Текст книги "Дважды разыскиваемые"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

10.

– Вам кого?

– Виктора Савельевича.

– Его нет дома.

– На работе?

– Нет. Ушел в город… Сменщик, что ли, заболел. Женщина, говорившая с Сорокиным, захлопнула калитку, пошла назад к крыльцу.

– Послушайте, куда же вы? Я из милиции!

Шаги замерли. Раздался не то стон, не то тяжкий вздох.

– Входите.

Женщину будто подменили: лицо потускнело, в глазах затаился страх.

Комната, в которой оказался Сорокин, напоминала «жилье» Гирина. В ней стоял такой же внушительный письменный стол. Напротив, у противоположной стены, на тумбочке из карельской березы поблескивал матовым экраном телевизор. Около тумбочки чернели три тяжелых кресла.

– Садитесь, – указала на одно из них женщина.

– Благодарю… Вы жена Виктора Савельевича?

– Д-да… Таисия Николаевна.

– Николай Аркадьевич,– назвался Сорокин.

Князева по натуре была, очевидно, человеком молчаливым. Она не поинтересовалась, зачем пришел человек из милиции. Возможно, страх мешал.

Сорокин понял состояние Князевой и начал издалека.

– Таисия Николаевна, в какое время обычно возвращается с работы ваш муж?

– Когда как, – не сразу ответила Князева.

– Все-таки?

– Иногда задерживается.

– Почему?

– Не допытывалась.

– Он ваш муж!

– Ты, поди, тоже чей-нибудь муж, знаешь, почему ваш брат задерживается…

– К сожалению, я пока этого не знаю, – улыбнулся Сорокин.

– Неужто холост? – удивилась Князева.

– Холост.

– Женишься – узнаешь.

– Вы давно живете с Виктором Савельевичем?

– Давно.

– Детей имеете?

– Двоих… Старший в этом году десятилетку кончает, младший пойдет в первый класс. – На лице Князевой появилась еле заметная улыбка. Должно быть, она любила детей.

– Значит, сыновья отцу друзья и помощники?

– Друзья и помощники, – недовольно повторила Князева. – Раньше, скажу, были, теперь – не знаю. Наверное, нет.

– Пить начал хозяин, что ли?

– Лучше бы он пил, чем в эту историю полез! – с болью произнесла Князева.

– Видно, Виктор Савельевич чем-то обидел вас?

– Обидел!-повела плечами Таисия Николаевна.– Можно ли назвать обидой то, что он сделал? Я была спокойней, если бы он пил. Нет, не зря говорят: пьяный проспится, дурак никогда!

– Уж больно вы строги к мужу, – подлил масла в огонь Сорокин.

– Не строга… Верно, дурак. Его, как барана, повели на веревочке. Все этот кудлатый! Я сразу догадалась: раз приехал сам, значит добра не жди. Так и вышло. Сколько ему дадут-то теперь?

– Кому?

– Да моему, кому же еще! На того, поди, у вас рука не поднимется.

– «Неужели все-таки… он? – вздрогнул Сорокин. – Кудлатый – это почти точный портрет».

– Виктор Савельевич давно знаком с ним?

– Не знаю… Второй раз всего видела, – пояснила Князева.– Должно быть, давно. Разговаривали запросто. Я за калиткой была, слышала. Мой-то сначала не соглашался, так он пригрозил. Вспомнил какую-то аварию, за которую десять лет обещал… Сколько же ему теперь дадут? – снова поинтересовалась Князева.

– Он ведь сделал это под угрозой?-спросил Сорокин.

– Ну, а то как же!

– Думаю, что оправдают, если расскажет правду.

– Расскажет, куда он денется. Я с него с живого не слезу.

– Значит, оправдают,– твердо сказал Сорокин.

– Спасибо, гражданин следователь, большое вам спасибо, по гроб жизни не забуду вашу доброту…

– Ну что вы, Таисия Николаевна… Скажите лучше, как фамилия кудлатого.

– Ефремов, – выдохнула Князева.

– Ефремов?

Сорокин досадливо поморщился. Он был уверен, что Князева назовет фамилию отца Женьки. В этом случае все было бы логично. Теперь возникал новый вопрос: кто такой Ефремов? Почему именно он встретился с Князевым и посоветовал ему пойти на обман? Какое отношение имел ко всей истории с ограблением водителей? Кем приходились ему Женька, Борис? Ведь именно их назвал Князев.

Нет, это проклятое дело все больше и больше запутывается. Кажется, ему не будет конца…

– Пришел! – вскочила Князева, услышав звонок в коридоре. – Я сейчас. Подождите минутку.

От Князева густо пахнуло спиртным. Он нетвердой походкой прошел в комнату, грузно опустился в кресло, уставился бессмысленными глазами в стену. Князева сложила руки на груди, горестно вздохнула, по-видимому, не зная, как реагировать на то, что случилось, проговорила устало:

– Вот, глядите, напился.

– Напился! – тотчас попытался встать Князев. – Тебе-то что? Жалко? Жалко, да? Думаешь, я хотел напиться? Это он меня угостил… Ты слышишь? Он! О-он!

– Кто?-поинтересовалась Таисия Николаевна.

– Никто! Ты чего тут? – Князев наконец увидел Сорокина.

Сорокин сказал:

– Пришел поговорить.

– Поговорить…. П-постой, п-постой… Где я тебя видел? Ты не от него? Нет?

– Нет.

– Что ему надо от меня? Ответь, что ему надо от меня? Я совершил одну глупость. Хватит с меня! Хватит! Он больше мне не указ! Так и передай ему. Сейчас же иди к нему и передай. Подумаешь, цаца! Царь и бог! Я, может быть, тоже царь и бог! Понял? Вот так. Иди к нему и передай.

Было очевидно, что Князев не узнает Сорокина. Таисия Николаевна хотела было сказать ему, с кем он разговаривает, однако Сорокин жестом предостерег ее от этого.

– Я передам, не беспокойся. Только ты скажи сперва: в точности ли ты выполнил его приказ? Не наследил ли?

– Пусть не волнуется, – зло усмехнулся Князев. – Я все проделал так, что комар носа не подточит. В милиции мне поверили. Теперь, наверное, ищут грабителей… Зачем ему это понадобилось?

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Слышал о грабителях таксистов?

– Кто не слышал? Весь город говорит. Ловкие гады? До сих пор не поймали. Дела!.. Постой, постой! Выходит, я направил работников милиции по ложному следу? – заметно начал трезветь Князев. – Что же это получается? А, Таисия? Ты слышишь, в какую историю я влип?

– Слышу, – вздохнула Князева.

– Почему же вы пошли на это преступление? – встал Сорокин.

Князев вздрогнул, услышав в голосе незнакомца повелительные нотки, взглянул испуганно снизу вверх. Вдруг судорога исказила его лицо: он узнал гостя.

– Вы?! За мной?!

– Вы не ответили мне.

– Это длинная история, – вытер Князев ладонью пересохшие губы. – В общем, есть за мной один грешок. Лет десять назад совершил аварию. В то время Ефремов был моим «хозяином». Замял все… Теперь напомнил. Сказал, если не заявлю в милицию о том, что меня ограбили, то получу верную десятку… Кому хочется сидеть? Кому?

– Ирод ты окаянный, – запричитала Князева. – Как только у тебя ноги не отсохли, когда ты в милицию шел? Что же теперь будет?

– Ничего… Ничего, Таисия, – подошел Князев к жене.– Семь бед – одни ответ. Главное – гора с плеч свалилась. Я ведь был у вас, – повернулся он к Сорокину. – Мне сказали, что вы уехали по делам. Когда возвращался домой, встретился с Ефремовым, он меня и напоил…

– Где фотокарточки, которые дал вам Ефремов?

– Никаких фотокарточек он не давал мне. Показал снимки тех… что сидят у вас… Сказал – этих ребят надо спасти от тюрьмы. Я тебя спас в свое время, теперь ты спаси. Услуга за услугу…

11.

Ефремов сидел против Сорокина и монотонно повторял:

– Я ничего не знаю. Меня оклеветали. Скажите, кто это сделал? Меня оклеветали. Кто это сделал? Скажите!

– Скажу, – пообещал Сорокин.

– Скажите!

Сорокин пригласил Ефремова в отдел по телефону.

– У меня нет времени,– резко отозвался Ефремов. Может быть, у него действительно не было времени, тем не менее Сорокин повторил свою просьбу, сказав, что задержит Ефремова минут на пять – не больше, возможно даже меньше.

– Дело срочное.

Ефремов возмутился.

– Что там еще за дело?

– Приедете – узнаете. Высылаю за вами машину.

– Нет-нет. Я приеду сам.

Очевидно, Ефремов подумал, что Сорокин вместе с машиной пришлет за ним и милиционера, поэтому с такой поспешностью отверг предложение.

Он появился часа через полтора.

– Работа. Не мог раньше. Говорите, что у вас.

Сорокин догадывался, какая работа задержала Ефремова. Наверно, консультировался, как быть… Интересно, что посоветовал покровитель? Впрочем, тот мог ничего не знать. Почему бы Ефремову не действовать самостоятельно! Желание сделать приятное тому, кто рангом выше, порой бросает чересчур услужливого человека и не на такие поступки.

Сорокин не стал «мучить» нетерпеливого собеседника, сообщил все, что узнал от Князева, не называя пока его фамилию.

Ефремов возмущенно забегал но кабинету.

– Да как вы посмели предъявить мне подобное обвинение? Я привлеку вас к уголовной ответственности!

– Возможно, вы сбавите тон, – как можно спокойней сказал Сорокин.

– Вы имеете представление, с кем говорите? – все больше распалялся Ефремов.– Стоит мне только поднять телефонную трубку, как…

– Пожалуйста, – кивнул Сорокин на аппарат.

– Не иронизируйте, я не шучу.

– Я тоже… Итак, кто вам поручил связаться с таксистом и толкнуть его па преступление? – начал допрос Сорокин.

– Послушайте!

– Садитесь! Ну что вы, ей-богу, нервничаете? Если окажетесь невиновным, то я немедленно отпущу вас.

– Да вы что? Рехнулись? Может быть, вы в самом деле не знаете, с кем говорите? Я помощник товарища Боброва! Доходит до вас это или не доходит?

– С товарищем Бобровым я поговорю отдельно,

– Что?-остолбенел Ефремов.

Сорокин повторил.

Помощник Боброва будто подкошенный упал на стул и залился истерическим смехом.

– Вы хотите беседовать с товарищем Бобровым? Не хотите ли вы еще пригласить его сюда?

– Хочу!

– Хотите? – продолжал смеяться Ефремов. – Возможно, пошлете за ним машину?

– Пошлю.

– Да ну?

– Хватит скоморошничать, Ефремов. – Сорокин по-прежнему говорил спокойно. – Кто поручил вам встретиться с таксистом?

– С каким таксистом?

– Князевым.

– Я не знаю такого.

– Знаете!.. Итак?

– Никто ничего не поручал мне. – Ефремов, должно быть, понял, что криком Сорокина не возьмешь, поэтому несколько убавил тон, однако по-прежнему держался высокомерно.– Я могу сказать это где угодно и перед кем угодно.

Сорокин не замедлил воспользоваться ответом.

– Значит, эта встреча произошла по вашей инициативе?

– Что вы, собственно, хотите?– раздраженно процедил Ефремов.

– Я хочу знать, что заставило вас толкнуть Князева на преступление.

– Товарищ Сорокин, прошу вас, подбирайте выражения!

– Мне кажется, это больше относится к вам… Советую говорить правду, так для вас будет лучше.

– Послушайте…– Ефремов неожиданно заговорил миролюбиво.– Давайте прекратим этот разговор. Право, он не принесет вам радости. Я вообще-то не злопамятный, могу предать забвению все, что вы наговорили тут. Будьте благоразумны. Я не хочу вам зла.

– Я тоже не хочу вам зла. Наоборот, хочу вам помочь выпутаться из этой грязной истории. Поймите, всякого рода увертки только усугубят вашу вину.

– Не пугайте!

– Я не пугаю. Предупреждаю… Хорошо, – встал Сорокин. – Можете не отвечать сейчас на мои вопросы. Думаю, что вы ответите на них в прокуратуре… Я коротко расскажу вам, как все произошло, если вы, конечно, не возражаете.

– Сделайте одолжение.

– Некто Н сказал вам, что молодой человек X оказался в беде. X вам хорошо известен. Вы сделали вид, что обеспокоены его судьбой и предложили свои услуги. Н поблагодарил вас и, как говорится, благословил на святое дело. Вы встретились с Князевым и тщательно проинструктировали его. Он не посмел вам отказать из-за услуги, какую вы в свое время ему оказали. Операция была закончена успешно. В милиции поверили вашей версии. И, разумеется, отблагодарил вас. Не так ли?

– Кто же этот Н?-с ехидством поинтересовался Ефремов. – А?

– Этот вопрос я должен задать вам.

– Странно… Значит, вы не знаете и кто такой X?

– Знаю.

– Где же он?

– Сидит в десяти шагах отсюда, – особенно подчеркнул Сорокин слово «сидит». – Хотите увидеть его?

– Что-о?

Ефремов снова «взорвался», начал грозить Сорокину, потом остыл, затвердил монотонно:

– Я ничего не знаю. Меня оклеветали. Скажите, кто это сделал? Меня оклеветали. Кто это сделал? Скажите!

Поняв, что от Ефремова сегодня ничего не добиться, Сорокин отпустил его, вызвал машину и покинул отдел.

12.

Дверь открыла Надежда Михайловна. Она, по-видимому, была чем-то взволнована, однако, увидев Сорокина, приветливо улыбнулась.

– А-а, Коля… Здравствуй.

– Здравствуйте, Надежда Михайловна. К вам можно?

– Ну что ты говоришь? Мы всегда тебе рады. Проходи, пожалуйста…

В гостиной никого не было. Сорокин сел на диван и почти тотчас почувствовал щемящую боль в сердце. Предчувствие чего-то неизбежного охватило его. Он понял, что ничего само собой не уладится. Предстоит борьба, и борьба трудная… Как поведут себя Надежда Михайловна и Евгений Константинович, когда узнают, зачем он пришел? Попросят выйти вон или станут упрашивать замять это дело? Было ли им известно об аресте Женьки?

– Выпьешь чего-нибудь, Коля?-спросила Надежда Михайловна.

– С удовольствием выпью чашечку кофе, если вас это не затруднит.– Сорокин решил оттянуть минуту неприятного объяснения.

– Сейчас приготовлю… У нас, видишь, никого нет. Отец на работе, Клара в университете. Женька куда-то запропастился.

«Значит, еще не знают…»

Кофе был великолепный. Горячая густая влага приятно разливалась внутри, успокаивала. Сорокин пил неторопливо, будто хотел продлить удовольствие до бесконечности. Надежда Михайловна поглядывала на него внимательными, изучающими глазами. Думала ли она о чем-нибудь? Конечно, думала. Возможно, о том, что и Николай. Не вызвать ли ее на откровенный разговор? В конце концов, этот узел когда-то нужно было развязывать!

– Женя часто не ночует дома?

– Нет,-поставила Надежда Михайловна на стол недопитую чашечку.– Вообще, пусть погуляет. Что с ним случится! Не маленький… Сам-то ты тоже, пожалуй, не всегда ночуешь дома. Я не осуждаю. Дело молодое. Кому веселиться-то, как не молодым.

– Не знаю.

– Что-то ты сегодня скучный. Поди, все еще не нашел своих грабителей?

– Как вам сказать… Нашел и не нашел.

– Мудрено говоришь.– Надежда Михайловна смахнула со стола крошки от печенья.– Я слышала, что опять таксиста ограбили. Правда это или выдумка?

– От кого вы слышали это?

– От мужа! От кого же еще! Я на улице редко бываю. Разве что в магазин или на базарчик сбегаю.

«Значит, Евгений Константинович в курсе дела… Неужели мои страшные предположения подтвердятся?..»

Сорокину стало не по себе. Он растерянно огляделся по сторонам, вытер платком внезапно вспотевшие руки, жадно допил кофе.

– Надежда Михайловна, знаете, где ваш сын?

– Что он тебе дался,– с досадой бросила Надежда Михайловна.– Ничего с ним не случится. Беспокоишься только зря. Он весь в отца. Живым из могилы выйдет. Тебе бы надо кое-чему поучиться у него. Нерешительный ты, Коля, право слово!

– Так уж и нерешительный?

– Нерешительный,-повторила Надежда Михайловна, потом безнадежно махнула рукой.– Ничего ты, я вижу, не понимаешь еще!

– Кое-что, наверное, понимаю… Вы знаете, где ваш сын?

– Опять ты… Ну?

– Он у нас, в милиции.

– У-у-у-у… в-в-ва-в-ас? В-в м-милиции?

– У нас. Сегодня ночью доставили. Судить будем,-Голос Сорокина дрогнул. Он увидел, как наливались животным страхом глаза Надежды Михайловны.

– Постой, Коленька, постой! Ты говори по порядку! Выходит, ты нашел грабителей? Коленька, родной, что делать? Что делать? Говори, Коленька!

– Я пришел послушать вас, Надежда Михайловна.

– Меня?..

– Вас. Евгения Константиновича.

Сорокину неожиданно стало легче, То, что он с таким тру-дом пытался узнать у Женьки, узнал так легко от Надежды Михайловны. «Значит, дело о «таксистах» можно считать законченным… Сообщила ли Майя что-нибудь Тимуру? Принимала ли она участие в преступлениях?.. Досадно, что в этой истории не разобрался Бойко. Ему бы легче было беседовать с Бобровыми…»

Надежда Михайловна плакала, спрятав лицо в фартук. Она как-то сразу постарела и выглядела совершенно беспомощной.

– Не расстраивайтесь, Надежда Михайловна, все еще может уладиться. Женьку, конечно, накажут. В этом нет сомнения. Он вернется к вам через несколько лет совершенно другим человеком – добрым, любящим, верным.

– Сыночек! Что ты говоришь, сыночек! О каком наказании! Разве нельзя обойтись без этого? Ты не чужой нам. Подожди! Как быть? Что делать? Как избежать беду? Не молчи, сыночек, не молчи!

– Возьмите себя в руки, Надежда Михайловна!

Что еще мог сказать Николай? У него сейчас не было таких слов, которые могли бы вселить в сердце матери уверенность.

Раздался звонок.

Надежда Михайловна подняла голову, должно быть, не совсем понимая, что нужно делать.

Пришел Евгений Константинович. Он, вероятно, немного выпил. Лицо его было красным, под глазами набухли мешки.

Николай встал.

– Здравствуйте, Евгений Константинович.

– Привет, привет, пропавший,– подал руку Евгений Константинович.– Очень рад видеть тебя. Ты в последнее время что-то позабыл нас. Мать, приготовь нам что-нибудь для встречи.

Надежда Михайловна не двинулась с места – кивнула на Николая, выдохнула с болью:

– Он… все знает.

– Что знает?!-исчезла улыбка с лица Евгения Константиновича.

– Все про Женьку… Его арестовали.

– Ничего не понимаю… Николай, что случилось?– перевел Евгений Константинович взгляд на Сорокина.

– Женька сейчас у нас, в отделе милиции.

– Почему? Что произошло? В чем вы обвиняете его? В хулиганстве? В пьянстве?

– Не только,– глухо проговорил Сорокин.

Евгений Константинович некоторое время молча стоял, хмуря густые брови, затем взял Николая под руку, повел в кабинет.

– Пойдем. Побеседуем.

13.

Как только Николай закончил рассказ, Евгений Константинович вскочил с кресла, сунул руки в карманы брюк и заметался по кабинету.

– Этого не может быть! Этого не может быть!

– К сожалению, это есть,– вздохнул Николай.

– Нет, ты что-то напутал. Женя все имеет. Зачем ему грабить? Мы даем ему деньги. Кроме того, он прилично зарабатывает.

Николай молчал. У него, как и во время беседы с Надеждой Михайловной, неприятно ныло сердце. Надо было, очевидно, кому-то другому принести Бобровым печальную весть… Все-таки он был связан с этой семьей дружескими узами.

– Нет, Коля, ты или кто-то другой что-то напутал,– повторил Евгений Константинович. Он подошел к Николаю, сел рядом.– Не мог Женя связаться с преступниками. Никак не мог. Когда, говоришь, ограбили Князева?

– Ночью.

Николай понял, куда клонил Евгений Константинович. Он понял также, что Бобров ничего не знал о признании Князева.

– Женя вечером был дома. Ты сам его видел. Так? Потом он был в ресторане. Так?

– Так.

– В ресторане устроил дебош. Что-то разбил. Кого-то оскорбил. Его доставили к вам. Так?

– Так.

– Таксист говорит, что один из грабителей похож на него? Так?

– Тоже так.

– Где же логика?

– В данном случае действительно логики нет,– сказал Николай.

– В любом случае ее нет,-заметил Евгений Константинович.-Откровенно говоря, я думал, что ты более расторопный. Поймешь при определенных обстоятельствах что к чему. Мы как будто не совсем чужие.– Евгений Константинович подошел к книжному шкафу, вынул бутылку коньяка и две рюмки.– Давай выпьем за успех нашего дела. Я полагаю, что все уладится. Жаль только, что Женя учинил дебош. За это ему дадут суток десять?

– Наверное.

– Нельзя ли помочь?

– Я не судья.

– Ладно, что заслужил, пусть то и получает.– Евгений Константинович наполнил рюмки.– Ну, будь здоров!

Николай пить отказался.

– Не могу. У меня еще не кончился рабочий день.

– Ерунда. Несколько капель не повредят. Наоборот, вдохновят тебя.

– Нельзя, Евгений Константинович.

– Ну, ладно, как знаешь. Я все-таки выпью.– Опустошив рюмку, Евгений Константинович принялся философствовать.– Странно все-таки устроен мир. Один всю жизнь спину гнет, старается обеспечить свою старость. Другой ничего не делает – живет за счет работяг. Возьмем хотя бы этих твоих грабителей. Чего им не хватает? Нынешняя молодежь с жиру бесится. Женька не напился бы и не поднял дебош, будь его карманы пустыми. Конечно, во многом виноваты мы, взрослые. Дали волю детям. Приструнить же побаиваемся, времена не те! Да и жаль – жизнь один раз дается.

– Я не согласен с вами.

– Не согласен, потому что не был отцом… Выпей, чего отворачиваешься! Ты меня знаешь, если я человека полюблю, то всегда выручу, в какую бы историю он не попал.– Евгений Константинович снова наполнил свою рюмку, встал рядом с Николаем.– Когда же свадьба? А?

– Какая свадьба?-не сразу понял Николай.

– Не моя же,– пьяно захохотал Евгений Константинович.– Смотри, Кларка может найти другого. Ей не семнадцать лет.

– Евгений Константинович, что вы говорите?

– Не сердись, свои люди – сочтемся. Сейчас она придет из университета. Действуй немедленно – не теряйся. Женщины любят решительных. По себе знаю. Слава богу, повидал кое-что на своем веку. Жизнь надо прожить с умом. Запомни!

Николай еле сдерживал негодование. «Неужели я что-то недоглядел в этом доме и только теперь начинаю прозревать?»

– Евгений Константинович, вы можете быть со мной откровенны?

– Разве я когда-нибудь лгал тебе?– удивленно вскинул голову Евгений Константинович.– Вот тебе раз! Ты, разумеется, шутишь?

– Я говорю серьезно, Евгений Константинович. Давайте перестанем играть в прятки. Вам хорошо известно, что вчера никакого ограбления не было, Князев ввел милицию в заблуждение.

– Какой Князев?

– Главный режиссер спектакля должен знать своих исполнителей.

– Что?!

– В том числе и основного исполнителя,– продолжал Николай спокойно.– Евгения Боброва. Ваш сын-грабитель.

– Что?!-снова спросил Евгений Константинович.

Николай отвернулся. Он не мог видеть глаза Боброва – лживые, наглые, чужие.

– Нет, ты не отворачивайся, ты повтори, что сказал!– рванул Евгений Константинович Николая за плечо.– Я требую, чтобы ты повторил! Такими вещами не Шутят. Я тебе никогда этого не прощу! Никогда, слышишь? Никогда!

– Отпустите,– снял Николай с плеча цепкую руку Боброва.

– Нет, ты теперь от меня никуда не денешься!.. Значит, мой сын – преступник? Преступник, да? Мать!-крикнул Евгений Константинович.– Мать! Где ты там? Иди сюда!

Надежда Михайловна тотчас вошла в кабинет. Она, вероятно, стояла у двери и слышала весь разговор. Ее лицо было белым, губы мелко дрожали.

– Чего тебе?

– Ты слышишь, что говорит этот человек?– показал Евгений Константинович на Николая.

Надежда Михайловна некоторое время отчужденно смотрела на Николая, словно соображала, как он очутился в этом кабинете, затем бросилась к нему, припала к груди, заплакала.

– Коля, родной! Не губи! Ты ведь нам не чужой… Женя – брат Клары… Коля?!

Евгений Константинович позеленел, рванулся к жене, схватил за руку, отшвырнул.

– Белены объелась, что ли?

Надежда Михайловна не удержалась на ногах, упала. Она застонала и уронила голову на руки.

– Не доглядели мы с тобой, отец! Оступился Женька. Как его теперь вызволить из беды?!..

– Замолчи!

Евгений Константинович резко повернулся и, сжав кулаки, стал медленно приближаться к Надежде Михайловне.

Николай мгновенно очутился перед Бобровым.

– Отойди, щенок!– Евгений Константинович оттолкнул Николая и ринулся к Надежде Михайловне. Николай невольно воспользовался приемом самбо – Евгений Константинович шарахнулся к двери. Надежда Михайловна поднялась, кинулась к нему с причитаниями.

– Что же это такое, отец? В своем доме обижают. Не оставляй так дело. Сходи куда надо, объясни все. Не место ему в милиции,– метнула Надежда Михайловна гневный взгляд на Николая.– Пусть за решеткой посидит, ума наберется.

– Ты права, мать. Я ему устрою это. Сегодня же.

Николай отказывался понимать то, что происходило. Как могла Надежда Михайловна так быстро перемениться? Или тоже играла роль убитой горем матери? Куда он попал?..

– Чего стоишь? Убирайся отсюда!– простонала Надежда Михайловна.– Оглох, что ли?

Потрясенный тем, что увидел и услышал, Николай застыл в каком-то оцепенении.

– Вон!-затрясся Евгений Константинович. Он шагнул к двери, пинком распахнул ее, выбросил вперед руку,– Вон! Я не хочу больше видеть тебя! Забудь дорогу в этот дом!

Николай вышел.

Евгений Константинович кинулся к телефону, сорвал с рычага трубку, стал торопливо набирать номер.