Текст книги "Убийцу скрывает тень"

Автор книги: Мэттью Скотт Хансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Глава тринадцатая

Не в силах пассивно ждать результата усилий дружественных политиков и полиции, Карен Робертс весь вечер обзванивала знакомых, прося совета и помощи. Живее всех на ее горе отозвался Стив Кинер, энергичный и инициативный старший партнер фирмы, в которой работал Митч. Он с ходу пообещал лично разыскать мужа Карен и Джека. И действительно уже через двадцать минут Стив Кинер выходил из своего роскошного прибрежного особняка неподалеку от Мэдисон-парка, чтобы поднимать других служащих фирмы на поиски пропавших коллег.

Мак покосился на наручные часы: да, скоро уже полночь. Он провел рукой по своим темным волосам, мокрым от упрямого дождя, то моросящего, то припускающего до ливня. Поблизости от него Карильо сидел в автомобиле и что-то записывал в свой блокнот. Дальше стоял ПРТС «Седьмого канала» – с тарелкой на крыше. Телебригада убирала оборудование и готовилась к отъезду. Крис Уокер сидела на кресле пассажира, курила, выпуская дым в открытую дверь, и делала какие-то заметки.

Мак чувствовал себя единственным бездельником. Курево он ненавидел. Но сейчас красивая женщина с белым цилиндриком сигареты в руке показалась ему зверски сексуальной. Он смотрел на нее, пока она не подняла голову. Их глаза встретились. Крис чуть заметно кивнула ему, словно бы извиняясь: мол, если я на вас и наехала не по делу, то единственно из журналистского усердия, а вас лично я обижать не собиралась. Что на самом деле значил этот кивок – одному Богу известно. Но Мак решил трактовать его именно как извинение.

Крис не раз тайком поглядывала на детектива. Ей вообще нравились высокие мужчины, благо она и сама была изрядного роста. У этого Мака умные-преумные глаза, мужественное лицо. И копна черных волос – приглаженных и в то же время живописно слегка взъерошенных…

При этом она не забывала обдумывать то, что узнала за последний час.

Прорисовывался очень любопытный репортаж. По крайней мере в перспективе. Три пропавших человека: два адвоката и лесник. Сдрейфившие собаки-ищейки. Потерянная дверная дистанционка и пятно крови на тропе. Что за всем этим – непонятно. Однако такой наворот странностей не может закончиться пшиком. Не должен!

Карильо подошел к Маку:

– По-моему, пора сваливать отсюда.

– Все члены поисково-спасательной бригады вернулись? – спросил Мак.

– Так точно.

Мак пронаблюдал, как отъезжает машина телевизионщиков, потом перевел взгляд на Билла Александера, который разговаривал с двумя другими помощниками шерифа и старшим поисково-спасательной бригады.

– Карильо, а что ты думаешь о пропавшем лесном инспекторе?

Карильо тоже посмотрел в сторону Билла Александера, насмешливо хмыкнул и сказал:

– Ну, этому «герою» большой веры нет. Даже когда просто рассказывает о том, как он нашел очередную пустую машину, впечатление – вот-вот обмочится от страха. И кровь, которую он якобы видел, оказалась сказкой. Но адвокаты исчезли – и это факт. Будем над этим работать. А если и лесной инспектор пропал – значит, поработать придется всерьез.

За деревьями мелькнул свет фар. Затем на поляну выехал новенький «рейнджровер». Машина остановилась, и из нее вышли четверо мужчин. Они сразу угадали, где начальство, и направились к Маку и Карильо. Главным у них был, похоже, спортивного вида поджарый мужчина под шестьдесят.

Карильо встретил их не очень дружелюбно, с подозрением.

– Чем можем служить? – спросил он угрюмо.

– Здесь пропали Митч Робертс и Джек Ремсбекер? – ответил вопросом на вопрос поджарый мужчина.

– Ваши друзья? – догадался Мак.

– Друзья и коллеги. Позвольте представиться – Стив Кинер.

Мак и Карильо пожали протянутую руку.

– А это другие добровольцы из нашей фирмы: Алан Эриксон, Адам Олинк, Джон Котран.

Маку и Карильо пришлось пожать руки и остальным.

– Мы детективы из снохомишского окружного управления, – сказал Мак. – Осмотр места происшествия завершен, и мы прекращаем работу до утра. Предварительные поиски закончились ничем, и мы отозвали спасательную бригаду. Ночью тут опасно. Дождь, крутые склоны, обрывы. Возвращайтесь с рассветом. Вы нам пригодитесь. Подъезжайте к семи или к половине восьмого.

Кинер покачал головой:

– Спасибо, но нам ждать до утра не по сердцу. Начнем поиски прямо сейчас. Если Митч и Джек попали в передрягу и ранены, то могут не дожить до рассвета.

Карильо, не стесняясь, закатил глаза. Им только новых пропавших адвокатов не хватало!

– Послушайте, мы понимаем ваши чувства, – сказал он. – Однако не можем позволить вам такой безответственный поступок. Ночью в горах слишком опасно!

Тут вмешался второй из группы юристов – Адам Олинк, на вид совсем молодой, словно только что со студенческой скамьи:

– Послушайте, детектив, эти люди – наши друзья и коллеги. И мы обещали их семьям найти их. Юридически вы не имеете права помешать нам. Что вы спасовали перед темнотой – на вашей совести, а мы, уж извините, свое дело до конца доведем!

Карильо этот очкастый юноша не понравился. Он, может, и жутко башковитый, но изображать из себя крутого ему не стоит. Ну, блистал в баскетболе или прилежно занимался гимнастикой – вот и все его подвиги. А бывал ли он хоть раз в по-настоящему серьезных переплетах, когда на кону твоя жизнь? Сомнительно. Навстречу опасности он прет с такой легкостью только потому, что никогда с близкого расстояния не нюхал смерти.

Карильо скривил рот и повернулся на каблуках.

– Ладно, дружок, топайте прямиком в могилу. У нас действительно нет юридического права останавливать дураков.

Мак знал, что Карильо на дух не выносит богатых интеллектуалов, считает их надменными задаваками. Наденут туфли за пятьсот долларов и часы за пять тысяч – и гордятся собой. А на поверку – слабаки слабаками.

Сам Мак никому не завидовал и никого не презирал. И решимость юристов ему импонировала. Хотя и он считал ночные поиски бессмысленной авантюрой.

– Напрасно вы хорохоритесь, – сказал он примирительным тоном. – Я сам только что прошел несколько сот ярдов по этой тропе. Фонарь мало помогает. Тропа скользкая, с крутыми поворотами, местами идти приходится по карнизу. Если все-таки надумаете идти – смотрите в оба. Эта тропа хороша исключительно в дневное время.

Кинер сухо кивнул и спросил:

– Есть какие-либо предположения, что случилось и где они могут быть?

– К сожалению, никаких зацепок, – сказал Мак. – Единственное – нашли на земле ключи от «Чероки». Но всем полицейским патрулям вокруг велено быть начеку – не исключено, что ваши коллеги спустились с горы в каком-то непредсказуемом месте и могут соответственно объявиться там, где их никто не ждет. Ну а мы с напарником и бригадой спасателей возобновим поиски с первыми лучами солнца.

– Ладно, и на том спасибо, – сказал Олинк, фамильярно хлопнув Мака по плечу. – Не забудьте с утра прихватить термосок кофе для нас.

После этого вся четверка двинула по тропе, а Мак и Карильо направились к своей машине.

По дороге Мак несколько раз удрученно оглядывался и видел, как свет мощных фонарей мечется между деревьями. Но когда он садился в машину, густой подлесок уже съел промельки света, да и голосов Кинера и его друзей не было больше слышно.

Севший за руль Карильо рвал и метал.

– Теперь нам спасать задницы еще и этих козлов!

– Не исключено. Хотя я думаю, с ними ничего страшного не случится. Не совсем ведь дураки…

Карильо яростно надавил на педаль сцепления, и гравий полетел из-под колес рванувшейся вперед машины.

– Жалкие придурки! – бесновался Карильо. – Надеюсь, сдохнут в лесу. Буду счастлив выше крыши застегнуть молнию мешка с этой шибко умной очкастой паскудой.

Мак покосился на Карильо. В сердцах чего не скажешь, но есть же предел!

– Надеюсь, Карл, ты это не всерьез, – сказал он. – За такие слова на том свете по головке не погладят. Дурная карма и все такое.

Карильо вырулил машину на шоссе и бросил на коллегу свирепый взгляд:

– Да пошел ты со своей кармой! Еще один умник!

Глава четырнадцатая

С чем бы ни работал Рассел Тардиф – с алюминием в цехах «Боинга» или с деревом в сарайчике-мастерской, – он умел предельно сосредотачиваться на своем деле. В этот момент для него не существовало ничего вокруг: мозг следил лишь за четкостью и точностью движений его рук, и сам Рассел как бы превращался в приложение к станку или электропиле. Всякие «высокоумные» занятия типа чтения он презирал, зато был, можно сказать, поэт в своей профессии: обожал сам процесс превращения сырой заготовки в готовое изделие – безупречное произведение его искусства.

Вот и сейчас – не успел Рассел вернуться к работе, как телевизионное сообщение о пропавших туристах напрочь вылетело из его головы. Его нисколько не беспокоило, что было почти два часа ночи. Этим утром он мог спать сколько угодно: не только воскресенье, но и первый день его двухнедельного отпуска.

Рассел закончил обрезку для соединения в ус, приложил заготовки друг к другу и остался доволен результатом. Как всегда у него – тютелька в тютельку. Откладывая заготовки в сторону, он краем глаза заметил какое-то движение за одним из окон. Озадаченный, он быстро повернулся в сторону маленького оконца с двойными рамами, которые он в свое время лично изготовил и установил. Но снаружи была лишь кромешная тьма. Ручейки дождя на стеклах поблескивали в свете из мастерской. Не желая ломать голову, Рассел списал загадочное движение за окном на бурю: небось пролетел отломленный ветром кедровый сук. А что нынешний дождь лил при полном штиле – это как-то не вспомнилось. Рассел вернулся к прерванной работе.

В голове того двуножки, что был в деревянной пещере, было так мало мыслей, что они почти не улавливались с расстояния. Осторожно заглянув внутрь пещеры, он определил, что двуножка производит бесконечный визг с помощью чего-то похожего на круглый камень, только диковинно блестящий. Сразу же обнаружить себя и насмерть напугать двуножку было неинтересно. Надо, чтоб его тревога нарастала постепенно. Чтоб сначала он был сбит с толку, потом заволновался, затем запаниковал – и наконец ощутил смертельный ужас, неспешное нарастание исходящих из его мозга волн страха будет так приятно просмаковать! От этого венчающее дело убийство будет еще более сладостным.

Расселу не случалось переживать землетрясение. И поэтому на протяжении нескольких секунд он ломал голову, что же происходит. Неужели землетрясение?

Весь сарайчик вдруг ходуном заходил.

Не слишком сильно. Однако достаточно, чтобы Рассел почувствовал неладное и прервал работу.

Висящие по стенам инструменты странно подрагивали. Нет, на землетрясение не похоже: пол под ногами вроде бы неподвижен. Неужели… неужели река таки подмыла берег и мастерская сейчас обрушится вниз? Вот ужас-то! Подобная гибель мастерской, со всем дорогим оборудованием, была его давнишним кошмаром – и, похоже, теперь придется пережить его наяву. Рассел кинулся к двери…

Но тут к почти неслышному сотрясению добавился звук.

Не успел Рассел и пары шагов сделать, как снаружи словно включилась гигантская фреза для обработки огромных листов алюминия. Накаты этого жуткого звука совпадали с раскачиваниями сарайчика. Рассел с ужасом понял: прямо за дверью его ожидает тот, кто способен… издавать такие звуки!

Пульс Рассела в одну секунду зашкалило. В панике он очумело шарил глазами по оконцам – стараясь высмотреть за ними того, кто этак вот проказит… В то же время вопреки очевидности он надеялся, что снаружи все-таки никого нет. Нутром Рассел угадывал, что виновник происходящего не землетрясение, не падающее дерево, не оползающий берег, не падение метеорита, не какие-то сверхсекретные испытания военной техники… Тут беснуется какое-то живое существо.

Он лихорадочно соображал, как можно защититься. В мастерской был пистолет… но Рассел решительно не помнил, куда он его сунул. Лежит где-то в завалах инструментов и заготовок… А тем временем звук фрезы превратился во вполне однозначный животный рык. Рассел лесные звуки знал. Это не медведь и не пума. А тиграм или орангутанам тут неоткуда взяться. Получалось, что леденящий душу рык не мог принадлежать ни одному известному живому существу.

Тут за окном мелькнул наконец сам нападающий. Рассел знал, что окно заканчивается в шести футах и десяти дюймах от земли – на уровне макушки какого-нибудь баскетболиста-переростка. Тем не менее в темноте он разглядел только нижнюю часть торса, покрытую рыжевато-черной шерстью. Ни плеч, ни головы нападающего видно не было. Это какого же роста должен быть зверь, чтоб его плечи еще и не начинались на высоте шести футов и десяти дюймов! Из глаз Рассела брызнули слезы животного ужаса. Его мутило. Поганец, который раскачивал его мастерскую, был некий неизвестный монстр – однозначно агрессивный и чудовищно, небывало огромный. Чтобы не рехнуться от страха, Рассел стал убеждать себя: нет, это все-таки медведь! Огромный, волосатый и ревет оглушающе. Конечно, медведь. Расселу вспомнился какой-то фильм, в котором мужчина убегает от медведя-убийцы. В фильме все кончилось хорошо. И если Рассел не станет рыпаться из мастерской, медведь рано или поздно отвяжется.

Но тут в окне вдруг появилась голова нападающего. И глаза Рассела уперлись в его глаза.

Головища зверя заполняла почти весь просвет двухфутового окна.

Какой там медведь!.. Уж теперь яснее ясного, что это не медведь.

Растерянный до невменяемости и парализованный страхом, Рассел, словно загипнотизированный, неотрывно смотрел в глаза за окном. Рожи кошмарнее он не видел даже в фильмах ужасов. И страшнее всего было не то, что эта морда была исполинская, невиданной и странной формы, а то, что эта морда, при всем своем безобразии и необычности, определенно напоминала человеческое лицо. И сердце каменело как раз от этого сходства с человеком.

Монстр молчком внимательно вглядывался в Рассела, злобно растягивая темные узкие губищи. Расс ясно видел длинные желтые зубы – резцы были размером с большой палец человека. Зрачки у чудовища были золотистые, как у кошки, только совсем круглые. Сразу за глазами начинался резко срезанный, покрытый черной шерстью лоб. Бровищи яростно сдвинуты. И каждая бровища была шириной с человеческую ладонь.

Рассел невольно попятился – прочь от дикого видения. При этом он споткнулся обо что-то и упал на пол. Когда вскочил, в окне уже никого не было. Вытирая пот со лба, Рассел внезапно полюбил жизнь – ему, вечно ворчавшему по поводу того и сего и не ценившему чудо бытия, вдруг стало ясно, что его жизнь до сегодняшней ночи была, по сути, прекрасна. И умирать нисколько не хотелось.

Рассел заметался по мастерской в поисках пистолета. Домик больше не трясло. Да и рык не возобновлялся…

Но тут вдруг что-то грохнуло по крыше и проломило ее – в дыре появился мохнатый кулачище размером побольше портативного телевизора.

Грязные ногти на массивных черных пальцах были что спичечные коробки.

После этого зверь заработал обеими лапищами: крушил кровельную дранку, раздирал рубероид и, словно хворост, ломал толстенные стропила.

Рассел кинулся к двери, но тут под напором чудища рухнула дальняя стена сарайчика, увлекая вниз чуть ли не половину крыши. Рассел стремительно обернулся – его гигантский противник уже нависал над ним. Без видимого усилия отшвырнув верстак, словно тот был из пенопласта, монстр потянулся к своей жертве. А Рассел именно в этот момент сообразил, что за зверь сейчас схватит его. Тот самый, в существование которого никто не верит.

В последнем безнадежном усилии спасти себя Рассел распахнул дверь. Но поздно – гигантские лапы уже налегли на его шею. Слитной массой человек и его убийца налетели-навалились на стену с дверью. Теперь и эта стена начала валиться, а с ней и примыкающие. С добычей в лапах зверь проворно выпрыгнул из рушащегося дома через остатки дверного проема. Контуженный, одурелый, с передавленным горлом, Рассел успел ощутить на лице холодный воздух и дождь – и тут же потерял сознание.

Домик был начисто разрушен. Где-то среди его обломков соприкоснулись порванные электрические провода. От искр мгновенно полыхнули опилки и стружки на полу, и огонь оказался проворнее дождя. Через считанные мгновения развалины мастерской ярко пылали.

Наполовину придя в себя, Рассел увидел вдали что-то вроде огромного костра. Это горело его любимое детище, его мастерская, преданная не воде, как он боялся, а огню… А самого его волок за шею дьявол-гигант – так ребенок рассеянно тащит за собой куклу, не замечая, что ее ноги влачатся по земле. Ногам Рассела было мокро, холодно и больно: монстр шагал по мелководью, и стопы Рассела бились о камни на дне реки.

Рассел в Бога верил не то чтобы очень и в церкви был редким гостем, но тут он, как многие люди перед лицом верной смерти, поневоле задумался о том, что́ нас ждет за пределами сего бренного мира. Он молча молился – единственно о том, чтобы умереть быстро и безболезненно.

Однако жизнью и смертью, похоже, правил не иначе как жестокий дядюшка Дарвин, и в одиночку, ибо молитвы Рассела услышаны не были. Впрочем, Рассел погибал не в наказание за какие-то грехи и не в отместку за безбожный образ жизни. Даже беспощадный закон, по которому более сильный поедает слабого, не имел прямого отношения к его злой судьбе. Нет, Рассел стал случайной жертвой возмездия, широко задуманного в полузверином мозгу.

На горных склонах много выше своего дома Расселу довелось провести добрый час в ожидании конца – было время пофилософствовать о жизни и смерти и о быстротечности нашего бытия. Монстр неторопливо волочил его в какое-то определенное место – возможно, к своему логову. Как только они достигли места назначения, зверь тут же свернул Расселу шею. Но тот все еще жил. Затем монстр сорвал с него одежду. Рассел все еще жил. Монстр лапищами разодрал его живот и стал пожирать его внутренности. И лишь тогда, да и то опять-таки не сразу, сознание Рассела наконец-то необратимо угасло.

Глава пятнадцатая

Мак был на рабочем месте в шесть тридцать пять – на пять минут позже, чем они с Карильо договаривались. Дома, чуть проснувшись, Мак позвонил в полицию и справился, не объявились ли, часом, пропавшие адвокаты. Нет, не объявились. В отделе он первым делом налил себе чашку кофе и принялся искать в компьютере информацию по поводу того лесного инспектора, о пропаже которого рассказывал Билл Александер. Этот Билл лихо напортачил накануне: слинял с места происшествия до приезда поисково-спасательной службы, не законсервировал то, что он посчитал пятном крови. Надо будет при случае отвести этого желторотого парня в сторонку и прочитать ему маленькую лекцию, чтоб освежить в его голове правила поведения на месте происшествия!

Мак по собственной инициативе обзавелся изрядной коллекцией карт округа – это были преимущественно детальнейшие карты глухих областей к северу и востоку от Сиэтла, изданные Геологической службой США. В этой глухомани он бывал по службе редко, однако в свободную минуту за своим рабочим столом с удовольствием изучал ее на картах. За эту привычку коллеги в шутку величали его Маком Карточеем. Он не обижался. Карты любил с детства. После перевода из Лос-Анджелеса в Снохомиш он сразу же стал собирать местные карты – это был его обычный метод знакомиться с новым местом жительства и деятельности.

Найдя в компьютере материалы относительно исчезновения лесного инспектора, Мак вытащил из стола карту того района, где пропал Джо Уайли. Прошелся пальцем по трелевочному волоку – Подъездной дороге номер четыре – до места, где помощник шерифа Билл Александер нашел пикап без хозяина. В рапорте упоминалось, что возле пикапа валялись пустые пивные бутылки. Мак не без осуждения покачал головой. Похоже, этот Уайли попивал. Однако женат и имел вполне неплохую, надежную работу. Словом, вроде бы не того сорта человек, чтоб в один прекрасный день махнуть на все рукой и удрать из собственной жизни. Но если он все-таки того сорта – что за смысл учинять побег из самой что ни на есть лесной глухомани и пешком? Это не способ рубить концы. Куда проще и разумнее сесть на паром или рвануть в аэропорт – и ищи-свищи! Нет, на бегство в новую жизнь это ни с какой стороны не похоже.

Затем мысли Мака перешли на ночное поведение собак-ищеек. Добро бы бладхаунды струхнули на минутку-другую – чего не бывает. Но собаки – дрессированные, опытные и по натуре бесстрашные – испугались до такой степени, что наотрез отказались исполнять привычную и любимую работу. Абсурд. Это сильно интриговало: Макс гордился своим умением любое происшествие подводить в два счета под верную категорию, а тут – осечка. В памяти всплыла шекспировская строка: «Дичь на ногах – вперед, за ней…»

Мак давно научился доверять своим инстинктам, которые славно работали в связке с его личным алгоритмом раскрытия преступлений. Пропажа трех человек, странное поведение собак, загадочно обломанные верхушки деревьев, о которых поведал Билл Александер, – так и подмывало найти какие-то точки соприкосновения этих внешне как бы не связанных друг с другом событий. Однако сколько Мак ни думал, никакой скрытой взаимосвязи не обнаруживалось.

Тут в комнату вошел Карильо.

– Вот, приперся с утра пораньше, а зачем – сам не знаю! – сказал он и бросил на свой стол ключи от машины.

– Тебе тоже доброе утро, – ядовито отозвался Мак.

– Надеюсь, за те двадцать пять минут, что я сюда ехал, адвокатики уже нашлись? – осведомился Карильо, наливая себе огромную чашку кофе.

– Нет.

– Ах ты черт! Стало быть, опять переться в лес? Долбаное политиканство! Кинули нас на поиски этих туристов только потому, что они богатенькие и имеют связи на самом верху…

– Я не уверен, что эти двое когда-нибудь найдутся сами собой, – сухо сказал Мак, прерывая сердитую тираду коллеги.

Карильо отставил кофе и удивленно воззрился на Мака:

– Это что за заявление?

Карильо не переоценивал свои аналитические способности – он преимущественно человек действия, а вот Мак Шнайдер – голова. Недаром был на отличном счету в Лос-Анджелесе. Поэтому к мнению Мака Карильо всегда относился почтительно. Сейчас Мак неопределенно пожал плечами:

– Я ни в чем не уверен. Только на сердце как-то неспокойно… Ладно, будет трепаться. Поехали.

Карильо Мака, конечно, уважал, но порой его доставала психологическая заумь коллеги.

Не то чтобы этим утром было теплее и солнечнее, чем накануне, но сегодня Тайлер был совсем в другом настроении и мог радоваться новому дню. За ночь ему чего только не приснилось, и, проснувшись, он долго таращился в потолок, перебирая в памяти странные видения. Впрочем, каждая секунда бодрствования размывала воспоминания, словно волны прибоя – песочные домики на берегу. Казалось, сами усилия восстановить детали снов приводили к необратимому уничтожению этих деталей… Тайлер повернул голову в сторону Ронни. Та, почти полностью утонув головой в подушке, спала как убитая.

Тайлер залюбовался видимой частью ее лица. Ураган депрессии, который часов тридцать назад вымел его из дома на поиски смерти, теперь не просто закончился. Было ощущение, что все это произошло с ним как минимум неделю назад… или вообще в другой жизни. Тайлер осторожно протянул руку и отвел локон, упавший на бровь Ронни. При этом он коснулся ее кожи – и был поражен ее забытой нежностью. Да, долго он был лишен возможности касаться этой чудесной, нежной кожи! Боже, как он любит это тело! И, Боже, как он любит – ее! Теперь он гладил ее по волосам – едва ощутимо, чтобы не разбудить. Тайлер боялся спугнуть это ощущение полной безмятежности и полного единства, старался продлить блаженное мгновение. Если Ронни проснется – не миновать разговоров, выяснений…

Но через какое-то время Ронни шевельнулась, потянулась и открыла глаза. От ее первой реакции у него еще больше потеплело на сердце: еще не совсем проснувшись, Ронни одарила его ласковой, любвеобильной улыбкой. Пусть их любовь была хрупка, но любили они друг друга – несомненно.

– Привет, – шепнул он.

Она снова улыбнулась ему – чуть более сознательно и внятно. По-прежнему сонная, Ронни придвинулась к нему, обняла и прижалась всем телом. Их губы встретились. Постепенно Ронни просыпалась больше и больше – во всех смыслах, – и поцелуи мало-помалу превращались в настоящие. В конце концов Ронни ухватила руками голову Тайлера и они – душой и телом – слились в страстном долгом поцелуе. Тайлер стащил с Ронни футболку, отшвырнул одеяло, чтобы без помех любоваться дивным телом жены. Когда он оказался над Ронни, та разнеженно раскинула руки и ноги, потом обняла Тайлера и потянула к себе…

В спальне по другую сторону залитого солнечным светом холла Мередит, в пижамке с картинками песика Снупи, уже больше часа была занята игрой. Проснувшись не в пример обычному рано, она не стала выбираться из постели. Родители и брат наверняка еще спят, поэтому не было надежды на компанию. Стены ее более чем просторной спальни были выкрашены в веселые цвета и увешаны плакатами с любимыми героями мультиков и кинофильмов.

Мередит играла в Барби и Кена. По сценарию в отношениях Барби и Кена возникали проблемы вследствие труднообъяснимого отчуждения Кена, предположительно связанного с травматическим событием, которое он пережил некоторое время назад (дети не впустую смотрят телевизор). Кен, по его словам, наблюдал нечто фантастическое. Люди ему не поверили, стали над ним смеяться. Это задело его самолюбие, и он закрылся в своей раковине. Хотя шестилетняя девочка уже смело жонглировала взрослыми словами, строгие причинно-следственные связи ее мало занимали. Соразмерна ли пережитая Кеном обида с его решением стать аутсайдером? Подобные вопросы были слишком сложны для Мередит. Она просто чувствовала, что Кен надулся на людей и выпал из нормальной жизни. Она тоже так делала: обидится, убежит в дальний угол дома. Только она потом возвращалась. И довольно быстро. А папа никак не возвращается.

Вот так, незаметно, от игры в драму она перешла к прямому размышлению о реальности. Внезапно она ощутила острую потребность быть рядом с родителями. Чтобы они обняли ее и повторили серьезно-серьезно, что они любят ее… и любят друг друга. Потому как если они не любят друг друга – разве могут они любить ее по-настоящему?

Язык Тайлера ритмично ходил туда-сюда, приближая Ронни к оргазму. Но сквозь собственные вскрики она ясно различила посторонний звук – стук в дверь. Миг – понять, что это кто-то из детей. Еще миг – соскочить с Тайлера. Дверь скрипнула, и на пороге появилась Мередит в пижаме. У Ронни, сторонницы современного воспитания, не было комплексов насчет обнаженного тела, и Мередит не раз видела своих родителей в чем мать родила. Однако всему свое место и время. Сейчас было не место и не время. Ронни проворно натянула длинную футболку. Тайлер быстро прикрылся подушкой, нашарил на полу трусы и надел их, стараясь поменьше светить голым задом.

– У вас все хорошо? – наивно спросила малышка.

Ронни машинально поправила сбившиеся простыни.

– Конечно, золотце, у нас все хорошо. Тебя, наверное, напугал Ко-Страшко?

Ко-Страшко был порождением фантазии Мередит. Этот своевольный малый появлялся в любое время дня и ночи. Точнее, именно тогда, когда Мередит становилось одиноко и она нуждалась в алиби, чтобы мчаться к папе и маме. Каждый раз она описывала его по-разному. Но всякий раз он был ужасный-преужасный.

Вопрос матери Мередит приняла как приглашение зайти и пошлепала к кровати.

– Нет. Он ни при чем. Я просто хотела проверить… где вы.

Тайлер улыбнулся и откинул край одеяла.

– Ну-ка, запрыгивай, моя ненаглядная. Хочешь?

Дважды приглашать не пришлось. Для того она и прибежала!

Ронни взбила подушки, и Мередит с сияющим личиком забралась на кровать и улеглась между родителями. Переполненный чувствами Тайлер не мог насмотреться на жену и дочь – и невольно представлял другой вариант развития событий, во веки веков исключавший эту утреннюю идиллическую сценку. Да, не остановись он вчера вовремя, сейчас бы Ронни не нежилась в постели, а хлопотала о его похоронах. И его дочь не млела бы в безмятежном покое между папой и мамой, а гадала бы, совершенно прибитая внезапной переменой, что такое смерть и почему папа больше никогда не вернется…

Ронни, не подозревая о его мыслях, блаженно улыбалась. Оргазм у нее, можно сказать, украли из-под носа. Однако она не огорчалась. Мир в душе, который она испытывала в этот миг – рядом с мужем и дочерью, стоил десяти оргазмов. Карьера – дело хорошее, и материальное благополучие – штука приятная, но по-настоящему важно только это – муж, дочь и сын, которого одного сейчас не хватает в этой комнате.

Ронни с чувством чмокнула Мередит в щеку. Разнеженную обилием эмоций, Ронни снова потянуло в сон. Но тут она увидела, что Тайлер плачет. Не то чтобы у него глаза блестели растроганной влагой – нет, слезы так и лились. Взгляды Тайлера и Ронни встретились. Тайлер виновато улыбнулся и поспешил вытереть лицо. Ронни поневоле напряглась: его истеричная реакция напомнила ей, что их проблемы отнюдь не разрешены – просто отложены в сторону. Она опять ощутила себя загнанной в угол – на пределе понимания и терпения, в ужасе от тех загадочных и необъяснимых процессов, которые уже так давно происходят в словно помраченном сознании мужа. Ронни закрыла глаза, крепко обняла дочь и дезертировала в сон.