Текст книги "Тайна Ретта Батлера"
Автор книги: Мэри Рэдклифф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
Он взглянул из-под зонта на слепящий диск солнца.
– Ну, ладно, полежи, отдохни. Может, еще и придется тебе немного погулять.
Рэтт Батлер потерял сознание.
ГЛАВА 17
Мигель Кастильо спрыгнул с лошади и подошел к Рэтту Батлеру, неподвижно лежащему под палящими лучами солнца.
– Ну что, приятель, отдаешь Богу душу. Не надо было тебе так поступать со мной, с Мигелем Кастильо. Тогда бы разъезжал на своем коне, постреливал в веревки – и был доволен жизнью, а так… Прощай, приятель, прощай. Мне пора уезжать.
Кастильо носком сапога повернул обожженную голову Рэтта Батлера, посмотрел на его воспаленные закрытые веки и вылил из фляги остатки воды прямо на лицо.
Рэтт вздрогнул.
– Все равно, ты, приятель, не жилец, но я снял грех с души и дал тебе немножко попить, ведь я обещал.
И тут Батлер пришел в себя.
Он услышал какой-то далекий грохот. Он услышал, как сотрясается каменистая земля и медленно повернул голову вправо.
Мигель Кастильо тоже посмотрел в ту сторону.
Из-за подножья холма выскочила шестерка лошадей. Они тащили за собой военный фургон. Лошади мчались во весь опор, не разбирая дороги, козлы были пусты.
– Ого-у, – воскликнул Мигель, бросаясь наперерез фургону и выхватывая из кобуры револьвер.
Его лошадь осталась стоять у подножья холма. А Мигель бежал наперерез шестерке лошадей, раскинув в стороны руки.
Он хотел остановить их, но лошади мчались на человека.
Тогда Мигель отскочил в сторону, но успел ухватиться за поводья первой лошади.
Он вскочил ей на спину и натянул поводья. Фургон и лошади медленно остановился.
– Спокойно, спокойно, стоять. Вот, молодцы, – поглаживая лошадь, приговаривал Мигель.
Потом спрыгнул и осторожно, на полусогнутых ногах, подошел к фургону. В руке он держал револьвер и его большой палец медленно взводил курок.
У дверцы он остановился, положил левую руку на открытое окно, резко дернул на себя дверцу и отскочил в сторону.
Из фургона вывалился мертвый сержант.
– Ой-е-ей, – вновь воскликнул Мигель, глядя на безжизненное тело.
В фургоне роились мухи, и Мигель зажал пальцами ноздри – такой нестерпимый тошнотворный запах повеял на него.
– Э-эа, ребятки, вы, наверное, долго катаетесь по пустыне? Надо же так завоняться.
Мигель Кастильо склонился к лежащему на земле сержанту, не отпуская пальцев от носа.
Правой рукой с револьвером он перекрестился, и тут его взгляд упал на золотую цепочку. Он потянул за нее и из кармана выпали часы.
– О-о, вот это приятная неожиданность, хорошая находка. Хоть в чем-то да повезло сегодня и мне, не придется возвращаться с пустыми руками.
И он, обрадованный, принялся шарить по карманам мертвеца. Тошнотворный запах уже не раздражал его.
Мигель вытянул большой кожаный бумажник, развернул его, достал сложенную вдвое пачку денег и, не пересчитывая, отправил себе за пазуху.
Больше у сержанта ничего не было.
Мигель снова зажал ноздри пальцами, влез в фургон и начал осматривать карманы остальных пассажиров.
Он нашел еще одни золотые часы и инкрустированную табакерку.
Табакерка обрадовала его больше всего, ведь у него никогда не было своей табакерки, да еще такой ценной.
Он выбрался из фургона, открыл табакерку, двумя пальцами затолкал себе в нос немного табака и сладко чихнул. Табак ненадолго перебил тошнотворный запах.
– Ну и воняете же вы, приятели, скажите спасибо, что встретились со мной, а то и дальше продолжали бы колесить среди холмов и трястись по бездорожью. А я вас хоть на землю положу.
Тут до его ушей долетел странный шорох, казалось, что что-то сдвинулось в глубине фургона.
Мигель отскочил в сторону, выдернул из кобуры револьвер, взвел курок и, осторожно заглянул внутрь.
Лежащий лицом вниз сержант едва заметно шевельнул пальцами неестественно заломленной руки.
Мигель Кастильо схватил его за плечи и перевернул.
Прямо в лицо ему смотрел одноглазый курчавый мужчина, второй глаз скрывался под кожаной повязкой.
– Воды, воды… – шептали растрескавшиеся губы сержанта, – глоток воды.
– A-а, так ты жив, приятель, – воскликнул Мигель, не зная радоваться этому или огорчаться.
– Воды… – повторил сержант.
– Ты очень хочешь пить, приятель? Неудивительно, ведь мы находимся в пустыне.
– Воды… – умоляюще глядя одним глазом, шептал сержант.
– Ну что ж, воды так вода…
И только тут Мигель Кастильо вспомнил, что у него в руках нет фляги. Он оглянулся и увидел лошадь, стоящую ярдах в трехстах у подножья холма. Но идти туда ему совсем не хотелось.
А мужчина беззвучно шевелил губами, пытаясь произнести только одно слово «Пить».
– Понимаешь, приятель, лошадь стоит у холма, идти до нее далековато, да по такому палящему солнцу мне не хочется. Может, подождешь до вечера?
– Пить, – прошептал сержант и его единственный глаз закрылся.
– Все хотят пить. Вот и мой приятель, если он еще жив, тоже, наверное, сгорает от жажды. Мечтает о воде.
– Воды, – встрепенулся сержант, – воды. Двести тысяч долларов за глоток воды.
Услышав о долларах, Мигель напрягся.
Он прекрасно понимал, что человек в подобной ситуации шутить не будет.
Но сумма была названа фантастическая.
Это привело Мигеля в замешательство.
– Ты что-то сказал? – склоняясь поближе к сержанту, переспросил Мигель.
– Двести тысяч и все золото. Воды.
– Сколько ты говоришь? Сколько? – все еще не верил своим ушам Кастильо.
Его взгляд сразу же стал хищным, а ноздри затрепетали.
Он опять не обращал внимания ни на тошнотворный запах, ни на мух, которые роились вокруг него, он был парализован названной суммой.
– Двести тысяч золотом, – едва шевеля губами, повторил сержант. – Глоток воды.
– Кто ты такой? – встряхнув его за плечи, заорал Мигель Кастильо. – Кто ты такой? Говори.
– Я…
– Говори, кто ты такой?
– Я… сержант Билл Карлсон.
– К черту! Хорошо, я понял, что ты Билл Карлсон. Откуда у тебя деньги?
– Двести тысяч золотом… – Билл Карлсон вновь потерял сознание.
Мигель Кастильо задергался.
С одной стороны, ему хотелось броситься как можно скорее за флягой, чтобы дать воды сержанту, но он прекрасно понимал, что как только тот выпьет, то придет в себя и больше ничего не скажет.
Мигель приложил ухо к груди сержанта и услышал, как слабо бьется у того сердце.
– Э, приятель, не спеши умирать. Вначале, ты должен сказать, где деньги.
– Двести тысяч долларов… – прошептал сержант.
– Где они?
– Двести тысяч…
– Да где они? – закричал Мигель Кастильо.
Ему страстно захотелось заехать кулаком в лицо умирающему сержанту.
– Где деньги?
Он начал трясти сержанта за лацканы мундира.
– Это деньги кавалерии. Это жалование – и все золотом. Воды…
– Где они? – кричал в лицо умирающему Кастильо. – Где они?
– Воды… Меня зовут Карлсон…
– Карлсон. Карлсон. Хорошо, а меня зовут Мигель Кастильо. Приятно познакомиться в таком хорошем месте.
Мигель принялся ладонью бить по щекам сержанта.
– Где золото?
– Я спрятал его в надежном месте, – едва шевеля губами, промолвил сержант и его глаз вновь закрылся.
– Где? Где это место? – продолжая трясти, кричал Мигель, понимая, что сейчас сержант скажет.
Но тот, едва придя в сознание, вновь терял его.
– Где ты спрятал золото, сволочь? – Мигель начинал выходить из себя.
– Воды… – просил сержант, – воды… И я скажу.
Рэтт Батлер, приподнявшись, смотрел на фургон, видел и то, как Мигель Кастильо обшаривал карманы мертвецов, потом увидел, как тот тряс за плечи человека, наверное, еще живого.
До него долетали обрывки фраз.
Рэтт понял, что надо ползти туда.
Доползти до фургона во что бы то ни стало, там его спасение.
Хотя, как оно придет и в чем оно заключается, он не понимал, но чувствовал, надо ползти.
И собрав в кулак остаток воли, из последних сил пополз к фургону.
Мигель Кастильо, занятый допросом Билла Карлсона, совершенно забыл о Батлере.
Скорее всего он считал, что его враг давным-давно отдал Богу душу.
Но Рэтт Батлер все-таки дополз до фургона.
Как раз в тот момент, когда Мигель Кастильо в очередной раз встряхнул сержанта.
– Где деньги? Отвечай! – кричал он умирающему.
Тот с усилием раскрыл единственный глаз.
– Я спрятал их на кладбище, – и голова сержанта вновь поникла.
– На каком кладбище? Ну же, погоди, не умирай, – причитал Мигель и чуть не наотмашь бил умирающего по щекам. – Где?
– Сент-Хилл, – выдавил сержант.
– Ого, там же огромное кладбище, говори, где? Они что, в могиле?
– Да, в могиле…
– Говори номер. Какой номер могилы? – спешил разузнать все у пока еще живого сержанта.
– Там нет номера… Воды…
– Как нет номера? Ну, что там написано? – настаивал на своем Мигель.
– Только имя…
– Какое имя? – Мигель сильно встряхнул сержанта, пытаясь привести его в чувство.
Но это произвело обратный эффект. Сержант начал хрипеть и жадно хватать раскаленный воздух широко раскрытым ртом.
– Воды… – прохрипел он.
– Хорошо, я сейчас, – Мигель понял, что тот ничего не скажет, пока не получит воды.
Да и сам он так же поступил на месте умирающего.
– Подожди, только не умирай. Я бегом туда и обратно. Ты получишь воды и скажешь мне все.
Мигель Кастильо сломя голову бросился прочь от фургона.
Он даже не заметил, что Рэтт Батлер уже подполз к коням и Пытается подняться, уцепившись руками за ступицу колеса.
Мигель бежал, что было сил, но ему казалось, что расстояние между ним и лошадью сокращается неимоверно медленно, ему казалось, что он просто ползет. В голове стучали слова:
«Двести тысяч. Двести тысяч золотом, Сент-Хилл, в могиле».
Он дрожащими руками попытался отвязать флягу, но поняв, что сейчас не время распутывать узлы, перерезал ремни ножом и обнимая флягу, как самое дорогое, что было у него в жизни, побежал назад.
Он даже не догадался сесть на лошадь. Тогда он доскакал бы вдвое быстрей.
«Двести тысяч, – стучало у него в висках. – Двести тысяч! Боже мой, я никогда не видел таких денег. И все золотом».
Когда Мигель Кастильо подбежал к фургону, то закричал от негодования.
До половины взобравшись внутрь, с подножки фургона свисал Рэтт Батлер.
А сержант сидел, прислонившись к стенке фургона с широко открытым ртом. Его единственный глаз закатился так, что был виден только желтоватый белок.
Мигель Кастильо, предчувствуя самое недоброе, заревел, как раненный бык, и размахнувшись, запустил флягу внутрь фургона. Затем схватил Рэтта Батлера за плечи и отбросил в сторону.
– Катись отсюда, сволочь, скотина! Ты уже должен быть мертвым.
Мигель схватил сержанта и принялся его трясти.
– Не умирай, не умирай.
Но голова сержанта безвольно болталась из стороны в сторону.
– Он мертв, – прохрипел Рэтт Батлер, – и разжав руки, упал на землю.
– Как мертв? – взревел Мигель. – Это ты скотина, ты все испортил, ты убил его!
– Нет, он сам умер, – и Рэтт Батлер закрыл глаза, – ты пожалел ему воды, как мне.
– Скотина, я тебя сейчас убью!
– Нет, ты меня не убьешь, – улыбка появилась на пересохших губах Рэтта Батлера.
Мигель Кастильо выхватил револьвер и всунул его в рот Рэтту.
– Я тебя сейчас застрелю.
– Нет, ты меня не убьешь, – Рэтт отвернул голову и улыбнулся еще шире, – потому что если ты это сделаешь, то навсегда останешься таким же нищим, каков ты сейчас и таким же жадным и глупым.
– Почему это я не убью тебя? – насторожился Мигель Кастильо.
– Потому что я кое-что знаю.
Мигель вцепился в плечи Рэтта.
– Он успел тебе сказать? А, Рэтт?
– Да, он сказал мне.
– Что? Что ты от него услышал? – Мигель Кастильо тряс Рэтта Батлера.
Но тот лишь отрицательно качал головой.
– Я тебе ничего не скажу.
– А я тебя убью, – уже неуверенным голосом сказал Мигель.
– Нет, ты оставишь меня в живых, и тогда может быть, я тебе кое в чем помогу.
– Что он тебе сказал?
– Имя.
– Он назвался?
– Нет, Мигель, он сказал имя, написанное на могиле, в которой лежат деньги.
– О, дьявол! – завопил Мигель и выстрелил в воздух.
А Рэтт Батлер смеялся, но силы быстро покидали его, он уже не мог даже подняться.
– Имя, имя! – размахивая револьвером, требовал Мигель, – и я дам тебе воды.
– Нет, ты и так дашь мне воды.
– Назови, я дам тебе напиться, и мы вместе отправимся искать деньги.
– Нет, ты дашь мне воды и доставишь в город, а там посмотрим…
Глаза Рэтта Батлера закатились, голова бессильно упала на грудь.
– Ты сволочь! – выкрикнул Мигель Кастильо. – Ты самая грязная свинья, которых я только знал.
Он, не разбирая на что наступает, влез в середину фургона, подхватил флягу и тут же склонился над Рэттом Батлером.
Мигель набирал в пригоршню воды и растирал ею грудь Рэтта Батлера, но тот только мотал головой и никак не приходил в чувство. Мигель стал плескать ему водой в лицо.
– Не умирай, Рэтт, слышишь? Не умирай! Я прошу тебя, не умирай, приятель, ты мне очень нужен.
– Воды… – прошептал Рэтт.
– Вот вода, она здесь, ты мой лучший друг, пей сколько хочешь, – и Мигель уже занес флягу над приоткрытым ртом Рэтта, но тут же спохватился.
– Тебе нельзя пить, ты умрешь, тебе только можно смочить губы. Видишь, я не жалею тебе воды, но тебе, в самом деле, нельзя пить.
Мигель смачивал губы Рэтта Батлера, а тот жадно слизывал с них влагу.
– Потерпи, сейчас ты придешь в себя, я отвезу тебя в город. Только не умирай, тут всего сорок миль, это пара часов езды. У нас есть фургон, лошади отличные, только не умирай, – Мигель набрал полный рот воды и прыснул ею на Батлера.
Тот приоткрыл глаза, но тут же вновь опустил голову и потерял сознание.
Мигель засуетился, вытаскивая из фургона трупы. Он свалил их прямо на дороге и затащил внутрь Рэтта Батлера, подложив ему под голову свернутые плащи, оставшиеся от предыдущих пассажиров.
– Только не умирай! – склонился он над Рэттом. – Только не умирай!
Рэтт беззвучно шептал что-то.
Мигель склонился над ним, прислушиваясь, в надежде, что тот произнесет имя, услышанное им от Билла Карлсона.
Но губы Батлера шептали что-то совсем несвязное:
– Отец… Каролина… Гарольд…
– Тьфу ты, – выругался Мигель, – даже сказать ничего путного не может. Ну что ж, придется его везти в город, ничего не поделаешь, хотя я бы с удовольствием пристрелил эту сволочь на месте.
Он вскочил на козлы, натянул вожжи. Кнут, описав в воздухе дугу, засвистел над спинами коней. Те рванули с места, и фургон, грохоча, понесся по каменистой пустыне.
Мигель Кастильо, не жалея лошадей, хлестал их. Ему было важно домчаться до города раньше, чем Рэтт Батлер умрет.
«Может, его еще можно спасти, – думал мексиканец, – может, я еще узнаю имя, написанное на могиле».
И задрав голову вверх, Мигель Кастильо принялся молиться, чтобы всевышний сохранил жизнь Рэтту Батлеру, его заклятому врагу.
– Боже, сделай так, чтобы он выжил, чтобы он не потерял рассудок, – молил Бога Мигель Кастильо.
И тут в наивной надежде, что Бог не расслышит его слов:
– Будь он проклят, этот Рэтт Батлер! Ему всегда везет.
И вновь свистел кнут, вновь неслись кони. С их губ уже сыпались клочья белой пены.
А Мигель Кастильо настегивал их вновь и вновь, хотя те мчались уже на пределе своих сил.
То и дело мексиканец оглядывался на открытое окно фургона. Голова Рэтта Батлера моталась из стороны в сторону, и Мигель борол в себе искушение остановить фургон и проверить, жив ли еще Рэтт. Он смотрел, пытаясь уловить, вдыхает ли тот воздух.
И каждый раз Мигель успокоенно отворачивался: Рэтт Батлер был еще жив. Его губы шевелились.
– Только не умирай, – приговаривал Мигель Кастильо, вновь настегивая лошадей.
«И почему я не прихватил с собой флягу? Я показал бы ее сержанту, и он бы обязательно сказал мне имя, – недоумевал Мигель Кастильо. – Я неудачник, это все моя проклятая жадность. Может быть, я успел бы сбегать за фляжкой, если бы сразу согласился на предложение. Ведь этот Карлсон мне обещал двести тысяч золотом за глоток воды. А я пожалел ее. Такие деньги всего за один глоток!»
Мигель Кастильо готов был расплакаться.
«Я поленился сбегать – и вот сейчас этот мерзавец Батлер все знает, а я нет. Он же теперь из меня вытянет всю душу.
Я буду вынужден ходить возле него на цырлах, а он, мерзавец, будет смотреть на меня и издеваться. А я ничего не смогу сделать.
Но когда деньги будут в моих руках, я ему покажу. Я вновь затащу его в пустыню и заставлю пройти все сто миль от начала и до конца, пусть он даже умрет в середине пути. Я привяжу его к лошади за ноги и буду тащить по пустыне, пока он весь не сотрется в порошок».
Мигель Кастильо злорадно улыбнулся такой мысли.
Он уже видел себя верхом на коне и волочащийся сзади на веревке труп Рэтта Батлера.
Это немного его успокоило. Он вновь посмотрел в открытое окно фургона и заметил, что Рэтт Батлер открыл глаза.
– Не умирай! – крикнул он Рэтту. – Скоро приедем!
– Скотина, – прошептал Рэтт Батлер.
– Ты мой лучший друг! – кричал Мигель. – Я тебя спасу, даже если ты не хочешь больше жить, и мы поделим деньги честно, поровну, половина тебе, половина мне.
Рэтт Батлер, не в силах ответить, отрицательно покачал головой.
– Ну ладно, Рэтт, я согласен и на третью часть.
Рэтт Батлер вновь покачал головой.
– Нет, Мигель, я умру, я назло тебе сейчас умру, – и он закрыл глаза.
– Эй! Ты что, не умирай! Только не умирай! Ты мне нужен, ты мне будешь теперь дороже родного брата, только не умирай, дороже отца с матерью! Если хочешь, ты будешь мне как сын.
На лице Рэтта появилась измученная улыбка. Он понимал, что его физические страдания – ерунда, по сравнению с тем, что сейчас переживает Мигель Кастильо.
А тот нахлестывал коней так, словно спешил на пожар.
И действительно спешить стоило, ведь с каждой милей Рэтту Батлеру становилось все хуже и хуже. Он уже не мог держать голову и она моталась из стороны в сторону.
Мигель остановил лошадей, схватил флягу и вылил остатки воды на голову Батлера.
Тот на несколько мгновений пришел в себя и, злорадно улыбнувшись, посмотрел на Мигеля.
– Скорей – или я сейчас умру.
– Сейчас-сейчас, – заспешил Мигель, взбираясь на козлы.
Он даже не стал садиться, а стоя погонял лошадей.
Грохотали окованные железом колеса, проносились мимо скалы, редкие кусты. Дорога петляла среди холмов.
Наконец на горизонте возник голубоватый силуэт монастыря – башни храма, низкий монашеский корпус.
Мигель Кастильо заулюлюкал, погоняя лошадей.
– Там тебе помогут! – крикнул он Рэтту Батлеру. – Это монастырь.
Но тот уже, казалось, не слышал Мигеля. Он совсем затих, а из носа двумя тонкими струйками текла темная кровь.
– Рэтт, не умирай, я тебе помогу! – кричал Мигель.
Монастырь на горизонте разрастался.
Уже были видны переплеты окон, а Мигелю казалось, что он приближается слишком медленно. Ему казалось, что лошади стоят на месте, лишь перебирая ногами, и поэтому он хлестал их, не зная пощады.
– Дьяволы! Скорее, – кричал мексиканец, – или я вас пристрелю!
Он потрясал револьвером, как будто бы и в самом деле под страхом смерти мог заставить коней мчаться быстрее.
Те и так скакали на пределе своих возможностей, совсем обезумев от боли и страха.
А когда Мигель принялся стрелять у них над головами, то только стригли ушами и вбирали головы, но не прибавляли скорости. Они просто не могли мчаться быстрее.
Фургон чуть не разваливался на части, подскакивая на камнях, ведь Мигель уже мчал не по дороге, а напрямик по равнине, срезая путь.
Рэтта Батлера кидало из стороны в сторону, трясло, он больно ударялся головой о сиденье и это, может быть, привело его в чувство.
Он уцепился руками за раму окна и выглянул наружу.
Ему показалось, что он бредит.
Прямо над головами коней вырастало огромное здание храма. Казалось, что лошади сейчас пробьют насквозь стену – и никто не останется в живых.
А Мигель, словно сумасшедший, слева направо и справа налево хлестал лошадей, пытаясь дотянуться концом длинного бича до передней пары.
– Скорее, исчадие ада! – кричал он, ничуть не смущаясь тем, что приближается к монастырю.
Мигель молился так, как никогда в жизни. Он обещал Богу все: оставить свою беспутную жизнь, сделаться честным человеком, лишь бы тот спас жизнь Рэтту Батлеру.
Перед самым монастырем Мигель Кастильо сообразил, что надо делать. Не доезжая до храма, он остановил лошадей и влез в фургон.
Он разрезал ножом тюк с военной формой, оделся сам и наскоро переодел чуть живого Рэтта Батлера, ведь к человеку в военной форме в монастыре будет больше уважения.
Да и не придется объяснять, кто они такие и почему им нужно оказывать помощь.
К тому же, не нужно было объяснять, откуда у них взялся военный фургон.
Лишь окончив с переодеванием, Мигель Кастильо вновь привел в движение лошадей. Те, почувствовав конец пути, побежали чуть быстрее, а может быть, они немного отдохнули.
С гиканьем и улюлюканьем фургон влетел на монастырский двор и Мигель Кастильо остановил лошадей.
Тут же он заорал:
– Скорее! Кто-нибудь, сюда! Офицер умирает!
Из двери выбежал монах в коричневой рясе, подпоясанной веревкой.
– Скорее, у меня раненый! – кричал Мигель, распахивая дверцу фургона.
– Мы не принимаем больных, у нас заняты все койки. Наш госпиталь переполнен.
– Это не просто больной, – важно сказал Мигель Кастильо, – это офицер, – и он положил руку на револьвер.
Монах заглянул в фургон и ужаснулся, настолько обезображенным от солнечных ожогов и жажды было лицо Рэтта Батлера.
Монах и Мигель Кастильо осторожно извлекли из фургона его почти безжизненное тело.
– Где ваш настоятель? – грозно спросил Мигель Кастильо.
– Он будет через несколько дней, он в отъезде.
– Как жаль, – сказал Мигель Кастильо, – я его хорошо знаю.
Монах пристально посмотрел на приезжего с явно испанскими чертами лица.
– Вы с ним земляки? – поинтересовался монах.
– Можно сказать и так, во всяком случае, настоятель обрадуется моему приезду. Скорее в госпиталь! – и монах с Мигелем, взвалив на плечи Рэтта Батлера, понесли его в монастырский корпус.
Они шли по темному гулкому коридору, и звук их шагов, отражаясь от низких сводов, летел впереди них.
Тут царили тишина и прохлада, свет пробивался лишь сквозь узкие, как бойницы, окна.
Даже Мигель Кастильо чувствовал некоторую робость.
Но лишь они свернули в одну из дверей, тишина и спокойствие окончились, за ней начинался огромный зал монастырского госпиталя.
В зале на близко поставленных топчанах, а кое-где и просто на полу лежали больные. В основном это были мексиканцы. Другие в католический монастырь попадали редко.
Слышались стоны, вздохи, мольбы.
Больные с интересом посмотрели на одетого в военную форму Мигеля Кастильо и монаха, несших Рэтта Батлера.
Монахи, ухаживавшие за больными, разносили похлебку.
Мигель взглядом поискал, куда бы уложить Рэтта Батлера. Но монах остановил его:
– Не сюда, нам дальше.
Они прошли через весь длинный зал и попали в абсолютно темный коридор.
Монах, хорошо ориентировавшийся в темноте, толкнул низкую дверь – и перед ними появился старик-монах в белом фартуке.
Он принял из рук Мигеля Рэтта Батлера, и монахи вдвоем понесли его к столу.
Мигель хотел было последовать за ними, но дверь перед его носом захлопнулась.
– Вам туда нельзя, – приоткрыв дверь, сказал старик-монах.
– Это мой друг! – закричал Мигель, но дверь закрылась снова.
Мексиканец стучал в дверь кулаком и кричал:
– Обращайтесь с ним, как с моим братом! Он мне очень дорог. Вы должны спасти ему жизнь.
– Мы сделаем все, что возможно, – услышал он в ответ, и больше уже никто не обращал на Мигеля внимания.
Он слышал тихие голоса, доносящиеся из комнаты, в который был Рэтт Батлер. Звучали голоса озабоченно и деловито.
Один из монахов-врачей просил что-то подать, слышалось звякание металлических инструментов, посуды, потом он услышал тяжелые стоны Рэтта Батлера.
«Слава Богу, значит, он жив», – Мигель Кастильо обрадованно вздохнул.
Увидев в нише распятие, он опустился перед ним на колени и быстро перекрестился несколько раз, словно бы от количества положенных крестов зависела участь Рэтта Батлера.
Мигель Кастильо не помнил ни одной молитвы до конца, он каждый раз начинал и сбивался.
Но был очень искренним в своем порыве.
От усердия на его лице выступили крупные капли пота, как будто он делал тяжелую работу.
Да и в самом деле – молиться для Мигеля Кастильо было делом непривычным и крайне тяжелым. Он не помнил, когда последний раз был на исповеди, когда последний раз его нога переступала порог храма.
В порыве раскаяния Мигель Кастильо с ужасом вспомнил, что среди прочих его злодеяний имеется и такое, как кража церковной кассы. Он испуганно начал озираться, как будто кто-то мог его сейчас в этом обвинить.
Но вспомнив, что тот храм был евангелический, он с облегчением вздохнул.
Себя Мигель считал истинным католиком.
– Господи, – шептал он, – я знаю, что я грешен, но я не самый большой грешник на этой земле и поэтому прошу у тебя, Господи, прощения.
Ведь Иуда Искариот был большим грешником, а ты его, Господи, простил. А уж я, Мигель Кастильо, вообще не сделал тебе ничего плохого. Может, я и обижал кого-то, но все они были подлецами.
Но ты же знаешь, Господи, сколько людей обижало меня. Они хотели меня повесить, а ведь в твоих заповедях сказано: не убий. Только ты имеешь право забрать мою жизнь. И если ты, Господи, до этого оставил меня в живых, значит, я этого заслуживаю. Значит, так и должно быть…
Успокоенный таким разговором с Богом, Мигель Кастильо поднялся с коленей.
И, оглядевшись, на всякий случай набил барабан своего револьвера патронами.
Всякое в жизни может случиться.
Правда, стрелять в монастыре Мигель Кастильо не собирался, но кто знает, что может быть.
Если кто-то решится лишить его Богом данной жизни, то он уж сумеет постоять за себя и наказать человека, посягнувшего на Божью прерогативу.
Мигель по привычке поднес револьвер к самому уху и покрутил барабан. Щелчки хорошо работающего механизма успокоили его больше, чем слова самой искренней молитвы.
Дверь кельи распахнулось и оттуда с озабоченным видом вышел монах.
– Святой отец, – попытался остановить его Мигель, чтобы задать вопрос.
Но тот отмахнулся и заспешил в глубину коридора, там громко скрипнула дверь и через несколько мгновений монах суетливо возвращался, держа перед собой кувшин с каким-то снадобьем.
– Святой отец, мой друг что-нибудь сказал? Подождите, он вам что-нибудь говорил? – сбивчиво пытался выяснить Мигель Кастильо.
Но монах по-прежнему не обращал внимания на его вопросы.
И дверь в келью вновь захлопнулась перед самым носом Мигеля Кастильо.
Тогда он припал ухом к шершавым доскам, но как ни напрягал он свой слух, разобрать что-нибудь не мог.
Слышались только стоны, вздохи, звякание посуды и недовольное бормотание монаха.
– О черт, эти дьяволы могут погубить Батлера и тогда… Тогда я останусь бедным на всю жизнь, на всю жизнь… Ведь не могу же я перекопать сотни могил. Это мне не под силу… Хотя почему? – Мигель посмотрел на свои руки, – могилы четыре в день раскопать можно… Значит, это займет…
Но Мигель Кастильо понял, что он не может подсчитать, сколько же времени понадобится ему для поиска денег.
– Да еще земля в этом Сент-Хилле как камень… Там даже раскопать две могилы в день тяжеловато будет… Остается только надеяться на Рэтта Батлера. Остается надеяться, что он все-таки скажет имя… Имя, написанное на могиле. А если…
Мигель Кастильо обхватил голову руками.
– …А если он не скажет и умрет?! О Боже, – он в изнеможении прислонился к стене. – Только бы он не умер! Только бы эта сволочь не сдохла, не отдала Богу душу…
Мигель уставился на дверь кельи и забормотал:
– Батлер, ты будешь последней грязной свиньей, если сейчас сдохнешь, самой последней, хуже тебя не будет никого на этой земле.
Дверь кельи распахнулась и вышел пожилой монах в белом переднике.
– Святой отец, святой отец, – буквально на коленях подполз к нему Мигель Кастильо, – что с моим другом? Он вам что-нибудь сказал?
– Ваш друг? Нет, он молчит.
– Как молчит? Почему молчит?
– Он слишком слаб, чтобы разговаривать.
– Но он будет жить? – с надеждой в голосе спросил Мигель.
– Думаю, что да. Ведь ваш друг еще молод и надеюсь, силы вернутся к нему.
– Господи, спасибо за твою милость, – воздев руки, воскликнул Мигель Кастильо.
– Правильно, сын мой. Только на Господа остается всем нам уповать. Правильно.
– Спасибо, святой отец, спасибо, – Мигель Кастильо принялся кланяться вслед удаляющемуся монаху.
Затем вытащил из кармана плоскую флягу, повернулся к распятию, вскинул руку и принялся жадно глотать спиртное. Он осушил небольшую фляжку до дна, оглянулся по сторонам и засунул ее за распятие.
Потом он несколько раз перекрестился, набрал полную грудь воздуха, распахнул дверь и переступил порог кельи.
Сразу ему в нос ударил какой-то неприятный запах лекарства, и у Мигеля Кастильо запершило в горле, он хотел громко чихнуть, но сдержался.
– У, дьявол, – пробормотал он, пристально вглядываясь в измученное лицо Батлера.
Мигель подошел к больному и зашептал:
– Рэтт Батлер, ты меня слышишь? Это я, Мигель Кастильо. Ты меня слышишь? Подай мне знак, что ты жив.
Обожженные солнцем веки Рэтта Батлера дрогнули.
Обрадованный тем, что Батлер его слышит, Мигель почувствовал себя совсем раскрепощенным. Он радостно потер ладони и, счастливо улыбаясь, сел на постель больного.
– Знаешь, Рэтт, тебе очень повезло: ведь рядом с тобой оказался я, а не кто-нибудь другой. Другой бы бросил тебя, плюнул бы на тебя, оставил умирать. Кто такой Рэтт Батлер… А я вот привез тебя сюда, устроил в госпиталь при монастыре. А святой отец… Ты знаешь, что сказал мне святой отец?
И Мигель Кастильо тронул Рэтта Батлера за плечо, тот приоткрыл на секунду глаза.
– Святой отец говорит, что ты очень молод и силен, так что через пару дней поправишься – и все будет замечательно.
Мигель Кастильо вновь удовлетворенно потер ладони.
– Знаешь, Рэтт, мне страшно подумать, что могло случиться, окажись ты в пустыне один. У меня волосы на голове встают дыбом и руки начинают трястись, а сердце опускается куда-то вниз, наверное, к пяткам падает, когда я начинаю думать о том, что бы с тобой могло произойти. Знаешь, как хорошо, когда у человека есть настоящие друзья, которые могут о нем позаботиться.
Мигель склонился к Рэтту Батлер и зашептал ему прямо в ухо:
– Знаешь, друг, если бы не я, не Мигель Кастильо, ты бы уже давным-давно был мертвым. Своим чудесным спасением ты обязан только мне. Послушай, Рэтт, у тебя есть родители, мама, папа?
Не увидев на лице больного никакого движения, Мигель Кастильо сокрушенно покачал головой.
– Я так к знал, ты – сирота. Никого у тебя нет на всем свете, только я, твой единственный истинный друг, только я. Ты слышишь меня, Рэтт, ты всегда можешь рассчитывать на меня, на Кастильо, на мою помощь. Ты всегда можешь опереться на мое крепкое плечо. Знай, я тебя не брошу в беде ни-ког-да. А у меня…
Мигель чуть не пустил слезу, его глаза увлажнились.
– … у меня ведь тоже никого нет. Только ты, Рэтт, только ты. Значит, мы с тобой два одиноких человека и поэтому должны держаться вместе. Ведь в этом мире выжить в одиночку так тяжело. А вдвоем легче. Правильно я говорю?
