклоном.

– Карм видит твою щедрость, и мы благодарны тебе за гостеприимство.

Йим рассмотрела хозяев и нашла их благовоспитанными, несмотря на поношенную одежду. У Йорна был оливковый цвет лица, темные волосы и глаза, характерные для жителей этого региона. Его жена была голубоглазой, с рыжевато-светлыми волосами и загорелой кожей, которая, похоже, когда-то была очень светлой. Венда внешне напоминала свою мать, за исключением темных глаз.

– Вы, должно быть, устали от путешествия, – сказал Йорн. – Венда проводит вас в ваши комнаты, чтобы вы могли освежиться перед ужином.

Венда поклонилась Йим.

– Кармаматус, мне взять твой мешок?

– Нет, спасибо, Венда. Я сама понесу его.

Венда поклонилась еще раз, затем провела Йим и Хонуса мимо каменной лестницы и через дверной проем. Старый дом был элегантным строением, но выглядел пустым. Они прошли через несколько пустых залов и оказались в длинном коридоре с дверями по одну сторону. Венда открыла одну из них и показала спальню.

– Это твои покои, Кармаматус. Я покажу твоему Сарфу его комнату и принесу воды, чтобы ты умылась.

– Пусть он поможет тебе, Венда. И, пожалуйста, зови меня Йим.

Йим отложила свою сумку, когда Хонус и Венда ушли. Она с интересом осмотрела свою комнату. Какими бы ни были нынешние богатства семьи, комната казалась роскошной. Пол был выложен разноцветной плиткой, хотя и пыльной, а стены покрыты штукатуркой. На большой ореховой кровати лежали не только простыни и покрывала, но и пуховый матрас. Впервые в жизни Йим прикоснулась к нему, и он показался ей удивительно мягким. Несмотря на то, что комната была большой, кровать была ее единственным украшением. На стене висели крючки, но от них остались лишь темные прямоугольники на выцветшей краске. Застекленное окно выходило в большой двор, где сохранились остатки сада. Часть его заросла сорняками, а на месте оставшихся грядок выросли овощи.

Йим долго сидела в своей комнате, пока не вернулись Венда и Хонус. Хонус принес два больших ковша с теплой водой, а Венда – большой пустой таз с тряпкой и полотенцем.

– Прости, что пришлось так долго греть воду, – сказала Венда. – Но у вас будет время помыться и отдохнуть. Я приду, когда будет готов ужин.

Когда Венда ушла, Йим с усмешкой посмотрела на Хонуса.

– А твоя комната такая же хорошая, как эта?

– Тебе дали самую лучшую комнату, но моя более чем достаточна.

– Ты видел остальную часть дома? Что здесь происходит?

– Я видел кухню и комнаты между этой и той. Я бы сказал, что они распродали большую часть своего имущества. Думаю, единственная прислуга – пожилая кухарка. Венда относится к ней как к родной.

– Земля выглядит богатой, а люди – респектабельными, – сказала Йим. – Что с ними случилось?

– Я не уверен, – ответил Хонус. – Может быть, мы узнаем это за ужином.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.

– Не скажешь ли ты мне, когда искупаешься?

– Разве ты не хочешь сначала помыться?

– Нет, эта вода для тебя.

– Я быстро, – сказала Йим.

– Не торопись. Я унесу тазик, когда ты закончишь.

Затем Хонус ушел.

Йим уставилась на парящую ванну. Это был лишь последний пример новой заботы Хонуса. С тех пор как они покинули трактир, он казался почти другим человеком. Йим думала, что эта перемена должна быть ей приятна. Но вместо этого она была обескуражена. Она боялась, что Кара была права и поведение Хонуса – признак любви.

О любви Йим мало что знала. Она никогда не сталкивалась с ней в детстве. Ее мать умерла при рождении Йим, а отец не отличался любовью. Не было любви и у ее хранительницы. Чувствуя инаковость Йим, юноши и девушки в деревне избегали ее, не позволяя ей даже слышать о любви. Поскольку Мудрая женщина была повитухой, Йим узнала о любовных утехах, но страсти, которые их порождали, оставались загадкой. Она имела о них лишь смутное представление. Иногда Йим сомневалась, что способна на подобные чувства, а если и способна, то не в состоянии их распознать. Как бы я хотела, чтобы Кара была здесь. Она могла бы рассказать мне, что происходит. Йим не была уверена в своих собственных впечатлениях по этому вопросу и задавалась вопросом, не может ли она неправильно понять Хонуса.

Несмотря на прощальные слова Хонуса, Йим торопливо помылась, и вода в ванной была еще теплой, когда Хонус выносил таз. Ей показалось, что он смотрит на нее с новым интересом, как будто они не гуляли вместе целый день. Это было тревожно. Йим открыла окно, чтобы впустить вечерний воздух, и плюхнулась на кровать. Пытаясь прогнать мысли о Хонусе, Йим услышала во дворе голос молодого человека.

– Это был безрассудный риск, Венда.

– Я смотрела. Я никого не видела.

– Тем не менее, они могли наблюдать. Здесь много мест, где можно спрятаться.

– Я устала бояться.

– Тогда, может быть, тебе стоит... – Голос юноши прервал звук закрывающейся двери, и Йим осталось гадать, что же так напугало Венду.

Ужин был подан поздно. Венда провела Хонуса и Йим в столовую, где их встретили Йорн и Кариен. Они были одеты в поношенную, но элегантную одежду, как и Венда, и трое молодых людей, сидевших за столом. Это оказались старшие братья Венды. Имена у них, по местному обычаю, были похожи на имена их отца. Йим сразу спутала Ворна, Торна и Дорна, но голос младшего брата она опознала, как тот, что она слышала во дворе. На столе уже стояла еда из кореньев, каши и капусты, но после того, как Йим уселась, пожилая женщина принесла тощую жареную курицу.

Йорн попросил женщину, принесшую курицу, сесть за стол, но она покачала головой и прошептала:

– Нет, сир. Не пойдет.

Затем она быстро удалилась.

– Кармаматус, – сказал Йорн, передавая ей цыпленка, – нам некому подать тебе это скудное угощение, так что угощайся сама.

Йим догадалась, что крошечный цыпленок был поздним дополнением к меню и дорог ее хозяевам.

– Пожалуйста, зовите меня Йим и не извиняйтесь за это прекрасное блюдо. Ваша доброта придает ей изысканный вкус.

Еда, хоть и простая, была такой же сытной, как и все, что Йим ела, а хозяева были предельно вежливы. Она не почувствовала неискренности в их хороших манерах, но решила, что они скрывают скрытое напряжение. Разговор за ужином был обычным и скучным, пока Йим не решила пренебречь советом Хонуса говорить мало, чтобы казаться мудрой.

– Когда я путешествовала по Лувейну, я спала на земле и ела такое, от чего бледнел даже мой Сарф. Я путешествую не ради удовольствия. Задача Носителя – брать на себя бремя.

Она посмотрела прямо на Венду.

– Почему ты так испугалась у двери?

Венда нерешительно посмотрела на отца, боясь заговорить.

Йорн заговорил за нее.

– Венда – нервная девочка. Она беспокоится без нужды.

– Она боится наших соседей, – перебил младший сын. – Мы все боимся.

– Ворн! – сердито сказал его отец.

– Почему бы не сказать ей? В конце концов, ее визит может еще больше спровоцировать их.

– Я не буду руководствоваться страхом!

Ворн фыркнул.

– А какой у тебя выбор? Оглянись, отец. Где наши батраки и слуги? Помнишь, что случилось с нашим урожаем? Кто из нас осмелится идти один?

Йим посмотрел на Йорна.

– Твоя участь слишком распространена в наши дни. Не расскажешь ли ты мне свою историю?

Йорн вздохнул, как человек, сбрасывающий тяжелый груз.

– Моя семья живет здесь уже несколько поколений, но Кариен родом из Аверена. За последние несколько лет мои соседи стали на это обижаться.

– Обиделись! – сказала Венда. – Они ополчились на нас! Люди, которых мы считали своими друзьями.

– Большинство делает это из страха, – сказал Йорн. – Ты должна простить их.

– Я чувствую тень Пожирателя, – сказала Йим.

– Ты права, – сказал Йорн. – Наши беды начались с приходом его жрецов. Они разжигали недовольство и поощряли ненависть. Поначалу к ним тянулись лишь отбросы и недовольные. Но со временем у них появилось больше респектабельных новообращенных. Теперь они пользуются санкцией императора. Кто может сказать, почему человек принимает ненависть? Страх? Жадность? Зависть? Власть? Возможно, для каждого человека она своя. Соседи стали называть нас «чужаками» и даже хуже. Мой сын сказал правду. Мы окружены враждебностью, и все наши друзья отпали.

– Один одиозный человек приходит и выменивает у нас вещи, – говорит Венда. – Маленький мешочек семян за серебряный подсвечник.

– Какой у нас выбор, Венда? – спросила ее мать. – Нам нужно есть, и никто другой не будет иметь с нами дела.

– Я говорю, что он работает на жрецов, – сказал Ворн. – Они грабят нас для себя, пока не расправились с толпой.

– Не расстраивай сестру, – сказал Йорн.

– Мы думаем, – сказал Карьен, – что Венда должна поехать к моей сестре в Лурвик.

– Нет! – сказал Хонус так резко, что все вздрогнули. Йим поняла, что это было первое слово, которое он произнес за столом. Он склонил голову перед ней.

– Прости меня, Кармаматус.

Йим догадалась, как следует ответить.

– Ты можешь говорить.

– Лорд Бахл захватил Лурвик, – сказал Хонус. – Там нет убежища.

Эта новость стала ударом для и без того удрученной семьи. Кариен начала тихонько плакать. Пища в желудке Йим стала свинцовой, когда она поняла, что вся семья смотрит на нее. Йорн заговорил за всех.

– Кармаматус, что нам делать?

Глаза Хонуса тоже были прикованы к Йим. В тишине комнаты ее тихий голос казался громким.

– Я не могу сказать вам, что делать. Могу лишь дать совет: подумайте о том, что вы любите больше всего.

Долгое время никто не ел, не пил и не разговаривал. Все сидели, застыв в задумчивости – даже Хонус, чей взгляд не отрывался от Йим. Наконец Йорн нарушил тишину, посмотрев на каждого члена своей семьи по очереди. Затем он произнес.

– Дом – это всего лишь груда камней. Мы оставим его и отправимся в Аверен.

После ужина Йорн засыпал Хонуса вопросами о том, как осуществить побег его семьи, и они долго беседовали. Хотя долгое отсутствие Хонуса не позволяло ему давать советы о состоянии дорог, он многое знал о том, как проехать незамеченным. Когда он рассказал все, что мог, Йим поднялась из-за стола. Хонус тоже поднялся и торопливо взял свечу, чтобы осветить Йим путь в ее комнату.

– Хонус, – сказала Йим, когда они подошли к ее двери, – ты сердишься на меня?

– Почему я должен сердиться?

– Я зашла слишком далеко в своем притворстве. Посмотри, что я наделала! Эти люди уходят из-за меня.

– Насколько я помню, вы сказали, что им следует подумать о том, что они любят больше всего. Это хороший совет для любого человека.

– Но...

– Этот дом был камнем на их шее. Он бы потащил их на смерть. Я видел это раньше.

– Я рада, что ты не сердишься. Что ж, спокойной ночи.

Йим вошла в свою комнату и переоделась в старую тунику, после чего задула свечу. Лунный свет струился в окно, когда она забралась в постель. Погрузившись в пуховый матрас, Йим попыталась представить, каково это – лишиться такого комфорта. Как жаль, что они променяли все это на твердую землю и неопределенную судьбу. Тяжелое положение семьи навеяло мысли о гибели Лювейна. Так ли все начиналось? Неужели когда-нибудь такие люди, как Ган и его мать, будут жить в скорлупе этого дома?

Сначала это был сон. Кара рыдала и истекала кровью, а Йим пыталась ей помочь. Йим проснулась, но рыдания не прекращались. Во дворе рыдала женщина. Йим подумал, что это, должно быть, Венда, и с укором совести задалась вопросом, не ее ли совет стал причиной ее горя. Йим лежала в постели и ждала, что вот-вот раздастся чужой голос, предлагающий утешение. Казалось невозможным, чтобы родители девушки не слышали ее причитаний, настолько отчетливо они звучали.

Прошло время, и единственным звуком, который слышала Йим, были рыдания. В нем чувствовалась такая глубина печали, которая, казалось, была не под силу столь юному человеку. Звук стал невыносимым, и Йим почувствовала, что должна действовать. Она встала с кровати и подошла к окну. В лунном свете она разглядела белую фигуру на скамейке в дальнем конце двора. Окно находилось низко от земли, и Йим легко перешагнула через его подоконник. Оказавшись снаружи, она направилась к рыдающей фигуре. Заходящая луна давала тусклый свет, и только приблизившись, Йим смогла понять, что женщина не является членом семьи. Тем не менее, она подошла к скорчившейся фигуре, лицо которой было погружено в руки. Земля под ногами Йим стала ледяной. Еще до того, как женщина подняла голову, Йим поняла, что она не смертная.

Йим сразу узнала Карм, хотя богиня редко появлялась перед ней. Сидящее на скамье божество выглядело так же, как и всегда, – за исключением одного. На ее белом одеянии проступила кровь, стекавшая по обнаженным конечностям. Неужели это ее кровь? Эта мысль настораживала. Может ли богиня истекать кровью?

Карм смотрела на Йим, ее влажные глаза блестели в последних лунных лучах. Она выглядела такой убитой горем, что Йим пожалела ее. Затем выражение лица богини изменилось на еще более тревожное. Карм смотрела на Йим со слезливой мольбой. Затем молящая богиня исчезла, и Йим осталась одна в темном дворе.

Йим задрожала от холода, пробирающего до самых костей. Дезориентация, сопровождавшая каждое видение, тут же навалилась на нее. Уставившись на пустую скамью, Йим подумала, не впадает ли она в безумие. Это видение было самым странным и непонятным. Как Карм может быть беспомощной? Сама идея противоречила божественности. Что же я должна делать? Карм всегда давала указания, даже если Йим их не понимала. Это тревожное посещение ничего ей не сказало.

Неуверенность охватила Йим и переросла в панику. Она чувствовала себя брошенной, одинокой, без руководства. Теневой мир казался полным угрозы – местом, где даже богиня не могла успокоиться. Йим вернулась в свою комнату, но в постель не легла. Пустота комнаты казалась ей слишком запретной. Вместо этого она пошла в покои Хонуса и потрясла его. Он вскочил на ноги, и Йим успела увидеть блеск его частично вытащенного меча, прежде чем он замер.

– Йим?

Йим не ответила, но забралась под одеяло и прижалась к нему своим холодным телом.

– Обними меня, – прошептала она.