Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

– Опять выкрутили, шпана! – раздался позади мужской срывающийся голос и по стенам забегал луч фонарика. – Сейчас выберемся, идите за мной…

Фонарик приближался, светя прямо в лицо Горину. Он зажмурился, и тут же на голову обрушился какой-то тупой тяжелый предмет.

Сначала пришла ноющая боль в области затылка, затем давящая боль в запястьях и точечные болевые ощущения в спине. Еще через некоторое время удалось разлепить веки, привыкнуть к яркому свету и подождать, пока размытые окружающие предметы приобретет естественные очертания. Горин находился в какой-то каморке, стены ее состояли из досок со щелями в палец толщиной, сквозь которые проглядывала темнота. Под потолком горела большая лампочка, висящая на изогнутом проводе. Сам Артем лежал на металлической кровати, пружины которой впивались ему в спину. Ноги его были привязаны к кровати веревкой, а руки пристегнуты наручниками к кроватной спинке. На дощатых стенах был развешан разнообразный технический инструмент.

Помимо Горина в каморке находился еще один человек: жилистый рыжеволосый парень лет двадцати пяти с узловатыми пальцами на руках и впалыми щеками на бледном лице. Он сидел у стены, сложив руки на коленях и смотрел на Артема.

– Даже не пытайся! – раздался срывающийся голос парня, когда Горин решил подергать руками и ногами

– Где я? – спросил Артем, и его вопрос отдался в голове болезненным эхом.

– В подвале того самого дома, куда ты сегодня явился, – ответил парень.

– Сколько сейчас времени? – снова спросил Горин.

– На работу уже не успеешь, – парень едко и пискляво хихикнул. – Тем более что спешить тебе еще рановато, – он обвел рукой инструменты, развешенные по стенам.

Горин обратил внимание, что помимо технического инвентаря здесь присутствовали разнообразные медицинские принадлежности, хлысты и самодельные приспособления, более всего напоминающие орудия пыток. У него мелькнула ужасная догадка.

– Что, страшно? – похоже, парень заметил испуг в глазах Артема. – Верно, лучше тебе испугаться. Если заподозрю, что ты нечестен со мной, начнем с тобой работать по-настоящему, – он сцепил свои узловатые руки в замок и затрещал суставами.

– Ты, случаем, не Трофейщик? – спросил Горин. – Или просто один из его обожателей?

– Вопросы здесь буду задавать я, мусор! – парень стукнул кулаком по неказистому, грубо сколоченному столу, и на его поверхности подпрыгнули и звякнули несколько колюще-режущих предметов. – Итак, ты кто?

– Ты уже догадался, что я из милиции, – Артем старался говорить спокойно. Против этого психа у него пока больше не было никаких уловок, нужно было действовать очень осторожно. – Зовут меня Артем Горин.

– А почему же я тогда у тебя милицейского удостоверения не нашел? – парень дико заулыбался.

– Это лишь формальность, можешь проверить: позвонить по телефону, который я скажу, и спросить у начальника следственного отдела Левченко про меня…

– Откуда я знаю, что это будет следственный отдел? – парень пригладил рыжие засаленные волосы. – И почему Горин, работающий там, должен оказаться именно тобой?

– Тогда предложи свой вариант идентификации моей личности. – Горин лихорадочно соображал, как ему отстегнуться от этой кровати. Ощутить на себе прелести гестаповских застенков очень не хотелось.

– Твои паспортные данные меня не волнуют, – сухо отрезал парень. – Лучше подробно расскажи мне обо всех своих делах с Ленкой. И учти, уйдешь ты отсюда только после того, как выложишь всю правду. Если придется, я буду вытягивать ее из тебя всеми вот этими штуковинами, что ты здесь видишь. Твоих криков не услышит никто…

– Так, значит, ты имеешь какое-то отношение к Лелицкой? – поинтересовался Артем.

– Имел! – голос парня стал резким и еще более нервным. – Пока кто-то из вас не прикончил ее! – его глаза покраснели и он отвернулся.

– Кто-то из нас? – спросил Горин через некоторое время.

– Ходите, прошлое ворошите, шакалы! – узловатые пальцы парня сжались в кулаки. – Один тут, вроде тебя, шлялся к Верке, сестре Ленкиной, тоже ментом назвался, а сам хотел фотографии из их семейного альбома спереть. Верка вовремя заметила и выставила гада за дверь. Ну ничего, я его еще здесь укараулю…

– Выходит, ты одинокий и беспощадный мститель? – спросил Артем. – Только это девчонку вряд ли вернет.

Парень вскочил, сделал пару шагов, плюхнулся обратно на стул, закрыл лицо жилистыми руками и зарыдал.

– Мы с нею жили в этом дворе с детства, – произнёс он, когда его истерика, наконец, улеглась. – Ленка – моя первая любовь, и единственная. Не помню, когда это с ней началось: где-то классе в пятом, наверное. Я стал обращать внимание на ее исцарапанные руки, а она объясняла это агрессивностью кошки, которая жила у подруги. При этом у самой хозяйки кошки ничего подобного не наблюдалось. Несколько раз я заставал ее за непонятными тогда для меня занятиями: например, она отковыривала коросты от заживающих ран и сыпала туда соль, совала себе под ногти иголки лила на кожу кипяток. Мне она говорила, что хочет стать привычной к боли, как Рахметов из «Что делать?». – Парень взял скальпель и принялся ковырять им поверхность стола.

– Когда ты понял, что она больна? – спросил Горин, не дождавшись продолжения признаний.

– Это было уже после школы, – нехотя ответил парень. – Ленка в техникуме училась, когда мы с ней впервые оказались в постели. Я первый раз увидел ее голой и ужаснулся: на ней почти не было живого места. Она мне все рассказала: что боль для нее важнее всего на свете и что если она дорога мне, то я должен научиться доставлять ей страдания. Тогда и появилась вот эта каморка в подвале. Я приковывал ее к кровати, стегал плеткой, делал на коже надрезы лезвием, прижигал раскаленным железом, но вскоре понял, что мне самому это претит. От вида крови меня тошнило, а после причинения Ленке боли я долго не мог прийти в себя. Ей тоже вскоре стало это надоедать. Рядовой садомазохизм ее не устраивал, она плевать хотела на его атрибутику, и ей не нравилось просто подчинение и унижение. Все, что ей было нужно, – это боль. Боль чистая, натуральная, непереносимая. Лена научилась каким-то образом жить в обществе и при этом удовлетворять свою болезненную потребность. Мы часто виделись, общались, все было, в общем-то, приемлемо, мы даже подумывали о совместной жизни, пока не появился этот ублюдок! – Парень снова вскочил и со всего маху всадил скальпель в деревянную стену.

– Ты видел его? Знаешь его имя? – выкрикнул Горин.

– Не знаю, может, и видел. – Парень обернулся. – И как его зовут – может быть, тоже догадываюсь: Горин. Сизов, Трофейщик или еще кто-то. Но это все предположения, а вот то, что знаю наверняка, так это его дебильное прозвище – Кархашим, и что этот больной погубил Ленку. Она, когда с этим Кархашимом сошлась, совсем свихнулась. Собиралась у себя на теле тавро выжечь с его изображением. Нам с Веркой таких трудов стоило Ленку от него в психушку упрятать, а она, дурочка, сбежала. Сбежала к нему! – парень обхватил свою рыжую голову руками.

– Он каким-то образом усугублял ее болезнь? – поинтересовался Горин.

– Еще бы! – воскликнул парень. – Он был садистом и получал, наверное, безумное наслаждение от Ленкиной беды, сволочь!

– Раз ты не видел его, то откуда все знаешь?

– Лена рассказывала мне, – произнес парень. – И кое-что показывала. Например, туфли, которые тот изувер сделал специально для нее. Такие черные туфли на высоких шпильках. Внутри туфлей из подошвы бритвенные лезвия торчали, а внутри каблука размещалась тончайшая трубка, чтобы кровь из порезов на ногах наружу просачивалась. Он объяснил Ленке, что по следам крови сможет ее везде отыскать, а эта дуреха носила… Эй, ты чего?

Спина Горина выгнулась от напряжения. У него снова перед глазами возникла картина неуклюже ковыляющей девушки на высоких каблуках, которая когда-то привиделась ему. Опять на асфальте от каблуков оставались едва заметные красные пятнышки, от которых исходил перенасыщенный запах крови. Артема начало мутить, изо рта его пошла пена.

– Погоди, я сейчас! – парень торопливо отстегивал наручники на руках Горина и развязывал его ноги.

Артем сел, спустив затекшие ноги на пол, и принялся разминать опухшие кисти рук. Его все еще подташнивало. Он достал из кармана бумажную салфетку и обтер лицо.

– Извини, что я так с тобой обошелся, – оправдывался перепугавшийся не на шутку парень. – Но мне приходится так делать. Как иначе докопаться до истины?

– Истина отыскивается через сопоставление фактов, – произнес Артем, когда тошнота прошла. – Под угрозой физических мучений человек сознается в чем угодно.

– Я вот подумал, – внезапно отвлекся от темы парень. – Ленка была бы идеальной разведчицей. Ее пытают, а ей только лучше от этого… Да, была бы, – его глаза опять увлажнились.

– Нет, разведчицей ей нельзя было. Наоборот, она бы тогда стремилась к провалу, – улыбнулся Горин.

– Скажи, по-хорошему, кто из вас двоих – этот проклятый Кархашим: ты или Сизов? – в голосе парня обозначилось отчаяние.

– Об этом твоем Кархашиме я слышал всего три раза, – ответил Горин. – Сначала его имя произнес один обезумевший военный, которого в следующее мгновение разорвал какой-то экспериментальный мутант, затем это прозвучало из уст Елены на диктофонной записи, и, наконец, об этом поведал мне ты. Нет, маловероятно, что я тот, кого ты ищешь.

– Значит, это может быть Сизов? – задумчиво вымолвил парень, отрешенно глядя в потолок.

– В свете последних событий я тоже начинаю склоняться к этой версии, – утвердительно кивнул Горин. – Мало того, Сизов последние пару дней упорно ассоциируется у меня с не менее мифическим, чем Кархашим, Трофейщиком.

– Так ты, что ли, знаешь Сизова? – удивился парень.

– Мы работаем с ним в одном отделе, оба расследуем дело Трофейщика, – пояснил Артем.

– Ну и ну! – парень развел руками. – Так в чем дело? Почему он до сих пор бегает?

– А где улики? – задал встречный вопрос Горин. – Ты или сестра Лелицкой Костю с Еленой вместе когда-нибудь выдели? Нет? Вот то-то же! А интересоваться, в соответствии со служебным положением, он может чем угодно, и даже фотографии из альбомов тырить в интересах следствия.

– Так установите за ним слежку круглосуточную, – не мог успокоиться рыжеволосый.

– Для начала мы с шефом хотим с ним побеседовать, очень серьезно побеседовать, – заверил Горин. – Кстати, про «Тополь-8» Лена когда-нибудь упоминала?

– Нет, такого не помню. Если вдруг раскусите эту гниду, Горин, пообещай, что сначала привезешь его сюда, в эту каморку, – парень снял со стены плетку. – Эту штук мне из Средней Азии привезли, кожу до самых костей рассекает…

– Вот этого не обещаю, – покачал головой Артем. – У нас все-таки не Дикий Запад.

– Согласен, – усмехнулся парень. – У нас гораздо хуже. Ладно, Горин, не держи зла, – он протянул руку. – Если будет нужна помощь, найдешь меня здесь, я на первом этаже живу. Зовут меня, кстати, Евгением. Пойдем, я тебе до выхода фонариком посвечу…

– Не надо, тяжелый у тебя фонарик, голова до сих пор гудит, – скривился в ухмылке Горин.

– За рукоприкладство извиняюсь, – парень виновато потупил взор. – Старался бить не сильно.

– Ладно, пошли, – Артем хлопнул парня по плечу. – Только на это раз иди впереди.

После двух дней ничем не обоснованного отсутствия Сизова на работе, после безрезультатных звонков и визитов к нему домой терпению Левченко, наконец, пришел конец. Он объявил Константина в розыск и добился от прокурора санкции на вскрытие его квартиры.

Дверь у Сизова была металлической, и на взлом замка ушло некоторое время. В чисто убранной однокомнатной квартире, конечно же, никого не оказалось. Но кое-что все-таки было: у самого порога лежал обрывок какого-то журнала или газеты со словом «трофеи» От обрывка по полу тянулась ярко-голубая полоса, небрежно нанесенная краской. С пола полоса поднималась по столу и заканчивалась стрелкой, указывающей на его ящик. Баллончик с краской валялся неподалеку.

Первым делом Левченко запустил эксперта-криминалиста снять отпечатки с баллончика и всего остального. Только после этого открыли стол.

Внутри оказалась целая коллекция: порнографические журналы, причем весьма специфического свойства, несколько колод игральных карт из той же серии, а также целый ворох любительских фотографий.

– Сукин сын! – Левченко взял в руки одну из коробочек с картами и покачал головой. – Я же его предупреждал, чтобы не смел улики трогать!

– Узнал что-то? – поинтересовался Горин.

– Да, вот эту самую мерзость Сизов с интересом разглядывал на месте убийства одной из жертв Трофейщика. Тот мужик таким же извращенцем, судя по всему, был, – Левченко поморщился и бросил карты обратно в кучу. – Вот до чего эти раздевалки компьютерные доводят! – он метнул укоризненный взгляд на Воробьева, поспешившего отвести глаза.

Артем перебирал любительские фото, пока не наткнулся на кое-что интересное:

– Узнаешь? – показал он фотографию Александру.

На ней была Лелицкая. Она улыбалась, и лицо ее просто светилось от счастья. Перед собой она держала в раскрытых ладонях фигурку, вылитую из чего-то, похожего на воск. Вся поверхность фигурки была утыкана несметным количеством булавок. «На память К.» гласила надпись на обратной стороне фотографии.

– Значит, Константин мог ее и при жизни знать, – предположил Левченко. – Неужели это он, Михалыч? Неужели тот, кого мы ищем, все это время был под самым носом и, пользуясь этим, умело отводил от себя все малейшие подозрения? Вот в чем секрет неуловимости…

– Это всего лишь версия, Эдуардович, – вмешался Артем. – Почему он тогда, такой умелый, наследил в психбольнице у Кацмана? Зачем так откровенно хранил у себя всю эту порнополиграфию? Для чего, наконец. эти стрелочки издевательские через всю комнату?

– Заскучал, наверное, Костя-Трофейщик, – ответят Левченко. – Решил поиграть с нами в казаков-разбойников…

– О, еще одно дежа вю, – Горин вытащил из стопки потрепанный журнал с польскими натурщицами.

Он пролистал его: у каждой из девушек были старательно замалеваны глаза.

– Ну, не томи! – не выдержал Левченко.

– Этот польский журнал я таксисту одному подарил на память, – произнес Артем, пытаясь урезонить беспорядок фактов и совпадений в собственной голове.

– Странная у них там в Польше цензура, – усмехнулся Воробьев, листая страницы.

– И ты туда же? – Левченко выхватил у него журнал и вернул Горину.

– Это именно тот самый журнал, я помню перегиб на обложке и оторванный уголок на задней странице. Только глаза у девиц раньше закрашены не были, – Артем задумчиво крутил журнал в руках. – Эдуардович, если те карты, которые ты узнал, принадлежали жертве, то, может быть, и это тоже?

Левченко встрепенулся:

– Павел, среди жертв был таксист?

– Не помню, – отозвался Воробьев. – Надо в базе посмотреть.

– В общем, здесь нам больше нечего делать, – Левченко поднялся и отряхнул штанину. – Берем всю эту гадость с собой и возвращаемся в офис. Эксперты пусть здесь еще на всякий случай покопаются…

Таксист в списке жертв Трофейщика был. Тот самый таксист, Артем узнал его на фотографии. Горин отодвинул «грязные» картинки в сторону и стал приводить мысли в порядок. За короткий промежуток времени поступило слишком много информации. Надо было передохнуть и переварить ее. После посещения квартиры Сизова все снова расплылось. Факты упорно не желали стыковаться и противоречили друг другу…

Из раздумий Горина вывел напряженный голос Левченко, разговаривающего по телефону:

– Это точно? – он сжимал трубку побелевшими пальцами. – Понятно, я запомнил. Постарайтесь ничего не трогать, пожалуйста! – закончив говорить, он медленно опустился на стул.

– Что-то еще нашли в квартире Сизова? – попытался угадать Горин.

Левченко отрицательно покачал головой.

– Позвонили из одного отделения. Они Костю нашли.

Трофейщик снял с Сизова все подозрения. Левченко и Горин приехали по указанному адресу, на брошенную стройку. Тело Кости с отсеченными руками и ногами было примотано скотчем к стулу. Его конечности покоились на стоящем перед телом столе, там же были разбросаны карты с изображением голых женщин. С другой стороны стола стоял еще один, пустой стул. В зубах Сизова была зажата одна из карт. Смерть предположительно наступила от потери крови.

Горин осторожно вытащил карту из оцепеневшего рта жертвы. Это была червонная восьмерка. Опять эта цифра!

– Эдуардович, помнишь, я как-то интересовался у тебя про «Тополь-8»? – спросил он у Левченко.

– Что? – тот окинул Артема рассеянным взглядом.

– Я, когда лежал в больнице, просил тебя разузнать про «Тополь-8», – повторил Горин.

– Не помню.

Левченко продолжал блуждать взглядом по останкам своего бывшего сотрудника, и Артему пришлось вывести его на улицу.

– Твой отдел когда-нибудь работал над этим? – задал очередной вопрос Горин, когда Левченко закурил.

– Над чем?

– Постарайся не выдыхать дым в мою сторону. Саня, – Артем прикрыл нос ладонью. – Над «Тополем-8». Или, быть может, Костя что-то говорил об этом…

– Да что за тополь такой, Артем? – Левченко вынул сигарету изо рта и грубо смял ее в руках. – Загадками изъясняешься? Я уже, похоже, перестал быть в курсе. Ты что-то откопал и утаиваешь от меня, – кипятился он.

– Ты прав, – кивнул Горин. – Настало время поделиться с тобой кое-чем. Пошли, найдем здесь какую-нибудь забегаловку, кофе попьем.

– Меня мутит, – признался Левченко.

– Всех мутит, – ответил Горин, и они медленно поплелись вдоль по улице.

Под зонтиком летнего кафе за бутылкой холодной минеральной воды Горин как можно подробнее поведал вконец ошарашенному Левченко про свою недавнюю миссию в Египте, устроенную майором ФСБ Катаевым, про монстра с полигона, за несколько часов отправившего на тот свет уйму народа, про подполковника Вараксина, особо секретный отдел «Тополь-8» и проект «Кархашим».

– Напоминает кино, верно? – спросил Горин по окончании повествования.

Левченко угрюмо молчал, рассматривая этикетку на бутылке.

– Это не розыгрыш, Эдуардович, и ты это понимаешь, – продолжал Артем.

– В стычке с людьми Зафара у тебя было тяжелейшее ранение в голову, Михалыч, – наконец отозвался Александр.

– Думаешь, это все могло родиться в моем больном мозгу? – Горин смотрел на Левченко, старающегося не встречаться с собеседником глазами.

– Не в больном, Михалыч, – деликатно уточнил Александр. – Просто пуля могла задеть участок, ответственный, к примеру, за память. Тебе может казаться что это все на самом деле, хотя это был какой-нибудь бред или сон, пока тебе голову зашивали. Я в медицине не силен. Знаешь же, что там чего только не бывает. Врачи-то сами еще ни в чем не разобрались толком…

– Но ты же сам слышал про Кархашима в записи беседы с Лелицкой, – аргументировал Горин.

– Да, но это слово могло отложиться у тебя в памяти уже после нашего визита к Кацману, – упорствовал Левченко.

– В таком случае, Эдуардович, мне придется навестить доктора Кацмана еще раз, но теперь – в качестве кандидата в пациенты. – Артем допил воду из бокала. – Пусть отфильтрует в моем мозгу реальность от вымысла. Электрошоком.

– Обижаешься? – нахмурил брови Левченко.

– Да ты что, Саня? – Горин рассмеялся, встал и дружески хлопнул его по плечу. – Поехали на работу, Трофейщик с каждым днем подгоняет нас все сильнее…

После нескольких часов, проведенных на свежем воздухе, пребывание в душном офисе вызвало состояние сонливой апатии. Горин сидел за столом и раскладывал пасьянс, используя одну из колод коллекции Сизова.

– Я, наверное, скоро распоряжусь сжечь эту гадость! – рассердился Левченко, проходя мимо и застав Артема за этим занятием. – Просто зараза какая-то!

Пасьянс не сложился – в колоде не хватало карт. Горин открыл другую пачку и на всякий случай предварительно пересчитал: эта колода тоже была неполной. Тогда Артем колоду за колодой принялся сортировать карты по достоинству. От мелькания анатомических подробностей и их разнообразных сочетаний у Горина закружилась голова. Результатом сортировки было обнаружение факта отсутствия во всех колодах восьмерок.

– Теперь можешь сжигать со спокойной совестью, – произнес Горин после того, как поделился открытием с Левченко.

– Восьмерку Трофейщик зажал и Косте между зубов, – прокомментировал Александр. – Он на что-то намекает этой цифрой. Но на что? Не на «тополя» же твои…

– Кому из жертв принадлежали эти картишки? – спросил Горин.

– Помнишь, Паша? – Левченко повернулся к Воробьеву.

– Налоговику одному, на пенсии, – отозвался тот. – Не помню фамилии: не то Васильков, не то Лютиков…

– Ах да, – припомнил Александр. – Старику-разбойнику. Найди его Горину в базе.

– Без проблем, – кивнул Воробьев.

Горин внимательно разглядывал фотографию озабоченного налогового инспектора. Он вспомнил это лицо – старик, подглядывавший за Ритой в больничной душевой, старик, носивший майку с номером восемь…

Артем уже больше не мог контролировать свои мыслительные процессы. Он отпросился у Левченко пораньше, пришел домой, умылся, рухнул на кровать и забылся глубоким сном.

То, что с дверью что-то не то, Он понял, когда прямая синяя линия на ней вдруг стала кривой. Краска, которой она была нанесена, задымилась и начала трескаться. Железная дверь деформировалась, словно что-то распирало ее с той стороны. Сколько она еще может сдерживать натиск? Что случится, когда ее запас прочности иссякнет? Что вырвется оттуда наружу? От двери исходил невероятный жар. Запах обгорающей краски разъедал носоглотку. Он начал пятиться назад, хотя это и давалось с невероятным трудом. Дверь отдалялась невыносимо медленно. Хотелось развернуться и броситься бежать по-настоящему, чтобы оказаться на безопасном расстоянии, но оборачиваться было нельзя. Таковы были условия игры…

Артем приподнял голову с подушки и тряхнул ею. Где-то за открытым окном тарахтел грузовик, и его едкие выхлопы проникали в комнату. Горин соскочил с кровати и с силой захлопнул форточку. «Сколько времени?» – он начал оглядываться в поисках часов.

Короткий звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Это был Левченко.

– Который час, Эдуардович? – Артем протер глаза.

– Скоро обед. – Тот протиснулся мимо Горина, прошел в комнату и опустился в кресло.

Артему показалось, что тот выглядит хуже обычного.

– Бессонная ночь, Саня? – поинтересовался он.

Левченко как-то неопределенно кивнул.

– Чай будешь?

Теперь Эдуардович так же неопределенно отрицательно помотал головой.

– Плохие новости? – наконец догадался Горин.

Александр опустил глаза в пол.

– Этот скот хочет запугать нас, Артем, – выдавил он после некоторой паузы. – Трофейщик засуетился, Михалыч, он боится, что мы схватим его за трусливую задницу. Сначала Костя, теперь вот… – Левченко запнулся. – Но ему ведь не остановить нас, верно? – он крепко сдавил Горину запястье. – Этот зверь должен быть загнан, Тема…

– Да что произошло? – Артем вырвал руку и встряхнул Левченко за плечи.

– Твоя жена, – промямлил тот. – Твоя бывшая жена… Наташа. Ее больше нет…

Горин отпрянул, начал ловить ртом воздух, ощутив вдруг его резкую нехватку, а потом закричал.

Посещать кладбище Левченко и Горину пришлось два дня подряд: сначала хоронили Сизова в закрытом гробу, а на следующий день – Наташу. Левченко всячески протестовал против того, чтобы Артему стали известны обстоятельства ее смерти, но Горин убедил Александр, что знать все ему необходимо в интересах следствия. Трофейщик убил Наташу на даче ее родителей. Ни самих родителей, ни Олега рядом с ней в этот момент по слепой случайности не оказалось. Женщину отравили, а в качестве трофея маньяк отрубил у нее оба безымянных пальца. При вскрытии в морге обнаружилось, что Наталья была на втором месяце беременности. В отчёте эксперта-криминалиста значился также факт полового контакта между жертвой и предполагаемым убийцей, который случился до наступления смерти. Но эту не вполне понятную и неприятную подробность Левченко от Горина удалось всеми правдами и неправдами утаить.

На похоронах Артем не решился подойти близко к могиле. Он стоял поодаль и плакал, пока гроб с Наташей не закопали. Горин хотел встретиться с Олегом и заставить того объясниться – почему он не смог обезопасить жену должным образом, но вид у Олега был настолько жалкий и несчастный, что пришлось отказаться от этой затеи.

Дождавшись, когда все разойдутся, Артем подошел к забросанной венками могиле, положил цветы и зашагал прочь. На поминки он не явился, там было не до него. Купив по дороге водки, он вернулся в квартиру и помянул бывшую жену в одиночестве.

Ближе к вечеру позвонил Левченко.

– Как ты? – поинтересовался он.

– В порядке, Эдуардович, – ответил Горин. – Спасибо, что позвонил. Лягу пораньше и завтра выйду на работу вовремя.

– Завтра можешь со спокойной совестью отдыхать, – поспешил возразить Левченко. – А вот послезавтра постарайся принести трудовую книжку. Хватит уже работать полулегально. Пора браться за Трофейщика серьезно.

– Вот и не будем давать ему передышку, Саня, – ответил Горин. – Трудовую книжку и все прочие документы я принесу тебе завтра, раз уж бюрократия для нас превыше всего, – Артем попрощался и повесил трубку.

Паспорт и военный билет нашлись там, где и предполагалось – среди всех бумаг. А вот трудовой книжки не оказалось. Артем еще раз тщательно перебрал бумажку за бумажкой, но это не принесло результатов. Пришлось обшаривать все комоды, ящики стола и даже стопки старых газет с журналами.

В какой-то момент мелькнула мысль, что вредный документ может лежать в кармане какого-нибудь пиджака или брюк. Артем заглянул в шкаф, обшарил карманы у висевшей на плечиках одежды, а затем принялся рыться в той, что была свалена внизу шкафа. Вскоре его пальцы уперлись во что-то твердое, и Горин извлек на свет ярко-красный чемодан на колесиках…

«Откуда он здесь?» – Артем внимательно осматривал чемодан со всех сторон.

На одном из боков чемодана было наклеено изображение черепашки. Какое-то смутное воспоминание мелькнуло у Горина в голове и тут же угасло. Он поставил чемодан на пол и уселся напротив него. Сумбурная череда мыслей пронеслась в его голове. То ему хотелось вернуть чемодан на место и снова забросать его тряпками. То возникло желание немедленно открыть, которое сменилось потребностью вынести этот чужеродный ярко-красный предмет из квартиры и выбросить в мусорный контейнер.

Когда от долгого сидения на полу начали затекать ноги, Горин открыл замки и распахнул крышку чемодана.

Внутри оказался какой-то хлам, причем явно чужой хлам: пустой футляр с разовым дозатором, на котором было написано «Диетический заменитель сахара»; металлический обод диаметром около пяти сантиметров с внутренним узором из того же металла; бумажный свёрток, перетянутый резинкой; непрозрачный пакет, туго набитый чем-то мягким, и, наконец, фляжка с чем-то булькающим внутри.

Для начала Горин сорвал резинку с бумажного свертка и развернул его: там оказались уже знакомые игральные карты с фривольными картинками, причем все до единой были «восьмерками».

"Опять восьмерки!» – безрадостно подумал он и обратил внимание, что сердце начинает колотиться все быстрее и беспорядочнее.

Из колоды карт выпала маленькая фотография с уголком. Приглядевшись, Горин узнал на ней Сизова, выглядевшего здесь гораздо моложе.

Настал черед фляжки, и Артем открутил крышку. Ему резануло по обонянию и пахло, кажется, формалином Он вздохнул и пошел на кухню.

Взяв самую глубокую тарелку, Горин осторожно вылил туда содержимое фляжки, прижимая второй рукой салфетку к носу. Внутри все еще что-то болталось. Он взял еще одну тарелку и в несколько приемов вытряхнул остатки туда. Это оказались отрезанные пальцы, на каждом из которых было надето кольцо. Кольцо с сапфиром Артем узнал сразу, а мгновение спустя узнал и Наташины пальцы…

Перегородка где-то внутри его сознания лопнула, и оттуда хлынул всесокрушающий поток воспоминаний, так надежно до этого скрываемых от текущего восприятия…

* * *

– Давай даму подберем, – попросил Горин таксиста, заметив на обочине голосующую девушку с ярко-красным чемоданом.

Когда «Волга» притормозила, девушка открыла дверь и заглянула в салон:

– Мальчики, вы в город? – спросила она, мило улыбнувшись. – Предыдущий водила приставать начал пришлось на полпути выйти. Вы, надеюсь, джентльмены?'

– Садитесь, у нас в таксопарк никого, кроме джентльменов, работать не берут, – таксист угодливо отряхнул для девушки пассажирское сиденье.

– Ну, уж конечно! – рассмеялась она, усаживаясь внутрь и пристегиваясь.

Горин узнал обладательницу загорелых ног, которыми еще недавно любовался в самолете. Пока водитель такси укладывал в багажник ее красный чемодан с черепашкой, Артем приметил блеснувший в кустах едва заметный бампер автомобиля, попутчицей которого еще недавно была стройноногая девушка. «Приставучий» водитель машины, укрытой кустами, лежал на сложенном сиденье, запрокинув голову и открыв рот. Если бы из этого рта выходил воздух, то можно было подумать, что водитель спит, утомленный дорогой…

– Давайте тогда знакомиться, ребята, – повернулась на сиденье вполоборота девушка, когда машина тронулась. – Анжела.

– А я Алексей, – радостно сообщил таксист, поминутно бросая взгляд на ее коленки.

– Артем, – произнес Горин с заднего сиденья.

– Выходит, что мы все на букву «а»! – провозгласила Анжела. – Это полагается отметить…

– Я, к сожалению, за рулем, – покачал головой таксист.

– А кто говорит про алкоголь, Леша? – подняла брови вверх Анжела. – У меня с собой в термосе такой потрясающий зеленый чай, одновременно и тонизирует, и жажду утоляет и еще много чего делает хорошего, – она загадочно подмигнула. – Только надо остановиться, а то чай горячий – ошпаримся. Давайте свернем с дороги, на какую-нибудь лужайку, небольшой пикничок организуем, а?

– Ты как? – спросил таксист, глядя на Горина в зеркало заднего вида, и облизал пересохшие губы.

– Валяйте, – махнул рукой Артем.

– Ты что наделал, псих? – таксист пятился от покрывала.

Горин стоял над стонущей Анжелой. Ее лицо было залито кровью, которая текла от разрезанного вдоль языка.

– Змея подкрадывается к тебе незаметно, – произнес Горин, обращаясь к таксисту. – Лишь ее раздвоенный, язык напоминает об истинных намерениях, – он швырнул таксисту футляр с надписью «Заменитель сахара», изъятый у девушки. – Возьми, кофе попьешь, когда мой журнал наскучит.

На самом деле содержимое футляра повергло бы и диетика, и любого человека вообще, в сон, вечный сон.

– Я же сразу понял, что ты ненормальный! – таксист развернулся и, спотыкаясь, бросился бежать к машине.

– На нашем сегодняшнем пикничке не было человека нормальнее меня! – прокричал вслед Артем.

Когда такси уехало, Горин наклонился к издающей нечленораздельные звуки девушке, расшнуровал ее блузку и проверил веревку на прочность…