Текст книги "Реванш России"
Автор книги: Михаил Делягин
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
Милый, ты знаешь, то, что мы с тобой 30 лет считали оргазмом, называется астма!
(Фольклор)
От предстоящего нам системного кризиса, по всей вероятности, будет защищено большинство компаний, которые скуплены или будут скуплены крупным иностранным капиталом (в том числе после падения их капитализации, то есть «за копейки»). Однако тот даже в принципе может скупить далеко не «критическую массу» российских предприятий, а самое главное – масштабы этой скупки резко сократились вместе с сокращением притока иностранного капитала. Поэтому рассчитывать на сколь-нибудь заметный смягчающий эффект притока иностранного капитала не следует.
Существенно и то, что качество иностранных инвестиций в Россию оставалось весьма низким даже в то время, когда масштабы и темпы их притока создавали впечатление воплощения в жизнь почти двадцатилетних мечтаний реформаторов о волне иностранных инвестиций, якобы разом решающих все проблемы.
Так, в первой половине 2007 года увеличение притока иностранных инвестиций в Россию ускорилось почти в 2,6 раза по сравнению с 41,3 % за аналогичный период предыдущего года. В январе – июне 2007-го прямые иностранные инвестиции, по официальной статистике, составили более 20 % общего объема инвестиций, осуществленных в российской экономике, в том числе их некредитная часть составила почти 10 %.
Представляется принципиально важным, что это была заслуга не только внешних обстоятельств (притока нефтедолларов и укрепления рубля), но и высокоэффективной деятельности руководства ряда регионов России. Так, на переговорах в Калужской области представители инвесторов порой невольно сбивались на английский, забывая, что они разговаривают с российскими чиновниками.
Однако 86 % всего объема иностранных инвестиций, поступивших в первой половине 2007 года в Россию, составили кредиты: 43,4 млрд. долл. (из 60,3 млрд.) – «прочие инвестиции», по методологии Росстата, а еще 8,6 млрд. долл. – кредиты иностранных инвесторов своим российским предприятиям, относимые правилами статистики к прямым инвестициям. Приток таких иностранных инвестиций автоматически означает и рост внешнего долга России.
Несмотря на активизацию притока иностранного капитала, инвестиционный баланс страны, по данным Росстата, остается отрицательным. Ведь в первой половине 2007 года было «погашено», то есть выведено из страны, 25,2 млрд. долл. иностранных инвестиций, и еще на 36,8 млрд. долл. было осуществлено российских инвестиций за рубежом.
Ключевые для России страны – США и Германия – по-прежнему привлекают значительно больше наших инвестиций, чем осуществляют в Россию сами. Для США разрыв, свидетельствующий о пропасти в качестве инвестиционного климата, – более чем 8-кратный (официальные инвестиции России в США составляют 9,3 млрд. долл., в то время как США в Россию – 1,1 млрд.), для Германии – превышение в полтора раза (3,0 против 2,0 млрд. долл.). По-прежнему велика доля в иностранных инвестициях в Россию оффшорных зон, а также стран обитания беглых олигархов и спасающихся от силовой олигархии бизнесменов (так, больше всего иностранных инвестиций – 15 млрд. долл. – пришло в Россию из Великобритании).
Сочетание возросшего объема иностранных инвестиций с их низким относительно потребностей России качеством – признак объективной потребности в кардинальном изменении государственного подхода к ним.
Этот подход все еще остается причудливым сочетанием оголтело псевдолиберальной демагогии («Что хорошо для General Motors, то хорошо и для России», а любой доллар, вложенный в Россию иностранцем, дескать, несет нам свет цивилизации), официальной пропаганды («Заходите к нам на огонек»), бюрократической косности и инертности внизу и мании величия – вполне в стиле «идей чучхе» – наверху. Вносит свой вклад и трезвый расчет силовой олигархии: «А если этот российский якобы бизнес будет сметь заикаться о своих правах, мы его раздавим и продадим иностранцам от имени своих друзей». Понятно, что ни одна из этих компонент не имеет отношения не только к общественным, но и к государственным интересам.
На деле глобальные корпорации вытесняют из России российский же бизнес из-за его неравноправного положения. Если иностранный бизнес опирается на поддержку своего государства, то российский, как правило, неутомимо и разнообразно преследуется отечественной бюрократией, рассматривающей его как дойную корову, на которую вдобавок периодически объявляется сафари. Одно и то же предприятие при одном и том же уровне менеджмента порой убыточно у российского и прибыльно у иностранного бизнесмена – просто потому, что последний в силу своей существенно большей защищенности (в том числе и личной, и бытовой) платит на порядок меньше взяток.
России необходима ясная политика привлечения иностранных инвестиций, включающая механизмы корректировки и внятные приоритеты. Ведь еще в 1989 году не кто-нибудь, а Е. Т. Гайдар во вполне грамотной для того времени статье «Зря денег не дают» убедительно показал, что иностранные инвестиции отнюдь не обязательно являются благом, так как интересы иностранных (и тем более глобальных) инвесторов не всегда совпадают с интересами национальных экономик.
Простое замещение российского бизнесмена иностранным сегодня вредно – единственное изменение будет заключаться в том, что прибыль предприятия, раньше принадлежавшая российскому бизнесмену, перейдет к иностранцу, распоряжающемуся ею с большим учетом факторов, лежащих вне России и не имеющих к ней отношения.
Поэтому иностранный капитал должен приоритетно стимулироваться, если он обеспечивает передачу России передовых технологий (в том числе управления), позволяет прорваться на недоступные по-иному рынки или приходит в сферы, развить которые без него не могут ни наш бизнес, ни наше государство. Он не должен допускаться в отрасли вроде производства шифровальных машин, а в остальных должен находиться в действительно, а не только формально равных с российским бизнесом условиях.
В отсутствие внятной государственной политики сокращение притока иностранных инвестиций в России могло бы рассматриваться как благо, если бы не способствовало ухудшению финансового положения российского бизнеса в целом и возникновению кризиса ликвидности в российской банковской системе в частности.
Сокращение положительного сальдо внешней торговли при одновременном сокращении притока капиталов означает резкое сокращение притока валюты и, соответственно, спазматическое ужесточение финансовой политики, причем именно в тот самый момент, когда экономика начнет остро нуждаться, наоборот, в ее смягчении для восполнения возникшей нехватки оборотных средств. Это нанесет болезненный удар по бизнесу и в первую очередь – по банковской системе России.
Знаковым, свидетельствующим о глубине проблем с ликвидностью является решение о внеплановом выделении в 2007 году из федерального бюджета 180 млрд. руб. «на развитие», а на самом деле – на пополнение ликвидности трех крупнейших государственных банков России (из которых Внешторгбанк недавно провел «народное IPO», а Сбербанк разместил акций на 8 млрд. долл., став третьим по этому показателю банком мира).
Следует понимать со всей ясностью, что возможности банковской системы России финансово поддержать своих заемщиков весьма существенно ограничены. Иностранные банки просто свертывают программы кредитования в России, ограничивая свои функции собиранием денег по ранее предоставленным кредитам. По оценкам, из российских банков кредиты уже в сентябре предоставляли лишь некоторые крупнейшие; основная же часть банков бросает все силы и средства на покрытие кассовых разрывов.
В конце октября остатки на корсчетах банков в московском регионе опустились до минимального за 9 месяцев уровня – 247,7 млрд. руб.; межбанковские ставки вновь увеличились (по данным «Росбизнесконсалтинга», до 8–8,5 % для банков «первого круга» и 8,5–9 % для банков «второго круга»), причем российские банки продолжают испытывать дефицит рублевой ликвидности, создавая «подушку безопасности» на счетах в иностранных банках. За сентябрь средства российских банков на корсчетах в иностранных банках выросли на 37,8 млрд. руб., а объем кредитов и депозитов, выданных банкам-нерезидентам, увеличился на Z10 млрд. руб.
К концу сентября банки сократили объемы средств на корсчетах в других банках на треть – до 80,5 млрд. руб. Ряд банков сократил бланковые лимиты, а многие полностью отказались от них. «Банкиры вновь испытывают страх за свои средства», – признают аналитики.
В сентябре банки вывели 320 млрд. руб. из ценных бумаг; максимальный объем средств был выведен из долговых обязательств, которые сократились на 16 % (до 1,5 трлн. руб.). По данным экспертов, российские банки, сталкиваясь с дефицитом привлекательных объектов вложения средств, выстроили на рынке облигаций подлинную пирамиду, покупая облигации, закладывая в РЕПО, получая средства и снова покупая облигации. Сейчас эта пирамида рушится.
За сентябрь 2007 года банки увеличили ссудную задолженность на 644 млрд. руб. – до 12,9 трлн. руб. – вследствие выдачи кредитов предприятиям и банкам. Отчасти это отражает общее стремление к снижению рискованности вложений, то есть выходу из ценных бумаг в кредиты.
Банк России принимает экстраординарные меры для поддержания банковской ликвидности. Дошло до вполне серьезного обсуждения возможности размещения свободных средств федерального бюджета, не признаваемых в составе Стабилизационного фонда, на счетах коммерческих банков: при всей очевидной коррупциогенности эта схема, возможно, позволит поддержать ликвидность банковской системы.
Несмотря на искусственное поддержание – в результате проведения преимущественно либеральной экономической и особенно социальной политики – исключительно низкого уровня жизни россиян в целом, нефтедоллары улучшили жизнь даже наименее обеспеченных россиян.
Так, по данным центра Левады, удельный вес россиян, испытывающих нехватку денег на продукты (то есть нищих, живущих ниже прожиточного минимума), сократился с 2001 по 2007 год почти вдвое – с 23 до 12 %. Доля россиян, которым хватает денег на еду, но не на одежду, сократилась с 42 до 31 % – из-за роста доли тех, кому хватает денег на еду и одежду, но не на товары длительного пользования (их доля выросла с 28 до 41 %). Поскольку все эти категории людей являются бедными, уровень бедности в России сократился значительно меньше, чем уровень нищеты, – с 93 до 84 % (по сравнению с сокращением уровня нищеты с 23 до 12 %).
Доля людей, доходов которых хватает на покупку товаров длительного пользования (но не автомобиля), что соответствует уровню потребления «среднего класса», выросла более чем вдвое – с 7 до 15 %.
Уровень жизни в центрах экономической активности (которых в России, несмотря на общее оживление, все же не слишком много) дополнительно поддерживается также острой нехваткой людей, сохранивших трудовую мотивацию и какие бы то ни было трудовые навыки. Нарастающий дефицит рабочей силы (и особенно квалифицированной ее части) способствовал ускоренному росту оплаты труда инициативных людей, и россияне привыкли к тому, что так будет всегда.
Между тем финансовые возможности бизнеса, как показано выше, по вполне объективным причинам оказались близкими к исчерпанию, и предвыборный рост доходов населения (пусть и «съеденный» резко возросшей инфляцией), по-видимому, будет последним заметным его повышением.
Это вызовет болезненную реакцию населения, привыкшего к хотя и медленному, но все же улучшению условий своего существования. По данным центра Левады, 41 % россиян ощутили улучшение условий жизни за последние 4 года, а ухудшение их ощутили лишь 21 % (хотя и это представляется исключительно большим показателем для периода бурного оживления и «золотого дождя нефтедолларов»). Уверенность в завтрашнем дне испытывают в 2007 году 37–41 % россиян (в зависимости от месяца), что представляет собой максимальный уровень за последние 18 лет (хотя не уверены в завтрашнем дне в 2007 году по-прежнему более половины граждан нашей страны – 55–58 %).
Огромное влияние на социальные ожидания населения оказывает интенсифицирующаяся официальная пропаганда. Так, по данным центра Левады (в целом склоняющегося к оппозиционному восприятию российской действительности), 58 % россиян верят в наличие у президента Путина разрекламированного «Единой Россией» плана, способного «сделать Россию сильной, богатой, благополучной страной» (хотя только 6 % полагают, что могут объяснить, в чем он состоит), и, соответственно, ожидают его успешной реализации, а отнюдь не предстоящих нам трудностей.
3.3. Усилия государства: безграмотность и корыстьИзменения в правительстве, проведенные в связи с заменой премьера, носят откровенно косметический и временный характер. Со временем лишь усиливается впечатление, что Греф и Зурабов были удалены из его состава не более чем в предвыборных целях – как вызывающие наибольшее раздражение населения (о чем прямо, хотя и не называя фамилий, заявил вскоре после своего назначения премьер Зубков).
Президент сохранил порочную структуру правительства, сформированную извращенной административной реформой 2004 года. Ситуация, при которой каждую задачу решают по принципу «у семи нянек дитя без глазу», – министерство, определяющее политику, служба, осуществляющая контроль и надзор, и агентство, «предоставляющее государственные услуги», – не может длиться слишком долго. Неразделенность принципиально, институционально неуправляемых образований вроде Минздравсоцразвития или Минэкономразвития также представляется признаком объективной незавершенности перемен.
Пока же правительство, члены которого последние годы заняты в основном «спихотехникой», остается ярким образчиком «итальянской забастовки»: каждый в строгом соответствии с полномочиями исполняет лишь свои обязанности – и ничего больше. В итоге дело стоит.
Отставка Зурабова, помимо прочих причин, вызвана, вероятно, и завершением им концентрации финансовых потоков социальной сферы, на которые пришло время наложить лапу более близкому «к телу» и потому обладающему большим политическим влиянием бюрократическому клану.
Профессионализм Голиковой широко известен (в Минфине убеждены, что она разбирается в бюджете лучше Кудрина, хотя это, насколько можно понять, и не очень сложно), но все же не имеет прямого отношения к ее новым обязанностям. По всей видимости, ее назначение вызвано, прежде всего, желанием президента преодолеть финансовый хаос, созданный его назначенцем Зурабовым в социальной сфере. Кризис системы дополнительного лекарственного обеспечения (ДАО), вызванный бесконтрольным завышением цен на лекарства в интересах трейдеров и связанных с ними чиновников, действительно оказался болезненным для населения и бюджета, но его преодоление, как и финансовый порядок, представляется делом не министра, а максимум его заместителя.
Назначение Голиковой, как ранее Сердюкова, так же призванного «разгрести» финансовый хаос (возникший вследствие, выражаясь политкорректно, «альтернативной компетентности» филолога С. Иванова), показывает: президент Путин действительно стремится хотя бы частично преодолеть беспорядок, созданный безнаказанностью подвластных ему чиновников.
Однако, когда Голикова и Сердюков решат поставленные перед ними задачи, их придется заменять на людей, способных выполнять главную функцию министра – обеспечивать развитие соответствующих сфер.
Повышение Кудрина не более чем усиливает толкотню вице-премьеров (также требующую административного разрешения) и отвлекает его внимание от Минфина, и так ослабленного изъятием Голиковой.
Увольнение Грефа обесценено фигурой его сменщицы. Набиуллина, насколько можно понять, является либеральным фундаменталистом «правовернее аятоллы», хотя последствия ее действий, как правило, смягчает небрежность. Она была первым заместителем Грефа, пока не подготовила проект программы социально-экономического развития, указывавший на недопустимость ответственности министров перед «абстрактным правительством» и требующий перехода к их ответственности перед «всем обществом» (то есть ни перед кем). Удивленный Касьянов минимум дважды просил Трефа, в том числе и в присутствии Набиуллиной, привести проект в человеческий вид, однако после его представления в правительство без изменений в третий раз «в человеческий вид» было приведено само руководство министерства.
Как можно судить, Набиуллина на протяжении основной части своей карьеры занималась преимущественно теоретическими вопросами и лишь в незначительной степени сталкивалась с реальной экономической практикой; неудивительно, что в качестве одной из причин ее назначения называют стремление президента сохранить бадане между блондинками и брюнетками.
После ее назначения можно предвидеть, что Греф станет героем не только немецкого бизнеса в России, но и сотрудников Минэкономразвития. На фоне нового министра его недостатки покажутся достоинствами.
Воссоздание Госкомрыболовства как самостоятельного ведомства отменило одну из главных аппаратных побед Грефа, когда-то загнавшего его под свой контроль. Цель данного мероприятия может быть двоякой: с одной стороны, облегчить контроль за этой наиболее криминальной частью экономики, с другой – возможно, переориентация взяток на представителей более «близкого к телу» клана.
Госкоммолодежи создан, вероятно, не только для предвыборной пропаганды, организации молодежных массовок в поддержку путинского способа решения проблемы-2008 и трудоустройства бывших депутатов «Единой России», но и ради создания новых карьерных перспектив для «нашистов». Их аппетиты растут, они взрослеют – и после бесплатного мобильника, тренингов по избиению безоружных и свадеб на вконец загаженном ими Селигере им нужны теплые места во власти.
Хорошей новостью представляется завершение кавказской ссылки Козака. Бывший юрист-формалист, по всей вероятности, многое понял, вытесняя разгневанных женщин из президентских приемных и беседуя с людьми в Беслане. Он получил огромные ресурсы для развития регионов; чтобы преодолеть сложившийся порядок их хаотичного и коррупциогенного распределения, ему придется вырвать управление финансами из-под контроля кудринского Минфина.
Хорошим назначением является и превращение в премьера Зубкова, добросовестность которого не вызывает сомнений. Он будет идеальным «техническим» руководителем – хоть премьером, хоть президентом, – однако нет практически никаких признаков того, что он в состоянии обеспечивать комплексную модернизацию страны, да еще и в условиях вырисовывающегося системного кризиса.
Изложенное интересно с точки зрения красоты интриг, изящества разводок и по-ельцински внезапных «рокировочек». Но для страны после смены правительства почти ничто не изменилось: Путин вновь перетасовал исполнителей своей воли, показав их подбором неизменность своей политики. Выборы сделают ее чуть более социальной, а пропаганда – чуть более ориентированной на развитие. Но это неважно: путинский квартет, как и крыловский, не зависит от того, как сидят музыканты.
Что же касается ответственности за судьбу России и качества управления – кто может всерьез размышлять о таких пустяках в заливаемой нефтедолларами стране, неотвратимо несущейся к назначению нового президента? Да еще и в правительстве, временный, промежуточный характер которого подчеркивается большинством назначений?
Замораживание цен на 6 групп «социально значимых» товаров (нежирные молоко и кефир, яйца, черный и белый хлеб, подсолнечное масло) даст лишь временный и ограниченный эффект; существенно и то, что государству придется тратить силы на обеспечение их постоянного и повсеместного наличия в продаже.
Представляется исключительно важным, что формально добровольное соглашение касается лишь 30 крупных торговых и производящих компаний; легальных санкций за нарушение этого соглашения не существует, неформальное принуждение бизнесменов к соблюдению этого соглашения осуществляется далеко не во всех регионах и неэффективно в силу своего насильственного, незаконного и непрозрачного характера. Не участвующие в этом соглашении монополисты могут повышать цены. Участники же соглашения в принципе имеют все возможности заняться «перекрестным субсидированием», компенсируя недобор прибыли по шести товарным группам повышением цен на «социально незначимые» товары (это тем более вероятно из-за ухудшения финансового положения ряда сетевых торговых компаний).
По завершении действия соглашения (неважно, 1 февраля или 1 апреля) его участники смогут резко повысить цены. Таким образом, замораживание цен представляет собой не более чем выигрыш времени.
Само по себе это немало и неплохо, но правительство, по всей вероятности, не сможет воспользоваться выигранным временем, так как действенная антимонопольная политика противоречит как текущим интересам бизнеса, так и догмам либерального фундаментализма.
Поразительно, но, насколько можно понять, недоразвитость сельского хозяйства и рабская зависимость современной российской экономики от внешних рынков как причина инфляционного всплеска не сознаются правительством в полной мере. Меры по комплексному развитию сельского хозяйства, сочетающие разумный (хотя бы на уровне развитых стран) протекционизм с развитием сельскохозяйственной инфраструктуры и снятием искусственных барьеров на внутренних рынках, остаются вне сознания российского руководства.
Однако самое главное – основной причиной роста цен является не скачок цен на мировых рынках и не слабость сельского хозяйства, а монополизм российской торговли. Это было наглядно видно еще во время продовольственного кризиса в Калининградской области (завоз продуктов в которую высоко концентрирован), рукотворность которого не вызывает сомнений и который позволил хорошо заработать. Схожие кризисы устраивались и раньше – как ради концентрации рынка, вытеснения с него малых компаний (как «винный кризис» начала 2007 года из-за введения ЕГАИС), так и просто для форсированной распродажи остатков (соляной и несколько малых сахарных кризисов).
В случае осеннего скачка цен 2007 года принципиально важным представляется тот бесспорный факт, что цены на продовольствие подскочили до повышения пенсий и до того, как на рынок поступили закупленные по более высоким ценам или с выплатой более высоких пошлин импортные товары. В целом цены повысились не из-за роста спроса или издержек, но сообщения о них. Это значит, что инфляция вызвана тотальным злоупотреблением монопольным положением. Подтверждает это и ситуация на отдельных рынках: «немотивированное» ускорение роста цен на стройматериалы в январе – сентябре на две трети – с 8,2 до 13,6 % и удорожание в сентябре яиц на 6,1 %.
Борьба же со злоупотреблением монопольным положением практически не ведется. Насколько можно понять, подготовленный правительством законопроект об упрощении регистрации торговых точек, необходимости вписывания торговых центров в архитектурный облик населенного пункта и незначительном снижении «порогового» уровня концентрации рынка, вызывающего внимание антимонопольных органов, окажет на реальную жизнь не большее влияние, чем статья в газете.
Ограничение злоупотребления монопольным положением не только технологически сложно, не только почти не допускается законодательством (оно до сих пор требует доказательств прямого сговора, которого может не быть вообще, и не позволяет снижать необоснованно завышенные цены, как в некоторых развитых странах), но и политически опасно. Ведь прекращение монопольного завышения цен лишит бизнес средств для выплат взяток и поборов, а значит – лишит коррумпированную бюрократию значительной части денег. Действенная же борьба с коррупцией даже с чисто формальной точки зрения является в современной России конституционным преступлением – подрывом основ реально сложившегося государственного строя.
