Текст книги "Дважды разыскиваемые"

Автор книги: Михаил Гребенюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

5.

Тимур появился часов в десять. Он был в сером костюме, в берете, в туфлях на толстой ребристой подошве.

– Жив, Курилка?

– Жив, Николай Аркадьевич!

– Садись, рассказывай!

– Собственно, мне пока нечего рассказывать,– снял берет Тимур.– Я вчера весь вечер был с Милой. С друзьями Цыбина не встречался. Понимаете, не нашел! Наверно, где-нибудь пьянствовали. Хотел зайти к Алику после танцев, да решил, что это неудобно. Потом опять же со мной была Мила…

– Смотри. Не влюбись!

– Я, Николай Аркадьевич, уже, наверно, влюбился,– просто сказал Тимур.

– Даже так?– Сорокин улыбнулся, несколько раз постучал согнутым пальцем: точка-тире, точка-тире, точка-тире.– С Женькой встречался?

– Вчера? Нет.

– Ну, вообще, встречаешься?

– Встречаюсь,– помедлил Тимур.

– Часто?

– Как вам сказать? У меня сейчас мало свободного времени. Последний раз виделись три дня назад.

– Звал в ресторан?

– Как всегда.

– Ну?

– За кого вы меня принимаете, Николай Аркадьевич!– обиделся Тимур.

– Он не интересовался «таксистами»?

– Интересовался. Хитер черт, однако и мы не паутиной шиты!

– Что же ты сказал ему?

– Сказал, что ищем… Николай Аркадьевич, почему вас так волнует это?

– Я думаю, что он один из преступников, грабивших шоферов такси. Возможно, даже один из главарей этой банды.

– Шутите?

– Нет… Кстати, он здесь.

– У нас?

– Да. Доставили ночью. Скоро повезут в суд. Могут дать суток пятнадцать: устроил в ресторане дебош, оскорбил старшего лейтенанта Тимохина.

– Дела-а-а-а…

– Дела неважные,– уточнил Сорокин.

Тимур горячо возразил:

– По-моему, Женька не мог связаться с преступниками, тем более, возглавить их. Не мог, Николай Аркадьевич, никак не мог. Это такой парень! Потом – зачем ему грабить? У него все есть!

– Может быть, поэтому и стал грабить.

– Нет, Николай Аркадьевич. Вы ошибаетесь.

– Возможно.

– Вот видите,– подхватил Тимур.– Все очень просто: Женька похож на преступника. Это же не его вина, правда? Я, конечно, не оправдываю его вчерашнее поведение. Он должен понести наказание, хотя, учитывая некоторые обстоятельства, его можно было бы и простить.

– Какие же это обстоятельства?-поинтересовался Сорокин. Он подумал, что Тимур имел в виду положение отца Женьки.

– Какие обстоятельства?– повторил Тимур.– Обыкновенные, Николай Аркадьевич. Самые что ни на есть человеческие. Он же только начинает жить. В это время все спотыкаются.

– Ты же не спотыкаешься, да и другие не спотыкаются.

– Я – одно, другие – тоже,– философски изрек Тимур.– Некоторые спотыкаются. Вы знаете, как я с ним познакомился?

– Нет. Расскажи.

6.

Это случилось в марте.

Был теплый вечер. Тимур в новенькой курсантской форме стоял у входа в городской парк, ждал девушку, с которой познакомился несколько дней назад. Напротив парка возвышался гастроном с широкими окнами и не менее широкими дверями. Двери то и дело отворялись, впуская и выпуская покупателей. Ничего другого приметнее и интереснее не было, поэтому Тимур, коротая время, наблюдал за потоком покупателей.

Неожиданно из гастронома выскочил парень лет двадцати и кинулся к парку. За ним тотчас выбежала женщина и закричала истошно:

– Держите! Держите!

Никто из прохожих не откликнулся на просьбу женщины и не бросился за парнем. Между тем, он пересек улицу, намереваясь скрыться в парке. Увидев Тимура, метнулся в сторону, к пустырю, раскинувшемуся за высоким кустарником.

– Держите! Держите! – снова закричала женщина.

Тимур, не раздумывая, включился в погоню. К сожалению, он плохо знал расположение парка и побежал не по той аллее, что вела к пустырю.

– Товарищ милиционер, он вправо побег! – подсказала женщина направление.– Вы задержите его, задержите, товарищ милиционер! Он у меня сумку из рук вырвал. В ней деньги! Больше ста рублей!

За пустырем стояли новые четырехэтажные дома. Пока Тимур, петляя на аллеях, выбрался наконец к пустырю, грабитель пересек его и скрылся за домами.

Дальнейшее преследование было бессмысленным, однако долг повелевал искать преступника. Покрутившись у домов, заглянув в два-три подъезда, Тимур повернул назад к парку.

– Товарищ милиционер, родненький! – встретила слезами пострадавшая.– Как же мне теперь быть-то! Он же, проклятый, всю получку сына вытащил. Неужели нельзя найти его, миленький? Ищи его, антихриста окаянного…

«Ищи! Легко сказать. Если даже до самого утра пробродишь у этих домов, все равно не наткнешься на грабителя. Он уже ушел далеко от места происшествия…»

Тимуру стало грустно. Он осуждающе взглянул на женщину. Чего это ей вздумалось таскать в сумке всю зарплату сына? Взяла бы с собой рублей десять или двадцать и изучала бы магазины, сколько душе угодно. Грабитель не привязался бы к ней, да и он, Тимур, не попал бы в глупую историю. Теперь бы проводил время с девушкой. Она, конечно, не дождалась его, ушла.

– Ладно, сынок, не отчаивайся,– Женщина, должно быть, поняла состояние юного «товарища милиционера».– Господь с ними, с деньгами. Как-нибудь перебьемся.

– Вы вот что сделайте, – желая как-то утешить пострадавшую, посоветовал Тимур.-

Сходите в отдел милиции и заявите о краже.

У нас хорошие работники. Я уверен, что они найдут преступника.

– Найти-то, может, и найдут, да только деньги-то он, проклятый, к этому времени пропьет.

– Не пропьет, – заверил Тимур и принялся объяснять, как быстрее добраться до отдела милиции. Рисуя мысленный план расположения улиц,.он повернулся к парку и вдруг увидел грабителя, стоявшего рядом с каким-то парнем. Парень держал его за руку и что-то горячо говорил ему.

– Он?-спросил Тимур у женщины.

– Он! В самом деле, он!

– Теперь мы его задержим! – заверил Тимур.

Они побежали вместе. Грабитель, заметив их, бросил сумку и оттолкнув от себя парня, кинулся наутек. Парень не удержался на ногах, упал прямо на тротуар, ударившись головой о выступ панели. Женщина схватила сумку и принялась торопливо пересчитывать содержимое.

– Все, товарищ милиционер, все, родненький!-обернулась она к Тимуру.– Все до копейки, понимаете? Спасибочко вам! Большое вам спасибочко, товарищ милиционер!

Тимур ничего не ответил, он был занят незнакомцем, который все еще лежал на асфальте и громко стонал.

– Вы ушиблись? Может быть, «скорую» вызвать?

– Не надо. Пройдет,– ответил парень.

Тимур подхватил незнакомца под руку и помог подняться.

– Может быть, все-таки вызвать «скорую»?

– Зачем?– скривился от боли парень.– Сейчас приду в норму… Он здесь… этот… которого вы ловили?

– Убежал.

– Негодяй! Своими бы руками вешал таких.

– Где вы его схватили?-поинтересовался Тимур. Ему было немного досадно, что не он задержал грабителя.

– Да здесь, недалеко, – потрогал ушибленную голову парень. – Я видел, как вы погнались за ним, ну и решил помочь. Думаю, что не осудите за инициативу? – улыбнулся он.

– Что ты, родненький, – опередила Тимура женщина,– Кто же тебя осуждать-то станет! Вон какое благородное дело сотворил. Век не забуду! Вот что, возьми, родненький, красненькую, повеселись малость, – протянула она парню десять рублей.– Бери, бери, я от всего сердца…

– Что вы, мамаша!-зарделся парень.– Вы лучше на эти деньги гостинцев внукам купите или свечку богородице поставьте. Пусть она за меня да за него вот, – указал он на Тимура, – замолвит словечко, когда мы предстанем перед всевышним.

– Твоя правда, сынок. Так и сделаю. Гостинцев от вашего имени внукам куплю… До свидания, родненькие!

– До свидания, мамаша, – сказал парень.

– Всего хорошего, – приложил руку к козырьку фуражки Тимур.

7.

– Что было дальше? – поинтересовался Сорокин.

– Мы разговорились. Парень, задержавший грабителя, назвал себя Евгением Бобровым. Предложил отметить событие стаканом сухого вина. Я согласился. Собственно, у меня не было другого выбора. Девушка, которую я ожидал, ушла. Настроение было, сами понимаете… Пошли в кафе.

– Вдвоем?

– Да. В кафе уже к нам присоединились парень и две девушки. Женька представил меня как друга. Одну девушку вы знаете. Она была на именинах у Евгения Константиновича.

– Ты имеешь в виду Майю?

– Ну не Милу же!

– Вторую девушку я, конечно, не знаю?

– Думаю, что нет. Впрочем, я тоже не знаю ее. Даже имени не запомнил. Не то Рита, не то Лена. Парень назвал себя Альфредом. Женька звал его Редом.

– Каков он из себя?

– Невысокий. Плечистый. С раздвоенным подбородком. Типичный атлет.

– Ты его больше не встречал?

– Нет, Николай Аркадьевич,– заерзал на стуле Тимур.– Неужели, вы серьезно думаете, что Женька – преступник? Этого не может быть! Если бы он был преступником, то никогда бы не задержал грабителя. Это же ясно, как дважды два!

– В том-то и дело, что ничего не ясно,– прошелся по кабинету Сорокин. – Слишком много «но» в каждом поступке Женьки. Тебе, например, не кажется, что похищение сумки и поимка грабителя – инсценировка?

– Что вы, Николай Аркадьевич, – изумленно протянул Тимур. – Не мог Женька стольких людей вовлечь в спектакль. Это рискованно, да и не нужно, по-моему. Зачем я, курсант милиции, этой компании? Зачем?– повторил он

– Со временем ты, разумеется, поймешь, что преступникам нужны даже сторожа, которые метут улицу около милиции. Ну а тут – завтрашний офицер, оперативный работник. Знакомство с ним может пригодиться. Вот так-то, мой боевой друг и помощник.

– Понятно….

– Милу увидишь сегодня?

– Увижу.

– Ничего не говори ей о нашем предположении. Сообщи только то, что Женьку будут судить за хулиганство. Вообще, больше слушай. Уши и глаза – главное твое оружие сейчас… Да! О тебе спрашивал подполковник Каримов. Зайди к нему.

8.

Улица встретила Сорокина упругим порывистым ветром. Засунув руки в карманы плаща, он бесцельно шел по тротуару, совершенно опустошенный и разбитый. Дело о «таксистах» снова зашло в тупик. Причем на этот раз в довольно глухой. Надо было возвращаться назад и начинать все сначала. Другого выхода Сорокин не видел.

– Извините, нет ли у вас огня?

Спрашивал невысокий щупленький мужчина лет сорока пяти. Сорокин вынул из кармана зажигалку.

– Пожалуйста.

Мужчина прикурил, жадно затянулся.

– Спасибо.

– Не за что.

«Что же все-таки случилось? Кто совершил преступление? Та же группа или другая? Какую роль в нападении играл Женька? Во время ограбления он был дома, потом отправился в ресторан и устроил там дебош… Мог ли человек принимать участие в преступлении, не находясь на месте преступления? Эго был детский вопрос. Человек мог принимать участие в преступлении, не находясь на месте преступления. Другое дело – мог ли человек одновременно быть в разных районах города. Это невероятно. Мистика!»

Сквер был почти безлюден. Сорокин прошел по главной аллее и, оказавшись в центре, невольно посмотрел на павильон, окруженный густыми высокими деревьями. Он невесело усмехнулся, вспомнив, как несколько дней назад сидел в нем с Женькой и Борисом. Постоял немного в конце аллеи, потом решительно зашагал к открытой двери.

В кафе, как всегда, было многолюдно. Любители бутылки и стакана, не стесняясь официанток, извлекали из своих бездонных карманов и портфелей водку и вино и шумно пили, закусывая сочными анекдотами.

Сорокин сел за свободный столик у входа. К нему долго никто не подходил. Он терпеливо ждал, вслушиваясь в многоголосый гул, раскуривая одну папиросу за другой. Его заметила Рая, когда он, докурив очередную папиросу, втискивал окурок в переполненную пепельницу.

– Что вам угодно? – шепотом поинтересовалась она.

– Здравствуйте. Бутылку воды, пожалуйста.

– К сожалению, воды у нас нет.

– Принесите, в таком случае, бутылку лимонада. Или у вас лимонада тоже нет?

– Кажется, есть. Я сейчас.

«Что же все-таки случилось? – снова подумал Сорокин, как только официантка отошла от него. – В чем я ошибся? Кто, черт возьми, главный дирижер этого спектакля? Какая цель стоит перед ним? Кого он защищает: Бориса? Женьку? Гирина?»

– Здесь свободно?

Около столика стояли два человека: один – высокий, худощавый, с длинным носом, испещренным красноватыми прожилками, другой – низкий, круглый, как шар, с огромной блестящей лысиной.

– Да, пожалуйста,– смял Сорокин пустую коробку от папирос.

Новые посетители устало опустились на стулья, стали искать глазами официантку. Увидев Раю с бутылкой лимонада и стаканом, потянулись к ней, словно к целебному источнику.

– Милая, принеси нам что-нибудь покрепче, – сказал длинный. – Мучаемся с самого утра. Похмелье, красавица, никого не щадит.

Официантка поставила перед Сорокиным бутылку и стакан, строго взглянула на мужчин.

– У нас ничего покрепче нет.

– Как это – нет? – удивился шарообразный. – Всегда было, сегодня нет?

– У нас в самом деле ничего нет.

Сорокин уловил в голосе Раи фальшь. Ему стало стыдно за все, что происходило здесь. Он встал, положил на столик деньги за лимонад и поспешно покинул павильон.

На улице по-прежнему дул напористый ветер. Он гнал по хмурому, низкому небу стаи сизых облаков.

Сорокин неторопливо проследовал по одной из центральных аллей, повернул на бульвар, ведущий к главной площади города, через несколько минут оказался у здания управления милиции. Друзей в управлении у Сорокина было много, однако он миновал знакомые двери и направился прямиком в уголовный розыск, в отделение, где теперь работал Бойко.

– Сколько лет, сколько зим! – встал навстречу Сорокину старший оперуполномоченный Прозоров. – Здравствуй, дорогой! Здравствуй!

– Здравствуй, тезка, – пожал Сорокин руку Прозорова.– Ты, я вижу, не меняешься, все такой же молодой и энергичный. Как дела?

– Дела идут по номерам, – улыбнулся Прозоров. – Садись. Чем обязан таким высоким посещением?

– Ну-ну, говори, да не заговаривайся, я в некотором смысле ваш подчиненный, поэтому умерь подхалимское рвение.

– Действительно, – будто спохватился Прозоров. – Я как-то сразу не уловил главное…

Сорокин огляделся. В кабинете стояли три стола. По углам чернели высокие сейфы. Очевидно, комната наполнялась шумом, когда к каждому оперативнику приходили посетители. Сорокин представил себя за одним из столов и невольно почувствовал некоторую стесненность – его кабинет все таки был лучше, по крайней мере, просторней. Никто не мешал вести допрос.

– Чем занимаешься?– спросил Сорокин.

– Кражами. Преступники побывали в трех магазинах, оставили следы, однако мы топчемся на месте – никак не наберем темп.

– Почему?

– Наверное, разучились работать… Шучу, шучу,– улыбнулся Прозоров. -Как твои «таксисты»? По-прежнему гуляют?

– К сожалению, – вздохнул Сорокин.

– Я сегодня слышал о их новом набеге. Не кажется ли тебе, что это дело пора передать нам? Не сердись, пожалуйста. У нас все-таки силы побольше. И возможности другие.

Сорокин взглянул с прищуром в открытые глаза Прозорова.

– Кто тебе сказал о новом набеге?

Прозоров неопределенно пожал плечами.

– Не помню… Подожди, как будто Батраев… Ну да – Батраев. Ты не знаешь его. Он недавно работает у нас.

– Мне нужно поговорить с ним. Устрой, пожалуйста, встречу.

– Не могу. Он уехал на место происшествия. Что тебя интересует?

– Как тебе сказать…

Сорокин неожиданно для самого себя поделился сомнениями, появившимися у него в последнее время. Сообщил и о странном переходе в управление Бойко, и о внезапной его командировке.

Прозоров выслушал внимательно, прошелся по кабинету.

– По-моему, ты прав: есть покровитель.

– Есть, – подтвердил Сорокин.

– Судя по всему, он умеет кое-что делать.

– Ты хорошо знаешь Долгова?

– Нашего?

– Да.

– Вообще-то, не очень. Ты в чем-то подозреваешь его?

– Бойко перевели к вам по его распоряжению.

– Даже так? Интересно. – Прозоров снова прошелся по кабинету.– Ты не интересовался родителями своих подопечных?

– Немножко.

– Кто-нибудь из них может быть покровителем?

– Не з-знаю…

«Разве случайность?– подумал Сорокин.– Прозоров, даже не будучи посвященным во все дела, пришел к такому же выводу – есть покровитель и притом из числа тех, кто знал преступников. Проще говоря, отец Женьки – Евгений Константинович?»

– Ты хорошенько взвесь все, – посоветовал Прозоров.– Это необходимо не только для данного дела.

– Да.

– Хочешь, я помогу тебе. У меня есть свободное время.

– Как же магазинные кражи?

– Не беспокойся. Они на Джаббарове.

Сорокин заколебался – он доверял Прозорову, однако не хотел вмешивать его в это дело.

– Спасибо. Справлюсь один.

– Смотри.

– Ты не знаешь, когда вернется Бойко? – Сорокин решил отвлечь Прозорова от щекотливой темы.

– Очевидно, недели через две, не раньше.

– Была необходимость посылать его в эту командировку?

– Не знаю. Я не вникал в суть дела. Наверное, можно было послать другого человека, хорошо знающего нашу работу.

– Он не новичок в ОУРе.

– Новичок у нас в отделении.

– Может быть, начальник ОУРа считает, что для Бойко командировка полезна.

Прозоров улыбнулся.

– Не крути. Мы с тобой не мальчишки… Розыков тут не при чем. Бойко по сути дела еще не наш. Он числится в резерве управления. Ты потолкуй с начальником секретариата или с начальником отдела кадров. Думаю, что они просветят тебя. Впрочем, и я кое-что могу узнать, – усмехнулся Прозоров, – если, конечно, ты не против.

Сорокин смутился. Понял, что обидел товарища, отказавшись от помощи.

– Я не против.

– Позвони вечером… Кстати, у тебя, говорят, необыкновенный практикант. Задержал сразу не то десять, не то пятнадцать человек.

– Не ехидничай. Практикант у меня действительно великолепный, однако не такой, каким ты его себе представляешь. Я думаю, что вы еще встретитесь. Возможно даже, в будущем будете вместе работать. Он не подведет, уверяю тебя.

– Что ж, приятно слышать. Если человек, не задумываясь, бросается на помощь другому человеку, то он достоин быть в наших рядах.

9.

Тетка Гирина разразилась целым потоком слов, едва только Сорокин показал ей свое удостоверение. Можно было подумать, что она в течение многих лет не встретила ни одного собеседника, способного ее выслушать. Между тем, на лице женщины не было ни испуга, ни тревоги – только любопытство.

– Пожалуйста, садитесь, товарищ Сорокин… Сюда, пожалуйста… Ах, как я измучилась с ним, если б вы только знали, как я измучилась с ним!.. Простите! Капитолина Аркадьевна Синицкая.– Тетка Гирина неожиданно прервала свои душеизлияния и стала прихорашиваться у висящего в простенке небольшого зеркальца.– Можете называть меня Капой. Надеюсь, мой возраст дает вам па это право?

– Да-да, конечно, – пробормотал Сорокин. – Капа – это намного проще и ближе, чем официальное обращение по имени-отчеству.

Капитолина Аркадьевна явно хотела понравиться гостю. Она села напротив него в глубокое кресло, закатила подкрашенные глаза, начала обмахиваться платочком причудливой расцветки. У нее это, между прочим, получалось довольно непринужденно. «Несмотря на возраст»,– отметил про себя Сорокин.

– Ах, как я измучилась с этим человеком! Вы даже не представляете, как я измучилась с этим человеком!

– Трудно, конечно, представить, – сказал Сорокин.– Тем более, что на облике вашем эго совсем не отразилось.

– Вы так считаете? – Платочек снова пришел в движение. Капитолина Аркадьевна томно улыбнулась. – Не говорите, пожалуйста, так. Вы не представляете себе моих страданий.– Ее глаза неожиданно сузились, и в них появилось неподдельное беспокойство. – Вы его арестовали, да? Правда, арестовали?

– Задержали. Временно,– добавил Сорокин.– До выяснения некоторых обстоятельств. Поэтому, собственно, я и решил побеспокоить вас.

– Боже мой, так я и знала, что он попадет к вам! – всплеснула руками Капитолина Аркадьевна. -Сколько раз я говорила ему: «Займись делом, Геша». Это я гак называю его. Очень люблю необычные имена… Вы не обидитесь, если я буду называть вас Николасом?

– Сделайте милость, – с трудом сдерживая смех, проговорил Сорокин.

– Большое спасибо, Николас, – тотчас подхватила Капитолина Аркадьевна. – Вы так любезны! Я и не знала, что в милиции работают такие симпатичные люди!

– Чем же занимается Геша?

– Да ничем не занимается, – воскликнула Капитолина Аркадьевна. – Баклуши бьет, как говорила моя покойная мама.

– Все-таки?

– Какой вы, право… Я же говорю, ничем он не занимается… То есть, если разобраться, то как будто и чем-то занимается. Днем, например, спит, вечером пьет с друзьями, ночью гуляет с девицами.

– Значит, он нигде не работает?

– Не работает, – подтвердила Капитолина Аркадьевна,– Ах, Николас, Николас, дорогой мой Николас, вы даже не представляете, каким это бременем ложится на мои слабые женские плечи. Были минуты, когда я готова была покончить жизнь самоубийством. Честное слово, вы не верите мне?

– Я верю вам, – сказал Сорокин. – Меня поражает другое: как может здоровый человек нигде не работать… Ведь на жизнь нужны деньги, я не говорю уже о выпивке и развлечениях.

– Во всем виновата я, Николас, только одна я, – попробовала всхлипнуть Капитолина Аркадьевна.– Понимаете, я получаю довольно приличную пенсию. Мой муж был профессором. – Она назвала хорошо известную Сорокину фамилию ученого, умершего в позапрошлом году.– Ах, как я плакала, когда он умер, как плакала, Николас! Спасибо Геше, если бы не он, я бы сошла с ума! У него оказалось чуткое сердце!

– Значит, Геша и вы живете только на пенсию?

– Да-да. Мы живем только на пенсию покойного профессора! Моего любимого мужа,– добавила Капитолина Аркадьевна.– Что поделаешь! Я не привыкла работать. Вернее, не могу. Видите, какое у меня бледное лицо. Давление… Геша тоже никуда не годится. Это, в сущности, еще ребенок. Физическая работа ему противопоказана.

– В таком случае, вы посоветовали бы ему заняться умственным трудом. Между прочим, он сказал нам, что не работает потому, что готовится к экзаменам в институт.

– Готовился, Николас. Теперь не готовится. Сказал, что учеба – не его стихия. Умственный труд – тоже не его стихия. Я не один раз советовала ему поступить в какое-нибудь учреждение.

– Не послушался?

– Не послушался… Вообще-то, я бы и не стала докучать его этими просьбами, если бы не денежные затруднения,– призналась Капитолина Аркадьевна. – Он в последнее время слишком стал расточительным. Товарищей водит в ресторан, девицам делает подарки. Одной – серьги. Другой – перстень. Третьей – брошь…

Сорокин осторожно спросил:

– Вы кого-нибудь из этих девиц знаете?

– Нет.

– Может быть, на друзей обратили внимание?

– Кое-кого видела. Вам, наверно, их фамилии нужны? К сожалению, ни одной фамилии назвать не могу. Не зафиксировались. Мне легче запоминаются имена. Правда, мои личные. Я не признаю ни Гришек, ни Борек, ни Володек. Понимаете, Николас, это режет слух.

– Понимаю, Капитолина Аркадьевна, понимаю… Назовите, в таком случае, ваши имена.

– Лико. Робис. Кажик. Еще Жора… Этого, между прочим, все так зовут. Даже мой Геша.

«Задача, – подумал Сорокин. – Придется немало попыхтеть, прежде чем расшифруются эти Робики и Кажики…»

– Вы, судя по всему, видели их. Может быть, опишете внешность? Ну скажем, Лико.

– Лико? Пожалуйста, – оживилась Капитолина Аркадьевна. – Мне только тридцать два года, – скосила она по крайней мере лет пятнадцать. – Мужчины еще кое-что значат для меня.

– Не сомневаюсь…

– Спасибо, Николас. Вы интереснейший человек… Лико совсем молод. Высокий такой. Кареглазый… Красавец! Ах, если бы он не пил! – вздохнула Капитолина Аркадьевна. – Честное слово, Лико блестящая пара для любой девушки. Я очарована им!

– Теперь – Робис.

– Робис пониже ростом. Уже в плечах. Однако тоже красавец… – Капитолина Аркадьевна помолчала секунду-другую. – Застенчивый. Девушек сторонится. Только со мной любил разговаривать. Все рассказывал о своей матери. Какая она хорошая и добрая!.. Отца у него нет. Погиб на войне.

«У Цыбина тоже отец погиб, – отметил про себя Сорокин и неожиданно замер, почувствовав сильный прилив крови к вискам. Потом схватил карандаш, лежащий на столе, извлек из кармана блокнот, торопливо написал: «Робис». – Робис… Борис? Ну да! Как это я сразу не догадался! Те же буквы почти тот же порядок. Р-о-б-и-с – Б-о-р-и-с… Ай да Капа!»

Капитолина Аркадьевна тронула Сорокина за рукав, спросила с заметной тревогой в голосе:

– Что-нибудь случилось, Николас?

Сорокин задал встречный вопрос. Правда, не с таким интересом, с каким задала Капитолина Аркадьевна.

– Настоящее имя Робиса – Борис? Так?

– Да-да, Робис это Борис. Геша так его и представлял, когда привел ко мне. Вы его знаете?

– Немного… Следующий – Кажик?

Кажик не расшифровывался, однако Сорокин не сомневался, что Капитолина Аркадьевна так называла Женьку Боброва. Приметы, которые она перечислила, подтверждали это.

«Кто же Лико? – вернулся Сорокин к первому имени.– Может быть, Алик? Ладно. Разберусь после».

Оставался Жора. Этот человек, судя по характеристике Капитолины Аркадьевны, был худощавым, стройным парнем лет восемнадцати с «голубыми-голубыми» глазами и «очень чувственным ртом».

Девушки, которые приходили с друзьями Гирина, оказались удивительно похожими. У всех были рыжие волосы, сильно накрашенные губы и ресницы, все были подстрижены под мальчишек. Правда, одна девушка отличалась тем, что имела на правой щеке мушку. К сожалению, Капитолина Аркадьевна не могла сказать: была эта мушка «живой» или «подсаженной».

Сорокин снова заинтересовался Гириным.

– Что же все-таки отвечал вам Геша, когда вы предлагали ему работать?

– Сперва говорил, что не может найти подходящего места,– вздохнула Капитолина Аркадьевна.– Затем стал ссылаться на плохое здоровье. Сейчас отделывается шутками: «Работа – не волк, в лес не убежит». Представляете?

– У него нет родителей? Или они тяжело больные люди?

– Есть, есть, как же!-сделала страшные глаза Капитолина Аркадьевна. – Это такие здоровые люди, что они всех нас переживут… В колхозе работают. Отец – трактористом, мать – дояркой. Зарабатывают тысячи, и прислать сыну сотню-другую для них ничего не стоит… Жадные!

– Может быть, наоборот?

– Как это?

– Стоит ли тратить деньги на бездельника?

– Пожалуй, не стоит, – неожиданно согласилась Капитолина Аркадьевна. – Ах, как я сожалею, что тратила на него деньги, ах, как сожалею! Мне бы нужно сразу поставить его на место… Что он натворил?

– Не хочу опережать события, – сказал Сорокин. – Однако дело может закончиться скамьей подсудимых.

– Боже мой, боже мой! – воскликнула Капитолина Аркадьевна. – Вообще-то – очень романтично!.. Ах, почему мне не двадцать лет? Николас, я бы тоже рискнула…

– Вы ничего больше не можете сообщить мне? – поднялся Сорокин.

– Не знаю…. Наверно, я больше ничего не сообщу вам.

– Благодарю за беседу.

– Подождите. – Капитолина Аркадьевна встала, прошла в соседнюю комнату и через минуту вернулась оттуда с финским ножом.– Это его,– сказала она.– Может, понадобится вам.

– Да.

«Кажется, это тот самый нож, которым преступники угрожали таксистам. Если это так, то дело будет закончено в два-три дня. Никто из преступников не сможет уйти от наказания».

– Разрешите осмотреть комнату Геши?

– Пожалуйста, пожалуйста! Делайте, что хотите! Ах, как это романтично! Ах, как это романтично!

«Богато же ты обставила жилье племянничка», – покосился Сорокин на Капитолину Аркадьевну, когда они прошли в соседнюю комнату.

По-видимому, раньше это был кабинет профессора. У широкого венецианского окна возвышался массивный ореховый письменный стол. Всю стену занимал книжный шкаф, на котором распластал метровые крылья орел. Около письменного стола стояли два кресла. На одном валялись мужские брюки, рубашка, носки. Вдоль стены вытянулся диван, служивший, по всей вероятности, кроватью. Из-под него выглядывали запыленные туфли.

– Геша ужасно неряшливый, – сказала Капитолина Аркадьевна.– Ах, как я не люблю неряшливых мужчин! У меня холодеет все внутри, когда я вижу небритого! Геша по нескольку дней не бреется. Он так опускается временами! Ах, как он опускается временами!

– Действительно, это ужасно, – проговорил Сорокин, чтобы только поддержать разговор.

– Не подумайте, что у меня нет к нему родственных чувств. Просто я хочу, чтобы он ушел от меня. Вы понимаете? Хочу, чтобы его здесь не было. Я не могу больше видеть, как он веселится в доме со своими вертихвостками. Ах, как я разочарована в нем, Николас! Ах, как я разочарована! Это не выразить словами.

– Вы правы.

– Права, Николас, ах, как я права! В последнее время у него появились деньги. Это, наверное, как раз то, что вам надо. Вы не церемоньтесь с ним. Откуда, скажите, появились у него деньги? Я сойду с ума, если вы посадите его в тюрьму, говорю вам прямо. Если виновен, конечно, пусть посидит. Может, образумится… Вы уже уходите? Я сейчас приготовлю кофе.

– Спасибо. Я спешу.

– Ну что вы, Николас, побудьте еще немного. Я так давно не разговаривала с настоящим мужчиной. Ах, как давно я не разговаривала с настоящим мужчиной. Может, выпьете рюмочку рома?

– Нет-нет… До свидания.

– До свидания… Ах, эта служба! Я ненавижу службу! Мой покойный профессор день и ночь был на службе… Забудьте о делах, отдохните. У меня есть отличнейший ром. Честное слово.

– Не могу, Капитолина Аркадьевна.

– Ну, если не можете… До свидания..,