Текст книги "Убийцу скрывает тень"

Автор книги: Мэттью Скотт Хансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава двадцать пятая

В День благодарения Скип Колдуэлл ехал к родителям Никки в препаршивом настроении. Никки почти силком вытащила его из дома. Предстоял традиционный обильный семейный обед, и Скип, профессиональный спортсмен, чутко следящий за тем, что он «принимает в себя», заранее бесился от того, сколько холестерина, крахмала и разнообразного многокалорийного барахла ему придется сегодня заглотить просто из вежливости. Никки пообещала не засиживаться в гостях и к двум часам доставить его обратно домой, потому что в это время начиналась ежедневная тренировка. Пропустить хотя бы одну было бы сущим преступлением: до соревнований в Аризоне оставалось всего лишь три недели, и по мере приближения судьбоносной даты он нервничал все больше и больше.

Горный велосипедист мирового класса, Скип только что подписал сказочный контракт с одной из ведущих фирм по производству горных велосипедов – и надо было из кожи вон вылезти, но соответствовать ожиданиям спонсоров. Предстояло выложиться до последнего. Но и в этом случае требовалось чудо, чтобы обойти главных крутых соперников – и прежде всего чемпиона мира по горному велоспорту Дьюи Девлина. Только так можно было доказать спонсорам, что они не ошиблись в своих надеждах и вложили денежки в правильного парня. Словом, Скип ощущал на плечах груз небывало огромной ответственности и во время праздничного обеда не сумел взять себя в руки: дулся и куксился, и Никки сочла за благо увести его сразу после того, как хозяева и гости прикончили индейку.

В машине по дороге домой картина была противоположной: обиженная Никки сидела надутая, а Скип расцветал улыбкой в предвкушении тренировки. Чтобы заранее нагнать адреналин, Скип врубил на полную альбом «Хартуорк» своей любимой группы «Каркасе».

Дома, в Монро, Скип тут же забросил велосипед в кузов своего «форда-рейнджера». Никки, закрывая задний откидной борт, тяжело вздохнула: ей было тоскливо оставаться одной в этот праздничный день. Скип на прощание с чувством поцеловал ее, потом ласково мазнул пальцем по кончику носа.

– Не скучай, к семи я буду дома. Не позже. До скорого!

Никки уныло кивнула и проводила глазами его автомобиль. Возможно, Скип зря так себя изнуряет. Сейчас четверть четвертого – то есть уже через два часа стемнеет. И он будет мотаться по горам в кромешной темноте, что в общем-то не очень безопасно. Однако разве со Скипом поспоришь – совсем одержимый. За то она его и любит.

Семья Эллисонов в этот день не знала покоя. Сперва во время матча Национальной футбольной лиги, потом дважды во время праздничного обеда с индейкой в доме появлялись потенциальные покупатели в сопровождении агентов по продаже недвижимости. Эллисоны сбывали дом в пожарном порядке, по бросовой цене. Дональд каждого из агентов ошарашил хладнокровным заявлением: «Продаю по любой цене и первому, кто согласится». Поэтому ребята бешено суетились и не гнушались работать даже в День благодарения. Дональд отчаянно боялся, как бы во время осмотра двора кто-нибудь не углядел свежий след гигантской ноги. Перед каждым визитом он выбегал проверить, не имеется ли каких сюрпризов в пределах его собственности. Но пуще всего Дональд страшился, что один из пройдошливых агентов потащит потенциальных покупателей любоваться лесом, который начинается прямо за домом. А ну как все они… не вернутся?

Он переселился на плоскую вершину лесистой горы, откуда ему были видны жилища двуножек. Спать он мог и просто под кронами, но он предпочитал устраиваться более удобно: ломал деревья и составлял их в уютное укрытие. Однако в остальное время он был предельно осторожен и старался оставаться невидимкой: закапывал свои экскременты, норовил ступать так, чтобы не оставлять следов, а если ступня отпечатывалась на мягкой почве, не ленился уничтожать след; останки убитых им двуножек он также тщательно прятал. От стариков племени он знал, что двуножки по-своему очень умные и любая неосмотрительность может обернуться против него.

Инстинктивно он следовал заветам старейшин, но его собственный опыт подсказывал другое: двуножки жутко боялись его, а убивать их было легче легкого. Он даже недоумевал, к чему вся эта кропотливая осторожность! Но сила привычки была так велика, что он продолжал скрываться и ночевал только там, куда двуножки ночью никогда не забредали – высоко-высоко и подальше от их жилья.

После того как он полакомился двуножкой из деревянной пещеры, он был сыт два солнца. Остатки туловища и обглоданных рук он надежно схоронил, а ноги носил с собой еще два солнца – как запас еды. Но тот двуножка кончился как раз перед тем, как он перевернул круглолапого твердошкура. Теперь он снова проголодался. Поэтому уже в первых сумерках он двинул вниз – поохотиться.

Жертву долго искать не пришлось.

Почти в самом начале спуска он ощутил в своем сознании близкое движение чужих мыслей.

Это был двуножка. И он был совсем рядом.

Только спортсмен мирового класса может не свалиться замертво после «разминочки», которую устроил себе Скип Колдуэлл в этот день. Ехал он знакомым маршрутом, однако на одной развилке дал маху и свернул не туда. Теперь он оказался на незнакомой дорожке, которая вела к вершине холма. Скип, по-прежнему полный нерастраченной энергии, был даже в восторге от того, что он так удачно заблудился. Предстоял классный подъем и соответственно спуск с о-го-го каким ветерком. Скоро он был, по ощущению, на высоте приблизительно четырех тысяч пятисот футов, но вершина была еще где-то выше, за деревьями. Скип прилежно налегал на педали в надежде, что впереди еще несколько сот футов подъема, а затем обалденный скат. Кто-то ему говорил, что спуск на противоположной стороне этой горы едва ли не вертикальный. Быстро темнело, но до полной темноты, по его прикидке, оставалось минут тридцать. Так что бояться тут нечего. Главное – успеть на вершину. А оттуда он покатит с такой скоростью, что в пять минут одолеет даже двухмильный скат!

Чтобы дать ногам максимальную нагрузку, Скип ехал медленно, на низшей передаче. Ни с того ни с сего ему вдруг стало казаться, что кто-то за ним наблюдает. Он оглянулся – в надежде увидеть других велосипедистов. Если у этих ребят достанет духа последовать его примеру, будет весело нестись вниз на полной скорости и большой компанией – пусть полюбуются на аса крутых спусков! Но за его спиной никого не оказалось, и Скип опять полностью сосредоточился на подъеме: он нарочно ехал на такой медленной скорости, что еще чуть сбавить – и упадешь.

Но вот появились признаки того, что он совсем недалеко от вершины. Ну, теперь начнется главная потеха! Скип был приятно возбужден. Его организм производил столько эндорфинов, что он ощущал благостный покой и полное слияние с окружающим миром… Сейчас закончится каторжный труд подъема и он понесется вниз…

И именно в этот момент за деревьями справа что-то мелькнуло… кто-то мелькнул.

Скип сразу же понял: кто-то за высоким подлеском отнюдь не человек. Отличного настроения как не бывало. По спине продрал мороз. Несмотря на мрак и быстроту промелька, не было никакого сомнения, что это решительно отличалось от человека и фигурой, и высотой, и размером.

Скип поднажал на педали, норовя побыстрее миновать место, где затаился его противник. Сейчас, пару секунд спустя, он уже сомневался, что действительно видел кого-то за деревьями. Наверное, все-таки просто показалось… Ну, в любом случае сейчас вершина, а оттуда он понесется так быстро, что его и черт не догонит…

Вот и кусты. И – ничего, никого. Стало быть, действительно почудилось. Вперед, верхняя точка тропы совсем рядом!

И тут, в считанных ярдах за его спиной, тишайший воздух расклинил рев не рев, что-то хуже любого рева – будто разом врубились все машины на фабрике или кто-то забряцал многотонными металлическими балками, словно это фанфары. Как если бы лев, торнадо и группа «Металлика» вдруг решили состязаться, кто громче…

У Скипа Колдуэлла не было времени оглядываться. Теперь от скорости его велосипеда зависел не спортивный успех, а жизнь Скипа Колдуэлла.

Мак возился у плиты, а Крис наблюдала за ним с табурета у дальнего конца кухонной стойки.

– Кто вас научил готовить? – поинтересовалась она.

Доставая из холодильника помидоры, Мак ответил:

– Самоучка. Был женат на женщине, которая ненавидела стряпню. Это все равно что в море быть выброшенным за борт. Или учись плавать, или тони. А у вас с кухней какие отношения?

Крис подперла подбородок руками.

– Я была папенькиной дочкой. Он хотел сына, а получил девочку. Но в итоге он об этом не жалел. Пылинки с меня сдувал. Всегда брал свое сокровище ненаглядное с собой на охоту, а охотник был заядлый. В детстве у меня были мальчишеские ухватки. Умею жарить рыбу на походном костре. Помогала свежевать и коптить убитых отцом оленей. Вот и все. В городе на этом опыте далеко не уедешь.

– В ресторане вы сказали, что ваши отношения с отцом разладились…

Крис отпила вина, помолчала, потом рубанула:

– Когда ненаглядное сокровище подросло и превратилось в хорошенькую девочку с округлившимися формами, у папы появился к ней нездоровый интерес.

Мак бросил резать помидоры и уставился на Крис.

Та опять колебалась, рассказывать ли до конца. И снова решилась:

– Короче, это продолжалось примерно до того, как мне исполнилось шестнадцать. Матери я, конечно, и словом не обмолвилась о происходящем. А потом мы договорились с отцом – все, баста.

Мак смотрел на нее вопросительно.

– Когда мне было шестнадцать и мы с ним на пару охотились на медведя, я показала ему на свой арбалет и сказала: «Еще раз тронешь меня – угощу стрелой». Спокойно так сказала. И он сообразил, что я не шучу.

Лицо Мака омрачилось.

– Сочувствую.

Крис немного натужно рассмеялась, чтобы поправить общее настроение.

– А, забудьте, это дела давно прошедших дней. Я зла не держу. И все плохое давно выбросила из памяти. По-своему, это было хорошей школой выживания и закалки. Я как, по-вашему, крутая?

Мак вернулся к помидорам.

– Да, можно и так сказать. А вам нравится это определение?

Крис одним глотком осушила бокал до дна.

– Нравится.

Мак подлил ей еще вина.

– Я, собственно, предпочитаю слово «сильная», – сказал он. – В моем представлении, вы сильная.

Крис улыбнулась:

– Сильная? Гм… Что ж, если вдуматься, это определение мне тоже больше нравится, чем «крутая».

Она подняла свой бокал, Мак взял свой, и они чокнулись.

– За сильных, – улыбнулась Крис.

– За сильных, – поддержал ее Мак.

Со страху Скип вильнул рулем и, срезая дорогу, понесся вперед, уже не разбирая пути – по камням, по корням, по канавкам. Имея такую зверюгу за спиной, важно только одно – крутить педали что есть сил. Скипу хватило сотой доли секунды, чтобы поверить в реальность немыслимого. Еще когда он увидел существо за кустами, у него появилось невероятное подозрение. Теперь, слыша за собой дьявольский, ни на что не похожий первобытный рев, он уже не сомневался, кто именно его преследует.

К счастью, вершина была совсем близко. Скип Колдуэлл достиг ее в рекордное время – тут ему пригодились все его навыки великого спортсмена. При этом его в любой момент могла схватить за шкирку звериная лапа. Но повезло. Мгновение – и он с сумасшедшей скоростью мчался вниз по склону. Тропа и впрямь была крутизны убийственной. И Скип сгоряча так разогнался, что впору было серьезно думать, как бы не навернуться и не сыграть в ящик – от одной беды ушел, как бы в другую не вляпаться!

Первые триста ярдов он почти ничего не соображал, только вжимался в велосипед, стараясь держать центр тяжести как можно ниже и не слететь с тропы. Когда стало очевидно, что он не впишется в очередной поворот, Скип резко выпрямился, чтобы совершить прыжок и красиво срезать угол. Но просчитался – темнота, незнакомое место. Еще в полете Скип понял, что его дело швах. Он неотвратимо приземлялся на змеиное сплетение толстенных корней. И никакое мастерство уже не могло спасти его от жестокого падения.

Этот факт Скип принял мужественно, без паники увернул переднее колесо от удара о первый корень, но за ним громоздились следующие. Переднее колесо уткнулось в препятствие, и Скип перелетел через руль. Он не успел высвободить защелкнутые в педалях ноги – и велосипед догнал его и накрыл. Переход от тридцати миль в час до полного нуля произошел так стремительно, что секунды три Скип просто лежал на земле, приходя в себя. Но, бывалый спортсмен, он справился с контузией и заставил себя подняться.

И тут он, несмотря на сгустившиеся сумерки, получил возможность достаточно хорошо разглядеть своего преследователя. Тот был ярдах в пятидесяти выше по склону и бежал к Скипу почти лениво, но восемнадцатифутовыми шажищами. Сердце Скипа выпрыгивало из груди. Он быстро поднял велосипед, вскочил на него и закрутил педали.

Через пол-оборота он уже знал, что переднее колесо погнулось.

Нужда заставляла Скипа ездить и на гнутых колесах – так что опыт был. Поэтому он упрямо набирал скорость – отлично понимая, что велосипед в любое мгновение может выйти из-под контроля. Менее ловкий велосипедист не проехал бы с таким колесом и десяти футов, но у Скипа был прирожденный талант. Плюс ужас удесятерял его силы. Ярость на морде преследователя и упорство, с которым он гнался за человеком, не оставляли сомнений в том, что его цель – убить.

На согнутом колесе Скип одолел хорошую сотню ярдов. Однако зверь неумолимо настигал. Скип уже слышал за своей спиной его могучее сопение. Зверь был буквально в двух-трех прыжках от него.

Тут Скип снова упал. На сей раз он приземлился на задницу и сломал о камень правую руку. Велосипед отлетел в сторону. Не обращая внимания на лютую боль, Скип мгновенно вскочил на ноги и побежал вниз по склону. Но его специальная узкая велосипедная обувь предназначалась исключительно для автоматических педальных креплений. В ней и по асфальту быстро не походишь. А уж по горной тропе… Через десять футов Скип поскользнулся, рухнул на спину и покатился вниз по склону. Сломанная рука снова и снова ударялась и землю, и каждый раз у Скипа то темнело в глазах, то в голове словно искры разлетались. Его тошнило от боли и ужаса, в каждую секунду он ожидал, что его схватит смертоносная лапа. Его тело уперлось в дерево и остановилось. Скип, удивленный тем, что все еще жив, посмотрел вверх по склону. Его преследователь наклонился над велосипедом – разглядывал его и ощупывал.

Скип вскочил и дикими прыжками побежал вниз. Момент был – словно губернатор звонил в то самое мгновение, когда палач взялся за рубильник. «Нет, врешь, я от тебя уйду! Нет, не догонишь, сука лесная! Я от тебя убегу и еще интервью про тебя давать буду! На Никки женюсь и детишек заведу. А до этого обставлю Дьюи Девлина!»

Слезы текли из его глаз. Скип Колдуэлл был твердо намерен выжить.

Двуножке не убежать от него. Поэтому он остановился, чтобы рассмотреть брошенную им вещь. У этой блестящей вещи оказались такие же круглые ноги, как у скорлупок. Но только две. К тому же тонкие и хлипкие. Он попробовал согнуть эту вещь. Гнется, но с трудом. Он немного поднатужился и сложил вещь так, что круглые ноги оказались друг против друга.

Ниже по склону двуножка упал и покатился, потом ударился о дерево, вскочил и опять побежал. Он не спешил нагнать его. Просто наслаждался волнами чужого страха, паники и физической боли, которые приятно щекотали его. Этот двуножка, похоже, сильно покалечился при падении. Есть ли что в жизни приятнее, чем смаковать нарастающий хаос двуножкиных мыслей, когда им страшно и больно!

Наблюдая суетливые скоки двуножки, он выбрал далеко внизу два ориентира – огромный валун и, еще дальше, поваленное дерево. Можно позволить двуножке добежать до валуна и потом догнать его. А можно позволить ему добежать до поваленного дерева. В любом случае ему не уйти.

Глава двадцать шестая

Подливая в бокал Крис остатки «Вдовы Клико», Мак ощущал, что его изначально предвзятое отношение к репортерше окончательно испарилось. Напрасно он поспешил навесить на нее ярлык красивой карьеристки-сучки: в процессе разговора за шампанским мало-помалу выяснилось, что Крис – ранимый, интересный и сложный человек. Мак был приятно поражен и растроган. Он чуточку нервничал насчет дальнейшего – не заржавела ли его сексуальная техника от долгого воздержания. Но Крис поглядывала на него с такой откровенной чувственностью, что все страхи быстро позабылись и осталось одно растущее желание.

С сексом как с велосипедом – нельзя разучиться.

А если Мак что и подзабыл, эта жаркая дамочка ему быстро напомнит.

Тем временем и в душе Крис происходили перемены. С Маком она планировала сойтись по утилитарной причине – хороший источник информации. Программа вечера, разработанная по дороге к квартире детектива, была проста: пообедать, перекинуться парой незначительных слов и со смаком трахнуться. Однако в ходе общения у нее стал пробуждаться вполне искренний интерес к Маку. Ну и, конечно, Крис льстило, что этот завидный мужчина запал на нее – без видимых усилий с ее стороны. Она такая – автоматически пробуждает первобытные сексуальные инстинкты в большинстве мужчин!

От шампанского немного кружилась голова, и Крис уже прикидывала, как именно перейти от слов к делу. Однако все произошло как-то само собой. Их головы сблизились, губы нашли друг друга… После первого поцелуя Мак и Крис уже не могли остановиться – с каждым поцелуем лихорадка страсти нарастала. Но только-только Мак добрался до передней застежки ее бюстгальтера и открыл своим ласковым пальцам дорогу к ее соскам, как гнусно запищал сотовый. Мак и Крис резко разомкнули объятия.

– Твой или мой? – спросила Крис.

Пока Мак соображал, Крис мотнулась к своей сумке и нашарила в ней телефон.

– Черт, это с работы! Это Уокер. Что там у вас? – Несколько секунд молчала, слушала. Потом посмотрела на наручные часы. – Да ведь только шесть. Неужели вы не можете найти кого-нибудь другого? – После новой паузы она тяжело вздохнула и сказала: – Ладно-ладно. Уже еду.

Защелкнув телефон и бросив его в сумку, она торопливо застегнула бюстгальтер и, с огорченным видом вправляя в него недолго побывшие на свободе груди, пояснила Маку:

– Автокатастрофа по принципу цепной реакции на пятой, к северу от Линнвуда. Густой туман, куча-мала из тридцати-сорока машин. Досадно, а ехать надо. Извини, мне очень жаль…

Мак криво улыбнулся:

– А мне-то как жаль…

Пока он огорченно кряхтел, Крис застегивала последние пуговицы блузки.

– Насчет телефона ты заранее договорилась? – с досады заерничал Мак. – Понятно, что ты обиделась – попотчевал тебя говядиной вместо индейки. Но время еще раннее, можем рвануть в супермаркет, разжиться индейкой – цена на них уже наверняка упала. Суну в духовку – и, пока она будет резво жариться, можем продолжить с того же места…

Тут он окончательно скис и замолк. Последний клочок молочно-белых пышных грудей Крис исчез за двумя верхними пуговицами блузки.

С уже отрешенно-деловитым видом Крис спросила:

– Мое пальто?

– В спальне.

– А, вспомнила.

Она стремительно зашагала в спальню. На обратном пути, уже с пальто в руках, Крис не могла удержаться от соблазна: заглянула в погруженный в полумрак кабинет и юркнула внутрь. Письменный стол был завален книгами – в основном по антропологии. Да, этот Мак действительно эрудит! Она верно угадала: совершенно нетипичный полицейский! Задерживаться в кабинете было опасно. Ничего толком не узнав, Крис заторопилась в холл.

Мак проводил ее до автомобильной стоянки. В его прощальном поцелуе было столько заботливой ласки, что Крис с удовольствием констатировала: в лице Мака у нее будет внимательный и нежный любовник.

– Не прозевай меня в выпуске новостей! – сказала она, собираясь захлопнуть дверцу машины.

Мак задержал ее руку в своей.

– Не прозеваю. Спасибо, что заглянула на огонек.

Она ответила улыбкой на его улыбку. Да, она вполне могла бы влюбиться в этого мужчину. Но еще в колледже Крис на свой лад перефразировала Карла Маркса, которого они изучали на занятиях по философии: «Любовь – опиум для народа». А для молоденьких репортерш, озабоченных своей карьерой, любовь вообще смертельная отрава.

День благодарения прошел в семье Гринвудов вполне сносно. Почти как в старые добрые времена. Ронни была на седьмом небе от счастья. Тайлер казался совсем нормальным. Он поддался всеобщему праздничному настроению. Пара бокалов вина и обожающий взгляд молоденькой шведки завели его должным образом – он весело болтал и старался блеснуть остроумием.

Когда вечер закончился и супруги лежали в постели, Ронни не изводилась понапрасну ревностью: главное, муж весь вечер был в хорошем настроении и ее настроение не испортил.

Да, он прогулял работу и у нее оставалась масса малоприятных вопросов к нему. Однако не хотелось заканчивать день жестокой разборкой. Допрос с пристрастием лучше отложить до более благоприятного момента. А сегодня все их проблемы казались Ронни позавчерашним кошмаром – чем-то из другой жизни. Сегодня она радостно верила, что есть реальный шанс склеить разбитую тарелку.

Тайлер отложил книгу и выключил настольную лампу на ночном столике со своей стороны кровати. Ронни привстала – поцеловать Тайлера и пожелать ему доброй ночи. Чмокнув его в губы, она шепнула:

– Хороших снов, любимый. Спасибо за чудесный вечер.

По обычаю последнего времени, получив поцелуй, Тайлер молчком переворачивался на бок, лицом от нее. Но сегодня он вдруг притянул ее к себе и не просто поцеловал, а впился губами в ее губы.

– Чудесный вечер еще не завершен, – сказал он с лукавой улыбкой.

Тайлеру самому хотелось, чтоб в их семье все было как в старые добрые времена. А хороший секс был частью этих старых добрых времен. Ронни, разумеется, заметила, как его заводит наивное кокетство шведочки, ее готовность смеяться любой его шутке… Следует побыстрее доказать Ронни, что она единственная в его жизни и ей нечего бояться разных-всяких… Словом, имелось более чем достаточно причин закончить то, что было недоделано в предыдущее воскресенье.