Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

А вечером того же дня Артем навестил и таксиста – насчёт польского журнала он передумал, да и на «заменитель сахара» у Горина еще были кое-какие планы.

* * *

Зафар явно не был готов к тому, что застанет Артема в собственном кабинете, за собственным столом, да ещё и с ногами, сложенными на этом самом столе.

– Ты охренел, что ли, Горин? – возмутился он. – Как ты сюда попал?

– Через черный ход, Зафар, – Горин зевнул и потянулся в кресле. – Мы же договорились о встрече, а через главный идти не хотелось, там у тебя всякие педерасты, типа Папы Карло, обыскивать бы сразу начали, меня б стошнило.

– Если бы Папа Карло это услышал, то тебя б сейчас не стошнило, а наизнанку вывернуло, – Зафар пренебрежительно махнул рукой. – Очисти место!

Артем встал и перешел на диван.

– Давай резче и покороче, – Зафар сел в кресло достал из коробки сигару и принялся специальным приспособлением неторопливо крошить ее в пепельницу.

– Что за наклонности у вас здесь царят? – воскликнул Горин. – Один кукол строгает, второй – сигары портит. Хотя, вообще-то, это лучше, чем курение…

– Ты пришел сюда, чтобы нарываться, ты, козел? – не выдержал острот Горина Зафар.

– Это позже, – Артем откинулся и вытянул руки вдоль спинки дивана. – А для начала расскажи мне о той подставе, что вы с ФСБ организовали для меня.

– Не путай меня с легавыми, Горин! – скривив рот, оборвал его Зафар. – Это твои бывшие дружки, а не мои.

– Но свел меня с ними ты.

– Я свои бабки возвращал, понял? – Зафар швырнул оставшуюся половину сигары обратно в коробку. – И я их вернул, а все остальное – твои проблемы.

– Похоже, что не только мои, раз ты так быстро согласился встретиться, – ухмыльнулся Горин.

– А ты не скалься, падла! – Зафар ударил по столу. – Я на ваши фээсбэшные заговоры забил, но меня все эти слежки нервируют. Кто меня пасет последние дни?

– Спроси у Катаева, он должен знать.

– Ты задолбал уже! – Зафар снова ударил по крышке стола. – Я с тобой долго в кошки-мышки играть буду?

– Кто из нас кошка?

– Ну уж явно не ты, Горин, – Зафар вымученно засмеялся.

– Итак, Зафар Закиевич, где я могу найти Валерия Анатольевича Катаева? – лицо Горина стало серьезным-

– В п..де! – выругался Зафар. – Надо было тебе тогда башку все-таки отрезать…

– Вот именно, а ты алчно выбрал деньги, – ухмыльнулся Артем, встал с дивана и приблизился к столу. – Зачем тебе столько? Надеешься и от Аллаха откупиться?

Зафар ничего не ответил, уставившись в дуло направленного на него пистолета. Оружие принадлежало ему, и Горин пару минут назад вытащил его из ящика

– Помнишь, ты как-то сидел у меня дома и разбрасывал по комнате мои же патроны? – Артем покручивал пистолет на пальце. – Сегодня мы сыграем с тобой в другую игру, правила в ней еще проще, чем в бильярде: здесь в обойме всего один патрон, дальше объяснять?

– У тебя че, на самом деле крышу сорвало? – недоуменно воскликнул Зафар, в голосе которого наметились нервные нотки. – Это же не револьвер, здесь последний патрон в любом случае стреляет…

– Ты на самом деле решил просветить меня в устройстве пистолета Макарова? – усмехнулся Горин. – Кстати, учти, бывают и осечки… Ну, хорошо, раз ты такой лотошный, предлагаю более щадящий вариант, – он положил оружие на стол перед Зафаром и крутанул его вокруг своей оси. – Покажет на тебя – выложишь все про Катаева и его золотозубого приятеля…

– А если на тебя? – Зафар молниеносно сгреб со стола вращающийся пистолет и наставил его на Горина.

– Ага, нарушение правил! – хлопнул Артем в ладоши. – Тогда идем на дальнейшее упрощение: стреляй, Зафарыч, ведь ты так давно порывался это сделать. Но учти, если я выживу – отвертеться от правды тебе не удастся.

– Я вижу, что и вправду не отвяжусь от тебя, пока не пристрелю! – смуглые скулы Зафара побелели от напряжения. – Зарядил одно и то же, как долбаный попугай…

– Мне приходится повторять, так как ты совершенно не внемлешь моим просьбам, – Артем начал медленно приближаться к столу. – Ну, ничего, у меня в резерве есть неоспоримый аргумент под названием «жуткая невыносимая боль», которая сейчас выкристаллизует из гражданина Шакирова всю правду…

– М-да, похоже, что ты и вправду ничего не знал, – сказал через несколько минут Артем отдельно лежащей голове Зафара, замершей на полу, покрытом персидским ковром, и глядящей непонятно куда своими остекленевшими глазами…

* * *

Люся Сидорова была не очень покладистой танцовщицей, раздевалась на сцене без особого энтузиазма и ленилась на тренировках. И уж, тем более, в ней не было той артистической жилки, что билась в Мальвине, Ритке и других способных девчонках их ночного клуба. Люся Сидорова всех их презирала, и ей ничего этого было попросту не нужно: в нее по уши был влюблен серьезный парень из службы социальной защиты населения. Днями он на своем пятилитровом «брабусе» в компании таких же коротко остриженных и серьезных коллег социально кого-то от чего-то защищал, а вечерами маялся на шестисотом «купе» по ночным клубам, обязательно заезжая и в тот, где влачила трудовые будни его возлюбленная Люся, чтобы проверить – не обижает ли кто его девочку.

Девочку не обижали, а вот она сама очень любила это дело: то в волосы какой-нибудь зазнавшейся сучке вцепится, то в глаз заедет. А то и сигаретой прижжет. Злая она была, Люся Сидорова. Только по-настоящему про ее злобу мало кто знал. Разве что бойфренд из социальной защиты. Многое он в жизни повидал, но даже его Люська порой пугала.

Социальная сфера выматывала все нервы, ибо подразумевала самую непосредственную работу с людьми. Люди эти, по большей части, относились к категории неплательщиков: кому-то задолжали, с кем-то не поделились или вовремя куда-то не внесли. Иногда к ним причислялись неаккуратные водители, по несчастью поцарапавшие какой-нибудь своей «японкой» бампер одного из «брабусов», «лексусов» и прочего автопарка сои-обеспечения.

«Клиентов» регулярно привозили в один из «филиалов» – какой-нибудь подвал или гараж. Если Люся Сидорова не была занята, социальный друг брал ее с собой на работу. Ребятам при этом можно было расславиться – Люся все делала сама, бесплатно и с душой.

Несговорчивый контингент обычно поступал в ее распоряжение прикованным наручниками к батареям. Люся отвешивала увесистые пинки под ребра, дубасила мужиков бейсбольной битой, пускала в ход кулаки, ногти и зубы. В этом деле фантазия Люси, в отличие от танцевальной стези, была безграничной.

К делу девушка относилась так рьяно, что порой, забывшись, теряла над собой всяческий контроль. Ее возлюбленному при этом добавлялось хлопот, и он неоднократно пытался внушить своей пассии, что она несколько переступает черту. Люся Сидорова и сама это понимала. Она боялась, жутко боялась, что когда-нибудь. придется отвечать за свои поступки, и мысли о тюрьме заставляли ее просыпаться в холодном поту и дрожать, глядя, как за окном назревает рассвет.

Вот так Люся Сидорова и разрывалась между жестокостью и боязнью, пока их с бойфрендом не навестил Артём Горин.

Парень из социальной защиты долго ползал по квартире на карачках, испуганно умоляя не нажимать курок его же собственного пистолета, который Артем временно позаимствовал. Люся удивленно взирала на своего любовника: ей было и жалко его, и в то же время она злилась, что такой сильный и уверенный в себе мужчина ведёт себя нисколько не лучше тех жалких должников, что когда-то умоляли о пощаде ее саму.

Люся Сидорова также пыталась понять, что за странный человек, которого она видела впервые в жизни, явился и держит их на мушке. Поначалу казалось, что это связано с работой парня, ползающего сейчас на полу, но вскоре странный человек заявил, что пришел прочитать лекцию о том, как не оставлять следов. «Если научишься не оставлять следов, Люся, – сказал он, – перестанешь бояться».

В какой-то момент ей вдруг стало забавно выслушивать ту чепуху, что нес их незваный гость. Люсе даже показалось, что он говорит дельные веши. Незнакомец настолько тонко разбирался в деле отыскания улик. приводил столько примеров, что ей захотелось добраться до блокнота и дословно записать все. словно какой-нибудь упертой студентке на лекции.

Веселье закончилось, когда Артем погнал Люсиного друга в ванную комнату и заставил пить воду из унитаза. Как только тот опустил туда свою бритую голову. Артем выстрелил ему в затылок и спустил воду.

– Никакой лишней крови, Люся, – пояснил он свои действия девушке. – Как ты уже поняла, мы перешли к практическим занятиям.

Люся Сидорова выскочила из ванной комнаты и, дико крича, ринулась в прихожую, но Горин до этого заботливо запер за собой входную дверь.

Из ванной он вышел, держа в руках бритвенный станок, принадлежавший только что застреленному парню, флакон с пеной и тазик с водой. Люсю он зафиксировал на стуле галстуками, найденными в шкафу. Девушка оказалась абсолютно обездвиженной и могла пошевелить только пальцами на руках и ногах.

– То, что тебя наверняка может выдать, Люся, – сказал Горин, – это твои собственные волосы. При тщательном анализе они оказываются очень индивидуальными. А при том, что волосы имеют подлую привычку незаметно покидать хозяина, они становятся настоящей уликой.

Артем разыскал в квартире ножницы и остриг Люсину голову.

– Прошу вас, отпустите меня! – отчаянно всхлипывала она.

– Почти то же самое говорили те несчастные предприниматели, – отвечал ей Артем. – Разве ты отпустила хотя бы одного из них?

Волосы были аккуратно сметены с пола и собраны в пакет. Далее Артем покрыл Люсину голову пеной и наголо выбрил ее. Побриты были также ее подмышки, ноги и лобок. Напоследок Горин сбрил Люсе брови.

– Хочешь посмотреть в зеркало? – спросил он, любуясь на плоды своей парикмахерской деятельности.

Люся отчаянно завертела головой и разревелась.

– Как видишь, – Горин погладил ее по лысой голове, – волосы – не единственное, что можно оставить на месте преступления. У человека слишком много путей, через которые наружу просачиваются предательские вещества и оставляют тем самым следы для криминалистов. Ну что ж, отдохни, и мы продолжим занятия…

Артем ушел на кухню и долго там чем-то гремел. Вернулся он с кастрюлькой и воронкой.

– Для чего это? – севшим голосом спросила Люся. Взгляд ее был загнанным.

– Расплавленный воск, – улыбнулся Горин. – Для герметичности…

* * *

Константин Сизов был жутко зол на Горина. Этот экс-кэгэбэшник выводил его из себя. Делая вид, что принимает посильное участие в поимке Трофейщика, он попросту водит всех за нос, у Горина в этом деле явно какие-то свои, ведомые только ему одному, интересы.

И, тем не менее, Сизов собирался на встречу, которую Горин назначил ему (чертов секретчик!) на какой-то заброшенной стройке. Дело было даже не в порнопродукции, незаконно позаимствованной Сизовым у покойного Ромашкина (непонятно, как Горин про это умудрился пронюхать), и не в новых фактах о гибели Лелицкой (здесь Горин, вероятнее всего, блефовал), а скорее – в информации по «Тополю-8». Вот ради этого Костя действительно готов был встречаться хоть с Гориным, хоть с Сатаной. Если Горин не врет и сможет пролить хоть немного света на этот засекреченный проект, Константин будет ему несказанно благодарен…

Когда Сизов появился в окрестностях стройки, Артем высунулся из пустого оконного проема, свистнул ему и помахал рукой.

В пустой комнате с голыми кирпичными стенами стоял стол с забрызганными известкой ножками, покрытый газетами, а также пара стульев. На одном из них сидел Горин и раскладывал на столе пасьянс.

– Присаживайся, – он указал Сизову на второй стул. – Сыграем.

– Я пришел выслушать то, что у тебя есть, а не играть, – Константин поднял с пола валяющуюся газету, бросил ее на стул и тоже уселся.

– Просто так ничего не бывает, Костя, – Артем собрал со стола карты в колоду и принялся ее тасовать. – Будешь выигрывать – услышишь кое-что интересное, идет?

– Бред какой-то! – вспыхнул Сизов. – Думаешь, я тащился сюда через весь город, чтобы наблюдать за твоими ужимками, Горин?

– Да ты что, Костян? – Горин добродушно улыбнулся и принялся раздавать карты. – Покер же – твоя любимая игра, и картишки я, вон, с девчонками специально на вокзале купил… Или, быть может, боишься проиграть?

– У нас в госбезопасности все такие твердолобые? – Сизов, сдавшись, взял в руки карты. – Неудивительно, что мир перестал нас бояться.

– Это пока перестал, Костя, – Артем подмигнул ему. – Сколько карт меняешь?

Сизов мельком взглянул в карты на руках и выбросил пару из них.

– Две.

– Вскрываемся? – спросил его Артем.

– Новые правила? – осведомился Сизов. – Ты в свои карты смотреть не будешь?

Вместо ответа Горин одну за другой перевернул свои пять карт, лежащие на столе. У него оказался селешь-рояль, самая высокая комбинация в покере.

– Так вот, значит, как? – Сизов с размаху швырнул свои карты на стол. – Мне твои фокусы надоели, Горин, я ухожу…

– Не торопись, Костя, – Горин встал и схватил Сизова за руку. – Как честный человек, ты не имеешь права отказываться от только что образовавшегося за тобой карточного долга…

– Честный? – Сизов пытался вырвать руку из цепкой хватки Горина. – Это ты мне о честности говорить будешь, сексот?

– Если бы я проиграл, то выложил бы все, ради чего ты сюда заявился, – заметил Артем. – Но я выиграл. А ты думал, небось, что меня будет еще проще, чем твой допотопный компьютер обыграть?

– Ну хорошо, что тебе от меня нужно? – устал сопротивляться Сизов.

– Представь, что ты по ту сторону монитора, Костя, – произнес Горин. – Что тобой управляет программа, подобная той, что ты стер не так давно со своего компьютера, заметая следы…

– Какие следы? Что ты несешь? – выражение лица Артема показалось Сизову безумным, и он пожалел, что оказался здесь.

– Проиграв, ты должен лишиться чего-нибудь, – продолжал Горин. – Ты являешься частью игры и не можешь противоречить ее законам, чтобы программа не зависла, и ее тогда тоже не пришлось бы стереть…

– Ты больной! – Сизов сделал еще одну отчаянную попытку вырваться.

Неожиданно ему это удалось и он, потеряв равновесие, с размаху шлепнулся на стул. В этот же момент Константин увидел, что его рука осталась у Горина…

Сизов не понял, как это произошло, но его рука оказалась отсечена по самое плечо и из обрубка фонтанировала кровь. Во рту возник неприятный металлический привкус, а в месте, где еще недавно была рука, ощущалась невероятная тяжесть. Боли почему-то не было, но ужасно кружилась голова, а очертания Горина, маячившего неподалеку, стали расплываться.

– Ну вот, можно продолжать игру! – рассмеялся Артем.

– Да пошел ты… – выдавил Сизов.

– Это – чуть позже, Константин, – Горин бросил руку Сизова на тут же промокшую от крови газету и сдвинул все это на край стола. – Я придумал для тебя игру попроще, – он достал из колоды карту и бросил ее «рубашкой» вверх на стол. – Угадай: черненькая или красненькая?

– Трофейщик! – захрипел Сизов, пытаясь зажать оставшейся рукой кровоточащую рану, и глаза его округлились от внезапной догадки.

– Не угадал! – воскликнул Артем и перевернул карту. – Джокер!

В то же мгновение Константин Сизов лишился второй руки. Он снова не успел понять, как Горин это проделывает, да ему было и не до этого.

– Ну и прозвище же вы мне придумали, менты… – эти слова Артема, произнесенные совершенно беззлобным тоном, были последними, которые Костя Сизов смог разобрать.

* * *

Наташа сидела в кровати, подложив под спину подушку, и курила. Артем сидел на подоконнике открытого окна и вдыхал чистый ночной загородный воздух. Они находились на даче Наташиных родителей.

– А раньше ты относился к запаху табака гораздо терпимее, – усмехалась она. – Наверное, вернув эрекцию, ты получил в нагрузку аллергию.

Внезапно Артем спрыгнул с подоконника, подскочил к девушке и прижался ухом к ее животу.

– Ты с ума сошел, Горин! – от неожиданности она чуть не обожглась сигаретой.

– Ты беременна? – спросил он.

– Откуда ты знаешь? – вопрос Горина застал Наташу врасплох.

– УЗИ уже делали? – продолжал он.

– Еще рано. – Она встала и начала одеваться.

– Ребенок мой?

Глаз Артема не было видно в сумерках, но Наташе все равно не хотелось смотреть в его сторону.

– Ты с ума сошел? За все то время, что мы снова стали встречаться, ты даже ни разу не кончил…

– Ребенок мой? – настойчиво допытывался Горин.

– Ребенок не твой, и я тоже – не твоя жена, Артем. – Наташа присела на край кровати. – Послушай, я больше так не могу. Я слишком люблю Олега, и мне все труднее смотреть ему в глаза после каждой нашей с тобой встречи. Трахаемся украдкой без особого удовольствия, словно студенты. Не понимаю, почему я снова легла с тобой в постель, Горин? Наверное, из жалости…

– Жалость, девочка моя, это, конечно, хорошо, но они же и тебя завербовали, верно? Ты не понимаешь, во что ввязалась…

– У-у-у, – Наташа встала и собрала волосы в хвостик. – У тебя очередной приступ паранойи. Мне, похоже, пора…

– Твой муж вернется только послезавтра, – напомнил Горин.

– Спасибо, любовничек, – ухмыльнулась Наташа. – Но мне надо еще к его приезду приготовиться. Ты мою сумочку не видел?

– Без тебя мне будет совсем одиноко, – тихо произнес Артем.

– Ты снова вошел в свой любимый печальный образ? – Наташа подошла и обняла его.

– Если с абортом не тянуть, то все обойдется без последствий…

– Идиот! – Наташа отпихнула Горина от себя. – Это наш с Олегом ребенок и только попробуй еще раз вякнуть про него, козел!

– Они думают, что я окажусь слаб, но они ошибаются… – Артем наблюдал, как девушка, собравшись было покинуть комнату, вдруг качнулась и, не удержавшись на ногах, опустилась на край кровати.

Наташа не догадывалась, что в чашке недавно выпитого ею кофе был растворен весь оставшийся запас таблеток из флакончика «Заменитель сахара». Она была ни при чем, совершенно ни при чем. Все дело было в ребенке, ему нельзя было рождаться. Если бы только Наташка не была такой упрямой! Горин, не оборачиваясь, дождался, пока ее прерывистое дыхание прекратится, затем подошел проверить пульс, и взгляд его задержался на кольце с сапфиром…

* * *

После этого перед глазами Артема промелькнули и другие его жертвы. Два сознания, существовавшие до сего момента по раздельности, слились в одно целое. Это был мучительный процесс. Ужасные воспоминания отторгались тем Артемом Гориным, каким он себя всегда знал, но тут же поглощались и вживлялись в мышление, доставляя невероятные мучения.

Внезапно открывшаяся правда валила Артема с ног, швыряла на стены, заставляла биться головой об пол и расцарапывать в кровь лицо. Иногда он терял сознание, бредил, кричал что-то. Окончательно прийти в себя ему удалось только через сутки.

Пошатываясь, он поднялся на ноги. Мир вокруг изменился. Но Артем Горин все еще был в нем. Все вокруг словно кричало, чтобы он убирался из этого мира прочь. Человек, стоящий посреди комнаты, четко осознал все, что он натворил. Мало того, он понимал, что иначе и быть не могло. Но память об Артеме Горине была слишком отчетлива, и поэтому человек подошел к тумбочке, вытащил из нее пистолет и приставил к виску…

Он задержал палец на спусковом крючке. Мысли о страшных деяниях не давали покоя, они были слишком тяжелы, и их каждую долю секунды приходилось гнать от себя. Лучше думать о пуле, которая, проникнув в черепную коробку, вышибет из нее больные мозги. Еще предательски думалось о том, чтобы извлечь из глубин памяти истину, переосмыслить содеянное, докопаться до причины. Ведь он всегда знал себя нормальным! Все это сдерживало человека, приставившего дуло пистолета к виску, от выстрела.

Наконец, он решил, что мгновенная смерть – слишком нечестно по отношению к Наташе и всем остальным людям, отправленным им на тот свет. Отшвырнув пистолет, он разыскал в кладовке веревку и приступил к ее распутыванию, приготовлению петли и прикреплению к проходящей под самым потолком коридора трубе центрального отопления.

Всё это время он старался ни о чем не думать – только о веревке, о ее прочных капроновых волокнах, которые выдерживали в свое время даже буксировку его "девятки». Когда все было готово, он встал на стул, накинул петлю на шею и затянул ее.

В этот же момент ему пришлось зажмуриться от внезапно резанувшего уши шума. Так бывало, когда слух, угнетенный посадкой самолета, неожиданно возвращался. Но в этот раз ощущения были в десятки раз сильнее. Рев машин за окном, лай собак, плач ребенка в одной из соседских квартир, доносящаяся откуда-то музыка, чей-то смех – все это сплелось в единую какофонию и загремело у него в голове.

Следующему испытанию подверглось обоняние: тысячи запахов, среди которых преобладали резкие и неприятные, принялись осаждать его ноздри. Он подумал, что немаловажную роль в этой гамме запахов играет мусорное ведро, которое уже давно было пора опустошить. Ещё подумалось, какой здесь будет стоять запах, если его найдут не сразу. Но теперь уже все равно…

В комнате начало темнеть. Поначалу показалось, что палящее солнце зашло, наконец, за тучу. Но когда всё погрузилось в кромешную тьму, он понял, что ослеп. Потеряв во мраке равновесие, он закачался, и стул выскользнул из-под его ног.

Запахи и звуки разом исчезли. Возникло ощущение, что веревка перехватила не только горло, но и всю голову. Казалось, что от ужасного давления череп не выдержит и расколется пополам. Вместе с судорогами в легких появилось чувство стремительного падения куда-то вниз. Затем последовал болезненный удар по всей левой стороне туловища…

Он держал глаза открытыми, но зрение вернулось не сразу. Когда рябь в глазах улеглась, он понял, что распластался на полу, на левом боку. Неподалеку валялся стул, прочная капроновая веревка, тянущаяся от петли на шее, была перерезана чем-то острым. И тут его внимание привлекло какое-то движение: в запястье правой руки что-то заползало. Стало жутко, но его конечности оцепенели, и оставалось лишь наблюдать, как что-то острое и полупрозрачное, напоминающее перепончатую кожу какого-нибудь земноводного, затянулось внутрь руки, оставив у самого основания ладони едва заметный рубец. После этого он отключился…