Текст книги "Большая игра. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9. Предел. Часть 5

***

Пурга усиливалась, ветер с воем нёс над землёй густые клубы снега, чуть не сбивая с ног бегущего ретранслятора. Утопая в сугробах, он едва мог разглядеть исчезающие под заносами следы – не так давно здесь прошёл кто-то невысокий и лёгкий.

Телефон снова завибрировал, Алголь прижал трубку к уху и нажал на вызов. Ему даже не надо было смотреть на экран, чтобы понять, кто звонит. Это была Рин.

– Где ты?

– Привет… – с того конца послышался тихий, высокий голос. Она улыбалась, но он почувствовал, – это была горькая улыбка. С такой улыбкой люди бросаются под поезд или прыгают с крыши. И, похоже, девушка была сейчас именно на той же страшной грани.

Одинокая свеча горела на столе, отражаясь в уцелевшем настенном зеркале. За окном темно – настолько, что вполне подходило простонародное выражение «хоть глаз выколи».

Она сидела на полу, рядом – телефон, на светящемся экране горела иконка «громкой связи». Продрогшие пальцы сжимали рукоять револьвера, в откинутом барабане виднелся один-единственный патрон. Пальцы медленно повернули барабан и защёлкнули на место.

– Привет… – с горькой улыбкой сказала она телефону. – Извини, что так внезапно… можно я немного поговорю с тобой? Хотелось услышать твой голос…

– Рин, ты где? Что ты делаешь? – донесся из динамика запыхавшийся голос Алголя. Похоже, он куда-то бежал. Рин посмотрела вверх – на испятнанном потолке плясали мрачные тени от дрожащего огонька свечи. Фитиль тихо потрескивал, плюясь крошечными искорками.

– Я? Я играю в одну игру… – пальцы снова повернули барабан, девушка закрыла глаза. Дрожащая рука медленно поползла вверх.

– Послушай меня, не надо. Рин, я иду к тебе. Где ты?

– Знаешь, я всё время задаю себе одни и те же вопросы… – она не заметила, как по щеке скатилась слезинка, оставляя на коже влажную дорожку. – Кто мы, Алголь? Почему мы вообще появились?

– Рин, мы… мы – сила, без которой этот мир просто погибнет. Пока мы живы – с миром всё будет в порядке.

– Но у меня нет силы… – губы задрожали, она помотала головой. – У меня ничего нет…

Палец с тихим щелчком взвёл курок.

– Рин, положи пистолет!

– Я никого не могу спасти, я ничего не могу изменить… – из груди вырвался тихий стон, Рин ощутила на губах соленый привкус слёз и сглотнула. – Я никого не спасла, так зачем я?..

– Нельзя спасти всех, Рин! Это жизнь, иначе не бывает. У нас нет иного выбора!

Она неуверенно надавила на спусковой крючок.

Щёлк.

Из трубки сквозь свист ветра доносилось ритмичное, торопливое дыхание – Алголь бежал, не жалея сил.

– За что они меня так ненавидят? Почему я?.. Я ведь ничего плохого не сделала, за что это мне тогда?.. – в голосе чувствовалась обида и непонимание, Рин снова положила палец на курок. – За что так-то?.. Чем я, чем мы виноваты перед миром? Тем, что просто родились? Я же так старалась, Алголь! Я ведь… изо всех сил!..

– Рин, ты не виновата, не бери на себя это!

– Но почему тогда?..

– Да потому что так вышло! Никто не виноват, понимаешь? Чёрт возьми, всё так! Есть люди, и есть мы, и этого не изменить!

– Я не понимаю… – пальцы медленно покрутили щелкающий барабан, раз за разом скользя по иссиня-чёрному краю. – Ради чего мы рискуем своей жизнью? Мы жертвуем всем в себе, идём на немыслимое, и зачем? Зачем Алголь? Они… они…

Горло словно сдавило клещами, через силу проглотив тяжелый комок, она шмыгнула носом. – Мы идём на смерть, и что это даёт?.. Зачем нужно, чтобы мы шли на жертвы? Зачем, Алголь?.. Они… они же ничего не хотят менять!..

Снова раздался щелчок взведенного курка, короткое, холодное дуло упёрлось в висок. Рин зажмурилась, стараясь не замечать расчертивших щеки обжигающих ручейков.

– Им ведь это не надо! Люди пьют, врут, издеваются и предают, и даже не замечают всего этого! Почему мы должны их защищать?.. Почему мы защищаем тех, кто плевать хотел на нас и всё, что мы делаем? Зачем это тогда нужно?..

Алголь молчал. Она слышала лишь его дыхание да шум ветра, сочившийся из динамика.

– Есть вещи, которые даже мы не в силах изменить, – прерывистый голос ретранслятора заполнил комнату. – Но даже так… даже так, нам есть, за что бороться.

Сведенные судорогой руки с приглушенным шорохом опустились на колени, девушка тихо всхлипнула.

– Прости, Алголь, я не могу так больше, – голос дрожал подобно пламени свечи, но она не могла остановить слова, рвавшиеся наружу: – Я не хочу ничего этого, я не могу больше это терпеть! Сил моих нет! Почему я должна снова?.. Я для них как робот, как вещь! Всем наплевать, чего я хочу, могу ли я это сделать, хорошо ли мне, плохо… мне это до смерти надоело! Я…. Я устала, я уже устала терпеть и бороться… у меня больше нет сил!

– Держись, Рин. Это пройдет, просто дождись меня, еще немного…

– Я тоже хочу, чтобы меня защищали, я не хочу больше бояться смерти… – тонкая рука медленно и неуверенно подняла пистолет. – Я домой хочу… а мне некуда идти! Дома нет! Меня отвергли все, понимаешь? Ничего нет, я одна, Алголь! Зачем я вообще родилась?.. Зачем я?..

– Чтобы жить. Бороться и защищать то, что тебе дорого, – голос ретранслятора прозвучал неожиданно громко в гнетущей, давящей тишине. Рин, опустив голову, сидела на полу с прижатым к виску револьвером и плакала. От жалости, от безысходности и бессилия. Никакой надежды, никакого будущего – она не знала, куда и к кому ей идти – идти было некуда.

Оставалось только одно.

Щёлк.

– Не молчи, Рин…

– Извини, Алголь… Я не хочу так больше… – прошептала девушка, слабеющие руки обхватили револьвер и из последних сил взвели курок. – Я не хочу… и не могу так больше…

– Рин, остановись!

– Мне лучше было вообще не рождаться!.. – вскричала девушка и зажмурила глаза – палец судорожно дернулся, нажимая спусковой крючок.

Жалкий язычок пламени дрогнул от внезапно налетевшего ветра, – чёрная тень метнулась по стене и смела со стола оплывшую свечку. Свет погас.

Оглушительный хлопок выстрела вспорол тишину ночи. Яркая вспышка блеснула в черном провале окна – и исчезла.

Было темно и тихо. Казалось, даже метель в одно мгновение прекратилась, растворившись в грохоте выстрела.

Тьма и тишина. Именно такой и бывает смерть.

Где-то вдалеке зазвучал голос, словно из другого мира. Он проникал сквозь тьму и гул, заполнивший сознание.

– Никогда не говори такое…

Боли нет. Все чувства истёрлись, растворились вместе с яркой вспышкой света. Остался лишь туман и шум. Рядом снова послышался голос – очень знакомый, глубокий и тихий.

– Твои родители не заслужили таких слов. Это счастье, что ты есть…

Она медленно открыла глаза.

Темно. Темно и холодно.

Она всё ещё была здесь. А над ней, заслоняя собой от всего остального мира, навис ретранслятор.

Прижав к стене оглушенную, замершую в оцепенении девушку, Алголь медленно вытащил дымящийся пистолет из её ладони. За его спиной скрипнула покосившаяся на вырванных петлях дверь.

– Алголь… – содрогнувшись всем телом, она обняла ретранслятора и снова заплакала. Сердце колотилось как бешеное, и они оба отчетливо слышали его судорожное биение в воцарившейся тишине.

– Не пытайся больше умереть, дурочка, – он осторожно погладил её по голове, запуская пальцы в спутанные, грязные волосы. – Ты нужна мне. Вы с Эстер – всё, что у меня есть.

– Угу… – она коротко кивнула, пряча лицо в распахнутый ворот его куртки. От него шло тепло, удивительно приятное и спокойное. А над самым ухом снова послышался шёпот ретранслятора.

– Пожалуйста… не лишай меня единственного друга.

– Хорошо… – беззвучно прошептала девушка и закрыла глаза. По щекам всё ещё текли горячие слёзы, но теперь ей было легче. Вместе с ними выходил яд, что всё это время терзал душу.

В голове не было ни единой мысли. Жизнь только что едва не оборвалась, и девушка знала, что прежней она уже не будет. Рин вышла за тот предел, который сама для себя обозначила. Теперь она уже другая. И в этот новый мир она войдёт обновлённой, держа за руку того, кому могла довериться.

Стиснув пальцами сильную спину, она изо всех сил прижалась к самому близкому в жизни человеку.

***

Метель за окном стихала. Уже не было слышно завывания ветра в ветвях деревьев, а снежная пелена, несущаяся вдаль, замедлила свой бег. Глаза, привыкшие к чернильной тьме, вновь наполнялись жизнью.

Они сидели на полу в обнимку и не двигались. Алголь вслушивался в биение сердца и мерное дыхание девушки, считая каждый вдох.

Она больше не плакала, лишь изредка шмыгала носом, да теснее жалась к нему. Продрогшие девичьи пальчики вцепились в него как в последнюю соломинку, пытаясь уловить ещё хоть малую толику тепла. Он чувствовал дрожь тела, словно её бил озноб. Но всё же, она была жива. И постепенно успокаивалась.

– Эй… ты совсем замёрзла. Пойдем домой, – прошептал он над самым её ухом и со всей возможной лаской, на какую был способен, взъерошил тёмные волосы. Не отрывая от него заплаканного лица, Рин коротко кивнула.

– Пошли.

Он помог ей подняться и накинул куртку. Большой, отороченный искусственным мехом капюшон накрыл устало поникшую голову, ретрансляторы взялись за руки. Алголь бросил последний взгляд на тёмную комнату, едва не ставшую последним прибежищем Рин, на лежавший под окном разряженный револьвер – и решительно потянул девушку за собой. Со скрипом открылась полусорванная с петель дверь, захрустел под ногами плотный снег. Вскоре звуки шагов стихли, оставив после себя лишь приглушённый свист ветра.

Они шли медленно, с трудом пробираясь по заметённой тропинке. На снегу были хорошо заметны глубокие следы – здесь он бежал к одинокому домику.

Шли молча, сил говорить просто не было. Кое-как выбравшись из небольшого пролеска, ретрансляторы вышли на дорогу к их дому, видневшемуся вдалеке среди одинаковых бетонных коробок. Черные глазницы окон, пустые дворы и квартиры без единого жильца. Они шли среди мертвенно-белой пустыни, не расцепляя ладоней.

Рин начала отставать, переставлять ноги становилось сложнее с каждой минутой. Усталость и холод брали своё – едва не завязнув в очередном сугробе, девушка села на снег. Алголь обернулся.

– Больше не могу… – она покачала головой. – Сил нет…

Ретранслятор спокойно посмотрел на неё и, поправив капюшон, присел рядом. Одно короткое движение – Алголь взял лёгкую девушку на руки и пошёл дальше.

Всё вокруг расплывалось и покачивалось, словно во сне, в сладком полузабытьи. Прижав руки к груди, она смотрела на небо – в редких разрывах между облаками виднелись тусклые, едва заметные звёзды. На их фоне бледно светящиеся глаза Алголя казались двумя яркими солнцами. Он упрямо смотрел вперёд, спокойный и молчаливый, с каждым шагом вытаскивая её из пропасти страхов и отчаяния.

Рин закрыла глаза и теснее прижалась к своему спасителю.

Когда она открыла глаза, над головой было уже не беззвёздное небо, а серый потолок их подъезда. Через несколько секунд они остановились – Алголь бережно опустил девушку и открыл дверь в квартиру. Над входом блеснула цифра "25".

– Я… дома… – прошептала она по-японски и обернулась к спутнику.

– С возвращением.

Дверь бесшумно закрылась за ними, в коридоре загорелся свет. Алголь помог ей раздеться и повесил одежду на одиноко стоящую в углу вешалку. Рин всё ещё тряслась, как осиновый листок, и была явно дезориентирована. Она совсем не ожидала оказаться здесь снова. Слепо уставившись в угол, девушка мелко дрожала.

– Не уходи, пожалуйста… не хочу снова остаться одна.

Он обернулся – Рин смотрела на него с надеждой, большие глаза поблескивали в свете ламп.

– Хорошо. Сегодня я побуду с тобой, – кивнул Алголь и подошёл ближе. – Но ты расскажешь мне всё, что случилось.

Девушка коротко кивнула. Ретранслятор приблизился, тёплая ладонь легла на плечо и легонько сжалась. От прикосновения по телу пробежала легкая волна жара, сердечко застучало чаще.

– Только сперва тебе нужно согреться. Иди в душ, – Алголь легонько повлек её к входу в ванную и открыл дверь, внутри мгновенно зажёгся свет. – Я подожду, не спеши.

С новым коротким кивком Рин скрылась за дверью, послышался шорох ткани и постукивание пряжек и пуговиц о плитки пола. Наконец, когда из ванной донеслись звуки заработавшего душа, и ухо различило едва уловимый шелест капель на коже, Алголь выдохнул.

Устроившись на кухне, он достал телефон. Несколько коротких нажатий, окно обмена сообщениями, пальцы торопливо пробежались по сенсорной панели.

«Я с Рин. Она в порядке».

Ответ пришел практически мгновенно – телефон завибрировал, едва не падая из рук.

«Слава богу! Совещание закончится через час, мне приехать?»

Нахмурив брови, парень принялся набирать ответ.

«Не стоит. Мы уже будем спать».

Отложив телефон, он поднялся и включил чайник – перед сном горячее питьё будет очень кстати. На столе появились две кружки, небольшой чайник и заварка – та же самая, что и весной, когда он впервые оказался на этой кухне и учился пить терпковато-горький зелёный чай.

Он не знал о том, что где-то сейчас в недрах института одна не в меру впечатлительная молодая женщина едва не сорвала всё совещание, нафантазировав себе с десяток откровенных сцен после его сообщения. Равно как и то, что в одной из лабораторий отсчитывались последние часы расшифровки данных костюма, которые окончательно рассеют туман неизвестности будущего Рин. Он лишь делал то, что мог, и вкладывался в это без остатка.

Горячие струи обволакивали всё тело, унося прочь ощущение холода и одиночества. Вода забирала с собой тяжёлые эмоции, обновляла и очищала. Опершись на покрытую мелкими капельками стену, Рин смотрела на крошечные точки светильников под потолком, и ни о чём не думала. Всё тело было расслаблено, былое напряжение уходило, оставляя после себя блаженную усталость.

К запаху воды вскоре прибавился аромат мыла и шампуня. Машинально, практически не осознавая своих действий, она водила губкой по телу, изредка морщась от прикосновения к затягивающимся ранам и синякам.

Смыв с себя остатки белоснежной пены, Рин выключила душ и с трудом отодвинула отяжелевшую от влаги шторку. С волос и кончиков пальцев капала вода, нежная кожа пылала жаром, голова немного кружилась. Вздохнув, девушка осторожно вышла из ванной, – сперва одна нога коснулась прохладных, покрытых лужицами плиток, потом вторая… и поскользнулась.

Едва опершись на плитку, ступня поехала в сторону, – Рин со вскриком завалилась и упала назад, звонко ударившись о раковину. В ушах зазвенело, она плюхнулась на пол и схватилась за ушибленный затылок, – от боли и обиды на глазах выступили слёзы.

С треском выломанного замка дверь распахнулась, тёмная фигура выросла в проходе.

– Рин! Ты в порядке?..

Алголь застыл над ней, встревоженный взгляд впился в обнажённое тело. Она подняла на него наполненные слезами глаза – и, спохватившись, прижала ладошки к груди и промежности.

Увидел!.. застал голышом!

До чего же обидно!..

Силясь хоть как-то прикрыться, девушка заплакала.

Её последняя хрупкая крепость пала. То самое тайное и сокровенное, что она стремилась не показывать никому, и уж тем более ему, он увидел первым. Застал в самой неприглядной из всех возможных ситуаций, измождённую, раненую, со здоровенным синяком на лице и совершенно нагую. Можно ли пасть в глазах человека еще ниже…

– Рин…

Со вздохом он схватил с вешалки большое полотенце, – единым движением накинул ей на плечи и закутал вздрагивающую девчонку до самых ног.

– Почему ты?.. Ну почему именно сейчас?.. Я… почему?..

Он легонько тряхнул её за плечи.

– Замолчи.

Всхлипнув снова, девушка подняла взгляд – Алголь смотрел на неё с беспокойством. Приобняв, он помог встать на ноги и осторожно коснулся шишки на голове, отозвавшейся резкой болью. Пальцы легонько закололо, боль начала отступать.

– Ты… ты видел…

Она плотнее запахнула края полотенца, смущенно опуская взгляд. Ей было стыдно смотреть на себя. Настолько, что сейчас хотелось провалиться сквозь землю, если бы это хоть что-то могло изменить.

– Мы поговорим об этом. Идёт?

Не поднимая головы, Рин стыдливо кивнула.

– Всё. Марш в постель. Я сейчас приду.

Он осторожно вывел её из ванной, – покраснев, как рак, девушка поплелась в спальню. За спиной послышался приглушенный звон посуды и журчание воды.

Глава 9. Предел. Часть 6

Едва она вошла в спальню, рука сама дёрнулась закрыть дверь, – как же жаль, что на ней даже замка нет! После торопливого осмотра шкафа выяснилось, что и чистого белья не было, лишь коротенькая летняя пижама да домашние шортики. Издав полный печали вздох, Рин принялась переодеваться.

Когда он вошёл в комнату, наполненную приглушённым светом ламп, с горячей кружкой в руках, девушка уже была в постели. Натянув одеяло до самого носа, она боязливо смотрела на ретранслятора, – даже в полутьме было заметно, как пылают её щёки.

Он неспешно подошел к столику и, смахнув в пакет на полу пустые упаковки от бинтов и пластыря, поставил кружку. По комнате поплыл запах чая, Рин шумно сглотнула. Алголь подвинул столик ближе к постели – так, чтобы она могла дотянуться, – и сел на пол возле стены. Мерцающие вспышками разрядов глаза закрылись, он тихо выдохнул и заговорил.

– Чай. Попей, согревает.

Помедлив, она кивнула, – из-под одеяла показалась узенькая ладонь, девушка притянула к себе кружку и, с трудом сев на постели, шумно прихлебнула горячий напиток.

– Рин, я не умею говорить правильно и складно. Это сложно для меня. Я не понимаю многого. И я не понимаю, почему ты стесняешься своего тела, будто оно уродливо. Не знаю, как другим, может кто-то так и считает.

Она застыла на постели, мерно вдыхая запах чая, и смотрела на соседа. В слабом свете черты его лица казались не такими строгими, а тихий голос приобрёл особую глубину и убедительность. Собравшись с духом, она тихонько ответила.

– Я некрасивая… вижу, как люди смотрят на меня, и…

Рин осеклась, стыдливо упёршись взглядом в измятое одеяло. Она шмыгнула носом и прижала к губам теплый край кружки.

– Мне нравится то, как ты выглядишь. Нравится смотреть на тебя. И этого достаточно. Если это значит быть красивой, тогда ты точно – красивая.

– Алголь… – Рин покраснела ещё больше, теперь уже и уши пылали от прилившей крови. Она снова натянула на лицо одеяло, пытаясь скрыть улыбку.

– Извини, что сказал такие резкие вещи тогда, в Армении. И ударил. Мне казалось, без этого нельзя было обойтись.

Она покачала головой.

– Нет, ты… ты был прав. Это правильно.

– Но ты плакала. Всё время ты плачешь, и это тяжело. Мне нравится, когда ты улыбаешься, но слёзы не идут тебе. От них ты тускнеешь.

– Извини… – пробормотала Рин, едва не касаясь носом горячего края кружки.

– Не нужно извиняться. Это только моё мнение.

Он сел поудобнее и поднял глаза к потолку. На лице Алголя было сложно заметить эмоции, но что-то внутри подсказывало ей – парень устал, смертельно устал переживать и превозмогать.

– Знаешь, тогда, в бою, ты была молодцом. И если ты себя в чём-то винишь – не надо. Ты быстро учишься и делаешь всё правильно. Значительно лучше, чем это делал я. Кира спросила у меня, как я к тебе отношусь. И я думал об этом.

Рин замерла, прислушиваясь к нему. Отчего-то сейчас для неё это стало очень важным, непременно узнать его ответ. Стиснув наполовину опустевшую кружку, она во все глаза уставилась на ретранслятора.

– Я не знаю, что значит быть другом и могу ли я вообще им быть. Но мне бы хотелось, чтобы ты им была. Хочу видеть, как ты улыбаешься, и быть рядом. И я хочу, чтобы ты была жива. Вот, наверное, и всё.

Веки снова зажгли подступившие слёзы. Слова, полные одиночества, заставляли всё внутри сжиматься и трепетать. Она настолько зациклилась на себе, что совсем не заметила, как стала кем-то очень важным для угрюмого и бесконечно одинокого соседа. И лишь теперь понемногу начинала понимать, что он тоже стал для неё кем-то особенным.

– Алголь, я… – начала было она, как в тишине раздалось громкое, раскатистое бурчание желудка. Раззадоренное чаем нутро громогласно заявило о себе, требуя пищи. Рин зарылась лицом в одеяло.

– Ававааа… извини, вот же ужас… – донеслось сквозь ткань невнятное бормотание. Алголь встал и, приблизившись, бережно коснулся её мягких волос. – Ты давно ела?

– Вчера, кажется.

– Тогда понятно… скоро вернусь.

Он быстро удалился на кухню – оттуда послышались шорохи, гудение микроволновки и шелест разворачиваемой плёнки. Буквально через несколько минут он вернулся с тарелкой, полной ароматной каши с мясом, в которой Рин без труда узнала одно из блюд армейского сухпайка.

Вдоволь насытившись едой, как ни странно, оказавшейся удивительно вкусной, она довольно откинулась назад. Робость и страх прошли, а севший у стены напротив кровати сосед уже не вызывал желания закрыться от его взгляда ворохом одеял.

– Полагаю, теперь всё в порядке, – он кивнул на пустую тарелку, убранную на столик. – А теперь расскажи мне всё, что произошло.

– Угу. В общем… – Рин задумчиво пожевала губу и с робостью начала. – Ещё в Японии, когда мы только приехали… я всё вспомнила. Как мне было хорошо в детстве, и я захотела остаться…

Она начала свой долгий рассказ, сперва неловко и скомкано, но чем больше она говорила, вспоминая каждое событие, тем сильнее звучал её голос. От прилёта в Японию и до тёмного домика в лесу, Рин вспомнила и своё странное влечение к Электре, и растоптавшую её надежды на возвращение речь Альционы, и дорогу в горах глубокой ночью, и поход до Гюмри, переполненный переживаниями и болью.

Алголь сидел молча и слушал, изредка кивая и хмыкая. Лишь когда Рин закончила и, выдохнув, выпила залпом остатки холодного чая, он прервал тишину.

– Тебе пришлось действительно нелегко.

– Угу… но теперь я чувствую себя лучше. Сейчас, когда я всё это тебе рассказала, даже на душе как-то полегчало.

Она сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Ты молодец, Рин. Ложись спать, тебе надо как следует выспаться.

Она встрепенулась и помотала головой, распушенные волосы закачались, распространяя вокруг приятный аромат шампуня.

– Не уходи, пожалуйста… – девушка подобралась на кровати, скомкав одеяло, и еле слышно продолжила. – Мне кошмары снятся… Армения, трупы. Я… не хочу снова это видеть. Кажется, я никогда снова не засну.

– Всё будет в порядке. Я лягу в соседней комнате. Ничего не бойся.

Она кивнула. Пришлось снова вытянуться на постели и аккуратно расправить одеяло, устраиваясь поудобнее. Проводив взглядом ушедшего в гостиную Алголя, Рин нехотя прикрыла веки.

Сон накрыл удивительно быстро – все пережитые потрясения вымотали организм настолько, что стоило ей немного расслабиться и закрыть глаза, как она тут же заснула. Ни боль в ранах и ушибах, ни тревожные мысли и переживания не смогли помешать.

Правда, сны остались всё те же. Жуткий кошмар, в котором она вновь тонула и захлебывалась сгустками крови, опять заставил её с криком вскочить с постели. Прижав ладонь к бешено колотящемуся сердцу, Рин тяжело дышала и мотала головой, пытаясь сбросить жуткое наваждение.

Она подняла взгляд – в дверном проходе стоял Алголь, кажется, совсем не сомкнувший глаз за всё это время.

– Извини… если разбудила…

– Страшный сон?

Рин кивнула. По телу пробежала лёгкая судорога, девушка нехотя легла и шумно сглотнула.

– Мне тоже снятся кошмары, – парень подошел к ней и сел на кровать. – Прошлое, которое никак не забудется.

– И как ты с ними справляешься?..

Он повернулся к замершей под тонким одеялом соседке – в тёмных глазах Рин виднелись редкие вспышки. Юная девчонка, еще даже толком драться не умевшая, но уже ставшая ретранслятором. Кого она видела в нём, старшего товарища? Своего учителя? Или просто друга?

Разве мог он сказать ей, что так и не научился справляться с кошмарами? Что каждую ночь, погружаясь в сон, по новой проходил через все те ужасы, что пережил однажды?

– Знаешь, есть один способ, – он нагнулся над её лицом и осторожно взялся за края подушки, потянув её вверх. На короткое мгновение они приблизились друг к другу – так близко, что она могла чувствовать его дыхание на своей коже.

– Какой?.. – с замирающим сердцем выдохнула она.

– Перевернуть подушку, – Алголь ловко вытащил из-под её головы подушку и, несколько раз взбив, повернул на другую сторону. – Вот теперь ложись. Все кошмары остались с другой стороны. Доброй ночи.

Он уже вставал, когда руки коснулась её тёплая ладонь, – Рин остановила его и осторожно потянула назад.

– Алголь… можно попросить тебя остаться? – с пунцовым лицом, наполовину скрытым под одеялом, она жалобно посмотрела на него. – Тогда мне точно не приснится ничего такого. Только не говори Эстер, что я такая трусиха, хорошо?..

– Хорошо, не скажу.

Она зашуршала одеялом и, забавно отползая назад, подвинулась к стенке. На кровати было достаточно места для двоих, тем более, если одной была такая худышка, как она. Зарывшись лицом в подушку, Рин пробубнила сквозь ткань.

– Доброй ночи…

Несколько секунд посмотрев на неё, Алголь с величайшей осторожностью вытянулся на краю скрипнувшей кровати.

– Знаешь что… – снова донесся её тихий голос.

– М?

Парень медленно повернулся к ней – они снова замерли друг напротив друга, встретившись взглядами. Рин стыдливо отвела глаза.

– Я больше не буду плакать, обещаю. Больше никогда не буду. Не хочу, чтобы меня все считали слезливой слабачкой. Я хочу стать сильной.

Её шёпот эхом отдавался от стен, а дыхание колебало волосы возле лица. Он ощущал сквозь одежду тепло на месте, где только что лежала девушка.

– Ты и так сильная.

– Но я хочу стать ещё сильнее! Сделай меня сильной, научи быть ретранслятором! Настоящим, а не как вот сейчас… – в её голосе впервые за долгое время послышались уверенность и воля. – Я хочу стать такой же, как ты.

С минуту они лежали в тишине, и она уже почти успела задремать, как он наконец-то дал ей свой ответ.

– Нет. Я не хочу этого.

– Почему?..

– Я не хочу, чтобы ты стала такой же, как я, – пояснил он и снова замолчал.

Он был прав. Эти же руки, что так бережно её обнимали в холодном доме, когда-то лишали жизни людей. Десятки, может сотни. Когда-то они совершали немыслимые вещи.

– Я не хочу держать тебя на руках и смотреть, как ты умираешь, – глухо и тускло произнес Алголь. – Но я помогу тебе стать ретранслятором. Только не думай, что это будет легко.

– Тренировки… я согласна, – улыбнулась она сквозь наступающую дрёму.

– Тогда начнем, как будешь готова. А теперь спи, – он осторожно коснулся ее щеки, девушка болезненно поморщилась. – Ай-ай…

– Извини, сейчас… – отдернув руку, он присмотрелся к расплывшемуся синяку и снова осторожно его коснулся. Ретрансляция на самой грани ранга С, столь слабая, что даже ограничитель среагировал на неё лишь легким пощипыванием во всём теле. Лицо её расслабилось, избавленная от боли девушка блаженно улыбнулась.

– Спасибо… ты как мой ангел-хранитель.

– Спи уже.

Тёплая ладонь опустилась на её голову, пальцы погрузились в мягкие, шелковистые волосы и осторожно погладили. Рин закрыла глаза и, вслушиваясь в торопливое биение сердца, свернулась калачиком.

– Сладких снов, Алголь…

По всему телу разливалось приятное тепло. Где-то внутри будто зажегся маленький, настойчивый огонёк, отогревающий продрогшую душу. Потёршись щекой о его ладонь, девушка тихонько улыбнулась. Сознание медленно отключилось, уступая место сладкой дрёме.

Когда она заснула, Алголь медленно убрал руку. Ладонь буквально горела от удивительного ощущения, – он несколько раз коснулся её кончиками пальцев, проверяя, чувствует ли он это на самом деле.

В нескольких сантиметрах от него, источая ласковое, невинное тепло, спала вчерашняя школьница и брошенная всеми сирота. У неё не было никого в целом мире. Как и у него. Но благодаря удивительному дару, причуде эволюции, а может и всемогущего Бога, она обрела всё то, чего ему не хватало. Верную подругу, преданного куратора, дружную команду, а теперь еще и единственного в целом мире защитника.

Когда-то очень давно, на холодном полу подземной лаборатории, кутаясь в брошенную кем-то из военных грязную куртку, так же спал маленький мальчик, потерявший всё в этом мире. Он так же просыпался от кошмаров и плакал от обиды, боли и одиночества.

Но больше он не был одинок.

***

За окном забрезжил рассвет. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь задернутые шторы, отбрасывая причудливые тени на стены. Снег искрился на подоконнике подобно дивным самоцветам, не спеша таять в лучах восходящего солнца.

Алголь нехотя открыл глаза.

Спать лёжа он не привык, – жизнь научила, и брала она за свои уроки большую цену. Каждый раз это кончалось либо побоями, либо новым экспериментом, и потому даже во сне надо быть начеку. Он привык спать сидя, прислонившись к стене, или в кресле, если позволяли условия. Но не в этот раз.

Впервые за долгое время он спал, как все нормальные люди, в постели. Пусть даже и без одеяла, – он привык довольствоваться малым. Что-то тёплое пошевелилось под боком, он осторожно скосил глаза вниз.

Рин прижалась к нему во сне, закутавшись в тонкое одеяло, и тихонько посапывала. Взъерошенные волосы приятно обрамляли лицо с застывшим выражением безмятежности. Она спала крепко, и почти наверняка видела какой-то приятный сон.

Медленно, стараясь не разбудить девушку, он подался назад и плавно поднялся с кровати. Оставшись без единственного источника тепла, Рин поёжилась. Пришлось аккуратно подоткнуть ей одеяло, чтобы не дай бог не проснулась.

Пора возвращаться домой. Неслышно ступая, Алголь подошел к двери и бросил взгляд на спящую соседку. Взгляд, полный печали.

Она получила то, чего он был лишён все эти годы, но он не испытывал зависти. Напротив, Алголь сожалел, что все это выпало вынести именно ей. Он вслушивался в её размеренное дыхание и считал удары сердца, едва не остановившего свой бег прошлым вечером. Как всё же здорово, что ему удалось придти вовремя.

Уже выходя из квартиры, ретранслятор посмотрел на экран телефона, чуть не забытого на кухне, – майор Вайнер оставила с десяток сообщений. Уголок рта дернулся в жалком подобии улыбки, Алголь принялся строчить ответ.

«Она спит. Я ухожу. Остальное уже за тобой, Кира».

Сунув телефон в карман, он неторопливо пошел в свою квартиру, до приезда водителя оставалось чуть меньше получаса. Их удивительная, странная ночь закончилась, пора было вернуться к реальности.

***

Утро выдалось тихим и спокойным. Из-под одеяла не хотелось вылезать, и Рин уже в десятый раз отключала будильник, давая себе еще одну минутку, чтобы понежиться в тепле. Веки опухли от слёз, но наконец-то она ощущала в душе блаженную пустоту.

Она перевернулась на спину и коснулась ладонью щеки.

– Единственный друг…

Губы растянулись в неловкой улыбке. Его слова снова и снова всплывали в памяти, заставляя щёки наливаться румянцем. Внезапное откровение Алголя никак не отпускало. Казалось, она всё еще чувствовала, как он несет её на руках и прижимает к себе. Как тёплые пальцы стирают слезинки с её щёк. Как холодный и непроницаемый ретранслятор гладит её по голове, неловко успокаивая разошедшуюся девчонку.