Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Часть четвертая
Я СПРОСИЛ У ТОПОЛЯ…

– Горин не появлялся? – взмыленный Левченко возник в офисе, срывая на ходу галстук.

Воробьев отрицательно покачал головой. Александр Эдуардович наполнил стакан водой из графина и залпом осушил.

– Ну и денек! – выдохнул он. – Эти ушли? – Левченко кивнул в сторону соседнего кабинета.

– С полчаса назад, – ответил Воробьев. – Просили вас позвонить, когда вернетесь.

– Сегодня, Паша, я уже не вернулся, понял? – Эдуардович плеснул воды себе в ладонь и смочил загривок. – Эх, сейчас бы в сугроб с головой…

– Лучше в море, Александр Эдуардович, – возразил Воробьев.

– Да что ты понимаешь? – Левченко плюхнулся в кресло. – Как они тебе, вообще, на первый взгляд?

Александр Эдуардович под местоимениями «эти» и «они» подразумевал сотрудников ФСБ, которых, как и было обещано, все-таки прислали отделу Левченко на подмогу. Фээсбэшников было трое: двое мужчин и женщина, точнее, девушка. Она была у них главной и сразу не понравилась Александру Эдуардовичу своей напористостью. Если остальные двое уныло ковырялись в вещдоках по делу Трофейщика и молча почитывали документы, то Ирина Гончарова за первый же день сотрудничества успела достать своими вопросами почти всех. Мало того, она еще и постоянно несла какую-то астрологическую галиматью, от которой у Левченко сразу начинала болеть голова. Ирина собиралась в расследовании по делу Трофейщика использовать «последние достижения органов безопасности в парапсихологической области». А этого Александр Эдуардович очень не одобрял. Точнее, он считал это все собачьим дерьмом.

– Именно дерьмо собачье! – выговаривал он Воробьеву. – Насмотрелись «икс-файлов» дурацких и думают, что умнее нас! Мы, видите ли, пошли по тупиковой ветви в своем расследовании, – повысил он голос, передразнивая Гончарову. – Посмотрим, куда заведет эту вертихвостку ее психоаналитика! Я не позволю из нашего отдела посмешище делать…

– Да будет вам, Эдуардович, – сказал Воробьев. – Девка-то хороша, согласитесь…

– Я и вижу, как вы всем отделом ее коленки гипнотизируете!

– Не только коленки, Александр Эдуардович, – заулыбался Воробьев. – У нее много других профессиональных качеств.

– Вот и пусть бы эта красотка рожала детей и их воспитывала, а не учила уму-разуму такого солидного дядьку, как я, – продолжал ворчать Левченко. – Я этой девчонке, наверное, в отцы гожусь, у меня самого вон – такая же выдерга подросла уже…

– Когда познакомите-то, Эдуардович? – ухмыльнулся Воробьев.

– Я тебя, Паша, познакомлю сейчас с распоряжением о сверхурочной работе на выходных! – нахмурил брови Левченко.

– Ну ладно, уж и пошутить нельзя, – залился краской Воробьев.

– Много шутишь последнее время. Пойду-ка я домой, пока эта гадалка сюда снова не нагрянула, – Левченко привстал с кресла и тут же сел обратно – в дверях показалась Ирина Гончарова собственной персоной.

– Верно, погадать вам я бы могла, Александр Эдуардович, – с этими словами она села в кресло напротив и элегантно закинула ногу за ногу. – Будь вы более доверчивым. Только ведь правда бывает разной…

– Правда одна, Ирочка, – Левченко заерзал в своем кресле. – А доверять кому-либо я не привык, в особенности вашему ведомству.

Левченко метнул грозный взгляд в сторону Воробьева, глаза которого просто заблестели при появлении Гончаровой. Но парня можно было понять. Даже Левченко, матерый семьянин и консерватор, признавал, что девушка, сидящая сейчас напротив и грациозно покачивающая ножкой, гораздо уместнее смотрелась бы в каком-нибудь рекламном ролике. Не прошло и часа с момента ее первого появления в конторе, как кабинет стал напоминать улей. Александру Эдуардовичу пришлось даже разгонять некоторых сотрудников по своим рабочим местам. Знаток женского пола Костя Сизов, чей висящий сейчас на стене портрет окаймляла траурная ленточка, уж точно бы оценил эти черные волосы, струящиеся по плечам, большие синие глаза, длинные тонкие пальцы, стройные ноги на высоченных каблуках и голос, такой успокаивающий…

Левченко встряхнул головой.

– Может быть, продолжим интервью завтра? – он бегло взглянул на наручные часы, всем видом показывая, что очень спешит.

– Я вернулась потому, что забыла свою папку у вас в кабинете, товарищ следователь, – Ирина наградила Левченко очаровательной улыбкой. – Вы не будете возражать, если я ее заберу?

– Вообще-то я кабинет уже под охрану сдал… – соврал он, наморщив лоб и встретившись глазами с понимающим взглядом Воробьева. Александр Эдуардович отчего-то чувствовал себя в присутствии Гончаровой, словно школьник на экзамене.

– Что ж, значит, за сохранность папки можно не беспокоиться. До завтра, джентльмены. – Ирина встала, одёрнула короткую юбку и, провожаемая горящими глазами Воробьева, продефилировала к выходу.

– Паша, рот-то закрой – у нас мухи летают, – раздраженно произнес Левченко после ухода девушки.

На следующее утро Левченко сидел у себя в кабинете и нервно грыз колпачок шариковой ручки. Внутри него происходила борьба. Придя на работу, как обычно раньше других, он собирался привести в порядок мысли, разметавшиеся в голове в связи с последними событиями, чтобы впоследствии совместно с Гориным набросать план дальнейших действий. Ан нет!

Зайдя в кабинет, Александр Эдуардович сразу зацепился взглядом за черную кожаную папку, примостившуюся на углу его стола. Это была папка Гончаровой, которую та после вчерашнего разговора здесь забыла. Внутри папки, скорее всего, находились бумаги: возможно, какая-то информация по делу Трофейщика, которую нарыло ФСБ, информация, которой эта мутная контора не спешит делиться с коллегами из угрозыска…

Левченко разрывался между желанием заглянуть внутрь папки и идиотскими принципами.

«ФСБ же вторгается в нашу жизнь без спроса! – Эта мысль помогла Александру расстегнуть „молнию“ на папке. – В конце концов, я делаю это в интересах следствия», – а с этой мыслью на стол из папки была извлечена стопка документов.

Левченко приступил к их беглому осмотру: доверенность на машину, разрешение на ношение оружия, чистые бланки с какими-то пропусками, транзитные номера на автомобиль, договор аренды квартиры, командировочные удостоверения и прочий «джентльменский набор» сотрудника госбезопасности. Здесь же была записная книжка, почти полностью исписанная номерами телефонов и всякого рода пометками. Когда Александр Эдуардович перелистывал ее, из записной книжки выпал сложенный вчетверо листок. Пришлось его развернуть. Это была очень бледная ксерокопия, в углу которой едва различимо проступала надпись: «Тополь-8. Внимание! Государственная тайна».

Левченко бросило в жар: «Снова этот „тополь“, о котором твердил Артем!»

В этот момент в соседнем помещении хлопнула дверь.

– Алло, милиция, есть кто живой? – раздался голос Гончаровой.

Александр Эдуардович спешно стал заталкивать бумаги обратно в папку, стараясь при этом ничего не помять и не порвать. Когда в дверь его кабинета вежливо постучали, он уже успел застегнуть папку и убрать руки за спину.

– Да-да? – как можно непринужденнее произнес он.

Дверь приоткрылась, и Ирина вошла в кабинет.

– Доброе утро, Александр Эдуардович, – она дружелюбно улыбалась. – Можно?

– Конечно! – закивал Левченко. – Вот ваша папочка…

– Благодарю. – Ирина внимательно посмотрела в глаза Александру. – А теперь признайтесь-ка…

– В чем? – Левченко даже заикнулся от неожиданности.

– Когда я зашла, у вас был такой вид, словно в шкафу прячется одна из ваших подчиненных. Ладно, ладно. ухожу, не буду мешать девушке зарабатывать очередную звездочку, – Ирина рассмеялась, подмигнула Александру и вышла из кабинета.

Пока Гончарова не скрылась за дверью, Левченко не мог себя заставить отвести взгляд от ее туго обтянутой светлыми брюками задницы. Но после хлопка двери он тут же спохватился и вернулся к своим недавним раздумьям:

«Похоже, что пришло время всерьез заняться этим „Тополем-8“. И где, черт возьми, пропадает Горин?»

Он лежал на самом дне. Его лапы увязли в иле. Здесь, внизу, было тихо и прохладно, чего не скажешь о поверхности воды, объятой пламенем. Это горела нефтяная пленка, и всплывать туда, рискуя быть зажаренным, согласилось бы только какое-нибудь совсем безмозглое существо. А Он тихо лежал внизу и, не мигая, наблюдал за отблесками огня Он мог бы пролежать здесь целую вечность, но что-то звало его наверх. Нужно было всплывать, но торопиться так не хотелось. Быть может, про Него все-таки забудут?..

Артем протер глаза и поднялся. Он сидел на полу своей квартиры. Но ощущения были такие, словно он здесь впервые. Все его чувства в один миг претерпели кардинальные изменения: по-новому слышалось, дышалось и виделось. В окружающем мире стало больше звуков и запахов, но вместе с тем почему-то меньше света. Самое неприятное было в том, что сознание не покидали воспоминания, словно скрытые до последнего времени какой-то перегородкой, которая все-таки не выдержала и впустила их в его голову. Теперь с этим как-то нужно было жить. Жить… Жить?

Взгляд Горина упал на валяющийся неподалеку пистолет. Он подполз к нему, проверил, заряжен ли тот, приставил дуло к виску и спустил курок…

Резкий запах пороховых газов заставил его открыть глаза, которые тут же заслезились. Горин закашлялся, подбежал к окну и распахнул его. Шум улицы резанул слух, но зато здесь легче дышалось. Артем обернулся: по комнате стелился дым, до сих пор слабо струящийся из пистолета, валявшегося поодаль. В ушах все еще гудело от звука выстрела. Он недоуменно ощупал свою голову, затем вернулся за пистолетом, приставил его к груди и снова выстрелил…

На этот раз сознание не покинуло его. Жуткая кратковременная боль взорвалась раскаленными иглами в области сердца. Горин тупо наблюдал через обугленную дыру в рубашке, как рваные края плоти шевелятся, как из раны выталкивается какой-то неведомой силой деформированная девятимиллиметровая пуля и как кожа на глазах затягивается.

Артема охватил приступ нервного хохота, он смеялся до боли в животе и долго не мог остановиться. Пришлось добраться до ванной и сунуть голову под струю хоть и не ледяной, но все равно освежающей воды. Вытершись полотенцем, он прошел на кухню.

Ставшая негодной дорогая рубашка была отправлена в мусорное ведро. Он вытащил из стола кухонный нож и, не задумываясь, полоснул себя по предплечью. О резкой боли пришлось сжать зубы. Кожа на руке разошлась, обнажив моментально наполнившийся кровью разрез, но продолжения не последовало: кровь тут же словно загустела, а от затянувшегося шрама в считаные секунды не осталось и следа.

Горин швырнул нож в раковину и дико закричал.

Что это? Кто сделал это с ним? Неужели это все происходит на самом деле?

Внезапно все его тело охватил невыносимый зуд и в глазах начало темнеть. Артем сорвал с себя оставшуюся одежду и бросился в ванную, Там зрение окончательно отказало, и ногу прострелила уже давно забытая судорога. Он в отчаянии вспомнил о таблетках, о том, где бы они могли быть, когда судорогой свело вторую ногу, а затем конвульсии охватили все тело…

Когда он снова смог видеть, то не узнал своих рук: они были черными и уродливыми. Это даже трудно было назвать руками. Артем встал и тут же отшатнулся от зеркала: из отражения на него смотрело чудовище, уже виденное им в джунглях, которое на его глазах отправило к праотцам Лушникова, подполковника Вараксина и всех остальных.

Новое тело Горина было гораздо выше прежнего, и угольно-черная крокодилья голова упиралась в потолок ванной комнаты. Артем осматривал в отражении свой новый облик парой белых, безжизненных на первый взгляд глаз. Он разинул пасть, усеянную острыми, словно бритва зубами. Затем выпустил из правой лапы острый плавник – с ним лапа казалась еще длиннее. То же самое он проделал с левой. После этого Горин, присев, чтобы не удариться головой о косяк, вышел из ванной Он делал первые шаги новыми конечностями и ощущал, сколько силы затаилось в них. Ему казалось, что он может разнести весь этот дом по кирпичику.

«А было бы забавно сейчас выйти на улицу», – подумалось Горину, и он снова расхохотался.

Правда, вместо смеха из пасти вырвался лишь душераздирающий вой.

Когда Артем устал от нового облика, его тело снова скрутили припадки.

За следующие пару часов Горин научился без труда перевоплощаться в «крокодила Гену», ходящего на задних лапах, и обратно в человека. Кроме этого, будучи человеком, он мог выпускать из запястий рук необычайно острые плавники.

Ради интереса Горин попробовал полоснуть себя плавником по руке. От последовавшего за этим зрелища ему пришлось заорать: вместо пореза плавник прошел сквозь руку, словно она была из масла. Отрубленная конечность упала на пол, и моментально вслед за ней из обрубка устремились десятки каких-то волокон, напоминающих щупальца, которые обволокли лежащую на полу руку и начали подтягивать ее обратно. Через несколько секунд рука была на месте, как ни в чем не бывало.

Артем в задумчивости присел на диван, затем вскочил и принялся махать плавником, круша все направо и налево: необычная штуковина одинаково легко рассекала и мебель, и кирпичные перегородки между комнатами. Через несколько минут Артем, утомленный рубкой собственного имущества, рухнул на диван.

Итак, все, ради чего ему придется теперь мириться с собственным существованием, сводилось к одному – поиску причин произошедшего. Почему в нем, в Артеме Михайловиче Горине, вдруг ужились одновременно и серийный убийца Трофейщик, и жуткое пресмыкающееся непонятной породы? Ниточки вели все туда же, в ФСБ, в отдел «Тополь-8», про который проговорился перед смертью подполковник Вараксин. Видимо, Горин и не заметил, как стал жертвой их гнусных экспериментов, подопытным кроликом, а точнее – под-опытным крокодилом.

Одно из связующих звеньев, Зафар, неосмотрительно был Артемом обезглавлен. Оставались еще старик с золотыми зубами, о котором больше не было ничего известно, и его коллега, майор Катаев.

Горин поднялся с дивана, оглядел плоды своей разрушительной деятельности, покачал головой и принялся осматривать ящики письменного стола. К счастью, искомая визитка была вскоре обнаружена.

– Катаева Валерия Анатольевича, пожалуйста, – произнёс он, глядя в визитку, когда на том конце наконец-то сняли трубку.

– Вы ошиблись номером, – ответил на том конце усталый женский голос.

– Но ведь я с ним совсем недавно разговаривал! – удивился Артем, когда номер телефона у уставшей женщины оказался действительно тем, что значился на визитке.

– Вы знаете, этот номер домашний и он у нас уже больше полугода, – терпеливо объяснила женщина. – Возможно, что раньше он и принадлежал тому, кто вам нужен, но мне об этом ничего не известно.

– Тогда, может быть, встретимся? – предложил Горин.

На том конце повесили трубку.

Всё, последняя ниточка оборвалась. Конечно, можно было попробовать поискать сотрудника ФСБ Катаева при помощи Левченко, но Артему очень не хотелось встречаться с Эдуардовичем сейчас, по крайней мере, пока он сам хоть что-нибудь не выяснил. Сознаваться в том, что он Трофейщик, было бы глупо, а притворяться перед давним другом было попросту противно. Горин вышел на балкон. На измученный жарой го-род опустился прохладный вечер. Еще никогда Артем не был так голоден, и ему еще никогда так сильно не хотелось женщину.

Но для начала нужно было застраховаться от дальнейших провалов в памяти. Никто больше не должен пострадать. Разве что только экспериментаторы, превратившие Артема в смертоносное животное. Вот они, если попадутся, пострадают, еще как пострадают… И больше им не сделать из него марионетку!

Горин купил в ближайшем киоске органайзер, страницы которого были разлинованы с интервалом в полчаса, и несколько шариковых ручек. Чтобы себя контролировать, он будет каждые тридцать минут отмечаться.

Сев в машину, Артем записал на первой строчке первой страницы: «21:30. Еду к проституткам», затем поставил таймер на полчаса и включил первую передачу.

– Чё это у тебя? – спросила девушка, сидящая на переднем сиденье, когда из наручных часов Артема раздался писк.

– Полчаса прошло, – ответил Горин, запуская таймер заново. – Вот, записывай, – он сунул ей органайзер и ручку.

– Чё записывать-то? – пережевывая фразы вместе со жвачкой, спросила девушка.

– Сразу под фразой «Еду к проституткам» проставь время, двадцать два ноль-ноль и пиши следующее, – скомандовал Артем. – «Девушка примерно двадцати восьми лет…»

– Девятнадцать не хочешь, дядя? – возмутилась девушка.

– Пиши, а если не умеешь – высажу, – пригрозил Артем. – «Обесцвеченные волосы, слегка сутулая…»

– Ты не гони, я тебе не стенографистка! – прервала его девушка. – Дневник, что ли, ведешь?

– Да нет, кое-какие проблемы с памятью, – ответил Горин.

– Только с памятью? – насторожилась девушка.

– Да расслабься, – улыбнулся Артем. – Как тебя называть-то?

– Юлия, – ответила она.

– Пиши: «Назвалась Юлей. Едем ко мне. На хвосте повис сутенерский „Пассат“…

– Это для безопасности, – оглянулась и начала оправдываться Юля. – Время сейчас, сам знаешь, неспокойное.

– Согласен, гарантии, что я не тот самый Трофей-шик – никакой, – кивнул Горин.

– Да куда тебе! – рассмеялась девушка. – Из тебя маньяк, как из меня монашка…

«22:30. Сидим в ресторане „Хлеб энд Соль“. Голоден, как волк».

Артем был действительно ужасно голоден, чем и объяснилось то, что он заказал борщ, уху из стерляди, заливной язык, поросенка с хреном и ромовую бабу. На удивление спутницы, он это все еще и съел. Юля довольствовалась блинчиками с икрой и шампанским.

«23:00. Мы в квартире, девушка чувствует себя несколько неуютно».

– А как мне еще здесь себя чувствовать? – Юля озиралась, разглядывая следы недавнего вандализма. – Здесь что, теракт случился?

– Почти, – улыбнулся Артем. – Ремонт затеял. Диван вон там, – он расстегнул Юле «молнию» на юбке и шлепнул ее по заднице, подталкивая вперед.

«23:30. Таймер пищит в самый неподходящий момент, не могу сосредоточиться».

«0:00. Снова проголодался! Кажется, я причиняю девушке болезненные ощущения».

«0:30. Где же долгожданная разрядка???»

– Все, довольно! – Юля вырвалась, спрыгнула с дивана и закрылась в ванной.

Вернулась она через полчаса, когда Артем выводил в органайзере очередную запись.

– Ну ты, писатель! – она легла на диван, прикрывшись полотенцем. – Затрахал в прямом смысле. Выпить есть что-нибудь?

– Пиво будешь?

– Валяй, перфоратор! – Юля рассмеялась.

Горин натянул брюки и принес из холодильника пиво, зубами открыв по дороге крышку.

– Небось с виагрой переборщил? – она отхлебнула пиво из бутылки.

– Да нет, ничего такого не употреблял. Может, просто переел в ресторане?

– Ты не переживай, у меня таких, как ты, за смену больше половины, – Юля сделала еще один глоток.

– Правда? – удивился Горин.

– Ага, – из желудка девушки с шумом вышел воздух. – Ой, сорри! Пресытились вы, современные мужики. Всякой дряни насмотрелись и наслушались. На нормальную бабу у вас еще более или менее встает, а вот оплодотворить ее безо всяких там ухищрений сил уже не хватает. Деградирует нация, одним словом.

– И где же выход? – спросил Артем. – Что, как профессионалка, посоветуешь?

– Доделывай поскорее ремонт и найди ту единственную, с которой у тебя все получится само собой. – Юля сбросила полотенце и начала одеваться.

– Думаешь, таковая существует? – улыбнулся Горин, сдерживая в себе желание снова опрокинуть Юлю на диван.

– Обязательно. – Девушка тщательно пересчитала причитающиеся ей за услуги деньги. – Не зря же про две половинки легенды бытуют. Ну ладно, удачи тебе, и не сердись…

«1:30. Таймер выключаю, ложусь спать. На входной двери и окнах наклеил по волоску. На всякий случай, если забуду: с утра решил заняться ремонтом».

Александр Эдуардович несколько недооценил Иру Гончарову. Вернее, он был уверен до последнего момента, что в такой красивой головке, кроме названий фирм по производству дорогой косметики, парфюмерии и одежды (в чем она, кстати, тоже ориентировалась, как рыба в воде), уже ничего не могло уместиться.

Так вот, прошло время, и Левченко пришлось сменить гнев на милость. Он даже стал испытывать к Ирине симпатию. Не в том, конечно, смысле, что более молодые сотрудники его отдела, пускающие слюни, словно павловские собаки, едва заслышав один только Ирин голос. Не мальчик уже, слава богу, да и жену свою Ольгу Александр Эдуардович не променял бы ни на кого. Ирина привлекала его как человек, как специалист, как умная женщина. Он, в связи с этим, готов был мириться даже со всей ее хиромантией.

Ирина так здорово помогла, что Левченко решил даже отстать на время от Горина, который, похоже, все-таки с трудом перенес смерть бывшей жены, запил и на звонки отвечал как-то невразумительно. Эх, знал бы Артем, что они с Иринкой успели откопать, – лопнул бы от зависти! Ну ничего, выйдет из запоя – наверстает…

Гончарова дала лишь намек, сделала гениальное предположение, а остальное уже было делом техники. Левченко бросил все силы на проверку ее теории, несколько дней десятки сотрудников заново опрашивали родственников, знакомых и просто свидетелей, но вопросы уже были несколько иные. Александр Эдуардович систематизировал и сопоставлял факты. Результат превзошел всякие ожидания: версия Ирины сработала почти на сто процентов.

Итак, сначала, не обращая внимания на вечно недовольное лицо Эдуардовича, она кропотливо изучила досье жертв Трофейщика (всевозможную мистику, которой Ирина попутно занималась, Левченко принять в расчет так и не решился). Затем они долго беседовали, и в устах Гончаровой прозвучало в конце концов странное на первый взгляд предположение: психические отклонения могли быть не только у пострадавших, имеющих соответствующие медицинские справки. По ее мнению, со всеми жертвами было что-то не так. Просто, как говорится, не все успели обследоваться у психиатра.

Левченко сразу ухватился за эту соломинку, напряг подчиненных, и труды нескольких десятков человек в результате не пропали даром: связующая все жертвы Трофейщика нить была наконец-то найдена! У всех уничтоженных им людей были те или иные психические отклонения: официантка, вылизывавшая на досуге унитазы в туалете своего кафе, инспектор ГАИ, падавший на четвереньки при виде автобусов красного цвета и лаявший им вслед, учительница пения, украдкой писавшая в портфели своих самых одаренных учеников, главный бухгалтер, бегавшая на рассвете с топором по кладбищу, майор в отставке, с кулаками набрасывавшийся на людей, носящих бороду, почтовый курьер, поджигавший занавески в общественных заведениях, и многие-многие другие…

Те же, кто пытался излечить свой недуг и был по этой причине зарегистрирован в медицинских картотеках, являлись лишь малой частью всего этого разношерстного коллектива, которому некто Трофейщик определил общую судьбу. Похоже, что в расследовании наметился настоящий перелом.

Впрочем, была одна загвоздка, точнее – две: это Наташа, бывшая супруга Горина, и Константин Сизов, бывший капитан следственного отдела. За нормальность этих двоих Левченко был готов поручиться. Да, Костя был неравнодушен к женскому полу, особенно к раздетому, но какой нормальный мужик к нему равнодушен.

А Наталья? Уж человека рациональнее, чем она, точно было не найти. Наверное, стоило на этот счет пообщаться с Артемом – быть может, он в свое время замечал за ней что-нибудь необычное.

В любом случае, пара этих исключений, Наталья и Константин, лишь подтверждали недавно открытое правило: Трофейщик охотился за психически неполноценными людьми. Оставалось только придумать, как использовать эту информацию в деле поимки убийцы.

Когда Артем исписал своими получасовыми пометками не один органайзер, его это занятие основательно доконало. Он заново перечитал все записи и не нашел никаких признаков беспамятства. Кроме того, он изо дня в день внимательно следил за новостями и ни разу не услышал о новых деяниях Трофейщика. Из этого можно было сделать вывод, что период забытья канул в Лету. Вместе с осознанием новых возможностей организма Горин вернул себе полный контроль над собственным поведением и рассудком. Правда, сознание его всё время находилось в некоем пограничном состоянии. Ведь невозможно же было просто так смириться с тем, что он изощренно отправил на тот свет стольких людей, с превращениями в черного крокодила и выскакивающими из рук лезвиями невероятной разрушительной силы. Но время шло, а вместе с ним происходило и постепенное привыкание к новому себе.

Горин решил прекратить мучить таймер, изводить понапрасну чернила и выдергивать перед сном волосы, чтобы наклеивать их на двери и окна. Зато, пока он этим занимался, специально нанятая бригада успела начать и закончить в его квартире ремонт. Благо денег на кредитной карточке еще оставалось навалом. Это была не совсем обычная побелка-покраска. Артем принимал активное участие в разработке дизайна своего обновляемого жилища. Будучи в шкуре аллигатора, он ощущал неудобства от тесноты помещений, поэтому все лишние стенки и перегородки (особенно пострадавшие от испытания плавников) были снесены. Новый план квартиры предусматривал небольшой закуток, где предполагалось готовить пищу, стирать белье и смотреть новости по маленькому телевизору. Еще в одном закутке стоял унитаз и тесная душевая кабинка. Все же освободившееся пространство было отведено под просторный зал, стены которого были покрыты шумоизолируюшим материалом и выложены плиткой бледного цвета. Зал был условно разделен на три зоны. Первая – большая грядка с землей, в которую были помещены пальмы, высажена трава и установлена система автоматического полива. Во второй зоне разместился внушительного размера ортопедический матрац, брошенный прямо на пол под пальмами. И, наконец, третью зону оккупировала громадная ванна, на которую была потрачена почти половина ремонтного бюджета. Через ванну все время протекала чуть подогретая вода, и Артем предполагал отлеживаться в ней в особенно сильную жару. Оконные рамы были заменены стеклопакетами, чтобы снизить уровень шума с улицы, ту же функцию несла и новая входная дверь. Кроме того, квартира была оборудована системой вентиляции для устранения посторонних запахов. Горин остался доволен сроками и результатами, поэтому заплатил рабочим больше, чем было указано в смете.

Новому Горину с его обостренными чувствами жить в обновленном жилище стало намного легче. Пока беспощадно палящее солнце не скрывалось за горизонтом, тело Артема покоилось в ванне, погруженное по самый подбородок. Из-под полуприкрытых век он лениво наблюдал за пальмовыми листьями, колышущимися от нагнетаемого из вентиляции воздуха. В такие моменты течение его мыслей полностью замирало. С наступлением же сумерек Горин выходил из дому, чтобы побродить по опустевшим городским улицам, посидеть в ночных заведениях (такие, где не было громкой музыки и добросовестно боролись с табачным дымом, можно было пересчитать по пальцам). Возможно, он и впрямь задался целью – найти свою вторую половинку. Отчего-то эта оброненная проституткой банальная идея глубоко засела в его мозгу. Точнее, он уже и раньше задумывался о том, что оставаться все время одному становится все тяжелее. Мысли о семье и возможном даже потомстве вскоре стали перекрывать воспоминания о совершенных злодеяниях. И поэтому днями Горин покоился в воде, а по ночам выходил на поиски ее, своей второй половинки…

Ее звали режущим слух именем Эльвика. Была надежда, что, скорее всего, это ее творческий псевдоним. Горин заприметил ее в одном из баров. Эльвика была певицей. Вернее, ей казалось, что она была певицей. Петь она, на самом деле, совершенно не умела. Но для Артема это не было главным. У его половинки не обязательно должен быть голос.

Горин внимательно следил за перемещениями Эльвики со скудной концертной программой по барам города и послушно следовал за ней. Хотя у девушки стараниями продюсеров уже вышел первый магнитоальбом, её популярности еще не хватало, чтобы давать индивидуальные концерты. Поэтому пока уделом Эльвики оставались бары, клубы и вечеринки. Она приезжала в сопровождении пары охранников, щедро вознагражденный продюсером конферансье произносил вступительную речь, целью которой было отпечатать (или хотя бы попытаться) имя восходящей поп-звезды в памяти публики, Эльвика без особого энтузиазма пела пару-тройку своих «хитов» и в сопровождении охраны уезжала.

Девушка не особо выпадала из массы клубных певичек. Громкая ритмичная музыка, в которой слышались отголоски старых зарубежных шлягеров, молодая симпатичная исполнительница, умеющая более или менее сносно двигаться, горячительные напитки в зале, значительно снижающие планку запросов… В общем, юное дарование публику не раздражало, а это уже было хорошо.

Эльвика долго не подозревала, что у нее завелся поклонник. Артем всегда сидел далеко от сцены, чтобы звук из колонок не так бил по ушам, и наблюдал за девушкой Если отбросить вокальный талант (вернее, его отсутствие), она была очень даже ничего. Может быть, только визажист ее несколько перебарщивал с макияжем.

Один раз Горин подарил ей после выступления букет цветов. А встретив у входа в один из клубов, попросил автограф. Оба раза Эльвика снисходительно улыбалась, она была уверена, что это подстраивает продюсер: всего-навсего необходимые для раскрутки этапы. «Ничего, – думала девушка. – Скоро у меня будут тысячи обожателей и этим уродам продюсерам не придется нанимать фанов для имитации популярности». Она искренне верила в это. Ведь в душе она оставалась все той же доверчивой и оптимистичной девчонкой, какой уехала раз и навсегда из удушающей атмосферы своего тихого провинциального городка, чтобы стать знаменитой…

Однажды в одном из клубов по случаю чьего-то юбилея или какой-то презентации выступало сразу несколько исполнителей и групп, все примерно из одной с Эльвикой ниши – амбициозный энергичный молодняк, жаждущий славы. По этой причине случился аншлаг, и продюсер Эльвики даже расщедрился на отдельную комнату, где девушка могла отдыхать в ожидании своего выхода на сцену. Попрыгав, открывая рот, под уже навязшую в мозгу фонограмму, Эльвика вернулась обратно в комнату, сбросила неудобные туфли на высоченной платформе и прыгнула в кресло, закинув ноги на спинку.

«Кайф!» – было ее первой мыслью. «Как же меня все это достало!» – было мыслью второй, последовавшей минут через пятнадцать. Эльвика достала из сумочки зеркальце, посмотрела на свою неузнаваемую из-за обилия косметики мордашку, высыпала на поверхность зеркала порошок из маленького пакетика и привычным движением втянула его в нос через трубочку.

– Эй, Элька!