Текст книги "Дважды разыскиваемые"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

21.

Стало светать.

Сорокин сказал:

– Пойдем к нам, Борис. Продолжим разговор.

– Пойдем.

Цыбин устало поднялся, взглянул быстро на мать и поспешно шагнул к двери.

– Ты уж, сынок, побереги его, – шепнула Валентина Дементьевна Сорокину. – Он ведь без отца. Мало хорошего видел в жизни. Вот и сорвался. У меня самой сил не хватило, чтобы остановить его… Можно прийти к тебе?

– Приходите в любое время. Всегда буду рад. До свидания.

У автобусной остановки, где грабители сели в такси к Селезневу, Сорокин тронул Бориса за плечо:

– Узнаешь?

– Что?

– Здесь вы сели в такси. Все пятеро. В прошлую субботу.

Борис достал папиросу, пожал плечами и, отойдя в сторону, закурил. Сорокин понял, что Цыбин хочет побыть один – не так-то легко свыкнуться с ролью подследственного, поэтому лучше не мешать ему. Сорокин отвернулся и вдруг встретился взглядом с Женькой Бобровым.

– Ты? Здравствуй!

– Здравствуй, старик!-словно заведенный, заулыбался Женька. – Какими судьбами в этих краях? Не заходил ли с утра пораньше к Кларе?

– Ты на работу? – чтобы отвлечь Женьку от неприятного разговора, поинтересовался Сорокин.

– Сегодня у меня выходной… Послушай, не пропустить ли нам по стаканчику в честь заслуженного отдыха? Денежная проблема пусть тебя не беспокоит. Угощаю я!

– Не могу. Пропустим на твоей свадьбе.

– На какой свадьбе? – открыл глаза Женька.

– Ты же на именинах отца просил разрешения жениться па Майе.

– В самом деле? Ни черта не помню. Пьян был, как свинья. Теперь придется жениться… Она тебе нравится?

– Майя?

– Кто же еще?

– Мне нравится Клара, – улыбнулся Сорокин. – Прости, наш автобус. Надо ехать… Борис, пойдем!

Женька опешил.

– Это твой друг, старик? Что же ты не познакомишь нас?

– Как-нибудь после, – отмахнулся Сорокин.

– Э-э-э, нет. Так не полагается. Не по-джентльменски.– От Боброва-младшего не так легко было отделаться. Он протянул руку Борису. – Евгений Бобров.

– Борис Цыбин.

– Пошли, пошли! – заторопил Бориса Сорокин.

– Куда же вы? Постойте! – Женька догнал Сорокина и Цыбина, схватил обоих за локти. – Николай, ты что? В своем уме? Еще только восемь часов. На работу успеешь. У меня голова раскалывается. Вчера с Майей в ресторане засиделись. Неужели ты не имеешь ко мне никакого сочувствия? Борис, ты чего молчишь. Уломай его! Сто граммов коньяка никогда никому не мешали! Это давно доказала медицина. Читайте журнал «Здоровье!» Ну чего ты молчишь, Борис? Жги глаголом сердце своего друга! Действуй!

Сорокин перехватил взгляд Женьки. Испуг был в этом взгляде – Бобров боялся, что Николай уведет Цыбина. Они знакомы, понял Сорокин. Причем не просто знакомы… «Может, принять предложение и пойти выпить? Там кое-что выяснится… Однако сразу соглашаться нельзя. Быстрая перемена вызовет у Женьки подозрение…»

– Сходи к Майе, выпей с нею, – шутливо посоветовал Сорокин.

– С Майей, – прищелкнул языком Женька, -Кто же пьет с чувихами в такое время! Нет, старик, ты от меня не отвяжешься, даже не пытайся, пойдем!.. Борис, как ты на это смотришь?

– Никак!-бросил Борис.

– Что он такой нелюдимый? – посмотрел Женька на Сорокина.

– Он всегда такой. Где же мы выпьем?

– Ты согласен? Здорово! – просиял Женька. Эх, и гульнем же!

– Так куда же?..– спросил Сорокин.– На «пятак»?

– Вообще-то, «пятак»-для мелкоты, но если тебе хочется на «пятак», я не против, – заторопился Женька, боясь, что Сорокин передумает. – Такси, такси! – закричал он, сложив руки рупором, увидев проходящую мимо «Волгу» с зеленым глазком.

На «пятаке» царила сонная тишина. Продавцы явно скучали без посетителей: переставляли с места на место бутылки, лениво переговаривались.

– Привет славным труженикам прилавка! – остановился Женька посреди зала. – Как спалось-ночевалось? Не было ли в вашем благоугодном заведении чрезвычайных происшествий? Выкладывайте, как на исповеди, не стесняйтесь! Мы к вашим услугам!

Продавцы оживились:

– Женечка, здравствуй!

– Где пропадал?

– День не виделись – скучаем!

Женька повернулся к Сорокину и Цыбину, сделал широкий жест рукой, произнес театрально:

– Прошу любить и жаловать. Мои друзья. Предупреждаю: пьют только крепкий чай да и то не всегда-лишь по большим праздникам.

Около Женьки будто из-под земли выросла хорошенькая официантка. Она влюбленными глазами взглянула на него, спросила, слегка склонив красивую головку:

– Сколько?

– Для начала по стопарику.

– Больше ничего?

– Минеральной водички и чего-нибудь сладенького.

Официантка ушла. Женька снова повернулся к Сорокину и Цыбину, снова сделал широкий жест рукой, правда, теперь в сторону столиков.

– Прошу!

Они сели в самом углу павильона. Отсюда через большие окна хорошо была видна главная аллея сквера.

– Ну, как твои дела, старик? – не умолкал Женька.– Не нашел еще своих преступников?

Сорокин посмотрел на Бориса, хотя вопрос задал Женька. Рассеянная улыбка, блуждавшая на лице Бориса, сразу исчезла. В глазах появилась настороженность.

Подошла официантка с бутылками, рюмками и стаканами.

– Раечка, ты просто прелесть! Дай поцелую тебя!

Женька прижался щекой к фартуку официантки. Он, кажется, позабыл о вопросе, который только что задал Сорокину, или сделал вид, что позабыл.

– Ты неисправимый, Женя, – игриво отстранилась официантка.– Еще что-нибудь принести?

– Бокал шампанского для себя! Плачу я!.. Кстати, у вас, кажется, новая буфетчица?

– Ты уже успел заметить?

– Профессиональная привычка.

Женька стал разливать коньяк по рюмкам и когда донес бутылку до Бориса, взгляды их встретились. Борис глазами сделал знак Женьке, словно подал сигнал. Сигнал этот перехватил Сорокин.

«Они знают друг друга, – снова отметил Сорокин. – Причем, знают хорошо. Возможно даже – сообщники». Ему стало душно. Он расстегнул воротник рубахи, потер ладонью грудь, словно хотел снять тяжесть, давившую на сердце. История становилась веселенькой. Нет сомнения, что Женькины похождения известны Евгению Константиновичу и Надежде Михайловне. «Не поэтому ли они пригласили меня на именины? Не поэтому ли Евгений Константинович предлагал мне перейти к нему работать?»

– О чем задумался, старик? Поехали! – весело сказал Женька. Он держал в руке рюмку с коньяком, преданными глазами глядя на Сорокина.

– Поехали, – поднял Сорокин стакан с минеральной водой.

– Хороший ты парень, старик, – принялся закусывать Женька. – Я рад, что мы породнимся. Присылай сватов. Уломаем предков и такую свадьбу закатим, что в Париже ахнут. Ты не улыбайся, я говорю совершенно серьезно. Мы люди открытые, если кого полюбим, то ничего не пожалеем. Запомни это на всякий случай.

– Запомню.

– Раечка! – позвал Женька официантку.– Принеси нам еще по сто граммчиков!

Сорокин забеспокоился. Женька, конечно, мог пить, однако Борису следовало ставить точку. Это уже не случайная встреча друзей! Это эксперимент с целыо выяснения отношений между двумя подозреваемыми. «Нельзя, однако, доводить дело до крайности, – подумал Сорокин. – Получается так, что я спаиваю подозреваемых… Парадоксально!»

– Послушай, старик, почему ты такой кислый? – обратился Женька к Борису. – Выше голову! Ты среди друзей. Понял? Я правильно говорю, Коля?

– Разумеется, – кивнул Сорокин. – Только друзьям совершенно не обязательно при встрече переливать через край.

– Согласен, – сказал Женька. – Зачем – через край! Пропустим еще по одной и поставим на этом точку.

– Ну, ты можешь поставить и многоточие, – с намеком произнес Сорокин. – А вот Борису действительно придется поставить точку. Он некоторое время будет находиться вдали от «пятака».

– Серьезно? Что-нибудь натворил? – насторожился Женька.

Сорокин кивнул. Он решил рискнуть – сделать, так сказать, ход конем.

– Это один из «таксистов». Слышал о таких?

Женька застыл с раскрытым ртом. Он был до того поражен, что не заметил, как официантка поставила перед ним фужер с коньяком.

Борис заерзал на стуле: хотел, видно, что-то сказать, однако не решился. Сорокин много бы дал, чтобы узнать, какие мысли сейчас волновали Цыбина.

– Дела-а-а! – наконец произнес Женька. – Что же ты, старик, без мозгов? Как можно грабить в наше время? За это, знаешь, что бывает!

– Ты не знаешь? – ощетинился Борис.

– Ну-ну, тебе уже и слова нельзя сказать… Как тебе удалось зацепить его?– Женька уже говорил с Сорокиным.– Ты просто гений, клянусь всеми святыми. Был какой-то знаменитый сыщик не то в Англии, не то во Франции, так ты, пожалуй, переплюнул его. – Женька кивнул на Бориса.– Раскололся?

– Что ты! – усмехнулся Сорокин. – Мы сами раскололи.

Женька на глазах менялся. За наигранной веселостью начинало проскальзывать беспокойство.

– Давай, Борис, выпьем! – тронул он своим фужером фужер Цыбина. – Ты не дрейфь, не дрейфь, все еще уладится. Мир не без добрых людей. Ты не пропащий человек, я уверен в этом. Главное, держись!.. Поехали!

– Поехали! – В глазах Бориса появился спокойный блеск.

«Теперь уже ясно, что они хорошо знакомы, – твердо решил Сорокин.-Судьба Цыбина перекликается с судьбой Женьки. Вот только в какой мере? Странно думать, что их связывает преступление. Ведь Женька брат Клары!»

22 .

Мила пожала Тимуру руку.

– Завтра снова пойдем в ресторан?

– Завтра пойдем на танцы, – ответил он.

– У тебя больше нет денег? Кончились твои рубли и копейки?– Глаза у Милы смеялись.

– О каких деньгах и копейках ты говоришь? Причем здесь вообще деньги?

– Разве в ресторане нам подавали бесплатно?

– Нет, конечно… Послушай, не в плате дело. Просто, мы должны разнообразить свою программу. Понимаешь?

– Не понимаю, Тимурчик, – слегка прищурилась Мила.

– Ну, один день, допустим, провести в ресторане, другой – на танцплощадке… Тебе сегодня понравилось?

– Не знаю.

– Понравилось! – решил Тимур.

– Почему ты так думаешь?

– Ты же не хотела уходить!

– Чудак ты, ей-богу!

– Нет, правда. Я видел. Ты все оглядывалась, будто ждала кого-то…

– Так ведь мы ради кого-то и приходили. Или ты обманул меня?

– Я никогда не обманываю.

– Значит, мы не дождались.

– Нет.

– Может быть, следовало посидеть еще?

– Куда же! Почти до закрытия торчали.

Мила насмешливо глянула на Тимура.

– Ты точно знаешь, кого надо было ждать?

– По приметам, – пояснил Тимур.

– Одно ухо больше, другое меньше, родинка на затылке, продырявленная губа! – засмеялась Мила.

– Таких примет у меня нет. Это в книжках только разные уши и продырявленные губы…

– Как же тогда? Фотография в кармане?

– Фотографии тоже нет.

– Понимаю. Интуиция! Особое чутье!

– Иногда и интуиция помогает, – серьезно заметил Тимур.

– Ну, конечно, работник уголовного розыска – физиономист, психолог. Он видит насквозь.

– Я еще пока не вижу. Другие, которые работают давно, узнают преступника по первому взгляду.

– Сорокин, например, – с иронией подсказала Мила.

– Хотя бы Сорокин, – опять не заметил насмешки Тимур,-Он отличный оперативник. Если бы мне удалось…

– Не удается? – поинтересовалась Мила.

– Все равно добьюсь. Кое-что уже понял.

– На пути к вершинам? Ну-ну… С высоты, надеюсь, бросишь взгляд и на нас, непосвященных.

– Ты все шутишь. Я серьезно.

– Я тоже серьезно. Однако мне пора. Мама у меня не особенно вдается в психологию, когда я задерживаюсь.

– Она добрая.

– Наверное…

– Разве я ошибся?

– Ты не можешь ошибаться, Тимур. Ты же работник уголовного розыска. До завтра!

Курсанты уже знали, что Тимур предотвратил убийство и доставил в отдел милиции хулиганов. Его окружили плотным кольцом, засыпали вопросами: «Как? Когда? Почему?»

– Ты просто молодец, черт побери! – сказал Анатолий Звягинцев. – Я бы на твоем месте растерялся, клянусь!

– Ерунда! – ответил Тимур. – Ты поступил бы точно так же. Я уверен в этом. Среди нас нет трусов.

– Страшно было? Только честно!

– Не знаю. Как-то все получилось само собой. Я опомнился лишь тогда, когда повел хулиганов. Правда, тут сердце у меня екнуло. Думаю, объединятся да как надают мне! В общем, не так страшен черт, как его малюют!

– Слушай, – подошел к Тимуру Геннадий Черных,– задержать хулиганов каждый из нас сможет, это ты верно сказал, меня интересует другое: сможешь ли ты разоблачить преступника?

Вопрос Геннадия Черных смутил Тимура.

– Разоблачить преступника – трудно, конечно. Особенно новичку. Потом, наверное, сумею и разоблачить. Не боги горшки обжигают.

– Правильно, Азимов! – Анатолий Звягинцев хлопнул Тимура по плечу. – Пойдем обмоем удачу. Я для такого случая припас пачку отличнейшего индийского чая! Выпьешь стакан – закачаешься!

– Пойдем, – согласился Тимур.

– Только смотри: не очень-то задирай нос.

– Попробую!

23 .

Андрей приехал в одиннадцатом часу. Его тоже обступили однокурсники, тоже засыпали вопросами. Правда, ему похвастаться было нечем. Не оказалось в маленьком Янгишахаре такого количества хулиганов. Однако кое о чем можно было рассказать.

За Андрея, как и за Тимура, выпили индийского чая, позавидовали удачливым практикантам.

В полночь Андрей позвал Тимура на улицу.

На улице стояла тихая, ясная погода. Звезды, крупные и яркие, казалось, тянулись к земле, будто желали поведать что-то людям.

Там, высоко-высоко, неделю назад летал космический корабль с человеком. Это был первый корабль и первый человек в космосе.

Андрей и сейчас не спускал глаз с неба, словно все еще хотел увидеть корабль, хотя и знал, что он и отважный космонавт уже вернулись на землю.

Юрий Гагарин!

Андрей наконец оторвал взгляд от неба, взглянул на Тимура, словно извинился за то, что так долго молчал, потом взял его под руку и повел к ограде, около которой часто читал ему свои стихи.

– Янгишахар – ничего, неплохой городок,– начал Андрей.

– Неплохой?

– Не ревнуй, я говорю серьезно. У твоих родителей, к сожалению, пока не был. Не успел, понимаешь. В следующий раз я привезу тебе от них мешки гостинцев и приветов.

– Спасибо, – приуныл Тимур.

– Ты не сердись. Верно, не успел… Закружился сразу. Знаешь, кто сейчас мой непосредственный начальник? Участковый уполномоченный Голиков. Наверно, слышал о нем? Великолепный человек!

– Конечно, слышал…– Тимур неожиданно попросил:– Почитай что-нибудь.

– Стихи?

– Стихи.

– Ты серьезно?

– Серьезно, Андрей. Читай. О Гагарине.

– О Гагарине я пока ничего не написал,– признался Андрей.– Это не так просто.

– Так о чем же ты написал? Снова о любви?

– Да. О любви Земли к Человеку…

Андрей поднял голову, запустил руки в карманы, тихо начал:

 
Я тебя, Человек,
Кормлю испокон веков.
Я с тобой, Человек,
Прошла мириады дорог…
 

Он читал долго и вдохновенно. Тимур растроганно сказал:

– Спасибо.

– За что?

– Ты хорошо написал… Это правда – разум победит обязательно… Андрей!

– Да?

– Ты, наверное, уйдешь из милиции… – В глазах Тимура застыли ревнивые огоньки.

– С чего ты взял?.. Без милиции я не смогу… В прошлом. году один негодяй искалечил свою жену. Я хорошо знал ее, она часто бывала у нас. Может быть, я чуточку был влюблен в нее, не знаю. Дело, собственно, не в этом. Я пришел в милицию, чтобы бороться с преступниками. Они не имеют права жить на земле!

Поздно ночью в Ленинской комнате Тимур писал письмо родителям.

…«Простите за долгое молчание. У меня особенных изменений нет. Учусь, как прежде, на четверки и пятерки. С прошлого понедельника прохожу практику в одном из отделов милиции города. Начальник у меня – настоящий человек! Его очень уважают и любят. Сейчас он занимается трудным, запутанным делом. Я помогаю, как могу.

Передайте привет всем родным и знакомым. Может быть, осенью приеду.

Говорю «может быть», потому что не знаю, как теперь сложится моя судьба. Возможно, еще до окончания школы меня заберут в уголовный розыск. Об этом мне сказал один преподаватель. Начальник отдела, где я прохожу практику, подтвердил это…

К вам на днях зайдет мой друг Андрей Романов. Примите его, как бы приняли меня, вашего сына. Андрей проходит практику в нашем городе. Вероятно, после окончания школы приедет к вам навсегда.

До свидания, дорогие мои. Еще раз прошу, обо мне не беспокойтесь. Все будет хорошо.

Ваш Тимур».

Повесть вторая
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ
1.

Клавдия Яковлевна искала сочувствия у мужа.

– Где это Коля до сих пор пропадает? Хотя бы заглянул на минутку. Мыслимое ли дело – больше суток не показываться! Постыдил бы ты его, отец.

– Не расстраивайся, мать – добродушно проговорил Аркадий Федорович. – Он не на гулянье. Служба. Должна понимать.

– Должна, – вздохнула Клавдия Яковлевна.

Аркадий Федорович отложил газету.

– Я в его годы тоже не больно засиживался дома. Настоящее дело требует всего человека, без регламента и оговорок. Жизнь ленивых не терпит^ сама знаешь. Дорогу осилит идущий.

– Так-то оно так, отец. Только неспокойно у меня на сердце, – снова вздохнула Клавдия Яковлевна.

– Да разве Николай впервые дома не ночует? В прошлом году в это самое время целую неделю не показывался. Привыкнуть надо.

– К такому не привыкают, – возразила Клавдия Яковлевна. – Боязно мне. Один он у нас!

Аркадий Федорович рассердился.

– Ты стареешь, мать. Ничего с ним не случится. Преступники боятся его, как огня.

– Так уж и боятся…

– Так вот и боятся!

Клавдия Яковлевна взяла полотенце, стала перетирать посуду. Она всегда старалась скрыть свое волнение видимым интересом к какому-нибудь нехитрому хозяйственному делу.

– Загорелся! Слова сказать нельзя!..

Николай появился часов в двенадцать дня. Это тоже было странным, обычно он приходил поздно вечером. Старики всполошились: не случилось ли что-нибудь в самом деле?

– Ничего не случилось. Все в порядке, – весело сказал Николай.

– Ой ли? – усомнилась Клавдия Яковлевна.

Аркадий Федорович по привычке вступился за сына.

– Вечно ты, мать, паникуешь. Человек цел и невредим. Что тебе еще нужно?

Клавдия Яковлевна промолчала. Что ей еще нужно? Ей нужен сын. Его сердце, его мысли, его радость, его покой. Покоя как раз и не было у Николая. Хотя он и сказал весело «Все в порядке», Клавдия Яковлевна не поверила – уловила что-то тревожное в его глазах.

Николай сегодня действительно испытывал тревогу. Подозрение, закравшееся при встрече Бориса и Женьки, не выходило из головы. Все больше и больше укреплялась мысль, что Женька связан с преступной «пятеркой». Женька, между тем, брат Клары.

«Неужели я сдамся, как Бойко? – думал Николай. – Или начну изворачиваться, подобно ужу? Как обрести силы для твердого, решительного поступка?»

– Ты как будто сам не свой, – не удержалась от вопроса Клавдия Яковлевна.

– Это тебе кажется, мама,– по-прежнему весело отозвался Николай.– Устал немножко…

– Мне всегда только кажется, – покачала головой Клавдия Яковлевна. – Или я уже перестала понимать тебя, сынок.

– Ну вот, уже и слезы на глазах.– Николай обнял мать, прижался, как в детстве, лбом к ее лбу.– Со мной ничего не случилось, видишь! Давайте-ка посидим вместе. В последнее время мы что-то не собираемся за одним столом.

– Да, да, – посветлела Клавдия Яковлевна. – Сейчас я чайку сделаю.

Она торопливо, будто боялась, что Николай передумает, кинулась в кухню.

– Папа, мне нужно поговорить с тобой.

Аркадий Федорович оторвался от газеты:

– Давай поговорим.

Рассказ получился довольно сентиментальным. Николай начал с того дня, как познакомился с Кларой, и закончил встречей с Женькой на «пятаке».

– Теперь понятно, что тебя волнует, – после продолжительной паузы заключил Аркадий Федорович.– Мать-то, оказывается, права… Положение у тебя, прямо скажем, щекотливое…

Вошла Клавдия Яковлевна.

– Здесь будем чай пить или на кухне? – спросила она Николая.

– Давай сюда, мать, – ответил за сына Аркадий Федорович. – Не забудь только варенье. Клубничное.

– Нет у меня клубничного варенья, одно вишневое осталось,-повинилась Клавдия Яковлевна.

– Ладно, давай вишневое… По-моему, тебе еще рано волноваться,-обратился Аркадий Федорович к Николаю, как только Клавдия Яковлевна снова вышла.– Ты еще не знаешь Цыбина. Может быть, он честный парень.

– Может быть,– согласился Николай. – Кстати, я думал об этом.

– Ну, а если что-нибудь такое… Поговори с начальником отделения. Он посоветует, что делать. Для большого беспокойства пока причин нет.

– Ты считаешь?

Аркадий Федорович посмотрел на склоненную голову сына. Положение действительно было сложное. В нем сразу и не разобраться. Все, конечно, в Кларе. Если она знает, что ее брат преступник, и надеется на помощь жениха, то грош цена ей. С такого свадебного «пирога» жизнь начинать нельзя. Гнилая в нем начинка.

– Она работает? – неожиданно спросил Аркадий Федорович.

– Клара? – приподнял голову Николай. – Учится. В этом году заканчивает университет. Будет журналисткой.

– Честность – главное достоинство журналиста. Считай, что она в этом деле не замешана. Наконец-то, – обернулся Аркадий Федорович к жене, входившей с подносом. – Мы-то думали, что ты нас забыла.

– Да как же я могу забыть вас? Кого же мне еще помнить тогда! – проговорила Клавдия Яковлевна, расставляя на столе чашки.– Вы только у меня остались. Чего ждете-то? Подвигайтесь к столу.– Она принялась потчевать сына, как только он сел с отцом за стол.– Пей чай, пей, пока не остыл. Варенье бери. Ватрушки. Вчера испекла. Думала, к ужину подоспеешь…

– Спасибо. Закрутился с делами.

– Вижу. Ты бы сегодня не ходил на работу, отдохнул маленько. Сейчас я постель приготовлю… Ведь ночь не спал.

– Нельзя, мама. Дело такое-минута каждая дорога. Придется идти… Я забежал, чтобы вы не беспокоились.

– Все-таки уходишь…

– Ухожу, мама.