Текст книги "Тайна «Libri di Luca»"

Автор книги: Миккель Биркегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

19

«МишельФукоГюнтерГрассСловаИВещиКолыбельная

ТомасПинчонМэйсонэндДиксонРичардФордСьюзенЗонтаг

ФиннКоллинБентЙенсенАнатомияНенависти

ПоследняяВалькирияСынВетраАртуроПересРеверте

МарсельПрустСнегопад…»

Поток читаемых Йоном заглавий книг и имен авторов полностью заглушил воспринимаемые Томом и Катериной сигналы, поступавшие от тех, кто направлялся к усадьбе. Катерина открыла глаза и резко повернулась к нему.

– Прекрати! – потребовала она с досадой в голосе.

Йон посмотрел на нее с изумлением. Однако через мгновение понял, что возмутило девушку, и удивление в его глазах тут же превратилось в виноватое выражение, и он поспешно устремил взор в пол.

Катерина вновь зажмурилась и попыталась сконцентрировать внимание, однако ничего не смогла уловить. Что бы это значило? Незваные гости остановились или же находились на полпути между двумя табличками? Насколько удобно было воспринимать что-то на расстоянии, настолько же досадно – не видеть того, что на самом деле происходит.

Катерина вскочила с дивана и побежала через все комнаты к входной двери, однако выйти во двор не смогла, завозившись с тремя замками. Когда наконец ей это удалось, Йон и Том были уже рядом с ней.

Оказавшись на улице, все трое поспешили к дороге. Йон оказался проворнее Катерины и Тома и немного их опередил. Добежав до первого поворота, он резко остановился. Когда Катерина и Том наконец догнали его, они увидели серый «лендровер», двигавшийся задом в противоположную от них сторону. Из-за теней деревьев, падавших на машину с обеих сторон, невозможно было рассмотреть, кто в ней находится или хотя бы сколько человек. Катерина хотела было погнаться за автомобилем, однако Йон удержал ее, обняв за плечи.

– Одного своего они подобрали, – сообщил Йон. – Он вышел из-за тех деревьев, слева. Вполне может быть, что где-то поблизости остался еще кто-нибудь.

Катерина стала вглядываться в чащу деревьев, однако густая хвоя мешала рассмотреть что-нибудь дальше двух метров от дороги. Автомобиль уже исчез из поля их зрения, однако шум мотора все еще слышался. «Лендровер» удалялся на большой скорости.

– Ты номер успел рассмотреть? – Катерина посмотрела на Йона.

Он покачал головой:

– Только буквы «ТХ», а дальше не помню.

– Пойду принесу свое ружье, – сказал Том и побежал в сторону дома, прежде чем Йон и Катерина успели отреагировать на его слова.

– Как выглядел человек, которого ты видел? – спросила Катерина. – Ты его узнал?

– Нет, – с уверенностью сказал Йон. – Какой-то маленький и тощий, одет как охотник, ну, там, в шляпе и все такое.

– А оружие у него было?

– Возможно, я не видел.

Он сделал несколько шагов по дороге и стал всматриваться в лес. Несколько минут Йон и Катерина стояли без движения и прислушивались, однако, кроме шума ветра в кронах деревьев, ничего не услышали.

– Мне жаль, что я все испортил, – сказал наконец Йон. – Все еще не могу привыкнуть, что можно выдать свое присутствие, просто читая что-нибудь. Всю жизнь я полагал, что чтение про себя – глубоко личное занятие, что подобным образом можно удалиться от всех и остаться наедине с самим собой в некоем замкнутом пространстве. А на самом деле оказывается, что я в это время громогласно вещаю, как некая радиостанция.

– Радиостанция, у которой бесконечно мало слушателей, – сказала Катерина. – Большинство может за всю свою жизнь ни разу не столкнуться ни с одним улавливающим.

– Верно, однако и улавливающие умеют превосходно прятаться. – Йон с улыбкой кивнул в направлении дома. – Да, я знаю, что Том – особый случай. – Он внезапно перестал улыбаться и внимательно посмотрел на Катерину. – Весьма, я бы даже сказал, особый. Вопрос лишь в том – можем ли мы ему верить?

– А разве у нас есть выбор?

Йон тряхнул головой и развел руками.

– За последнюю неделю мне пришлось услышать столько самых невероятных вещей, что все, рассказанное им, похоже на правду, – сказал он и снова посмотрел в сторону деревьев. – По крайней мере, это хоть как-то объясняет большую часть из того, что произошло, в том числе с Лукой. Эх, если бы я знал обо всем этом раньше.

Катерина заметила, что, говоря это, Йон сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Самым невероятным мне кажется то, что Лука никогда ничего об этом не рассказывал, – сказала она. – Даже Иверсену…

Йон поднял руку, призывая ее умолкнуть. Со стороны деревьев послышался треск веток, как будто кто-то пробирался сквозь кусты. Йон сделал еще несколько шагов и оказался у самого края дороги; Катерина подошла к нему. Они уже вполне явственно различали силуэт какого-то человека, направлявшегося прямо к ним. Им было слышно, как он пыхтит от напряжения, продираясь сквозь сплетенные ветки.

Наконец из тени деревьев на обочину дороги вышел красный как рак и запыхавшийся Том. Под мышкой у него было охотничье ружье.

– Ничего, – сказал он, немного отдышавшись. – Если там кто и был, то уже ушел. – Он протянул ружье Йону, а сам принялся вынимать листики и еловые иглы из своей густой шевелюры и окладистой бороды.

Ни у Катерины, ни у Йона не было ни малейшего желания возвращаться в темную комнату. Когда они неторопливым шагом направились к дому и припаркованным во дворе машинам, Том заметно отстал. Несмотря на то что на улице было прохладно, Катерине на свежем воздухе нравилось куда больше, чем в душной и затхлой атмосфере, царящей в доме.

– Это были они? – спросил Йон, когда они дошли до лужайки во дворе, а Том, хоть и не сразу, нагнал их.

– В таком случае я был сегодня к ним ближе, чем когда-либо раньше, – сказал Том и потянулся за своим ружьем.

Йон вручил оружие его законному владельцу, который тщательно протер ствол и начал аккуратно счищать пыль и соринки с приклада.

– По дороге за вами никто не следил? – поинтересовался Том, не прерывая своего занятия.

Йон покачал головой:

– Я никого не заметил.

– Странно, что они появились здесь именно сегодня, когда вы приехали. – Том искоса взглянул на Йона и Катерину: – А кто-нибудь знал, куда вы направляетесь?

– Иверсен и По, – ответила Катерина.

– А еще мой приятель-компьютерщик, – прибавил Йон.

– Вы им доверяете?

Катерина и Йон дружно кивнули.

Том обвел взглядом ветхие постройки и, едва слышно вздохнув, спокойно сказал:

– А сейчас я хочу, чтобы вы ушли.

Катерина и Йон переглянулись.

– Может, нам стоит еще ненадолго остаться на случай, если они надумают вернуться? – предложил Йон.

– Спасибо, не надо, – ответил Том, делая шаг назад. – Я сам справлюсь, как справлялся двадцать последних лет. Просто оставьте меня одного.

Старик спокойно стоял к ним лицом, по-прежнему держа свое ружье под мышкой, однако Катерина не могла отделаться от чувства, что в словах его содержалось нечто большее, нежели просто вежливая просьба. И хотя Том полностью владел своим голосом, однако тело его было напряжено, а глаза настороженно подмечали каждое движение гостей.

– Но… – попытался было возразить Йон, однако Катерина остановила его, положив руку ему на плечо.

– Поехали, – тихо сказала она и, обращаясь к Тому, прибавила: – Спасибо тебе за все, Том. Ты сегодня сообщил нам важные сведения, и мы постараемся воспользоваться ими наилучшим образом. Разумеется, я надеюсь, что мы еще встретимся. Если Теневая организация и впрямь решила перейти в наступление, у нас каждый человек будет на счету.

Том кивнул, и в его голубых глазах, которые внимательно следили за садившимися в свой автомобиль гостями, появилась неуверенность. По мере того как «мерседес» отъезжал, Катерина смотрела на старика в зеркало заднего вида. Том Нёрресков какое-то время стоял на лужайке перед домом, провожая их машину взглядом, затем резко повернулся и поспешил к жилой пристройке.

– Легкий приступ паранойи, верно? – сказал Йон, когда они проехали лес.

– Шестнадцать лет, проведенных в одиночестве в таком месте, пожалуй, и меня сделали бы странной, – сказала Катерина и тут же добавила: – Я имею в виду, еще более странной.

Обратная дорога в Копенгаген прошла в молчании. Катерина понимала, что будет лучше, если Йон самостоятельно усвоит полученную информацию; сама она все это время наблюдала, не преследуют ли их какие-нибудь машины. Тем не менее ни «лендровера», ни каких-либо иных подозрительных автомобилей до самого Копенгагена так и не появилось, и когда Йон и Катерина, миновав типовые многоэтажные дома, въехали наконец в центр города, настроение у них значительно повысилось.

Когда они поравнялись с «Libri di Luca», Йон остановил машину и заглушил мотор, однако остался сидеть за рулем.

– Думаю, сейчас мне необходимо немного подумать, – извиняющимся тоном произнес он, глядя на свою спутницу.

– Разумеется, – с пониманием сказала Катерина. – Не спеши. Если тебе что-то понадобится от меня, только скажи. – Через стекло она увидела внутри магазина По, который направлялся к витрине. – Вот только что нам сказать остальным? – Она взглядом указала на По, который в этот момент, приблизив лицо к стеклу, внимательно их разглядывал.

– И я сейчас думаю о том же самом, – признался Йон. – Вполне очевидно, что стремление моего отца из всего делать тайну пользы не принесло. Так, может, нам теперь стоит выложить карты на стол и рассказать все? – Он пожал плечами. – Может, это заставит кого-нибудь себя выдать, если, конечно, в Обществе библиофилов и вправду есть крот?

Катерина кивнула.

– Сегодня же вечером съезжу в больницу навестить Иверсена, – сказала она. – И расскажу ему все, что нам удалось узнать. Думаю, мы обязаны его первого обо всем поставить в известность.

– Прекрасно, тогда Кортманна мы сможем проинформировать завтра, – с видимым удовлетворением произнес Йон.

Катерина попрощалась и вышла из машины. Йон завел мотор «мерседеса», однако, как отметила про себя девушка, не уехал, пока не убедился, что она вошла внутрь магазина.

– Ну и что? – спросил По, едва она прикрыла за собой дверь. – Что там было?

Катерина огляделась по сторонам, желая убедиться, что в зале нет покупателей.

– За всем этим стоит не он, – сказала она. – Больше я тебе сейчас сказать не могу.

– Ох, да ладно тебе, Катерина, – разочарованно произнес По. – Расскажи – какой он? Я ведь, между прочим, все к чертям забросил и примчался сюда тебя подменять.

Катерина вздохнула. Она описала По Тома Нёррескова и его одинокое существование на хуторе, однако ни словом не упомянула ни о Теневой организации, ни о связях отшельника с Лукой.

– Мерзкая тварь, – пробормотал По, когда она закончила свой рассказ, игнорируя уговоры вспомнить еще какие-нибудь подробности. – Хотелось бы знать, чем на самом деле он занимается на этом грёбаном хуторе посреди навозной жижи.

Катерина не стала комментировать эти слова По, увидев, что в магазин входит покупатель.

Всю оставшуюся часть дня она старательно избегала вопросов По и даже отправила его домой до закрытия, чтобы немного побыть в одиночестве. Заперев наконец магазин, Катерина села на велосипед и покатила в «Ригсхоспиталет». По дороге она купила пиццу с пеперони, пахнущую так, что, когда Катерина шла по больничным коридорам, все встречные оборачивались и с завистью смотрели ей вслед.

Иверсен выглядел уже совершенно поправившимся. Он сидел на кровати, выпрямив спину, и, как только Катерина вошла в палату, лицо его расплылось в широкой улыбке. А когда Иверсен увидел, что она принесла пиццу, он и вовсе громко и радостно рассмеялся.

– Правда, я только что поел, – заметил он. – Если, конечно, можно назвать едой то, чем нас тут кормят. Или, скорее, правильнее было бы сказать, питают. – Он похлопал себя по животу, наполовину прикрытому одеялом. – Однако для пиццы с пеперони место здесь всегда найдется.

Вонзив с аппетитом зубы в пиццу, он принялся за любимое кушанье; Катерина в это время рассказывала о совместной с Йоном поездке и о том, что поведал им Том Нёрресков. Несколько раз ей приходилось прерываться: Иверсен был настолько поражен, что пища попадала ему не в то горло, и он начинал мучительно кашлять. Тем не менее он выслушал все до конца, а сам тем временем покончил с пиццей.

– Я всегда знал, что у Луки есть свои маленькие тайны, однако то, что я сейчас услышал, превосходит все мои самые смелые фантазии. – Проглотив последний кусочек пиццы, он задумчиво вытер рот. – На меня что же, действительно нельзя положиться?

– Конечно же можно, – заверила его Катерина. – Просто иной раз тебя подводит твоя открытая душа.

Иверсен покачал головой:

– Если бы я только что-то знал. Я был бы тогда гораздо осторожнее и, вполне вероятно, смог бы помочь Луке!

Катерина взяла старика за руку. Она оказалась сухой и горячей.

– Ты и так ему немало помогал – и как друг, и как коллега. А это именно то, в чем он тогда так нуждался.

Иверсен пожал плечами.

– Теперь мы этого уже никогда не узнаем, – со вздохом сказал он и прибавил: – Вообще-то я рад, что вы решили все мне рассказать. Но как вы сами считаете, стоило ли это делать? А вдруг я случайно выдам, что мы подозреваем о существовании Теневой организации?

Катерина сжала его руку.

– Теперь о ней следует известить всех в Обществе, – серьезно сказала она. – Если мы действительно собираемся вести борьбу, то об этом должен знать каждый.

Несколько минут они сидели молча, держа друг друга за руки.

– Как же я был слеп! – с горечью в голосе произнес наконец Иверсен. – Теперь многое становится на свои места. Исключение из Общества Тома, реакция Луки на самоубийство Марианны, отказ его от Йона. Невероятно, как этому маленькому человеку удавалось хранить столько больших секретов.

– У него была отдушина в лице Тома, – напомнила Катерина.

– Да, Том, – задумчиво повторил Иверсен и покачал головой. – Здорово же они нас дурачили.

– Однако не стоит забывать, что ставки были слишком высокими, – заметила Катерина.

– Нам нужно вернуть Тома, – решительно заявил Иверсен. – После того как мы поступили с ним, нам просто необходимо позаботиться о его реабилитации. – Он стукнул кулаком по одеялу. – Кроме того, он нам нужен. Кто лучше него может помочь нам противостоять Теневой организации? Он ведь уже имеет огромный опыт в этом деле.

– Думаю, не стоит особо рассчитывать на то, что он согласится покинуть свой хутор, – сказала Катерина. – Он уже привык только о самом себе заботиться. Я совсем не хочу упрекать его за это – в особенности после всего, что выпало на его долю.

– Да, но должны же мы что-нибудь для него сделать.

– Лучшее, что мы можем, это оставить его в покое, – твердо сказала девушка.

– Без него нам будет очень сложно убедить остальных. – Иверсен посмотрел на Катерину: – Как думаешь, поверит ли Кортманн или, к примеру, Клара нашим объяснениям? Не захотят ли они, чтобы Том лично подтвердил достоверность всей этой истории?

– Им придется это сделать, – заявила девушка. – Кроме того, они прислушаются к словам Йона. Ведь все происшедшее в наибольшей степени затронуло именно его интересы. Том в каком-то смысле сам избрал свою судьбу. Йона же этой возможности лишили. Правда, кто знает, чем бы все обернулось, если бы он тогда остался с Лукой?

– Как он все это воспринял? – с тревогой поинтересовался Иверсен.

– С учетом всех обстоятельств, на удивление спокойно, – ответила Катерина. – Трудно сказать, что именно он чувствует. В этом отношении он похож на Луку – тоже прекрасно умеет хранить все свои секреты. Думаю, злится, что в свое время от него утаили правду.

– Мы все оказались точно в таком же положении, – сказал Иверсен. – Не очень-то приятно ощущать себя непосвященным, независимо от того, оправдано это или нет. Может, как раз данное обстоятельство и дает нам шанс воплотить в жизнь мечту Луки – вновь объединить Общество библиофилов.

– Но среди нас по-прежнему могут быть изменники, – заметила Катерина.

– Верно, – согласился Иверсен. – Фактически, сейчас это гораздо актуальнее, чем когда бы то ни было. Тем более пришло время изгнать их из наших рядов, так сказать, стрясти гнилые плоды с дерева. И для этого нам понадобится помощь всех. В том числе Йона.

– А как же Кортманн?

– Кортманну и Кларе придется зарыть топор войны! – с возбуждением произнес Иверсен. – Обещаю лично позаботиться о том, чтобы они взялись за лопаты!

Катерина услышала, что звуковые сигналы кардиографа стали громче и чаще, и успокаивающе похлопала старика по руке:

– Успокойся, Иверсен, так ты переполошишь всю больницу.

Открывая «Libri di Luca» на следующее утро, Катерина впервые задумалась о том, что содержимое полок всех стеллажей в магазине не всегда использовалось исключительно во благо. До этого она воспринимала продажу книг как чрезвычайно достойное и даже почетное занятие, конечной целью которого является просвещение людей и получение ими удовольствия от чтения. Теперь же у нее возникло такое чувство, что она стоит за прилавком чуть ли ни оружейной лавки. Ведь существовали люди, которые могли употребить проданные ею книги для того, чтобы принести кому-то вред. Разумеется, она и раньше знала, что риск этого всегда существует, однако лишь сегодня ей впервые стало абсолютно ясно, что делается это умышленно и при этом организованно.

Новые мысли невольно заставляли девушку внимательнее присматриваться к входившим в букинистическую лавку покупателям. В какой-то момент Катерина даже поймала себя на том, что за некоторыми из них она ходит чуть ли не по пятам, стараясь ни на миг не упускать их из виду. Для сбора информации о поведении посетителей она также в полной мере использовала свои способности. Если же кто-то из них казался девушке подозрительным, она старалась позаботиться о том, чтобы этот человек потерял интерес к чтению и как можно скорее покинул магазин.

Во второй половине дня позвонил Йон. Все еще пребывая в настороженном состоянии, Катерина с первых же его слов почувствовала: что-то случилось.

– Как дела у Иверсена? – осведомился Йон.

– Его выпишут сегодня или завтра, – ответила Катерина и стала описывать свой визит в больницу накануне вечером. Однако по коротким замечаниям Йона она довольно скоро поняла, что мысли его занимает вовсе не ее рассказ.

– У тебя что-то не так? – спросила она после того, как оба они некоторое время хранили молчание.

На другом конце провода послышался короткий нервный смех.

– И да, и нет, – сказал Йон. – Мне нужно… точнее, меня вынуждают принять решение.

– Да? – Катерина затаила дыхание. В мозгу у нее замелькали сценарии развития событий – один страшнее другого. Что это за решение? По поводу «Libri di Luca»? Йон все-таки решился продать магазин, чтобы избежать открытой борьбы с Теневой организацией? А может, его запугали? Или же купили?

Йон откашлялся и спросил:

– К кому следует обратиться, чтобы меня активировали?

20

После того, что рассказал им Том Нёрресков о теневой организации и Луке, Йон усиленно старался согласовать ход своих мыслей с этой новой информацией. Сделать это было нелегко, так как в течение двадцати лет он вынужден был довольствоваться лишь неясными догадками, обвинениями и гневом. Казалось, чтобы заставить себя отныне мыслить в правильном направлении, нужно чуть ли не поменять местами полушария мозга. Причем сделать это ему необходимо было самому, без чьей-либо помощи. Высадив Катерину перед «Libri di Luca», он сразу же отправился к себе домой.

Войдя в квартиру и раздевшись, Йон прошел в гостиную. По запаху, а также по тому, что газеты и прочие периодические издания были сложены аккуратной стопкой на черном журнальном столике, он определил, что у него побывала уборщица. Лучи послеобеденного солнца, проникавшие в комнату сквозь вымытые недавно стекла, были настолько яркими, что, скользнув взглядом по белоснежным половицам и стенам, он вынужден был даже зажмуриться. Подойдя к черному кожаному дивану, Йон со вздохом на него опустился. Кроме дивана и столика единственным предметом мебели в гостиной был широкий серый стеллаж высотой полтора метра, занимавший почти всю стену напротив дивана. На стеллаже стояли большой широкоформатный телевизор и стереосистема с мощной акустикой. На стене за спинкой дивана, а также на части стены между окнами висели узкие вертикальные черные полотнища, исписанные красными и серебряными китайскими иероглифами.

Наклонившись, Йон взял стопку газет, положил ее на пол и, не глядя, задвинул ногой под диван. Меньше всего ему сейчас хотелось читать.

За то время, пока Йон сидел, устремив невидящий взор в темный экран неработающего телевизора, солнце успело спрятаться за крышами соседних домов, и свет в комнате стал более мягким. В мозгу у Йона выстраивались бесконечные ряды разнообразных вопросов и теорий, отделаться от которых он просто не мог. Он как будто попал в ловушку, вырваться из которой ему мешала пропасть между его собственными детскими воспоминаниями и тем, что рассказал Том Нёрресков. В конце концов он почувствовал голод, встал с дивана и прошел на кухню, где слегка подкрепился тем, что нашлось в холодильнике и буфете. После этого он лег в постель.

Проведя всю ночь без сна, утром Йон все же решил идти на службу. Отчасти, чтобы отвлечься от своих мыслей, а отчасти для того, чтобы восстановить контакт со своей привычной жизнью, которая казалась ему теперь настолько далекой, что следовало проверить, существовала ли она на самом деле или же была всего лишь сном.

Когда он вошел в офис, Йенни приветливо кивнула ему, однако ничего не сказала; Йону показалось, что секретарша взглянула на него одновременно с тревогой и облегчением. Чем объяснялась тревога, он понял через час, когда его вызвали в офис Хальбека.

– Добрый день, Кампелли, – официальным тоном произнес Франк Хальбек, когда Йон закрыл дверь офиса и опустился на стул напротив своего работодателя. – Весьма любезно с твоей стороны, что ты надумал наконец-то появиться.

Йон был готов к тому, что ему придется защищать свое право на отгулы, и потому с готовностью кивнул:

– Верно, я позволил себе пропустить пару дней. Кое-что следовало привести в порядок после смерти отца, и я подумал, что могу это сделать, раз уж дело Ремера все равно не может двигаться дальше, пока он не предоставит нам всей необходимой информации.

Не меняя выражения лица, Хальбек внимательно посмотрел на Йона.

– Я пытался получить от него ответ на мои обращения, – продолжал Йон. – Однако его или не удается застать, или же он присылает сведения, не имеющие ничего общего с сутью обвинения.

– А сам Ремер объясняет все совсем не так, – сказал Хальбек и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку своего кресла. – Я разговаривал с ним вчера, когда тебя не было на месте. Он хочет, чтобы его дело передали кому-нибудь другому.

Йон, как мог, постарался скрыть свое изумление.

– Ремер утверждает, что ты не проявляешь должной заинтересованности, ленив и несерьезен, – продолжал Хальбек. – По его словам, он достижим в любой момент, однако ему самому приходится постоянно связываться с тобой, чтобы иметь представление о том, что происходит в его деле.

Йон покачал головой.

– Все обстоит совсем не так, – снова попытался оправдаться он. – Это с самим Ремером никогда не удается побеседовать – он не отвечает даже на электронные письма.

– И все-таки, Кампелли, ты сделал что-то, что оскорбило его. – Хальбек привстал и перегнулся через стол, приблизившись к Йону. – Ремер вкладывает кучу денег в нашу фирму. Так много, что мы просто не можем позволить себе лишаться такого клиента из-за семейных дел одного из наших сотрудников. Прискорбно, разумеется, что твой отец умер, однако это никоим образом не должно сказываться на твоей работе.

– Согласен, но это и не сказывается! – сказал Йон, не в силах скрыть возмущение. – Я могу показать корреспонденцию, из которой…

– Весьма благодарен, – перебил его Хальбек, садясь. – Я ознакомлен с корреспонденцией. Ремер прочел мне несколько посланий, и, должен признаться, я ожидал более профессионального подхода в работе с нашим лучшим клиентом.

У Йона округлились глаза от изумления.

– Он тебе их читал? – переспросил он.

– Ну да, – с раздражением подтвердил Хальбек.

– По телефону?

– Нет. – Хальбек был все так же раздражен. – Я же сказал, что вчера он был здесь. У него были копии вашей переписки. Он передал мне некоторые бумаги, и я должен сказать, что…

Дальше слушать Йон не стал. Он представил себе Ремера, сидящего на том самом стуле, на котором сидит сейчас он сам, и читающего вслух документы Хальбеку, совладельцу адвокатской конторы, который внимательно и благожелательно прислушивается к тому, что считает нужным сообщить ему эта пресловутая дойная корова их фирмы. Йон знал, какое действие может возыметь текст, в котором определенным образом расставлены акценты. Но за прошедшую неделю ему довелось узнать еще много чего, и теперь он понимал, что если Ремер был еще и вещающим, то у Хальбека не оставалось ни единого шанса не поддаться влиянию. И вот теперь Хальбек сидит перед ним, Йоном, и рассказывает о том, какие материалы показывал ему Ремер. При этом он твердо убежден, что высказывает именно свою точку зрения, как будто он совершенно самостоятельно оценил представленные ему документы и сделал соответствующие выводы.

– …и потому мы решили отстранить тебя от ведения этого дела, – окончил свою речь Хальбек и продемонстрировал свои пустые ладони, словно в знак того, что дело будет изъято из рук Йона.

– О'кей. – Йон безнадежно махнул рукой, решив уйти.

– Фактически, – сказал Хальбек, повысив голос, что заставило Йона остаться на стуле, – фактически мы вынуждены пересмотреть вопрос о твоем пребывании в нашей фирме.

Потрясенный, Йон не сводил пристального взгляда с лица человека, сидящего перед ним за письменным столом.

– Нашей фирме не нужны сотрудники, которые не в состоянии серьезно относиться к делам наших клиентов, – глазом не моргнув, продолжал между тем Хальбек. – Клиенты обращаются к нам, поскольку по той или иной причине попадают в затруднительное положение, и оказание им профессиональной помощи является просто-напросто нашим долгом. Если же появляются слухи – безразлично, оправданные или неоправданные, – что наши действия несерьезны, то это означает полный крах нашей деловой репутации.

– И что ты всем этим хочешь сказать?

– Что ты уволен, – заявил Хальбек, глядя Йону прямо в глаза. – С этого самого момента. Так что собирай свои личные вещи и как можно скорее выметайся из здания.

Йон понимал, что сделать уже ничего нельзя: никакие аргументы или уговоры не помогут. Не оставалось сомнений, что этот раунд Ремер выиграл. Йон посмотрел на свои руки так, будто это они мешали ему работать. Он чувствовал, как в душе его закипает гнев, и стиснул зубы. Врагом его был вовсе не Хальбек – он, бедняга, лишь думал, что так защищает свою фирму. Йон наклонил голову.

– Хорошо, – сказал он и встал.

– Йенни тебя проводит. – Хальбек движением головы указал на дверь. – Прощай, Кампелли.

Не говоря ни слова, Йон повернулся и вышел из кабинета. За порогом его встретила Йенни. В глазах у девушки стояли слезы.

– Мне так жаль, Йон, – проговорила она.

– Ничего, все в порядке, – сказал Йон и слегка обнял ее за плечи. Йенни вздрогнула и прильнула к нему. Наконец Йон осторожно кашлянул, и секретарша нехотя отстранилась.

– Мне велели забрать у тебя мобильный телефон и ключи от машины, – произнесла она сдавленным от сдерживаемых слез голосом, глядя на Йона виноватым взглядом.

Йон кивнул:

– Давай поскорее с этим покончим.

Спустя десять минут Йон уже стоял на тротуаре – без работы, без машины и без мобильного телефона. И даже не мог решить, что является большей потерей. Работа обеспечивала ему кусок хлеба, машина – возможность передвигаться, однако без мобильного телефона он чувствовал себя особенно одиноким и отрезанным от всех, кто мог бы прийти ему на помощь. И хотя Йон убеждал себя в том, что все это чепуха, однако прошло немало времени, прежде чем ему удалось отыскать работающий телефон-автомат. А когда он нашел его, то звонить не стал. Во-первых, потому что не знал, какой номер набирать: все телефоны остались в том аппарате, который он сдал. Во-вторых, ему показалось неуместным вести конфиденциальные разговоры с помощью телефона-автомата на Стройет<sup>[35]35
  Стройет – пешеходная улица в центре Копенгагена.


[Закрыть]</sup> – гораздо более неуместным, чем если бы он разговаривал в том же месте, но по мобильнику.

Йенни умудрилась снабдить его бесплатным талоном на такси, однако Йон не стал его использовать и предпочел отправиться домой пешком. По дороге он попытался привести свои мысли в порядок. Гнев его никуда не исчез – лишь притаился до поры до времени, как язва желудка в период между обострениями. И тем не менее Йон чувствовал своего рода удовлетворение, поскольку знал, что направит свою злость на Ремера и Теневую организацию. Им уже удалось сломать жизнь Луке, и вот теперь они принялись за его жизнь. Они отняли у него его работу – то, чем, по их мнению, он сильно дорожил. Правда, сам Йон уже испытывал определенные сомнения на этот счет. События последних дней отодвинули в его сознании адвокатскую карьеру на задний план, и он уже не был уверен, что добиться успеха именно на адвокатском поприще он жаждет больше всего на свете. Однако, в любом случае, он никому не был намерен спускать все это просто так.

Придя домой, он позвонил Катерине.

Далее события развивались довольно быстро. Катерина перезвонила ему уже через десять минут. Она переговорила с Иверсеном, которого должны были в этот день выписать из больницы, и тот сразу же предложил назначить активацию – или сеанс, как они сами это называли, – на завтрашний день. Йон поинтересовался, что ему следует сделать, чтобы лучше подготовиться, однако Катерина посоветовала ему только как следует отдохнуть. Так он и поступил, запасшись бутылкой красного вина. День окончился тем, что он заснул прямо на диване, где и проснулся следующим утром.

При свете солнца сложившаяся ситуация выглядела совершенно по-другому. Пару раз Йон даже брался за телефон, чтобы позвонить Франку Хальбеку и объясниться заново, однако стоило ему подумать о том, как может сложиться их беседа, и он с досадой клал трубку на место. Кроме того, у Йона отчаянно болела голова, что мешало ему мыслить ясно, а также напоминало о том, как давно ему не приходилось в одиночестве выпивать за вечер целую бутылку вина.

Сеанс должен был состояться в «Libri di Luca» после закрытия магазина. В течение дня похмелье у Йона прошло, и незадолго до сеанса он даже съел порцию бефстроганов, которую отыскал в своих кухонных запасах. После этого он взял такси и отправился в «Libri di Luca» к поджидавшему его там Иверсену.

Если не считать пары ссадин на лице, вид у старика был такой же, как обычно. Непохоже даже было, чтобы первый день после выписки из больницы, проведенный им за прилавком магазина, как-то особенно его утомил.