Текст книги "Черный оазис"

Автор книги: Михаил Сельдемешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

– Да отвяжись ты с этим телефоном! Получается, что должен быть еще кто-то, связывающий тех троих и Лелицкую…

– Но компьютер Кацмана выдал только одну фамилию. – возразил Горин.

– Придется продолжать копать, – Левченко тяжело вздохнул. – Ну что, едем в офис?

– Едем, – кивнул Артем. – У меня есть кое-какие вопросы к твоему подопечному по фамилии Сизов.

На работе Сизова не оказалось. По словам Воробьева, тот ненадолго появлялся и снова ушел. Горин включил компьютер и вызвал на экран досье на Лелицкую. Здесь информации было не больше, чем в распечатке сделанной несколько часов назад главврачом четвертой психбольницы. За исключением разве что наличия записи про обстоятельства смерти: девушке была вколота невероятная доза обезболивающих, а в желудке у нее нашли многократно превышающее допустимое количество снотворных препаратов. Организм Лелицкой попросту не справился со всем этим. То, что ей помогли уйти из жизни, доказывал неоспоримый факт: Лелицкая была туго спелената простынями, словно мумия.

Артем вызвал список документов, сопутствующих досье девушки. Он был пуст, записи о справке из психиатрической лечебницы, подписанной Кацманом, не было. А ведь Горин старался заносить материалы в компьютер с особой тщательностью.

– Здесь раньше были какие-то записи, – неожиданно раздался сзади голос Воробьева. – Если это, конечно, интересно…

– Еще как интересно, Паша, – отозвался Горин.

– Я это заметил, когда ты по телефону просил про нее разузнать. – Воробьев указал пальцем на фото Лелицкой на экране.

– И где здесь это видно?

– А вот смотри, – Воробьев нажал пару клавиш на клавиатуре. – Когда я пытаюсь добавить сюда новую запись, система предлагает для нее порядковый номер три, а не один. Это означает лишь то, что две записи сюда уже были занесены ранее, а потом удалены.

– Ходатайство о твоей премии с моей стороны обеспечено, Паша, продолжай…

– Да все, в принципе, – пожал плечами Воробьев. – Это обычное дело при работе с базой: что-то удаляется, что-то добавляется.

– Я – точно ничего не удалял, – заверил Артем. – А можно узнать, кто именно их удалил и, вообще, восстановить эти записи как-нибудь можно?

– Насчет восстановления – это вряд ли, – ответил Воробьев. – А чтобы узнать по журналу, каким пользователем удалялись данные, нужен пароль администратора, то есть Костин.

– Пароль, значит, только Сизов знает? – удивился Горин. – А если забудет? Какая же это, к черту, безопасность?

– Вообще-то, по инструкции, пароль должен быть запечатан в конверт и храниться у Эдуардовича в сейфе, но с тех пор, как это было сделано последний раз, Костя пароль уже раза три поменял, это я точно знаю…

– Так, может, ты и сам пароль знаешь, Паша? – доверительно шепнул Горин. – А я уж приложу все силы, чтобы Левченко внес тебя в список премирования первым.

– Ну ладно, – пухлое лицо Воробьева густо покраснело. – Только дай слово, что Сизов об этом не узнает!

– Это будет абсолютно конфиденциально, – Артем подтвердил свою клятву, крепко стиснув руки в замок.

Через пять минут они с Воробьевым уже пролистывали на экране список доступных только Сизову файлов и просматривали так называемые логи, которые, по объяснениям Воробьева, по своему предназначению были аналогичны «черным ящикам» самолета. По логам Павел определил, что записи о документах Лелицкой были удалены администратором, то есть Сизовым, и Воробьев поручился, что больше, кроме них двоих, пароля точно никто не знает. Помимо этих записей Сизов удалил еще несколько из тех, что были в свое время кропотливо внесены в базу Гориным.

– Кто просил его это все удалять? – негодовал Артем. – Пусть только появится здесь, картежник хренов!

Восстановлению удаленные записи, как и предполагал Воробьев, не подлежали.

– Ну что, выходим? – спросил Воробьев.

– Наверное… Стой! – Артем схватил Пашу за руку, потянувшуюся к «мыши».

В списке сизовских файлов на экране находился один с названием «topol 8».

– Открой его! – Артем нетерпеливо постучал пальцем по экрану монитора.

– Какой именно? – уточнил Воробьев.

– Тополь-восемь!

– Зашифрован, – заключил Павел после нескольких безрезультатных попыток подбора пароля.

– А если постараться, Паша? Если очень сильно постараться?

– В данном случае, Артем, я действительно не могу расшифровать, – извиняющимся тоном произнес Воробьев.

– Ну что ж, ты и так неплохо потрудился, – Горин похлопал его по плечу и встал из-за стола.

Близился конец рабочего дня, а Сизов так и не появился. Горин нервничал и слонялся по кабинету из угла в угол. Его раздражение дополнительно усилилось, когда в бумажном варианте дела по Лелицкой он тоже не нашел никаких документов.

Уже нежданное появление Константина Сизова сопровождалось бурным всплеском эмоций у Артема.

– Горин, у тебя ко мне какое-то дело? – Сизов окинул его несколько удивленным взглядом. Судя по всему, он очень спешил.

– Да, небольшое дельце, – на этот раз Артем постарался сдержаться. – Жду тебя с утра.

– Тогда еще пару минут подожди, я пойду перекурю. – Сизов достал из ящика стола пачку сигарет и вышел из кабинета.

Горину не ждалось, и он отправился вслед за Сизовым, в курилку.

Едкий табачный дым резанул Артему обоняние, и ему пришлось стоять от Сизова на некотором отдалении, поближе к открытой форточке.

– Пассивное курение не менее вредно, в курсе? – спросил Константин, делая жадные затяжки.

– Не менее вредно, чем сокрытие улик, Костя? – как бы невзначай обронил Артем.

– О чем это ты? – рассеянный до этого взгляд Си-зова в одно мгновение сосредоточился на Горине. – Какие улики, Горин? Дыма нанюхался?

– Чем ты руководствовался, капитан Сизов, когда удалял из базы записи, внесенные мной? – перешел Горин прямо к делу.

– Какие, мать твою, записи? – глаза Сизова часто заморгали и забегали.

– Например, справка, выданная потерпевшей Лелицкой Елене Юрьевне о нахождении ее на стационарном исследовании в психиатрической больнице номер четыре…

– Не там копаешь, крот! – лицо Сизова побледнело, он выбросил окурок в урну, подошел к раковине, включил воду и начал сосредоточенно мыть руки. – Если я что-то удаляю в базе, значит, так надо, это моя работа. И не буду я объяснять всяким юзерам, для чего это все делается. Что у вас, фээсбэшников, за привычка – под своих рыть? – злобно бросил он через плечо.

– Я не фээсбэшник, просто в свое время оказывал этой организации некие технические консультации, – спокойно ответил Горин. – Ладно, стер записи – и фиг с ними. А что, Костян, тебе известно про «Тополь-8»?

От последних слов плечи Сизова вздрогнули. Он выключил воду, но остался стоять, повернувшись к Горину спиной. Артем не видел его лица, но предполагал, что выражение на нем сейчас не самое благостное.

– Или хотя бы про какие-нибудь другие «тополя»… – Артём не успел закончить, так как Сизов неожиданно резко развернулся и быстро направился к выходу, едва не ударив Горина плечом.

Артем плеснул себе на лицо холодной воды, обтерся салфеткой, а когда вернулся в кабинет, Сизова там уже, естественно, не было.

– Паша, пока ты не ушел, – обратился Горин к переобувающемуся Воробьеву. – Последняя срочная просьба на сегодня: распечатай список всех жертв Трофейщика и отдай секретарю – пусть сделает копии и отошлет с курьерами во все психушки города. Пусть ищут в этом списке своих бывших клиентов. Санкция Левченко нужна?

– Да ладно, сделаю, – устало махнул рукой Воробьев.

– Благодарю, до завтра.

Салон машины, простоявшей целый день на открытой стоянке, раскалился так, что забираться внутрь совершенно не хотелось. Горин опустил стекла у всех дверей и пожалел, что у «девятки» нельзя сложить крышу, как у кабриолета.

Он уселся на горячее сиденье и завел двигатель, когда в окно пассажирской дверцы просунулась голова Сизова.

– Привет доблестному ФСБ! – выпалил он, обдав Горина парами пива.

Артем поморщился.

– Запомни, сексот, и передай остальным, что сейчас не то время! – язык Сизова едва ворочался, и Артем удивился – как тому удалось так быстро захмелеть: еще полчаса назад Костя казался абсолютно трезвым. – Мне ваши секреты глубоко поровну, этот «Тополь-8» мне случайно подвернулся. Можете своим дерьмом заниматься сколько влезет, а под меня копать не надо, повторяю, не на-до! Думаешь, я не понял, что ты из-за этого «тополя» у Эдуардовича оказался? Только учти, Левченко здесь совершенно ни при чем, он попросту не в курсе. Отвяжитесь от меня, гады, думаете, на вас управы не найдется? У меня, между прочим, журналисты знакомые есть. В случае, если со мной какая неприятность случится, – они такой шум поднимут, что все эти ваши «тополя» и «березы» медным тазом накроются!

– Ты все сказал? – спросил Горин, когда косноязычие Сизова окончательно одержало верх над красноречием.

– Все! И я объяснил это тебе в последний раз!

– Так вот теперь ты меня послушай, мент, – продолжил Артем. – Тебе я тоже последний раз повторяю, что к ФСБ я никакого отношения не имею уже несколько лет. В вашем отделе я появился по одной причине – это Трофейщик. Моя цель – прижать его к ногтю, тогда как твои мотивы подлога информации мне не совсем понятны. Про «Тополь-8» я вообще ничего не знаю, но очень хотел бы знать, так как недавно из-за этой дурацкой аббревиатуры погибло несколько хороших людей, а я выжил лишь чудом. Иди проспись, Костя, а завтра мы вернемся к разговору про этот «тополь». И уж поверь – я от тебя в этом вопросе теперь ни за что не отвяжусь.

Горин включил первую передачу, и Сизов едва успел выдернуть голову из салона, прежде чем «девятка» тронулась с места. Когда Артем взглянул в зеркало заднего обзора, он увидел, как Сизов снова приложился к горлышку бутылки.

Когда машина набрала скорость, воздух, врывавшийся в салон, выветрил омерзительный алкогольный перегар. От звука двигателя и шин, соприкасавшихся с асфальтом, стоял жуткий рев, но это компенсировалось прохладными струями воздуха, проникающими через открытые окна.

После того как Горин поставил машину в гараж, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Почти в полном одиночестве он добрел до своего подъезда и уже было собирался войти внутрь, но его внимание привлек человек, находившийся на другой стороне улицы. Человек тут же развернулся и пошел прочь. Артем мог поклясться, что до этого тот стоял и ждал его. Но для чего? Можно было догнать и спросить, но усталость вкупе с мыслями о прохладном душе и минералке со льдом одержали победу над любопытством.

На этот раз в конце коридора Его ждали не языки пламени, хотя поначалу Ему казалось, что это именно огонь. Пришлось очень долго пробираться между утонувшими во мраке стенами узкого и холодного коридора, прежде чем Он очутился у оранжевой двери. Он взялся за ручку и толкнул ее – дверь оказалась запертой. Из Его груди вырвался вздох облегчения.

Оранжевый цвет двери был таким ярким и насыщенным, что резал глаза. Неудивительно, что Он принял ее за отблески пожара. В коридоре не было никакого освещения, но, тем не менее, дверь различалась очень отчетливо,

Он понимал, что не хочет оказаться по ту сторону и в то же время не мог отделаться от навязчивой догадки о наличии у себя ключа. Он неохотно начал проверять собственные карманы, пока рука не коснулась неприятно холодного кусочка металла.

Ключ оказался старым и ржавым. Он подошел к двери, надеясь, что замок окажется неподходящим, но ржавый ключ свободно вошел в него до самого конца. Рука замерла, боясь сделать оборот. Захотелось вырвать ключ и сбежать, но он словно примерз к замку двери вместе с пальцами.

В этот момент с той стороны двери робко постучали…

Артем открыл глаза. Он собирался, как обычно, просто полежать некоторое время, дожидаясь звонка будильника, но вместо этого раздался еще один, более отчетливый, стук в дверь. Сразу после этого заголосил дверной звонок. Открыв без лишних расспросов дверь, Артем увидел у порога Риту.

– Не спрашиваешь? – спросила она, чмокнув его в щеку и проходя в комнату.

– Да кому я нужен? – Горин зевнул и протер глаза.

– Разбудила? – Рита кивнула на постель и подошла к окну. – Думала, что уже не откроешь, оставишь меня одну в этом пустом подъезде, в котором всякие подозрительные личности отираются.

Она стояла спиной к Артему, опираясь руками о подоконник. Ее красивую задницу обтягивали бледно-голубые джинсы.

– Эти только по ночам выползают, – ответил Горин, натягивая брюки. – Кофе будешь?

В этот момент запищал будильник, заставивший Риту подпрыгнуть от неожиданности.

– Извини, – Артем отключил назойливое устройство.

– Пора вставать, – улыбнулась Рита. – Ну, так как насчет кофе?

Когда Артем вернулся с кухни, держа в руках поднос с дымящейся чашкой и вазочкой с печеньем и конфетами, очаровавшие его джинсы уже были аккуратно уложены на стуле вместе с остальными предметами женского туалета. Рита лежала под одеялом, заложив одну руку за голову.

– Ты куда исчез? – спросила она вошедшего Артема.

– Кофе варил.

– Нет, я в более глобальном смысле, – улыбнулась девушка.

– Да мне тут одна работенка подвернулась, – произнёс он виноватым, неожиданно для самого себя, тонну. – Куда поднос поставить?

– Поставь куда-нибудь уже, – рассмеялась Рита.

Как только поднос оказался на тумбочке неподалеку от кровати, Рита схватила Горина за руку и настойчиво притянула к себе…

– Ты, я вижу, выздоровел? – Рита сидела на подоконнике, натянув одни лишь джинсы, курила в открытую форточку и болтала босой ногой с цепочкой на щиколотке.

– Как видишь – не до конца, – усмехнулся Артем, отправляя в рот последнее печенье и допивая остывший кофе с подноса.

Пятнадцать минут назад все началось очень оптимистично, но завершающая фаза со стороны Горина снова не наступила. На этот раз он не стал мучить девушку и просто остановился.

Покончив с едой, Артем взглянул на часы.

– Опаздываешь? – спросила Рита.

– Немного, – кивнул он. – Ты все так же в «Униформике»?

На этот раз очередь кивать подошла Рите.

– Такое чувство, что ты их жалеешь, – сказала она.

– Кого? – не понял Артем.

– Сперматозоидов своих.

Они посмеялись.

– Пойду в душ заскочу, если ты не возражаешь, – Артем подошел, обнял ее и поцеловал в голову. – Спасибо, что еще помнишь про меня.

Стоя под струями прохладной воды, Горин услышал, как за Ритой хлопнула входная дверь.

В следственном отделе Горина ждали.

– Ну ты где ходишь? – нетерпеливо спросил Левченко.

– Я под ваше штатное расписание не подпадаю, Эдуардович, – ухмыльнулся Горин. – Что-то случилось, как обычно? – Он посмотрел на Сизова, сидящего за экраном монитора, но тот старался не смотреть в сторону Горина. На бледном лице его были заметны следы вчерашних возлияний.

– На наш запрос пришли факсы из нескольких психбольниц! – радостно провозгласил Воробьев.

– Еще четверо наших клиентов были их пациентами, – добавил Левченко. – Я же говорил, что наш Горин – гений.

Не все разделяли восторг начальника. Костя Сизов, к примеру, как будто вообще ничего не слышал. Он просто сидел, уставившись в монитор, и щелкал кнопками «мыши». Артем же продолжал буравить его взглядом.

– В факсах они обведены кружком. – Воробьев протянул Горину листы бумаги.

– Ты уже смотрел даты их пребывания в больницах, Паша? – спросил Артем.

– Конечно, время разное, пересечений практически нет, – ответил Воробьев.

– Тогда их дела я почитаю чуть позже. – Горин присел на край стола. – Давайте сделаем первые предположения.

– Теперь уж точно о случайных совпадениях не может быть и речи, – заявил Левченко. – Твоя прикидочная версия, Артем?

– У меня есть три такие версии, Михалыч, – отозвался Горин.

– Так делись! – потребовал Левченко.

– Версия первая, – начал Горин. – Некто, кого мы называем Трофейщиком, являясь пациентом психиатрических лечебниц нашего города, каким-то образом в разное время контактировал со своими будущими жертвами, то есть такими же пациентами. Впоследствии, руководствуясь только ему известными мотивами, расправился с ними. Эта версия, правда, противоречит данным доктора Кацмана.

– Исходя из которых с Лелицкой и остальными пациентами его больницы больше никто не пересекался, – добавил Левченко.

– Остается еще вероятность, что Кацман или его компьютер ошиблись, – продолжал Горин. – Либо с пациентами Альберта Яковлевича Трофейщик мог встречаться вне стен четвертой психиатрической клиники. Для гарантии нужно провести подобное сравнение в остальных больницах.

– Ладно, Михалыч, какая вторая версия? – нетерпеливо произнес Левченко.

– Вторая версия похожа. – Горин взял со стола карандаш и принялся крутить его в руках. – Трофейщик мог контактировать с психически больными жертвами, будучи медицинским работником: психиатр, санитар и тому подобное.

– Ясно, третья версия? – Левченко достал блокнот и сделал какие-то пометки.

– А смысл третьей версии в том, что Трофейщик может быть вообще кем угодно. – Артем бросил карандаш обратно на стол. – В этом случае ему каким-то образом необходимо было получить доступ к информации о пациентах. Причем во всех больницах.

– Может, через этот ваш Интернет, Костя? – поинтересовался Левченко у Сизова.

Тот в ответ неопределенно пожал плечами.

– Вряд ли, – ответил за него Воробьев. – У некоторых из интересующих нас больниц даже и компьютеров-то нет. И кстати, вариант контакта на воле отпадает: один из убитых провел в стенах психушки всю жизнь, с детства. Убит из снайперской винтовки, через зарешеченное окно.

– Спасибо, Паша, это очень ценное замечание, – поблагодарил Горин. – В любом случае, все наши версии, Михалыч, требуют тщательной работы с руководящим персоналом вышеозначенных больниц. Предлагаю прямо сейчас еще раз навестить нашего старого знакомого Альберта Яковлевича Кацмана.

Сизов в это время встал из-за стола и направился к выходу.

– Ты далеко, Константин? – поинтересовался Левченко. – Не заболел, случайно?

– Да съел что-то в обед, – отмахнулся Сизов. – Пойду в сортире немного посижу.

– Зайди в медпункт лучше сначала, – посоветовал Левченко.

– Смотри-ка, первый раз наблюдаю такой нонсенс! – воскликнул Воробьев после ухода Сизова. – Девка у Кости на экране полностью одета, а сам он ей уже кучу денег должен…

– Видать, крепко живот прихватило у парня, – искренне посетовал доверчивый Эдуардович.

Доктор Кацман всем своим видом давал понять, что посетители из следственного отдела ему уже изрядно надоели. При разговоре с Левченко и Гориным он почти все время глядел в экран своего монитора и шевелил по столу «мышкой». Артем не видел изображения на экране, но готов был поклясться, что Альберт Яковлевич взирал не на данные пациентов. Возможно, он тоже был любителем покера.

– Кто-нибудь помимо вас имеет доступ к информации по всем пациентам клиники? – спросил его Левченко.

– Без меня в этот кабинет никто не заходит, тем более – никто не имеет права работать с моим компьютером. – ответил Кацман. – Всю информацию в него заношу я лично, по мере ее поступления. Лечащим врачам я предоставляю распечатки, подобные тем, что сделал не так давно вам, причем эти распечатки делаются на отдельных пациентов.

– А не проверите, Альберт Яковлевич, не был ли лечащим врачом наших четверых пациентов один и тот же человек? – попросил Горин.

– Нет, их лечили разные люди, – тут же ответил Кацман.

– Может, все-таки по компьютеру уточните? – предложил Левченко.

– Этого не требуется, гражданин следователь, моя память меня еще не подводила, – доктор натянуто улыбнулся.

– Помимо компьютера информация еще где-нибудь хранится? – продолжил опрос Горин.

– Безусловно, – Кацман махнул рукой за спину, где стоял огромный металлический шкаф. – Куда же мы без бумажек? Если хотите спросить о ключе, то он тоже хранится у меня.

– Сюда же уместились дела и за все прошедшие годы? – удивился Левченко.

– У нас здесь не дела, товарищи, а карточки, – уточнил Кацман. – А что касается архивов, то мы их, согласно регламенту о сроках хранения, уничтожаем. Как раз на последнем субботнике попросил парочку находящихся у меня на излечении пироманьяков сжечь несколько стопок, – он рассмеялся.

– И все-таки, Альберт Яковлевич. – Левченко подался вперед. – Постарайтесь еще раз напрячь свою отменную память. Быть может, вам все-таки удастся вспомнить, кто и при каких обстоятельствах интересовался личностями Лелицкой и тех других ваших пациентов.

– Да я вам еще раз говорю, ребята, – устало обвел взглядом собеседников доктор Кацман. – Кроме вас и подобных вам, ими никто не интересовался. Даже родственников их судьба волновала гораздо меньше, чем иных ваших сотрудников…

– Постойте-ка! – прервал его Левченко. – Иных наших сотрудников? Вы имеете в виду кого-то помимо нас двоих?

– Ну да, – ответил ему Кацман. – Тот парень, что приходил с вами первый раз, Константин, забыл фамилию…

– Сизов? – Горин насторожился.

– Точно, Сизов, – кивнул Кацман. – Как он меня с этой Лелицкой достал! Ходил больше недели сюда, тянул из меня информацию, словно на допросе.

Горин с Левченко переглянулись.

– Так что же вы про это-то молчали? – удивился Эдуардович.

– Ну, извините! – Кацман развел руками. – Я думал, что Сизов с вашего ведома действует, в интересах следствия, как он говорил. Или прикажете мне еще и в вашей несогласованности разбираться?

– Альберт Яковлевич, Сизова интересовала только Лелицкая? – спросил Артем, когда Кацман замолчал.

– Да, только Елена, причем это была скорее одержимость, нежели заинтересованность. Это я вам как психиатр говорю, – уже более спокойным голосом ответил Кацман.

– Возможно, вам это не понравится, доктор, но мы желаем услышать все, что стало известно о Лелицкой Сизову.

При этих словах Горина Левченко одобрительно закивал и открыл блокнот.

– Конечно не понравится… – снова принялся было кипятиться Кацман.

– И умоляю, – прервал его Артем, – давайте сегодня уже не будем упоминать врачебную этику, раз она вдруг стала мешать прекращению массовых убийств.

Лицо Кацмана залилось краской, он замолчал на некоторое время, уставившись в монитор, а к беседе вернулся лишь, когда его лицо приобрело прежний бледноватый оттенок.

– Он спрашивал меня о каких-то незначащих деталях. – заговорил доктор. – Требовал с меня воспоминания из ее прошлой жизни, фантазии, которыми она делилась со мной на сеансах психотерапии. Его интересовало, каким образом Лена наносила себе ранения, вплоть до мельчайших подробностей. Даже просил меня сделать несколько снимков.

– Неужели Сизов все это получил? – нахмурил брови Левченко.

– Как же! – усмехнулся Кацман. – Кое-что я ему, конечно, рассказал, в основном свои измышления по поводу заболевания Лелицкой. Но по-настоящему на вашего Сизова произвела впечатление одна диктофонная запись нашего с Леной разговора, вернее, оставшийся от неё фрагмент. Он заставлял меня дать ему прослушать раз десять, не меньше.

– Надеюсь, Альберт Яковлевич, у вас хватило ума не отдать ему эту запись? – прищурил один глаз Левченко.

– Не беспокойтесь, Александр Эдуардович, хватило, – ухмыльнулся Кацман. – Мало того, я даже не позволил ему переписать кассету.

Он встал, отомкнул дверцу металлического ящика и вытащил оттуда диктофон.

– Раз уж Сизов слышал, то, полагаю, может послушать и его непосредственный начальник.

Кацман несколько раз перематывал пленку и включал воспроизведение в поисках нужного места. Левченко и Горин замерли в ожидании. Вскоре сквозь фоновое шипение они услышали знакомый уже голос доктора Кацмана и низкий женский голос его собеседницы – Лелицкой Елены Юрьевны:

– Лена, я же просил тебя расслабиться, старайся дышать ровно. Я ни к чему не собираюсь тебя принуждать. В тот момент, когда тебе покажется, что наша беседа раздражает тебя, мы прервем ее. Тебе удобно? Ничего не мешает?

– Издеваетесь? По-вашему, удобно сидеть со стянутыми за спиной руками?

– Мы оба знаем, Лена, что со свободными руками ты попытаешься что-нибудь схватить с моего стола и нанести себе вред.

– Но ведь не вам же!

– Ты умная девушка, Лена, и понимаешь, что как врач я не могу допустить чужих страданий…

– Да что вы знаете о страданиях? О настоящих страданиях?

– Очень мало, Лена. Может быть, ты расскажешь мне немного о них?

– Я тоже знаю очень мало, о них может знать только…

– Так кто знает о страданиях достаточно, Лена?

– Неважно! Почему вы не пропишете мне электрошок?

– Тебе вовсе не нужен электрошок…

– Врете! Я знаю, что всех, кто отказывается излечиваться, вы отправляете на электрошок!

– Это заблуждение, Лена. Тем более ты вполне здорова, на мой взгляд. Нам просто нужно кое-что обсудить, давай попытаемся успокоиться…

В этом месте из динамика диктофона раздался скрежет.

– Пнула по столу, – шепотом пояснил Кацман.

– К кому ты только что испытала гнев, Лена, ко мне?

– Нет, к вашему столу. К себе я гнев испытала, а что – нельзя?

– Выходит, стремление причинить себе ущерб возникает в тебе из-за ненависти к собственному телу? Быть может, ты не можешь простить ему какие-то реакции, которые ты не ожидала от собственного организма?

– Прекратите нести чепуху! Сколько можно повторять, что я люблю свое тело, я его обожаю, потому и стараюсь доставить ему самое прекрасное из ощущений – боль, которую вы все так боитесь. Правда, сделать это по-настоящему может лишь Кархашим…

Запись на этом месте обрывалась.

– После этого я не смог вытянуть из Лены ни единого слова, – заключил Кацман.

Горин попросил прокрутить последнюю фразу еще раз.

– У тебя такое лицо, Михалыч, будто ты знаешь, кто такой этот Кархашим, – заметил Левченко.

– Угадал… – Горину вспомнилось перекошенное ужасом лицо подполковника Вараксина в будке грузовика, твердящего о проекте «Кархашим», принадлежащем секретному отделу «Тополь-8».

– Надо же, а я думал, что это просто бред сумасшедшей, – покачал головой доктор. – И что это за фрукт такой?

– Это из древних мифов, – ответил Горин. – А других записей Лелицкой у вас случайно не осталось?

Кацман молча развел руками в ответ.

В отделе Горина и Левченко ждал очередной сюр. приз.

– Где Сизов? – с порога выкрикнул Левченко. – В туалете сидит до сих пор?

– Нет, уже уехал, – ответил Воробьев, вставая из-за стола.

– И куда же?

– Не доложил. – У Воробьева был какой-то растерянный вид, и Эдуардович это заметил.

– Что еще? – настороженно спросил он.

– Тут Костя это… – замялся Воробьев. – Свой диск отформатировал.

– Что сделал? – не понял Левченко.

– Со своего компьютера стер всю информацию, – уточнил Воробьев.

– Абсолютно всю? – переспросил Горин на всякий случай.

Воробьев кивнул.

– И девчонок-картежниц? – снова осведомился Артем.

– Михалыч, не до шуток! – рявкнул Левченко. – И базу данных уничтожил?

– Нет, база на сервере, – поспешил успокоить Воробьев. – Только свои личные файлы уничтожил…

– Что значит – личные? – рассердился Левченко. – Личные пусть дома стирает, а здесь все служебное! Как появится – сразу его ко мне!

Воробьев понимающе закивал.

– Что-то Константин у нас темнит, Артем, – устало произнес Эдуардович, присаживаясь на стул и утирая платком пот со лба. – Что делаешь? – вяло спросил он Горина, прильнувшего к одному из компьютеров.

– Ищу адрес, где раньше жила Лелицкая, – ответил Артем. – Там вроде бы ее сестра сейчас жить должна…

– Там же участковый все перепахал в свое время, – напомнил Левченко.

– Мало ли, – пожал плечами Горин. – Поговорю, может, что и выясню. Это хоть какая-то зацепка. Если Сизов вдруг появится, не выпускай его до моего возвращения.

– Что значит – если вдруг? – возмутился Левченко. – У нас здесь, между прочим, режимное предприятие, а не клуб свободных художников! Я ему не появлюсь!

Квартира, в которой когда-то жила Елена Лелицкая, находилась неподалеку от центра города, в старом облупившемся четырехэтажном домишке, который, в свою очередь, располагался в тихом чистом дворике, скрывающемся в тени высоких, окаймляющих его тополей. Возле двери подъезда лежала, вытянув лапы, прячущаяся от солнца собака. Когда Артем проходил мимо, она подняла голову, зарычала, но тут же откинулась обратно – совершать лишних телодвижений ей явно не хотелось.

Искомая квартира оказалась на третьем этаже. Дверь Горину открыла женщина примерно тридцатипятилетнего возраста. У нее был несколько заспанный вид. Она поправляла, видимо, только что наброшенный халат. Артем отметил в ней наличие некоторого сходства с Еленой.

– Из милиции, – поспешил он предупредить вопрос постепенно просыпающейся женщины и тут же подумал, что не сможет в случае чего подтвердить свои слова удостоверением.

Горин почувствовал, что начинает краснеть, но, к счастью, женщина пригласила его внутрь.

– Вы, насколько я понял, сестра Елены? – спросил он. когда оказался на кухне.

– Да, сестра, – тихо ответила женщина и тоже присела на стул.

В соседней комнате кто-то громко кашлянул.

Горин с извиняющейся улыбкой на лице оглядывал старомодное убранство кухни с выцветшими обоями и треснувшим в нескольких местах кафелем. Форточки были распахнуты настежь, но все равно в воздухе стоял тяжелый запах подгоревшего масла. Женщина внимательно, практически не мигая, смотрела Артему в глаза ожидая дальнейших объяснений его неожиданного визита.

– Могу я осмотреть ее комнату? – спросил он, наконец.

– Нет! – резко и категорично ответила женщина. – Мы уже давно сделали там ремонт.

За стенкой опять кашлянули.

– Долго вы еще будете ходить? – тихо, но агрессивно спросила она. – Уже давно все кончено, а вы все напоминаете мне об этом.

– Кто-то успел надоесть вам, верно? – предположил Артем. – Человек тоже из милиции?

– А кто его знает, из милиции он или нет? – женщина кисло усмехнулась. – Как и вы же. Хотя он удостоверение и показывал, а что толку? Трудно, что ли, эти ваши красные корочки добыть? Лучше бы совести побольше было. Перестаньте вы ходить сюда друг за другом, лучше Трофейщика ищите! Ленка ведь всего лишь одна из жертв…

– Последний вопрос, – Горин поднялся из-за стола. – Тот человек, что ходил до меня…

– Константин Сизов, – подсказала женщина.

– Да, именно он, – кивнул Горин. – Не помните случайно, приходил ли он сюда еще тогда, когда Лена была жива?

– Нет, не помню, – покачала головой сестра Лелицкой.

– А не могли они раньше быть знакомы, например, когда Елена находилась в больнице?

– Вы обещали, что будет один вопрос, – устало произнесла женщина. – Ничего я не знаю и никогда жизнью сестры не интересовалась.

– Небольшая помощь с вашей стороны, возможно, помогла бы нам отыскать убийцу, – сказал Артем, выходя за порог квартиры.

– Ленка добилась того, чего хотела. Всего хорошего. – Женщина закрыла за Гориным дверь.

– И вам того же, – тихо произнес он и начал спускаться по лестнице.

На первом этаже оказалось слишком темно, хотя ещё полчаса назад здесь все было достаточно освещено. Артём начал пробираться, вытянув вперед руки.