Текст книги "Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 126 страниц)

Глава 61

Павел Дмитриевич вошел по приглашению симпатичной девушки в одну из комнат отдыха Его Императорского Величества. Он не разделял взгляды Императора на такого рода отдых, но в плотном графике Александра не имелось особых окон, поэтому, Киселев решил не ждать, а совместить беседу с не самыми высокоморальными, на его взгляд, процедурами. Так уж сложилось, что Павел Дмитриевич имел довольно пуританские взгляды на жизнь и относился ко всем этим новшествам: массажу, атлетике и прочему с нескрываемым неодобрением. Впрочем, ограничивающимся лишь нежеланием участвовать во всем этом, а не в попытках противодействовать. Особенно, если подобные дела касались лично Александра, который, на удивление трепетно относился к собственному телу. Регулярные ванны, в том числе и с морской солью, сочетались у него с разнообразными формами массажа, баней, бассейном, верховой ездой на его любимых фризах, упражнениях в атлетических залах и многое другое. А питание? Ладно, что он кушал пять раз в сутки, довольно аккуратными порциями, так ведь еще и тщательно выбирал себе меню, не раз устраивая разнос за некоторые изыски. В общем, по мнению Павла Дмитриевича, Саша слишком сильно погряз в любви к собственному телу, дойдя до греховности и прогрессируя в ней. Но, несмотря на подобное восприятие, относился к этому вопросу довольно спокойно, почитая за обычную человеческую слабость.

Павел Дмитриевич прошел по небольшому коридору, сформированному легкой, бамбуковой ширмой и вынырнул в зал, наполненный легкими ароматами хвои и приглушенного света. Зашел и встал, не веря своим глазам. Александр лежал голым на специальном столике, а миловидная тайская девушка, в одном прозрачном шелковом халатике, массировала его тело, обильно втирая в него какое-то масло. Так Киселев и стоял, наблюдая за тем, как миниатюрные ручки ловко справляются со своей работой, стараясь не смотреть туда, где у девушки отчетливо просматривались ее интимные места. Но долго это продолжаться не могло, поэтому, уже спустя полминуты, канцлер вышел из транса, услышав знакомый голос:

– Павел Дмитриевич, добрый день, – Александр поздоровался с канцлером, даже не поворачивая головы и не открывая глаз. – Мне сказали, что у вас ко мне неотложное дело. Присаживайтесь. Возле стены есть столик с чаем и два кресла.

– Да, Ваше Императорское Величество, – Киселев слегка поморщился от слишком фривольной на его взгляд картины и прошел к указанному креслу. – А нам можно наедине? Это государственное дело, поэтому… – канцлер взял паузу.

– Девушка кроме своего родного ничего не знает. Кое-как изъясняется на русском, но пока еще плохо понимает нашу речь. Поэтому, если мы перейдем на французский или немецкий, эффект приватности будет полностью достигнут, – сказал Александр по-французски. Выбор языка был сделан не случайно. Саша понимал, что Павел Дмитриевич очень тяжело воспринимает происходящее в комнате, а потому хотел это несколько компенсировать, перейдя на его любимый язык.

– Хорошо, – кивнул канцлер, также перейдя на французский язык, который он знал практически как свой родной, особенно после того, как пожил несколько лет в Париже.

– Я хотел бы обсудить ситуацию, сложившуюся с утечкой информации. Вы же в курсе, что спустя уже несколько дней, всплыли некоторые слова, прозвучавшие на последнем Государственном Совете.

– Я благодарен вам, Павел Дмитриевич, что вы бдительно следите за обстановкой, но в данном случае нет никакого повода для переживания. Я специально организовал эту утечку, причем лично, передав через разведку кое-какие обрывочные фразы.

– Но зачем!? – Искренне удивился Киселев. – Мы ведь даем возможность туркам подготовиться!

– Зачем? – Александр слегка пожевал это слово. – Видите ли, эта игра ведь не с турками ведется.

– Я вас не понимаю.

– Смотрите. Моя контрразведка проявила себя блистательно, настолько, что смогла полностью раздавить большую часть разведчиков англичан, французов и прочих любопытствующих. И тут такой прокол на ровном месте. Почему он мог возникнуть? Как вы думаете, о чем могут подумать в Париже, Берлине и Лондоне?

– Люди расслабились и работают уже не так качественно.

– Да. Несомненно. Но это обыватели. А что подумают те, кто меня хорошо знает? – Александр слегка промолчал, но, не дождавшись ответа Киселева, продолжил. – Они подумают о том, что я специально скормил им эту новость. Ведь теперь во всех европейских столицах только и говорят об Османской Империи. А вот те же Джеймс Ротшильд и Дизраэли, я просто убежден, ломают голову над тем, зачем я так поступил. Как вы думаете, к каким выводам они смогут прийти? – Киселев задумался и около пяти минут сосредоточено смотрел на то место, где у тайской девушки чисто теоретически должна быть грудь, но в силу комплекции наличествовали только ребра с прыщиками.

– Даже не знаю. Специально сообщать о своих намерениях за практически год до начала вам должно быть невыгодно. Какой-то совершенно не логичный поступок.

– Правильно. А теперь наложите этот вывод на расхожее мнение обо мне, согласно которому, я всегда поступают только так, как мне выгодно. Видите всю прелесть ситуации? Дебет с кредитом не сходится. – Улыбнулся Александр, впрочем, не открывая глаз.

– Напоминает задачу с неизвестным.

– Совершенно верно, Павел Дмитриевич. Именно к этому мнению в европейских столицах и должны прийти. И, как несложно догадаться, они начнут искать это неизвестное.

– А чем это выгодно нам?

– Тем, что если поразмыслить в этом ключе еще немного, то вы придете к выводу о том, что я, обнародовав информацию о своем намерении, пытаюсь привлечь к этому событию как можно больше заинтересованных лиц. А зачем?

– Действительно, зачем? – Все еще пустым взглядом смотрел на Император Киселев. Он не был человеком быстрого, острого ума, все схватывающего на лету. Поэтому штатные технологические решения информационных войн для него были пока непонятны и не очевидны.

– Павел Дмитриевич, – слегка расстроенным голосом сказал Император. – Мне иногда кажется, что вы меня слушаете, но не слышите. Все же очевидно. Я привлекаю внимание к одному событию, идя в разрез с собственными интересами, для того, чтобы отвлечь внимание Европы от какого-то другого события. Судя по вам, я убежден, что к такому выводу придут не сразу, но придут. В конце концов, мы подскажем, если ума не хватит нашим европейским партнерам. – Снова улыбнулся Александр.

– Хм… действительно. А у нас есть, от чего отводить глаза?

– Нет.

– Тогда зачем все это? – Спросил Киселев, с совершенно отчаявшимся лицом.

– Есть одна замечательная поговорка, которая дает ответ на ваш вопрос. Звучит она так: «Сложно искать черную кошку в черной комнате, особенно если ее там нет». Все дело в том, что туркам и французы, и прусаки, и англичане, и итальянцы и многие другие будут в любом случае помогать. Однако если все ясно, то они смогут весьма серьезно вложиться в вооружение Стамбула. Особенно французы, победа в войне которых прямо зависит от того, насколько измотанной русская армия в нее вступит. И вступит ли вообще. Если бы я не сделал этот пасс, то Париж был бы совершенно уверен в том, что отлично себе представляет весь сценарий предстоящих действий. Если бы. Но так случилось, что их дезинформировал и создал миф о том, что я, на самом деле планирую что-то другое. Теперь вы понимаете, зачем все это? Банально для того, чтобы у турок внезапно не образовалось большое количество новейшего вооружения. Не знаю как вам, а мне жизни моих солдат важны. И я стремлюсь к тому, чтобы максимально сократить потери.

– Как-то все мудрено… – задумчиво почесал затылок Киселев.

– Причем, одним выстрелом это бьет сразу по нескольким зайцам. С одной стороны существенно снизим объем и качество поставок вооружения туркам. По крайней мере, современное оружие им если и пойдет, то в серьезно ограниченных количествах. С другой стороны мы озадачим головы руководителей ведущих европейских стран вопросом, на который никто из них никогда не сможет дать ответа. Что отвлечет их от работ по подготовке к войне. А это значит, что в грядущих сражениях погибнет больше наших врагов. С третьей стороны, подобная недосказанность не даст консолидироваться политическим силам Османской Империи для борьбы против нас.

– А на первый взгляд, кажется… – Павел Дмитриевич задумался. – А что, если не выйдет так, как вы задумали?

– В таком случае я тоже получу выгоду. Ведь чем ниже в Европе будут оценивать мои умственные способности и возможности моей контрразведки, считая меня просто удачливым дурачком, тем менее бдительным и основательным станет их противодействие. На всем можно сыграть, главное не ограничивать себя стандартными ходами. Думайте как пират. Они, Павел Дмитриевич, часто вытворяли такое, что обычным флотским экипажам и не снилось, просто потому, что не были скованы уставами или какими-либо еще шаблонами.

Глава 62

– Генрих Антонович! – Михаил Дмитриевич встал навстречу дорогу гостю, – Очень раз вас видеть. Признаю, не ожидал.

– Как так? Его Императорское Величество, говорил, что предупредит вас о моем визите. – Скобелев задумался.

– Вы верно прибыли по поводу организации штабных игр в моем корпусе?

– Совершенно верно. – Улыбнулся Леер и слегка кивнул.

Завершая важнейшие приготовления армии к большому походу, Александр решил развернуть, вначале при штабе первого пехотного корпуса, а в дальнейшем и при всех остальных корпусах, регулярные штабные игры. Для чего ректор Московской Императорской Военно-Инженерной Академии Генрих Антонович Леер, сменивший на этом посту почившего Александра Ивановича Астафьева, выступил в роли постоянного консультанта и независимого арбитра.

Важной особенностью подобных игр стало то, что для их проведения привлекались офицеры не только штаба корпуса, но и даже командиры полков, а эпизодически и отдельных рот. Причем нужно отметить, что игра была сопряжена с постоянной сменой оперативной обстановки, ради чего проводились определенные передислокации пехотных и артиллерийских полков корпуса в пределах Московской губернии, сопряженные со строительством полевых лагерей и прочим. То есть, совместили штабные игры с малыми маневрами.

Нужно сказать, что первый пехотный корпус с июля 1869 года по апрель 1870 гоняли чрезвычайно плотно, отрабатывая самые различные навыки, связанные с управлением войсками. Прежде всего, это заключалось в умении ориентироваться на местности, чтении карт, организации маршей, как в мирной обстановке, так и при угрозе нападения, развертывании боевых порядков и иным. При этом кроме непосредственных маневров, продолжавшихся более трех кварталов, все солдаты и офицеры продолжали занятия в плане повышения боевой и физической подготовки. То есть, в местах стоянки организовывались атлетическое площадки, полевые классы и стрельбища. Например, каждый строевой солдат и ефрейтор пехотных частей произвел за время этих учений свыше двух тысяч выстрелов из винтовки, а пулеметный расчет – свыше двадцати пяти тысяч. Для того времени – потрясающий показатель из-за которого пришлось заменить винтовки у всего первого пехотного корпуса, ибо их стволы были добиты таким обращением. Конечно, винтовки после этого не списывали, нет. Их отправляли на завод, где им меняли стволы и проводили общий ремонт, что оказывалось дешевле выпуска новых. Пулеметчикам же повезло меньше – им с завода присылали новые стволы, дабы они осваивали навыки ремонта своего «боевого товарища». Также дела обстояли и с другими частями. Разве что артиллеристам приходилось работать не в полную силу, так как производственные мощности заводов «Незабудка и «Калибр» не могли обеспечить им учения «на всю ширину души».

– Да, Генрих Антонович, именно так. – Скобелев еще раз утвердительно постучал пальцем по карте.

– Я считаю, что наступать нужно не непосредственно на Стамбул, а методично захватывать узловые транспортные точки. Я предлагаю начать наступление на Галац и далее на Бухарест, чтобы оттуда быстро овладеть всеми ключевыми узлами к северу от Дуная, дабы использовать реку в качестве естественной преграды для турок. И только потом продолжить наступление на Стамбул. Точнее на Адрианополь, который ключ-город к столице Османской Империи.

– А вы не думаете, что турки смогут нас контратаковать из Сербии или Македонии? Вот так, – он провел рукой по карте. – Зайти нам в тыл и отрезать снабжение.

– Вот ключевой транспортный узел региона – Рущук. – Скобелев ткнул пальцем в карту. – Тут мы оставим одну из резервных бригад. Да и вообще – можно прикрыть мосты и прочие важные для нас участки транспортных коммуникаций силами второй линии.

– А вы думаете, они справятся?

– Они обучены и вооружены ощутимо хуже первой линии, но весь личный состав набран из старых полков. То есть, это солдаты, и многие – не первый год. Хотя, мне представляется подобная ситуация маловероятна. Думаю, турки попробуют стянуть войска для обороны Стамбула, то есть, вот тут, на подходе к нему, в Адрианополе мы их и встретим.

– Да, вероятно… – Задумался Леер и переключился на детали. – Вы не знаете, почему для вооружения резервных частей решили использовать шарпсы «… Зачем Его Императорское Величество вообще связался с ними? Каждый раз хочу спросить, да все не к месту получается».

– Ну а что? Хорошее, простое оружие под бумажный патрон, что позволит боеприпасы к ним изготавливать прямо в полевых условиях. Учитывая тот факт, что резервные бригады так и не столкнутся с силами противника, – идеальное.

– Так у нас же есть нужное количество наших винтовок. Зачем он их какими-то американскими игрушками решил вооружать? Ради чего?

– Я у него спрашивал. Он мне это решение объяснил желанием иметь определенный запас наших винтовок. Да и обучение стрельбе частей резервного корпуса можно будет проводить менее накладно. Они ведь там бездельничать будут по большому счету, вот военные инструктора из учебных лагерей над ними и поработают. А нормальные винтовочные патроны, по его словам, будут в этой войне на счету. Я, правда, не разделяю подобного беспокойства, и считаю, что патронов у нас вдоволь, но осуждать мнение Императора не в праве. Вполне возможно, что я просто не знаю каких-либо деталей.

– Его Императорское Величество очень любил Афанасия Ивановича с его экономическими взглядами на войну. Возможно, тут действительно есть что-то, что нам просто не известно.

– А это нам так важно узнать? – Улыбнулся Скобелев. – Солдаты вооружены? Безусловно. Оружие хорошее? Для резервных частей – более чем. А все остальное нас должно мало касаться, если не хотим писать объяснительные у офицеров армейской контрразведки или, упаси Господи, имперской.

– Да, это нам ни к чему. Но вернемся к нашему обсуждению. Михаил Дмитриевич, а вы не думаете, что у нас слишком мало сил для того, чтобы затягивать? Сколько у нас резервных бригад планируется?

– Семнадцать, если ничего не поменялось.

– Так вот. Три пехотных корпуса, горнострелковая бригада и два осадных дивизиона идут на острие атаки. Это, так сказать ударная сила. Кулак. А всего семнадцать бригад занимают и контролируют огромную территорию. И это при том, что в Боснии, Сербии, Албании и Румелии у турок будут воинские части. Весьма немалые при том. Вы думаете, что эти плохо вооруженные и отвратительно обученные бригады, разбросанные на приличной территории, смогут остановить турецкие дивизии?

– У нас есть выбор? Они должны их остановить. Тем более что в отчете, предоставленном нашей разведкой, ясно сказано, что турецкие части практически не в состоянии вести наступательный бой. Из чего следует полагать, что их можно будет довольно легко удерживать малыми силами. По тому же сценарию, что корпус Мольтке, в Силезии два года назад, держал целую армию австрийцев.

– Не стоит недооценивать противника, мой юный друг, – улыбнулся Леер.

– Так кто недооценивает? Вы же сами читали тот доклад. Это ужас! Из всего офицерского корпуса турецкой армии только две тысячи человек имеет хоть какое-то образование. Остальные даже чтение и письмо не смогли освоить. Куда уж тут недооценивать?

– А если английские или французские инструкторы наденут турецкую форму?

– И что, это сразу позволит изменить уровень профессионализма у солдат и офицеров? При плохих солдатах и гениальный полководец проиграет. И вообще, Генрих Антонович, откуда в вас такие настроения?

– Я переживаю. Его Императорское Величество, безусловно, талантлив, но как бы ему голову успехи не вскружили. Я уже не первую беседу с ним провожу, пытаясь убедить в том, что нам нужно эту западную группировку турецких войск связать силами союзников. Сербия, Черногория и Греция с огромным рвением придут нам на помощь. Не говоря уже о болгарах и валахах, которые легко поднимут весьма многочисленные ополчения. Да и Персия, с которой у нас очень теплые отношения, не откажется от предложения вторгнуться в Междуречье и связать там азиатские части турок. Для кавказской наступательной операции это окажется очень кстати.

– Разумное предложение. А почему Его Императорское Величество отказывается?

– Он не отказывается, просто уходит от однозначного ответа, ссылаясь на то, что пока этот вопрос изучается. Не понимаю. Чего он боится? Дружественные народы и могут, и хотят оказать нам помощь, а Его Императорское Величество так насторожен.

– Вы думаете, он не хочет делиться победой?

– В том числе. – Сказал Леер и немного пожевал губы. – Это тщеславие, Михаил Дмитриевич. Один из самых страшных грехов. И этот грех – слабость нашего Александра. Император всем хорош, но иногда я совершенно не понимаю его поступков. Вспомните коронацию. Мне казалось, что такое количество народной любви просто невозможно… недостижимо. Но я ошибался. А Император в ней купался, считая само собой разумеющейся. Александр Македонский в свое время из-за тщеславия погиб. Он захватил всю Малую Азию, Междуречье и Египет, то есть, практически владения современной Османской Империи, после чего глупо умер из-за тщеславия. А ведь Александр Македонский объявил себя Богом! Вам не кажется, что мы наблюдаем нечто похожее? Эти странные события в соборе, после которых Его Императорское Величество стали называть избранником Божьим. Эти безусловные успехи в боях. Любовь народа. Говорят, что Александра Македонского обожали солдаты и подданные. – Леер тяжело вздохнул и спустя несколько секунд продолжил. – Любезный Михаил Дмитриевич, прошу вас, помогите нам всем избежать трагедии. Вы, как и я, часто беседуете с Императором. Мало того, он вас ценит, о чем не раз говорил. Попробуйте убедить его в необходимости привлечь союзников. Валахия, Молдавия, Трансильвания, Сербия, Черногория, Греция, Персия… мы даже Египет сможем переманить на свою сторону, пообещав независимость. Мы сильны, но у нас мало обученных солдат. И быстро их число не увеличить. Вы же видели то, по каким критериям комиссии ведут отбор. Михаил Дмитриевич, я боюсь, что мы просто увязнем в этом колоссе.

Эпилог

Вильгельм Штибер сидел в одном уютном кафе на Унтер-ден-Линден, пил утренний кофе, курил сигару и читал свежую газету. Иными словам – ничем не выделялся в среде состоятельных обывателей, сидящих вокруг него. Однако спустя какое-то время, через газету нарисовался силуэт крупного мужчины и раздался знакомый голос:

– Доброе утро, друг мой. – Штибер опустил газету, взглянул на часы и улыбнулся. Канцлер очень любил подобные общественные места для встреч, уставая от душных кабинетов, и, что примечательно, никогда не опаздывал.

– И вам доброго утра, дорогой Отто. Согласитесь, оно удалось на славу. На небе даже облака не найти.

– Да, денек складывается замечательный. Приближается май… с его грозами…

– Вы решили все-таки действовать через ультиматум?

– А у нас есть выбор? – Слегка покачал головой Бисмарк, но в этот момент подошел официант с заказом херра Штибера сразу на двоих, а потому диалог временно прекратился.

– У нас есть выбор, – сказал Вильгельм и посмотрел в глаза Бисмарку, попыхивая сигарой. Но, не дождавшись ответа, продолжил. – Помните, осенью прошлого года вы показывали мне письмо русского Императора, в котором он предлагал повторить успех, начатый в Австрии?

– Да, он предлагал переодеть прусскую роту во французскую форму и ночью атаковать расположение наших же частей. А потом, наутро, собрав показания свидетелей, предъявить французской стороне претензии. Но я и тогда, и сейчас полностью отвергаю этот план. Мы можем найти достаточно бесчестных пруссаков, готовых стрелять в своих соотечественников. Но кто потом будет следить за тем, чтобы эти стрелки держали язык за зубами?

– В австрийской кампании эту операцию провернула русская разведка.

– Предлагаете попросить Александра снова нам помочь в этом деле? – Усмехнулся Бисмарк.

– Мы можем использовать не роту, а меньшее число людей. Да и нападение обставить как обычный грабеж. Например, налет на кассу полка, которая случайно окажется в нужном месте. Я не предлагаю обращаться за помощью к Александру, так как мои подчиненные легко справятся с этой задачей. Даже более того – я для операции задействую всего несколько моих людей, остальных – найму в уголовной среде от лица какого-нибудь француза-авантюриста.

– Почему они тогда будут носить французскую форму? Зачем им вообще носить какую-либо форму?

– Какая разница? Уголовникам будут поставлены условия, по которым они не смогут задавать вопросы. Деньги мы озвучим приличные, все равно их выплачивать не нужно будет. Да. Вы правильно меня поняли. После завершения операции, мы их всех уничтожим, дабы избавиться от ненужных свидетелей.

– А ваши люди?

– Они уже себя отлично зарекомендовали и я на них полностью полагаюсь. Они давно работают во Франции, и пока нет никаких оснований считать их возможными предателями. Конечно, если мы начнем стремительно проигрывать войну, то их, безусловно, нужно будет уничтожить, а так… – Вильгельм развел руками.

– Хорошо. Действуйте. По готовности доложитесь, и мы определимся с датой начала операции. – Отто отпил немного кофе и задумчиво посмотрел на крону стоящей невдалеке липы… – Вильгельм, мне неспокойно на душе.

– Вы про то неизвестное, что мы искали? – Улыбнулся Штибер.

– Да. Что задумал этот хитрый византиец?

– Вы уже знаете ответ на этот вопрос, – еще шире расплылся Вильгельм, смотря на полное недоумения лицо Бисмарка.

– В каком смысле? Вильгельм, не тяните.

– Наши наблюдатели, направленные для присутствия с Русской Императорской армии, уже прислали мне свои донесения. Его Императорское Величество Александр III планирует разгромить Османскую Империю и делает для этого все возможное. Не победить. Не одержать триумф. Нет. Именно разнести в клочья, да так, чтобы потом и собрать было нельзя. В районе Одессы стоят три пехотных корпуса, одна горнострелковая бригада, два осадных дивизиона и пятнадцать казачьих сотен. Чуть поодаль располагается семнадцать резервных бригад, сформированных из старых полков. На Кавказе, недалеко от турецкой границы стоит один пехотный корпус, две горнострелковые бригады, один осадный дивизион и десять казачьих сотен. Плюс, севернее пять резервных бригад и три донских казачьих полка. Кубанские и терские казаки в боевых действиях задействованы не будут, как я понял. Перед ними стоят задачи удержания горцев от восстаний. Кроме того, в районе Одессы сосредоточены очень большие запасы элементов военно-полевой железной дороги, приличный парк локомотивов и вагонов. И самое важное – недалеко от Одесского вокзала стоят какие-то сооружения, укрытые тканью. Наблюдателю выяснить, что это такое не удалось, но есть предположения, что это какие-то вагоны, вероятнее всего блиндированные и подготовленные для вооружения. Опыт использования подобных решений в Варшаве и Санкт-Петербурге говорит именно о них.

– Вы хотите сказать, что Александр всецело используя все ресурсы, готовился к войне с Османской Империей?

– Именно. С особым рвением. Причем не брезговал и дипломатией. На текущий момент королевства Румыния и Греция, княжества Сербия и Черногория, Хедив Египта и Судана и Персия готовы вступить в войну. По моим предварительным расчетам на Османскую Империю навалится свыше полумиллиона солдат со всех сторон. И они растерзают ее. Ударным кулаком, без сомнения, станет трехсотпятидесятитысячная армия Российской Империи.

– А зачем вся эта игра? Ради чего Александр так непонятно повел себя и уведомил весь мир о своем желании воевать?

– Вот за этим и уведомил. Мы ведь решительно сократили поставки оружия Стамбулу. А сколько усилий было потрачено на поиски скрытых смыслов и тайных желаний? Я даже не знаю, как такой поступок назвать. Что-то вроде очень злой шутки, заставившей всю Европу плясать под его дудку.

– Все так просто?

– Да… как это ни странно. Он нарочито явно вел подготовку к войне и лукаво улыбался только для того, чтобы мы стали искать подвох. Иногда достаточно сказать правду, чтобы люди тебе не поверили. Они вообще редко готовы ее услышать. – Штибер улыбнулся, отпил кофе и запыхтел сигарой с довольным выражением лица.

– Какое необычное апрельское утро… – Почесал затылок Бисмарк. – Вы раздобыли план войны России с Турцией?

– Даже и не пытался. Моим людям специально показывали только то, что считали нужным. Боюсь, что шансов получить доступ к реальному плану у меня не было никаких. Да и зачем он нам? У нас враг Франция, а не Россия. Или я ошибаюсь?

– Ошибаетесь, дорогой Вильгельм. Россия… она никому не друг. Когда ее возглавил этот… поразительный человек, она только и делает, что прирезает себе новые земли. Три года назад мы потеряли Позенское герцогство. Вы думаете, аппетиты этого чудовища успокоятся? Не знаю, к чему стремится Александр, но сильная и независимая Германия в его интересы явно не входит. – Лицо Вильгельма стало серьезным. Он слегка помолчал, после чего немного попыхтел сигарой и посмотрел на ту же липу, которой любовался Бисмарк:

– Вы знаете, день, и правда, на диво удачный…