Текст книги "Реванш России"
Автор книги: Михаил Делягин
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
С самых разных позиций – будь то технологии, загнивание глобального монополизма, избыток информации, кризис управляющих систем или необходимость «ремонта» демократии – мы упираемся в категорическую необходимость и, следовательно, неизбежность исключительно глубоких системных изменений, целого комплекса качественных преобразований современного мира.
Разумеется, предвидеть сколь-нибудь точно сценарий и результаты этих преобразований в настоящее время попросту не представляется возможным. Однако весьма вероятно, что поворотным пунктом станет решение наиболее важной в настоящее время задачи – ослабления глобального монополизма и снижения остроты и всеобъемлющего характера глобальной конкуренции до уровня, позволяющего нормально развиваться основной части человечества.
Представляется необходимым сознавать, что эта гуманная формулировка делает объективно неизбежным ряд крайне жестоких в определенной степени и разрушительных изменений.
В самом деле, история знает только один способ ослабления монополизма «изнутри», а не путем насильственного внешнего устранения или раздробления монополий (например, со стороны государственного регулирования или захватчиков, разрушающих экономику как таковую) – технологический прогресс, достаточно широкое распространение целого класса качественно более производительных технологий.
Наиболее рационально ожидать этого «технологического прорыва» в той сфере, в которой существуют наиболее серьезные напряжения, кажущиеся безысходными. В современном мире это энергетика; поэтому, не вдаваясь в подробности, которые представляют интерес для совершенно иного сборника, посвященного энергетике будущего как таковой, можно постулировать, что глобальный монополизм будет если и не разрушен, то, во всяком случае, подорван широким распространением относительно доступных технологий, позволяющих в значительных количествах получать относительно дешевую энергию.
Первым же следствием распространения таких технологий станет удешевление энергоносителей и, соответственно, трагическая гибель мировых «горячих денег», запертых в настоящее время в нефтяных фьючерсах. Эти спекулятивные капиталы в значительной степени сложились (и, во всяком случае, привыкли к комфортным условиям и почти гарантированному увеличению) во время бурного роста американского фондового рынка во второй половине 90-х годов, затем они, хотя и со значительными потерями, переместились в нефтяные фьючерсы, а сейчас не имеют приемлемого объекта вложения.
Весьма существенно то, что указанный объект должен сочетать в себе целый ряд специфических свойств, делающих его уникальным. С одной стороны, он должен быть понятным, достаточно надежным, относительно прозрачным и высокодоходным, с тем, чтобы спекулятивные инвесторы были уверены в своем будущем. С другой стороны, он должен быть высоколиквидным, позволяющим спекулятивным капиталам быстро и гарантированно уйти в случае возникновения потенциальных угроз или появления более привлекательных объектов инвестирования (это, несмотря на все усилия по созданию новых инвестиционных инструментов, делает вложения в недвижимость лишь периферийным направлением применения глобальных спекулятивных капиталов). И, наконец, рынок инвестиций должен обладать колоссальной емкостью – просто для того, чтобы мог принять огромные объемы «горячих денег».
В настоящее время таких объектов инвестирования, способных заменить нефтяные фьючерсы в качестве массового объекта приложения «горячих денег», просто не существует.
Весьма распространенной и привлекательной является гипотеза о появлении в ближайшем будущем качественно новых классов технологий (обычно говорят о био-, реже – о нанотехнологиях), обладающие которыми компании в массовом порядке выйдут на фондовый рынок США и повторят биржевые «ралли», связанные с появлением персональных компьютеров, а затем – с формированием «новой экономики».
Однако надежды на появление этих технологий (и тем более на массовый выход соответствующих компаний на биржу) до сих пор остаются несбыточными. Весьма вероятной причиной этого помимо чисто технических трудностей является противодействие глобальных монополий, совершенно незаинтересованных в силу самого своего положения в появлении значительных категорий новых сверхпроизводительных технологий. Поэтому всерьез рассчитывать на новый «глоток воздуха» для глобальных спекулятивных капиталов в настоящее время не стоит.
Скорее всего, они будут постепенно проникать с рынка нефтяных фьючерсов на другие рынки, в первую очередь недвижимости (вслед за Дубаем, вероятнее всего, придет очередь европеизирующихся городов Китая), в значительной степени теряя свой спекулятивный характер. Остающиеся же на нефтяном рынке спекулянты будут увлекательно играть на разнообразных политических спекуляциях и глобальных конфликтах, влияющих на мировую цену нефти, и зарабатывать на них неплохую прибыль, пока бурное распространение новых энергетических технологий внезапно не уничтожит их средства.
Ключевой вопрос всего будущего развития человечества заключается в том, кто, какое именно общество будет источником этих новых технологий.
Совершенно очевидно, что им не может быть ни одно из развитых обществ, так как они получают слишком большую выгоду от злоупотреблений глобальных монополий своим положением. Не могут быть двигателем «технологического переворота» и нетто-экспортеры энергии, кровно заинтересованные в поддержании высоких цен на энергоносители; стимул для изменения мирового порядка возникнет лишь у общества, ущемляемого дороговизной энергии и жестоко страдающего от этого ущемления.
При этом, поскольку право интеллектуальной собственности в его современном виде не столько стимулирует, сколько тормозит прогресс и является если и не орудием, то, во всяком случае, прикрытием злоупотребления глобальными монополиями своим положением, данное общество должно спокойно относиться к правам интеллектуальной собственности. Как минимум для того, чтобы быть готовым при необходимости нарушить его в массовых масштабах.
Кроме того, само собой разумеется, что данное общество должно быть достаточно значимым в мире, как с экономической, так и с политической точки зрения, так как в противном случае оно либо не сумеет широко распространить качественно новые энергетические технологии, либо не сумеет воспользоваться плодами их распространения.
В настоящее время единственным обществом, удовлетворяющим всем перечисленным требованиям, представляется Китай (Индия не настолько остро страдает от нехватки энергоносителей и слишком сильно и искренне ориентируется на выполнение требований развитых стран, в том числе в защите прав интеллектуальной собственности).
Его органической проблемой является, как ни парадоксально, достаточно низкая на массовом уровне восприимчивость к инновациям и новым технологиям. Несмотря на ряд блестящих технологических достижений, Китай в целом – царство простых технологий, а попытки широкого заимствования новейших технологических достижений идут в нем настолько туго, что вызывают в памяти старинный советский термин «внедрение достижений научно-технического прогресса».
Кроме того, существенной проблемой Китая является отторжение оригинально мыслящих людей, проявляющееся в обществе на повседневном, бытовом уровне и, вероятно, определенным образом заложенное в национальной культуре.
Однако эти факторы скорее не исключают возможность использования Китаем таких технологий, сколько объясняют причины, по которым Китай до сих пор не стал источником их распространения.
Да, конечно, сам Китай не сможет их разработать, а российская наука даже в своем сегодняшнем и завтрашнем состоянии, как представляется, вполне способна использовать созданные еще в недрах советского ВПК наработки и при наличии серьезной потребности создать необходимые технологии в исторически сжатые сроки.
Для нынешней России они будут не только ненужными, но и смертельно опасными, однако для Китая окажутся аналогом сказочной «живой воды». Поэтому при осознании категорической необходимости кардинального снижения энергоемкости национальной экономики достаточно эффективная система управления Китаем, практически не затронутая связанным с распространением технологий формирования сознания кризисом, сможет получить такие технологии и тем более сможет обеспечить их широкое и, главное, быстрое применение.
Наиболее вероятным фактором, который подтолкнет Китай к постановке задачи по созданию таких технологий, станет обостряющийся кризис на Ближнем и Среднем Востоке. Вне зависимости от нанесения или ненанесения американцами удара по Ирану практически неизбежная гражданская война в Ираке и втягивание в нее значительной части исламского мира если и не приведет к значимому удорожанию нефти, то, во всяком случае, создаст дополнительное напряжение на ее мировом рынке. Угроза же развязывания на нефтяных коммуникациях Китая «транзитных войн», даже если и не будет реализована, останется «дамокловым мечом», жить под которым нормально практически невозможно.
Связанное с этим напряжение и станет, по-видимому, причиной для первого, технологического толчка, который резко ослабит мировое влияние США и, приведя к его снижению (но ни в коем случае не полному уничтожению – в этом отношении тревоги представляются совершенно необоснованными), обеспечит переход на новый уровень глобальной стабильности.
Не вызывает никаких сомнений, что технологии получения относительно дешевой энергии достаточно быстро распространятся из Китая по всему миру. Удешевление энергии повысит жизнеспособность большинства стран и регионов (разумеется, кроме привыкших жить за счет экспорта энергоносителей) и в силу этого увеличит емкость внутренних рынков большинства слабо– и неразвитых стран.
Они получат шанс на развитие в силу противостояния невыносимой остроте глобальной конкуренции и, скорее всего, используют его путем создания региональных торговых и экономических союзов, активизацией тенденции к регионализации. Она идет и в настоящее время и представляет собой единственный способ противостоять непреодолимому давлению глобальной конкуренции, однако большинство неразвитых стран слишком слабы в экономическом отношении, чтобы воспользоваться предоставляемыми ею возможностями. Удешевление энергии придаст слабым участникам мировой конкуренции силы, достаточные для переключения с глобального рынка на региональные.
В результате произойдет экономическая сегментация мира, и в настоящее время вполне вероятно, что первый существенный импульс к глобальной сегментации дадут сами США, пытаясь ограничить развитие Китая именно сегментированием мирового рынка нефти (при котором она будет продаваться хотя и по относительно низкой цене, но в первую очередь «своим», а «чужим», в том числе Китаю, – по остаточному принципу).
Представляется, что вот эта экономическая сегментация мира нанесет второй и значительно более сильный удар по экономическому, а значит, и геополитическому доминированию США. Ведь если существенное удешевление энергии само по себе «всего лишь» подорвет позиции американских нефтяников и придаст новый импульс развитию их наиболее опасных конкурентов, в первую очередь Китая, то экономическое разделение мира на основные хозяйственные зоны создаст жесткие ограничения для глобальных финансовых структур и тем самым резко сократит финансовую базу, на которой зиждется как сама американская экономика, так и ее глобальное доминирование.
Нарастание регионализации идет в последние годы полным ходом. Помимо великолепного примера Европейского союза, достаточно интенсивно идет интеграция в рамках АСЕАН (особенно после того, как Китай заменил Японию в качестве интеграционного стержня Юго-Восточной Азии); существенные продвижения вперед очевидны и в Латинской Америке. Натужно буксующее вот уже, по меньшей мере, шестой год ВТО наглядно демонстрирует исчерпанность потенциала дальнейшего обострения глобальной конкуренции, неуклонно сокращающего возможности выживания все более широкого круга экономик.
Регионализация проявляется и в постепенном обособлении крупных и успешно развивающихся экономик;
так, в настоящее время идет ощутимое увеличение емкости внутренних рынков Китая и Индии, способствующее постепенному снижению их зависимости от рынков США и Евросоюза.
Однако пока описанные процессы носят плавный и частичный характер, и их ни в коей мере не следует переоценивать: они развиваются всецело в рамках магистрального процесса нарастания глобальной конкуренции и отнюдь не ставят его под сомнение.
Сегментация мировых рынков, вызванная распространением сверхэффективных технологий, будет иметь качественно иной масштаб. Хотя она неминуемо будет лишь частичной (понятно, что о полной сегментации не может быть и речи даже в описываемых обстоятельствах), она, по сути дела, отбросит глобализацию и либерализацию мировой торговли на десятилетия назад, значительно повысив жизнеспособность относительно слаборазвитых экономик.
Это будет означать не просто очередное движение маятника правил мировой торговли – на сей раз от фритредерства к протекционизму, – но самый настоящий крах глобального рынка в том виде, в котором он пропагандировался и создавался США, крах всей современной системы глобального капитализма и глобального доминирования.
Не стоит забывать, что именно эта система была стратегической целью США во Второй мировой войне, именно она была их главным завоеванием, и именно она стала фундаментом и основным источником их доминирования в послевоенном мире – сначала «капиталистическом», а после распада Советского Союза – и во всем мире в целом. Сложившиеся в 30-е годы XX века в ходе противостояния Великой депрессии автаркические экономики – причем не только Германии, других фашистских государств Европы и Японии, но и социалистического Советского Союза – представляли собой смертельную угрозу американскому империализму именно в силу относительной замкнутости своих экономик, вызванной высокой ролью в них государств. Эта относительная замкнутость ограничивала возможность глобальной экспансии американского бизнеса, лишала его возможности приобрести глобальный характер и не позволяла превратить соответствующие экономики в свою ресурсную и финансовую базу. Тем самым хозяйственная автаркия наиболее развитых стран тогдашнего мира ставила объективный экономический предел распространению американского влияния, а значит, и американскому могуществу.
Сегодня эта преграда возникла иным способом, в силу того что американское могущество, возникнув и развиваясь, дошло до своего естественного предела, ограниченного планетой и емкостью целиком освоенных им глобальных рынков.
Уничтожение в результате удешевления энергоносителей значительной части глобальных спекулятивных капиталов в сочетании с подрывом американской экономической гегемонии из-за сегментации рынков нанесет сильнейший удар американской финансовой системе. Представляется наиболее вероятным, что, оказавшись в практически безвыходном финансовом положении, США заставят расплатиться за резкое ухудшение своих партнеров, держащих свои средства в долларовых активах. Наиболее разумным представляется сочетание следующих основных мер:
банкротства некоторых финансовых институтов, ориентированных вовне, которое не будет способно дестабилизировать национальную экономику, но существенно снизит финансовое давление на нее;
частичного дефолта по государственным обязательствам (напоминающим 1971 год, когда США приняли решение прекратить свободную продажу золота на доллары просто потому, что им это стало не под силу, фактически отменив тем самым Бреттон-Вудскую систему), возможно, в форме их принудительной реструктуризации;
существенной девальвации доллара, которая, в свою очередь, вызовет серию частично компенсирующих ее последствия девальваций других мировых валют и крайне болезненное для мировой экономики падение глобального фондового рынка, если вообще не его разрушение.
Спасение национальной экономики США такой ценой приведет к утрате долларом уникального статуса мировой резервной валюты и возврату мировой финансовой системы к использованию совокупности ряда региональных резервных валют (наиболее вероятно, что, помимо доллара, это будут евро, юань и иена).
Глобальная финансовая система в ее сегодняшнем понимании в силу описанных процессов и в результате сегментации мирового рынка просто прекратит существование.
Наиболее значимым последствием этого для процессов и правил мирового развития станет снижение значения денег как основного фактора и в результате символа успеха; их место в определенной степени займут технологии, в первую очередь управления и формирования сознания.
Лидерство США в разработке и применении этих технологий в сочетании с сохранением огромной мощи их экономики сохранит им место одного из лидеров; другим лидером станет, скорее всего, Китай, по-прежнему остающийся «мастерской мира», то есть в первую очередь США и Евросоюза. Соперничая с Западом за глобальное лидерство, он вместе с тем будет зависеть от него в силу сохранения, несмотря на свое существенное и постоянное ослабление, двух ключевых факторов:
ориентации на рынки Запада;
технологического отставания от Запада (операция по освоению сверхэффективных технологий, обеспечивающих его дешевой энергией, скорее всего, останется разовым достижением).
Таким образом, произойдет своеобразное восстановление биполярной системы, разумеется, в качественно новых условиях, на качественно новой основе и при сохранении ряда второстепенных, тем не менее, относительно значимых «центров силы», одним из которых наряду с Евросоюзом и Индией при наиболее благоприятном развитии событий может стать и наша страна.
Понятно, что полицентричный мир будет значительно более изменчивым и нестабильным, чем мир, основанный на доминировании одних-единственных США. Однако в целом баланс сил, как представляется, будет достаточно устойчиво обеспечивать хотя бы минимально необходимую для нормального социально-экономического развития и технологического прогресса стабильность.
Сегментация мира и ограничение глобальной роли денег некоторым расширением глобальной роли технологий (при полной отчуждаемости денег и весьма затрудненной отчуждаемости значительно менее ликвидных и универсальных технологий) изменит сам характер глобальной конкуренции.
Она будет вестись больше между макрорегионами, чем между странами, причем макрорегионы эти будут формироваться на основе экономической кооперации лишь внешне; подлинной, глубинной основой их выделения станет культурная, точнее, цивилизационная, основа.
Сегментация мира сделает международную конкуренцию менее экономической и более цивилизационной. Это будет уже не столько соперничество хозяйств ради прибыли, сколько соперничество культур ради душ и умов, ради расширения числа носителей этих культур. Экономика останется важнейшим инструментом этой конкуренции, безусловно, более важным, чем оружие, однако она будет оставаться именно инструментом и в обозримом будущем никогда уже не сможет претендовать на превращение в смысл конкуренции и ее конечную цель.
Сам факт глубокого экономического разделения мира представляется значительно менее важным, чем то, что это экономическое разделение произойдет на культурной, цивилизационной основе. Глубина этого разделения, опирающегося на различные системы ценностей, принципы целеполагания и способы мироощущения, приведет к откату от глобализации не только в экономическом, но и в культурном смысле. Сокращение взаимопонимания, рост идеологической и эмоциональной обособленности людей будут оборачиваться заметным сокращением туристических потоков (за исключением нескольких ключевых курортов) и межкультурных человеческих контактов как таковых.
Культурное разделение и, соответственно, фиксация различных систем ценностей в различных макрорегионах приведут к росту значимости идеологии и идеологизации обществ, в том числе и как фактора успеха в конкурентной борьбе. После неудачного «фальстарта», провал которого мы наблюдаем в современных США, «новый консерватизм» как тип мировоззрения и самоощущения охватит весь мир, по крайней мере, все его элементы, непосредственно вовлеченные в глобальную конкуренцию.
С формальной точки зрения это будет выглядеть, в том числе и как сворачивание стандартных демократических институтов и процедур и значительное усиление формально авторитарных тенденций, позволяющих в современных условиях, в том числе с учетом массового применения технологий формирования сознания, более полно учитывать мнения и интересы как обществ в целом, так и различных значимых для их развития социальных групп.
Объективная возможность компромисса между макрорегионами и, соответственно, цивилизациями, как и сила стремления к нему, значительно снизятся. Конкуренция приобретет более жесткий и бескомпромиссный характер, чем сегодня, и не будет становиться чрезмерно разрушительной просто благодаря устойчивости, прочности основных культурно-цивилизационных групп современного человечества, которые будут выдерживать удары друг друга. Менее сильные человеческие общности будут постепенно размалываться этой жесткой конкуренцией и ассимилироваться в той или иной форме.
Роль демографического фактора в международной конкуренции (особенно в долгосрочном плане) существенно вырастет по сравнению с сегодняшним уровнем.
* * *
Таким образом, зарождение и проявление новых сил, сдерживающих саморазрушающий произвол глобальных монополий, приведут к хаотизации сегодняшнего мира и созданию значительно более динамичных и жестких «правил игры». То, что они, по крайней мере, на первом этапе предоставят неразвитой части мира, в том числе и сегодняшней России, значительно большие возможности, чем существуют сейчас, ни в коей мере не гарантирует никого (и особенно тех, кто эти возможности проигнорирует) от самых трагических и болезненных кризисов.
Будущее открывает нам и возможности, и проблемы; едва ли не единственное, что можно сказать о нем совершенно точно, так это то, что в нем не будет покоя.
