Текст книги "Том 10. Господа «ташкентцы». Дневник провинциала"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 61 страниц)
Отклики критики на цикл «Господа ташкентцы» немногочисленны и не глубоки по содержанию. Они представляют собой, главным образом, пересказы произведения в целом или отдельных его частей. Из аналитических отзывов можно указать немногое.
Отмечая способность Салтыкова улавливать мельчайшие изменения в социальной структуре общества, критика подчеркивала злободневность явления, подмеченного и изображенного им под названием ташкентства. «Перед читателем проходит галерея живых и ярко очерченных сатириком-художником типов», – писал С. Герцо-Виноградский [742]742
«Одесский вестник», 1873, № 80, 14 апреля.
[Закрыть]. Того же мнения придерживался анонимный критик «Недели»: «В этих очерках мы имеем мастерски изложенную историю развития типа, который мог только народиться на почве современности» [743]743
«Неделя», 1873, № 6, 11 февраля.
[Закрыть].
Либеральная критика признавала, что ташкентец является «реальнейшим типом», «лучшим из всех щедринских типов», но эта оценка нередко сопровождалась рассуждениями относительно расплывчатости и отсутствия определенных границ ташкентства, в результате чего Салтыков будто бы стал «валить в ташкентскую кучу решительно все, что ему под руку попадется» [744]744
РМ,1872, № 259.
[Закрыть]. С такого рода суждениями не согласился автор статьи «Настоящие ташкентцы», подписанной инициалами П. Б. Он выступил против тех, кто не понимал, насколько реален тип «ташкентца», и кто считал, что Салтыков «обыкновенно очень долго играет все на одной и той же струне» и «что-то уж много развелось ташкентцев под плодовитым пером Щедрина». «Никогда еще литература не клеветала на свое общество», – доказывал этот критик, основываясь на книге Салтыкова [745]745
«Неделя», 1872, № 31–32, 15 ноября.
[Закрыть].
Однако различные вариации упрека в беспредельном расширении границ ташкентского типа были довольно многочисленны и содержались как в статьях, посвященных отдельным главам журнальной публикации, так и в рецензиях на первое книжное издание «Господ ташкентцев» [746]746
См. «Петербургский листок», 1871, № 206; СПб, вед.,1872, № 206 и др.
[Закрыть].
Полемизируя с критикой, стремившейся сузить идейно-художественный диапазон произведения и дискредитировать тип ташкентца, лишить его конкретного социального содержания, Салтыков в предисловии «От автора», предпосланном изд. 1873, изложил свою точку зрения на сущность изображаемого им явления, характеризующего русскую жизнь 70-х годов и широко распространенного («…ежели бы я пошел еще далее в воспроизведении различных типов «ташкентства», то работе моей, пожалуй, не было бы конца…»).
Среди откликов, вызванных «Господами ташкентцами», должна быть названа статья «Г. Щедрин, побиваемый собственными друзьями», опубликованная без подписи и принадлежащая, как сейчас установлено, писателю Г. П. Данилевскому [747]747
РМ,1871, №№ 109, ПО, 22, 23 декабря.
[Закрыть]. Газета «Русский мир» в это время находилась под сильным влиянием генерала Черняева, вскоре (с 1873 года) ставшего ее издателем. На ее страницах резкие, а подчас и бранные выступления против Салтыкова были не редкостью, и названная статья Г. П. Данилевского в этом отношении не составила исключения. Открытое нападение на Салтыкова, предпринятое ее автором, обусловлено не только реакционностью общественно-политической позиции газеты, но и враждебным отношением Г. П. Данилевского к сатирику, в 60-х годах неоднократно выступавшему с резкой критикой его литературной позиции (см. т. 5, стр. 334–337; 408–416). Поводом для статьи Г. П. Данилевского явилась вторая параллель «Ташкентцев приготовительного класса», в которой Салтыков на основе личных впечатлений дал сатирическую зарисовку быта и нравов московского дворянского института. Г. П. Данилевский, воспитанник этого же учебного заведения, выразив недовольство сатирическим его изображением и заверив читателя, что «ничего подобного рассказанному г. Щедриным ни в одной школе 40-х годов на Руси уже не было», основную часть своей статьи посвятил злобным нападкам на писателя, использовав для этой цели тщательно составленный монтаж из отзывов русской критики 60-х – начала 70-х годов, известных своей враждебностью и далекой от объективности оценкой творчества Салтыкова. Статья Данилевского по своему значению выходит за рамки обычного отклика на очередную главу щедринского цикла и представляет собою одно из наиболее враждебных Салтыкову выступлений о нем.
Выход в свет первого отдельного издания «Господ ташкентцев» не вызвал сколько-нибудь значительных отзывов. Лишь мимоходом касались его в своих статьях и монографиях К. К. Арсеньев, К. Ф. Головин, А. М. Скабичевский, Н. К. Михайловский [748]748
Статьи перечисленных авторов собраны в кн.: «Критическая литература о произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина. Вып. 4 и 5. Сост. Н. Денисюк, М. 1905.
[Закрыть].
В цикле статей «Русская общественная жизнь в сатире Щедрина», публиковавшихся в 1883 году в «Вестнике Европы», К. К. Арсеньев несколько страниц посвятил «Господам ташкентцам», особо подчеркнув мысль о широте понятия «ташкентец» и считая, что «разновидности типа настолько отличны друг от друга, что с гораздо большим успехом могли бы составить несколько отдельных типов». Одновременно он предпринял попытку выяснить связь «помпадуров» с «ташкентцами», подчеркнув, что «колебания в установке типа» отразились и на целом ряде созданных Салтыковым образов, среди которых ближе других к ташкентцам стоит Хмылов, несколько далее Порфиша Велентьев и Тонкачев, a Nicolas Персианов и Миша Нагорнов подают надежды скорее стать помпадурами, чем ташкентцами. «Если слово «ташкентец» сделалось именем нарицательным, наравне с «помпадуром», то это объясняется необыкновенною рельефностью фигур, выведенных на сцену под кличкой «ташкентцев-цивилизаторов». Вид,ярко расцвеченный и полный жизни, затмил собою род,задуманный слишком широко и обрисованный недостаточно определенно».
Подчеркивая широту ташкентского типа и отмечая, что Салтыков «обобщил это прозвище, применив его ко всем культурным людям», А. М. Скабичевский в «Истории новейшей русской литературы» (СПб. 1891), сформулировал мысль относительно преемственной связи между «Господами ташкентцами» и «Дневником провинциала в Петербурге», который, по его мнению, является, в сущности, несколько видоизмененным по замыслу и оформлению вторым томом «Господ ташкентцев» («Ташкентцы в действии»). Это же положение, но в более широком понимании, высказано и К. Ф. Головиным в его книге «Русский роман и русское общество» (СПб. 1897), в которой он справедливо замечает, что щедринское творчество в значительной своей части посвящено изображению «действующих ташкентцев»: «Этот тип беззастенчивых тунеядцев, быть может, лучший из всех щедринских типов, получил у него собирательное название «господ ташкентцев», хотя он выступает не в одном только сборнике, озаглавленном этим именем. Ташкентцы разного рода, то есть дворянские недоросли, знающие, где раки зимуют, и рано научившиеся жизненной мудрости, так и остались до конца одним из любимых сюжетов его творчества».
Последующие отклики на «Господ ташкентцев», время от времени появлявшиеся в дореволюционной печати, либо посвящены частным вопросам, либо представляют собой поверхностную характеристику произведения.
«Господа ташкентцы» печатались в «Отечественных записках» в 1869–1872 годах. Воссоздание творческой истории произведения затруднительно ввиду почти полной утраты рукописей и незначительности сведений о работе над циклом в эпистолярном наследии писателя и в мемуарной литературе. Сохранившиеся шесть рукописей (ИРЛИ)представляют собой наброски двух очерков, предназначавшихся для ташкентского цикла, но позднее Салтыковым отброшенных и при жизни его не публиковавшихся (см. раздел «Незавершенные замыслы и наброски»).
«Господа ташкентцы» создавались, как это характерно для Салтыкова, одновременно с работой писателя над рядом других произведений: параллельно завершались «Помпадуры и помпадурши», печатались «Итоги» и «Дневник провинциала в Петербурге», писались первые главы «Благонамеренных речей», «Господ Молчалиных». Отсюда заметная идейно-тематическая близость, а порой и сюжетное сходство отдельных ташкентских глав и эпизодов с некоторыми мотивами названных произведений.
Очерки о «ташкентцах» печатались в «Отечественных записках» не в том порядке и оформлении, в каком они потом были собраны в книгу. Состав и композиция «Господ ташкентцев» окончательно определились во втором отдельном издании– 1881 года. Третье отдельное издание 1885 года– последнее прижизненное – повторяет второе. В помещаемой ниже таблице отражены те изменения, которые были произведены Салтыковым в первоначальной (журнальной) последовательности глав ташкентского цикла и в заглавиях их при подготовке отдельных изданий (цифры в скобках, предшествующие названию журнальной публикации, обозначают последовательность, в какой очерки появлялись в «Отечественных записках»).
Название очерков в журнальной публикации / Изд. 1873 / Изд. 1881 и 1885
(3) Митрофаны ОЗ,1870, № 11 / Введение / Введение
(2) Что такое «ташкентцы»? Отступление ОЗ,1869, № 11 / Что такое «ташкентцы»? / Что такое «ташкентцы»?
(1) Господа ташкентцы. Из воспоминаний одного просветителя ОЗ,1869, № 10 / Господа ташкентцы. Тип объяснительный (из воспоминаний одного просветителя) / Ташкентцы-цивилизаторы, Они же
(4) Ташкентцы приготовительного класса ОЗ,1871, № 9 / Ташкентцы приготовительного класса Параллель первая / Параллель первая
(5) Ташкентцы приготовительного класса (вторая параллель) ОЗ,1871, № 11 / Параллель вторая / Параллель вторая
(6) Ташкентцы приготовительного класса (третья параллель) ОЗ,1672, № 1 / Параллель третья / Параллель третья
(7) Ташкентцы приготовительного класса (параллель четвертая) ОЗ,1872, № 9 / Параллель четвертая / Параллель четвертая
Первый очерк журнальной публикации «Господа ташкентцы. Из воспоминаний одного просветителя» (ОЗ,1869, № 10), представлявший собою злободневный отклик на события, развернувшиеся в Средней Азии, стал исходным пунктом будущего ташкентского цикла. Сопоставление его с незаконченным очерком «Господа ташкентцы. Ив воспоминаний одного просветителя. Нумер второй» свидетельствует, что создавались они одновременно (см. стр. 797) и, следовательно, в это время Салтыков уже задумал написать несколько очерков или рассказов, относящихся к теме «ташкентского просветительства». Это подтверждается и общим подзаголовком обоих очерков («Из воспоминаний одного просветителя»), и проставленным во втором из них «нумером». Однако после завершения первого очерка Салтыков, временно отложив работу над «нумером вторым», написал очерк «Что такое «ташкентцы»? Отступление», зафиксировав этим заглавием отклонение от первоначального сюжетного плана в сторону теоретического определения «ташкентства» и ташкентского типа. Такое теоретическое разъяснение должно было, по мысли автора, предшествовать задуманным им «нумерам» – главам с экспозицией новых образов «ташкентцев».
Напечатав очерк «Что такое «ташкентцы»? Отступление», Салтыков, по-видимому тогда же, в ноябре – декабре 1869 года, вновь обратился к начатой им серии «нумеров». Оставленный им «нумер второй» был заново переработан и дополнен. Если в первой редакции («нумер второй») преимущественное внимание уделялось обстоятельствам, связанным с воспитанием и формированием будущего ташкентца, то во второй («нумер третий») упор сделан на характеристике его практической деятельности. Однако новая редакция «нумера второго», ставшего теперь «нумером третьим» и доведенного или почти доведенного до конца, напечатана не была. Салтыков отложил работу над «нумерами», видимо предполагая в дальнейшем снова вернуться к «ташкентцу» и начать «исследование» с выяснения роли семьи и школы в его формировании.
Почти двухлетний перерыв в работе над «Господами ташкентцами», во время которого были закончены «Помпадуры и помпадурши» и «История одного города», был вызван как этими трудами, так, по-видимому, и творческими соображениями, потребовавшими значительного изменения в самом замысле. Высказывавшееся в литературе мнение, согласно которому в приостановке работы над циклом сыграл свою роль также цензурный инцидент с очерком «Они же» (см. стр. 691), едва ли обосновано. Салтыков вернулся к «Господам ташкентцам» лишь летом 1871 года, внеся в первоначальный план существенные коррективы. Теперь каждая из «параллелей», заменивших прежние «нумера», была посвящена исследованию «приготовительного» периода биографии «ташкентца», его воспитания в семье и в школе, то есть полностью направлена на выяснение причин и условий возникновения в русской жизни подобного типа. Вследствие этого произошел некоторый разрыв между опубликованными ранее двумя ташкентскими очерками, связанными с задуманными, но неосуществленными «нумерами» и значительно более далеко отстоящими от создаваемых вместо них параллелей: в напечатанных очерках характеризовалась сущность ташкентства, в «параллелях» же рассматриваются лишь источники и условия формирования «ташкентца». Поэтому, вероятно, Салтыков и не счел возможным при нумерации параллелей учесть опубликованные ранее ташкентские очерки, которые в 1869 году мыслились в единстве с задуманными «нумерами».
Написанные в 1871–1872 годах четыре параллели (пятая завершена не была и осталась в рукописи) явились осуществлением первой половины замысла – «Ташкентцы приготовительного класса». Вторая половина этого замысла – «Ташкентцы в действии», в свою очередь подразделявшаяся на две части: «Ташкентцы на пути к славе» и «Ташкентцы на верху величия», – осуществлена не была. Причины отказа писателя от продолжения ташкентского цикла следует искать, видимо, в характере ближайших его творческих замыслов («Дневник провинциала в Петербурге», «Благонамеренные речи»), в значительной степени ассимилировавших предполагавшиеся аспекты продолжения «Господ ташкентцев».
К концу 1872 года, когда Салтыков обратился к подготовке отдельного издания «Господ ташкентцев», цикл представлял собою разрозненные звенья разных вариантов одного и того же замысла: два очерка, служившие сначала введением к циклу, и четыре позднее написанные параллели, являющиеся первой частью задуманного «исследования» о ташкентцах, еще не составляли цикла и не выражали полностью авторского представления о ташкентстве как общественно-социальном явлении в целом.
В изд. 1873Салтыков включил четыре параллели, под общим заглавием «Ташкентцы приготовительного класса», впоследствии в текстовом и композиционном отношении не изменявшиеся. В качестве своеобразного введения к ним, сопровожденного авторским предисловием, помещены три ранних очерка, представляющие собою общественно-политическую и нравственную оценку ташкентства, а также его теоретико-идеологическое обоснование, среди них опубликованный в конце 1870 года очерк «Митрофаны», получивший в изд. 1873место и заглавие «Введение». Первоначально «Митрофаны» были опубликованы в качестве самостоятельной статьи, никакого отношения к «Господам ташкентцам» не имеющей. Возможность подключения их к ташкентскому циклу, да еще в качестве введения, занимающего ведущее место в структуре произведения, определяется близостью социально-политической и нравственной физиономии ташкентцев и митрофанов, а также широтой изложенных в нем суждений Салтыкова о судьбах России, о характере ее общественно-политического развития в пореформенные годы. «Эти Митрофаны-просветители, – писал Горький, – живейшим образом превращаются в ташкентцев» [749]749
М. Горький. История русской литературы, М. 1933, стр. 272.
[Закрыть]. Таким образом, созданный независимо от ташкентского цикла образ Митрофана по характеру и содержанию обладал большим сходством с типом ташкентца, что дало Салтыкову все основания включить его в 1873 году в цикл.
За «Митрофанами», ставшими «Введением», в изд. 1873следовали с частичным изменением заглавий два опубликованных в 1869 году очерка ташкентской серии. Если во «Введении» понятие ташкентства отсутствует и общее представление о нем дается посредством широкой характеристики близкого ему «митрофанства», то два последующих очерка полностью посвящены конкретному рассмотрению именно ташкентцев. Однако формирование цикла «Господа ташкентцы» в 1873 году закончено не было.
При подготовке второго издания книги в 1881 году Салтыков ввел в состав цикла очерк «Они же», поместив его непосредственно перед «Ташкентцами приготовительного класса». Этот очерк представляет собою отклик на события, последовавшие за каракозовским выстрелом 1866 года. Написан он был, по-видимому, ранее всех произведений ташкентской серии и без очевидной связи с ними. Лишь в 1869 году, пытаясь провести очерк в печать, Салтыков подключил его к публиковавшемуся очерку «Что такое «ташкентцы»? Отступление», но из-за цензурных осложнений он не был напечатан в «Отечественных записках» (см. стр. 691).
Таким образом, и в окончательном своем виде, в изд. 1881,«Господа ташкентцы» не приобрели полного структурно-композиционного единства и представляли собой объединение ряда произведений, связанных между собою общностью проблемно-тематической основы.
При жизни Салтыкова «Господа ташкентцы» издавались трижды: в 1873, 1881 и 1885 годах. При подготовке изд. 1873писатель провел серьезную работу: изменил названия глав, сократил ряд фрагментов и произвел большую стилистическую правку; следы авторской работы носит на себе и второе издание, в котором начатая в 1873 году стилистическая отделка была продолжена, а также сделаны сокращения в «Параллели четвертой». Последнее издание (1885) отличается от предыдущего лишь незначительными поправками.
В настоящем томе «Господа ташкентцы» печатаются по тексту изд. 1885с исправлением ошибок и опечаток, произведенным на основании изучения предшествующих изданий. В разделе «Незавершенные замыслы и наброски» печатаются не публиковавшиеся при жизни Салтыкова незавершенные очерки 1869 года «Господа ташкентцы. Из воспоминаний одного просветителя. Нумер второй» и его переработанный и расширенный вариант «Господа ташкентцы. Из воспоминаний одного просветителя. Нумер третий». Здесь же помещена и незаконченная «Параллель пятая и последняя», написанная в 1872 году.
От автора *
Впервые – изд. 1873(вып. в свет между 14 и 20 января).
Первоначально авторское предисловие представляло собою подстрочное примечание к незавершенному очерку «Ташкентцы приготовительного класса (параллель пятая и последняя)», написанному в сентябре – октябре 1872 года (см. стр. 582). Как и указанный очерк, примечание имеет две редакции, из которых первая, более ранняя, содержит ряд отвергнутых писателем вариантов и разночтений, позволяющих дополнить и уточнить отдельные детали первоначального замысла. В частности, именно здесь содержались пояснения, касающиеся второй, неосуществленной, части ташкентского цикла, которая по мысли писателя должна была охватить два периода: «Ташкентцы на пути к славе» и «Ташкентцы на верху величия». Эти пояснения были вычеркнуты из второй редакции примечания при подготовке его к публикации в изд. 1873.
Впервые подстрочное примечание по второй, более поздней, но тоже черновой рукописи очерка «Ташкентцы приготовительного класса (параллель пятая и последняя)» напечатано М. К. Лемке в составе публикации «Неизданные произведения М. Е. Салтыкова» (ВЕ,1914, № 5, стр. 18–19). По той же рукописи, но более точно и полно опубликовано в статье Е. И. Покусаева «Господа ташкентцы» Салтыкова-Щедрина» [750]750
Русская литература. Труды Отдела новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, т. 1, М. – Л. 1957, стр. 217.
[Закрыть].
Введение *
Впервые – ОЗ,1870, № 11, стр. 233–248 (вып. в свет 19 ноября), под заглавием «Митрофаны». Заглавие изменено в изд. 1873.
Очерк «Митрофаны» первоначально не имел отношения к ташкентскому циклу. В бумагах Салтыкова сохранился отрывок с начальными строками очерка «Митрофаны II», который позволяет предполагать, что он намеревался продолжить работу над темой «митрофанства» и создать цикл (или несколько взаимосвязанных произведений) с нумерованными главами, посвященными не только общей характеристике «митрофанства», но и его конкретных представителей. Вот текст этого отрывка: «Митрофаны (см. ОЗ,1870, № 11). В полумраке залы помещичьего дома, освещенной одинокою стеариновой свечою, из угла в угол бродит Митрофан Зашибаев-Гвоздило и думает, отчего ему ни в чем удачи нет» [751]751
Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского дома. Вып. IX. М. – Л, 1961, стр. 34.
[Закрыть].
Место, которое занимали «Митрофаны» в творческих планах Салтыкова 1870 года, и причины, по которым эти планы остались неосуществленными, определить сейчас трудно ввиду отсутствия относящихся к данному вопросу свидетельств.
Очерк «Митрофаны» – одно из выступлений Салтыкова с критикой русского служилого дворянства как общественно-политической силы, долгое время претендовавшей на руководящую роль в исторической жизни страны. Салтыков доказывал, что сила эта исчерпала себя и превратилась в тормоз развития (своего рода комментарием к очерку служит почти одновременно с ним написанная рецензия на книгу А. Романовича-Славатинского «Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права» – см. т. 9). Но в «выморочном пространстве» современной российской действительности Салтыков не видит пока и никаких других сил, способных в данный момент сказать «новое слово».
«Митрофанство» как общественное явление, характеризующее, главным образом, дворянскую бюрократию, по существу своему близко «ташкентству», в связи с чем Салтыков и решился в 1873 году поместить единственный написанный им очерк о Митрофанах в качестве введения к ташкентскому циклу. Таким образом, в «исследовании» о ташкентцах Салтыков, по выражению Е. И. Покусаева, представил «митрофанство» как «идеологическое обоснование ташкентства, как идеологическую его опору» [752]752
Е. Покусаев. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина, М. 1963, стр. 159.
[Закрыть].
Очерк «Митрофаны» при своем появлении не вызвал сколько-нибудь содержательных отзывов в печати. Одна из причин – цензурная трудность обсуждения затрагиваемых писателем тем в печати.
«Прикажут – завтра же буду акушером». – В подлиннике у М. И. Глинки: «Прикажет государь, завтра буду акушером» («Записки Михаила Ивановича Глинки. 1804–1854». – PC,1870, № 10, стр. 384).
…ждут мания… – знака рукой (от лат.manus – рука).
…умника… – С этим словом в XIX веке нередко ассоциировалось понятие «вольнодумец».
…от нас ожидается какое-то «новое слово»… – Полемический выпад против «почвенников» и близкой к ним националистической «русской партии», выдвигавшей тезис о провиденциальном назначении России – обновить «прогнивший западный мир». Термин «новое слово» был введен в литературный оборот Аполлоном Григорьевым. О многолетней борьбе Салтыкова с идеологами «почвенничества» и «нового слова», важным звеном в которой явилось «Введение» к «Господам ташкентцам», а также главы «Что такое «ташкентцы»?» и «Ташкентцы-цивилизаторы», см. в книге С. Борщевского «Щедрин и Достоевский», М. 1956. См. также стр. 666 и т. 5, стр. 532.
Один знатный иностранец… – Приводимый далее рассказ «знатного путешественника» по своему характеру и сатирической направленности очень близок к «Мнениям знатных иностранцев о помпадурах», приведенным Салтыковым в заключительной части «Помпадуров и помпадурш» – см. т. 8.
…мы только в недавнее время попытались примерить на себя заправское европейское платье… – Намек на реформы 60-х годов.
…погадка… – «отрыжка ловчих птиц, коею они скидывают клуб остатков пищи, кости, перья и пр.» («Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля, т. III, СПб. – М. 1882, стр. 152).
…вавилонскую башню проектировать… – замышлять нечто невыполнимое (выражение заимствовано из библейского мифа о неудачной попытке построить в Вавилоне башню «высотою до неба» – Бытие, 11, 1–9).
Любезный друг! я желал бы, чтоб вы открыли Америку. – Иронические выражения об «открытии» и «закрытии» Америки по указанию вышестоящего начальства встречаются (в разных вариантах) в нескольких произведениях Салтыкова. См., например, т. 7, стр. 403.
Митрофаны не изменились. – Митрофан Простаков – персонаж «Недоросля» Д. И. Фонвизина (1781) – фигурирует в ряде произведений Салтыкова: «Глуповское распутство» (1862), «Помпадуры и помпадурши» (1873), «Круглый год» (1880), «Пошехонские рассказы» (1883–1884). Об отношении Салтыкова к «митрофанству» см. стр. 675.
…презирают географию… – кучер довезет их куда будет приказано… – Намек на реплику г-жи Простаковой: «Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, – свезут, куда изволишь» (д. IV, явл. 8). Реплику Простаковой об арифметике – см. в д. III, явл. 7.
…из козней, крамол и измены. – Терминология, употреблявшаяся M. H. Катковым и реакционной печатью по отношению к польским повстанцам и к передовым силам русского общества.
Налетел, нагрянул, ушиб… – Ироническое переосмысление знаменитого изречения Юлия Цезаря: «Veni, vidi, vici» («Пришел, увидел, победил»).
…табель о рангах… – О введенной Петром I иерархии военных, гражданских и придворных чинов см. т. 8, стр. 574.
…Запад разлагается… – Отклик на высказывания идеологов позднего славянофильства, в частности Н. Я. Данилевского, с работой которого «Россия и Европа», опубликованной в «Заре» 1868 года, Салтыков, без сомнения, был знаком. Данилевский заявлял в ней, что «народу одряхлевшему, отжившему, свое дело сделавшему и которому пришла пора со сцены долой, ничто не поможет…». «Сама мысль, высказанная славянофилами о гниении Запада, кажется мне совершенно верною, – добавлял он, – только выразилась она в жару борьбы и спора слишком резко и потому с некоторым преувеличением» («Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» Н. Я. Данилевского, СПб. 1871, стр. 75 и 172).
Благодаря гг. Бартеневу и Семевскому, он знает немало анекдотов из истории просветительной деятельности XVIII века… – В ежемесячных журналах «Русский архив» и «Русская старина», редакторами которых были П. И. Бартенев и М. И. Семевский, публиковались исторические документы, письма и мемуары, относящиеся преимущественно к XVIII – первой половине XIX века. С этими изданиями Салтыков особенно внимательно знакомился во время работы над «Историей одного города» (см. т. 8, стр. 553). Оба редактора питали особое пристрастие ко всякого рода историческим курьезам и анекдотам. Характерным образцом подобных анекдотов о «просветительной деятельности» царизма в XVIII веке, которые Салтыков в данном случае имел в виду, является заметка «Исполнение указа Петра Великого о бритии бород в Соликамске 1705 г.»; в ней описывалось, как после оглашения указа царя солдаты, специально поставленные у церкви, «схватывают каждого взрослого мужчину: один из стражей держит бедняка за руки, другой остригает ему усы и бороду; третий, припавши вниз, обрезывает полы кафтана выше колен <…> При виде окорнанных отцов и мужей, дети и жены подняли страшный вой, словно над покойниками: оттого возврат семейств в домы уподобился похоронному шествию» и т. п. (PC,1870, № 6, стр. 594–595).
В «Русской старине» (1870, № 11) был напечатан именной указ Павла I генерал-прокурору кн. Куракину от 28 июля 1798 года – о строгом наказании бржетского городничего Пирха, который «противу узаконениев наших публично ходил в круглой шляпе, во фраке и сею неблагопристойною одеждою ясно изображал развратное свое поведение» (стр. 521–522).
В журнальной редакции «Введения» («Митрофаны») высказывание о Бартеневе и Семевском было напечатано в следующем виде:
«Благодаря гг. Бартеневу и Семевскому, он знает немало анекдотов из истории просветительной деятельности XVIII века и пересказывает некоторые из них не без юмору. Он знает, например, что не за горами то время, когда, во имя цивилизации, вменялось в обязанность «носить немецкое платье с одинаким стоячим воротником, шириною не более, как в три четверти вершка» и «не увертывать шею безмерно платками, галстухами или косынками, а повязывать оные приличным образом без излишней толстоты», и, заручившись этим фактом (одним этим фактом!), считает себя уже совершенно свободным от всяких церемонных отношений к цивилизации вообще». Цитируемые Салтыковым строки заимствованы из предписания санкт-петербургского военного губернатора Буксгевдена Управе благочиния от 20 января 1798 года (PC,1870, № 11, стр. 517).
…пятую стихию… – Четырьмя основными элементами природы древнегреческие философы-материалисты считали огонь, воздух, воду и землю.
Будет носить чужое, заношенное белье… – Схожее высказывание содержится в письме Салтыкова к С. А. Юрьеву от 8 февраля 1871 года, написанном в связи с выходом в свет первой книжки славянофильского журнала «Беседа». В качестве автора для статьи, определяющей основные позиции «Беседы», Салтыковиронически рекомендовал редактору привлечь его давнишнего приятеля И. В. Павлова (Оптухииа), который мог бы доказать, что «пользоваться общечеловеческой цивилизацией значит носить чужие подштанники и сморкаться в чужой платок». В «Дневнике провинциала» (гл. V) Салтыков приписывает такого же рода мнения журналу «Пенкоснимательная подоплёка», под которым он мог иметь в виду ту же «Беседу». См. стр. 396.
…Европа не примирилась с этим несовершенством, не покончила с процессом создания и не сложила рук… – Аналогичная мысль неоднократно высказывалась в 40-х годах Герценом. Называя «способность развития», «возможность покидать старое и усвоивать новое» «одним из главных отличительных свойств европейского характера», Герцен писал: «Западные народы не коченеют в объятиях трупов, хотя бы это были трупы их отцов, не вянут в тоске; они с похорон возвращаются полными свежих сил; обновляются смертью и, вечно юные между могил, облитых горячими слезами, они строят из их развалин новые приюты жизни. Держаться за одни и те же формы как за единственный якорь спасения – лучшее доказательство слабости и внутренней бедности; скучный Китай может служить примером» (Герцен,т. II, стр. 170).
…общественные и политические формы имеют только кажущуюся самостоятельность… – Мысль эта подробно развита Салтыковым в статье «Современные призраки» (т. 6, стр. 381–406).
…an sich und für sich… – философский термин, введенный Иммануилом Кантом.
В течение последних пятнадцати лет… – то есть со смерти Николая I.
На недостаток приказаний мы пожаловаться не можем… – Здесь и далее – намек на насаждавшиеся сверху реформы 60-х годов.
…адвокаты превращаются в «аблакатов»… – «Аблакатами» в народе именовались частные ходатаи по судам – бывшие чиновники, отставные офицеры, писаря и т. п. Их развелось особенно много после судебной реформы 1864 года, в связи с нехваткой квалифицированных юристов. «Подобно саранче», они «усеяли собой присутственные места, камеры мировых судей, гостиницы, трактиры, кабаки, даже паперти церквей» (ОЗ,1872, № 11, отд. II, стр. 133). Салтыков уподобляет им здесь присяжных поверенных, которые в погоне за крупными кушами пренебрегали корпоративной этикой и зачастую отличались от своих коллег-«аблакатов» только масштабом дел и размером гонорара.
