Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– Извини, – смутился он, после чего встал и направился к боксерскому мешку.

И снова перед его глазами возникла физиономия грузного мужика, сидевшего в это время неподалеку. Горин яростно принялся колошматить мешок, представляя, что на нем трафаретом отпечатана цифра «восемь», затем отошел и посмотрел на старика: в чем же дело? Ему должно быть жалко этого пожилого человека, мучающегося одышкой, излишняя тучность которого ему самому не в радость. И не смеется он вовсе над Гориным, а наверняка занят какими-то своими проблемами… Артем вернулся к мешку и стал отрабатывать давно забытые удары ногами.

– Да сжалься ты над этим несчастным мешком, – к нему приблизилась Рита. На ее плече висело полотенце. – Пойдем в душ. Заходи, не стесняйся, – позвала она Горина, когда тот замешкался у двери душевой.

Он зашел и прикрыл за собой дверь.

– Ты женат? – спросила она.

– Был, – ответил Артем. – А ты замужем?

– Была, – она рассмеялась, сняв заколку и встряхнув волосами. – А чем занимаешься?

– Лечусь в основном, – ответил он.

– Заметь, я от тебя еще ни слова правды не услышала. – Она повесила полотенце на крючок, торчащий из стены. – Мент, охранник или бандит, угадала?

– Не совсем. – Артем прислонился к кафельной стене. – Я – что-то наподобие военнослужащего в отставке. Хотя на ментов, надо признаться, немного поработать в свое время пришлось.

– Ух ты, а был не летчиком случайно?

– Да нет, пехота…

Он поднял глаза и увидел, что Рита знаками пытается привлечь его внимание к щели между дверью и стеной. Артем двинулся к ней, и она приставила палец к губам.

– А дети есть у тебя, пехота? – спросила она, продолжая показывать пальцем на щель.

– Детьми не успел обзавестись. – Горин приблизился к месту, на которое она указывала, и осторожно заглянул: на него с той стороны смотрел чей-то глаз, который тут же исчез.

– Неужели тот дедушка? – шепотом спросил Артем.

– Получается, что он, – Рита вздохнула. – А я все это время представляла, что это ты…

– Вот старый извращенец!

– Да пусть порадуется, – Рита улыбнулась. – Правда, теперь я не очень ловко себя голой буду чувствовать, зная, что это он.

– Может, сделать ему внушение? – спросил Артем.

– Старших надо уважать, тебя разве в суворовском училище не учили этому? – она потянулась. – Ну ладно, я хочу помыться. Завтра увидимся?

– Конечно, – Горин вышел из душевой, проверил, что толстяка в зале уже нет, на цыпочках вернулся и прильнул к двери со щелью, за которой уже шумели душевые струи…

До выписки Горину осталось три дня. Чувствовал он себя превосходно, боли приходили лишь по ночам, и он научился мириться с ними, хотя и не без помощи все тех же лекарств. Похоже, что таскать за собой повсюду обезболивающие стало неотъемлемой частью его существования.

Наступил вечер, принесший долгожданную прохладу. Артем и Рита находились в освещаемой луной беседке больничного парка.

– Осень скоро, – Рита стояла у ограды и проводила кончиками пальцев по листьям на свешивающейся сверчу ветке.

– Что-то не верится, – Артем сидел на скамейке неподалеку. – Еще, поди, и купальный сезон не закрыт.

– Скоро, скоро, – возразила она. – Я чувствую. Листья вон уже готовятся в последний путь.

– Это их просто так луна освещает. – Артем встал и приблизился к ней.

– Тебе лишь бы противоречить! – вспыхнула она и отошла к противоположному краю беседки.

– Когда выписываешься? – спросил Горин.

– Не знаю, – пожала плечами Рита. – С детства ненавидела больницы, этот запах, унылые больные физиономии… А сейчас хочется остаться здесь. В этом месте я чувствую себя более защищенной. Ну почему они никак не могут поймать его?

– Не знаю.

Артем представил Эдуардовича с красными глазами, склонившегося над делом Трофейшика и освещенного настольной лампой в темноте пустого кабинета. Он тут же отогнал эту мысль.

– Я вру своему доктору, что боль не проходит, – продолжила Рита. – Но все равно, самое большее, на что я могу рассчитывать – это неделя.

– А о том, чтобы уехать куда-нибудь, ты не задумывалась?

– Куда? – нервно рассмеялась Рита. – Здесь у меня хоть какой-то заработок, так или иначе соответствующий моим запросам. У меня здесь квартира, машина, друзья. Все бросить из-за какого-то озверевшего импотента?

– А он ещё и импотент? – поинтересовался Горин,

– А кто же еще? Ведь удовольствие, наверняка, получает от всего этого, значит, не может, урод, обычным образом его испытать! – она достала из кармана халата сигареты и закурила. – Да и по закону подлости: как только уеду, его сразу поймают.

– Ты так близко к сердцу все это воспринимаешь, – он снова подошел к ней. – Пострадал кто-то из твоих близких?

– Моя подруга Люська. – Рита затушила сигарету о перила беседки. – Точнее, не подруга, а так, знакомая. Мы вместе работали: танцевали в одном клубе. Она сначала не появилась на паре выступлений, а потом ее нашли в собственной квартире. А уж Люську-то было кому защитить – бойфренд бандитом был известным…

– Был? – перебил ее Артем. Он заметил, что Рита дрожит, и взял ее руку в свою.

– Его нашли вместе с ней, – продолжала она. – Из собственного пистолета был расстрелян. Трофейшик его в туалет уволок, чтобы не мешал, видимо.

– А как умерла девушка? Извини, что я вот так расспрашиваю. – Горин накрыл ее ледяную ладонь своей второй рукой.

– Да ладно, все в прошлом уже, – произнесла Рита после некоторой паузы. – В рот и нос ей был залит воск. Он, в общем-то, был залит в нее везде, куда только можно, но умерла она именно от удушья. А на память этот психопат забрал себе ее волосы…

– Уже похолодало, – Горин обнял ее за плечи. – Пойдем, я провожу тебя в палату.

– Вчера еще одну мою соседку выписали, – произнесла Рита, когда они вошли в палату, и прыгнула на спою кровать. – Теперь я здесь совсем одна осталась.

Артем подошел и присел на краешек кровати.

– Ты ведь не против остаться здесь сегодня? – произнесла она вдруг в самое его ухо, обняв сзади за шею.

– Не против, – ответил он и почувствовал, что и весь его остальной организм очень даже за.

– Но только не здесь! – она снова оттолкнула его и уткнулась в подушку лицом. – Я же тебе говорила, что ненавижу больницы!

Горин попытался встать, но Рита, словно пружина, вскочила и схватила его за край пижамы.

– Посидишь со мной, пока я не заснула? – она смотрела на него умоляющими глазами избалованного ребенка.

– Хорошо, и если ты не против, я расскажу тебе сказку, которую слышал, когда был еще совсем маленьким мальчиком.

– Очень хочу ее услышать, – Рита забралась под одеяло и прикрыла глаза.

Артем сел поближе и пригладил рукой ее волосы.

ПЕРВАЯ СКАЗКА О КАМИНЕ

Камин был хотя и очень древним, заложенным одновременно с самим замком, но оставался все таким же добротным, как и в день окончания постройки. Он всегда жадно набрасывался на свежие дрова, до последней капли вытапливал из них смолу и превращал белую твердую плоть древесины в рассыпающийся в прах уголь. При этом комната моментально наполнялась теплом и уютом лаже зимними вечерами, когда за окном бушевала лютая стужа.

Но работать Камину доводилось не только зимой.

Стены замка даже в разгар лета хранили прохладную сырость древности и поэтому по вечерам ему регулярно скармливали новые порции поленьев.

Конечно, наиболее полной жизнью Камин жил именно в те минуты, когда в его чреве бушевало пламя. В остальное же время он дремал, время от времени окидывая взором комнату и принюхиваясь к новым запахам, доносящимся через дымоход.

В комнате, которую он обогревал, жила юная девушка. Здесь прошло все ее детство. Камин всегда относился к людям свысока, хотя бы потому, что хозяева замка считали себя истинными его владельцами. Но что бы делали они без него, Камина? Разве бы выстояли они со своей нежной тонкой кожей в моменты, когда мороз намертво сковывает бурный поток реки и умерщвляет на лету птиц?

Но, тем не менее, Камин позволял им чувствовать себя хозяевами и не раз уберегал от языков своего пламени нежные ручонки и золотистые локоны самой маленькой хозяйки комнаты, которая, когда еще была несмышленым ребенком, часто оказывалась на небезопасном расстоянии от его раскаленного чрева. Когда она подросла и достигла поры превращения из юной озорной девчонки во вздыхающую ночами девушку с ранимой душой и витающими в облаках мыслями, то стала, безусловно, гораздо осторожнее.

Примерно в это же время с Камином и произошли небывалые перемены, но обо всем по порядку…

Хозяин замка, эксцентричный барон, вернулся как-то из одного из своих многочисленных походов и привез с собой в числе прочих заморских диковин древний бубен, который, не особенно удостоенный внимания домашних, был повешен в качестве украшения на стену одного из залов.

Какое-то время бубен висел и покрывался пылью, пока барону не вздумалось снять его и извлечь из него несколько звуков. Видимо, он нашел что-то в этом старом инструменте, так как стал по вечерам с завидной регулярностью снимать его со стены и прислушиваться к гулким отзвукам, которые тот издавал.

Камин чувствовал что-то очень нехорошее, исходившее из бубна, когда барон ударял ладонью по его старой натянутой коже. Это доказывал и какой-то странный блеск, появившийся в глазах хозяина. Но Камин не особо задумывался над мелкими проблемами людей, так как полностью был сосредоточен на собственном величии.

Одним мрачным осенним днем, когда пронизывающий ветер гнал по небу хмурые тучи и срывал с деревьев последние листья, барон снял со стены бубен и пустился в нелепый пляс под издаваемые им звуки. При этом он был неистов, как никогда, и прыгал по залу, пока, обессилев, не рухнул на каменный пол.

Через некоторое время барон поднялся, бережно обтер бубен и повесил его на место. После этого он направился в свои покои и тут же вернулся. На руках он нес безжизненное тело баронессы с посиневшими следами пальцев мужа на ее бледной шее. Он аккуратно уложил супругу на пол возле окна, поцеловал в лоб, распахнул дверь на балкон, напустив в комнату холод, вышел, забрался на перила и прыгнул вниз.

Камин сразу почувствовал через дымоход запах крови барона, разбившегося о вымощенный булыжником двор. Но у него сейчас была забота поважнее: необходимо было бороться со стужей, заползающей в замок через распахнутую бароном дверь…

А потом в замок приходили разные люди. Один из них, очень грозный и беспрестанно крестящийся, схватил со стены бубен, окропил его чем-то и швырнул в огонь, пылающий в Камине…

О, что это был за удар! Бубен оказался перетянут кожей какого-то древнего животного, почерневшей от времени. Когда огонь взялся за нее, ужаснейший запах заполнил все утолки Камина, он загудел, забеспокоился, а когда от бубна остался лишь один только прах, угас.

Долго еще старый слуга мучился в попытках разжечь огонь, но удалось ему это лишь через несколько дней, когда Камин, наконец, пришел в себя. Но это был уже не он, а совсем другой Камин…

После смерти родителей юная баронесса осталась единственной наследницей и хозяйкой замка, в котором, кроме нее, проживали лишь старый преданный слуга, кухарка да несколько горничных. После произошедшего в глазах девушки поселилась печаль. Она была олицетворением осени, что явилась на смену яркому теплому лету.

Камин стал ловить себя на мысли, что он испытывает нечто доселе необычное. Все чаше он вглядывался в грустные глаза девушки, а когда она покидала комнату и выходила на улицу, он пытался уловить через дымоход ее запах. Ну а если она вдруг бросала на него взгляд, то он тут же отвечал ей бурными сполохами пламени.

Камин стал любить промозглые холодные вечера, когда юная баронесса усаживалась неподалеку, брала книгу и протягивала к нему ноги. Стоило ей задремать, и он начинал подбираться к ней, осторожно прикасаясь языками пламени к ее изящным нежным стопам, боясь ненароком обжечь или напугать…

Летели дни, месяцы. Миновала зима, от которой Камин уберегал девушку как только мог. Юная баронесса все хорошела. Камин не переставал любоваться ею. И вот пришла весна, выглянуло солнце, запели птицы. Замок стали навешать гости со всех краев, среди которых преобладали молодые благородные люди, считавшие за честь побыть в обществе баронессы.

Она тоже изменилась, грусть в ее глазах начала таять. Камин все чаще улавливал из десятка других голосов ее заливистый смех. Он трепетал, заслышав ее, и страдал оттого, что баронесса сейчас не с ним.

Со временем Камин начал выделять среди всех гостей одного неразговорчивого рыцаря, при визите которого баронесса вмиг преображалась. Она краснела, отвечала невпопад, и сердце ее начинало учащенно биться, когда этот рыцарь отпускал комплименты в ее адрес. Камин очень невзлюбил этого рыцаря. Заранее чувствуя его приближение, он начинал неистовствовать и грохотать дымоходом, пугая баронессу и гостей. Но помешать их встречам Камин не мог и лишь шумно вздыхал ночами, когда все разъезжались и замок погружался в сон.

Девушка совершенно забросила свои привычные занятия, она больше не читала книг, не сидела у Камина. Вместе с рыцарем она подолгу гуляла по окрестностям и возвращалась лишь под вечер. Она выходила на балкон, долго стояла там, пытаясь углядеть в сумерках отблеск доспехов своего любимого и вслушиваясь в стук копыт его коня.

А потом она бросалась на кровать и мечтала почти до самого утра. При этом зачастую баронесса забывала притворить балконную дверь, и Камин, ворча, поддерживал тепло в комнате.

И вот однажды на рассвете, когда и девушка крепко спала, утомленная своими ночными переживаниями, и Камин дремал, вяло поддерживая почти угасшие угли в своём чреве, в этот самый момент под дверь кто-то просунул конверт. Камин встрепенулся. Это было письмо. письмо от того самого рыцаря, он услышал звон шпор и звук его удаляющихся шагов, а чуть позже его конь зацокал по мостовой.

Камин заволновался. Это было непростое письмо: очень сильные эмоции исходили от него. Письмо таило в себе и пылкое признание в любви, которое суровый рыцарь никогда бы не решился произнести вслух, и его скорый отъезд в родные края и, что самое ужасное – скорый отъезд баронессы, которая, конечно же, покинет свой замок ради того, чтобы быть рядом с тем, в кого влюблена. И не будет она больше сидеть у Камина, и не услышит он ее сладкий голос и не увидит отблеск своего пламени в ее очах…

И тогда Камин осторожно, чтобы не затушить последние искры, принялся раздувать огонь. Маленькими порциями он втягивал в себя воздух, заставляя темно-бордовые угли становиться ярко-красными. После этого, собравшись с силами, он обрушил на очаг мощный порыв воздуха, заставив несколько наиболее ярких углей вылететь из камина в сторону двери. Один из углей упал возле уголка конверта, и почти сразу же бумага потемнела и вспыхнула. Прошло не более минуты, и вместо любовного послания на каменном полу шуршали лишь жалкие остатки золы, которые заботливый старый слуга вскоре подмел.

Камин же, обессиленный и успокоившийся, провалился в беспамятство и спал до самого вечера…

Шли дни, юная баронесса все ждала своего рыцаря. А он все никак не появлялся. Она днями напролет простаивала у окна, отказываясь от пищи и сна, пока, наконец, не захворала и не слегла. Старый слуга пригласил из деревни лекаря, который прописал девушке несколько микстур.

Прослышав от прислуги, что баронесса тоскует по чужеземному рыцарю, лекарь ненароком обронил, что тот, который стал причиной ее хвори, останавливался на постой в их деревне и не далее как несколько дней назад покинул эти края. Навсегда…

Услышав это, баронесса вскочила и заметалась по комнате, отталкивая от себя перепуганную прислугу и опрокидывая посуду. Затем она подбежала к зеркалу и, глядя на свое отражение, закричала: «Зачем мне эта красота, которая даже не смогла удержать того единственного, завладевшего моим сердцем?». После этого, не успел никто даже ничего сообразить, как она метнулась к камину и сунула голову прямо в бушующее пламя!

Все присутствующие замерли от ужаса. Дрогнул и Камин, но у него хватило сил, чтобы моментально опомниться и совершить невозможное: голова юной баронессы находилась в самом пекле, но языки огня не причиняли вреда ни ее гладкой коже, ни ее пышным длинным волосам. Камин готов был закричать от счастья, но он боялся, что сделает своей возлюбленной больно.

Баронесса вскоре встала и, плохо соображая, что происходит, присела на край кровати. В этот момент тишину комнаты разорвал истошный крик помощницы лекаря. «Ведьма!» – кричала она, показывая на юную баронессу и пятясь к двери. «Ведьма!» – доносились из коридора ее вопли, когда она покинула комнату. Вскоре возле Камина осталась лишь хозяйка замка…

А на следующий день в замок ворвалась толпа разъяренных крестьян из близлежащей деревни. «Схватить ведьму!» – бесновались они, а громче всех голосила помощница лекаря. Прислуга замка в страхе разбежалась. Старого слугу сбили с ног и тут же затоптали у входа. Молодую баронессу схватили и под громкое улюлюканье выволокли во двор.

«Огонь не берет ведьму, так давайте вздернем ее на дереве!» – ревела толпа. Девушку грубо потащили к ближайшему клену. «Она насылала порчу на наш хлеб! – визжала помощница лекаря, ни на минуту не прекращавшая думать о шкатулке с драгоценностями, которую она заприметила в комнате баронессы. – В петлю ее!»

Громкие крики заглушали приближающийся конский топот. И когда из чащи появился стремительно скачущий, закованный в сверкающие латы рыцарь, никто из крестьян не успел ничего понять, прежде чем первые головы покатились по траве. Рыцарь без устали разил мечом разъяренную толпу, но противников было слишком много: сразу несколько рогатин взметнулись вверх и выбили рыцаря из седла. Туча тел мгновенно окружила вскочившего на ноги рыцаря, приготовившегося принять последний бой и отомстить за ту, ради которой вернулся за собственной смертью…

В этот момент произошло нечто такое, что заставило толпу мигом задрать головы вверх: из почерневшей от сажи трубы на крыше замка вырвалась гигантская огненная туча. Через мгновение она накрыла окрестности, заставив вспыхнуть деревья. Толпа снова взревела, но на этот раз это была ее предсмертная агония: крестьяне горели, словно факелы, и на глазах превращались в обугленные головешки. Спустя несколько минут все было кончено…

Среди дымящихся останков невредимой стояла юная баронесса. Рядом с ней находился рыцарь, даже доспехи которого оставались холодными, а неподалеку пасся его конь. Воин обнял девушку, усадил ее в седло, и они поскакали прочь, чтобы навсегда позабыть эти края…

А Камин, умирая, провожал их взглядом…

Когда через много лет в замке поселились новые хозяева, им пришлось полностью разобрать старый камин в связи с его полной непригодностью. Вместо него был выложен новый…

Горин поцеловал спящую Риту в лоб и вышел из палаты.

Перед выпиской Артем спустился в спортзал. Рита делала растяжку.

– Ну что, до встречи на воле? – сказал он, приблизившись.

– Размечтался, – улыбнулась она.

– Не поцелуешь меня на прощание, Рита?

– В неволе я вообще-то не целуюсь. – Рита подошла и чмокнула Горина в щеку.

– Где тебя можно будет найти? – спросил он.

– Лучше давай я тебе позвоню, – она протянула ему сигаретную пачку.

– Как скажешь. – Артем написал на пачке свой домашний телефон и вернул Рите. – Не забудешь позвонить?

– Может, и забуду. – Рита улыбнулась и вернулась к упражнениям.

В этот момент Артем заметил на себе взгляд грузного старика, который тут же отвел глаза. Горин подошел к стойке с гантелями, взял в руку одну из них, весом шесть килограммов, и неожиданно для всех метнул в его сторону. Раздался металлический грохот. Гантель едва не угодила старику в голову. Горин же тем временем выбирал из стойки следующую гантель, пока подскочившая Рита не схватила его за руку.

– Ты что делаешь? – закричала она, стиснув пальцы на его запястье.

Артём несколько раз сильно сомкнул веки.

– Черт! – Он потерянно шарил глазами по сторонам. – Не знаю, что это на меня вдруг нашло. Извините! – крикнул он отбежавшему на безопасное расстояние и испуганно глядевшему оттуда старику. – Перенервничал немного!

Рита проводила его до самого забора.

– Постарайся к тому времени, как меня выпишут, разобраться со своими нервами, – попросила она Горина, когда он был уже по ту сторону решетки, ограждающей больничный парк.

– Обещаю.

Он протянул к ней руку, но девушка отошла.

– Будь там осторожен, договорились? – она послала ему воздушный поцелуй.

– Отныне я – сама бдительность, – он помахал ей в ответ, развернулся и зашагал по тротуару прочь.

Вернувшись домой после очередного длительного отсутствия, Артем Михайлович Горин снова тщательно убрался, стараясь по максимуму удалить следы последнего визита Папы Карло, и решил определиться с этапами своего последующего жизненного пути.

Во-первых, он съездил в банк и проверил состояние своего счета: оно было по-прежнему превосходным, а значит, соответствовало всем последующим пунктам.

Во-вторых, было принято решение, что пошли они все к черту: и Катаев, и старик с золотыми зубами, и Наташа с Олегом, и даже Эдуардович. Хватит! Надо бы и для себя пожить.

В-третьих, пора было уже начать совершать все те грехи, вину за которые он успел за последнее время искупить сполна: как минимум, в ближайшие планы стоит поставить чревоугодие и прелюбодеяние. Для того чтобы погрязнуть в первом из них, холодильник был до отказа укомплектован всевозможными яствами, включая качественные алкогольные напитки: французские вина, виски, ирландское пиво и тому подобное, которые раньше он позволить себе попросту не мог. Ну а для прелюбодеяния впереди были воистину грандиозные перспективы, моментально вызывающие головокружение и чудовищную эрекцию.

В-четвертых, стоило приобщаться к прекрасному не только в интимной сфере. За все эти годы жалкой жизни мимо него промелькнуло столько книг, выставок, фильмов, спектаклей и концертов, что возникла жгучая потребность все это компенсировать.

И, наконец, в-пятых. Это был самый главный пункт, но его Горин пока еще не придумал и решил держать про запас.

Проснувшись, когда уже давно взошло солнце (у будильника, в соответствии с новым распорядком дня, больше не включался звонок), Артем сделал зарядку, выпил свежевыжатый апельсиновый сок, принял душ и позавтракал. В завтраке участвовали блинчики с икрой, омлет с помидорами и бутерброды из черного хлеба с лососиной.

После этого он нашел в записной книжке номер Светланы и набрал его.

– Света, привет! – бодро произнес он, когда она ответила. – Можешь говорить?

– Артем, ты? – спросила она.

– Угадала, найдешь для меня время сегодня днем?

– Днем?

– Я все-таки решил внять твоей критике и обновить гардероб, не поможешь?

– А что именно тебе нужно? – несколько озадаченно спросила она.

– Да буквально все.

– А на какую сумму ты рассчитываешь?

– Скажем так, я согласен с тем, что хорошие вещи стоят хороших денег.

– Э-э… Ну что ж, с удовольствием помогу, – согласилась она после некоторых колебаний. – А не боишься довериться моему вкусу?

– Мне достаточно того, что он у тебя есть.

– Ну-ну, – комплимент пришелся ей по душе. – Знаешь такой торговый центр – «Баландюк-Палас», неподалеку от места, где мы последний раз встречались?

– Знаю.

– Будь у входа часов около трех.

– Буду…

Ровно в пятнадцать ноль-ноль Горин оказался неподалеку от автоматически распахивающихся дверей торгового центра с уже упомянутым звучным названием. Минут через десять здесь была и Света.

– Прости, что опоздала, – сказала она.

– Красивым женщинам опоздание простительно, – улыбнулся Артем.

– И до каких же пределов?

– Зависит от степени красоты объекта, – ответил он.

– И на сколько допускалось опоздать мне? – не отставала Света.

– Ты могла вообще не являться.

– Ты сегодня льстишь мне уже второй раз.

Она взяла его под руку, и они зашли в здание.

Около двух часов и почти половина средств с кредитной карточки Горина ушло на то, чтобы обойти всевозможные бутики и затовариться десятком коробок и пакетов. Артемом было перемеряно не менее сотни наименований всевозможной одежды и обуви. Света дотошно осматривала его со всех сторон, что-то беспощадно отбраковывала, а кое-что заставляла беспрекословно приобретать, причем зачастую – к явному удивлению Горина. Но он в данной игре не имел права голоса и поэтому просто отдавал продавцам карточку и сгребал коробку с очередной обновкой.

Когда «девятка» была почти под завязку загружена покупками, можно было подвести итоги: черный кожаный плащ (при взгляде на ценник которого у Горина поначалу подкосились ноги, но Света была неумолима), несколько свитеров и пуловеров, полдюжины разных брюк, пара десятков рубашек, три пары ботинок и несколько килограммов прочей мелочи.

Света порывалась еще склонить его на покупку классического делового костюма с не менее страшным, чем у плаща, ценником, но тут уже Горин взбунтовался и потребовал пощады. Да и надевать его было попросту некуда – с делами, по крайней мере на ближайшее время, было покончено.

Ее же он в наказание заставил примерить роскошный комплект нижнего белья, порываясь при этом присутствовать в примерочной.

Они вышли на улицу.

– У тебя случайно ключей от той квартиры нет? – Артем кивнул в сторону дома, где жила знакомая Светланина художница.

– Случайно нет, – ответила она.

– Жаль, а то бы зашли, опробовали вещицу, – он кивнул на коробочку с нижним бельем, которую Света держала в руках. – А может, тогда ко мне заедем?

– Не сегодня, – она направилась к своей машине, но он удержал ее за руку.

– Я соскучился.

– А что же исчез-то? – в ее голосе прозвучали нотки обиды.

Горин не нашелся, что ответить. Сказать, что валялся в больнице с дыркой от пули в голове? Вряд ли это та информация, что ей необходима.

– Ну ладно, спасибо за подарок, – она похлопала коробочкой по своему бедру. – Когда-нибудь продемонстрирую.

– Спасибо за время, потраченное на мой новый имидж, – поблагодарил ее, в свою очередь, Артем.

Он подождал, пока Света отъезжала от стоянки, затем сел в свою «девятку» и покатил домой.

В подъезде, стараясь не уронить ни одну из коробок, он столкнулся с соседом.

– Это случайно не ваша псина покусала моего сына? – Сосед стоял выше на пару ступенек и перегораживал Горину дорогу. В голосе его сквозило раздражение.

– А когда это было, в прошлом году? – спросил Артём, придерживая коленом связку пакетов.

– В каком еще прошлом? – рассерженно ответил сосед. – Сегодня утром. Нам пришлось ехать в больницу и ставить прививку от бешенства!

– Собаке? – съязвил Горин.

– Ты сильно умный, что ли? – процедил сосед сквозь зубы.

– Да нет, раньше не замечал. – Артем уверенно поднялся, и соседу пришлось нехотя уступить ему дорогу. – А если ты еще раз Полкана псиной назовешь, тебе и прививка не поможет.

– Ты пожалеешь о своих словах! – выкрикнул сосед вслед Артему.

Но Горин не обратил на это внимания.

– А Полкана я все равно потом найду, куда бы они его не увезли, – говорил он уже самому себе, отперев квартиру и сваливая ворох пакетов и коробок на пол.

Новый этап жизни очень нравился Горину. Дни он проводил на всевозможных выставках, смотрел новинки кино и торчал в музеях. По вечерам ходил в театры, а также занимался ознакомлением с ассортиментом мировой кулинарии в ресторанах.

За короткое время он научился многим доселе незнакомым вещам: есть палочками, играть в боулинг, вскрывать устриц специальным приспособлением, стрелять краской вместо настоящих пуль, делать ставки в рулетке и многое-многое другое.

Всё омрачали лишь ночи, когда пунктуальная боль просыпалась в его руках, ногах и голове. Артем ждал ее, держа наготове обезболивающую таблетку, и впивался руками и зубами в подушку, ожидая, когда она ослабнет. Именно по причине того, что боль была его единственной ночной спутницей, планы прелюбодеяния приходилось задвинуть на неопределенный период…

Горин только что прикончил огромную сочную грушу и принялся за виноградную кисть, когда зазвонил телефон. Он остановил видеомагнитофон с фильмом о грудастых инопланетянках, порабощающих мужское население Земли, и поднял трубку.

– Здравствуйте, могу я услышать Артема? – раздался в трубке голос Риты.

– Чем этот везунчик заслужил общение с таким ангельским голоском? – спросил ее Горин. – Привет, Рита. Неужели выписалась? Когда?

– Узнал, значит? – Ее голос стал более расслабленным. – Увидеться хочешь?

– Говори адрес, и я там буду, – заверил Артем.

– Сегодня вечером, в ночном клубе «Крэйзи Мальвина», не против?

– Да… – замялся Горин. – Во сколько там вечер начинается: примерно в полночь?

– Где-то так, – рассмеялась она. – А ты, поди, спишь уже давно в это время?

– Ничего, я будильник заведу.

– Тогда до встречи, – Рита повесила трубку.

Снаружи клуб был украшен лишь «скромной» неоновой вывеской «Crazy Malvina». Зато внутри дизайнер постарался на славу: стены были украшены фривольными и отнюдь не детскими рисунками с участием персонажей «Золотого ключика». Повсюду присутствовал соответствующий тематике антураж: в центре зала стоял Карабас-Барабас, держащий в одной руке хлыст, а в другой – Дуремара на поводке; позади сцены с шестом виднелся холст с нарисованным на нем очагом. «Только чучела нашего Папы Карло не хватает», – подумал Артем и усмехнулся.

Было около часа ночи. Он пил пиво и созерцал «упражнения с шестом». Заказав очередную порцию выпивки. Горин отправился в туалет.

Боль вот-вот должна была появиться, она была где-то рядом, он чувствовал ее приближение. Артем заперся в кабинке, достал таблетку и фляжку с водой. Как только сотни маленьких раскаленных игл начали впиваться в мышцы ног и рук, он закинул таблетку в рот и запил ее двумя жадными глотками. Когда боль резанула голову, захотелось броситься на пол и начать биться об унитаз. Артем судорожными движениями отмотал около метра туалетной бумаги, запихал ее в рот и что есть сил сжал зубами. Пальцами он в этот момент сжал дверцу с такой силой, что они побелели…

Минут через десять он облил лицо холодной водой, прополоскал полость рта и насухо вытерся одноразовыми салфетками. После этого вернулся в зал и в полумраке, что есть сил напрягая зрение, поискал глазами Риту, но ее все еще не было.

На его столике уже стояла заказанная кружка пива. Горин уселся в кресло и прикрыл веки под зазвучавшую азиатскую мелодию.

Когда Артем открыл глаза, по сцене перемещалась девушка в длинном халате, из-под которого время от времени появлялись белые носочки, и в конусообразной шляпе вьетнамских крестьян – ноне. Ее движения были скромны, осторожны, но в то же время чрезвычайно грациозны. Из-за недостаточного освещения и яркого грима Артем не сразу узнал Риту; лишь когда она сначала сбросила на сцену нон, а затем и все остальное…