Текст книги "Выйду замуж по любви (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

= 5 =

Глава 4

«Смириться с неизбежным»

Проводив Василису, Майя отправилась в свой столичный дом. Она договорилась с Артуром, что вещи сестры доставят завтра. С утра придется снова ехать на дачу, общаться с ненавистным Анатолием. Бабкин сундук маги должны были изъять уже сегодня. Жаль, так и не удалось заглянуть в книгу ритуалов. Впрочем, клятва уже нарушена, возмездие свершилось. Навряд ли можно что-то исправить. Майя не верила, что есть какой-то магический способ, который вмиг вернет Ярославу и освободит Василису. Значит, нужно забыть о детской глупости. Вернее, помнить и больше никогда не повторять подобного.

Особняк князя Полянова, расположенный на одной из центральных улиц столицы, Майя не любила. Слишком много тяжелых воспоминаний, с того самого момента, как она попала сюда после свадьбы, юной и наивной невестой, венчанной женой. Траур по умершему мужу позволял Майе не принимать в особняке гостей, не устраивать званых обедов и балов, и она занимала всего две комнаты, самые удаленные от бывшей супружеской спальни и особого кабинета, одна мысль о котором до сих пор вселяла ужас.

Майе никогда не нравился князь Полянов. Она считала его старым – ему было больше пятидесяти лет, – и мрачным. Но вышла за него, подчиняясь воле батюшки. Выгодная партия для старшей дочки обедневшего князя Орлова. Майя надеялась, что сможет полюбить мужа, но возненавидела его после первой же брачной ночи.

Едва они остались одни, князь поменялся в лице.

– Ты посмела улыбаться другим мужчинам, – процедил он. – Ты бросала на них похотливые взгляды.

Майя онемела от страха, и даже слова не могла выдавить в свое оправдание. Только что муж добродушно посмеивался над тем, как красива и счастлива его молодая жена, а теперь зол и обвиняет ее в том, что она улыбалась гостям.

– С-сука… – выплюнул он ей в лицо, грубо схватив за подбородок.

Она зажмурилась, ожидая удара, но князь не стал бить по лицу, и позже никогда не делал этого. Не потому что жалел – не хотел, чтобы кто-то видел синяки от побоев.

Он сорвал с нее свадебное платье, перерезав шнуровку ножом, и, когда Майя осталась в тонкой нижней рубашке, толкнул на кровать. От страха и неожиданности она не сопротивлялась. Ей вообще казалось, что все это дурной сон. Ровно до того момента, как первый удар ремня лег на обнаженные ягодицы.

Она кричала так, что сорвала голос. Князь хлестал ее ремнем, прижав за поясницу к кровати, и она не могла вырваться. И, конечно же, никто не пришел к ней на помощь. Позже она поняла – вышколенные слуги, преданные хозяину, давно уже привыкли к женским крикам из спальни. Князь был изувером, получавшим наслаждение от того, что бил женщин. После порки он взял ее сзади – грубо, причиняя жуткую боль. А потом похвалил, потрепав по мокрой от слез щеке:

– Хорошая девочка. У тебя славная попка.

Майя до утра давилась слезами, боясь разбудить спящего рядом мужа. Боль, стыд и унижение стали вечными спутниками ее супружеской жизни. Она ничего не говорила ни батюшке, ни сестрам. Никто не знал, какие синяки и рубцы скрывают роскошные платья княгини Поляновой. Никто не догадывался, что княгиня молчалива, потому что за каждое сказанное «не так» слово ее наказывают розгами. Никто не понимал, что вечно опущенный взгляд – это слабая надежда избежать порки плетью.

Майя была уверена, что долго не выдержит. Она даже хотела покончить с собой, стащив у мужа какое-то лекарство. Получилось только хуже – и отравиться не смогла, и князь высек ее за это так, что она два дня не могла встать с кровати.

А спустя три недели он умер сам – совершенно неожиданно для всех. Поначалу Майю даже подозревали в том, что это она убила мужа. Но врачи провели экспертизу и постановили причиной смерти внезапно лопнувший сосуд в головном мозге.

Кошмары закончились, по завещанию Майя была объявлена единственной наследницей приличного состояния. Правда, распоряжался им опекун, князь Мельницкий, друг покойного мужа. Он относился к Майе с отеческой добротой и заботой и не скупился, выдавая ей деньги на содержание. Со временем управление состоянием могло перейти к ее новому супругу, но Майя не стремилась к замужеству. Она потихоньку залечивала душевные раны, наслаждалась покоем и уединением. А если о чем и мечтала – так только о ребенке. Однако даже ради этого не была готова довериться мужчине.

День выдался тяжелым, и от усталости разболелась голова. Майя собиралась лечь спать пораньше, и уже пила чай в домашнем халате, когда к ней пришли.

– Их светлость князь Мельницкий, – доложила горничная. – Что передать?

Любому другому Майя отказала бы – слишком устала. Но Мельницкий обычно не тревожил ее по пустякам, да и сам по себе был человеком не плохим. Может, заодно удастся поговорить с ним о сестрах?

Майя вздохнула и велела проводить князя в гостиную и подать ей платье.

– Добрый вечер, душа моя, – Мельницкий поцеловал в лоб подошедшую к нему Майю. – Уже ложилась? Извини, дело срочное, а я завтра уезжаю на пару недель. Я заходил днем, но тебя не было.

– Добрый вечер, Петр Михайлович, – ответила Майя. – Чаю?

– Не откажусь. Так где ты была?

– С утра поехала к своим на дачу…

Она вкратце пересказала Мельницкому события сегодняшнего дня. Тот пил чай, удивленно покачивал головой, но не перебивал, пока она не закончила.

– Чудны дела творятся, – произнес он сочувственно. – Крепись, душа моя, то ли еще будет. Я поговорю с нужными людьми, может, смогу чем помочь.

– Спасибо, Петр Михайлович. А вы по какому делу? – вспомнила Майя.

– Боюсь, душа моя, вести у меня неприятные. Однако откладывать нельзя.

– Я вас слушаю…

– Дело в том, что муж твой оставил двойное завещание.

– Как это? – замерла Майя.

– А ты не перебивай, душа моя.

– Простите…

– Первое, оглашенное после его смерти, ты уже знаешь. Но есть вторая часть – и время для нее пришло. Там некое дополнительное условие… Но я уверен, что такой молодой и чудесной женщине, как ты, не составит труда его выполнить.

– Не томите, Петр Михайлович! – вырвалось у Майи.

– Мда… Так вот, держи письмо, там все описано. Официальное оглашение придется отложить до моего возвращения, сегодня уже не успеем, хотя у меня было договорено. Полно извиняться, полно… У тебя была уважительная причина. Читай.

Смысл послания, написанного князем Поляновым лично, сводился к тому, что если Майя хочет оставить за собой право распоряжаться его состоянием, то должна выйти замуж за человека, одобренного князем Мельницким, в двухмесячный срок, начиная с сегодняшнего дня. В противном случае, состояние переходит в распоряжение императорской семьи, а Майя лишается всего – содержания, крыши над головой и даже титула.

– Как вовремя… – Майя уронила листок на стол и сжала руками голову. В висках немилосердно стучало. – Мне надо сестрам помогать, а тут… такое! Я не хочу замуж… – она жалобно посмотрела на Мельницкого.

– Душа моя, я тебя в известность поставил, а там уж… тебе решать, – как-то растерянно сказал он, забирая письмо. – Мне отлучиться надо, по делам, на пару недель. Твой траур закончился, пора уже выходить в свет. А если не хочешь мужа искать, так у тебя всегда есть я.

– Вы? – удивилась Майя. – Но вы же друг. Вы мне как отец.

– Да-да, душа моя, не расстраивайся, – он встал и погладил ее по плечу. – Я вижу, ты совсем нехорошо себя чувствуешь. Иди, приляг. Я вернусь из поездки, и мы обо всем поговорим. Договорились?

– Спасибо, Петр Михайлович.

Мельницкий ушел, и Майя, едва добравшись до спальни, расплакалась. Как ей спасать сестер, если сама вскоре окажется на улице? Разве что попросить Мельницкого найти ей достойного мужа… А если мужчины все такие, как Полянов? Снова в ад? И ведь выхода нет.

Что ж, Мельницкий прав. Траур закончился, пора выходить в свет. Завтра она закончит дела на даче отца, а послезавтра начнет искать мужа.

Обратную дорогу Василиса не запомнила. Она больше не плакала – сидела тихонько в углу, теребила край передника и мечтала проснуться и обнаружить, что ей приснился кошмарный сон. Она не замечала, что Гайволоцкий время от времени бросает на нее тревожный взгляд, не интересовалась своим будущим и обязанностями в доме. Гайволоцкому пришлось дважды сообщить, что они приехали, прежде чем она его услышала.

Выйдя из экипажа, Василиса немного оживилась и даже испуганно попятилась, когда Гайволоцкий распахнул перед ней дверь.

– Но ведь… мне, наверное… – промямлила она, краснея от стыда.

– Хватит глупостей! – прикрикнул он и цепко взял ее за локоть. – Заходите, живо! – Он буквально втащил ее внутрь дома и тут же спросил слугу, который вышел навстречу хозяину: – Иван, как дети?

– У себя, мессир. Поужинали, но спать еще не легли. Вас ждут.

– Да, я обещал им. А дома?..

– Все в порядке, мессир.

– Узнаю, что покрываете их шалости… – с угрозой в голосе произнес Гайволоцкий, и Василиса вздрогнула.

– Никак нет, мессир, – спокойно ответил Иван.

– Хорошо. Я зайду к ним, а ты передай Марии, пусть накрывает ужин.

Гайволоцкий уже поднялся до половины лестничного пролета, когда Иван напомнил ему о Василисе.

– А барышня?..

– Ах, да… Василиса, идемте со мной. Иван, ужин на двоих. И попроси кого-нибудь приготовить для барышни комнату рядом с моей спальней.

– Может быть, мне лучше жить с прислугой? – пробормотала Василиса, еле поспевая за своим хозяином.

– Я сам решу, где вам жить. Сейчас вы сидите здесь и ждете меня. И чтобы ни шагу без моего ведома! Это понятно? Руками ничего не трогать. Сядьте и сидите, вон там, на диване.

– Да… мессир, – ответила Василиса, осматриваясь.

На этот раз ее привели не в библиотеку, а в кабинет. У стены стоял огромный массивный шкаф, у окна – письменный стол. Она опустилась на маленький диванчик.

Гайволоцкий исчез – спешил к детям. Василиса все же надеялась, что не наказывать их за дневные проделки, а пожелать доброй ночи и поцеловать перед сном.

Часы, висевшие на стене, пробили восемь. «Время вечернего чаепития, – подумала Василиса. – Катенька, верно, уже принесла самовар. Или нет. Кто же сегодня будет пить чай? Анатолий предпочитает ужинать у себя, Ярославы нет, меня нет. Наверное, и самовара нет. Больше ничего нет…»

– Машка, неси ужин, что ты возишься! – крикнули где-то совсем рядом.

Василиса вспомнила, что не ела с самого утра. Впрочем, есть не хотелось, только пить. И ведь слуги в соседней комнате, можно выглянуть и попросить стакан воды. Она недолго колебалась – жажда стала сильнее, и ждать возвращения Гайволоцкого не было никаких сил.

Она толкнула дверь и обнаружила, что заперта в кабинете. В раздражении Василиса пнула дверь ногой. Уж лучше бы с ней обращались как с прислугой, а не как с пленницей! Она прислонилась спиной к дверному косяку и уставилась ненавистным взглядом в окно. Пить хотелось так, что ни о чем другом она уже не могла думать.

Занавески вспыхнули неожиданно. Ничего такого Василиса не замышляла, просто злилась и умирала от жажды. И вдруг – раз! – и на занавесках пляшут языки пламени. Василиса закричала от страха и заколотила кулаками в дверь:

– Помогите! Пожар!

Помощь подоспела практически сразу: в кабинет ворвался Гайволоцкий, потушил пламя взмахом руки и обернулся к подопечной, которая от испуга вжалась в стену. Василиса уже сообразила, что стала виновницей пожара из-за своей неуправляемой силы, и приготовилась к суровому выговору или даже наказанию. Ей и самой было стыдно и неловко. Ужас какой! Чуть не спалила дом, а тут же дети… Однако, к ее удивлению, Гайволоцкий не гневался.

– С вами все в порядке? – поинтересовался он хмуро.

Она кивнула.

– Что вас так расстроило?

– Я ничего не делала… – Василиса запнулась. – Вернее, не собиралась… Ничего такого…

– Я знаю. – Гайволоцкий подошел и обеими руками взял ее за плечи. – Василиса, успокойтесь, пожалуйста. Вы ничего не замечаете, но я едва сдерживаю вашу силу. К сожалению, амулеты тут бессильны, а ритуал привязки я смогу провести только завтра. Любые ваши эмоции сейчас опасны. Вы же вполне владели собой, когда я вас оставил. Так что произошло?

– Я хочу пить… сильно… – призналась Василиса. – Наверное, из-за этого…

– Наверное… Ладно, пойдемте.

В соседней комнате Василиса смогла, наконец, напиться.

– Посидите спокойно всего лишь десять минут, – попросил Гайволоцкий. – Я скоро вернусь, мы поужинаем и поговорим.

– Мне вернуться в кабинет?

– Нет, там теперь пахнет гарью, пусть слуги делают уборку. Устраивайтесь здесь. И постарайтесь, пожалуйста, не нервничать.

– Хорошо, мессир, – покорно кивнула Василиса и чинно уселась в кресло.

Как можно не нервничать, когда произошло столько неприятных вещей? Оказалось, легко – страх учинить еще какие-нибудь разрушения заставил Василису взять себя в руки. Или помог не страх, а усталость. Сразу же после ухода Гайволоцкого голова стала совсем тяжелой, и Василиса закрыла глаза. Когда маг вернулся, она уже спала.

Проснувшись, Василиса долго прислушивалась к тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц. События вчерашнего дня казались злым сном, но обманываться Василиса не любила. Никаких снов, и надо как-то жить дальше. Она открыла глаза и увидела Гайволоцкого, который сидел в кресле и читал.

– Наконец-то! – раздраженно буркнул он вместо приветствия и захлопнул книгу. – Вставайте. У вас час, чтобы привести себя в порядок и позавтракать. Поговорить придется по дороге. И напоминаю, постарайтесь не нервничать. Я буду рядом, но все же.

– По дороге куда? – спросила Василиса, выделив самое главное.

– В город. Ритуал я могу провести только там. Поторопитесь, пожалуйста.

Гайволоцкий вышел, и в комнату вбежала… Катенька.

– Ох, барышня! – воскликнула она и тут же бухнулась на колени возле кровати. – Спасибо, голубушка, что при себе оставили! Спасибо!

– Катенька, как ты тут? – Василиса ничего не понимала. Гайволоцкий позволил ей иметь горничную? Но ведь она сама теперь прислуга!

Она села на кровати, обнаружив, что спала одетая. А еще осмотрелась, и увидела в углу простой и уютной комнатки знакомый сундук.

– Так как… Вы же позвали! А я, конечно, согласилась. Братец-то ваш мне прямо вчера расчет дал… – затараторила Катенька, но вдруг осеклась и засуетилась: – А пойдемте, я вам ванну помогу принять. А то колдун ваш серчать будет, он велел поторапливаться.

– Пойдем, – согласилась Василиса. – Только ты рассказывай, кто за тобой пришел. Вещи мои ты собрала?

Катенька работала в их доме прислугой за все. Когда девочки были маленькими, она их нянчила, а как подросли – выполняла обязанности горничной. Потом дела у Орловых пошли хуже, и Катенька стала и кухаркой, и уборщицей, и прачкой. Полненькая, румяная, рыжая – она всегда лучилась каким-то особенным светом. Все успевала, работа так и кипела в ее руках, и Василиса ее очень любила – за добрый нрав, аккуратность и трудолюбие.

Ухаживая за Василисой, Катенька успела протараторить все, что произошло у Орловых. Вечером Анатолий вызвал ее к себе, заплатил жалование и велел поутру убираться на все четыре стороны. Мол, сестрам она больше не нужна, а ему так тем более. Всю ночь Катенька плакала в своей комнатушке, а утром приехала княгиня Майя и велела собирать Василисины вещи, да и самой перебираться на новое место. Правда, спросила, не боязно ли ей будет в доме колдуна. Так Катенька уже на все соглашалась, лишь бы не остаться на улице. Своей семьи у нее не было, она попала в дом к Орловым сиротой, и не представляла своей жизни без них.

«Наверное, Майя договорилась с Гайволоцким, и сама будет платить Катеньке жалование, – догадалась Василиса. – И хорошо, хоть одна добрая душа будет рядом. Спасибо тебе, сестренка».

Уже через полчаса Василиса, в чистом платье и с красивой прической, села завтракать. Под пристальным взглядом Гайволоцкого, куда ж без него. Он пил кофе и нетерпеливо постукивал пальцем по столешнице, пока Василиса давилась кашей. Мало того, что подгоняют, так и каша какая-то невкусная, водянистая.

– А где Томас и Теона? – вежливо поинтересовалась Василиса, справившись с завтраком.

– В саду безобразничают, скорее всего, – вздохнул Гайволоцкий. – Вам они понравились? Вы любите детей, верно?

– Очень понравились, – искренне отозвалась Василиса. – Они милые, воспитанные…

– Предыдущие воспитатели так не считали. У них были все основания считать их дурно воспитанными и неучтивыми. Например, одной даме они напустили лягушек в кровать. Вас не пугает такая перспектива?

– Я не боюсь лягушек, – улыбнулась она.

– Смотрю, вы допили чай? Тогда не будем терять время. Я не хочу надолго оставлять детей с людьми, которые не справляются с их поведением.

– Так оставьте их с Катенькой, – вырвалось у Василисы. – Она добрая, нас вырастила. Она все-все умеет. И кашу варит вкусную…

– Вам не понравился завтрак? – приподнял бровь Гайволоцкий.

– Честно говоря, нет, мессир.

– И вы ручаетесь за вашу служанку?

– О да.

– Хорошо, я распоряжусь. Идите в экипаж.

На этот раз Гайволоцкий не отмалчивался. Едва он присоединился к Василисе и велел кучеру трогать, сразу же приступил к делу.

– Если все так, как вы говорите, и ваша служанка справится с детьми, то вы обе будете за них отвечать. Я надеюсь, вы обучены читать и писать?

– Как и истории, географии, литературе, математике, мессир, – ядовито ответила Василиса. – А еще я умею играть на фортепьяно, вышивать, шить и готовить.

– Замечательно. Я составлю расписание, и вы будете заниматься с детьми. Тому я позже найду учителя-мужчину. А ваша Катерина будет присматривать за ними в остальное время.

Он не спрашивал, не просил, а утверждал. И Василиса понимала, что не в ее положении на это обижаться. А учить детей – вообще замечательно. Она и мечтать о таком не смела после того, как узнала о своем проклятом даре.

– А я не опасна для детей, мессир?

– Для того мы сейчас и едем в город. На даче у меня нет нужных ингредиентов и камней, только в городском доме. К слову, предлагаю вам обращаться ко мне по имени. Ваше происхождение и титул вполне позволяют, – пояснил он, заметив, как вытянулось у Василисы лицо.

– Да, но… Я же прислуга? – рискнула уточнить она.

– По документам. Я уже объяснял вашей сестре… – он вздохнул и покачал головой. – Маг, берущий на себя ответственность за неуправляемого дикого, обязан заботиться и о его благополучии. Оформить прислугу проще, чем высокородную барышню. И быстрее. Вы сразу отправились со мной, а если бы я оформлял вас, как княжну, это заняло бы неделю. Вопрос практичности, только и всего. Вам понятно?

– Да… Артур.

Конечно, понятно. Ему так было проще. Хорошо, она и это примет, как должное.

– Весьма рад, если это так. Теперь о ритуале привязки. Должен вас огорчить, он необходим. Его используют и в поселениях, замыкая заключенных диких на надзирателях. Я же «привяжу» вас к себе. Это магические узы, они позволят мне контролировать вашу силу без визуального контакта.

– И я смогу выходить, видится с сестрой? – обрадовалась Василиса.

– Сможете, если она будет в том же городе, что и вы. Радиус все равно ограничен, иначе не было бы поселений.

– И как же… Мне с вами на службу ходить? – растерялась она.

Артур посмотрел на нее с интересом. Не ожидал, что она сообразит – привязка ограничивает обоих?

– Надеюсь, не придется. Министерство в столице, как и мой дом. Я не оставляю детей одних надолго, и давно отказался от командировок.

Ах, вот в чем дело. Он потому и приставил ее к детям. Они всегда рядом, и Василиса тоже.

– На крайний случай, я найду, кому передать управление, – добавил он.

– А научиться самой контролировать силу? Это возможно?

– Боюсь, нет. Что вы знаете о магической силе, Василиса? Откуда она берется, к примеру?

– Не знаю… Меня учили только тому, что известно всем.

– Пожалуй, я дам вам несколько уроков, – задумчиво произнес Артур. – Лишним не будет, а от глупостей убережет. Но позже, когда мне удастся добиться стабильности вашей силы.

– А что это за ритуал? – все же рискнула спросить Василиса. – Это… больно?

– Нет, не больно. Долго, но это не ваши заботы. И да… думаю, вам стоит знать заранее. На вашем теле появится мой знак, магическое клеймо.

– Клеймо? – Василисе показалось, что она ослышалась.

– Клеймо, размером со среднюю пуговицу. Вы можете выбрать место, но с самим фактом вам придется смириться. Теперь вам не избежать этого.

Клеймо. Когда-то давно, во времена рабства, клеймили рабов. Это еще хуже, чем прислуга – у рабов не было прав, они принадлежали хозяину. И, по сути, так оно и есть. Василиса принадлежит Гайволоцкому, какими благими не были бы его намерения.

– Конечно… – произнесла она, собравшись с духом, – я смирюсь.

– Не полезу… – твердила Ярослава, – я боюсь…

– И ни капельки не любопытно? – уговаривал ее Леонид, теряя терпение.

Пытка длилась уже минут пятнадцать, и ему никак не удавалось заставить Яру сесть в машину.

– Все, кончай балаган, – велел Потапыч, садясь за руль. – Не хочет – не надо. Пусть тут остается или пешком идет. Причем на все четыре стороны.

Ярослава бросила на него недовольный взгляд, однако, оказавшись перед выбором, перестала капризничать и полезла на заднее сидение. Леонид поразмыслил – и сел рядом с ней.

– И правильно, – одобрил Потапыч, – взял на себя ответственность – держи теперь за ручку.

Ярославу обижало подобное пренебрежение к ее персоне. Но что она могла поделать? Она зависела от этих людей, и спорить или обижаться – только выставлять себя на посмешище. Может, ей удастся что-то разузнать в городе? Именно туда сегодня возвращался Леонид, и, конечно же, брал ее с собой.

Утро прошло ужасно. После ночи на неудобном топчане ломило тело. Умыться толком не получилось, по нужде пришлось бежать в кустики, а завтрак вообще отменили.

– Дома у меня поедите перед дорогой, – сказал Потапыч, – тут недалеко. А то рыба испортится.

Рыбу они с Леонидом наловили ранним утром, пока Ярослава спала. Теперь рыбой и тиной пахли оба, и ей оставалось только страдальчески морщить нос. Впрочем, мужчины этого не замечали.

Когда машина тронулась с места, Ярослава взвизгнула и схватила Леонида за руку.

– Ленька, лучше сразу ее заткни, – попросил Потапыч. – А то еще раз так под руку вякнет, я ее сам вивисекторам сдам.

Ярослава обиженно поджала губы. Потапыч злился на нее с того самого момента, как она перевернула ведро, полное рыбы, с мостков прямо в озеро. Так она случайно! И у них еще целое ведро, мало, что ли?

До деревни добрались быстро. Яра забыла, что едет в безлошадной карете, и с любопытством разглядывала дома. Вроде ничего необычного, только на стенах висят какие-то огромные круги, в основном белые, да почти за каждым забором или прямо на улице стоят машины. Леонид достал какую-то интересную штучку, вроде волшебного зеркальца из сказки: небольшой прямоугольник с темным стеклом. Никаких слов он не говорил, просто тыкал в стекло пальцем, а там менялись картинки. Яра не понимала их значения, но Леонид хмурился, а потом и вовсе сказал Потапычу:

– Мы сразу поедем. Уже пробки начались, если задержимся – намертво встанем. А хотелось бы как-то Яру успеть устроить, завтра мне на работу.

– Да как скажешь, – отозвался Потапыч, выруливая к обочине. – Приехали.

– Я есть хочу… – жалобно напомнила Яра.

– По дороге купим.

– Да еще гадость придорожную покупать будешь, – возмутился Потапыч. – С собой дам, это недолго. Чего сидим? Вылезаем! – он сам вышел из машины и прямо со двора гаркнул: – Наталка!

– Вернулись уже? – на крыльцо вышла пожилая женщина. – Давайте к столу, я блинов напекла.

– Некогда блины есть, – буркнул Потапыч. – Собери им в дорогу чего-нибудь, да лед неси, рыбу переложим. Лень, помочь?

– Я сам.

Наталка ушла в дом, зато во двор выскочила девчонка, чуть помладше Яры, и почти голая: на груди полоска ткани и на бедрах.

– Деда, это вы ее нашли в лесу?

– Агась.

– И что, ничегошеньки не помнишь?

Этот вопрос уже был адресован Ярославе, но она опешила от того, что девчонка не стеснялась стоять перед мужчинами голышом, и ничего не смогла ей ответить.

– Дуся, отстань от человека.

– Ага, как шмотки дай, так Дуся! А тут и спросить ничего нельзя… – надулась девчонка.

– Дуся, спасибо, я верну, как в следующий раз приеду, – пообещал Леонид.

– Да ладно, они все равно старые, – махнула рукой Дуся. – Пусть носит.

«Вот, значит, почему на штанах дырки, – поняла Ярослава. – А Леня врет, что мода такая! Подсунули мне обноски…»

И снова – не возразить, не возмутиться. Денег на приличные платья у Ярославы нет. У нее вообще ничего нет – ни денег, ни документов, ни жилья. Нет уж, лучше помалкивать и никого не злить.

– Спасибо, – выдавила она, обращаясь к девчонке.

– Дуся, иди-ка, помоги мне, – крикнули той из дома, и она убежала.

– Все, едем, – поторопил Леонид. – Садись в мою машину. Лучше вперед.

Ага, в лесу они ездили на машине Потапыча, а у Лени есть своя. Не такая страшная, даже, можно сказать, элегантная. Ярослава не стала упрямиться, уселась, куда велели.

– Пристегнись.

– Что?

Леонид вздохнул, вытянул откуда-то сбоку ремень, накинул на Яру и щелкнул замком.

– Так положено, – терпеливо пояснил он, – иначе оштрафуют.

– Держи, – Потапыч сунул ей на колени сверток. – Надеюсь, память к тебе вернется, девонька.

– Я тоже надеюсь, – соврала Ярослава. – Спасибо.

– Лень, ты звони, что там, да как, – попросил Потапыч. – Я ведь тоже вроде как… соучастник.

– Конечно, позвоню, – пообещал Леонид. – И я все еще надеюсь на коп сходить, потом договоримся, когда.

– Агась. Счастливо!

– А это что? – спросила Яра, указывая на сверток.

Машина выехала с проселочной дороги на широкий тракт с ровным и гладким покрытием. Пожалуй, не у одной кареты в их мире не было такого мягкого и быстрого хода. Яра старалась не удивляться тому, что видела. Много машин на дороге – понятно, тут все так передвигаются. Столбы с проводами вдоль тракта – оба слова она узнала от Леонида – и по ним идет электричество. Еще одно новое слово. А из свертка на коленях вкусно пахло, и это сейчас волновало ее сильнее всего.

– Разверни, да посмотри, – посоветовал Леонид. – Тебе поесть собрали. Я за рулем все равно не смогу.

Яра разворошила пакет и обнаружила в нем блины с начинкой, бутерброды и бутылку молока.

– А как… есть? – обескуражено поинтересовалась она.

– Молча, – хмыкнул Леонид.

– Без тарелки? Без ножа и вилки? И пить прямо из бутылки?!

– Это проблема? Тогда жди до дома, там сервирую тебе стол.

Нет уж, перспектива и дальше сидеть голодной ее не устраивала. Яра взяла в руки блинчик и надкусила. Начинка оказалась сладкой, ягодной. Липкий сок тут же потек по пальцам.

– В бардачке салфетки есть, возьми.

– Где?

– Прямо перед тобой ящик.

Ярослава не видела никакого ящика, и Леонид, притормозив, сам открыл дверцу. Кое-как разобравшись с салфетками, Яра столкнулась с новой напастью – никак не могла понять, как открыть бутылку. Леонид объяснил, что открывать не нужно, достаточно вытянуть трубочку посередине. Яре понравилось – можно было пить и не бояться, что обольешься. Она увлеклась едой, и не замечала, где они едут.

– Слушай, я тут подумал… – произнес вдруг Леонид. – Ты какие дома помнишь? В сколько этажей?

– Обычно у нас один или два, но бывают и три, – ответила Яра, забывшись.

К счастью, Леонид пропустил мимо ушей «у нас» и пояснил свой интерес:

– Тогда предупреждаю, чтобы не испугалась. Сейчас ты увидишь очень высокие дома. Этажей в семнадцать.

– Сколько? – не поверила Яра.

– Есть и выше, но на небоскребы мы сегодня смотреть не будем.

И хорошо, что предупредил. Яра доела блины и бутерброды, допила молоко и уставилась в окно. Вскоре она увидела те самые высокие дома. Да и кроме домов было много интересного: мигающие огни на столбах, необычно одетые люди, вывески. Они ехали по широкому тракту, который Леня назвал «шоссе».

Ярослава притихла, прислушиваясь к гулу дороги, и пыталась осознать, в какой мир попала. Получалось плохо. Ни о чем таком она не слышала и не читала – ни в учебниках, ни в сказках. Ей повезло, что переход открылся в лес, а не на какую-нибудь из этих шумных улиц – тогда она точно сошла бы с ума от страха. В одиночку ей тут не выжить. Придется держаться Леонида, пока не станет ясно, что делать дальше.

То ли от обильного завтрака, то ли от обилия впечатлений Ярославу разморило, и она задремала.

– Вылезай, – разбудил ее Леонид, припарковавшись во дворе многоэтажного дома.

– А ты? – спросонья Ярослава не поняла, куда они приехали.

– И я. Куда же я денусь, если я тут живу? Иди к багажнику, поможешь с вещами.

Яра собиралась возмутиться, но благоразумно передумала. И поможет, ничего у нее не отвалится. Они вылезли из машины практически одновременно.

– Ленечка, здравствуй, сынок!

К ним спешила представительная дама в летах – в брючном костюме и с короткой стрижкой. На поводке она вела собачонку.

– Мама? – удивился Леонид. – Ты уже вернулась?

– Еще вчера, – сообщила дама. – Вышла погулять с Чапой, и вдруг вижу – знакомая машина! А это… кто?

Она подозрительно посмотрела на Яру.

– Мама познакомься, это Ярослава, – спокойно ответил ей Леонид. – Ярослава, это моя мама, Эмма Петровна. Мама, Яра моя невеста, и будет жить с нами.

У Ярославы челюсть отвисла после его слов. Она изумленно посмотрела на Леонида, – тот незаметно подмигнул ей. Перевела взгляд на Эмму Петровну, – и увидела, что та поражена не меньше.

«Будет весело, – поняла Ярослава. – Но бежать все равно некуда».

– Приятно познакомиться, ваше сиятельство, – брякнула она маме Леонида, желая сделать ей приятное, и присела в легком реверансе.