Текст книги "Десять причин никогда не быть с тобой (СИ)"

Автор книги: Мира Ризман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Не думала, что у волшебников так много предубеждений! – Для Джэйн новости стали сюрпризом.

– Обычно нет, но, когда дело касается старых семей, иногда случается нечто подобное, – пояснил Артур. – Хотя мастер сказал, что готов жениться на ней хоть завтра, но ты ведь знаешь Кори! Ей непременно надо доказать всем, что она… – тут он внезапно замялся, видимо, подбирая слова, и Джэйн с понимающей улыбкой закончила за него:

– Не такая вертихвостка, как я!

Артур смутился и даже слегка покраснел, и потому Джэйн пришлось его подбодрить:

– Я совсем не обижаюсь. Пусть думают, что хотят, раз уж это всех так развлекает! Надеюсь, родители нашего нового Главы города не требуют чего-то невероятного от Алисы?

– О, нет! Истинные пары благословлены небесами и почитаемы!

– Да, и почему же? – Джэйн вдруг стало очень интересно, что, кроме магической связи, давали эти загадочные отношения.

– Потому что только у истинных пар все дети в полной мере наследуют способности. В других случаях – это всегда лотерея, – серьёзно ответил Артур, а затем резко понизил голос и зашептал: – Ты ведь знаешь о дочерях прежнего Главы? Все, кроме Найиль, не прошли и пятой горгульи!

Джэйн чуть не присвистнула. Она и не догадывалась, что среди волшебников возникали подобные проблемы, но напоминание о Найиль вновь вызвало неясную тревогу. Желая заглушить неприятное чувство, Джэйн прекратила мучить Артура вопросами и полностью отдалась танцам. Польку сменил задорный котильон, а затем новые кавалеры, видимо, осмелев, начали сражаться за её внимание. Один, самый резвый, перехватил её у Артура, оттеснив того к ворчащим волшебницам. Джэйн думала уже отказать ему, но тот протянул ей бокал и поспешно извинился:

– Простите, эйс Редиан за напористость, но я просто не смог больше сдерживаться. Я восхищен вашей красотой!

Джэйн безотчётно отпила напиток, довольно бодрящий и освежающий, и расплылась в довольной улыбке. Комплимент пришёлся весьма кстати, пробуждая внутри азарт. Именно так всё и должно было быть: за неё следовало сражаться, и лишь смельчаки удостаивались танца. Так началась бесконечная череда лёгкого флирта, мелких курьёзов, вроде шуточных поединков, и бесконечного веселья. Джэйн смеялась, подначивала на всякие глупости столпившихся возле неё кавалеров и, казалось, напрочь позабыла обо всём.

Она едва ли могла сказать, когда именно веселье превратилось в эйфорию, а в теле вдруг начал разгораться непривычный жар. Будто её огненное платье и в самом деле решило воспламениться! И откуда только появилось странное томление в груди и дикая жажда прикосновений? Она словно заворожённая смотрела на губы нового кавалера. О, как же ей хотелось к ним прикоснуться! Взгляд скользнул ниже: у волшебника была широкая грудь и крепкие руки. Он с жадностью притянул её к себе, а она, будто ласковая кошка, бесстыдно прильнула к нему.

– Эй! С тобой всё в порядке? Ты вся горишь! – забеспокоился он, но Джэйн ничего не могла ответить.

Мысли в голове путались, а тело вело себя будто чужое. Это было подобно реалистичному сну, в котором никак нельзя повлиять на события, а можно только наблюдать и чувствовать. Джэйн не понимала, как и почему она откровенно повисла на своём последнем кавалере. Её руки сомкнулись у него на шее, а предательское тело слишком тесно прижалось для танца. Кажется, на них уже стали неодобрительно поглядывать, и волшебник, краснея, решился всё-таки вывести её подальше от всеобщего внимания. По пути он подхватил бокал и затем настойчиво предлагал его Джэйн.

– Тебе надо освежиться! – просил он, нервно косясь по сторонам. Похоже, она своими действиями поставила его в очень неловкое положение.

Джэйн неохотно приняла бокал, а затем залпом его осушила. Прохладная жидкость прокатилась по горлу, на мгновение принося облегчение. Но эффект был мимолётным, и уже через секунду нутро пылало, а туман в голове стал гуще, совершенно лишая возможности хоть что-то понимать. Ей хотелось лишь одного, как можно побыстрее заполучить этого мужчину. Позволить распробовать вкус его губ, почувствовать страсть объятий, ощутить его желание. Такое же невероятно сильное и неотвратимое, как её собственное.

Джэйн не помнила, как очутилась на улице. Морозный воздух покусывал кожу, но распалённое тело хоть и покрылось мурашками, но всё так же изнывало от жара. Очередная горячая волна накрыла её с головой, и она, ощущая себя будто страждущее от жажды растение безотчётно потянулась к мужчине. Тот, опешив, даже не успел отстраниться, когда губы Джэйн накрыли его рот пылким поцелуем. А потом какая-то сила резко оттолкнула того, швырнув в снег. И перед ней появился мастер.

Он не выглядел злым или рассерженным, скорее, очень обеспокоенным. И ему невероятно шла тревога. Глаза будто бы стали больше, а черты лица ещё прекраснее.

– И почему вы такой красивый? – вырвалось само у Джэйн, и её тело качнулось, теряя равновесие. Она так хотела приблизиться к нему, но что-то будто не пускало её!

– Ты пьяна? – Его голос звучал нежнейшей музыкой, от которой всё внутри тонуло в неге блаженства.

– Я не знаю…

Что-то в его облике переменилось, он нахмурился, а в глазах сверкнул огонь, но не тот чувственный и возбуждённый, что мучил саму Джэйн. А тёмный, опасный и яростный. Казалось, тот должен был спугнуть Джэйн, но вместо этого пламя внутри разгорелось ещё ярче. Она до боли и крика жаждала его коснуться. Он, именно он был ей необходим, как воздух, без которого невозможно дышать!

– Эй! – Она даже не поняла, как мастер оказался перед ней, опустившись на колено.

«Посмотри на меня!» – не просьба, приказ! И она ему подчинилась. Со всей страстью воззрилась на него, а поняла, что тонет, утопает в глубине взвившегося в его глазах пламени и ужаса.

На мгновение Джэйн буквально окатило ледяной волной, а потом он схватил её за руку и куда-то потащил. В голове всё смешалось окончательно, словно кто-то принялся без конца крутить калейдоскоп, не давая рассмотреть складывающиеся узоры. Мимо пролетела арка, знакомый подвал, а затем ослепляющие ярким светом Врата, и вот они уже посреди странного помещения. Грубые неотёсанные камни вздымались к высоченному своду, такому белому и яркому, что от его свечения начинали болеть глаза. Под ногами – вековая пыль, мягкая и белоснежная, словно пух, а в центре высокий узорчатый постамент похожий на глубокую чашу, внутри которого блестела какая-то жидкость. Та переливалась всеми цветами радуги и слегка пульсировала, словно в ней билось невидимое сердце.

– Куда вы меня привели? – заныла Джэйн. Место вызывало у неё одновременно тревогу и благоговение.

– Это заброшенный Храм Света в Небесных чертогах, – сообщил он, и в его голосе Джэйн уловила напряжение. Что-то было не так, и мастер был сильно расстроен.

– Зачем мы здесь? – цепляясь за его руку, жалобно спросила она.

Он не отстранился, а напротив, слегка приобнял её, осторожно и нежно, словно имел дело с трепетным хрупким цветком. Внезапная близость пьянила и опаляла, вызывая стон недовольства. Тело требовало немедленно прекратить эту пытку: наброситься, как пантера, и отдаться своим желаниям! Джэйн прижалась к нему посильнее и затеребила шнуровку на рубашке.

– Прости, это моя ошибка. Позволь мне всё исправить, – прошептал он, и в его голосе звенели ярость и боль.

Он вновь потянул Джэйн за собой, таща к чаше с блестящей переливающейся, а затем развернул её так, чтобы они могли смотреть друг на друга.

«Доверься мне…» – прозвучало в воспалённом сознании, и в руках мастера сверкнуло лезвие маленького кинжала. Затем он резко задрал рукав её платья, а мгновением после тонкая царапина поползла по предплечью. Кровь обагрила лезвие, и вдруг взвилась подобно алым нитям к светящемуся своду.

– Единство крови, единство плоти, моя душа да соединиться с твоей душой. Среди всех миров вселенной, во тьме или свете, навеки свяжи нас нерушимыми узами. – Голос мастера эхом отдавался от каменных глыб, а всё вокруг начало наполняться неведомой и невероятной силой. Воздух буквально дрожал, а пыль под ногами завертелась будто в безумном танце. Поднимаясь всё выше, та вдруг вспыхнула сотнями искр, которые тут же стали превращаться в пламенные нити, и, скручиваясь с алыми, в воздухе начал ткаться причудливый узор. Восхищённая происходящим Джэйн не сразу почувствовала, как её кто-то настойчиво дёргают. Только опустив глаза, она поняла – это мастер. Он протянул ей кинжал и уже задрал рукав своей рубашки, явно намекая, что Джэйн следует повторить за ним. Она осторожно приняла оружие и лишь коснулась его кожи. Но лезвие оказалось настолько острым, что и этого лёгкого движения хватило для появления царапины. Новые нити потянулись к уже творящемуся узору.

Словно под гипнозом, Джэйн повторила сказанные мастером слова. Они будто сами собой возникали в её сознании, и ей оставалось только произнести их.

Тем времени, собравшиеся в подобие горящих кружев, нити оплели собой светящийся свод, все каменные глыбы и даже каменную чашу, а затем закрутили в ажурный кокон саму Джэйн и мастера. Внутри всё пело от восторга и неземного, невероятного счастья. Джэйн едва ли понимала суть происходящего, но её сердце отзывалось виденному и ощущаемому с благоговением и священным трепетом. Казалось, даже мучительный жар уступил перед творимым сакральным действом.

Затем одна из соединённых нитей вонзилась в царапину на предплечье, и на коже начали вывязываться буквы. Их было, пожалуй, слишком много, но все они, выводясь одна из другой, в итоге сложились в красивый вензель. Впрочем, тот не шёл ни в какое сравнение с мягкой улыбкой, появившейся на лице мастера. Обряд свершился, и оставалось только скрепить его печатью.

Нити вспыхнули, ослепляя, и в тот же миг губ Джэйн мягко коснулись его губы. Мастер её поцеловал! От накативших подобно волнам цунами чувств сердце едва не взорвалось в груди.

Причина десятая. Принуждение. Маркус

Десять лет назад

Маркус:

«Я был слишком беспечен», – корил себя он, пока ещё стойко выдерживая накатывающие на Джэйн волны вожделения. Любовное зелье – самое опасное женское оружие, и ему не следовало забывать о такой угрозе! Теперь уже было поздно, и всё, что он мог – это лишь пытаться ослабить последствия. Маркус дал Джэйн немного снотворного, чтобы выгадать время. Крохотная отсрочка перед неизменным финалом. Любовное зелье никогда не давало сбоев, а уж поверить, что Найиль (а Маркус не сомневался в причастности матери) могла как-то напортачить, и вовсе было невозможно. Это Нэриэл мог действовать порывисто, порой совершая нелепые ошибки, тогда как матушка всегда долго готовилась, но наносила точный удар. И даже сейчас в её плане не было изъяна. Не успей он вмешаться и увести Джэйн с праздника, та прилюдно опозорила бы себя, но и без того, Маркус оказывался в очень щекотливом положении. Его откровенно толкали на безумие. Но разве мог он просто воспользоваться своей ученицей? Даже не будь между ними истинной связи, Маркус никогда бы так не поступил, что бы там матушка не думала. Впрочем, его бы не удивило, если бы та просчитала и это. В любом случае, они уже поклялись на крови, хотя он и думал сделать это несколько позже, когда у Джэйн появятся не только чувства, но и осознанность.

Он остановился возле двери Саманты и осторожно постучал. Ему не ответили. Он постучал чуть громче, но в комнате оставалось тихо. Маркус невольно нахмурился. Саманта обычно любила засидеться за полночь с книгой, могли ли она в праздник решить лечь пораньше? Слишком подозрительно!

Чувствуя всё нарастающее беспокойство, он толкнул дверь, но та не поддалась. Сестра никогда не закрывалась. Что-то тут точно было не так. Маркус надавил сильнее, применяя магию: замок слетел и дверь, наконец, открылась. В комнате было темно и тихо. Похоже, им предстоит непростой разговор, но сейчас он не мог тратить время на догадки. Маркус зажёг магический шар и торопливо подошёл к столу. Отодвинув книги и порывшись в свитках и записях, он отыскал украшенную цветами тетрадь с записями Илларии. Затем, не мешкая, Маркус поторопился на кухню и, только поставив котелок, принялся листать пожелтевшие страницы. Зелье невидимости, зелье забвения, зелье, насылающее кошмары и зелье, заставляющее говорить истину – всё это они с Самантой уже пробовали сделать. Блистательные рецепты с великолепным результатом. Маркус перевернул очередную страницу. Та немного отличалась от прочих – два неосторожных пятна красовались на краю.

– Зелье для чтения воспоминаний предмета, – прочитал Маркус и нехорошее предчувствие кольнуло его, но он отодвинул тревожащую мысль на второй план. Сейчас было важнее другое. Пролистав ещё с десяток страниц, Маркус, наконец, нашёл нужную. Любовное зелье. Он внимательно изучил рецепт и закрутился по кухне. Перебирая банки, коробки и свёртки, Маркус облегчённо вздохнул, когда понял, что ему хватает ингредиентов.

Работа была кропотливой и тонкой, требующей предельного внимания и точно выверенного соотношения. Однако, наблюдая за изменением цвета, запаха и текстуры создаваемого зелья, Маркус прикидывал в уме всевозможные варианты изменений. Он пытался найти возможность смягчить ужасающий побочный эффект, но отметал все приходящие в голову идеи. Сложный состав зелья был слишком нестабильным, и любое несоответствие могло и вовсе его испортить. Маркус наблюдал за тем, как бурлящая жидкость стремительно выцветала, пока не стала совершенно прозрачной, словно обычная вода. Всё вышло идеально.

На краю сознания уже царапали неясные образы лёгких сновидений Джэйн – она вот-вот должна была проснуться. Маркус торопливо налил в чашку приготовленное зелье и поставил ту на поднос. Вынужденная мера. Пока он не выяснит все риски, придётся поддерживать у Джэйн состояние безумной влюблённости, как бы ужасно то ни было. Но для начала стоило выяснить, каково это проснуться после любовного напитка. Маркус поставил вторую чашку и вылил в неё остатки, а затем залпом выпил обжигающее зелье. Мир перед глазами сразу помутнел, а сознание притупилось. Внутри медленно, подобно лаве в кратере начавшего просыпаться вулкана, разгоралось пламя. Нужно поспешить…

* * *

Голова трещала, будто кто-то бил по ней палкой изнутри. Тело казалось тяжелым, чужим и неспокойным, а нервы чуть ли не звенели от невероятного натяжения. Сознание будто заволокло непроглядным туманом, в котором с каждым мгновением стремительно росло тупое, бессмысленное и беспощадное раздражение. Едва различимый звук – дыхания кого-то оказавшегося рядом – рождал безумные, дикие желания. Наброситься, сжать руки на тонкой шее и сдавить так сильно, чтобы больше никогда не слышать этого!

Маркус не спешил открыть глаза, всё больше прислушиваясь к себе. Сердце билось неровным толчками, будто он только что убегал от чудовища, разгорячённая кровь обжигала жилы внезапной болезненной яростью. Ему нужно было куда-то её выплеснуть, пока та не сожгла его изнутри. Он сорвался с кровати и бросился в уборную. Не раздумывая, Маркус вылил на себя ушат холодной воды, но не испытал ни секунды облегчения. Напротив, он ощутил ещё большую злобу. Его раздражало буквально всё: стук капель воды, стекавшей по столику, слепящий солнечный луч, пробившийся через мутное стекло и угодивший в зеркало, мурашки, побежавшие по коже. Ярость кипела внутри подобно бурлящему котлу, обещая в любое мгновение перелиться через край. Она требовала выхода, неважно какого. Казалось, достаточно обрушиться на стены и крушить их, превращая в каменную крошку, и тогда это мерзкое чувство бесконечной ненависти ко всему, наконец, оставит его. Маркус уже занёс руки, когда в его воспалённом мозгу прозвучал нежный голосок.

– Где же он? Почему оставил меня?

Она проснулась, и её сознание всё так же плыло в сладком мареве наведённых чар. Новая порция зелья прекрасно действовала, тогда как Маркус едва мог контролировать себя. Его терзали противоречивые желания: растерзать хозяйку отвратительного голоса и защитить ту любой ценой, даже от самого себя!

– Мне нельзя её видеть, – прошептал себе под нос Маркус и бросился к зеркалу. Нервно рисуя символы, он с трудом сдерживал клокочущие внутри чувства. Нервы были на пределе, так что руки чуть заметно тряслись от невероятного напряжения. И вот уже лёгкая дымка затянула зеркальную гладь, и Маркус нырнул в неё, словно в омут.

Он вывалился в подвале собственного дома, прежде чем ярость и гнев вырвались наружу. Стены превращались в пыль, потолок вибрировал и осыпался, пол под ногами трескался и ходил ходуном. Казалось, ещё немного и под ним разверзнется пропасть, или же его придавит обрушившийся свод. Но вдруг во кромешной тьме молнией пробежало пламя, и всё вокруг загорелось. Огонь охватил и всего Маркуса, но вместо жуткой боли, он ощущал, как мышцы тела расслабляются, а сознание очищается. Ярость сгорала, превращаясь в болезненное чувство вины. Маркус знал, кто его спас и понимал почему, но это лишь усиливало появившуюся во рту горечь. Он чуть не подвел не только себя и Джэйн, но и саламандр.

«Ты с ума сошёл? – Мордочка Саларс вспыхнула прямо перед его носом. – Как ты умудрился довести себя до такого состояния?»

– Любовное зелье, – хрипло ответил Маркус.

Взгляд саламандры скользнул по нему, а затем огонь, всё ещё окружавший его, стал злее. Он щипал и больно покусывал кожу, обещая оставить пузырящиеся ожоги.

– Я просчитался, – виновато прошептал Маркус. – И глупо попался в ловушку.

Огоньки на гребне Саларс из оранжевых стали тёмно-красными. Она явно была озадачена, что, впрочем, не помешало ей высказать своё неодобрение:

«Я ведь предупреждала, что искажение истинной связи не пройдет без последствий!»

«Думаешь, узнай Найиль или Нэриэл, что я с ней связан, их бы это остановило?» – перешёл он на мысленную речь.

«Нет, но вам было бы легче это преодолеть». – Саларс была непреклонна.

Слова саламандры звучали укором, и Маркус невольно задумался: что, если открыться Джэйн сейчас? Смогут ли они противостоять той ненависти, что неизбежно появится после зелья? Он вспомнил своё утро и вновь взглянул на Саларс.

«Мне нужна будет твоя помощь. Я уверен, что есть способ уменьшить ярость и гнев. Вчера мне это не удалось, но испробованы не все варианты!»

«И что же ты хочешь? Я ничего не понимаю в волшебных зельях!»

«Я не могу проверять это на ней!» – Он с надеждой воззрился на саламандру.

«Если ты будешь ходить весь в ожогах – вини только себя!» – буркнула она.

Пламя последний раз прокатилось по его телу, а затем погасло, оставив Маркуса наедине с темнотой. Он медленно побрел наверх, по пути пытаясь вспомнить, оставался ли тёплый плащ в закутке перед выходом на кухню. Выходить нагим на свет ему совсем не хотелось. К счастью, плащ оказался на месте, и, завернувшись в него, Маркус выбрался из подвала, а затем и беспрепятственно добрался до своего кабинета. В спальню пока он вернуться не мог: одурманенная Джэйн всё ещё торчала там. Она с неподдельным интересом изучала обстановку. Ей нравилась незатейливая мебель, собранная им самостоятельно, тонкое шерстяное покрывало с вышитыми саламандрами и мягкий ковёр цвета пламени. Она успела заправить кровать и теперь бродила по комнате то и дело остановилась, чтобы что-то рассмотреть повнимательнее.

Маркус ощутил внезапный порыв увезти её, спрятать куда-то, где никто и никогда не сможет их потревожить. Что если отправиться в тот закрытый мир, встретиться с родителями и, наконец, всё объяснить? Эта идея завладела им полностью. Он готов был действовать, но внезапно в дверь кабинета постучали.

«Саманта!» – мгновенно понял Маркус и недоброе предчувствие холодной волной пробежалось внутри.

– Минутку, – попросил он и спешно принялся одеваться. Благо, шкаф с официальной одеждой находился в кабинете и здесь было всё от рубашек до башмаков.

Едва ли прошла и половина минуты, как Маркус уже открывал дверь. Сердце его ёкнуло, едва он увидел сестру. Она была сама не своя. Её трясло, словно в лихорадке, лицо побледнело, а губы, казалось, и вовсе потеряли цвет. И даже зрачки расширились настолько, что с трудом можно было заметить тонкий ободок голубой радужки.

– Брат… – Её голос дрожал и звучал хрипло. – Прости…

Саманта неловко пошатнулась и опасно накренилась в бок. Маркус успел подхватить её, затем осторожно, ничего не спрашивая, помог добраться до кресла. Она завалилась туда, совершенно обессиленная. И что только довело её до такого жуткого состояния? Догадки были, но Маркус не спешил их озвучивать, решив прежде позаботиться:

– Заварить тебе чай или сделать целебный отвар?

Она мотнула головой и вцепилась руками в подлокотники. Маркус ощущал исходящий от сестры ужас и отчаяние, но не торопил её с рассказом. Что бы там ни было, оно уже произошло. Он пододвинул ближе соседнее кресло и уселся напротив, как делал всегда во время их уроков.

– Ты можешь всё мне рассказать, я не стану тебя ругать или осуждать, – мягко произнёс Маркус, желая хоть немного успокоить её.

– Я… – снова заговорила Саманта и тут же осеклась, а её глаза вдруг начали наполняться слезами. – Я тебя не послушалась… – Она всхлипнула, а её голос стал безжизненным и слабым. – Решила проследить, пойдёт ли Найиль на бал…

– Ты всё-таки пробралась в цитадель, – тяжело вздохнув, продолжил за неё Маркус. Он видел матушку на празднике, но им не довелось даже переглянуться. Правда, теперь Маркус понимал, что то было совсем не случайностью.

– Да, – одними губами произнесла Саманта, а затем, снова всхлипнув, зашептала: – я прочитала о тайном ходе в записках Илларии и воспользовалась им. Мне казалось, так меня не смогут обнаружить. Я обходила все защитные чары, но…

– Вы всё равно встретились, – решил помочь ей Маркус. Ему было больно видеть, как трясётся его сестра, но он пока не мог понять причину столь ужасного состояния.

Саманта кивнула и зажмурилась. Слёзы совсем заволокли её глаза, тонкими струями полосуя скулы.

– Я смогла увидеть зеркало, – сдавленно проговорила она. – И оно… я… я не знаю, что это такое! – Её голос предательски сорвался.

Маркус напряжённо ждал, пытаясь унять растущую тревогу. Он не хотел ещё больше беспокоить Джэйн, она и так уже начала искать его по всему дому. Нужно было занять её чем-то, чтобы та ненароком не ворвалась в кабинет. Например, отправить на прогулку в сад…

– Оно… правда не отражает… и чем-то похоже на Врата… – Саманта с трудом выдавливала из себя короткие фразы. – И там кто-то есть… Нечто тёмное и…

Её плечи задрожали сильнее, раздался новый всхлип, и сестра спрятала плачущее лицо в руки.

– Я не хотела… Я не знала… – шептала она сквозь рыдания. – Я… всего лишь… оттолкнула её!

Дальше вырывались лишь несвязные слова, из которых почти ничего невозможно было понять.

– Ты встретилась с матушкой, – уцепился за то, что ещё успел понять Маркус. – И вы, конечно, поссорились?

Саманта кивнула, продолжая заливаться слезами. А ему не оставалось ничего, кроме как пытаться угадать, что же случилось.

– Она пыталась использовать магию против тебя?

Снова кивок.

– И ты себя только защищала?..

– Да, – судорожно выдохнула Саманта, а затем отняла от рук голову и показала залитые слезами глаза: – Это было всего лишь отталкивающее заклятье! Но это зеркало… Оно поглотило её!!!

Маркус недоуменно уставился на сестру. Что за безумие?

– Она просто исчезла! – выплюнула она, а затем забормотала скороговоркой, почти захлёбываясь от душивших её слёз. – Я пыталась туда войти следом, но оно… Оно начало говорить! И это был не голос мамы! Оно сказало, что, если я хочу её вернуть, то должна начать служить ему!

Сердце ёкнуло, и яркий сон, некогда виденный Джэйн, вновь появился перед внутренним взором. Тогда казалось, что матушка не в себе. Ведь едва ли разумный человек будет смеяться перед туманной гладью, но теперь её поведение приобретало смысл.

– И что оно попросило тебя сделать? – задал Маркус новый вопрос. Он старался не поддаваться раздираемым внутри чувствам. Ему нужен был трезвый рассудок, чтобы во всём разобраться.

– Я струсила и убежала… За дверь… Я думала, может, мама решила напугать меня. Но когда я заглянула в комнату снова… там всё заволокло чёрным дымом и… Оно сказало, что запомнило меня и найдёт!

– Не волнуйся! – Маркус резко поднялся. – Я не дам тебя в обиду! А теперь подожди меня немного…

Он быстро спустился на кухню и отыскал снотворное. Оставалось чуть меньше половины флакона, но этого должно было хватить. Вылив зелье в кружку, Маркус вернулся в кабинет.

– Тебе нужно успокоиться, – мягко сказал он и протянул снотворное.

– А вдруг оно придёт за мной во сне? – Она всё ещё была чрезмерно напугана.

– Я накрою твою комнату дополнительными защитными чарами, – пообещал он, и Саманта неохотно приняла кружку. После того, как зелье было выпито, Маркус помог сестре добраться до её спальни, а затем провозился ещё добрых полчаса, выстраивая сложную сеть из магических заклинаний.

Джэйн давно успела замерзнуть и проголодаться. Он мысленно отправил её на кухню: придётся ей довольствоваться яблоками, пока у него неотложные дела.

* * *

Цитадель встретила Маркуса холодом и звенящей тишиной. Странное ощущение, будто он очутился на кладбище не покидало его. Промерзшие полутёмные коридоры сменялись пустынными анфиладами комнат, в которых всё будто застыло, заледенело и умерло. По пути ему не встретилось даже паучка или решившей перезимовать мухи. И в то же время Маркус совершенно не чувствовал магии. Ни следа защитного заклятья или простого бытового. Если бы он никогда не был здесь прежде, то решил бы, что попал в заброшенный старый замок. Пустой и всеми забытый.

Добравшись до верхних этажей, Маркус направился к спальне матери. Дверь была не заперта. Внутри его встретила всё та же неживая обстановка. Идеально убранная кровать, кресло, развёрнутое к окну, одинокий шкаф, тулящийся в углу, мёртвый вычищенный очаг, и то самое зеркало в старинной оправе. Маркус подошёл к нему ближе, рассматривая странный узор из символов и как будто бы знакомых рун. Оно выглядело таинственным, но при этом вполне обычным. Маркус видел отражение противоположный стены, а, подойдя ближе, с минуту смотрел на самого себя. Он даже провёл пальцем по зеркальной глади, оставляя чуть заметный след. И ничего.

Задумавшись, Маркус присел у каминной решётки. Вытащив из кармана приготовленную ветошь, он прищёлкнул пальцами, вызывая магическую искру. Ветошь тут же вспыхнула и быстро занялась.

«Саларс!» – позвал Маркус, и саламандра тут же откликнулась. Её огненная мордочка появилась в пламени. Саларс внимательно огляделась. Её цепкий взгляд сразу же остановился на зеркале. Она долго и пристально его изучала, прежде чем вынесла вердикт:

«Я чувствую отголоски тьмы».

«Демоны?» – предположил Маркус, но саламандра покачала горящей головой:

«Что-то другое… очень древнее. Мне самой не доводилось такое встречать, но… память пламени помнит».

«Что ж, раз это что-то тёмное, значит, открывается кровью», – хмыкнул Маркус и вновь подошёл к зеркалу. Внимательно оглядев оправу, он заметил несколько остроконечных завитков. Маркус коснулся одного из них, и вязкое тошнотворное ощущение отозвалось в его теле, будто предупреждение. Однако оно его не остановило. Он, полоснув острым краем по пальцу, рассёк небольшую царапину. На металл упали первые капли крови, зеркальная гладь чуть помутнела, но в следующую секунду Маркуса отбросило в другой конец комнаты.

– Почему? – Он повернулся к Саларс и только затем поднялся.

«Не знаю… – Она была озадачена не меньше. – Поднеси меня ближе».

Маркус отправил к саламандре магический шар, и та, забравшись на него, подплыла к зеркалу. Зеркальная гладь стремительно стала темнеть, а внутри неё что-то зашевелилось. Саларс подлетела почти вплотную, продолжая всматриваться в клубящуюся темноту. Но стоило одной из искр её пламени случайно коснуться оправы, шар с треском лопнул, а саламандру снесло обратно к камину.

«Ты в порядке?» – Маркус подбежал к ней.

Огонь саламандры стал совсем слабым и тусклым, словно у догорающего уголька. Маркус вытащил из кармана ещё немного ветоши и поджёг её, после чего отправил разгорающуюся ткань к Саларс. Оказавшись в родной стихии, саламандра стала понемногу приходить в себя. Огненная кожа начала медленно разгораться, светлея и пульсируя. В то время как зеркало вновь вернуло себе обычный вид, словно ничего только что не происходило. Кожа Саларс, наконец, заискрилась, и её голос вновь ворвался в сознание Маркуса:

«На нём печать, – сообщила она, кидая горестный взгляд на зеркало. – Оплаченная жизнью».

– Жизнью?.. – Сердце Маркуса застыло в груди. Матушка? Но зачем!!!

«Больше я ничего сказать не могу, – печально сообщила Саларс. – Разве что подтвердить уже очевидное. Эта вещь вышла из Тёмных чертогов».

Всё внутри Маркуса болезненно сжалось, однако вместо печали в нём росла решимость:

«Тогда эту гадость стоит туда и вернуть!»

«В Тёмный чертог не попасть тому, кого коснулась божественная искра. Боюсь, тут мы бессильны», – скорбно закончила Саларс, и её пламя затрепетало, собираясь вот-вот погаснуть.

– Но мы не можем просто оставить зеркало здесь! Оно слишком опасно! – не отступал Маркус. Он хотел как можно быстрее избавиться от этой вещи. Лучше всего разбить и разбросать по мирам настолько крохотные осколки, чтобы те никому уже могли никому навредить!

«Тогда спрячь его», – предложила Саларс, после чего исчезла в догорающем пламени.

Маркус внял её совету. Зеркало переехало в самый дальний закуток огромного подвала Дома Пламенных Роз, где и было дополнительно запечатано сильными охранными заклинаниями. Но несмотря на все меры предосторожности, Маркус не собирался заканчивать с его изучением. Ему необходимо было выяснить истину!

* * *

Дни летели быстрее ветра, хотя каждый из них был подобен маленькому сражению. Маркус продолжал исследовать любовное зелье и, в конце концов, его эксперименты увенчались небольшим успехом. Неконтролируемая ненависть вместе с желанием разрушить и растерзать всё, что попадалось на пути, стали утихать. И хотя полностью возникающее раздражение убрать не получилось, его удалось значительно притупить. Вот только он потратил на поиск слишком много времени, и благоприятный момент был упущен. Вскоре после Долгой Ночи выяснилось, что Джэйн забеременела, и Маркус, опасаясь за её состояние, вынужден был действовать мягче. Каждый день он совсем по чуть-чуть изменял состав зелья, надеясь, что так удастся добиться более безболезненного и плавного «пробуждения».

Но если с любовным зельем какое-то решение было найдено, то со старинным зеркалом всё оказалось значительно сложнее. Сначала Маркус очень обрадовался, когда зелье оживления памяти предмета сработало. В туманных образах он смог увидеть и улыбающуюся безумной улыбкой матушку, уходящую в туманную гладь, необычно гневного Нэриэла, пытающегося сломать кованую оправу, худенькую и болезненную Илларию, со слезами на глазах гладящую острые завитки, и ещё с полсотни незнакомцев, среди которых встречались не только люди, но и представители других народов – утончённые эльфы, бородатые гномы, озорные русалки, грозные драконы, коварные вампиры, и ещё множество иных. Кто-то любовался перед необычным зеркалом, считая его просто красивым предметом роскоши, а кто-то, как Найиль, поддался влиянию, но были и те, кому хватало и одной встречи с ним, чтобы угодить в ловушку.