Текст книги "Как мы управляли Германией"

Автор книги: Михаил Семиряга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

В соответствии с этой директивой уже к концу мая 1945 г. на советских предприятиях работало 188 тысяч интернированных и 100 тысяч арестованных немцев, из них около 140 тысяч работали в угольных шахтах и 55 тысяч на предприятиях металлургической промышленности. Правда, к концу лета того же года женщины с грудными детьми, беременные и больные заразными болезнями среди интернированных были освобождены. Но на их места прибывали другие немцы.

Подобная репрессивная мера в отношении практически всего населения части Германии, оккупированная советскими войсками, была ничем иным, как осужденной международным правом практикой заложничества, и пропагандисты Геббельса не преминули оперативно воспользоваться этим опрометчиво принятым документом в интересах воспитания стойкости у солдат вермахта. Правда, позднее Ставка Верховного Главнокомандования 20 апреля 1945 года, то есть за несколько дней до падения Берлина, не только фактически отменила свою предыдущую директиву, но и приказывала «обращаться с немцами лучше».

Какие же выводы вытекают из приведенной директивы? Крайне противоречивые. Во-первых, она была принята слишком поздно и не могла оказать существенного влияния на улучшение отношений с немцами в период военных действий; во-вторых, в документе, по существу, признавалось, что не возникновение банд предшествовало репрессивным мерам советских военных властей, а, наоборот, оно явилось следствием ненужных превентивных репрессий; в-третьих, директива признавала, что прежнее отношение к немцам было жестоким; в-четвертых, она требовала прекратить плохое обращение не только с гражданским населением, но и с военнопленными; в-пятых, необходимость улучшения отношений к немцам обосновывалась не гуманизмом Красной Армии и требованиями международного права, а сугубо практическими соображениями, то есть, интересами «снижения упорства немцев в обороне»; в-шестых, советское командование впервые признало необходимость дифференцированного подхода к членам нацистской партии; наконец, в-седьмых, требования об улучшении отношения к немцам и недопущение панибратства с ними, объединенные вместе, были поняты в войсках как запрет всяких отношений с немцами.

Следует отметить, что на протяжении всей войны советское правительство вопреки советским законам и международному праву проводило в отношении немцев, проживавших в СССР, крайне грубую дискриминационную политику. И не потому, что немцы вели какую-то подрывную работу, а только потому, что они были немцами по национальности. Так, еще 14 февраля 1942 года ГКО своим постановлением предложил мобилизовать всех советских немцев мужчин от 17 до 50 лет, проживавших в Куйбышевской, Пензенской и Тамбовской областях и на время передать НКВД для строительства железной дороги. Вызов предлагалось производить персональными повестками без приказов и объявлений. 7 октября 1942 года ГКО еще раз приказал произвести дополнительную мобилизацию в рабочие колонны немцев-мужчин в возрасте 15–16 лет и 51–55 лет, а также женщин от 16 до 45 лет. Освободить только тех женщин, кто имеет детей в возрасте до трех лет и беременных. Детей старше трех лет передавать на воспитание остальным членам семьи. Закончить мобилизацию не позднее 1 ноября 1942 года. В новом, третьем постановлении ГКО от 14 октября 1942 года, предлагалось мобилизовать мужчин всех национальностей, воюющих с Советским Союзом стран, (румын, венгров, итальянцев, финнов) в возрасте от 17 до 50 лет.

В последующие годы войны незаконные депортации немцев применялись советскими властями во всех странах, освобожденных Красной Армией. Так, в соответствии с постановлением ГКО № 7161 от 16 декабря 1944 командующий 2-го УФ маршал Р.Я. Малиновский подписал приказ: с 25 декабря 1944 года по 10 января 1945 года мобилизовать и интернировать для работы в СССР трудоспособных немцев-мужчин в возрасте от 17 до 45 лет и женщин от 18 до 30 лет, проживающих на территории Венгрии и Трансильвании. Мобилизации подлежали немцы как подданные Германии и Венгрии, так и подданные Румынии, Югославии и Чехословакии, независимо от занимаемых должностей и выполняемых обязанностей. Мобилизованным разрешалось взять с собой одежду и 15-суточный запас продовольствия общим весом до 200 кг на человека.

В исполнение постановления ГКО в полосе 1-го Украинского фронта до 20 марта также было мобилизовано 39.649 человек. Как известно, на территории Померании, расположенной восточнее р. Одер и входившей в состав Германии, наряду с проживавшим здесь польским меньшинством, «восточными рабочими» и другими иностранцами, основную часть населения все же составляли немцы. Со вступлением на эту территорию советских войск в январе-феврале 1945 года перед советскими органами безопасности встал вопрос об установлении отношения не только к людям разных национальностей, особенно к полякам и немцам, но и к различным слоям самого немецкого населения.

Даже командование 1-го УФ не имело четкого представления о том, какую линию ему следует вести в отношении немцев, проживающих в Польше. Так, на совещании военных комендантов и их заместителей, которое состоялось в г. Лигнице 4 марта 1945 года, член военного совета фронта генерал-лейтенант К.В. Крайнюков, в частности, критиковал заместителя коменданта по политчасти г. Гинденбурга, который «сидел рядом с немцами и мирно с ними беседовал. Он нашел здесь «коммунистическую партию» и нянчится с немцами. Со всеми, кто называет себя «немецким коммунистом», следует поступать так же, как и со всеми немцами».

Для определения отношения к немцам в Польше заместитель Берии, который одновременно был уполномоченным НКВД по 1-му БФ, генерал-полковник И.А. Серов, 18 февраля 1945 года, разослал всем начальникам отделов «СМЕРШ», командирам полков НКВД, начальникам оперативно-чекистских групп городов особую инструкцию, названную «Ориентировкой о документах для определения лиц немецкой национальности». В соответствии с этим документом при «мобилизации и фильтрации» немцев нужно было руководствоваться разным видом и цветом имевшихся у них паспортов. Так, у «настоящих немцев», обладавших всеми правами и обязанностями гражданина Германии, паспорт был светло-серого цвета, у немцев, родившихся в Польше и имевших хотя бы одного из родителей немца, – голубого цвета, немцам, прибывшим в 1939–1940 гг. с Украины, Белоруссии, Бессарабии и Прибалтики, выдавались паспорта тоже светло-серого цвета. Особую группу составляли немецкие беженцы 1943–1944 гг. Советские граждане, бывшие пособниками оккупантов и бежавшие с ними, имели паспорта иностранцев и обладали определенными льготами. Всем «восточным рабочим» на полгода выдавались удостоверения личности белого цвета. Поляки, проживавшие в провинциях Вартагау и Померании, имели такое же удостоверение личности, но розового цвета. «Ориентировка» завершается предупреждением, чтобы ее «хранить тщательно, не допуская утери»[213]213
  РГВА, ф.32925, оп.1, д.10, л.178–179


[Закрыть].

Какие же методы применяли внутренние войска НКВД, выполняя директиву ГКО от 3 февраля 1945 года и указания генерал-полковника Серова по охране тыла 1-го БФ, в январе-феврале 1945 года? Об этом свидетельствует выдержка из справки разведотдела штаба внутренних войск НКВД этого фронта: «Нами разыскивается сейчас каждый немец, безотносительно к тому, располагаем мы на него материалами или нет. Розыск по признакам совершения того или иного преступления начинается фактически после задержания. Конкретные результаты достигаются, главным образом, путем фильтрации и следствия, и при помощи агентуры из числа опознавателей». В справке отмечается, что таким путем всеми видами оперативно-служебной деятельности задержано и подвергнуто фильтрации 4.813 чел., из них разоблачено 2.792 чел… В основном это были фольксштурмовцы и немцы, уклонявшиеся от депортации на работы в СССР. Тот факт, что более тысячи из них были отпущены, означает брак в работе командования внутренних войск НКВД фронта. Одновременно в документе признавалось, что «бандформирований не зафиксировано». Специфически чекистское понятие «бандформирования» в документах НКВД часто употребляется для определения вооруженных групп, ведущих подпольную борьбу с внутренними войсками в тылу. Не ведя широкой вооруженной борьбы, внутренние войска НКВД фронта имели определенные успехи в создании агентурно-осведомительной сети среди местного польского и немецкого населения, которая на 1-е апреля 1945 года составляла 113 человек. Но в соответствии с указанием И.А.Серова разрешалось вербовать агентуру только из среды поляков и русских. Вербовка немцев, даже антифашистов, запрещалась, но из каких соображений, понять трудно. «Допускается нелегальное использование их в наших интересах, – подчеркивалось в указаниях Серова, – однако без официального оформления сотрудничества с нами».

Условия деятельности органов и войск НКВД существенно изменились в ходе Берлинской операции, когда войска действовали на территории с чисто немецким населением, и особенно после капитуляции Германии. Они действовали в условиях, когда ГКО отменил мобилизацию немецкого населения на работы в Советский Союз и отношение к немцам изменилось к лучшему. В очередном докладе генерала Зимина об итогах деятельности его войск в апреле подчеркивалось, что, если раньше войсками разыскивался каждый немец, то теперь мы опирались на агентурную разработку выявления преступной деятельности того или иного конкретного немца. Наступило время значительного расширения агентурно-осведомительной сети. Изменение отношения к немцам повлияло и на методы фильтрации, они велись более осмотрительно. Из 4.058 чел., прошедших фильтрацию в апреле, было арестовано только 892 чел.

Командование войск провело основательную подготовку предстоящих действий в Берлине. Еще накануне Берлинской операции для этой цели НКВД была сформирована центральная группа г. Берлина во главе с генералом А.М. Сидневым. Оперативно-чекистскую группу внутренних войск НКВД фронта в Берлине возглавил начальник разведотдела штаба войск полковник Антонюк. Эта группа двигалась вслед за боевыми порядками и начала работу в центре города уже 3 мая 1945 года. В группе кроме советских офицеров состояли и 12 опытных агентов из немцев. В докладе Антонюка отмечается роль агента старшей телефонистки из министерства иностранных дел Германии «Ирины», которая предназначалась для розыска заместителя И. Риббентропа некоего Бертмана (автору такая личность в МИДе неизвестна – М.С.). Другой агент по кличке «Халипа» был известным в Германии артистом, «обслуживал» русскую эмиграцию и предназначался для розыска председателя белогвардейского эмигрантского комитета генерала Бескупного, который, по некоторым данным, скрывался в Берлине.

И в этом, как и в предыдущем документе, снова отмечалось отсутствие в полосе фронта действий бандформирований и объяснялась такая пассивность тем, что фольксштурмовцы и вервольфовцы отсиживались в глухом подполье, ожидая более благоприятных условий для развертывания вооруженной борьбы.

Фольксштурм – это ополченческие формирования, созданные нацистской партией и СС осенью 1944 года. На восточном фронте тогда их было 100 батальонов. Во время берлинской операции только в обороне Берлина участвовало до 200 батальонов фольксштурмовцев. Так, в течение января-февраля 1945 года, против войск 1-го Украинского фронта сражалось 25 батальонов фольксштурма по 300–800 человек каждый. К концу января их большая часть была уничтожена и осталось лишь 10 батальонов. «Вервольф» – это подпольные диверсионно-террористические группы, оставляемые германским командованием в тылу советских войск.

Однако, как заявил допрашивавшим его советским офицерам в Нюрнберге глава последнего германского «правительства» гроссадмирал К. Дениц, как только он принял на себя верховную власть, он немедленно отдал приказ, запрещающий создание подпольных организаций и всякую нелегальную деятельность солдат и офицеров против союзных властей.

По оценке разведотдела штаба внутренних войск 1-го БФ, во второй половине мая 1945 года обстановка изменилась. «Вервольф» предпринял попытку организоваться. Поэтому органы НКВД видели свою задачу в том, чтобы создавать широкую сеть агентов из среды членов бывшей нацистской партии, лояльно относившихся к Советскому Союзу, пользующихся доверием и связями в фашистском подполье, а также из антифашистов, хорошо знавших обстановку в своей стране. С помощью агентуры, численность которой увеличилась до 246 человек, было задержано (подвергнуто фильтрации) 8.241 немец, но разоблачено только 976 чел., остальных пришлось освободить. В июне число задержаний резко уменьшилось до – 973 чел., но разоблачено более половины задержанных. Агентов стало меньше, но их деятельность стала более эффективной, направленной против конкретных лиц, и на первый план выступила задача внедрения в «вервольфовское» подполье.

Как рассказал один из сотрудников службы безопасности, только в течение одной ночи сразу же после капитуляции Германии в Берлине были арестованы и депортированы в Советский Союз 30 тысяч немцев[214]214
  G. Klimov. op. cit. S.262


[Закрыть]. Списки этих людей были получены от немецких коммунистов еще тогда, когда наши войска стояли на Одере. В первые дни после капитуляции, продолжал этот офицер безопасности, к нам стояла длинная очередь немцев, желавших быть нашими «негласными сотрудниками». Для профессиональной подготовки доверенных лиц из немцев, работавших в интересах органов НКВД/МГБ в Германии, в провинциях Мекленбург и Бранденбург, по данным немецких авторов, были созданы две специальные школы[215]215
  Ibidrm


[Закрыть].

В обстановке, сложившейся в июле, отмечается две важные особенности. Первая состояла в том, что было зафиксировано девять случаев «террористических актов» против советских военнослужащих и демократических деятелей немецкой администрации, произошли вооруженные нападения на военную комендатуру, имелись попытки диверсий на железной дороге, разбрасывались подрывные листовки на улицах Берлина, Дрездена и Стендаля. 3 июля по дороге Бесков-Миксдорф были убиты трое военнослужащих Красной Армии и бургомистр деревни Миксдорф. 13 июля группа «вервольфовцев» предприняла попытку устроить в Саксонии крушение поезда с демонтированным оборудованием. 18 июля группа в 11 чел. обстреляла военную комендатуру в поселке Гросс-Бейштер.

Вторая особенность обстановки, вызвавшая озабоченность руководителей органов НКВД в Берлине, состояла в том, что, по их данным, впервые в советскую зону переброску своей агентуры предприняли спецслужбы США и Великобритании. Американцы, покидая некоторые регионы советской зоны, оставили 300 завербованных ими агентов. Для противодействия им, по указанию генерала Серова, разведорганы воинских частей внутренних войск НКВД в Германии передавались в отдельную группу «для ведения особой агентурной работы». Подверглась задержанию также значительная часть демобилизованных советских солдат и репатриантов, не пожелавших возвращаться в Советский Союз и занимавшихся разбоем, грабежом и мародерством.

Осенью отмечалось оживление подполья, продолжались террористические и диверсионные акты, хотя бандформирования не были зафиксированы. Среди населения резко усилилась фашистская пропаганда, имели место призывы к вооруженной борьбе, выдвигались угрозы тем, кто сотрудничает с органами СВАГ, осуществляет аграрную реформу и участвует в демократизации жизни в зоне. Эта пропаганда оставила негативный след среди населения. К тому же с массовой передислокацией войск на территорию СССР участились случаи бандитизма со стороны советских граждан. В некоторых преступлениях были замешаны уголовники, которые, пользуясь бесконтрольностью на транспорте, прибывали в Германию специально из Советского Союза. В октябре органам НКВД удалось ликвидировать пять бандитских групп, состоявших из дезертиров.

Задачи войск НКВД в Германии в директиве генерал-полковника И.А. Серова № 002465 от 27 августа 1945 года были сформулированы следующим образом: кроме ликвидации диверсионно-террористических групп и бандформирований, борьбы с враждебными проявлениями со стороны фашистских и других преступных элементов, служба безопасности должна производить обыски, аресты и другие специальные оперативно-войсковые мероприятия под руководством начальников оперативных групп; осуществлять внешнюю охрану тюрем, КПЗ и конвоировать задержанных, охранять и при необходимости оборонять пункты дислокации оперативных секторов, оперативных групп и самих подразделений внутренних войск.

Речь шла об охране 220 объектов в советской зоне, включая и Саксонское горное управление, занимавшееся добычей урановой руды в Рудных горах. Для охраны этих объектов использовалось 3.287 «активных штыков». До декабря 1946 года эти задачи выполнялись органами шести оперативных секторов, на которые была поделена территория зоны и семью стрелковыми полками ВВ общей численностью 7.938 человек. Однако 4 декабря 1946 года МВД СССР сократило численность своих внутренних войск в Германии до пяти полков в составе 5.645 человек.

Усилия сотрудников советских спецслужб в Германии были направлены не только на борьбу с реальными противниками вроде различных неонацистских групп, но и с воображаемыми врагами. Подчиненные генерала Серова и его преемников везде искали троцкистов, сторонников Тито, шумахеровцев, буржуазных националистов, а если находили, то беспощадно наказывали, как это было и в других странах Восточной Европы.

Чтобы продемонстрировать важность и необходимость иметь в советской зоне крупные силы войск НКВД/МВД и показать эффективность их деятельности, командование проводило периодические прочесывания всей территории зоны или ее отдельных регионов и городов. Следует сказать, что они давали определенные результаты. Однако в большей мере они накаляли обстановку и вызывали беспокойство среди населения. Так, с 10 по 15 августа 1945 года было организовано первое массовое прочесывание территории советской зоны, в ходе которого было задержано для фильтрации 64 тысячи человек, в том числе 2 тысячи офицеров и 12 генералов бывшего вермахта, войск СС, а также несколько десятков англо-американских агентов. Дополнительное прочесывание с 11 по 16 сентября 1945 года было осуществлено в Берлине, в ходе его было задержано 4.432 человека.

Командование внутренних войск НКВД в Германии считало, что кроме вышеуказанных задач в то время перед ними стояли еще две. Первая – это организация «особой агентуры в зоне союзных войск». Для решения этой задачи уже в октябре было подключено пять человек. И вторая – создание квалифицированной агентуры для более эффективной борьбы против фашистского подполья.

Борьба войск НКВД и других спецслужб при энергичной поддержке антифашистов и немецких властей усилилась в последующие месяцы 1945 года. Распространяемые в Берлине листовки призывали немцев защищать своих жен и детей от советских солдат. «Тот, кто продал нас монголам – враг народа. Демократы-немцы, подумайте об этом!» Другая листовка гласила: «НСДРП борется. «Вервольф» жив. Поддерживайте «Вервольф!» В листовках распространялись слухи о предстоящей войне между западными союзниками и Советским Союзом, критиковались методы проведения земельной реформы, население подстрекалось к сопротивлению демонтажу предприятий. Участились случаи террористических актов. Так, в ноябре было убито девять советских военнослужащих, два немца и ранено 24 человека. Имелись случаи отравления советских солдат спиртом. Немецкие бандиты стали иногда переодеваться в советскую униформу. Так утверждалось в одном из донесений командования внутренних войск НКВД в Германии.

Подобные отдельные случаи действительно могли иметь место, но они не представляли серьезной угрозы ни советским войскам, ни немецким демократическим органам. Во всяком случае, ни я, ни многие мои коллеги даже не слышали о подобных случаях. Уже через несколько недель после прекращения боевых действий мы перестали носить личное оружие и чувствовали себя в полной безопасности. Немцы смирились со своей судьбой побежденных, что вполне соответствовало их менталитету. Однако делать вывод о наличии в целом благополучной обстановки к зоне не входило в намерения генерала Серова и его подчиненных, которые спустя некоторое время снова стали бить тревогу.

Так, в декабре было замечено, как они сообщали, что кроме «Вервольфа» в подпольную деятельность втягивались бывшие военнослужащие вермахта, отмечалось саботирование директив СВАГ, продолжались террористические акты против советских военнослужащих и, как отмечал генерал Зимин в очередном докладе, «происходила резкая активизация англо-американской разведки». В декабре было задержано десять ее агентов. Новым являлось и то, что стала распространяться нелегальная нацистская газета «Фронт свободы». Она, в частности, утверждала, что Гитлер жив и призывает к сопротивлению и что подпольем, якобы, руководит М. Борман.

Методы деятельности, накопленные на родине, органы безопасности целиком перенесли в Германию: в любом более или менее крупном не только немецком учреждении, но и в органах СВАГ они заводили «стукачей», занимались «подсиживанием» неугодных сотрудников. Для них не составило большого труда буквально через несколько недель после окончания войны произвести аресты многих советских граждан-героев этой войны. Они плели паутину даже вокруг маршала Жукова. Эти блюстители «социалистической демократии» находили любые поводы, чтобы вызвать у Сталина недоверие к нему.

Чтобы иметь представление об обстановке, в какой пришлось работать многим советским гражданам в Германии и Жукову в том числе, достаточно привести случай, о котором рассказал позже он сам. Осенью 1945 года в Берлин прибыл начальник Главного управления «СМЕРШ» генерал-полковник В.С. Абакумов и предпринял аресты среди генералов и офицеров. Узнав об этом, Г.К.Жуков немедленно вызвал его к себе для объяснений. «Как только он появился в моем кабинете, – рассказывал Жуков, – ему были заданы два вопроса: первый – почему по прибытии в расположение Группы советских войск в Германии он не представился мне как Главнокомандующему? Второй – почему без моего ведома, как Главноначальствующего, он производит аресты подчиненных мне генералов и офицеров? Конечно, дать вразумительные ответы на эти вопросы он не смог.

Внимательно выслушав его сбивчивые ответы, я приказал ему: всех арестованных немедленно освободить, самому ему в течение 24 часов отбыть в Москву. При этом я строго предупредил Абакумова, что, если он не выполнит моих требований, то я прикажу арестовать его и отправить в Москву под конвоем. И он не ослушался, подчинился этому приказу. Арестованные генералы и офицеры были освобождены, а сам Абакумов отбыл в Москву»[216]216
  Светлишин Н.А. Крутые ступени судьбы. Жизнь и ратные подвиги маршала Г.К. Жукова. Хабаровск, 1992. С.225


[Закрыть].

О подобном случае рассказал и К.И. Коваль. В середине июня 1945 года Ковалю позвонил Жуков и с раздражением сообщил, что генерал Серов доложил ему, что Коваль мобилизовал все немецкие автомашины на вывоз демонтированного оборудования, в связи с чем в ряде городов был прекращен подвоз муки на хлебозаводы, и могут возникнуть голодные бунты. Однако предпринятая немедленно проверка не подтвердила подобных случаев, о чем было объявлено на специальном совещании.

«После того, как все разошлись, – вспоминал К.И. Коваль, – маршал оставил меня и Дратвина и сказал: «Вы не только выиграли дело с созданием автомоста Восточная Германия – граница СССР, но и помогли мне ударить по «стукачам». Упаси Бог, если мы привьем их на немецкой земле, в условиях оккупационного режима, где права человека и без того принижены самим фактом оккупации».

К сожалению, худшие опасения маршала начали сбываться как только в марте 1946 года по требованию Сталина он покинул свой пост в Берлине и уехал в Москву[217]217
  Коваль К.И. Работа в Германии по заданию ГКО. Новая и новейшая история. 1995, № 2. С. 113–114


[Закрыть].

Аресты среди немецкого населения с нарастающей интенсивностью также продолжались. При этом грубо нарушались права гражданина, было немало случаев, когда подвергались аресту не только нацисты, военные преступники и американские и английские агенты, но и только-что освобожденные из тюрем антифашисты, которые по разным причинам были недовольны деятельностью КПГ/СЕПГ и даже органов СВАГ. Преувеличивая остроту ситуации, в своих донесениях наши спецслужбы находили повод для существенного усиления агентурно-осведомительной сети среди немцев. Без помощи немецких антифашистов и других немецких граждан, согласившихся сотрудничать с советскими контрразведывательными органами, утверждалось в одном из донесений, эффективная борьба с подпольем и разоблачение нацистов и военных преступников была бы невозможна. На 1 января 1946 года эта сеть составляла 2.304 чел., из них лишь в декабре было завербовано 458 агентов. Некоторые из них добивались неплохих результатов. Так, бывшая официальная сотрудница нацистской службы СД Э.Д. была арестована и завербована, но на условиях сотрудничества с советской контрразведкой была освобождена. Через некоторое время ей удалось обнаружить резидентуру СД в г. Галле и оказать содействие в задержании бывшего начальника местного отдела СД.

В докладе генерала Зимина отмечалось также, что есть результаты и в «особой агентурной работе», которую в декабре 1945 года вел 21 агент, а в феврале 1946 года уже 30 агентов. Некоторые из них имели связи с союзными властями, включая американскую разведку, внедрялись в польские и украинские национальные формирования. В целом негласный аппарат разведотдела штаба внутренних войск НКВД в Германии, состоявший исключительно из немцев, насчитывал 3083 человека[218]218
  РГВА, ф.32925, оп.1, д.46, л.11–13


[Закрыть].

После речи У.Черчилля в Фултоне с весны 1946 года было отмечено оживление подпольной деятельности нацистов. Они распространяли слухи о возможной войне между бывшими союзниками, активизировали антисоветскую пропаганду, но диверсионных и террористических актов весной 1946 года не отмечалось. Шла острая борьба между разведкой и контрразведкой западных держав и Советского Союза. В советской зоне в апреле 1946 года было арестовано восемь английских и американских агентов. 45 советских агентов продолжали работать в западных зонах, причем среди них три военнослужащих союзных армий[219]219
  Там же, л.33–53


[Закрыть].

Поток беженцев с востока в Западную Германию с 1948 года создавал благоприятные условия для проникновения советских агентов в весьма важные государственные структуры Западной Германии и других стран. Именно через штаб-квартиру МГБ в Карлсхорсте в 1949 году, по утверждению Кр. Эндрю и О. Гордиевского, в разведывательную службу ФРГ проникли бывший капитан войск СС Ганс Клеменс, а позднее и его приятель Хайнц Фельфе[220]220
  О. Гордиевский, Кр. Эндрю Указ. соч. С.397, 413


[Закрыть]. Тогда же было успешно проведено внедрение советских агентов в Народно-трудовой союз (НТС) и Организацию украинских националистов (ОУН).

К маю 1946 года ВВ МВД в Германии состояли из десяти полков (16, 38, 87, 92, 105, 127, 157, 213 и 331 сп) и насчитывали 15.158 человек личного состава. Они предназначались для охраны следующих объектов: пяти оперативных секторов (по одному на провинцию), 17 окружных оперативных групп, 170 уездных и районных опергрупп, 15 тюрем, 131 КПЗ, в Берлине они охраняли центральную опергруппу НКВД и 13 опергрупп городских районов, один спецлагерь, здание бывшей имперской канцелярии, отделы и опергруппы по борьбе с бандитизмом, а также охраняли штаб-квартиры генералов Серова и Сиднева и здание представителя Совета при СМ СССР по репатриации.

Наряду с охраной определенных объектов ВВ НКВД конвоировали в СССР советских граждан, которые в годы войны сражались на стороне противника. В соответствии с директивой начальника Главного управления формирований Красной Армии от 14 января 1946 г. в советской зоне оккупации из числа первой партии принимаемой от союзников в лагеря ГСОВ группы бывших военнослужащих рядового и сержантского состава, служивших в немецкой армии, в специальных немецких формированиях «власовцев» и полицейских, были сформированы пять рабочих батальонов численностью по тысяче человек каждый. Всех их в железнодорожных вагонах с решетками на окнах под усиленным конвоем, вооруженным винтовками и пулеметами, направляли на станцию Владивосток.

В феврале 1947 года в советской зоне оккупации Германии внутренние войска были сокращены и состояли из следующих частей: 38-го краснознаменного ордена Суворова полка, 83-го стрелкового краснознаменного полка, 92-го стрелкового карпатского краснознаменного полка, 105-го стрелкового рижского краснознаменного полка и 157-го стрелкового краснознаменного ордена А.Невского полка[221]221
  Там же, д.538, л.20


[Закрыть]. По данным командования ВВ МГБ в Германии за первые восемь месяцев 1947 года было задержано (по принятой в этих войсках классификации): агентов иностранных разведок – 36, диверсантов и террористов – 43, бандитов – 25, активистов нацистской партии – 81, изменников родины – 56, дезертиров – 23, грабителей и насильников – 23, незаконно хранивших оружие – 173, нарушивших границу зон – 878, нарушивших режим оккупации – 24, советских граждан, уклонявшихся от выезда в СССР, – 4, нарушителей общественного порядка – 187, лиц без документов – 2.368 человек. Итого – 3.927 человек. Одновременно за этот же период войсками было отконвоировано в СССР 98.938 немецких заключенных.

Задержанные, как правило, не подвергались судебному разбирательству. Но если были осуждены через военный трибунал, то судебные заседания в нарушение общепринятой практики проходили на русском языке, без участия защитников, и мера наказания обычно определялась на срок от 15 до 25 лет. Смертная казнь определялась в соответствии с указом Президиума Верховного Совета СССР, принятым в январе 1950 года. Для временного содержания интернированных на территории зоны советские лагеря были созданы в следующих городах: Бауцене (июнь 1945 г. – март 1950 г.), Бухенвальде (около г. Веймара) (август 1945 г. – февраль 1950 г.), форте Цинна у Торгау (сентябрь 1945-го – май 1946-го), Франкфурте-на-Одере (май 1945 г. – сентябрь 1947 г.), Мюльберге (сентябрь 1945 г. – ноябрь 1948 г.), Заксенхаузене (август 1945 г. – февраль 1950 г.) и до десяти лагерей в других городах.

В связи с сокращением внутренних войск МГБ, охранявших спецлагеря, в которых находились бывшие нацисты, военные преступники, уголовники, возникла проблема их дальнейшей охраны, поскольку количество заключенных не уменьшилось, а увеличилось. Так, например, командир 38-го стрелкового полка полковник Павлов 6 июня 1947 докладывал начальнику внутренних войск МГБ в Германии генерал-майору В.И. Кузнецову, что после расформирования некоторых спецлагерей, численность «спецконтингента» в действующих лагерях значительно возросла. В частности, в спецлагере № 1 (г. Мюльберг) вместо прежних шести тысяч заключенных стало 13.340, в лагере № 2 (Бухенвальд) – с 15 тысяч до 18 тысяч, в лагере 4 (г. Баутцен) – с пяти тысяч до – 6080, в лагере № 10 (г. Торгау) с тысячи – до 1900 человек. Командир полка жаловался, что его часть, насчитывающая 1232 чел., не в состоянии справиться с охраной многих лагерей, тюрем, отделений МГБ в провинциях и других объектов[222]222
  РГВА, ф.32925, оп.1, д. 152, л.50–51


[Закрыть].