Текст книги "Выйду замуж по любви (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Конечно. Как рука, не болит?

– Нет. Все в порядке.

Он вручил ей губку и мыльный раствор в бутылке. После рыбы вымыть тарелки – пара пустяков. Правда, она чуть не разбила парочку, потому что поначалу держала их двумя пальцами, но потом приноровилась и втянулась.

– Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать.

Яра послушно пошла следом за Леней. Он распахнул перед ней дверь в маленькую комнатку.

– Это кладовка? – вырвалось у нее.

– Это моя берлога, – немного обиженно ответил он.

Яра осмотрелась: диван у стены, стол у окна, задернутого шторой, много полок с книгами, картинки на стенах, узкий высокий шкаф.

– А ты где будешь спать, если это твоя комната? – обернулась она к Лене.

– В гостиной. Постели сама? – Он положил на диван чистое белье. – Мне тяжело одной рукой. Тебе что-нибудь нужно?

– Да. – Яра вспомнила про волосы. – Гребешок.

– Гребешок не обещаю, но щетку принесу.

Пока Леня искал щетку, Яра сняла с головы полотенце, позволяя волосам рассыпаться по плечам. Если оставить их в таком виде до утра – уже ничего не поможет. Спутавшиеся пряди не расчесать.

Вернувшийся Леня присвистнул от удивления:

– Ничего себе! А когда волосы заплетены, и не скажешь, что они такие длинные. Послушай, но тебе их высушить надо.

– Пока расчесывать буду, подсохнут, – вздохнула Яра. – Это надолго.

– Почему?

– Спутались же.

– М-м-м… Давай помогу?

– Одной рукой?

– Да уж удержу как-нибудь, щетку-то… Сейчас, только за феном схожу.

В итоге расчесывали и сушили Ярину «гриву» вдвоем. Леня разбирал пряди с одной стороны, Яра – с другой. Потом он обдувал ее теплым воздухом, и волосы быстро досохли.

– Очень красиво… – выдохнул Леня, любуясь распущенными волосами Яры.

«Позорище… – тоскливо подумала Яра, – но после всего мне уже все равно».

– А теперь что?

– А теперь заплету косу – и спать. Извини, я очень устала.

– Да я тоже… Возьми вот чистую футболку. В ней спать удобно будет.

– Спасибо.

– Приятных снов, Яра.

– Приятных снов.

Чуть позже, забравшись под одеяло, Яра закрыла глаза и пробормотала:

– На новом месте приснись жених невесте. А еще лучше, проснуться бы дома.

= 19 =

Глава 3

«Азбука»

– Яра-а-а… Яра… Пора вставать.

– Лиса, отстань, я спать хочу… – Яра перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову.

– Яра?

Голос не женский, мужской. Спросонья Яра и забыла, где находится. Она осторожно высунулась из-под одеяла и встретилась взглядом с Леней.

– Лиса? – переспросил он. – Ты что-то вспомнила?

– Э-э-э… нет, – соврала Яра. – Наверное, мне что-то приснилось. Доброе утро.

– Добрый день, – хмыкнул Леня. – После вчерашнего я тоже проспал все утро. Но уже, и правда, пора, дел много.

– Каких? – Яра потянулась и села. – Надеюсь, ты не наловил с утра рыбы. Кстати, зачем ездить за рыбой так далеко, когда речка рядом?

– В нашей речке водятся только рыбы-мутанты, – засмеялся Леня. – Их нельзя есть, опасно для здоровья.

– О-о-о… – протянула она, подавив желание расспросить о мутантах. – Тогда какие дела? Мыть полы?

– Полы уже матушка помыла. И завтрак нам приготовила. А нам нужно купить тебе все необходимое и начать поиски твоих родственников.

– Эм… А, может, просто сходим в министерство магии? – решилась предложить Яра.

– Яра, совсем не смешно. Иди лучше умываться, я тебя на кухне жду.

Леня вышел, и она откинула одеяло. «Купить все необходимое». А что ей необходимо? Одежда, в первую очередь. Уже сейчас нужно как-то решать проблему. Футболка едва прикрывает попу, а белья нет вообще. В таком виде она на люди не выйдет. Так что снова халат и шлепанцы. И еще причесаться, но это уже в ванной, там зеркало есть.

Пока Яра возилась с волосами, укладывая их в узел на затылке, откуда-то вернулась Эмма Петровна. Зацокала коготками Чапа, Леня что-то спросил у матери. Потом в дверь ванной постучали.

– Яра, это тебе. – Леня, заглянувший после разрешения, протянул ей бумажный пакет. – Мама сходила в магазин, купила вещи, чтобы ты могла выйти из дома. А остальное вместе выберем, после завтрака. Одевайся и выходи.

Яра ошарашено поблагодарила. В пакете обнаружились брюки из легкой ткани бежевого цвета, белая рубашка, коротенькие чулки, больше похожие на носки, и еще две тряпочки непонятного назначения. Яра долго вертела в руках два треугольника на веревочках и мягкие полусферы с кружевами на лямочках. Она поняла, что это местное белье, но как его правильно надеть, чтобы не опозориться?

– Яра, ты скоро? – спросил за дверью Леня.

Выхода не было.

– Лень, а Лень… – жалобно попросила Яра, – зайди сюда, пожалуйста.

Она молча показала ему тряпочки, сгорая от стыда. Но не маму же его звать! Эмма Петровна уверена, что Яра – дочка профессора, а Леня знает, что она «потеряла память». И кроме него ей никто не поможет.

Леня улыбнулся и покачал головой:

– Ох, Яра… Неужели правда не помнишь?

Она замотала головой, закусив губу.

– Ладно, смотри. Это трусы. Вместо панталон. А это лифчик, его надевают на грудь, вместо твоего панциря.

– А где мои… вещи? – выдавила она.

– Я их спрятал, матушке будет сложно объяснить…

– Лень…

– Чего еще?

– Лень, я в лифчике все равно ничего не поняла…

– Ох, Яра… Халат сними. Да не надо так на меня смотреть, у тебя там еще футболка.

И точно. А она и забыла. Яра бросила халат на край ванны и замерла, боясь пошевелиться. Отчего-то кроме стыда она испытывала какое-то странное и неведомое прежде чувство. Ее потряхивало, она ощущала мурашки на коже, но не от холода или страха. К.н.и.г.о.е.д.нет

– Спиной повернись, – велел Леня. – И запоминай. Потом наденешь его на голое тело.

Он приложил «чашечки» к груди, заставил Яру продеть руки в лямки, потом потянул за нижнюю, отчего лифчик плотно прижался к телу, щелкнул замочком.

– Смотри-ка, точно твой размер. Только лямки подтянуть надо. Сейчас.

Он что-то сделал, отчего «чашечки» потянулись наверх, поднимая грудь.

– Не жмет?

– Не-е-ет… А как я застегну его сама?

Василиса сказала бы, что она совсем потеряла стыд.

– Другие женщины как-то справляются. И я справился, хоть у меня одна рука в гипсе.

Она повернулась, и у нее перехватило дыхание. Ленины глаза были так близко. Красивый медовый оттенок. Как она раньше не замечала, какие красивые у него глаза? И взгляд… Такой теплый, такой ласковый. Кажется, щеки стали еще алее, как будто можно смутиться сильнее.

– Ох, Яра… – прошептал он. – Ты играешь с огнем.

Она опустила голову и неловко пошатнулась, попытавшись нащупать пальцами застежку на спине.

– Ладно, я сейчас отвернусь, а ты наденешь трусики и накинешь лифчик. – Он сам расстегнул застежку. – Повернешься ко мне спиной и скажешь, что готова. Понятно?

– Да.

Потрясающее изобретение эти трусы. И почему она родилась не в этом мире? Ей нравилось тут все больше и больше. Для верности Яра надела еще чулки и брюки, которые тоже оказались впору. Широкий пояс плотно облегал талию, а свободный покрой делал их похожими на юбку.

– Готова, – сообщила она, прикрыв грудь лифчиком.

Леня быстро застегнул его и вышел из ванной. Яра плеснула в лицо холодную воду. Все равно не остудить – щеки горят. Правда, гораздо больше ее волновало томление в груди. Рубашку она примерила и сняла. Нужно спросить, как ее можно погладить, ткань была мятой.

На кухню Яра пришла в футболке, с рубашкой в руках. Леня разливал по чашкам чай.

– А утюг у вас есть?

– М-м? Тебе зачем? А, понял. Есть, конечно. Погладишь после завтрака. Садись.

– Нет, мне нужно поблагодарить твою маму. Где она?

– В гостиной.

Эмма Петровна сидела на диване и примеряла Чапе какую-то одежку. Чапа смирно терпела, хотя Яра никогда не видела, чтобы собак одевали.

– А, деточка! Подошло? – Эмма Петровна бросила на нее внимательный взгляд.

– Да, спасибо большое.

– Я рада. Рубашку погладить надо, ты ее тут оставь. Я Ленечке буду гладить, и тебе заодно. Как тебе комбинезончик? – она подняла собачку, демонстрируя обновку.

– Очень красиво. Спасибо большое.

Яра положила рубашку на диван и ретировалась на кухню.

– Эмма Петровна погладит… – сообщила она Лене. – Что это с ней?

– К сожалению, моя матушка весьма прагматичная женщина, – пояснил Леня. – Потеряшка без имени и адреса и дочь профессора медицины – это две большие разницы, как говорят в Одессе.

– А Одесса?..

– Город такой. Ладно, ешь. Приятного аппетита.

– Спасибо. Ух ты, блинчики! А с чем?

– С творогом. Слушай, а вот интересная вещь получается…

Леня прищурился, и Яра чуть не подавилась блинчиком, потому что его взгляд стал каким-то хищным.

– Какая вещь? – спросила она, подхватывая языком сладкую творожную начинку, вылезшую с другого конца блинчика.

– Одежду ты не помнишь. Телевизор не помнишь. А еду помнишь.

– А у нас еда такая же, – брякнула Яра, потеряв бдительность.

– У вас?

– Ну… Эм… В этом… в прошлом? – она смутно припоминала, как Леня объяснял ее «потерю памяти» Потапычу.

– Да? Ну, может… – он медленно помешивал чай ложечкой, которую держал в левой руке. – Яра, а в какой стране мы живем?

Она испугалась по-настоящему. Леня что-то заподозрил, иначе не смотрел бы на нее так подозрительно и не задавал бы такие вопросы.

– Я… ну… не помню, – соврала она.

– Назови хоть один город, – предложил он. – Твоя героиня где-то жила, правда? Та, кем ты себя сейчас представляешь?

– Да, но… – Яра отложила блинчик и тяжело вздохнула. – Ладно, я не знаю.

– Не знаешь? Почему?

Леня не отставал, и она поняла, что сейчас самое время признаться во всем. Не поверит? Ничего страшного. Но обманывать больше нет сил.

– Я не теряла память, – прошептала Яра едва слышно. – Я из другого мира.

Отчего-то Яре хотелось верить. Леня смотрел в чистые голубые глаза – и не видел в них ни капли фальши. Может, она сама убеждена в том, что говорит? Все же диссоциативная фуга, но перенос не исторический, а фантастический? Говорил же Витька что-то о попаданках. Кажется, в это тоже играют. Есть же толкиенисты. Наверняка, есть и другие группы по интересам. Да, но если бы Яра потеряла память, заместив ее другой, она пугалась бы «незнакомым» вещам. А она вроде как осознает, что жила в одном мире, а переместилась в другой. Мало того, ее не пугает сам факт перемещения, она легко адаптируется к новым условиям.

Того и гляди, расплачется. Губы уже дрожат.

– Яра, ешь блинчики. И чай остывает, – произнес он вслух. – Поговорим потом.

Она кивнула, выпрямилась, взяла в руки нож и вилку, аккуратно положила блинчик на тарелку. Как будто не она только что держала этот самый блинчик в руках и ела, как самая обыкновенная девчонка. Притворяется? Хочет, чтобы ей поверили?

А сцена в ванной? Леню даже сейчас бросило в жар, а он только вспомнил шелковую девичью кожу и круглые груди с острыми вершинками, которые трудно было не заметить даже сквозь футболку. Конечно, он встречался с девушками, но ни одну из них он не учил, как правильно надевать трусики и бюстгальтер. И золотистые волосы, длинные, завораживающие. Яра понимает, насколько она красива? Или специально соблазняет? Вдруг матушка в кои-то веки права, и Яра – обыкновенная аферистка? Ага, и она специально в лесу его поджидала, на полянке. Такое не сыграешь. Но ведь можно сориентироваться по ситуации и воспользоваться его доверчивостью?

В дурные намерения Яры верилось с трудом. Леня уже не наивный мальчик, которого легко можно обвести вокруг пальца. Да и опыт жизненный есть. Девиц-хищниц он уже, как говорится, за версту чует. Столкнулся как-то с такой «акулой», матушке, как водится, не верил, пока сам сполна не хлебнул. Все, что ту девицу интересовало – московская прописка и состоятельный муж. Нет, Яра не такая.

Поговорить им надо, но не дома, где в любой момент в разговор может вмешаться матушка. Да и не для ее ушей Ярины откровения. Тогда она ее точно упечет – не в полицию, так в психушку.

– Ярочка, рубашка в комнате у Лени, на плечиках, – пропела матушка, вплывая в кухню. – Ленечка, твои вещи тоже там. Вы надолго уходите?

– Думаю, да, – ответил Леня, допивая чай. – Сначала по магазинам, потом вещи забросим домой – и погуляем.

– Вас ждать на обед?

– Нет, только на ужин. Спасибо, мам.

– Спасибо, Эмма Петровна, – поблагодарила ее и Яра. – Блинчики очень вкусные. Я бы взяла у вас рецепт.

– На здоровье, деточка, – просияла она.

Леня недовольно поморщился. Готовка – одно из матушкиных увлечений. Ее легко можно расположить к себе, интересуясь рецептами и расхваливая стряпню. Неужели девчонка это поняла и теперь подлизывается?

Яра встала и убежала в комнату, переодеваться. Леня со вздохом стал убирать со стола. Нет, пожалуй, не подлизывается. Иначе запомнила бы, что он вчера говорил о грязной посуде.

– Мам, не начинай, – попросил он, заметив, что та уже набрала воздуха в легкие. – Ты же слышала, у них прислуга. Я уберу, мне несложно.

– У тебя рука сломана, – пробурчала матушка. – Твоя девушка могла бы и заботу проявить. Вертихвостка! Иди отсюда, я сама уберу.

Яра вертелась в коридоре перед зеркалом, одергивая рубашку. Матушка не признавала молодежную моду. «Нищенки», – фыркала она, когда ей на глаза попадались девушки в рваных джинсах, в тапках на босу ногу и в майках-алкоголичках поверх футболок. И Яре она выбрала одежду по своему вкусу.

– Платьев у вас совсем не носят? – спросила Яра.

– Носят. Хочешь, купим тебе платье.

– А пошить у портного?

– Это дорого, да я и портного хорошего не знаю.

Яра вдруг помрачнела:

– Ты бедный?

– Нет. Но и не богатый. – Леня разозлился. Яра даже не притворялась, что заинтересована в деньгах. – Иди маме помоги, пока я переодеваться буду. Я просил тебя убирать за собой.

Она испуганно отпрянула и убежала на кухню. И почему все девушки падки до денег?

Зря он придумал этот гипс. Матушка и так успокоилась, а ему – одна морока. Ни одеться нормально, ни раздеться. Надо будет все же заскочить к Витьке, распилить, как он и предлагал. Хоть в ванной можно будет снимать, чтобы помыться. Леня кое-как переоделся и собрал сумку: кошелек, телефон, проездной. Яре придется карточку покупать. Интересно, как она отреагирует на метро? На машине со «сломанной» рукой никак, да и не любил он кататься по московским пробкам.

В гостиной матушка причесывала Яру. Леня так и застыл в дверном проеме, уставившись на эту чудную картину. Мало того, что золотистые Ярины волосы лились рекой, так и матушка ловко перебирала пальцами, выплетая что-то необыкновенное.

– …еще девочку хотела, да не получилось, – услышал он. – Так и не пригодилось. А у тебя волосы такие красивые. Ни разу не стригла, небось?

– Ни разу, – подтвердила Яра. – Лиса не позволяла.

– Лиса? – переспросила матушка.

Леня насторожился. Снова эта таинственная Лиса!

– Василиса, моя сестра, – пояснила Яра, – старшая.

Вот так. Все она помнит. Лгунья!

Впрочем, не ему ее стыдить, сам хорош, с гипсом на здоровой руке.

– Это надолго? – спросил он.

– Минут двадцать, – ответила матушка.

– Я пока в травмпункт сбегаю, справку вчера взять забыл, – соврал Леня. – Яра, спускайся потом вниз, жди меня во дворе, хорошо?

– Не спеши, сынок, мы еще туфельки подберем, – снова огорошила матушка.

– Какие туфельки?

– А ты хочешь, чтобы твоя девушка босиком шла? Или в тех резиновых калошах, в которых ты ее вчера привез?

– Э-э-э…

– У нас с ней размер обуви одинаковый. У меня глаз – алмаз. Подберем, не переживай.

Это верно, с размером матушка угадала один в один.

– Ладно, я побежал.

Уже во дворе Леня позвонил Витьке и предупредил, что скоро будет, и времени у него мало.

– Не наигрался еще? – спросил Витька, когда он уже сидел у него в кабинете.

– Пока терпимо. Вить, а у тебя есть хороший знакомый психиатр?

– Для твоей потеряшки? Поищем.

Договорились созвониться, и Леня поспешил обратно к дому. Яра прогуливалась по дорожке, и он залюбовался ею уже издали. Стройная, стильная, сумочка через плечо – тоже матушкина, туфельки на низком каблучке. Жалко, что жадная… Он ей, конечно, поможет, но и только.

– Готова? – спросил он, подойдя к ней. – Пошли.

– Ой, Лень, подожди… Скажи, у вас тут есть место, где можно продать вещи?

– В смысле? Ты что продавать собралась?

Яра выглядела несчастной: глаза снова на мокром месте, губа прикушена, взгляд какой-то тоскливый.

– Вот… – она протянула руку и раскрыла ладонь. – Я сразу не подумала, извини. Я привыкла, что… Впрочем, неважно, – она зябко повела плечами. – Золото и камни ценятся в любом мире, верно?

На ладошке лежали Ярины сережки: маленькие колечки с крупным камушком, похожим на бриллиант.

– Зачем? – он не сразу понял, что она задумала.

– Продать, – пояснила она терпеливо. – Они дорогие. У меня нет денег, а вы с мамой тратите свои. Я не… не хочу так… – закончила она совсем тихо и дрожащим от слез голосом.

– И тебе не жалко? – Леня не понимал, зачем она отдает драгоценности, если при этом плачет.

– Нет. То есть да… Но… Забирай! – она схватила его за руку и вложила в ладонь сережки.

– Яра, скажи, почему ты плачешь, – строго велел Леня. – Только правду.

– Они мамины… – всхлипнула Яра.

– А мама?..

– Умерла давно…

– Понятно. Извини.

Он открыл застежку и наклонился к ее ушку. Вставить колечко в дырочку – это несложно. И застегнуть.

– Да не дергайся, – попросил он, когда Яра попыталась возразить. – У меня достаточно денег, чтобы купить тебе одежду. Наверное, не самую лучшую, но все же приличную.

– Но я…

– Просто прими, как подарок. Или так – отдашь деньги, когда найдешь своих родных. Или заработаешь. Как тебе хочется, Яра.

– Я никогда не найду своих родных, – горько произнесла она. – Они все остались в другом мире. Майя и Василиса, мои сестры… И зачем я только полезла в этот сундук!

Леня застегнул другую сережку и не выдержал, поцеловал Яру: слегка коснулся губами щеки, а потом и губ, приятно пахнущих молоком и ванилью. Яра не ответила, но и не оттолкнула его, замерла испуганным мышонком.

– Пойдем, – он взял ее за руку. – Расскажи мне все, как есть.

Яра не поняла, почему Леня отказался продавать сережки. Да, она прикидывалась глупой девочкой – не тут, конечно, а в родном мире, – но давно ею не была. Правду говорила Василиса, мол, нужда заставит, тогда поумнеешь. И Яра прекрасно понимала, что положение ее в Лениной семье шатко. Один неверный шаг – и она окажется на улице. С бомжами.

Однако сережки из ушей Яра вынула не из-за страха, а потому что видела – Леня с мамой живут небогато. И дом не свой, а всего лишь три комнатки в общем «муравейнике», и комнатки эти махонькие, и едят на кухне, и прислуги нет. Собака – и та мелкая, видимо, чтобы много не ела. А еще Леня сидит дома из-за руки, следовательно, денег не зарабатывает.

Нахлебницей Яра быть не хотела. А про сережки вспомнила – и поняла, что придется с ними расставаться.

Леня не взял. Наверное, пожалел ее? Она же призналась, что сережки – это память о маме. После ее смерти батюшка поделил между сестрами свадебный гарнитур: кольцо и кулон достались Майе, браслет – Василисе, а серьги – Ярославе.

И поцеловал Леня тоже из жалости, и приютил – как брошенного котенка.

Яра рассказала все, как есть: о родном мире, о сестрах, о своей жизни, о том, как открыла портал и упала в него. Они медленно шли по бульвару, и Леня внимательно слушал, иногда перебивая, чтобы уточнить то, чего не понимал. Она призналась, что поначалу испугалась, поэтому врала о потере памяти. Даже прощения попросила, но Леня лишь отмахнулся.

– Ты мне не веришь, – грустно произнесла она, когда они присели на скамейку у пруда.

В пруду плавали утки, дети кормили их хлебом. Если бы не шум машин, не одежда людей, не высокие здания по обе стороны бульвара, можно было бы представить, что она в сквере неподалеку от их столичного дома.

– Мне трудно поверить, – признался Леня. – А ты бы поверила?

– Конечно. Я же знаю, есть другие измерения.

– А я вот впервые слышу.

Леня держал ее за руку и большим пальцем поглаживал ладошку. Кажется, бездумно, просто так, но для Яры эта ласка была надеждой. Он не смеялся над ее рассказом, не уличал во лжи, не сердился. Может, пытался поверить?

– У вас тут точно нет магии? – еще раз уточнила Яра. – Вдруг ты просто не знаешь?

– Если я не знаю, то как могу ответить точно? – улыбнулся Леня. – Нет, Яра, магия у нас – это сказка, волшебство.

– А как же… свет, телевизор, машины? И вот твой… смартфон?

– Это техника. Все создано людьми, опирается на законы физики, химии, математики.

– Но магию тоже делают люди, – возразила Яра. – Я не знаю, по каким законам… Это только маги знают, а я – дикая.

– Дикая – это как?

– Вероятно, способности были, но меня не учили с детства. И проявилось все вот только что, а это уже поздно. Поэтому только блокирующий силу амулет и… дикая.

Яра не замечала, что говорит путано. Она нервничала – Леня ей не верил. А если он не верит в ее историю, значит, будет искать объяснение, которое его устроит. И что тогда? Больница, о которой он говорил с Потапычем?

– Интересно… Наверное, у вас магия – это как у нас наука. А у нас магия – это фантазия. Вроде как… взмахнул волшебной палочкой – и любое твое желание исполнилось. Эй, ты чего?

Яра совсем упала духом и снова собиралась заплакать. Обидно, когда тебя считают выдумкой.

– Я не фантазия, – пробормотала она. – Я живая.

Леня приобнял ее за плечи.

– Я вижу, что живая. Не реви? Мне действительно сложно поверить. Пожалуйста, пойми. А ты дикая, но еще без амулета, верно?

– Да. Я не знаю точно. Но если смогла пройти барьер, а потом открыть портал… то – да.

– А ты можешь как-нибудь показать эту… магию?

– Нет, – Яра горько вздохнула. – Видимо, в вашем мире она блокируется, или сила связана с каким-то источником в нашем, а тут аналога просто нет.

– А что бы ты показала?

– Просто силу. Ее можно увидеть – она искрящаяся и голубая.

Никаких доказательств у нее нет. Никто ей не поверит, даже Леня. Яра закрыла лицо руками. Она никогда не вернется домой!

– Яр, слезами горю не поможешь. Если все так, как ты говоришь… Что я могу сделать, чтобы тебе помочь?

– Ты же не веришь? – Она вытерла мокрые щеки рукой и повернулась к Лене.

– Тебе нужна моя вера или помощь? – Он протянул ей чистый платок.

– Ты мне уже помогаешь. Что бы я тут делала без тебя…

Леня прав, сколько можно плакать? Он не бросил ее тут, на скамейке, не накричал, не разозлился. Он хочет помочь. На кого еще можно положиться в этом незнакомом мире?

– Бродила бы по лесу… – Леня помрачнел. – Хорошо, что я тебя нашел.

Хорошо? Правда, хорошо? Яра улыбнулась, на душе стало светлее.

– Знаешь, я подумала… Если меня вдруг будут искать, то начнут с того места, в лесу. Хорошо бы оставить там какой-нибудь знак… записку… Это можно как-то сделать?

– Хм… Можно попросить Потапыча сходить туда и оставить там записку с моим адресом. Или с его… А он уже расскажет, куда ехать. Я могу ему позвонить прямо сейчас.

– И он не удивится такой просьбе?

– Удивится, будет ворчать и ругаться. Но сделает. Звоню?

– Да! Ой, нет… Не получится.

– Почему?

– Мне нужны бумага и карандаш.

Леня достал из сумки блокнот и ручку.

– Подойдет?

– У вас такие карандаши? Да мне все равно, лишь бы писало.

– Там внутри чернила, Яра. Что ты хочешь написать?

– Да что угодно. Скажи любую фразу.

Яра положила блокнот на колени, приготовившись писать. Может быть, это как раз убедит Леню в том, что она не врет?

– Хм… «Сегодня солнечный и теплый день».

Она быстро написала фразу и показала Лене.

– Это что? – изумился он. – На каком языке?

– На моем. Понимаешь? Напиши то же самое на своем, пожалуйста.

– Не понимаю, – буркнул Леня, но черкнул в блокноте несколько слов.

– Лень, я прекрасно понимаю, что ты говоришь, и могу ответить. Но я не могу ничего прочитать на вашем языке. И написать тоже. Думаю, в портале есть настройки на язык, но только устный. Так что и те, кто придет за мной, не смогут ничего прочесть.

– Как не можешь прочесть? И когда ты это обнаружила?

– Да еще в лесу. Там в избушке газета лежала.

– Потрясающе… Погоди-ка.

Леня снова черкнул что-то в блокноте и передал его Яре:

– Что я написал?

Она честно посмотрела на текст. Кажется, Леня использовал какой-то другой язык, буквы отличались от тех, которые он использовал в первой записи. Но она все равно не могла прочесть.

– Нет… Я не знаю.

– Интересный поворот. – Он откинулся на спинку скамьи и уставился на уток. – Записку тебе придется самой писать. Съездим туда в выходные. Но это что получается… Мне тебя еще грамоте учить?

– Было бы неплохо, – согласилась Яра.

– Тогда я знаю, с какого магазина мы начнем. Пойдем покупать тебе азбуку, Буратино ты моя!

– А кто такая Буратино? – поинтересовалась она.

Он так и не сказал, что верит ее словам. Просто помогал, выполняя обещание. Однако Яра и так поняла, что сейчас требовать от него большего не стоит. Он не бросил ее, не предал – и это главное.