Текст книги "Собственность короля"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

21

Сначала то, что к ней прикасаются, снилось Дар в страшном сне. Потом она очнулась и поняла, что рука на ее плече принадлежит не Колю. Она лежала, свернувшись калачиком, на земле в шалаше Ковока, так близко к сидящему орку, что его колени касались ее спины. Ковок-ма стал трясти ее сильнее. Страшный сон развеялся, но не пропало ощущение опасности.

– Ты должна уходить, – сказал Ковок-ма.

Дар выглянула наружу и увидела, что занимается заря. Ей стало страшнее.

– Я не могу остаться?

– Тва. Ты уходить сейчас.

Дар гадала, понимает ли Ковок-ма, что обрекает ее на гибель.

«Наверное, понимает, – подумала она. – Ему просто все равно».

Дар хотела попросить его о защите, но тут же отбросила эту мысль. «Не стану унижаться».

Но при этом для нее исчезала последняя надежда. Она снова выглянула из шалаша. В лагере все было спокойно.

– Вата, – проговорила Дар, надеясь, что Ковок-ма поймет, что это последнее «прощай».

Запахнувшись в порванное платье, Дар поспешила к женскому шатру. Она надеялась успеть переодеться в запасное платье и, возможно, разыскать какое-нибудь оружие до того, как мужчины явятся завтракать. Когда Дар вошла в шатер, проснулась Тарен.

– А, вернулась, – пробормотала она спросонья, заметила, что платье у Дар разорвано, и спросила: – Что, плохо было?

– Хуже, чем ты можешь себе представить, – ответила Дар, проворно переодеваясь. – А где ножи?

– Зачем тебе нож?

– Просто нужен.

– Они в повозке лежат, – ответила Тарен.

«В повозке Тига, – подумала Дар, и сердце у нее ушло в пятки. – Придется обороняться палкой или половником».

Дар вышла из шатра, чтобы избежать дальнейших расспросов. Рядом с потухшим костром стоял котел с холодной кашей. На краю котла висел половник. Дар взяла его. Половник был легкий, но другого ничего не нашлось – все дрова в костре прогорели.

«Пожалуй, это и будет мое оружие», – с тоской подумала Дар и зачерпнула половником холодную кашу, чтобы в последний раз хоть немного поесть.

Она жевала кашу, когда из шатра вышла Тарен.

– Дар, что стряслось ночью? – спросила она.

Дар проглотила комок каши.

– Мердант Коль начал приставать ко мне. Он…

Тут она увидела, как из амбара выходят мужчины, и умолкла. Обычно солдаты плелись к костру заспанные, похмельные. А этим утром они вышли из амбара толпой и направились к костру с таким видом, словно их ожидало какое-то важное дело. Дар заметила, что ни один из мужчин не несет деревянную миску. Она смотрела, как они приближаются, и ей нестерпимо хотелось убежать. Удержалась она от этого, только призвав на помощь всю свою храбрость.

Солдаты остановились в нескольких шагах от котла. К этому времени за ними уже наблюдали Кари и Нена. Они догадывались, что что-то должно произойти. Все мужчины не спускали глаз с Дар, объединенные наглостью и похотью. Но каждый по отдельности боялся сделать шаг. Дар могла только гадать, что им наболтал мердант Коль, но итог был очевиден – он отдал ее на растерзание мужчинам. Вопрос был только в том, кто станет первым.

Миновало напряженное мгновение, и Муут решил, что первым будет он. Он пошел к Дар, отвратительно осклабясь.

– Давненько я желал отведать этого угощения, – процедил он сквозь зубы.

Он бросился к Дар. Она замахнулась половником и ударила его по подбородку. И услышала, как расхохотались остальные мужчины. Муут ткнул кулаком в грудь Дар. Она охнула и не смогла сделать вдох. Согнулась, выронила половник.

Муут схватил ее за руку и рванул к себе.

– В амбар, сучка.

Дар удалось сделать короткий вдох. Муут потянул ее за собой. За ними пошли остальные солдаты. Стоило Мууту сделать первый шаг – и все образовали очередь.

Дар была на полпути до амбара, когда Муут неожиданно отпустил ее. Дар удивленно обернулась и увидела, что на месте Муута рядом с ней стоит Ковок-ма. Он был вооружен до зубов и, оторвав Муута от земли, держал его за шею на вытянутой руке. Орк не обращал никакого внимания на то, как лягается и извивается человек. Он медленно обвел взглядом остальных солдат.

– Это моя жен-счина! – взревел он и крепче сжал в пальцах шею Муута. Хрустнули кости. Орк брезгливо отшвырнул тело солдата. Солдаты попятились – примолкшие, напуганные. Только Муут издавал такие звуки, будто захлебывается или задыхается. На глазах у всех, кто это видел, его лицо стало сине-серым.

– Трогать моя жен-счина – и я убивать любого из вас, – прорычал Ковок-ма, развернулся и размашисто зашагал прочь.

Солдаты замерли как вкопанные. Нена взвизгнула и бросилась к Мууту. Опустилась на колени рядом с ним и, рыдая, гладила его лицо. Ее крики словно бы пробудили толпу мужчин, и солдаты подошли и встали вокруг своего поверженного дружка. Муут лежал неподвижно. Один из солдат осмотрел его.

– Он мертв, – заключил он и с отвращением зыркнул на Дар. – Твой хахаль его прикончил.

– Мой хахаль? – ахнула Дар.

– Он назвал тебя своей женщиной, – буркнул солдат.

Нена гневно посмотрела на Дар. Тоска и отвращение смешались в ее взгляде.

– Как ты могла? – выпалила она. – С орком! Что ты за чудовище?!

Дар была так ошарашена, что не смогла возразить. Она перевела взгляд на Тарен и Кари и увидела в их глазах такое же отвращение.

– Это все из-за ее черных зубов, – буркнул кто-то из мужчин. – Страхолюдинам они нравятся.

– Ну так пусть берут себе эту ненормальную сучку, – бросил другой.

Мужчинам пришлось по сердцу то, что они смогут избегать Дар не потому, что испугались орка, а из-за того, что питают к ней отвращение. Они снова себя уважали, забыли о страхе – и стали наглыми.

– Тарен, – объявил один из солдат, – мы не желаем, чтобы она нам прислуживала. – Вот-вот, – подхватили некоторые.

Пришел Тиг с лопатой, бросил ее к ногам Дар.

– Выкопай могилу для Муута. Это из-за тебя ею убили.

Дар, оторопев, уставилась на лопату. Тиг добавил:

– Давай копай, а не то плетки отведаешь.

Дар взяла лопату и стала копать в том месте, где земля была помягче. Она работала и думала о вмешательстве Ковока. Оно и порадовало, и унизило ее. Назвав ее «своей женщиной», орк одновременно спас и уничтожил ее в глазах людей. Дар была потрясена тем, с какой готовностью все поверили в самое худшее, каким бы невероятным оно ни было.

Ковок-ма стоял у края священного круга и наблюдал за вашавоки. Их поведение вызывало у него отвращение. Вашавоки ели, забыв о мертвеце. Ковок-ма гадал, почему никто не произносит молитв, почему не исполняется никакой ритуал. Даргу, одна-одинешенька, рыла яму в груди Мут ла. Вид у нее был невеселый. Ковок уже сомневался в том, что поступил правильно.

Подошел Зна-ят.

– Сын брата матери, от тебя разит вонью вашавоки.

– Хай. Произошло много странного.

– Я точно знаю, что произошло, – сказал Зна-ят. – Ты стал глупцом.

Ковок-ма выпрямился и обнажил клыки. Зна-ят прищурился.

– Не пугай меня. На этот раз я не согну шею.

Ковок-ма ответил Зна-яту дерзким взглядом.

– Так ты хочешь драться?

– Ты мой родственник, и для тебя все еще есть большое место в моей груди. Я бы лучше поговорил мудро.

– О какой мудрости ты говоришь?

– Даргу наделен злыми чарами.

– Я так не думаю.

– Твоя грудь стала маленькой, – покачал головой Зна-ят. – Это Даргу виноват. Он выучил наши слова, чтобы околдовать тебя.

– Ты говоришь глупости, – сказал Ковок-ма.

– Но как иначе он смог спать в твоем шалаше?

– Я позволил ей это ради Мут ла.

Зна-ят неприязненно зашипел.

– Мут ла? Как могут сыновья говорить за Мут ла?

– Когда с нами нет матерей и они не дают нам советов, мы должны сами за себя думать.

– Значит, ты плохо подумал.

– Я слушал свою грудь, – возразил Ковок-ма. – И моя грудь сказала мне, что я должен защитить Даргу от злых вашавоки.

– Даргу тоже вашавоки, – сказал Зна-ят, – значит, он тоже злой. И ради тебя я убью его.

– Не делай этого!

– Неужели твоя грудь стала такой маленькой, что ты жалеешь вашавоки?

– Эту жалею.

– Если ты и впредь будешь вести себя так глупо, другие не пойдут за тобой. Они встретятся и изберут другого. Ты потеряешь свой колпак.

– Если я его потеряю, – сказал Ковок-ма, – убийство Даргу его не вернет.

Зна-ят долго всматривался в лицо двоюродного брата. Наконец он проговорил:

– Я не стану убивать его… пока.

Тиг подошел к мерданту Колю. Взгляд Коля был непроницаем. Коль стоял, расправив плечи, и издалека смотрел, как Дар роет могилу. Тиг не удержался и сказал:

– Приятно видеть, что она не пачкает свое новое платье.

Коль помрачнел, и Тиг понял, что лучше придержать язык.

– Я сжег то платье, – буркнул Коль.

– Без платья свое получил, – заключил Тиг, догадываясь, что на самом деле все не так.

Коль выругался.

– Вот уж удивил меня этот страхолюдина, – проговорил Тиг, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беспечно. – Небось тоже ее выдумки.

– Угу, – кивнул Коль, помрачнев еще сильнее.

– Мне выдумки тоже не больно-то по душе, – признался Тиг. – И хорьки всякие – тоже. – Он жестом показал, будто вынимает из ножен кинжал. – Лучше всего избавиться от этой гадины.

– Страхолюдины шуток не шутят, – возразил мердант Коль. – Он непременно прикончит любого, кто ее хоть пальцем тронет.

– А ему вовсе не обязательно знать, кто это сделал.

– Ну тогда он небось всех убьет для верности. Страхолюдины ничего не делают наполовину.

– Мы говорим только про одного, – заметил Тиг.

– Людям не выстоять против орка, – покачал головой Коль. – Наши парни за оружие хватаются только в пьяной драке да для того, чтобы крестьян припугнуть.

Тиг попытался представить себе, как он отважится выступить против орка, и решил, что лучше не рисковать.

– Значит, оставим ее в покое?

– Вообще-то причин для этого нет, – проворчал Коль.

– И все-таки мы дадим ей жить?

– Пока – да, – процедил сквозь зубы Коль. – Скоро мы вступим в войну, а там всякое может случиться.

Тиг понял намек Коля и, осклабившись, показал неровные зубы.

– Что верно, то верно. На войне чего только не бывает.

Трудно было копать босиком, и могила для Муута была еще недостаточно глубокой, когда мужчины закончили завтракать. Дар еще рыла яму, когда подошел мердант Коль. Как только она его заметила, она сразу сжала черенок лопаты крепче, чтобы, если понадобится, размахнуться. От Коля это не укрылось. Он остановился на таком расстоянии, что Дар не смогла бы ударить его.

– Хватит уже, – сказал он. – Положи его и закопай.

– Хорошо, – ответила Дар, не спуская глаз с Коля.

– Потом хорошенько вычисти Грома, накорми и оседлай. Вчера вечером ты про него забыла.

– Вчерашний вечер…

– …ничего не меняет в твоих обязанностях, – прервал ее мердант Коль. – Не меняет и то, что ты покувыркалась с этим страхолюдиной.

Дар залилась краской.

– Я и не думала этого делать!

– Ты никого не обманешь, – хмыкнул Коль, радуясь тому, что его слова попали в точку. – У всех есть глаза и уши. А теперь давай работай.

Коль крутанулся на каблуках и зашагал в ту сторону, где женщины грузили вещи на повозку. Дар увидела, что Коль остановился возле женщин и заговорил с ними о чем-то. Потом она положила лопату и подошла к трупу Муута. Никто не прикасался к нему. Все в лагере занялись своими делами.

«Похоже, только Нена и горюет по нему», – подумала Дар.

Она обернулась и увидела, что Нена все еще разговаривает с Колем. Дар было страшно думать о том, о чем они говорят.

Когда Дар тащила тело Муута к яме, она заметила кинжал на поясе убитого. Она уложила тело в яму и, убедившись, что за ней никто не следит, вынула кинжал из ножен и срезала ножны с ремня. Потом быстро задрала подол юбки и засунула оружие за веревочку, которой была подвязана ее нижняя юбка. Потом она забросала тело Муута землей.

Солдаты дождались, когда Дар уйдет чистить Грома, и только тогда подошли к его могиле. Один из солдат опрокинул бутылку и полил могилу бренди, чтобы Муут «в последний разок хлебнул». Остальные произнесли какие-то глупые слова. Только Нена плакала.

22

Когда шилдрон с опозданием выступил в поход, Дар попыталась занять свое место среди женщин. Но Тарен загородила ей дорогу.

– Ступай к своему орку. Нам не нужны такие, как ты.

– Какие? – спросила Дар.

– Даже слова такого нет, – буркнула Тарен. – Нет такого мерзкого слова.

– А ты думаешь, что вчера ночью случилось? – в отчаянии спросила Дар.

– Мы знаем, что ты сделала, – ответила Тарен. – И нам противно.

– Кто вам сказал? Мердант Коль?

Тарен кивнула.

– И вы ему поверили?

– Слушай, – сурово проговорила Тарен. – Ты мне сама говорила, что мужики тебе не нравятся. И мы своими ушами слышали, что сказал орк перед тем, как он убил беднягу Муута.

– Беднягу Муута? Как ты можешь его защищать! Ты же понимаешь, что он хотел сделать.

– Он был не самый лучший, но он был добр к Нене. И он был человек. Не то что ты.

Дар чуть не расплакалась, но она не хотела никому доставлять удовольствия, а особенно Нене, которая смотрела на нее с неприкрытой враждебностью. Дар поняла, что спорить бесполезно: все женщины встали на сторону ее угнетателей. Она почувствовала себя так, как чувствовала в первый день в полку – в окружении других людей, но совершенно одинокой. Дар отвернулась от женщин и напомнила себе о том, что у нее есть Ковок-ма. «Как у Цимбе – ее медведь».

Сказка про Цимбе и медведя была знакома каждому горскому ребенку. Отец Дар часто ее рассказывал. Цимбе была маленькой девочкой. Она, как и Дар, жила в маленьком доме со своими родителями. Она не была счастлива, потому что ей приходилось делать много тяжелой работы, а есть ей давали только кашу. Как-то раз она встретила медведя, и он стал упрашивать ее остаться жить с ним в лесу.

«В лесу ты никогда не будешь страдать, – говорил он. – Я знаю деревья, где пчелы прячут свой мед, я знаю пригорки, где раньше всего созревают ягоды. Каждый день я стану ловить рыбу, зайцев или оленей, и мы с тобой каждый вечер будем пировать».

Цимбе с радостью убежала из дома с медведем, и они чудесно зажили вместе. Девочка стала пухленькой. Волосы у нее отросли такие длинные, что покрыли все ее тело, и она стала похожа на медведя. Вскоре Цимбе стала считать себя медведицей. Но когда лето кончилось, пчелы забрались в дупла и уснули, ягоды сморщились, рыба уплыла, звери разбежались.

И тогда медведь сказал Цимбе: «Наступают тяжелые времена, и я буду спать всю зиму напролет».

«А как же я? – спросила Цимбе. – Мне ведь надо кушать».

«Я тебя все лето кормил, – ответил медведь и облизнулся. – Теперь твоя очередь накормить меня».

Отец Дар всегда смеялся, когда заканчивал рассказывать эту сказку. Мораль он всегда приспосабливал к случаю. О Цимбе он вспоминал, когда Дар или ее братья жаловались, что им надоела каша. «Ты про Цимбе вспомни» – таков был ответ, когда кто-то сетовал насчет тяжелого труда, когда надо было предупредить, что к дому идет кто-то чужой, когда надо было укорить за непослушание. Но еще в детстве Дар вывела из этой сказки свою собственную мораль – главная ошибка Цимбе была в том, что она пожелала лучшей жизни, но при этом ничего не знала о медведях. «А я орков лучше знаю?»

Дар размышляла об этом, а шилдрон уже задвигался вперед по дороге. Офицеры и мердант Коль возглавили колонну верхом на лошадях, за ними поехали две повозки, потом – пехотинцы, за ними – женщины и, наконец, – орки. Дар не видела для себя места в этой процессии, хотя знала, что должна пойти вместе со всеми. Она пристроилась позади шеренг орков: спряталась за ними от всех остальных.

День выдался жаркий, и к тому времени, когда колонна остановилась на короткий привал, Дар очень хотелось пить. Орки несли воду для себя, а женщины и солдаты пили воду из бочонка, стоящего на краю одной из двух повозок. Дар пошла туда, чтобы утолить жажду. Первыми всегда пили солдаты. Дар ждала своей очереди, чтобы зачерпнуть воду общим черпаком, и понимала, что ее все замечают, но при этом очень стараются делать вид, будто ее нет. Дар подождала, когда все напьются, и только тогда пошла к бочонку. Ее грубо оттолкнул солдат-здоровяк и схватил черпак.

– Не хочу прикасаться к тому, к чему прикоснутся ее поганые губы, – прорычал он.

– Во-во, – подхватил другой. – Кто знает, к чему они прикасались.

– А вы угадайте, – фыркнула Нена.

Предложение Нены встретило горячий отклик. Догадки посыпались градом – одна грязнее другой. Дар постаралась не слушать, сложила руки ковшиком и торопливо напилась, а когда обернулась, оказалось, что она стоит в окружении солдат. Они смотрели на нее, как псы на гадюку, – с отвращением и страхом. Дар не знала, какое из этих чувств опаснее. Вместо того чтобы попытаться протиснуться между мужчинами, она нырнула под повозку и выскочила с другой стороны. Она убегала и слышала, как хохочет Нена.

– Видели, как она покраснела, шлюха эта? Кто-то из вас, ребята, правильно угадал.

Дар отправилась на спасительное место, в хвост колонны. Когда она проходила мимо орков, она и в них заметила перемены. Она успела достаточно хорошо изучить выражения лиц орков и могла судить о том, что сейчас они недовольны. Недовольство, похоже, было направлено на нее.

«Почему они на меня сердятся?» – с тревогой гадала Дар.

Она поискала глазами Ковока. Встретившись с ней взглядом, он тут же отвернулся.

Когда снова тронулись в путь, Дар побрела следом за орками, размышляя о том, что ее – как и Цимбе – сгубило невежество. Поведение Ковока изменило ее жизнь, и ей нужно было разобраться в его поведении. Дар зашагала быстрее и вскоре поравнялась с Ковоком.

– Пахав та мер, – попросила она. («Поговори со мной».)

Ковок-ма отозвался на людском языке:

– Нечего сказать.

Дар продолжала идти рядом с Ковоком. Поглядывая по сторонам, она видела, что другие орки наблюдают за ними. Она догадывалась о том, что своими поступками Ковок-ма вызвал недовольство остальных орков и положение у него теперь непростое. Если это действительно было так, то ей следовало действовать осторожно. Ей нужно было добиться, чтобы Ковок-ма поговорил с ней, но при этом не потерял лицо.

Через некоторое время у Дар мелькнула мысль. Она обнажила зубы, притворно скалясь, как орк.

– Даргу очень свирепая, – сказала она по-оркски и зарычала пронзительно, пискляво. Получилось жалкое изображение могучего, громоподобного рева орка. Ковок-ма удивился и заинтересовался.

Дар снова зарычала.

– Поговори со свирепой Даргу.

Ковок-ма не выдержал, расхохотался и замедлил шаг. Дар остановилась и склонила шею, как делали орки, когда хотели выказать повиновение. Ковок-ма тоже остановился. Орки обошли их с двух сторон. Дар заметила, что некоторые из них тоже смеются, в большинстве своем орки улыбались.

Ковок-ма не трогался с места – делал вид, будто смех не дает ему идти. Он дождался момента, когда между ним и другими орками образовалось приличное расстояние, и только тогда снова зашагал вперед. Теперь он стал смотреть на Дар с любопытством.

– Что ты хотеть сказать? – спросил он.

Дар вдруг поймала себя на том, что ей не хватает слов. Она словно бы стояла на горном пике, где любой шаг мог привести к падению в пропасть. Дар растерялась. Она понимала, что должна сделать такой шаг, от которого будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь. Она очень волновалась и сумела вымолвить только:

– Почему?

– Почему – что? – спросил Ковок-ма.

– Почему ты это сделал? Почему назвал меня своей женщиной? Что это означало?

– Я защищать тебя.

– Почему? Я же вашавоки.

– Тер нав мут («Ты мать»).

– Мут. Женщина. Какая разница? Почему ты спас меня?

Ковок-ма ответил не сразу. А когда стал отвечать, Дар показалось, что он с трудом подбирает слова.

– Мут ла повсюду… но… все же она… далеко. Ее голос трудно услыхать. Еще труднее понять. Мут ла – это первая мать. Она говорить через матерей. Сыновья иметь мало мудрости, но мы тоже стараться слушать голос Мут ла. Я думать… Я думать, что она говорить мне – защищать эту мать вашавоки.

Дар молчала. Миновало несколько мгновений, и Ковок-ма спросил:

– Почему твои глаза делать твое лицо мокрое?

– Всю мою жизнь я… Ко мне относились… относились как к… – Дар утерла слезы. – Я просто женщина. А ты говоришь так, будто я достойна спасения.

– Я не понимать тебя.

– Вашавоки думают, что женщины почти ничего не стоят, что ими должны править мужчины.

– Если так, то у них мало мудрости, – заключил Ковок-ма.

– И они думают, что теперь ты правишь мной.

– Почему они так думать?

– Потому что ты сказал, что я твоя женщина.

– Я думать, это означать, что я тебя защищать, – сказал Ковок-ма.

– Это означает не только защиту, – всхлипнула Дар.

Ковок-ма с удивлением заметил, что лицо Дар покраснело.

– А что еще это означать?

– Вашавоки думают, что… что ты и я… – Дар перешла на оркский язык, чтобы отдалить себя от той мысли, какую выражали слова: – Та теп мер да-тримак («Ты и я занимались любовью»).

Ковок-ма вытаращил глаза.

– Да-тримак! Они этому верить?

– Да, и они очень злятся на меня.

– Ты должна говорить им, что это не так.

– Они мне не поверят. Ба Сими солгал им, – покачала головой Дар. Она употребила то имя, которым орки называли мерданта Коля.

– Зачем?

– Он хочет сделать мне больно, – объяснила Дар. – Человеку можно сделать больно, не прикасаясь к нему. Теперь я отверженная.

– Что значить «отверженная»?

– Для меня нет места среди людей.

Ковок-ма не ответил. Через некоторое время от его молчания Дар стало не по себе. Она подумала: «Он, наверное, как человек, который спасает бродячего пса, повинуясь порыву души, а потом не знает, куда его деть. Что я для него? – в отчаянии гадала Дар. – Я по-прежнему вашавоки!»

Наконец Ковок-ма издал звук, который показался Дар вздохом.

– Где ты спать?

– Устроюсь где-нибудь.

– Можешь спать в мой шалаш.

– Но мой запах…

– Я привыкать к нему.