Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Как только Горин осознал, что может контролировать сидящего в нем зверя, у него на душе сразу стало легче и, в доказательство своему новому качеству, из всего контингента он отправил на тот свет не более десяти человек. Это были наиболее «достойные» представители. Большинство из них научились казаться нормальными и готовились к выходу на свободу, чтобы снова представлять опасность для окружающих. Горин помешал их планам. Он рубил их прямо на кроватях. А один раз даже переусердствовал и рассек психа вместе с койкой.

Закончив, Горин вернулся в кабинет доктора Бабешко, обошел кровавую лужу, образовавшуюся от останков санитара, и уселся в кресло хозяина кабинета, забросив ноги на стол, чтобы не испачкать их кровью. Взглянув на список на столе со своей вычеркнутой фамилией, Артем ухмыльнулся и откинул голову на спинку. Надо было поспать перед дальней дорогой.

В лечебницу с особым режимом содержания Горина везли в отдельном специализированном вагоне. Неприметный снаружи, он практически целиком состоял из стали. Окон в нем не было: лишь несколько вентиляционных отверстий. Единственную массивную дверь можно было отпереть только снаружи. По центру вагона располагалось четыре металлических скамьи с деревянными настилами. Три из них были незаняты. На одной лежал Горин, руки, ноги и туловище которого были притянуты к скамье металлическими цепями и кожаными ремнями. Меж зубов его, словно удила, был зажат валик из твердой резины, тоже притянутый к скамейке. Артем из-за этого валика не мог разговаривать, только дышать. Снималось это незатейливое устройство лишь два раза в сутки – во время приема пищи. Со всех сторон скамейку окружала странного вида конструкция из остро заточенных штырей и лезвий, не оставлявшая лежащему на скамье человеку ни малейшего шанса на побег в том случае, если вагон вдруг сошел бы с рельсов.

Вдоль стен размещалось несколько кресел, гораздо более удобных, нежели скамейки по центру. В трех из них сидели крепко сложенные мужчины в униформе зеленого цвета. Каждый был вооружен. Люди в униформе помогали Горину есть и опорожняться в закрепленную в углу флягу. В дороге они скрашивали свой досуг прослушиванием музыки через наушники, чтением книг и разгадыванием кроссвордов. Развлечения Горина сводились к разглядыванию потолка и беспокойному сну на твердой неудобной поверхности. Он без труда мог покинуть «спальный» вагон, но у него накопилось слишком много вопросов к экс-майору Катаеву Валерию Анатольевичу…

Левченко и Шухман бродили по безлюдным залам картинной галереи. Они оказались здесь не по причине какой-то особенной симпатии к живописи, а из-за промозглого холода, полноправно завладевшего городом после летнего зноя. В галерее, правда, тоже не было особенно тепло, но, по крайней мере, здесь не задувал пронизывающий ветер.

На днях Александр Эдуардович разыскал-таки квартиру, где когда-то жил второй после Катаева фигурант документа о материальной помощи – полковник Архипов. К сожалению, новые жильцы сообщили об аварии, произошедшей несколько лет назад, в результате которой предыдущий хозяин не выжил, а также о том, что семья Архипова, как и в случае с Катаевым, отбыла в неизвестном направлении. В ходе беседы с новыми жильцами квартиры, правда, вскрылась одна любопытная деталь: от Архиповых осталась телефонная линия, но телефон с тем же номером новым хозяевам перерегистрировать на себя не удалось. Как они выяснили, этого номера никогда нигде не числилось. Вот по этому поводу Левченко и понадобилась консультация Гены Шухмана, большого специалиста по секретным телефонным номерам.

– В принципе, – объяснял Шухман, – в связи с родом деятельности Архипова это обычное дело. На той АТС номерок действительно числился зарезервированным для служебных целей. Любая АТС всегда обязана резервировать определенное количество таких номеров и передавать их список в ФСБ. Об истинных владельцах того или иного номера на самой телефонной станции, соответственно, никто никогда не знал.

– И для чего они обычно использовались? – спросил Левченко.

– Обычно – в самых банальных личных целях, – ответил Шухман. – Какое-нибудь высшее должностное лицо, не желающее фигурировать в телефонных справочниках, ставило подобный номер у себя в квартире. На него почти всегда вешалась простенькая защита от прослушки, определитель номера и прочая ерунда, призванная оградить семью какого-нибудь генерала от злоумышленников. Но, по большей части, все это служило лишь для бесед его супруги с родственниками, а иногда для наказания телефонных хулиганов, которым не повезло нарваться на «счастливый» номер.

– Ясно, – вздохнул Левченко.

– Рано вешаешь нос, Эдуардович, – усмехнулся Геннадий. – На эти номера вешали еще кое-что, уже без ведома их владельцев.

– Неужели записывали все разговоры? – оживился Левченко.

– Угадал, – подтвердил Шухман. – Поначалу на каждой АТС сидели офицеры КГБ, в задачу которых входила своевременная замена магнитофонных кассет, их учет и перевозка в архив комитета. Но, на наше счастье, технический прогресс постепенно упростил всем задачу. На телефонных станциях поставили аппаратуру, распознающую речь и записывающую ее в обычном текстовом виде, который практически не занимает места на носителях. Тексты шифровались специальным образом, а какой-нибудь инженер, работающий на АТС, обязан был по мере накопления переписывать их на дискеты, которые фээсбэшники время от времени приезжали и забирали.

– Время от времени?

– Ну да, – кивнул Шухман. – Перестройка внесла полную неразбериху в органы безопасности. Ранее упорядоченная система стала хаотичной и разовой. То есть сами телефонные станции перестали следить за регламентом фээсбэшной аппаратуры и копить дискеты, хотя железки, изготовленные по оборонной технологии, трудятся и по сей день. Изредка безопасники наведываются и получают то, что им нужно, но, как правило, тексты разговоров за последние годы просто копятся мертвым грузом…

– Уж не клонишь ли ты к тому, что разговоры полковника Архипова тоже где-то хранятся? – Левченко остановился.

– Пара бутылок водки главному инженеру сто двенадцатой АТС да пара часов на расшифровку. – Шухман, ухмыляясь, вынул из внутреннего кармана свернутую рулончиком бумагу. – Последние разговоры твоего Архинова заканчиваются прошлым годом.

– Я тебя сейчас прибью, Гена, – хлопнул себя по бокам Левченко. – Чего же ты так долго кота за хвост тянул?

– И это вместо благодарности?

– Извини, какая водка была выдана инженеру? Я возмещу… – Левченко бережно принял рулон бумаги и развернул на несколько сантиметров.

– Да брось, это я из любви к искусству проделал тряхнул стариной, – улыбнулся Шухман. – Я привел распечатку в понятную для любого мента форму: вот это, – ткнул он пальцем в бумагу, – дата и время звонка; это – номер звонившего; ну, а дальше следует собственно текст беседы.

– А крестики что такое – цензура? – поинтересовался Левченко.

– Не обязательно, – усмехнулся Геннадий. – Это слова, которые фээсбэшная программа не смогла распознать. Что поделаешь – искусственный разум еще долго будет далек от совершенства.

– Я уже по гроб жизни тебе обязан, Гена, – искренне сказал Левченко.

– Перестань, не люблю, когда мне кто-то чем-то обязан. Чувствую, что после прочтения этого бестселлера, – Шухман указал на рулон с распечаткой, – тебе снова потребуется мой дружеский совет.

– Уж не обессудь, – согласился Левченко, засовывая бумагу поглубже во внутренний карман.

Придя домой, Александр Эдуардович сразу прошел к себе в кабинет, включил настольную лампу и погрузился в телефонную жизнь семейства Архиповых.

Уже перед рассветом его организм сдался и Левченко уснул, уронив голову на стол, прямо на распечатку, фрагмент текста которой он перед этим несколько раз обвел ручкой:

7270315: здравствуйте это квартира архиповых

1129641: да

7270315: петр васильевич

1129641: хххххх верно а с кем я говорю простите

7270315: мое имя ни о чем вам не ххххххх но его отлично знал ваш отец с которым мы вместе работали это был один из лучших

1129641: понятно и что вам угодно

7270315: я буду хххххх краток слушайте и не перебивайте

1129641: откуда вы звоните

7270315: я знаю что вы хххххх отследить звонок но не будем терять времени мне уже все равно

1129641: хорошо говорите

7270315: я стоял у истоков вашей сегодняшней хххххх это тупик ничего кроме неприятностей у вас еще есть шанс все бросить и уехать из страны

1129641: не понимаю о чем вы

7270315: понадобилось столько лет чтобы это понять хххххх серьезные люди к счастью решили положить этому конец хххххх берите семью и уезжайте пока решение о вашей судьбе проходит через бюрократические хххххх

1129641: постойте это все не телефонный разговор хххххх встретимся

7270315: хххххх не могу больше говорить хххххх я стар а вы еще молоды у вас семья уезжайте хххххх предупреждаю исключительно в память о вашем отце

1129641: не вешайте трубку

Дата разговора была всего на неделю раньше даты смерти полковника Архипова в аварии.

Лечебница с особым режимом содержания разительно отличалась от предыдущей психушки. Доктор Бабешко был прав: нормальным людям, то есть психам, здесь приходилось несладко. Поначалу Горину понадобилось время, чтобы приспособиться к новым атакующим волнам чужого болезненного сознания, но в этот раз всё прошло гораздо легче, организм уже был подготовлен к этому предыдущим опытом, хотя здешний контингент и оказался не в пример серьезнее.

Режим оказался довольно жестким. Камеры здесь были сугубо индивидуальными. На ночь всех клиентов пристегивали к кроватям. Днем освобождали только тех, кто хорошо себя вел, остальных – только на время многочисленных процедур, в кои, помимо усиленных доз препаратов, входила электросудорожная терапия и прочие гадости. В качестве отдушины для пациентов существовала одна-единственная традиция: после обеда на два часа всех запускали в просторный зал, где разрешалось общаться, рисовать, писать и смотреть специально подобранные видеопрограммы. Все происходило под чутким надзором санитаров. Особо неадекватные клиенты были пристегнуты к креслам. Совсем буйных до подобного мероприятия вовсе не допускали, но таковых было мало: хотя почти все здесь и были законченными психами, но упускать возможность пусть ненадолго, но отвлечься от собственных воспоминаний, страхов и комплексов, никому не хотелось. Поэтому во время общего мероприятия все старались вести себя так, как этого хотелось бы врачам и санитарам. Даже собака может рано или поздно понять, чего от нее ждут, и приспособиться. Чего уж говорить о человеке разумном, пусть и не совсем…

Горина допустили до послеобеденной сиесты не сразу. Поначалу его интенсивно обрабатывали электричеством и огромными дозами сильнодействующих медикаментов. Крокодилий организм успешно защищал его ото всего этого дерьма. Примерно через месяц его начали вывозить «в народ», пристегнутым к инвалидной коляске. Артем внимательно разглядывал своих «коллег», а для наблюдающих врачей делал вид, что углублялся в чтение или просмотр научно-популярных фильмов. За примерное поведение свободные прогулки были позволены ему уже через три недели. За все это время Катаев ни разу так и не появился на послеобеденном рандеву. Оставался шанс, что он входит в число тех, кого выпускать боятся. «Да он еще страшнее меня!» – пришла Горину однажды мысль, и он громко расхохотался. По телевизору, который он в это время смотрел, показывали закат солнца….

Постепенно Горин познакомился почти со всеми пациентами, регулярно собирающимися на двухчасовые посиделки. Каждый из них являл собой яркую индивидуальность, и, когда Артему было скучно, он запусти в свой мозг их невероятные видения и ассоциации. Почти все пациенты были отчетливо выраженными одиночками. Они, хотя и тянулись к общему сбору, но, оказавшись там, стремились уединиться, каждый в своем уголке, осторожно наблюдая оттуда за другими.

Был среди них, правда, один субъект, которого все называли Русланом, а за глаза – Трофейщиком. Этот самозванец, напротив, всячески стремился вмешаться, посягнуть на чужое жизненное пространство. Руслан задирался, отпускал обидные замечания, высмеивал чужие странности. Его побаивались, так как веяло от него какой-то всесильной злобой. Именно благодаря этой хладнокровной жестокости ему приписывали старые заслуги Артема Горина. Санитары не мешали Руслану издеваться над остальными, ибо в их обязанности входило не воспитание в подопечных моральных качеств, а лишь предотвращение серьезных инцидентов. А Руслан, как раз, уверенно и умело балансировал на грани дозволенного. Лишь только Горину была понятна причина такой его уверенности: Руслан не был сумасшедшим, хотя и отправил на тот свет народу не намного меньше, чем настоящий Трофейщик. Он убивал за деньги, которые сейчас уютно лежали в одном из небольших европейских банков и ждали, когда хозяин, отсидевшись там. где его никто не найдет, «успешно излечившись», выйдет на свободу и начнет новую беззаботную жизнь. Но не все оказалось так просто. Лекарственные препараты, жуткие процедуры и удушливая монотонная обстановка день за днем изматывали хладнокровного и непробиваемого Руслана. Вот он, чтобы по-настоящему не свихнуться, и выплескивал накопившиеся негативные эмоции на окружающих его «дураков».

Номера из распечатки, с которого Архипову звонили за неделю до его гибели, в списках официальных, конечно же, тоже не оказалось. Начальник семьсот двадцать седьмой АТС, где этот номер значился, долго упирался и сдался лишь после того, как Гончарова, которую пришлось во все посвятить, предъявила корочки ФСБ а в ящике стола начальника телефонной станции скрылась бутылка дорогого коньяка. Для консультаций он выделил своего лучшего специалиста.

Оказалось, что единственно возможный способ добраться до интересующего абонента – буквально по проводам. Но заниматься этим неблагодарным делом лично телефонный мастер не желал. Тогда Левченко пришлось прибегнуть к «палочке-выручалочке» – попросить о помощи Шухмана. На этот раз Геннадий подошел к вопросу со всей серьезностью: он привез с собой троих специалистов и аппаратуру, при одном только виде которой у телефонного мастера отвисла челюсть, а уж когда он узнал о ее возможностях, то вообще на некоторое время потерял дар речи.

Начали с того, что мастер покопался в распределительном шкафу на самой АТС, полистал какую-то потертую тетрадку и назвал адрес, куда все и поехали. Там оказался еще один распределительный шкаф, который мастер отомкнул, сверился с записями и указал специалистам Шухмана на какие-то контакты. Пришла пора вступать в дело чудо-аппаратуре. Геннадий и еще один его специалист остались у шкафа, двое других с мастером объезжали по очереди такие же шкафы и среди переплетений проводов должны были найти тот один-единственный, что вел к заветному абоненту 727-03-15. Люди Шухмана подсоединяли к шкафам аппаратуру и координировали свои действия по мобильным телефонам. Найдя контакт в каком-то из шкафов, Шухман перемещался туда, и все повторялось. Телефонная сеть разветвлялась почти в геометрической прогрессии.

Искать становилось все сложнее. Для ускорения поисков требовалось, чтобы на том конце, куда Левченко стремился попасть, была снята трубка. Это было поручено Ирине. Она должна была позвонить по номеру 727-03-15 и заставить ответившего человека как можно дольше не бросать трубку. Очень важно было не спугнуть его самым первым звонком. Если кто-то позаботился о секретности своего номера, значит, он наверняка предельно осторожен и подозрителен. Задача у Гончаровой была не из простых.

– Алло? – ответил женский голос. – Алло?

– Добрый день, – произнесла Ирина после некоторого замешательства. – Извините за беспокойство, пожалуйста…

– Это кто, простите? – поинтересовалась девушка.

– Служба социологического опроса. Мы проводим небольшое исследование…

– Кто вам дал этот номер? – прервала Ирину девушка.

– Он сформирован случайно, как в лотерее, чтобы опрос был максимально непредвзятым. Если вам не трудно, ответьте на несколько вопросов. Если у вас нет времени, мы перезвоним в другой раз. Ну, а если совсем не желаете разговаривать, можете просто повесить трубку, хотя будет жалко, если честно – у вас такой приятный голос, да и, можно сказать, сама судьба разыскала вас, – Гончарова напряглась, понимая, что сейчас все может закончиться.

– Ну, хорошо, – неуверенно ответила девушка после некоторого замешательства. – Какого плана будут вопросы?

– Самые разнообразные, – Ирина внутренне возликовала. – Если какой-то вопрос покажется вам слишком личным, просто не отвечайте. Ну что, попробуем?

– Что ж, давайте, – согласилась девушка.

– Как вас зовут?

– Об этом мне бы не хотелось…

– Ничего страшного. Где вы работаете?

– В сфере обслуживания.

– А если более точно?

– Бытовое обслуживание.

– Можете назвать свой домашний адрес?

– Нет.

– Хотя бы улицу?

– Лучше следующий вопрос…

– Ваш возраст?

– Двадцать пять лет.

– Вы замужем?

– Нет.

– Были когда-нибудь?

– Нет.

– Дети?

– Нет.

– У вас есть личный автомобиль?

– Нет.

– Ваши увлечения?

– Как и у всех: музыка, кино, люблю читать.

– Что было прочитано последним?

– «Хроника надлома ампулы».

– Это художественное произведение? Кто автор?

– Это небольшой рассказ, найденный в Интернете. Автора не помню.

– Ходите куда-нибудь вечерами: театры, клубы, дискотеки?

– Очень редко.

– Где проводите основную часть свободного времени?

– На работе.

– Свободного?

– Моя деятельность связана с практически постоянным нахождением на работе.

– Вы космонавт?

– Нет, – рассмеялась девушка. – Я в некотором роде сиделка.

– Вы за кем-то ухаживаете?

– Я бы хотела сменить тему.

– Хорошо, Где вы учились?

– В школе. А потом – в пединституте.

– У вас есть постоянный сексуальный партнер?

– Нет.

– Это связано с вашей работой?

– Не хочу об этом.

– Ваша сексуальная ориентация?

– Обычная.

– Какие мужчины вам нравятся?

– Умеющие держать свое слово.

– Этого достаточно?

– Ну и красивые, конечно, сильные…

– Любите животных?

– Да, особенно маленьких собачек.

– Держите?

– Нет, я почти всегда на работе, ухаживать было бы некому…

Левченко подал Ирине знак, что все закончено, Шухман со своими людьми нашли то, что нужно.

– Ну, вот и все. Большое спасибо вам за потраченное время. Не помню, как ваше имя, – произнесла Гончарова в трубку.

– Я вам его не называла, – ответила девушка. – Не за что, все равно делать нечего было. Всего хорошего.

– До свидания, – Ирина отключила телефон. – Ну что?

– Поехали, там какая-то очередная ваша хитрушка, – недовольно пробурчал Александр Эдуардович.

В один из дней в общий зал привезли незнакомую Артему девушку с блуждающим взглядом, пристегнутую к инвалидному креслу. Как оказалось, она не была новенькой, лишь была отлучена на какое-то время от совместного досуга. Помимо блуждающего взгляда у нее были тонкие черты лица, нос с горбинкой и туго стянутые на затылке светлые волосы. На коленях у девушки лежал альбом и коробка с цветными карандашами.

– Взгляните-ка все сюда! – воскликнул Руслан и встал перед девушкой, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. – Наша художница-передвижница вернулась. Ларисочка, тебе удобно на коляске свой талант передвигать? – он расхохотался, оглядывая остальных пациентов, многие из которых ухмыльнулись в ответ. – А где же наш мальчик Сережа, которому Ларисочка карандашик в ушко воткнула? – Руслан театрально забегал по залу, заглядывая во все углы. – А мальчик Сережа все ещё в госпитале! Ну что тут поделаешь – не любит наша девочка мальчиков!

– А не пойти бы тебе в жопу, Русланчик! – отреагировала девушка.

– Я бы с удовольствием, Ларисочка, – он закружил вокруг ее коляски. – Только она у тебя плотно к креслу прижата, да и не понравится тебе – я ведь тоже мальчик. Еще воткнешь мне в глазик один из своих карандашей. Ты их хорошо наточила?

По залу прокатился хохоток.

– Окажись рядом и узнаешь, выдра! – зашипела она.

– А что наша Лариска, интересно, успела намалевать в своей каморке? – Руслан неожиданно выхватил из рук девушки альбом.

Та вскрикнула и попыталась ринуться за ним, но на кресле это было нереально.

– Так я и знал, недуг продолжает прогрессировать! – Руслан передвигался по залу и раздавал рисунки из альбома всем подряд. – Одних только баб рисует наша Лариска, несмотря ни на сеансы гипноза, ни на то, что ее санитары трахают каждую ночь…

– Эй, идиот! – не выдержал один из санитаров. – За языком-то следи!

– Это шутка такая, ребята, – Руслан расплылся в виноватой улыбке. – Больше не буду, честное слово,

– И хватит девку доводить, пока ее обратно в изолятор не упрятали, – добавил санитар.

– Да вы что? Ей же наоборот это полезно, в целях выздоровления. Верно, Ларисочка? Ей бы еще клизму прописать, три раза в день…

Девушка бросила на него полный ярости взгляд. На ее глазах блестели слезы.

– Вот черная неблагодарность, – покачал головой Руслан. – Я ей, можно сказать, выставку бесплатную организовал, а она меня испепелить своими глазенками готова…

Один из набросков достался и Горину. Он посмотрел и сразу узнал знакомые мотивы в стиле японского аниме, виденные когда-то в квартире с прозрачной ванной комнатой. Набросок изображал двух девушек, скачущих на коне. Одна из них сжимала в руках копье, а вторая, сидящая позади, испуганно прильнула к попутчице. Артем прошелся по залу, собрал все рисунки обратно в стопку, подошел к Ларисе и положил их ей на колени, присев на корточки рядом.

– Смотрите-ка, – воскликнул Руслан. – А у нас здесь собственный Дон Кихот завелся!

Психи засмеялись.

– Вы зря так близко к Дульсинее подсели, Дон Ломанческий, – продолжал Руслан. – Она может в ваше благородное лицо вцепиться так, что даже Санчо Панса оторвать не сможет.

– Если я Дон Кихот, то ты – мельница, – ответил ему на это Горин. – Перестань махать крыльями, у меня уже в глазах от тебя рябит.

– Оборзел, что ли? – немедленно вспыхнул Руслан. Остальные притихли. – Думаешь, эта амазонка с острова Лесбос тебя отблагодарит? – он медленно приближался к Горину.

Санитары с интересом следили за развитием событий.

– Спасибо, – выдохнула Лариса, быстрым движением вернула рисунки в папку и крепко прижала ее к груди.

– Вот видишь, отблагодарила, – Артем встал, повернулся к приближающемуся Руслану и широко улыбнулся.

Тот в нерешительности остановился.

– Тяжелая задача, верно? – Горин скрестил на груди руки. – С одной стороны, очень не хочется в изолятор, который неминуемо последует сразу после того, как ты бросишься на меня с кулаками. А с другой стороны контролируя свою агрессию, ты ставишь под сомнение свой диагноз, Русланчик. Местным врачам уже и так давно пора заподозрить в тебе симулянта, верно?

– Откуда ты такой умный взялся? – тихо процедил тот сквозь зубы.

– В отличие от тебя я – настоящий псих, и поэтому советую держаться подальше, – Артем продолжал сохранять улыбку на своем лице. – Подальше от меня и от Ларисы, дошло?

– Ты много на себя берешь, – снова процедил Руслан, развернулся и поспешно покинул зал.

– Зря ты с ним сцепился, – произнесла Лариса через некоторое время, когда Горин снова присел возле нее. – Руслан обязательно отыграется, он очень хитрый и в нем совершенно нет жалости.

– Это плохо, – покачал головой Артем. – Жалость – это своего рода тормоза, без них ни человек, ни автомобиль не могут существовать без риска для себя и окружающих. Это, пожалуй, единственное чувство, отличающее разумного человека ото всех остальных низших существ. А в тебе она есть?

– Жалость? – Лариса внимательно разглядывала Горина. – Есть, но, похоже, что в недостаточном количестве.

– Тогда, в связи с этим, позволь спросить – почему ты здесь? – задал вопрос Горин. – Ведь не из-за нестандартной же ориентации,верно?

– Об этом, пожалуйста, никогда меня не спрашивай, хорошо? – тело Ларисы напряглось, и она выпрямилась в своей коляске. – И вообще, рекомендую тебе послушать совета Руслана: не находись в такой близости от меня, я могу быть опасна.

– Даже по отношению к друзьям?

– Даже по отношению к самым любимым людям. – Лариса опустила глаза и сильно ссутулилась, втянув голову в плечи.

– Я уже видел твои рисунки раньше, – произнес Горин.

– Ты путаешь, это довольно распространенный жанр, – покачала головой Лариса.

– Квартира с прозрачной снаружи ванной комнатой, – добавил Артем. – В розовом доме.

Лариса удивленно уставилась на него.

– Меня водила на экскурсию одна твоя знакомая, Света, – поспешил объяснить Артем.

– Ты знаешь Светку? – улыбнулась Лариса, и тут же нахмурилась. – Ты трахал ее в моей квартире?

– Ты обиделась из-за Светки или из-за квартиры? – примирительно усмехнулся Горин. – Не получилось у меня тогда…

– Со Светкой или с квартирой? – в свою очередь пошутила Лариса. Внезапно ее глаза расширились: – Осторожно! – крикнула она, глядя ему за спину.

Артем развернулся, но было уже поздно. Оказавшимся прямо перед ним Руслан совершил резкое движение рукой сверху вниз и отскочил. Горин сразу почувствовал тепло на своей щеке, Лариса закричала. Подскочившие к Руслану санитары скрутили ему руки и отобрали лезвие от безопасной бритвы. Кровь испачкала Горину больничную пижаму, и он приложил к порезу на щеке ладонь.

– Думаешь, что тебе удастся обвести меня вокруг пальца? – злорадно выкрикнул Горин Руслану, крепко удерживаемому санитарами. – Твои жалкие попытки выглядеть безумцем нелепы…

– Тебе здесь не жить, понял? – яростно плюясь, ревел Руслан.

– Это тебе – не жить, – спокойно ответил Артем. – Ты все равно будешь наказан, в любом случае…

Брыкающегося Руслана повели в изолятор, а Горин в сопровождении санитара проследовал в медпункт. Все это время ему приходилось закрывать порез ладонью, но не для того, чтобы остановить кровь, а для того, чтобы рана не успела зарасти до того, как ее обработает медицинская сестра. Он держал пальцами края норовившей затянуться раны до тех пор, пока на месте пореза не появился пластырь.

– Это точно не наш замок, – уверял телефонный мастер. – Слишком громоздкий. Кто-то самовольно навесил, наверное, чтобы хулиганы не подключались.

Он, Левченко, Гончарова и Шухман со своими людьми находились возле конечного шкафа, куда привели следы искомого номера 727-03-15. Но на шкаф оказались наварены мощные дополнительные петли, запертые на здоровенный висячий замок.

– Это вам не пароли ломать, – ехидно усмехнулся телефонный мастер, обращаясь к Шухману.

– Да, здесь проще, – кивнул Геннадий. – Юра, неси из машины «болгарку», – обратился он к одному из своих людей.

– Кстати, всю жизнь вопрос мучает: а почему эта штуковина «болгаркой» называется? – поинтересовался телефонный мастер, пока люди Геннадия тянули к месту сетевой удлинитель, зацепив его в электрощите ближайшего подъезда.

– Это очень давняя история, – ответил Шухман. – Могу рассказать, пока делать нечего…

В шестидесятые годы был чрезвычайно популярен один иллюзионист, мастер международного класса. Фамилии его уже не упомнить, но снискал он себе славу тем, что гастролировал по всей нашей необъятной родине и давал представления. Техника его фокусов была на таком уровне, что народу набивалось во всевозможных цирках и театрах всегда сверх нормы. Купался наш иллюзионист в богатстве и славе: была у него шикарная квартира в центре Москвы, собственная «Чайка» и красавица жена, которая на арене приходилась иллюзионисту ассистенткой.

Но у нас в стране, особенно в то время, нельзя было слишком возвышаться над себе подобными без риска рухнуть вниз и расшибиться к чертовой матери. Завистники или конкуренты распространили слухи, будто наш иллюзионист своими фокусами дискредитирует социалистический строй, и вообще, ведет аморальный образ жизни, сочувствует диссидентам и не участвует в общественной жизни.

Иного бы культработника, не с таким громким именем, тихо задвинули в филармонию какого-нибудь автономного округа, но наш иллюзионист был слишком уж на виду. Поэтому была создана комиссия во главе с заместителем первого секретаря обкома партии, которая должна была самолично ознакомиться с творчеством мастера и вынести свой окончательный вердикт.

Понятно, что готовился фокусник к решающему представлению необычайно. Придумал новое оформление, долго репетировал, а перед самым выступлением тщательно проверил работоспособность всех своих хитрых механизмов, почти не спал и не ел от волнения.

И надо признать, что постарался наш иллюзионист на славу. Высокое начальство принимало все его номера «на ура». Гвоздем программы должно было стать классическое перепиливание ассистентки, но в новом антураже. На арену должны были выкатить ракету с надписью «U.S. гонка вооружений», другой секс-бомбе, красотке жене фокусника в купальнике с изображением американского флага, предстояло в эту ракету залечь, а здоровенный крутящийся диск с изображением советского знака качества был призван все это буржуйское хозяйство перепилить.

И вот, все готово к показу грандиозного финального номера. На сцену под аплодисменты высокопоставленных зрителей выкатывается гигантское сооружение: американская ракета с нависшей над ней дамокловым циркулярным резаком. Но где же ассистентка? Куда она подевалась? У иллюзиониста прямо из-под грима выступает испарина на лбу. Но, к счастью, все обошлось: из-за кулис с извиняющимся выражением лица выбегает красотка в облегающем американском купальнике. Ее шикарные формы вызывают рефлекторное выделение слюны у большинства сидящих на почетной трибуне.

Надо заметить, жена у фокусника была чертовски хороша. Потому и не одному ему было предначертано вкушать сладкий плод. Вот и сейчас советская секс-бомбочка замешкалась с выходом на сцену из-за того, что увлеклась, кувыркаясь на батуте с одним симпатичным воздушным гимнастом.

Опустив веки под укоризненным взглядом супруга, девушка грациозно взбирается по канату наверх и укладывается в раскрывшееся жерло ракеты. Иллюзионист взмахивает волшебной палочкой, и диск гигантского резака начинает бешено раскручиваться. Когда обороты достигли максимального показателя, вращающийся диск двинулся вниз.

А что же наша красавица? А у нее возникли проблемы, большие проблемы.., Во время посадки ее внутрь ракеты одна из застежек на чулках, так неумело и впопыхах пристегнутая неопытным воздушным гимнастом, отстегнулась, лямка попала в щель, а когда ракета захлопнулась, задвижка, которая должна была открывать скрытую нишу, оказалась намертво зажатой прочной тканью импортного нижнего белья. Девушке некуда было спрятать свои красивые стройные ноги от неумолимо приближающейся пилы…

Она посмотрела на мужа: тот был так увлечен и прекрасен. Это был настоящий мастер своего дела. Могла ли она, жалкая, хотя и красивая потаскушка, из-за своей минутной слабости подвести этого человека в самый ответственный для него момент? Пусть она и не любила его, но уважение-то питала безмерное. Нет, концерт сорван не будет… Девушка зажмурила глаза, чтобы не давать слезам хлынуть наружу…