Текст книги "Тайна Ретта Батлера"

Автор книги: Мэри Рэдклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 18

Они проехали несколько миль, не произнеся ни слова.

Фургон подбрасывало на камнях, грохотали ободья, солнце нещадно палило, лица и руки путешественников покрыл толстый слой пыли.

Рэтт Батлер исподлобья смотрел на дорогу, то и дело смахивая с ресниц пыль. Он часто моргал и недовольно кривился, покрикивая на лошадей.

Ему казалось, что те скачут слишком медленно.

Каждый из седоков думал о своем.

Мигель Кастильо вспоминал своего брата-настоятеля и чувствовал себя не лучшим образом.

Угрызения совести донимали его, но в то же время он злился на своего брата за то, что тот так обошелся с ним.

Мигель рассчитывал на радушный прием, он уже представлял себе, как они с братом бросятся друг другу в объятья, а потом усядутся за стол, уставленный яствами и питьем, будут вспоминать детство, говорить о родителях.

Будут вспоминать свою маленькую заброшенную деревушку, друзей…

И Мигель думал, что сможет поделиться с братом самыми сокровенными мыслями, изольет ему душу. А тот выслушает его, поймет и простит.

Рэтт Батлер то и дело раскуривал погасшую сигару, но забывал затягиваться, и она вновь гасла.

Дальняя дорога наводила на него тоску, а пейзаж не располагал к веселью: выжженная земля, голые скалы, чахлая растительность.

Здесь все навевало мысли о смерти, о бренности земного существования.

И чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Рэтт Батлер стал вспоминать свое детство. Оно казалось ему счастливым и безоблачным, хоть он и понимал, что и в те годы хватало мрачных дней.

Скорее всего, его потянуло на воспоминания потому, что он был потрясен сценой свидания Мигеля с настоятелем монастыря. И все укоры священника Рэтт Батлер воспринял в свой адрес.

Он понимал, что был не прав по отношению к отцу, но и отец не выслушал его до конца и тем самым взял грех на свою душу.

Он уже давно простил отца, но не знал, простил ли тот его…

Дорога бесконечной лентой ложилась под копыта коней, под колеса экипажа. Холм сменялся холмом, дорога петляла по равнине, экипаж подбрасывало на камнях, усталые лошади уже хрипели и спотыкались.

Рэтт Батлер пожалел их: он уже больше не хлестал лошадей, ослабил вожжи.

Мигель Кастильо был молчалив, он то и дело смотрел на свои руки, явно что-то вспоминая.

Может быть он вспоминал, как работал в поле, когда был мальчишкой, а может быть вспоминал, как этими самыми руками первый раз обнимал девушку.

А может быть вспоминал, как ими же убил человека.

Но на его лице не отражалось никаких чувств, лишь изредка подрагивали губы, словно он сам себе что-то беззвучно шептал, да брови изредка сходились над переносицей.

– Что-то ты слишком грустный, Мигель, – наконец-то обратился Рэтт Батлер к своему попутчику и криво улыбнулся.

– Что ты, разве я грустный? – фальшиво изумился Мигель.

– А чего же тогда молчишь?

– Наверное я обожрался, ведь брат меня так накормил…

Рэтт Батлер насмешливо посмотрел на Мигеля.

Того это задело.

– Мы несколько часов провели за столом.

– Чем же он тебя кормил и почему ты не пригласил меня? Ведь клялся в вечной дружбе.

– Пойми, Батлер, мы с ним разговаривали по душам, нам было что вспомнить, и поэтому ты оказался бы за столом лишним.

– Ты мог бы прихватить кусок в дорогу, ведь я ничего не ел.

– А разве тебя не накормили? – делано изумился Мигель Кастильо. – Мой брат приказал монахам снарядить целую корзину провизии в дорогу, – и Мигель заглянул в фургон, как будто и в самом деле собирался увидеть там корзину, полную окороков и хлеба.

– Ничего не знаю, – пожал плечами Батлер.

– Так ты что, не взял корзину с собой? – возмутился Мигель, сплевывая в придорожную пыль.

– Мне никто ничего не предлагал.

– О, черт! – Мигель хлопнул себя кулаком по лбу. – Надо было мне самому взять эту корзину, да еще прихватить пару бутылок монастырского вина. Тогда дорога не была бы такой скучной.

– Это ты правильно говоришь, – согласился Рэтт Батлер, – в дороге без еды и без вина нечего делать.

Мигель Кастильо досадливо кусал губы.

– Ну, ты уж извини меня, Батлер, так получилось… Не обижайся, что я сам поел, а тебя оставил голодным.

– Но ты хорошо поел? – поинтересовался Рэтт Батлер, не глядя в лицо Мигелю Кастильо.

Тот погладил себя по животу и радостно произнес:

– Наелся до отвала.

– Ну, тогда и я перекушу, – улыбнулся Рэтт, доставая из своей сумки кусок жареного мяса.

У Мигеля Кастильо потекли слюнки, когда он смотрел, как Рэтт Батлер уплетает мясо.

– Может, ты откусишь? – предложил Рэтт, подавая Мигелю кусок.

Но гордость оказалась сильнее голода.

– Нет, я сыт, – отводя взгляд в сторону, сказал Мигель, – думаю, до самого вечера мне не захочется есть.

– Ну, как знаешь, – Рэтт Батлер пожал плечами. – Я понимаю, после сытного обеда… – вытирая жирные руки о носовой платок, заметил Батлер, – хочется закурить, – и он протянул Мигелю недокуренную сигару.

Тот давился дымом, наблюдая за тем, как Рэтт Батлер доедает остатки мяса.

Ему страшно хотелось есть, но он пересилил себя и старался не думать о еде. Но что бы ни думал Мигель, перед его воображением проносились куски жареного мяса, целые корзины с хлебом, и ему казалось, что он съел бы все это в один присест.

А Рэтт Батлер жевал настолько аппетитно и спокойно, что Мигель Кастильо не выдержал:

– Да хватит тебе жрать! – крикнул он на своего попутчика.

Тот удивленно посмотрел на соседа.

– Так ты же наелся, что ты переживаешь?

– Меня прямо-таки мутит, – отвечал Мигель, – когда я смотрю на тебя, ведь я обожрался.

– А, понимаю, тебе тяжело, сейчас доем.

Рэтт Батлер поднес очередной кусок ко рту, а потом, немного подумав, брезгливо скривился и выбросил его на дорогу.

Мигеля Кастильо прямо передернуло, ему хотелось вырвать вожжи из рук Батлера, остановить коней, броситься назад и подобрать из пыли кусок недоеденного мяса.

А Рэтт Батлер, стряхнув крошки хлеба с пальцев, вытер из большим носовым платком, достал из нагрудного кармана сигару и откинувшись на спинку сиденья, закурил.

– Понимаешь, Мигель, стоит мне немного перекусить, как мысли сразу же становятся более радостными.

– Да, Рэтт, я тебя понимаю, – сказал Мигель Кастильо, поглаживая живот.

У него нестерпимо сосало под ложечкой, а рот был полон слюны.

– Мой брат – замечательный человек, – как бы обращаясь к самому себе, произнес Мигель Кастильо.

– Я тебя понимаю, таким братом можно гордиться, – сказал Рэтт Батлер, слегка натянув вожжи.

Кони побежали чуть быстрее, колеса застучали чаще, а за фургоном вновь потянулся длинный шлейф пыли.

– Знаешь, мой брат здесь самый главный.

– Неужели? – изумился Батлер.

– Конечно. Он здесь… – Мигель оглянулся, – почти как папа римский. Только папа римский там, далеко, а он здесь.

– Да, я понимаю, – закивал головой Рэтт, аппетитно затягиваясь сигарой.

– Он у меня замечательный человек, предлагал мне остаться у него дня на три-четыре. Говорит: «Брат, не надо тебе уезжать, побудь со мной», – размахивая руками, принялся объяснять Мигель Кастильо.

– Да, – соглашался Рэтт Батлер, не глядя в лицо Мигелю Кастильо.

– Он говорил: «Брат, оставайся, здесь полно всякой еды, есть хорошее вино, я тебя могу кормить и поить столько, сколько тебе захочется. Вообще, можешь жить у меня в монастыре, ведь я тебя люблю». Понимаешь, Рэтт, мой брат меня очень любит.

– Тебе хорошо, Мигель, у тебя есть брат.

– Да, – возбудился Мигель Кастильо, – я иногда к нему заезжаю, и он никогда не отпускает меня без угощения. Всегда мы с ним два или три дня сидим за столом. Ведь хорошо, согласись, Рэтт, когда есть брат, когда есть к кому прийти, есть у кого остановиться, есть с кем поговорить. Он мне никогда и ни в чем не отказывал, всегда угостит тарелкой супа даже такого бандита, как я.

– Да, Мигель, твой брат, конечно, хороший человек, – криво усмехаясь, произнес Рэтт Батлер, слегка натягивая вожжи.

Но лошади уже так устали, что едва волочили ноги по пыльной, выжженной солнцем равнине.

– И вообще, Рэтт, ты наверное думаешь обо мне плохо.

– Кто тебе такое сказал? – удивился Рэтт Батлер.

– Ну как же, я вижу по твоему взгляду.

– Я никогда такого не говорил. Вот ты о моей семье вспоминал всякое.

– Да забудь об этом, я же тогда всего лишь исполнял свою роль, а мать у меня просто замечательная.

– Конечно, если она вырастила такого сына, – язвительно заметил Рэтт Батлер.

Но Мигель Кастильо пропустил это справедливое замечание мимо ушей.

– Зато у нее есть второй сын, ты его видел. Мой брат – замечательный человек.

– Я уже это слышал, – холодно заметил Рэтт Батлер, его этот разговор начинал утомлять.

Но Мигеля Кастильо трудно было остановить. Он принялся расхваливать своего отца.

– Представь себе, Рэтт, мой отец любил меня больше всех, больше всех моих сестер и братьев. Он любил меня даже больше, чем старшего брата. Когда он умирал, он все время вспоминал меня. Он держал за руку моего брата и говорил с ним, словно бы это я сидел с ним у постели.

– Интересно, что же он ему говорил?

– Он говорил, что любит меня, что я самый хороший сын и очень жалел, что я не смог быть с ним в эту минуту.

– А где ты был в это время? – некстати поинтересовался Рэтт Батлер.

Мигель Кастильо задумался, потом махнул рукой.

– О, это слишком долгая история.

– Но я думаю, она короче дороги, которая нам предстоит?

Мигель Кастильо криво усмехнулся.

– Но ты-то, Рэтт, не знаешь, куда мы едем. Ты знаешь всего лишь имя на могиле, а я знаю название кладбища.

– Поэтому мы и вместе, – заметил Рэтт Батлер.

– Когда умирал мой отец, я не смог приехать к нему по одной причине.

– Наверное, это была очень важная причина?

– Нет, Рэтт, я бы, конечно, приехал, если бы знал, что он умирает, но меня невозможно было разыскать.

– Конечно, Мигель, ты же не сидишь на месте.

– Я тоже, Рэтт, не заметил, чтобы у тебя был дом.

– У меня есть дом, но он далеко отсюда.

– Где? – поинтересовался Мигель.

– Зачем тебе это знать, ведь ты никогда не приедешь ко мне в гости.

– Это ты верно сказал, Рэтт. Если мы найдем деньги и сможем их поделить, то вряд ли когда увидимся.

– А что ты с ними собираешься делать, Мигель? – вдруг поинтересовался Рэтт Батлер.

– Я всегда мечтал стать богатым. Главное, чтобы деньги были у меня в руках, а что с ними делать, я придумаю.

– Наверное, ты проиграешь их в карты.

– А это, Рэтт, не твое дело. Это будут мои деньги, что захочу с ними, то и сделаю, и не ты будешь читать мне нотации, если я проиграю их в карты.

– Мигель, а может твою долю отдать твоему брату? Монастырь не очень богатый, как я успел заметить, а ты, наверное, приезжаешь туда слишком часто.

– Какая тут связь? – изумился Мигель.

– Ты их объедаешь. А после этого, Мигель, ты станешь там желанным гостем, и они будут денно и нощно молиться за тебя.

– Нет уж, Батлер, – зло сказал Мигель Кастильо, – если тебе так хочется, можешь отдать монахам свою долю, а я распоряжусь своими деньгами по собственному усмотрению.

– Так ты же, Мигель, еще не придумал, что с ними станешь делать.

– Этого и не нужно придумывать, все получится само собой. Когда деньги в руках, не думаешь, на что их тратишь. Есть много людей, которые тебе в этом помогут.

– Я боюсь, они помогут тебе истратить их слишком быстро, – заметил Рэтт Батлер. – А еще может случиться, Мигель, что из-за этих денег тебя пристрелят.

– Уж не ты ли? – пристально посмотрел на Батлера Мигель Кастильо.

– Нет, если бы я хотел тебя пристрелить, я бы сделал это намного раньше. Какая разница, стрелял бы я в веревку или в тебя.

– Ладно, можешь не прикидываться, – рассмеялся Мигель, – я знаю, почему ты еще не всадил в меня пулю. Ведь я-то знаю, где расположено кладбище, а ты знаешь только имя. Не станешь же ты, Рэтт, объезжать все кладбища и искать нужную тебе могилу?

– Я думаю, это заняло бы много времени, но такая задача, в общем-то, выполнима. А вот тебе, Мигель, понадобится вечность, чтобы раскопать все могилы на одном кладбище.

– Ладно-ладно, Рэтт, мы оба знаем нужные вещи, мы нужны друг другу и поэтому давай держаться вместе. Не будем ссориться.

– А я и не ссорюсь, – заметил Рэтт Батлер, – я всего лишь рассуждаю. Ведь ты и не догадываешься, Мигель, что все люди делятся на две категории: одни – это те, которые думают, а вторые – которые выполняют.

– И к какой же категории, по-твоему, отношусь я? – насторожился Мигель.

– А ты вообще не подходишь ни к одной из этих категорий. Ты не думаешь и не хочешь что-нибудь делать, ты берешь только то, что ползет тебе в руки.

– Вот уж и нет! – возмутился Мигель Кастильо. – Я тоже в поте лица добываю свой хлеб. Думаешь легко находиться на солнцепеке, да к тому же с петлей на шее?

– Каждый, Мигель, выбирает занятие себе по душе: один стоит с петлей на шее, другой на это смотрит и рассуждает, стоит ли нажимать на спусковой крючок или же можно выстрелить в воздух.

Фургон мерно покачивался, кони не спеша стучали копытами.

Рэтт Батлер приподнялся и посмотрел вдаль. Но вокруг них расстилалась все та же безжизненная пустыня. Нигде не было видно ни дома, ни колодца, лишь одна выжженная солнцем земля.

Рэтт тяжело вздохнул и опустился на козлы.

– У тебя была когда-нибудь жена? – спросил он у Мигеля.

– Конечно, и даже не одна, – обрадовался Мигель, что хоть в чем-то может превзойти Рэтта Батлера.

– И наверное они тебя любили?

– А разве можно не любить такого парня как я? Они просто сходили с ума.

– А ты их? – спросил Рэтт.

– А это смотря которую, – рассмеялся Мигель Кастильо, – у меня были всякие жены – худые и толстушки, индианки и креолки.

– А где же они сейчас?

– А черт их знает.

– Дети у тебя есть?

– Это сложный вопрос. Я не жил ни с одной из женщин слишком долго, чтобы дождаться собственных детей. Наверное, есть. А ты, Рэтт, был когда-нибудь женат?

– Нет, – коротко ответил Рэтт Батлер, раскуривая новую сигару.

– А почему?

– Не успел.

– А что, разве для этого нужно много времени?

– Кому как.

– И тебе не попадались хорошие женщины?

– Попадались, даже очень хорошие, очень богатые…

– Богатые – это очень хорошо, – заметил Мигель Кастильо. – Вот у меня никогда не было богатой жены, а то, может быть, и я завел бы собственный дом, увидел бы детей. Но теперь, если у меня заведутся деньги, я вспомню одну из своих жен, вернусь к ней и заживу спокойно и счастливо.

– Думаю, что ты, Мигель, не создан для спокойной и счастливой жизни.

– Это ты верно заметил, Рэтт, спокойную жизнь я не люблю, меня все время тянет на приключения. Я и сам этого не хочу, но все получается само собой. Но, наверное, в этом виноват местный климат, и если у меня заведутся деньги, я уеду куда-нибудь, где природа не располагает к мошенничеству.

– И куда же ты подашься?

– Самое главное, Рэтт, уехать туда, где меня никто не знает. Я куплю себе новые документы, сменю имя – и больше меня здесь никто не увидит.

– И тебе, Мигель, не обидно, что больше твои портреты не будут украшать стены домов?

– Почему, Рэтт, я захвачу с собой пару портретов на память.

– И начнешь ими хвалиться перед детьми, когда они подрастут?

– Нет, что ты, детей нужно воспитывать в строгости. Хотя, может быть, я отрежу текст и буду показывать свое изображение, каким я был в прежние годы. И вообще, Батлер, детей нужно воспитывать в строгости, как воспитывал меня мой отец.

– По-моему, его воспитание не пошло тебе на пользу.

– А он и меня, и моего брата-настоятеля воспитывал одинаково. Еще неизвестно, может через пару лет я стану святошей, а мой брат подастся в разбойники. Все возможно в этом мире, Рэтт, – философски заметил Мигель Кастильо. – Ведь ты, наверное, тоже не подозревал, что способен на злодейство? Ведь тебя же не учили убивать людей? Тебя обучали хорошим манерам.

– А я даже убивать умею элегантно, – заметил Рэтт Батлер, – и без нужды я никогда не стреляю.

– А вот я могу убить человека просто так, – спокойно сказал Мигель. – Посмотрит он на меня плохо и бац… готов. Я даже сам не успеваю заметить, как это получается.

– Ты мерзавец, Мигель, – сощурив глаза, сказал Рэтт Батлер.

– А ты со мной поосторожнее! – возмутился мексиканец.

– Ты меня вообще не интересуешь.

– Что-то ты странный, Рэтт, – насторожился Мигель Кастильо, – все молчишь, молчишь, как будто о чем-то думаешь.

– Думаю, Мигель, вспоминаю одну историю.

– Какую?

– Да я вспоминаю про одного убийцу, очень знаменитого, не чета тебе.

– В этих краях столько убийц – и все они знаменитые! Но, правда, жизнь у них короткая, – сказал Мигель Кастильо, сдвигая шляпу на затылок.

– Вот и я говорю, у убийц всегда короткая жизнь, даже если он великий убийца.

– Ты что, Рэтт, видел хоть одного великого убийцу?

– Нет, видеть не видел, но мне кое-что о них известно.

– Так расскажи, будет интереснее ехать по этой пыльной дороге.

Рэтт Батлер задумался, затянулся сигарой.

– Ну что ж, слушай, я расскажу тебе о Билли, убийце.

– О Билли-убийце?

– Ну да, о нем.

– Я что-то не слышал.

– Да, о нем в этих краях поговаривают довольно часто, вспоминают недобрым словом.

– Брось ты, не хочу я слушать, это все выдумки, вранье.

– Нет, не выдумки, Мигель, это правда, – сказал Рэтт Батлер, сплевывая в пыль.

Он слегка натянул вожжи, щелкнул кнутом и кони побежали чуть быстрее.

– Его звали Билл, а кличка у него была Убийца-герой. Это был подонок, грабивший в захолустье.

Потом он стал ковбоем и принялся бесчинствовать на границе.

Он сел на лошадь и научился прямо сидеть в седле, как ездят техасцы, а не так как ты, Мигель. Он не откидывался назад, как ездят в Калифорнии. Ему, правда, не удалось дотянуться до собственного легендарного образа, но он к нему был очень близок.

В Билли всегда оставалось что-то от нью-йоркского вора.

К мексиканцам он питал ненависть, точно такую же, как и к неграм.

Но последними его словами была грязная испанская ругань.

– Ладно, Рэтт, не надо говорить о том, что я мексиканец, не надо намекать.

– Да нет, я совсем не к тому, ведь ты не мексиканец, а испанец.

– Да, точно, я испанец, а испанцы – это великие люди, – гордо выпятив грудь, произнес Мигель Кастильо и подбоченился. – Давай, рассказывай дальше, а то я уже забыл, о чем ты говорил.

– Так вот, этот Билл от следопытов научился бродяжничать. Он постиг и другое искусство, еще более сложное – он научился управлять людьми.

И то и другое помогло ему стать удачным конокрадом.

Иногда его притягивали гитары и бордели. Он любил пересечь мексиканскую границу и немного поразвлекаться там. Но Мексика ему не очень нравилась, он любил простор.

И поэтому, погуляв немного, вновь возвращался в Америку.

Он был настолько здоровым мужчиной, что мог пьянствовать по нескольку суток со своей компанией. А когда пьянствовать ему надоедало, он расплачивался пулей. Пока его палец лежал на курке, он был самым зловещим и может быть, самым одиноким ковбоем в том приграничном краю.

Однажды убийца Билл поспорил с одним шерифом, который потом подстрелил его.

Так вот, шериф сказал:

– Я очень настойчиво, Билл, упражнялся в меткости, убивая буйволов.

Убийца Билл засмеялся:

– А я упражнялся еще настойчивее, убивая людей.

Говорят, на его совести что-то около полусотни убитых, правда, это не считая мексиканцев.

В течение семи лет он пользовался такой роскошью какую только мог себе позволить. Он грабил, воровал, убивал людей, забирал все, что хотел.

Его боялись во всех окрестностях. И стоило кому-нибудь произнести, что в поселке появился убийца Билл, как все тут же опускали ставни, закрывали двери и прятались по углам.

Его, конечно, много раз пытались поймать, но ему все время удавалось бежать.

– Наверное, как мне, – заметил Мигель Кастильо и криво улыбнулся. – Может, у него тоже был такой ловкий помощник, который перестреливал петлю?

– Нет, помощника у него не было, ему просто дьявольски везло, – Рэтт Батлер посмотрел туда, где дорога переваливалась за холм. – И знаешь, как кончил свою жизнь этот грозный убийца?

– Нет, – Мигель Кастильо посмотрел на Рэтта Батлера, ожидая услышать какую-нибудь очень занимательную историю.

Но Рэтт Батлер говорил абсолютно спокойно. Он как будто цедил слова сквозь зубы.

– Ночью, двадцать пятого июня прошлого года, Билли-убийца ехал галопом на своем коне по главной и единственной улице форта Саммер.

Жара давила и никто не зажег фонарей.

Комиссар Гаррет, сидевший в кресле-качалке на галерее, выхватил револьвер и всадил ему пулю в живот.

Его жеребец продолжал бег, всадник корчился на немощеной улице.

Комиссар посла еще одну пулю.

Люди, узнав, что ранен Билли-убийца, крепче заперли окна. Агония была длительной и оскверняющей небо.

Когда солнце стояло уже высоко, к нему подошли и взяли оружие.

Человек был мертв.

– А что было потом? И вся история? – немного огорченно поинтересовался Мигель Кастильо.

– Да нет, история не вся. Потом Билли-убийцу побрили, нарядили в готовое платье и выставили для устрашения и потехи в витрине магазина.

Мужчины, верхом или в двуколках, съезжались из окрестных мест. На третий день Билли пришлось подкрасить, а на четвертый с радостью похоронили.

– И это все? – изумился Мигель Кастильо.

– Ну да, вроде бы все. По-моему, – Батлер взглянул в небо, – все убийцы кончают подобным образом.

– Может, и не все, – заметил Мигель Кастильо и посмотрел на свои растопыренные пальцы.

Потом он вытащил из кобуры револьвер и принялся его тщательно протирать большим носовым платком.

– Я это рассказал, Мигель, к тому, что думаю, подобная судьба ждет и тебя. Будешь ехать на своей лошади по улице какого-нибудь форта, а какой-нибудь шериф или его помощник, или вообще обычный золотоискатель выхватит из-за пояса револьвер, прицелится и выпустит пулю прямо тебе в лоб.

– Ладно-ладно, – сразу же бросился креститься Мигель Кастильо, – накличешь беду, ты что, Рэтт, зачем такое говоришь?

– Я тебя предупреждаю, за тобой много грехов.

Мигель Кастильо на этот раз взглянул вначале на руки, потом на небо.

– Господи, прости меня, – пробормотал он, мелко крестясь, – прости, я не виновен в их смерти, они сами попали под мои пули.

– Вот-вот, – слегка стегнув по спинам лошадей, сказал Рэтт Батлер, – ты себя считаешь невинным ангелом, а люди думают о тебе совсем другое.

– Рэтт, а ты не знаешь, сколько стоила голова убийцы-Билли?

– Вот этого я не знаю, но думаю, не три тысячи долларов, а значительно больше.

– О, дьявол! – Мигель Кастильо ударил кулаком по колену. – Неужели моя голова все время будет стоить три тысячи и не поднимется выше?

– Я думаю, она, в принципе, ничего не стоит. Вот если бы сейчас я всадил тебе пулю в затылок и выбросил бы тебя на обочину дороги, то никто через три дня даже не узнает, что объеденный и полусгнивший труп – это Мигель Кастильо, грозный убийца и казнокрад, грабитель, который приговорен почти во всех штатах к повешению.

– Да хватит тебе, Рэтт, что ты все пугаешь? Нет чтобы поговорил о чем-нибудь хорошем.

– Но ты же сам просил рассказать тебе историю, вот я и рассказал.

– Ладно, давай я буду править, ты наверное устал.

Рэтт Батлер передал вожжи Мигелю Кастильо, тот сразу натянул их, поднялся во весь рост и начал размахивать бичом над головой.

– Вперед, родные, вперед! Нас ждут большие деньги! – кричал он во весь голос. – Двести тысяч! И все это золотом, и все это звонкой монетой! Дьявол, да таких денег никто из моих друзей в жизни не видел.

– А разве у тебя есть друзья? – поинтересовался Рэтт Батлер, пытаясь перекричать грохот и лязг кованых колес по камням.

– Конечно, конечно у меня есть друзья, сукины дети. Вот ты, например, Рэтт, самый мой лучший и дорогой друг, Я даже убью любого, не задумываясь всажу ему пулю, если, Рэтт, с твоей головы упадет хоть волосок, если он взглянет на тебя как-то не так.

– Понятно, это я знаю и без тебя.

– А может ты мне скажешь, что написано на могиле?

– На какой могиле? – изумился Рэтт Батлер.

– Как это на какой? – опустившись на козлы и вытирая вспотевшее лицо, выкрикнул Мигель Кастильо. – На той могиле, в которой зарыто золото.

– А, на той могиле, – глядя в небо процедил Рэтт Батлер, – конечно же я знаю, что там написано, но мне совсем не хочется, Мигель, это говорить.

– Но ведь мы же друзья, причем самые настоящие. Ты же помнишь, как я о тебе заботился, как я мчался по этой чертовой пустыне, спеша во что бы то ни стало спасти тебя?

– Да, помню, – горько заметил Рэтт Батлер, – и если бы этот сержант не шепнул мне имя, то лежать бы мне среди пустыни.

– Да ладно тебе, вот уж и нет, я обязательно забрал бы тебя. Я просто хотел тебя немного попугать, хотел тебе доказать, что с Мигелем Кастильо шутки плохи.

Вдруг они увидели, как прямо перед ними, за поворотом, возникло несколько невысоких дощатых зданий.

– Слава Богу, подъезжаем, – выкрикнул Мигель Кастильо, взмахнув бичом. – Хоть выпьем воды, перекусим, немного отдохнем – и сразу же в путь.

– Посмотрим, – сказал Рэтт Батлер, – но мне кажется, что здесь вообще никого нет.

И действительно, войдя в полуразвалившееся здание, Мигель Кастильо и Рэтт Батлер никого не нашли.

А колодец, на который они рассчитывали, был засыпан землей.

– О, дьявол! Будьте вы все прокляты! – воздев руки к небу, выкрикнул Мигель Кастильо. – Неужели нам придется тащиться еще двадцать миль голодными?

– Что поделаешь, придется, но я думаю, что ты сыт, ведь брат накормил тебя до отвала.

– За эту чертову дорогу я уже все растряс. Может, в твоей сумке есть еще кусок мяса и хлеб, а, Рэтт?

– Может, и есть, но там еда только для меня.

– И что, ты не поделишься со мной, с твоим лучшим другом?

– Мигель, я на этот счет хочу немного подумать.

Но Мигель Кастильо не стал дожидаться. Оставив Рэтта Батлера на крыльце полуразвалившегося здания, он залез в его сумку, вытащил кусок мяса и, выхватив из-за голенища нож, принялся кромсать его и отправлять большими кусками в рот. Он ел почти не прожевывая, жадно давясь, задыхаясь.

От удовлетворения его лицо вспотело.

– Послушай, Мигель Кастильо, я не хотел бы, чтобы ты подавился и умер, ведь я не успею довести тебя до города, как ты отдашь Богу душу.

– Да нет, я привык есть быстро. Я все привык делать быстро – быстро стрелять, быстро ездить.

– Хорошая привычка, но не очень полезная, – заметил Рэтт Батлер, отрезая тонкий кусок мяса и вытаскивая из другой сумки флягу с вином.

– О, вино! – почувствовав запах, воскликнул Мигель Кастильо. – Это, наверное, тебе дал мой брат?

– Нет, это я купил у монахов.

– Купил? – изумился Мигель Кастильо. – Ведь стоило тебе только сказать мне – я бы передал брату – и он приказал бы, чтобы нам дали корзину, полную всяческих припасов – вина, мяса, фруктов, хлеба. И тогда тебе не пришлось бы платить.

– Так ведь я заплатил твоими деньгами, – заметил Рэтт Батлер, прикладываясь к горлышку фляги.

– Моими? – и Мигель Кастильо принялся ощупывать карманы. – О, черт, а когда ты успел их взять у меня? – разозлившись, закричал Мигель Кастильо и его рука потянулась к револьверу.

Но тут он увидел, что револьвер Рэтта Батлера нацелен ему прямо в живот.

– Ладно-ладно, ведь мы друзья. Мои деньги, Рэтт, это твои деньги, пользуйся, я на тебя совершенно не в обиде.

– Вот это другой разговор. Я знал, что ты хороший друг, – ехидно ухмыльнулся Рэтт Батлер.

– Я не только хороший, я очень надежный друг, – сказал Мигель Кастильо, взбираясь на козлы. – Залезай Рэтт, пора трогать, ведь нам до большого поселка еще миль двадцать. Я эту местность знаю, меня один раз арестовали тут.

– Так ведь тебя могут арестовать и сейчас.

– Сейчас? – Мигель Кастильо посмотрел на свой пыльный мундир. – Сейчас я в форме – и пусть кто-нибудь только попробует.

– Ах, да, я и забыл, что ты у нас сержант.

– Вот и я говорю, с сержантом никто связываться не пожелает.

– Хорошо, если бы так, но мне кажется, что стоит переодеться, – заметил Рэтт Батлер.

– Тебе кажется, ты и переодевайся, а я останусь в форме. Мне так спокойнее, меньше шансов, что узнают.