Текст книги "Собственность короля"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

13

На следующее утро Тарен осмотрела спину Дар. Она поразилась, увидев, что раны затянулись коростой, а кожа вокруг них потеряла припухлость.

– Карм милостива к тебе, – сказала она. – Многие девушки умерли после порки. Но шрамы у тебя останутся.

– Мерданту Колю это будет все равно, – заметила Нена. – Когда она будет ложиться на спину, шрамов видно не будет.

Дар бросила на Нену укоризненный взгляд. Нена в ответ улыбнулась.

Дождь закончился, и солдаты рано снялись с места. Направляясь к расквашенной дороге, Дар видела, как крестьяне возвращаются к тому, что осталось от их припасов. Им предстояло трудное лето и еще более тяжелая зима. И все же они не сопротивлялись, поэтому другие их пожитки не тронули.

Ну а за свои старания Нена и Кари получили только по кругу колбасы.

Дар пошла рядом с Лораль. Они снова подружились, но разговаривать с Лораль Дар было зачастую нелегко. Слишком многие разговоры были болезненны. Дар не расспрашивала Лораль о доме, о родных, потому что они были потеряны навсегда. Предстоящие роды казались не благословенным, а зловещим событием. Теперь верхом блаженства для обеих стали еда и отдых, но и того и другого им недоставало. И все же они могли молча выказывать друг другу поддержку, а это Дар было нужнее всего.

К полудню Лораль изнемогла от пешей ходьбы. Когда стало ясно, что она думает только о том, что нужно держаться на ногах, Дар отстала, чтобы поговорить с Ковоком. Она сожалела о тех словах, которые сказала ему напоследок, и о том, что не поблагодарила его за целительство. На этот раз Ковок дошагал до передовой шеренги орков.

– Шашав, Ковок-ма («Спасибо, Ковок-ма»), – сказала Дар.

– Говорить со мной как вашавоки, не говорить на наречии матерей.

– Даргу нак мут («Хорек – мать»).

– Не говорить так!

– Кам («Почему»)?

– Ты другой. Ты вашавоки.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что это так быть. Я глупый быть, что говорить с тобой, глупый, что давал тебе снадобья. Заканчивать разговор. Ты уходить.

Дар смотрела на Ковока, не веря своим глазам и ушам, но орк явно принял твердое решение. Поняв, что он не заговорит с ней, Дар возвратилась к женщинам. Только тогда Ковок-ма тихо вздохнул.

Поход продолжался до самого вечера. Шилдрон остановился около покосившейся крестьянской хижины. Либо тут жила очень бедная семья, либо крестьян предупредили о приближении солдат, потому что кладовая оказалась почти пустой. В тот вечер хорошо поели только офицеры; всем остальным досталась каша. В сумерках Дар и Нена понесли ужин на стоянку орков. Когда они вошли за ограду из сучьев, Дар прошептала:

– Орки ведут себя странно. Будь готова бежать.

Женщины остановились перед сидящими на земле орками.

– Саф накур Мутц ла, – произнесла Дар. («Пища – дар Мут ла».)

– Шашав Мут ла, – в один голос отозвались орки. («Спасибо, Мут ла».)

Дар шепнула Нене:

– Не давай им пока кашу. Я скажу еще кое-что. – И Дар обратилась к оркам на их языке: – Уркзиммути говорят – я не мать. Значит, не мать не даст вам эту еду. Нет Мут ла. Нет матери. Нет еды. – После этого она тихо сказала Нене: – Теперь пошли.

– Почему?

– Они злятся. Пошли, пошли.

Обе девушки отвернулись и были готовы уйти, но Ковок-ма прокричал:

– Стоять!

Дар крикнула в ответ:

– Тва мут. Тва саф («Нет матери. Нет еды»).

Ковок-ма встал, сделал глубокий вдох и заревел.

– Беги! – крикнула Дар Нене, и больше ту уговаривать не потребовалось. Она опрометью бросилась прочь. Дар с места не сдвинулась. Ковок-ма зашагал к ней, и она испугалась, что он ее убьет.

– Прислуживать нам!

– Укради эту пищу! – крикнула в ответ Дар. – Я не дам ее вам.

Ковок-ма выхватил меч. Дар зажмурилась, ожидая, что вот-вот увидит Темную тропу.

– Почему? – вопросил Ковок-ма. – Почему ты делать это?

Дар открыла глаза. Ковок-ма опустил меч.

– Потому что нельзя, чтобы было и так и эдак. Вы хотите, чтобы я вам прислуживала, но говорите, что я – не мать. Если это так, пусть вам прислуживают бородатые вашавоки. А мне надоело.

Ковок-ма тихо спросил:

– Чего ты хотеть?

– Пусть все скажут, что я – мать. Тогда буду прислуживать.

На краткое мгновение физиономия Ковока озарилась улыбкой. Он отвернулся от нее и обратился к оркам на своем языке. Из того, что он сказал, Дар поняла немногое, но говорил он довольно долго, и из этого она заключила, что он не приказывает оркам, а скорее пытается их уговорить. Когда он умолк, орки хором произнесли:

– Тер нат мут.

Ковок-ма повернул голову к Дар.

– Они сказать, что ты – мать. Теперь будешь подавать нам еду?

– Хай.

Запустив половник в кашу, Дар почувствовала, что все орки не спускают с нее глаз. Она не была наивной дурочкой и понимала, что одержала очень маленькую победу.

«Но все равно это победа», – с радостью думала она.

Когда Дар вернулась с пустым котлом, ее встретила Тарен.

– Что случилось с орками? Нена прибежала напуганная до смерти.

– Что она сказала? – спросила Дар.

– Что ты что-то им такое брякнула, и они из-за этого рассвирепели. – Тарен покачал головой. – Дар, от твоего языка одни беды.

– Не на этот раз.

– Как ты можешь так говорить? Нена говорит – они чуть не убили тебя.

– Они бы этого не сделали. Орки почитают женщин.

– На моих глазах они многих убили, – возразила Тарен. – Может, они своих мамаш обожают, но только не нас. И если будешь подолгу возле них ошиваться, тебя точно прикончат.

– Ты не понимаешь.

– Понимаю, – покачала головой Тарен. – Ты мужиков боишься, вот и бегаешь к оркам. Но безопаснее за своих держаться. И мердант Коль не такой уж плохой.

– Не могу поверить, что ты так говоришь!

– Пусть ты не любишь мужиков, но из огня в полымя-то не скачи. Будешь поосторожнее – глядишь, с тобой не получится, как с Лораль вышло.

– Что толку от осторожности, когда нашей жизнью правят другие?

– Ну да, мужики первым делом думают, чтобы им хорошо было, – не стала спорить Тарен. – А орки почему себя иначе вести должны?

– Я так не говорю, – сказала Дар. – Но хотят они другого.

– К примеру? – полюбопытствовала Тарен.

– Женское тело их не интересует, – ответила Дар и задумалась. – И быть может, в этом наше счастье.

Тарен фыркнула:

– Ты чокнутая!

14

Наутро разразилась гроза, и под ливнем все в одно мгновение промокли до нитки. Дорога покрылась глубокими лужами, но поход продолжался. Дар посмотрела на небо. Его целиком затянули черные тучи, и она поняла, что дождь будет лить еще долго. Нигде вокруг, насколько хватало глаз, не было видно никакого укрытия. Только корявые деревца то тут, то там – и никакого жилья. Было легко понять, почему люди сторонились этих мест. Весна едва коснулась этой земли, все вокруг имело унылый тускло-коричневый цвет.

Дар услышала тяжелые шаги и, обернувшись, увидела Ковока, топающего по дороге. При каждом его шаге в стороны разлетались тучи брызг. Поравнявшись с Дар, он пошел медленнее.

– Тава, Даргу.

– Тава, Ковок-ма.

– Такая погода заставлять нас думать про вашутхахи, – сказал Ковок-ма, после чего развернулся и возвратился к остальным оркам.

– Вот это да, – изумленно проговорила Тарен.

– Что такое вашутхахи? – спросила Дар.

– Эти черные зернышки, – ответила Тарен. – Похоже, орк намекал, что они хотят сегодня их поесть.

Дар задумалась о том, что сказала Тарен.

«Если орки верят, что матери владеют пищей, быть может, они думают, что прямо просить дать им пищу неправильно».

– Уверена, ты права, – сказала она. – Я дам им зерен.

Дар подбежала к повозке и, разыскав коробку, положила горсть зерен в торбочку, а потом постояла и дождалась, когда отряд орков поравняется с ней. Затем она дала каждому орку по несколько зерен вашутхахи. Ковок-ма шел в последней шеренге, и когда Дар подошла к нему, он замедлил шаг и они отстали от других орков.

Дар протянула Ковоку зерна.

– Мут ла урат та саф ла.

Большие когтистые пальцы орка осторожно взяли с ладони Дар маленькие черные шарики.

– Шашав Мут ла, – сказал Ковок-ма и добавил потише: – Шашав, Даргу.

Дар не знала, что ему сказать. Она поглядывала на шагающего рядом с ней орка-великана, кажущегося еще более огромным в ржавой кольчуге, и думала о том, какое он чуждое существо. Железный шлем скрывал лицо орка почти целиком, да и будь оно открыто, вряд ли бы Дар догадалась, о чем он думает. Но она понимала, что должна о чем-то догадаться, и стала лихорадочно соображать, что бы сказать Ковоку. Наконец она вымолвила:

– Мер нав фалфи («Я мокрая»).

Ковок-ма посмотрел на нее.

– Хай, зар фалфи («Да, очень мокрая»). – Немного помолчав, он обратился к Дар на языке людей: – Думаю, нам надо говорить про другие вещи, не про погоду.

– Хай, – согласилась Дар. – Ты рассердился на меня вчера вечером. До сих пор сердишься?

– Я не знаю слова вашавоки, чтобы говорить, как я чувствовать. Ты очень странный.

– Ты мне тоже кажешься странным, – призналась Дар. – Быть может, когда я выучу ваш язык, так больше не будет.

– Может, и так, – отозвался Ковок-ма, немного помедлил и сказал: – Вчера ты говорить мудро. Есть разница между жен-счины и волосатолицые вашавоки.

– А другие тоже так думают?

– Они говорить: ты – мать.

– Говорить что-то и верить в это – это не одно и то же.

– Как такой может быть? – удивился Ковок-ма. – Такие слова не иметь смысл.

– Люди все время лгут.

– Что такое «лгут»?

– Лгать – значит говорить что-то такое, про что ты знаешь, что это неправда.

– Нарочно? – уточнил Ковок-ма.

– Конечно нарочно.

– Вашавоки так делать?

Вопрос показался Дар таким наивным, что она подумала: «Наверное, он шутит». Но орк не улыбался, и она поняла, что вопрос задан серьезно. Дар так удивилась, что ответила не сразу.

– Ну… да, мы все время лжем.

– И ты так делать?

– Тебе я никогда не лгала, – сказала Дар, надеясь, что орку понравится ее ответ.

Ковок-ма погрузился в молчание – похоже, ему нужно было подумать над словами Дар. Он взял в рот одно из зернышек вашутхахи и стал его жевать. Дар очень хотелось поговорить о чем-нибудь другом, и она спросила:

– А для чего эти зерна?

– Вашутхахи очень хорошие. Они делать тепло.

Дар сунула руку в торбочку и вытащила черное сморщенное зернышко. Повертев его в мокрых пальцах и понюхав, она отправила его в рот и осторожно раскусила. Скорлупка треснула, и Дар почувствовала приятный, пряный, сладковатый вкус.

– Неплохо, – похвалила она. – Вы их едите?

– Держать во рту и жевать.

Чем дольше Дар жевала зернышко, тем более сильным становился его вкус. Вдобавок во рту распространилось тепло. Цвета окружающего мира стали более яркими, а влажный воздух наполнился чудесными ароматами. Дождь перестал удручать Дар. Она улыбнулась орку. Тот в ответ растянул губы.

– Ты не вашавоки уже.

– Хай. Даргу так тва вашавоки, – сказала Дар, пользуясь небольшим запасом знакомых ей оркских слов.

Потом разговор зашел как раз об оркском языке. Дар шла рядом с Ковоком, а он указывал на разные вещи и называл их. Дар повторяла слова, а потом Ковок-ма учил ее произносить их правильно. Через некоторое время он начал новый урок.

– Мы соединять слова одно с другое, чтобы делать новые. Вот что значить «уркзиммути». «Зим» означать «ребенок». «Уркзим» – больше чем один ребенок.

– Мы бы сказали: «дети», – сказала Дар и удивленно добавила: – Вы называете себя «детимать»?

– Тва, – ответил Ковок-ма, – «Мут» означать «мать». «Мути» означать… – Он замолчал, стал думать, как лучше сказать. – «Матери». Мы добавлять звук на конец слова, чтобы показывать, что это говорить про другое слово.

– Значит, «уркзиммути» переводится «дети матери».

– Хай. – Ковок-ма показал Дар зернышко вашутхахи. – «Ваш» означать «зубы». «Утхахи» означать «красивый».

Хотя Дар казалось, что зернышки похожи на черные зубы орка, ей стало забавно, что слово означает «красивые зубы». Она догадывалась: оттого, что она пожевала вашутхахи, у нее улучшилось настроение. На сердце стало легко, несмотря на дурную погоду.

Хорошее настроение у нее сохранилось и после окончания урока, когда она стала догонять остальных женщин. Радостно улыбаясь, Дар шлепала босыми ногами по мокрой дороге. Тарен, Кари, Нена и Лораль были невеселы. Они уныло брели вперед. Когда Дар улыбнулась Нене, та в испуге отпрянула.

– Дар! – вскричала она. – Что с тобой стряслось?

– Ничего. А что?

– Да у тебя зубы черные!

– Дай-ка я посмотрю, – вмешалась Тарен. Дар разжала губы, и Тарен заглянула ей в рот. – Ну точно, черные, как у орка. Ты, наверное, что-то с ними сделала.

– Разжевала несколько зернышек, – сказала Дар. Она вдруг поняла, что такое «красивые зубы», и рассмеялась.

– Не вижу, что тут такого смешного, – заметила Нена. – Ты выглядишь жутко.

– Да, вряд ли с тобой кто-то захочет целоваться, – заключила Тарен. – Но похоже, тебе не больно.

– Ни капельки не больно, – подтвердила Дар.

– Ой! – воскликнула Нена. – Зачем тебе понадобилось есть оркскую еду?

– Эти зерна – не еда, – возразила Дар. – Это что-то другое. Что-то волшебное.

– Кое-что похуже, – покачала головой Кари. – Может, ты в орка превратишься.

Дар игриво, широко улыбнулась, обнажив черные зубы.

– Может быть. Надо бы спросить про это. – Она развернулась и зашагала навстречу марширующим оркам. Поравнявшись с Ковоком, она попыталась улыбнуться по-оркски. – Нук мерз ваш утхахи? («Мои зубы красивые?»)

Ковок-ма, похоже, обрадовало то, что Дар вернулась.

– Терз ваш нук зар утхахи («Твои зубы очень красивые»), – с улыбкой ответил он.

– Если «вашутхахи» означает «красивые зубы», то что значит «вашавоки»? – спросила Дар.

– «Авок» означать «собака».

– То есть у вашавоки зубы белые, как у собак?

Ковок-ма рассмеялся по-оркски – зашипел.

– Даргу нак тва вашавоки. Даргуз ваш нук утхахи. Некоторые другие орки тоже весело зашипели.

«Хорек не собакозубая. Зубы Хорька красивые», – мысленно перевела Дар слова Ковока.

Она улыбнулась.

«Может, и красивые, – подумала она, – для орка».

После полудня дождь прекратился, но небо осталось мрачным. К этому времени задорное настроение у Дар прошло, она устала и шла уныло, как остальные женщины. Лораль вдруг охнула.

– У меня боль стала сильней!

– Давно болит? – спросила Дар.

– С утра, – призналась Лораль.

– И ты все это время шла и молчала?

– Не остановят же колонну из-за женщины, – вздохнула Лораль.

– Сможешь еще немножко потерпеть? – спросила Тарен. – Наверное, мы скоро остановимся.

– Не знаю, – простонала Лораль. – Попробую.

Тарен обвела взглядом остальных.

– Кто из вас знает, как принимать роды?

Все промолчали.

– Да ладно вам, – укорила женщин Тарен. – У вас у всех были матери. Неужели вы никогда не видели, как дети рождаются?

Нена и Кари покачали головой.

– А ты, Дар? – спросила Тарен.

Дар не хотелось при Лораль говорить о том, что у нее на глазах ее мать умерла при родах.

– Это было давно.

– Значит, лучше тебя у нас повитухи нет. Придется тебе этим заняться.

– Но я ничем не смогу помочь, – возразила Дар.

– Ты хотя бы сможешь остаться с ней, если она не сможет идти. Нельзя ее бросать одну.

– Да, это я сделать смогу, – сказала Дар, всем сердцем надеясь, что это не понадобится.

– Пойдем со мной, – сказала Тарен. – Я хочу тебе кое-что показать. – Она повела Дар к повозке и разыскала среди других вещей котелок размером с ведро. В котелке лежали огниво и кремень, кусок полотна, оторванный от рабочего платья, два небольших бурдюка, наполненных водой, и краюха хлеба. Хлеб, испеченный по приказу толума, получился подгоревшим и почти плоским. Чуть раньше Дар мстительно радовалась тому, что хлеб у них не получился. А теперь мысль о том, что этот хлеб придется есть самой, ее вовсе не обрадовала. – Если роды у Лораль начнутся в дороге, возьмешь этот котелок.

– Как я вижу, ты все заранее продумала, – заметила Дар. – Почему же ты сама с Лораль не останешься?

– Потому что я ни разу не видела, как рожают. А ты хотя бы видела. – Тарен обвела взглядом безлюдные, унылые окрестности. – Карм словно бы покинула эти места. Горько тут рожать дитя. Будем надеяться, что это не случится здесь.

– Да, – кивнула Дар.

– Но если случится, уходите с дороги и смотрите, как бы кто не заметил ваш костер.

– Хорошо, – пообещала Дар.

– Если случится плохо и ты вернешься одна, сначала сожги клеймо на лбу у Лораль. Тогда охотники за головами не тронут ее тела. – Тарен вздохнула. – Вот все, что я могу тебе посоветовать.

Дар и Тарен вернулись к Лораль и остальным женщинам. Довольно скоро по ногам Лораль побежали потоки прозрачной жидкости. Она резко остановилась и ошеломленно уставилась на промокшие ноги.

– Дар? Что это со мной?

– Пора уходить с дороги, – сказала Дар, поспешно схватила котелок, который Тарен нашла в повозке, и взяла Лораль за руку. – Пойдем.

Лораль в ужасе вытаращила глаза.

– Нет! Я не могу!

– Можешь, – решительно проговорила Дар.

Она повела судорожно всхлипывающую Лораль по мокрому полю, заросшему высоким, доходящим до пояса вереском. Солдаты ушли вперед, не обращая внимания на двоих женщин. Дар и Лораль шли медленно, потому что тропинки не было, да и схватки у Лораль случались все чаще, и приходилось то и дело останавливаться. Местность была неровная, в низинах таились болотца. Обходя бочажки, Дар держала путь к горстке корявых деревьев вдалеке от дороги. Ветви деревьев были покрыты листвой, под ними можно было укрыться при дожде. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Лораль и Дар добрались до рощицы. Дар нарвала папоротника, отряхнула его от воды и уложила под самым большим деревом. Она позвала Лораль.

– Иди сюда, ложись.

Лораль улеглась на подстилку из папоротника.

– Что со мной будет, Дар?

– Твой ребенок выходит наружу.

– А я должна что-то делать?

– Вряд ли, – сказала Дар. – Ребенок все делает сам.

– Но как? Как ребенок сможет сам выйти из моей утробы?

– Не знаю. Просто уж так получается.

– Но как больно… Как же больно.

– Да, – кивнула Дар. – Моей матери тоже было больно. – Она посмотрела на небо. – Мне нужно собрать хворост, пока не стемнело. Ты потерпишь?

– Не уходи!

– Далеко не уйду. Потом тебе понадобится тепло, нужно развести костер.

Лораль умоляла Дар остаться, но та не стала ее слушать и ушла. Шагая к сухим деревьям в глубине рощицы, она радовалась возможности хоть на время отлучиться – и стыдилась этого чувства. Поднявшись на вершину невысокого холмика, Дар увидела, что сухие деревья с серебристыми голыми ветками стоят в воде: их убило болото. Дар спустилась по склону холма и вошла в черную воду.

– Ладно, – утешила она себя. – Хотя бы сучья будут сухие.

Дар стала ломать ветки и относить их на сухое место. После того как она собрала все ветки, до которых смогла дотянуться, она взяла часть хвороста в охапку и понесла к тому месту, где оставила Лораль. Лораль полусидела под деревом. На ее лице застыла маска боли и страха. Дар бросила хворост на землю и бросилась к роженице. Лораль схватила ее за руку и сжала с такой силой, что боль пронзила даже кости Дар. Постепенно хватка Лораль ослабла, сошла гримаса с ее лица.

– Когда же это кончится? – простонала она.

– Надеюсь, скоро.

Но скоро это не закончилось. В промежутках между схватками Лораль Дар старалась донести до стоянки оставшийся хворост. Скоро ей пришлось бегать бегом, потому что промежутки становились все короче. К тому времени, когда Дар разожгла костер, схватки участились. Стемнело. Схватки следовали одна за другой, но больше ничего не происходило. Дар чувствовала себя совершенно бесполезной.

Тянулась ночь. Лораль взмокла от пота, хотя воздух был прохладным. Она простонала:

– О… Моя спина!

Потом она задрала подол платья и села, согнув ноги в коленях. По ее икрам текла кровь.

– Что ты делаешь? – обеспокоенно спросила Дар.

Лораль раздраженно глянула на нее.

– Хочу, чтоб мне было удобно.

Она скривилась, лицо у нее побагровело.

– Лораль…

– Я толкаю! Мне надо толкать!

– Что толкать?

– Может, заткнешься? Уходи!

Дар не ушла. Она надеялась, что желание Лораль тужиться – это знак: что-то вот-вот случится. Но ничего не произошло. Желание тужиться стало приходить к Лораль через равные промежутки времени. Она тужилась изо всех сил, но, насколько могла судить Дар, она лишь понапрасну тратила силы.

Шло время. У Лораль дрожали ноги, дико выпучились глаза Стоны сменились криками. Она еще выше задрала платье. Наконец щель между ее ногами стала шире и в ней появился комок темных мокрых волос. Еще мгновение – и комок волос превратился в половинку шара, а потом – в маленькую головку. Потом появились плечики. Дар подвела ладони под головку. Из утробы Лораль изверглось мокрое тельце младенца, при свете костра кажущееся темным.

Дар забыла о том, что тело ребенка соединено с утробой матери пуповиной. В первое мгновение она не знала, что делать. Держала младенца, боясь натянуть пуповину. Наконец она вспомнила, как кто-то – кто именно, она вспомнить не могла – перерезал пуповину, когда рожала ее мать. Ножа у Дар не было, и она схватила кремень, который ей дала Тарен. Острого края у кремня не было, и Дар пришлось долго давить на пуповину, пока она не разорвалась. Хлынула кровь. Дар в первый момент испугалась, но потом завязала кончик пуповины в узел.

Ребенок родился, но муки Лораль не закончились. Она натужилась снова и исторгла из утробы нечто странное, прикрепленное к другому концу пупочного канатика и с виду похожее на кусок сырой печенки. Дар не могла понять, что это такое. Но стоило Лораль избавиться от последа, как она облегченно вздохнула и улеглась на подстилку из папоротника.

– Мальчик или девочка? – спросила она.

Дар посмотрела на ребенка.

– Девочка.

Лораль, похоже, расстроилась, но попросила:

– Дай мне подержать ее.

Дар вытерла новорожденную лоскутом ткани и положила ее на грудь Лораль. Казалось, крошечная девочка смотрит на мать. Лораль стала нежно трогать маленькое личико, а потом вдруг разрыдалась.

– Что же с ней будет? – проговорила она между рыданиями. – Что будет со мной?

Дар хватило ума промолчать.