Текст книги "Тайна «Libri di Luca»"

Автор книги: Миккель Биркегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

– Как же здорово снова оказаться здесь, – сказал он, со счастливой улыбкой обводя взглядом зал с книгами. – Катерина прекрасно тут управлялась без меня. Я дал ей выходной сегодня, но на активацию она и По придут.

– Это разве необходимо? – спросил Йон, чувствуя, как в глубине души начинает просыпаться какое-то беспокойство.

– Чем больше людей будут участвовать, тем сильнее эффект, – пояснил Иверсен. – Особенно важно, чтобы пришла Катерина. Будучи улавливающей, она сможет управлять твоими способностями, если выяснится, что ты, как и твой отец, вещающий.

– А если нет?

– Если окажется, что ты, как Катерина, улавливающий, нам придется действовать очень осторожно. Не потому, что это представляет опасность для тебя, нет. Рискую главным образом я, поскольку именно я буду читать текст. Ты ведь в момент активации еще не будешь в состоянии контролировать свои новые способности.

– А если окажется, что я вообще не обладаю никаким даром? – спросил Йон.

– Убежден, Йон, что дар у тебя есть. Я уже кое-что за тобой подмечал. Должно быть, ты, как и все Кампелли, вещающий, однако до окончания сеанса утверждать это еще рано.

– Будет больно?

– Ничуть, если ты расслабишься и раскроешься, – ответил с улыбкой Иверсен. – Однако если ты в момент активации станешь противиться, то могут возникнуть некоторые неприятные ощущения. Если же ты и вовсе закроешься, то у нас совсем ничего не получится, сколько бы мы на тебя ни давили. Поначалу, как правило, все слегка нервничают, и бывает, что человека нелегко убедить полностью нам довериться, однако стоит ему или ей понять, что все будет намного легче, если они расслабятся, как остальная часть процедуры проходит абсолютно безболезненно.

– Похоже, ты уже во многих таких сеансах участвовал.

– Фактически, только в трех. – Иверсен смущенно улыбнулся. – Одним из которых был тот, во время которого активировали меня самого.

Йон рассмеялся:

– Что ж, теперь мне как будто действительно полегчало!

Иверсен внимательно посмотрел на него:

– Я совсем не хотел тебя волновать, однако суть в том, что все это – не точная наука. Мы и сами еще многого не понимаем. – Старик хлопнул Йона по плечу. – Не стоит переживать, Йон, ведь ты в надежных руках. Если мы только почувствуем, что что-то пошло не так, то сразу же все прекратим.

– Только не вздумайте останавливаться, если я просто слегка поморщусь, – сказал Йон. – Я вполне готов потерпеть, даже если будет немного больно.

– Ладно, Йон, там посмотрим.

В этот момент послышался стук в дверь, и Йон и Иверсен одновременно обернулись на звук. В магазин вошла Катерина; на ней было длинное темное пальто. Она обняла Иверсена, затем, улыбаясь, протянула руку Йону. Взяв за руку Катерину, он притянул ее к себе и тоже обнял. Ему было приятно снова ее видеть. Настолько приятно, что, когда она высвободилась из его объятий, он сконфуженно опустил глаза.

– Ну что, ты готов? – спросила Катерина, снимая пальто и кладя его на прилавок. Она была одета в синий свитер, джинсы, которые прекрасно на ней сидели, и короткие черные сапоги.

– Готов, насколько это вообще возможно, – ответил, пожав плечами, Йон.

– Не волнуйся, мы позаботимся о том, чтобы ты остался целым и невредимым, – заверила его девушка.

– Мне кажется, слишком настойчиво вы мне об этом говорите.

Катерина прошла по лестнице вниз; Йон и Иверсен остались стоять возле прилавка.

– Итак, осталось только дождаться По, – сказал Иверсен и бросил взгляд в сторону стеклянной витрины.

Не прошло и двух минут, как в магазин с шумом влетел юноша, чуть не сбив при этом колокольчик над дверью.

– Привет, Свен! Привет, Йон!

Оба мужчины ответили на приветствие.

– Отличный вечерок для активации, да? Я имею в виду, что снаружи дождь, ветер, а там, глядишь, если повезет, еще и гроза начнется.

Иверсен усмехнулся:

– Что ж, тогда, может, нам на улицу перебраться?

– Да нет, Свен, пожалуй, не стоит, – сказал юноша, бросая свою кожаную куртку поверх пальто Катерины. – Принцесса пришла?

– Она уже внизу, – ответил Иверсен. – Ждем только тебя.

По на мгновение задумался, затем хлопнул в ладоши и посмотрел на Йона:

– Что ж, тогда давайте начинать.

Йон и По направились ко входу в подвал, а Иверсен слегка задержался, чтобы запереть дверь и погасить в магазине свет.

– А ты на скольких активациях присутствовал? – спросил Йон у По, когда они подошли к лестнице.

– На одной, – ответил По. – Своей собственной. Да и присутствием-то это, фактически, не назовешь. На Стройет мне дал по физиономии какой-то психопат. Я упал, ударился головой о каменную мостовую, а когда три недели спустя вышел из комы… – По щелкнул пальцами. – Хоп! Все было уже при мне. – Он начал спускаться по лестнице. – Прошло, конечно, какое-то время, прежде чем я понял что к чему, но я сразу же почувствовал: что-то со мной не так. Ничего, подожди, скоро сам увидишь, о чем я говорю. – Он хохотнул.

Достигнув конца лестницы, они зашагали по темному коридору к дубовой двери, ведущей в библиотеку. Из щелей дверного проема пробивался тусклый свет.

– Привет, Кэт! – сказал, входя в библиотеку, По.

Йон вошел вслед за ним. Электрический свет в библиотеке был погашен, и единственным освещением служили стеариновые свечи, стоявшие на столе и на тех полках, где не было книг.

– Это чтобы создать соответствующую атмосферу, – пояснила Катерина, обращаясь к Йону, и добавила с улыбкой: – К самой активации это не имеет никакого отношения.

– Что ж, чертовски уютно, – небрежно произнес По, падая в одно из кресел. – Теперь не хватает только благовоний и травяного чая.

Проигнорировав его замечание, Катерина достала какую-то книгу из стоявшей возле нее витрины.

– Ты это читал? – спросила она, протягивая книгу Йону.

Взяв в руки томик, Йон принялся его разглядывать. Переплет был из черной кожи, а оформление отличалось подлинным мастерством, насколько он, дилетант в этом деле, мог судить. Повернув книгу так, чтобы видно было название, Йон прочел про себя: «Дон Кихот».

– Нет, – сказал он вслух.

– Жаль, – заметила девушка. – Это классика. Иверсен читал мне «Дон Кихота» несколько раз.

Йон кивнул, наугад раскрыл и начал листать книгу. Бумага была плотной и приятной на ощупь. Видно было, что издание готовилось к печати с особой тщательностью и любовью.

– Мы воспользуемся этой книгой для активации, – сказала Катерина, доставая из витрины еще один томик и закрывая стекло.

– Этой? – удивился Йон. – Я-то думал, что в дело пойдут разные заклинания и магические формулы.

Девушка улыбнулась:

– Здесь важны не слова. Главную роль играют энергия и те чувства, которые пробуждаются по мере чтения текста. – Она положила руку на книгу, которую держал Йон. – Это – сильная вещь. Чувствуешь?

Йон также положил ладонь на обложку томика и невольно коснулся пальцев Катерины; она быстро отдернула руку. Йон закрыл глаза и попытался ощутить исходящую от книги энергию, о которой говорила Катерина.

По позади них весело хрюкнул и саркастически поинтересовался:

– Ну что, Йон, почувствовал что-нибудь?

– Абсолютно ничего, – откровенно признался Йон и открыл глаза.

Катерина пожала плечами:

– Ну да, верно, ты ведь еще не активирован. Потом будет видно, однако бывает даже, что не все активированные могут это заметить. – Она бросила взгляд на По, и на лице того моментально застыло серьезное выражение.

– Вы как тут, готовы? – послышался голос входящего в библиотеку Иверсена. После того как все ответили утвердительно, Иверсен закрыл дверь. Катерина протянула ему книгу, и все расселись в кресла вокруг стола. На некоторое время в комнате повисла тишина. Пламя свечей перестало колебаться. Йон почувствовал, как встрепенулось его сердце, а ладони покрылись потом, увлажнившим обложку книги, которую он по-прежнему сжимал в руках. Иверсен расположился напротив него. Справа от Йона сидела Катерина, слева – По.

Иверсен взял со стола лежавшую перед ним книгу. Как и та, что держал в руках Йон, она была в кожаном переплете; начало книги, примерно первая четверть страниц, была отделена от остальных белой закладкой.

– Вот, – начал он, – тот текст, который мы используем в процессе активации. Это та же самая книга, что у тебя, Йон. В действительности вся процедура состоит в том, что мы просто будем читать их одновременно. Я начну читать вслух, а ты потом подхватишь. Главное, чтобы мы не сбивались с ритма, однако это будет достаточно легко, стоит нам только начать.

Иверсен умолк и с ожиданием посмотрел на Йона, который легким кивком дал понять, что все понял.

– Я уже давно ничего не читал вслух, – неуверенно произнес он. – Во всяком случае, художественную литературу.

– Ничего, все получится. Катерина поможет нам поддерживать одинаковый темп, – продолжал объяснять Иверсен. – По мере нашего чтения она будет усиливать или, наоборот, подавлять возникающие у нас эмоции. Не бойся, просто расслабься и сконцентрируйся исключительно на чтении и ритме. Попытайся проникнуться содержанием и настроением этой книги. Чем больше тебе удастся расслабиться, тем легче пройдет активация.

Йон снова кивнул и, тяжело вздохнув, сказал:

– Я готов.

Иверсен кивнул в ответ и открыл свою книгу на том месте, где лежала закладка.

– Страница пятьдесят, – объявил он.

Йон полистал свой экземпляр и отыскал нужное место.

Иверсен начал читать. Голос его звучал отчетливо, темп был невысокий. Йон следил за ним по тексту и после того, как старик прочел два абзаца, тоже стал читать. Вначале он пару раз запнулся и постарался сосредоточиться на том, чтобы в точности копировать манеру чтения Иверсена. Следующий абзац Йон читал уже лучше, точно в такт со стариком. Оба они слегка увеличили темп, чтобы не читать так размеренно, как поначалу. Когда они одновременно переворачивали страницу, Йон бросил быстрый взгляд на Иверсена. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и сосредоточенно смотрел в книгу. Лицо его выражало напряженную концентрацию чувств, брови были сдвинуты, а томик он держал у самых глаз.

Их совместное выразительное чтение продолжалось, и Йон отметил про себя, что ему больше не приходиться напрягаться, чтобы соблюдать ритм и поддерживать темп. Буквы перед его глазами с готовностью складывались в слова, которые манили поскорее произнести их, как будто они уже много лет дожидались этого момента. Понемногу чтение Иверсена становилось все тише и тише, и в конце концов Йон совсем перестал его слышать – собственный голос заглушал все. Йон чувствовал себя так, будто лежал на дне вместительного каноэ, плавно скользящего по реке в спокойном и ровном темпе. Борта лодки рассекали поверхность воды, а само каноэ увлекало вперед незримое мощное течение потока. Даже переворачивая очередной лист, Йон не сбивался с ритма. Ему казалось, он видит, что написано на следующей странице, и потому он продолжал читать, не прерываясь.

У Йона создавалось впечатление, что буквы стали более отчетливыми; они контрастно выделялись на белом фоне страниц, которые, в свою очередь, также заметно изменились. Если раньше, внимательно приглядевшись к плотным белым листам, можно было различить структуру бумаги, то теперь поверхность их сделалась совершенно ровной и глянцевой – подобной белому матовому стеклу с нанесенными на него буквами. Время от времени за этим стеклом видны были какие-то силуэты; неясные и размытые, как в театре теней, они внезапно появлялись и так же неожиданно исчезали.

Теперь Йон даже не сознавал, что продолжает читать вслух. Он делал это чуть ли не автоматически, сосредоточившись прежде всего на странном взаимодействии букв со страницами. Он внимательно следил за проявляющимися сквозь страницы книги силуэтами – и постепенно стал понимать, что они связаны с тем, о чем в книге ведется рассказ. Когда в тексте говорилось о двух всадниках, за матовым стеклом страниц он различал два конных силуэта; если описывалась ветряная мельница, то в белесом тумане проявлялись очертания рассекающих воздух мельничных крыльев.

Это открытие заставило его еще в большей степени сосредоточить свое внимание на движении силуэтов. И внезапно – в тот момент, когда главный герой поразил копьем крыло мельницы, – белёсое стекло как будто бы лопнуло и распалось на тысячи осколков, обнажив разворачивающуюся за ним сцену.

Йон вздрогнул, однако продолжил чтение в прежнем темпе, несмотря на то что теперь слова причудливо парили в воздухе на фоне битвы главного героя с ветряной мельницей. Текст стал похож на титры в фильме, с той лишь разницей, что читаемые Йоном слова не следовали за кадрами, а как бы предваряли их появление. Йон почувствовал, что сердце его забилось еще быстрее.

Между тем он по-прежнему продолжал читать, ощущая, что не в силах остановить поток слов, и в то же время наслаждаясь появлением создаваемых этим потоком новых картин. По мере чтения они становились все более отчетливыми и словно бы осязаемыми, так что в конце концов ему стало казаться, что еще немного, и сам он появится где-то среди разворачивающихся перед внутренним взором пейзажей. Краски возникающих в мозгу картин были яркими и насыщенными и в то же время какими-то искусственными, как в изготовленной компьютерным способом цветной копии черно-белого фильма. Больше всего это напоминало экран телевизора с испорченным цветоделением, когда цвета становятся перенасыщенными, а краски сливаются, как в акварельном альбоме-раскраске. Контуры человеческих фигур и предметов оказывались размытыми, и Йон изо всех сил пытался сделать их более четкими, фокусируя свой взгляд на проступающих сквозь туман очертаниях. При этом он чувствовал едва ли не физическое сопротивление, какое подчас оказывает заржавевшая дверная ручка; и вдруг в один момент он будто бы прорвался сквозь все препоны и ощутил, что может регулировать контрастность картин, совсем как при съемках на видеокамеру. Некоторое время Йон забавлялся, играя с этим новым инструментом, оказавшимся в полном его распоряжении. Он то отдалял от себя картину, и она становилось мутной и туманной, то приближал ее, и тогда силуэты людей оказывались четкими, как будто вырезанными из картона острым скальпелем. Теперь он был в состоянии управлять и цветом – мог сделать отдельные фрагменты светлее или темнее, а также придать всей картине теплоту, окрасив фон в мягкие золотистые тона. Подобно малолетнему ребенку, он с восторгом экспериментировал, крутя различные ручки настройки, отыскивая их крайние положения, а также все новые и новые комбинации. При этом он время от времени отмечал наличие определенного рода сопротивления, которое, однако, ему всякий раз удавалось преодолеть, стоило только сильнее сконцентрироваться на том, какой именно колорит он хотел придать видимой сцене.

Скорость, с которой Йон читал, также, оказывается, имела определенное значение. Если он замедлял темп, у него появлялось больше времени для того, чтобы придать картине соответствующий вид и наполнить ее игрой чувств. При быстром чтении большинство этих нюансов оставалось «за кадром», сохранялись лишь наиболее сильные проявления эмоций. Йон заметил, что, когда он увеличивает темп, сердце его бьется быстрее и неровно, он начинает покрываться потом, как будто испытывает настоящее физическое напряжение. Он попытался было проверить, насколько быстро он вообще может читать, и в очередной раз ощутил, как что-то его удерживает, своего рода тормоза, не позволяющие ему достигнуть предельных значений шкалы спидометра. Слегка раздосадованный, он, стремясь преодолеть неожиданное препятствие, попытался читать отрывисто и с нажимом, словно заколачивая сваи, но внезапно опять вздрогнул и ощутил, будто какая-то гигантская рука сдавила его и сдерживает, заставляя замедлять темп. Йон постарался высвободиться, однако, чем больше он сопротивлялся, тем хватка становилась жестче, напоминая кольца удава, и в конце концов ему не оставалось ничего другого, как снизить скорость своего чтения до предела. Хватка, тем не менее, по-прежнему не ослабевала, и Йон ощутил, что воздух с трудом проникает в легкие.

Тогда он умолк.

Сознание его не воспринимало ничего из происходящего вокруг. Глаза Йона закрылись, а голова упала на грудь. Однако прошло несколько мгновений, и все чувства стали постепенно возвращаться.

Сначала – довольно медленно – начали появляться звуки, как будто кто-то осторожно поворачивал в сторону усиления ручку громкости. Йон различил различные шорохи, звук шагов и шум передвигаемой мебели. Несколько голосов зазвучали одновременно, однако смысла слов Йон не различал, зато ясно слышал прямо у себя над головой какое-то потрескивание. Затем он внезапно почувствовал запах гари: дым от горящей шерсти и пластмассы проникал в его ноздри и затруднял дыхание. Наконец Йон открыл глаза.

То, что он увидел, было настолько невероятным, что поначалу он решил, будто спит или по-прежнему наблюдает оживленные чтением эпизоды какого-то произведения. Все помещение окутывал дым, большая часть стеариновых свечек упала, кресло слева от него было опрокинуто, электрические розетки отчаянно трещали, из них вылетали снопы искр, рассыпаясь по комнате. Иверсен и По носились по библиотеке, стараясь сбить языки пламени, уже лизавшие ковровое покрытие и мебель. По использовал для этого собственную куртку, а Иверсен вооружился небольшим ковриком.

Катерина сидела по правую руку от Йона, глядя на него каким-то странным, пустым взглядом. Из носа к уголкам ее губ стекали две тонкие струйки крови, собиравшиеся в капли и сбегавшие дальше по подбородку девушки. Она с такой силой сжимала руками подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели.

Йон сразу же подумал, что магазин вновь подвергся нападению.

– Кто это сделал? – с трудом произнес он, ощущая, что во рту у него пересохло.

Как раз в это время мимо него, направляясь к розетке у входа, где огонь уже начинал лизать дверной косяк, пробегал По. Он быстро посмотрел на Йона.

– Эй, он очнулся! – крикнул По, обращаясь к Иверсену, и левой рукой швырнул свою куртку на вырывающиеся из розетки языки пламени. – Ей удалось!

Йон заметил, что правая рука По безжизненно свисает вдоль туловища.

– Йон? – Иверсен обернулся к молодому мужчине. – Йон, ты слышишь меня? Немедленно закрой книгу!

Йон повернул голову в сторону Иверсена, который направлялся к нему с перекинутым через руку ковриком. Йон хотел было взглянуть на лежащую перед ним книгу, как его остановил новый окрик Иверсена:

– Посмотри на меня, Йон! Просто закрой книгу. Смотри на меня и закрывай!

В глазах у Иверсена застыл испуг. Глядя на старика, Йон медленно закрыл книгу. Иверсен с облегчением вздохнул.

– Кто это сделал? – снова спросил Йон.

– Ты, Йон, – ответил Иверсен и в этот момент увидел, как пламя разгорается за спиной у Йона. Он поспешил туда и до тех пор хлестал ковриком по языкам огня, пока полностью их не сбил. Тем временем По затушил огонь у входа и теперь стоял, внимательно оглядывая помещение в поисках новых очагов возгорания. Куртка, которую он сжимал в руке, слегка дымилась.

Катерина склонила голову так, что подбородок лег ей на грудь. Слегка вздрагивающие руки ее были сложены на коленях, отчего девушка напоминала молящуюся в церкви прихожанку.

Йон попытался встать, но у него так сильно закружилась голова, что он буквально рухнул обратно в кресло. Он почувствовал, как на плечо ему легла рука Иверсена.

– Посиди пока, Йон. Скоро это пройдет.

Йон хотел было обратиться к старику за разъяснениями, однако, не успев повернуть головы, потерял сознание.

21

Это было круто! Катерина услышала возбужденный голос По, прозвучавший так резко, как будто кто-то неожиданно включил радио у самого ее уха. По всей видимости, она была в торговом зале магазина. И судя по тому, что под ней было кожаное сиденье, она находилась в кресле за прилавком. Голова Катерины бессильно склонилась к плечу.

Почему она здесь? Она была так измотана, что не могла себя заставить открыть глаза. Что же произошло?

Голос Иверсена, отозвавшегося на замечание По, был гораздо более спокойным и очень серьезным.

– Все могло бы окончиться довольно скверно, – сказал он. – Кроме того, нам ведь до сих пор неизвестно, что с ними. А сам-то ты как? Как твоя рука?

– Все о'кей, – бойко произнес По. – Немного покалывает, как будто бы затекла. Но, черт возьми, как этот деятель умудрился меня стукнуть, а?! Как у него это получается?

– Не знаю, По, – устало ответил Иверсен.

– Если активация всегда происходит подобным образом, нам бы следовало пригласить побольше народу, – заявил По.

– Все это совершенно ненормально, – проговорил Иверсен. – Я… мне никогда не приходилось видеть ничего подобного.

Катерине показалось, что в голосе Иверсена звучат тревожные ноты. Очевидно, он был испуган. Но почему? Она попыталась вспомнить. Они были в подвале. С ними был еще и Йон. Активация.

Припомнив это, она вздрогнула.

– Она очнулась?

Катерина почувствовала, как над ней кто-то склонился.

– Нет, – послышался совсем близко голос Иверсена. – Это была просто судорога.

Девушка решила еще какое-то время не подавать виду, что пришла в себя. Сначала она собиралась обдумать, что же все-таки случилось.

Они вчетвером собрались в подвале для того, чтобы активировать Йона. Сама она занималась подготовкой – зажгла свечи и все такое. Нужно было создать в библиотеке уютную атмосферу, как при появлении в семье нового члена. Однако что-то пошло неправильно.

Поначалу все протекало согласно намеченному плану. Иверсен начал читать, и Йон вскоре попал в его ритм при ее содействии, а она помогла ему сфокусировать внимание на тексте. По наблюдал за тем, что происходило, с дурацкой ухмылкой, словно дожидаясь своей очереди поддеть пришедшего в класс новичка.

Прочитав пару страниц, Иверсен взглянул на нее и кивнул. Она закрыла глаза и сосредоточилась на чтении Йона, отринув все прочие ощущения. Понемногу она начала усиливать акценты, расставляемые в тексте Йоном, следя в то же время, чтобы его внимание было приковано к тексту. Создаваемые им картины становились все более и более подробными, со множеством деталей. Так продолжалось до тех пор, пока она не попыталась слегка его придержать. Тогда она ощутила, как он пытается преодолеть это неожиданное сопротивление, подобно тому, как стремительный водный поток стремится прорвать мешающую его свободному току запруду.

Она открыла глаза. Иверсен уже перестал читать, он снова ей кивнул. Закрыв глаза, она сняла свою блокировку. Эффект был подобен тому, как если бы из бутылки шампанского вынули пробку. Одновременно она усиливала акценты и яркость картин, вырастающих из текста, и в результате последовал мощный скачок вперед, выразившийся в буйстве красок и калейдоскопе сцен. Активация состоялась. Она, Катерина, была поражена обилием деталей и тем, как Йон проникся текстом. У нее было такое впечатление, что картины, создаваемые им в качестве обычного читателя, были как бы размытыми кадрами черно-белого кино, тогда как новые сцены оказались полны насыщенных красок, удивляли яркостью и четкостью образов. Разница была такая же, как при показе одного и того же фильма по обычному телевизору и на экране шикарного кинотеатра.

Она начала постепенно ослаблять собственное воздействие. Йон и сам прекрасно справлялся с концентрацией внимания, и она даже заметила, как он экспериментирует со своим новым инструментом. Когда она в очередной раз открыла глаза, Иверсен сидел, широко улыбаясь, а По, по-видимому, так увлекся слушанием, что не замечал ничего вокруг.

– Что я тебе говорил? – шепнул ей Иверсен, подмигивая. Она улыбнулась ему в ответ.

Трудно было устоять и не поддаться очарованию техники вещания Йона. Картины и ассоциации, создаваемые им, постоянно манили слушателей, приглашая к участию в полном фантазии сказочном путешествии, предпринимаемом им. Она слушала «Дон Кихота» не раз, но не помнила, чтобы когда-нибудь раньше сюжет повествования захватывал бы ее с такой силой и она погружалась бы настолько глубоко в содержание романа, как это было теперь. Волосы на ее руках поднялись вверх, словно их наэлектризовали, в животе она ощущала легкую дрожь.

Она вновь переключила внимание на то, как Йон открывает в себе дремлющие способности. Она умело направляла его, позволяя выявлять все новые и новые средства воздействия на слушателя, и каждый раз он изумлял ее своими неисчерпаемыми возможностями.

Именно во время одного из таких удивительных скачков возникли первые явления физического характера. Сначала погасли свечи. Затем замигали электрические лампы и задрожала мебель.

Иверсен с тревогой в голосе попросил ее как можно скорее вывести Йона из транса. Сам Йон не замечал ничего вокруг себя, по лицу его струился пот, белки глаз покрылись красными прожилками. Он продолжал вещать громким и четким голосом, и все ее попытки остановить его были напрасны. Стеллажи задрожали еще сильнее, книги из них начали вываливаться и падать на пол.

Шум вывел из оцепенения По. Он поднялся, намереваясь взять Йона за локоть и как следует встряхнуть, однако так и не успел к нему прикоснуться: между локтем Йона и пальцами По вспыхнула голубоватая искра. По отбросило обратно в кресло, и оно опрокинулось. Он быстро вскочил на ноги, однако тут же схватился за правую руку и громко застонал.

Она продолжала свои попытки поставить Йону психологический барьер, однако с каждым мгновением исходящие от него заряды электричества становились все сильнее. Тонкие лучи молний протянулись от его тела к электрическим розеткам, из которых тут же начали вылетать снопы искр. По и Иверсен принялись тушить вспыхнувшее или же уже разгоревшееся пламя, а мебель между тем продолжала сильно дрожать и даже начала двигаться. Один стеллаж накренился и рухнул на Иверсена, так что По пришлось прийти старику на помощь.

Она попыталась отследить тот ритм, в котором, как она чувствовала, от Йона исходят заряды электричества. Между их появлением проходили равные промежутки времени, и когда наступила очередная пауза между разрядами, она напрягла все свои силы, чтобы нарушить концентрацию внимания Йона. Ее кресло отъехало от него на целый метр, однако вещание разом прекратилось, Йон оторвался от книги, поднял глаза и посмотрел на нее. Взгляд его налившихся кровью глаз был полон недоумения и страха.

Дальше она уже ничего не помнила.

– Катерина? – Голос Иверсена прозвучал совсем близко.

Она открыла глаза и увидела прямо перед собой встревоженное лицо Иверсена. Он улыбнулся:

– Ты себя хорошо чувствуешь?

Не считая того, что Катерина ощущала слабость во всем теле и ей казалось, будто она не спала уже долгое время, все было нормально. Девушка кивнула.

– Что с Йоном? – спросила она.

– С нашим пиротехником? – В поле ее зрения возникла голова По. – Он в отключке. Однако жив.

Иверсен и По оглянулись и посмотрели себе за спину и вниз, туда, где на раскладушке лежал Йон. Катерина увидела, что он спокойно спит.

– Мы перенесли вас из подвала, – пояснил Иверсен. – Библиотека, кстати, все еще проветривается. Думаю, электропроводка полностью выведена из строя – она вся оплавилась.

– Как же все это получилось? – хриплым голосом произнесла Катерина.

Иверсен пожал плечами.

– Это выше моего понимания, – признался он. – Мы надеялись, что ты сможешь нам что-то рассказать.

– Ничего, кроме того, что он обладает невероятной силой, – сказала Катерина. – Он сильнее всех вещающих, которых я знаю.

Иверсен задумчиво кивнул.

– А какие молнии! – воскликнул По. – С ума можно сойти!

– Да, все это выглядело довольно экстремально, – согласился Иверсен. – Но мы ведь активировали латентные области его мозга. А кто знает, что у нас там? – Он постучал указательным пальцем по виску. – Может, мы замкнули в нем какие-то дополнительные контакты.

– Или пережгли предохранитель, – бесцеремонно заметил По.

Все трое сидели какое-то время молча, обмениваясь встревоженными взглядами. Похоже, даже По проникся серьезностью ситуации: в его взгляде явно читалось беспокойство. С той стороны, где лежал на раскладушке Йон, слышалось его ровное дыхание.

Катерина опустила глаза и посмотрела на руки. Ее задачей было контролировать сеанс. Разумеется, никто из них не мог предвидеть, как он сложится, однако именно ей следовало остановить Йона раньше и воспрепятствовать тому, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Может, она слишком сильно на него воздействовала. Восхищение продемонстрированными Йоном возможностями задержало ее вмешательство в тот момент, когда это было особенно необходимо. Вполне возможно, что пострадала не только электропроводка. Хоть Йон и дышал, кто знает, может, он уже стал овощем?

– Возможно, нам следует пригласить кого-нибудь, чтобы его осмотрели? – предложила Катерина.

– Мы это уже обсуждали, – со вздохом сказал Иверсен. – Вот только кого и что нам им сказать?

Ответов на эти вопросы у девушки не было.

– В любом случае, – продолжал Иверсен, – нам необходимо связаться с Кортманном.

Катерина вздрогнула. За приготовлениями к активации и возвращением Иверсена из больницы она и Йон совсем забыли проинформировать Кортманна о своей встрече с Томом Нёрресковом и о Теневой организации. Кроме того, Кортманн, помнится, решительно возражал против проведения самой активации.

Она кивнула, соглашаясь.

– Я считаю, нам следует пригласить также Клару, – решительно заявила она. – Улавливающие имеют такое же право знать, что происходит, как и вещающие.

Примерно через час появилась Клара – первой из приглашенных. Йон по-прежнему спал. Катерина провела рядом с ним большую часть этого времени. Спал он абсолютно спокойно, если не считать того, что пару раз всхрапнул, пробормотав что-то неразборчивое. Поздоровавшись со всеми присутствующими, Клара наклонилась над Йоном, как будто желала убедиться, что он действительно спит, а не дурачит их. Затем, присев на корточки возле раскладушки, она взяла его руку и принялась считать пульс.

– И что, он такой с момента активации? – спокойно поинтересовалась она.

Иверсен подтвердил, что в состоянии Йона не произошло никаких перемен, и в общих чертах рассказал, что случилось во время сеанса. Когда Клара услышала о физических явлениях, глаза ее округлились от изумления, и она резко, будто обжегшись, отдернула свою руку от запястья Йона.

– Весьма интересно, – сказала она, поднимаясь на ноги. Ее вопросительный взгляд отыскал Катерину, но девушка лишь слегка покачала головой.

В этот момент в магазин вошел молодой человек. Не глядя на присутствующих, он распахнул дверь настежь и помог Кортманну на его кресле преодолеть порог. Увидев Клару, Кортманн на мгновение застыл, затем обернулся к своему помощнику и кивнул. Молодой человек покинул «Libri di Luca», закрыв за собой дверь.