Текст книги "Том 10. Господа «ташкентцы». Дневник провинциала"
Автор книги: Михаил Салтыков-Щедрин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 61 страниц)
И вдруг, через четыре года, Ольга Сергеевна является к ma tante и объявляет, что ей скучно.
– Но что же с тобой, мой друг? – спросила ma tante, пораженная этой неожиданностью.
– Je ne sais, je sens quelque chose là [61]61
Не знаю, чувствую что-то здесь.
[Закрыть], – отвечала Ольга Сергеевна, указывая на грудь, – одним словом, доктора в один голос приказывают мне ехать за границу!
– Но как же быть с «куколкой»?
– Я все обдумала, ma tante; я знаю, что я дурная… что, может быть, я даже преступная мать! – воскликнула Ольга Сергеевна и вдруг встала перед ma tante на колени, – ma tante! вы не оставите его! вы замените ему мать!
Жребий «куколки» был брошен. Ma tante согласилась заменить ему мать и взяла на себя насаждение в его сердце правил нравственности и религии. Mon oncle поручился за другую сторону воспитания, то есть за хорошие манеры и искусство побеждать, сохраняя вид побежденного. В результате этих соединенных усилий должен был выйти un jeune homme accompli [62]62
безупречный молодой человек.
[Закрыть], рыцарь вежливости и преданности, молодой человек, преисполненный всевозможных bons principes, preux chevalier [63]63
хороших убеждений, доблестный рыцарь.
[Закрыть], готовый во всякое время объявить крестовый поход против manants et mécréants [64]64
мужиков и нехристей.
[Закрыть]. Ольга Сергеевна уехала вполне успокоенная.
Годы шли, а интересная вдова как канула за границу, так и исчезла там. Слух был, что она короткое время блеснула на водах, в сопровождении какого-то национальгарда (от судьбы, видно, не убежишь!), но потом скоро уехала в Париж и там поселилась на житье. Потом прошел и еще слух: в Париже Ольга Сергеевна произвела фурор и имела несколько шикарных приключений, которые сделали имя ее очень громким. La belle princesse Persianoff [65]65
Прекрасная княгиня Персианова.
[Закрыть]сделалась предметом газетных фельетонов и устных скандалёзных хроник. Называли двух-трех литераторов, одного министра (de l’Empire [66]66
империи.
[Закрыть]), одного сенатора и даже одного акробата (неизбежное следствие чтения романа «L’homme qui rit» * ). Доходы с пензенских, тамбовских и воронежских имений проматывались с быстротою неимоверною. Система залогов и перезалогов, продажа лесных и других угодий, находившая при покойном Петьке лишь робкое себе применение, сделалась основанием всех финансовых операций Ольги Сергеевны. «Mais vendez donc cette maudite Tarakanikha qui ne vaut rien et qui ne nous est qu’à charge!» [67]67
«Но продайте же эту проклятую Тараканиху, которая ничего не стоит и является для нас только обузой!»
[Закрыть]– беспрерывно писала она к одному из своих cousins [68]68
кузенов.
[Закрыть], наблюдавшему «из прекрасного далека» * за имением ее и ее покойного мужа. И одна за другой полетели Тараканихи, Опалихи, Бычихи, Коняихи, все, что служило обременением, что вдруг оказалось лишним. Наконец репутация Ольги Сергеевны достигла тех пределов, далее которых идти было уж некуда. В газетах рассказывали подробности одной дуэли, в которой интересная вдова играла очень видную, хотя и не совсем лестную для нее роль. Повествовалось о каком-то butor [69]69
грубияне.
[Закрыть]из молдаван, о каких-то mauvais traitements [70]70
махинациях.
[Закрыть], жертвою которых была la belle princesse russe de P ***, и наконец о каком-то preux chevalier [71]71
о доблестном рыцаре.
[Закрыть], который явился защитником мальтретированной * красавицы. Тогда петербургские родные встревожились.
– Et dire que c’était une sainte! [72]72
И подумать только, ведь это была святая!
[Закрыть]– восклицала ma tante.
– Я предсказывал, что знакомство с национальгардами не доведет до добра! – зловеще каркал mon oncle.
На семейном совете решено было просить… * Разрешение не замедлило, и в силу его Ольга Сергеевна вынуждена была оставить очаровательный Париж и поселиться в деревне для поправления расстроенных семейных дел. В это время ей минуло тридцать четыре года.
А «куколка» тем временем процветал в одном «высшем учебном заведении», куда был помещен стараниями ma tante. Это был юноша, в полном смысле слова многообещающий: красивый, свежий, краснощекий, вполне уверенный в своей дипломатической будущности и в то же время с завистью посматривающий на бряцающих палашами юнкеров. По части священной истории он знал, что «царь Давид на лире играет во псалтыре» * и что у законоучителя их «лимонная борода». По части всеобщей истории он был твердо убежден, что Рим пал жертвою своевольной черни. По части этнографии и статистики ему небезызвестно было, что человечество разделяется на две отдельных породы: chevaliers и manants, из коих первые храбры, великодушны, преданны и верны данному слову, вторые же малодушны, трусливы, лукавы и никогда данного слова не выполняют. Он знал также, что народы, которые не роптали, были счастливы, а народы, которые роптали, были несчастливы, ибо подвергались усмирению посредством экзекуций. Сверх того, он курил табак, охотно пил шампанское и еще охотнее посещал театр Берга * по воскресным и табельным дням * . О maman своей он имел самое смутное понятие, то есть знал, que c’est une sainte, и что она живет за границей для поправления расстроенного здоровья. Ольга Сергеевна раза два в год писала к нему коротенькие, но чрезвычайно милые письма, в которых умоляла его воспитывать в себе семена религии и нравственности, запас которых всегда хранился в готовности у ma tante. Он с своей стороны писал к maman чаще и довольно пространно описывал свои занятия у профессоров, так что в одном письме даже подробно изобразил первый крестовый поход. «Представьте себе, милая maman, их гнали отвсюду, на них плевали, их травили собаками, однако ж они, предводимые пламенным Петром Пикардским, всё шли, всё шли». Но так как во время этого описания (он сам впоследствии признавался в этом maman) его тайно преследовал образ некоторой Альфонсинки и ее куплет:
то весьма естественно, что реляция о крестовом походе заканчивалась следующими словами: «в особенности же с героической стороны выказал себя при этом небольшой французский городок Provins (allez-y, bonne maman! c’est si près de Paris) [74]74
Провен (поезжайте туда, милая мама! это так близко от Парижа),
[Закрыть], который в настоящее время, как видно из географии, отличается изобилием жасминов и роз самых лучших сортов».
Таков был этот юноша, когда ему минуло шестнадцать лет и когда с Ольгой Сергеевной случилась катастрофа. Приехавши в Петербург, интересная вдова, разумеется, расплакалась и прикинулась до того наивною, что когда «куколка» в первое воскресенье явился в отпуск, то она, увидев его, притворилась испуганною и с криком: «Ах! это не «куколка»! это какой-то большой!» – выбежала из комнаты. «Куколка», с своей стороны, услышав такое приветствие, приосанился и покрутил зачаток уса.
Тем не менее более близкое знакомство между матерью и сыном все-таки было неизбежно. Как ни дичилась на первых порах Ольга Сергеевна своего бывшего «куколки», но мало-помалу робость прошла, и началось сближение. Оказалось что Nicolas прелестный малый, почти мужчина, qu’il est au courant de bien des choses [75]75
что он уже обладает некоторым опытом.
[Закрыть], и даже совсем, совсем не сын, а просто брат. Он так мило брал свою конфетку-maman за талию, так нежно целовал ее в щечку, рукулировал * ей на ухо de si jolies choses [76]76
так мило ворковал ей на ухо.
[Закрыть], что не было даже резона дичиться его. Поэтому минута обязательного отъезда в деревню показалась для Ольги Сергеевны особенно тяжкою, и только надежда на предстоящие каникулы несколько смягчала ее горе.
– Надеюсь, что ты будешь откровенен со мною? – говорила она, трепля «куколку» по щеке.
– Maman!
– Нет, ты совсем, совсем будешь откровенен со мной! ты расскажешь мне все твои prouesses; tu me feras un récit détaillé sur ces dames qui ont fait battre ton jeune coeur… [77]77
подвиги; ты подробно расскажешь мне о женщинах, которые привели в трепет твое молодое сердце…
[Закрыть]Ну, одним словом, ты забудешь, что я твоя maman, и будешь думать… ну, что́ бы такое ты мог думать?.. ну, положим, что я твоя сестра!..
– И, черт возьми, прехорошенькая! – прокартавил Nicolas (в экстренных случаях он всегда для шика картавил), обнимая и целуя свою maman.
И maman уехала и стала считать дни, часы и минуты.
Село Перкали́ с каменным господским домом, с огромным, прекрасно содержимым господским садом, с многоводною рекою, прудами, тенистыми аллеями – вот место успокоения Ольги Сергеевны от парижских треволнений. Комната Nicolas убрана с тою рассчитанною простотою, которая на первом плане ставит комфорт и допускает изящество лишь как необходимое подспорье к нему. Ковры на полу и на стенах, простая, но чрезвычайно покойная постель, мебель, обитая сафьяном, массивный письменный стол, уставленный столь же массивными принадлежностями письма и куренья, небольшая библиотека, составленная из избраннейших романов Габорио́, Монтепена, Фейдо́, Понсон-дю-Терайля и проч., и, наконец, по стенам целая коллекция ружей, ятаганов и кинжалов – вот обстановка, среди которой предстояло Nicolas провести целое лето.
Первая минута свидания была очень торжественна.
– Voici la demeure de vos ancêtres, mon fils! [78]78
Вот жилище ваших предков, сын мой!
[Закрыть]– сказала Ольга Сергеевна, – может быть, в эту самую минуту они благословляют тебя là haut! [79]79
там наверху!
[Закрыть]
Nicolas, как благовоспитанный юноша, поник на минуту головой, потом поднял глаза к небу и как-то порывисто поцеловал руку матери. При этом ему очень кстати вспомнились стихи из хрестоматии:
И из его суровых глаз
Слеза невольная скатилась * …
И он вдруг вообразил себе, что он седой, что у него суровые глаза, и из них катится слеза.
– А вот и твоя комната, Nicolas, – продолжала maman, – я сама уставляла здесь всё до последней вещицы; надеюсь, что ты будешь доволен мною, мой друг!
Глаза Nicolas прежде всего впились в стену, увешанную оружием. Он ринулся вперед и стал один за другим вынимать из ножен кинжалы и ятаганы.
– Mais regardez, regardez, comme c’est beau! oh, maman! merci! vous êtes la plus généreuse des mères! [80]80
Но взгляните, взгляните, какая красота! о, мама! спасибо! вы самая щедрая из матерей!
[Закрыть]– восклицал он, в ребяческом восторге разглядывая эти сокровища, – этот ятаган… черт возьми!..
– Этот ятаган – святыня, мой друг, его отнял твой дедушка Николай Ларионыч – c’était le bienfaiteur de toute la famille! – à je ne sais plus quel Turc [81]81
это был благодетель всей семьи! – у какого-то турка.
[Закрыть], и с тех пор он переходит в нашем семействе из рода в род! Здесь все, что ты ни видишь, полно воспоминаний… de nobles souvenirs, mon fils! [82]82
благородных воспоминаний, сын мой!
[Закрыть]
Nicolas вновь поник головой, подавленный благородством своего прошлого.
– Вот этот кинжал, – продолжала Ольга Сергеевна, – его вывезла из Турции твоя grande tante, которую вся Москва звала la belle odalisque [83]83
прекрасная одалиска.
[Закрыть]. Она была пленная турчанка, но твой grand oncle Constantin так увлекся ее глазами (elle avait de grands-grands yeux noirs! [84]84
y нее были большие-большие черные глаза!
[Закрыть]), что не только обратил ее в нашу святую, православную веру, notre sainte religion orthodoxe, но впоследствии даже женился на ней. И представь себе, mon ami, все, кто ни знал ее потом в Москве… никто не мог найти в ней даже тени турецкого! Она принимала у себя всю Москву, давала балы, говорила по-французски… mais tout à fait comme une femme bien élevée! [85]85
как прекрасно воспитанная женщина!
[Закрыть]По временам даже журила самого Светлейшего! *
Nicolas поник опять.
– А вот это ружье – ты видишь, оно украшено серебряными насечками – его подарил твоему другому grand oncle, Ипполиту, сам светлейший князь Таврический – tu sais? l’homme du destin! [86]86
знаешь? баловень судьбы!
[Закрыть]Покойный Pierre рассказывал, что «баловень фортуны» очень любил твоего grand oncle и даже готовил ему блестящую карьеру * , mais il parait que le cher homme était toujours d’une très petite santé [87]87
но, кажется, милый человек отличался всегда очень плохим здоровьем.
[Закрыть]– и это место досталось Мамонову.
– Fichtre! c’est le grand oncle surnommé le Bourru bienfaisant? [88]88
Черт возьми! так это дед, названный благодетельным букой?
[Закрыть]Так вот он был каков!
– Он самый! Depuis lors il n’a pas pu se consoler [89]89
С тех пор он не мог утешиться.
[Закрыть]. Он поселился в деревне, здесь поблизости, и все жертвует, все строит монастыри. C’est un saint, и тебе непременно нужно у него погостить. Что он вытерпел – ты не можешь себе представить, мой друг! Десять лет он был под опекой по доносу своего дворецкого (un homme, dont il a fait la fortune! [90]90
человека, которого он облагодетельствовал!
[Закрыть]) за то, что будто бы засек его жену… lui! un saint! [91]91
он! святой!
[Закрыть]И это после того, как он был накануне такой блестящей карьеры! Но и затем он никогда не позволял себе роптать… напротив, и до сих пор благословляет то имя * …mais tu me comprends, mon ami? [92]92
но понимаешь ли ты меня, мой друг?
[Закрыть]
Nicolas в четвертый раз поник головой.
– Но рассказывать историю всего, что ты здесь видишь, слишком долго, и потому мы возвратимся к ней в другой раз. Во всяком случае, ты видишь, что твои предки и твой отец – oui, et ton père aussi, quoiqu’il soit mort bien jeune! [93]93
да, и твой отец, хотя он и умер очень молодым!
[Закрыть]– всегда и прежде всего помнили, что они всем сердцем своим принадлежат нашему милому, доброму, прекрасному отечеству!
– Oh, maman! la patrie! [94]94
О, мама! отечество!
[Закрыть]
– Oui, mon ami, la patrie – vous devez la porter dans votre cœur! [95]95
Да, мой друг, отечество – вы должны носить его в своем сердце!
[Закрыть]A прежде всего – дворянский долг, а потом нашу прекрасную православную религию (si tu veux, je te donnerai une lettre pour l’excellent abbé Guété * [96]96
если хочешь, я тебе дам письмо к милейшему аббату Гете́.
[Закрыть]). Без этих трех вещей – что мы такое? Мы путники или, лучше сказать, пловцы…
– «Без кормила, без весла» * , – вставил свое слово Nicolas, припомнив нечто подобное из хрестоматии.
– Ну да, c’est juste [97]97
верно.
[Закрыть], ты прекрасно выразил мою мысль. Я сама была молода, душа моя, сама заблуждалась, ездила даже с визитом к Прудону * , но, к счастью, все это прошло, как больной сон… et me voilà!
– Oh, maman! le devoir! la patrie! et notre sainte religion! [98]98
И вот я тут! О, мама! долг! отечество! и наша святая вера!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна, в свою очередь, поникла головой и даже умилилась.
– Ты не поверишь, мой друг, как я счастлива! – сказала она, – я вижу в тебе это благородство чувства, это je ne sais quoi! Mais sens donc, comme mon cœur bondit et trépigne! [99]99
Не знаю что! Посмотри, как сердце мое бьется и трепещет!
[Закрыть]Нет, ты не поймешь меня! ты не знаешь чувств матери! Mais c’est quelque chose d’ineffable, mon enfant, mon noble enfant adoré! [100]100
Это что-то невыразимое, мое дитя, мое благородное обожаемое дитя!
[Закрыть]
Этим торжество приема кончилось. За обедом и мать и сын уже болтали, смеялись и весело чокались бокалами, причем Ольга Сергеевна не без лукавства говорила Nicolas:
– А помнишь, душа моя, ты писал мне об одном городке Provins, который изобилует жасминами и розами; признайся, откуда ты взял это сведение?
– Maman! я получил его в театре Берга! Parbleu! on enseigne très bien la géographie dans ce pays-là! [101]101
Право же! в этой стране хорошо преподают географию!
[Закрыть]
Первое время мать и сын не могли насмотреться друг на друга. Ольга Сергеевна, как институтка, бегала по тенистым аллеям, прыгала на pas-de-géant; [102]102
гигантских шагах.
[Закрыть]Nicolas ловил ее и, поймавши, крепко-крепко целовал.
– Maman! расскажите, как вы познакомились с papa?
– Папа был немного груб… но тогда это как-то нравилось, – слегка заалевшись, отвечает Ольга Сергеевна.
– Еще бы! Sacré nom! vous autres femmes! c’est votre idéal d’être maltraitées! [103]103
Знаем мы вас, женщины! Вы любите, чтобы с вами грубо обращались.
[Закрыть]Ну-с! как же ты с ним познакомилась?
– Мы встретились в первый раз на бале, и он танцевал со мной сначала кадриль, потом мазурку… Тогда лифы носили очень короткие – c’était presqu’aussi ouvert qu’à présent [104]104
они были почти так же открыты, как теперь.
[Закрыть]– и он все смотрел… это было очень смешно!
– Еще бы не смотреть! est-ce qu’il y a quelque chose de plus beau qu’un joli sein de femme. [105]105
что может быть прекраснее красивой груди женщины.
[Закрыть]Ну-с, дальше-с.
– Потом он сделал предложение, а через месяц нас обвенчали. Mais comme j’avais peur si tu savais! [106]106
Но как я боялась, если б ты знал!
[Закрыть]
– Еще бы! Кувырком!
– Колька! негодный! разве ты знаешь!
– Гм…
– Ведь тебе еще только шестнадцать лет!
– Семнадцатый-с… Я, maman, революций не делаю, заговоров не составляю, в тайные общества не вступаю… laissez-moi au moins les femmes, sapristi! [107]107
оставьте на мою долю хоть женщин, черт побери!
[Закрыть]Затем, продолжайте.
– Et puis!.. c’était comme une épopée! c’était tout un chant d’amour! [108]108
А потом… это была сказка! Это была песня любви!
[Закрыть]
– Да-с, тут запоешь, как выражается мой друг, Сеня Бирюков!
– Et puis… il est mort! [109]109
А потом… он умер!
[Закрыть]Я была как безумная. Я звала его, я не хотела верить…
– Еще бы! сразу на сухояденье!
– Ах, Nicolas, ты шутишь с самым священным чувством! Говорю тебе, что я была совершенно как в хаосе, и если бы у меня не остался мой «куколка»…
– «Куколка» – это я-с. Стало быть, вы мне одолжены, так сказать, жизнью. Parbleu! хоть одно доброе дело на своем веку сделал! Но, затем, прошли целые двенадцать лет, maman… ужели же вы?.. Но это невероятно! si jeune, si fraîche, si pimpante, si jolie! [110]110
такая молодая, такая свежая, такая нарядная, такая хорошенькая!
[Закрыть]Я сужу, наконец, по себе… Jamais on ne fera de moi un moine! [111]111
Никогда не сделают из меня монаха!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна алеет еще больше и как-то стыдливо поникает головой, но в это же время исподлобья взглядывает на Nicolas, как будто говорит: какой же ты, однако, простой: непременно хочешь mettre les points sur les i! [112]112
поставить точки над i.
[Закрыть]
– Trêve de fausse honte! [113]113
Прочь ложный стыд!
[Закрыть]– картавит между тем Коля, – у нас условлено рассказать друг другу все наши prouesses! [114]114
подвиги!
[Закрыть]Следовательно, извольте сейчас же исповедоваться передо мной, как перед духовником!
Ольга Сергеевна на мгновение заминается, но потом вдруг бросается к сыну и прячет у него на груди свое лицо.
– Nicolas! Я очень, очень виновата перед тобой, мой друг! – шепчет она.
– Еще бы! такая хорошенькая! Mais sais-tu, petite mère, que même à présent tu es jolie à croquer… parole! [115]115
А знаешь ли ты, мамочка, даже сейчас ты прелестна, как херувим… клянусь!
[Закрыть]
– Ah! tu viens de m’absoudre! mon généreux fils! [116]116
Ах! ты меня простил! Мой великодушный сын!
[Закрыть]
– Не только абсудирую, но и хвалю! Итак…
– Ах, «он» так любил меня, а я была так молода… Ты знаешь, Pierre был очень груб, и хотя в то время это мне нравилось… mais «lui»! C’était tout un poème. Il avait de ces délicatesses! de ces attentions! [117]117
зато «он»! Это была настоящая поэма. Он был так нежен, так внимателен!
[Закрыть]
– Та-та-та! Вы, кажется, изволили пропустить целую главу! а этот кавалерист, который сопровождал вас за границу? Тот, который так пугал mon grand oncle Paul своими усами и своими jurons?? [118]118
грубостями??
[Закрыть]
– C’était un butor! [119]119
Это был грубиян!
[Закрыть]
– Passons [120]120
Дальше.
[Закрыть]. Но кто же был этот «он», celui qui avait des délicatesses? [121]121
тот, который был так нежен?
[Закрыть]
– Он писал сначала в «Journal pour rire», потом в «Charivari», потом в «Figaro»… Ах, если б ты знал, как он смешно писал! И все так мило! И мило и смешно! И как он умел оскорблять! Et avec cela brave, maniant à merveille l’épée, le sabre et le pistolet! [122]122
И вместе с тем бравый, чудесно владеющий шпагой, саблей и пистолетом!
[Закрыть]Все журналисты его боялись, потому что он мог всех их убить!
– Et joli garçon? [123]123
И красивый малый?
[Закрыть]
– Beau… mais d’une beauté! [124]124
Красив… изумительно красив!
[Закрыть]Повторяю тебе, это была целая поэма! Et avec ça, adorant le trône, la patrie et la sainte église catholique! [125]125
И вместе с тем он обожал трон, отечество и святую католическую церковь!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна вздыхает и как-то сосредоточенно мнет в своей руке ветку цветущей сирени. Мысли ее витают там, на далеком Западе, au coin du boulevard des Capucines [126]126
на углу бульвара Капуцинок.
[Закрыть], № 1, там, где она однажды позабыла свой bonnet de nuit [127]127
ночной чепчик.
[Закрыть], где Anatole, который тогда писал в «Figaro», на ее глазах сочинял свои милейшие blagues (oh! comme il savait blaguer, celui-là! [128]128
фантазии, шутки (о, как забавно фантазировал!).
[Закрыть]) и откуда ее навсегда вырвал семейный деспотизм! В эту минуту она забывает и о сыне и о его prouesses, да и хорошо делает, потому что вспомни она об нем, кто знает, не возненавидела ли бы она его как первую, хотя и невольную, причину своего заточения?
– Ну, а насчет Прудона как? – пробуждает ее голос Nicolas.
– N’en parlons pas! [129]129
Не будем говорить об этом!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна говорит это уже с оттенком гнева и начинает быстро ходить взад и вперед по кругу, обрамленному густыми липами.
– Вообще, будет обо всем этом! – продолжает она с волнением, – все это прошло, умерло и забыто! Que la volonté de Dieu soit faite! * [130]130
Да исполнится воля божия!
[Закрыть]A теперь, мой друг, ты должен мне рассказать о себе!
Ольга Сергеевна садится, Nicolas с невозмутимой важностью покачивается на скамейке, обнявши обеими руками приподнятую коленку.
– Et bien, maman, – говорит он, – nous aimons, nous folichonnons, nous buvons sec! [131]131
Что ж, мама, мы любим, шалим, выпиваем!
[Закрыть]
Maman как-то сладко смеется; в ее голове мелькает далекое воспоминание, в котором когда-то слышались такие же слова.
– Raconte-moi comment celat’est venu? [132]132
Расскажи мне, как это с тобой случилось?
[Закрыть]– спрашивает она.
– Mais… c’est simple comme bonjour! [133]133
Но… это просто, как день!
[Закрыть]– картавит Nicolas, – однажды мы были в цирке… перед цирком мы много пили… et après la représentation… ma foi! le sacrifice était consommé! [134]134
И после представления… черт возьми! жертвоприношение было совершено!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна, ожидавшая пикантных подробностей и перипетий, смотрит на него с насмешливым удивлением. Как будто она думает про себя: странно! точь-в-точь такое же животное, как покойный Петька!
– И ты?.. – спрашивает она.
Но Nicolas подмечает насмешливый тон этого вопроса и спешит поправиться.
– Maman! – говорит он восторженно. – C’était, comme vous l’avez si bien dit, tout un poème! [135]135
Это была, как вы прекрасно сказали, настоящая поэма!
[Закрыть]
Эта фраза словно пробуждает Ольгу Сергеевну; она снова вскакивает с скамейки и снова начинает ходить взад и вперед по кругу. Прошедшее воскресает перед ней с какою-то подавляющею, непреоборимою силою; воспоминания так и плывут, так и плывут. Она не ходит, а почти бегает; губы ее улыбаются и потихоньку напевают какую-то песенку.
«C’était tout un poème!» – мелькает у ней в голове.
Проходит несколько дней; рассказы о прошедших prouesses исчерпываются, но их заменяет сюжет столько же, если не больше, животрепещущий. Дело в том, что Ольга Сергеевна еще за границей слышала, что в Петербурге народились какие-то нигилисты, род особенного сословия, которого не коснулись краткие начатки нравственности и религии и которое, вследствие того, ничем не занимается, ни науками, ни художествами, а только делает революции. Когда же она, сверх того, узнала, что в члены этого сословия преимущественно попадают молодые люди, то материнским опасениям ее не стало пределов. Она тотчас же собралась писать к «куколке», чтоб предостеречь и вразумить его, и, конечно, выполнила бы свое намерение, если б в эту самую минуту к ней не пришел Anatole с какою-то только что измышленною им bonne petite blague. Эта blague была так мила, так остроумна и весела, что Ольга Сергеевна целый день хохотала до слез и к вечеру не только утратила ясное представление о нигилистах, но даже почему-то вообразила, что это просто вновь открытая угнетенная национальность (les polonais, les italiens… les nihilistes! [136]136
поляки, итальянцы… нигилисты!
[Закрыть]), которая, в этом качестве, имеет право на собственную свою конституцию и на собственные свои законы. Хотя же впоследствии события не один раз напоминали ей об ужасных делах этих «ужасных людей» и она опять собиралась писать по этому поводу к «куколке», но Anatole с своей стороны тоже не дремал и был так неистощим на blagues, что все усилия думать о чем-нибудь другом, кроме этих прелестных blagues, остались тщетными. Так продолжалось все время до самого переселения в Перкали́. Тут она окончательно припомнила все слышанное о нигилистах и решилась немедленно испытать политические убеждения «куколки».
Завтрак кончился; Nicolas только что рассказал свою последнюю prouesse и, покачиваясь на стуле, мурлыкает: «Mon père est à Paris»; * [137]137
«Мой отец в Париже».
[Закрыть]Ольга Сергеевна ходит взад и вперед по столовой и некоторое время не знает, как приступить к делу.
– Надеюсь, мой друг, что ты не нигилист! – наконец отрезывает она, – нигилисты – это те самые, которые гражданский брак выдумали! *
– Maman! вы очень хорошо знаете, что я консерватор! – обижается Nicolas. *
– Je sais bien que vous êtes un noble enfant! * [138]138
Я хорошо знаю, что вы благородный мальчик!
[Закрыть]но знай, Nicolas, что если б когда-нибудь тебе зашла в голову мысль о революции… vous ne serez plus mon fils… vous m’entendez?.. * [139]139
вы больше не будете мне сыном… вы меня понимаете?..
[Закрыть]
– Maman! вы странная! вы лучшая из матерей, но вы не понимаете меня. *
– Ah! les hommes sont bien méchants! [140]140
Ах! люди очень злы!
[Закрыть]они так искусно расставляют свои сети, что я не могу… нет, нет, не могу не дрожать за тебя. И потому, если б когда-нибудь, по какому-нибудь случаю, тебя постигло искушение… *
– Parbleu! je voudrais bien voir! * [141]141
Черт возьми! желал бы я посмотреть!
[Закрыть]
– Не шути этим, Nicolas! Люди вообще коварны, а нигилисты – это даже не люди… это… это злые духи, * – et tu sais d’après la Bible ce que peut un esprit malfaisant [142]142
а ты знаешь по Библии, что может злой дух.
[Закрыть]. A потому, если они будут тебя искушать, вспомни обо мне… вспомни, мой друг!.. и помолись! La prière – c’est tout [143]143
молитва – это всё.
[Закрыть]. Она даст тебе крылья и мигом прогонит весь этот cauchemar de moujik [144]144
мужицкий кошмар.
[Закрыть]. Дай мне слово, что ты исполнишь это!
– Maman! вы странная!
– Нет, дай мне слово! успокой меня!
– Даю вам миллион триста тысяч слов, что каждый из этих злых духов, при первом свидании, получит от меня такую taloche [145]145
взбучку.
[Закрыть], что забудет в другой раз являться с предложениями! О! я эти революции из них выбью! Я их подтяну!
Nicolas надувается и вскакивает; глаза его искрятся; лицо принимает торжественное выражение. Он таким орлом прохаживается по зале, как будто на него возложили священную обязанность разыскать корни и нити, и он, во исполнение, напал на свежий и совершенно несомненный след.
– Maman! – произносит он важно, – желаете ли вы, чтоб я открыл перед вами мою profession de foi? [146]146
свои убеждения?
[Закрыть]
– Mon fils! [147]147
Мой сын!
[Закрыть]
– Alors écoutez bien ceci [148]148
В таком случае слушайте.
[Закрыть]. Я консерватор; я человек порядка. Et en outre je suis légitimiste! L’ordre, la patrie et notre sainte religion orthodoxe – voici mon programme à moi [149]149
И кроме того, я легитимист! Порядок, отечество и наша святая православная вера – вот моя программа.
[Закрыть]. Что касается до нигилистов, то я думаю об них так: это люди самые пустые и даже – passez-moi le mot [150]150
простите за выражение.
[Закрыть]– негодяи. Ils n’ont pas de fond, ces gens-là! ils tournent dans un cercle vicieux! [151]151
У этих людей нет никаких основ! они вертятся в заколдованном кругу!
[Закрыть]Надеюсь, что теперь вы меня понимаете?
– Какой ты, однако ж…
«Умный», хотела сказать Ольга Сергеевна, но вдруг остановилась. Она совсем некстати вспомнила, что даже ее покойный Пьер («le pauvre ami! [152]152
бедный друг!
[Закрыть]он никогда ничего не знал, кроме телесных упражнений!») – и тот однажды вдруг заговорил, когда зашла речь о нигилистах. «И, право, говорил не очень глупо!» – рассказывала она потом об этом диковинном случае его товарищам-кавалеристам.
A Nicolas между тем надувается все больше и больше.
– Благодаря моему воспитанию, – ораторствует он, – благодаря вам, ma noble et sainte mère, la ligne de conduite que j’ai à suivre est toute tracée. Cette ligne – la voici: [153]153
моя благородная и святая мать, линия поведения, которой я следую, вполне ясна. Эта линия – следующая.
[Закрыть]желай в пределах возможного, беспрекословно исполняй приказания начальства, будь готов, et ne te mêle pas de politique [154]154
и не вмешивайся в политику.
[Закрыть]. Один из наших гувернеров сказал святую истину: nul part, a-t-il dit, on n’est aussi tranquille qu’en Russie! pourvu qu’on ne fasse rien, personne ne vous inquiète!! [155]155
нигде так спокойно не живется, сказал он, как в России! лишь бы ничего не делать, никто тебя не тронет!!
[Закрыть]A в переводе это значит: не возносись, не пари в облаках – и никто тебя не тронет. Но если ты желаешь парить – что ж, милости просим! Только уж не прогневайся, mon cher, если с облаков ты упадешь где-нибудь… où cela ne sent pas la rose! [156]156
где не пахнет розами!
[Закрыть]
– Merci! merci, mon fils! – страстно произносит Ольга Сергеевна.
Но Nicolas не слушает и, постепенно разгорячаясь, несколько раз сряду повторяет:
– Oui, dans cet endroit-là cela ne sentira pas la rose… je le garantie! [157]157
Да, там розами пахнуть не будет… за это я ручаюсь!
[Закрыть]
Мало-помалу, раздражаясь собственною фантазией, он вступает в тот фазис, когда человеком вдруг овладевает какая-то нестерпимая потребность лгать. Он останавливается против maman, несколько времени смотрит на нее в упор, как будто приготовляет к чему-то необычайному.
– Вы знаете ли, maman, что это за ужасный народ! – восклицает он, – они требуют миллион четыреста тысяч голов! * Je vous demande, si c’est pratique! [158]158
Я спрашиваю вас, целесообразно ли это!
[Закрыть]
С минуту и мать и сын оба молчат, подавленные.
– Они говорят, что наука вздор… la science! [159]159
наука!
[Закрыть]что искусство – напрасная потеря времени… les arts! [160]160
искусства!
[Закрыть]что всякий сапожник в сто раз полезнее Пушкина… * Pouschkinn!
Новая минута молчания.
– Они отвергают брак, ils vivent comme des chiens avec leurs chiennes! [161]161
они живут, как кобели со своими суками!
[Закрыть]Они не признают таинств, религии, церкви… notre sainte église orthodoxe! Et vous me demandez, si je suis nihiliste!! [162]162
нашей святой православной церкви! И вы спрашиваете меня, не нигилист ли я!
[Закрыть]
Ольга Сергеевна не может больше владеть собой и бросается к Nicolas.
– Nicolas! Я вижу! я все теперь вижу! Tu es un noble et saint enfant! [163]163
Ты благородный и святой мальчик!
[Закрыть]но скажи, ты знал? ты знал кого-нибудь из этих страшных людей? – с каким-то ужасом спрашивает она.
– Maman! Я видел одного из них на Невском: il était mal peigné, pas du tout lavé… [164]164
плохо причесан, неумыт.
[Закрыть]и от него пахло!
– L’horreur! [165]165
Ужас!
[Закрыть]
Политическая программа Nicolas не только успокоивает Ольгу Сергеевну, но даже внушает ей уважение к сыну.
– До сих пор я только любила тебя, – говорит она, – теперь я тебя уважаю! *
На что Nicolas со всем энтузиазмом пламенной души отвечает:
– Oh! ma noble et sainte mère! mais sentez donc! sentez, comme mon cœur bondit et trépigne [166]166
О! моя добрая святая мать! попробуйте! попробуйте, как бьется и трепещет мое сердце.
[Закрыть].
Вообще «куколка» доволен собой выше всякой меры. Во-первых, благодаря maman, он узнаёт, что он консерватор (до сих пор все его политические убеждения заключались в том, чтобы не пропустить ни одного праздничного дня, не посетивши театра Берга) и что ему предстоит в будущем какая-то роль; во-вторых, слова Ольги Сергеевны об уважении окончательно возносят его на недосягаемую высоту. Он целые дни ходит в забытьи, целые дни строит планы за планами и, наконец, делается до того подозрительным, что впадает почти в ясновидение.
– Aujourd’hui j’ai rêvé! [167]167
Сегодня я видел сон!
[Закрыть]– говорит он однажды. – Мне снилось, что я сделался невидимкой и присутствую при их совещаниях! Можете себе представить, maman, какие я при этом сделал открытия!
В другой раз он обращает внимание maman на вредное направление умов, замеченное им между поселянами.
– Как хотите, maman, – ораторствует он, – а чувство уважения к священному принципу собственности так мало в них развито, что я почти прихожу в отчаяние. Вчера из парка выгнали крестьянскую корову; сегодня, на господском овсе, * застали целое стадо гусей. Я думаю, что система штрафов была бы в этом случае очень-очень действительна! *
Наконец, в третий раз, он объявляет, что видел на селе настоящего нигилиста.
– Но кого же, мой друг? – изумленно спрашивает Ольга Сергеевна.
– Tu sais… ce séminariste… [168]168
Знаешь… этот семинарист…
[Закрыть]сын нашего священника. Представь себе, встречается давеча со мной и пренагло-нагло подает мне руку… canaille! [169]169
каналья!
[Закрыть]
Открытие это несколько смущает Ольгу Сергеевну. Она, с своей стороны, уже заметила Аргентова (фамилия заподозренного семинариста), и ей даже показалось, что он не только не нигилист, но даже «благонамеренный». Именно «благонамеренный», не «консерватор» – «консерваторами» могут быть только les gens comme il faut [170]170
порядочные люди.
[Закрыть], – a «благонамеренный», то есть смирный, послушный, преданный. Аргентов был высокий и плотный молодой человек; голова у него была большая и кудрявая; черты лица несколько крупны, но не без привлекательности; вся фигура дышала силой и непочатостью. Все это Ольга Сергеевна заметила. «Il est du peuple, c’est vrai [171]171
Он из простого народа, это верно.
[Закрыть], – думала она про себя, – mais quelquefois ces gens-là ont du bon» [172]172
Но иногда у этих людей есть кое-что хорошее.
[Закрыть]. И она до такой степени прониклась убеждением, что Аргентов «благонамеренный», что однажды, выходя из церкви, даже просила отца Карпа когда-нибудь привести его.
– После, – прибавила она, – теперь дайте мне насмотреться на моего «куколку»! Он у меня такой серьезный, непременно хочет оставаться со мной один! Ведь вы еще не скоро уезжаете отсюда, мсьё Аргентов?
– Все зависит от местов-с, – отвечал молодой человек, – как скоро откроется вакансия, тогда уж будет не до знакомств-с, а надо будет думать о приискании невесты-с! *
– Ну, будет время, еще познакомимся! – сказала Ольга Сергеевна, садясь в экипаж, между тем как Аргентов удалялся восвояси, напевая звучным басом: «Телесного озлобления терпети не могу». *
С тех пор мысль об Аргентове посещала ее довольно настойчиво. В голове ее даже завязывались по этому случаю целые романы с длинными зимними вечерами, с таинственным мерцаньем лунного луча, и с этою страстною, курчавою головой, si pleine de sève et de vigueur! [173]173
так полной сока и силы!
[Закрыть]Она полулежит на диване, глаза ее зажмурены, а его голос гремит и дрожит, и в ушах ее бессвязно раздаются какие-то страстные, пламенные слова. Ей сладко мечтать под эти страстные звуки, она не сознает даже содержания их, а только тихо-тихо поддается им, побежденная их страстностью… И как он мило брюзжит, когда она, в самом разгаре его диатриб, вдруг выйдя из забытья, «совсем-совсем некстати» обращается к нему с вопросом:
