Текст книги "Тайна Ретта Батлера"
Автор книги: Мэри Рэдклифф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
Мэри Рэдклифф
Тайна Ретта Батлера
Роман о юности Батлера, до встречи со Скарлетт
ОТ АВТОРА
Если посмотреть на карту юга Соединенных Штатов Америки, то перед глазами будут штаты Алабама, Джорджия, Южная Каролина, внизу – Флорида.
Цветущий, божественный край.
Слева располагается Новый Орлеан, а справа, на побережье – Савана…
Вот эта и есть те места, где родились герои книги и где прошло их детство и юность.
Жизнь не всегда была милостива к ним, судьба забрасывала их иногда очень далеко от дома.
Рэтту Батлеру пришлось странствовать почти по всей Америке, многое пережить.
А Скарлетт О’Хара провела всю свою юность в штате Джорджия. И на ее долю выпало множество переживаний и тяжелых минут.
Детство Скарлетт и Рэтт провели вдалеке друг от друга.
Но их объединяла одна общая история Америки. И если бы не война Севера с Югом, которая потрясла Америку до основания, то они, возможно, никогда бы и не встретились. Их судьбы никогда бы не пересеклись.
Но все в жизни предопределено заранее. Наверное, в самом деле они были предназначены друг для друга. И они в конце концов встретились, правда, это произошло не сразу.
Прочитав эту книгу, вы узнаете о приключениях, которые пришлось пережить Рэтту Батлеру в поисках своего богатства и счастья, а также много тайн из детской и юношеской жизни Скарлетт О’Хара…
ГЛАВА 1
До рождения Скарлетт оставалось еще двадцать два года. Ее отец Джеральд О’Хара эмигрировал из Ирландии в Америку, когда ему исполнился двадцать один год.
Это произошло в 1823 году.
Отъезд был очень скоропалительным. Так случалось не раз с другими добропорядочными ирландцами и до него, и после.
Он уехал из своей страны без багажа, всего лишь с двумя шиллингами в кармане, оставшимися после оплаты проезда, и крупной суммой, в которую была оценена его голова.
Более крупной, на его взгляд, чем совершенное им нарушение закона.
Ни один оранжист, еще не отправленный в преисподнюю, не стоил в глазах британского правительства – да и самого сатаны – ста фунтов стерлингов.
Но если правительство так близко приняло к сердцу смерть земельного агента, какого-то английского помещика-колониста, давно покинувшего свое поместье, это значило, что молодому Джеральду О’Хара надлежало бежать за океан, туда, где его не могли достать руки королевской полиции, и притом делать это побыстрее.
Правда, он обозвал земельного агента оранжистским ублюдком, но это, по мнению Джеральда, еще не давало тому право оскорбительно плевать ему в лицо и насвистывать «Воды Боина».
Битва на реке Боин произошла более ста лет тому назад.
Для всех членов семьи О’Хара и любого из их соседей этого промежутка времени как бы не существовало, словно только вчера их мечты и надежды вместе с их землями и состояниями развеялись по ветру в облаках пыли, поднятых копытами коня трусливого короля из Стюартов, бежавшего с поля боя и оставившего своих ирландских приверженцев на расправу Вильяму Орландскому и его наемникам с оранжевыми кокардами.
По этой – и многим другим причинам – семья Джеральда не сочла нужным рассматривать трагический исход вышеупомянутой ссоры как нечто, заслуживающее серьезного внимания.
Кроме того, что он мог повлечь за собой серьезные последствия для них.
Например, на протяжении многих лет семья О’Хара, подозреваемая в тайных антиправительственных, антианглийских действиях, была на дурном счету у констебля.
И Джеральд был не первым из О’Хара, спешно покинувшим родину под покровом предрассветных сумерек.
Он смутно помнил двух своих старших братьев – Джеймса и Эндрю, молчаливых юношей, порой неожиданно появлявшихся ночью с какими-то таинственными поручениями, потом исчезавших на целые недели, что было источником постоянной тревоги матери.
И сбежавших в конце концов в Америку много лет тому назад, после того, как на скотном дворе О’Хара под полом хлева констеблями был обнаружен небольшой склад огнестрельного оружия.
Оба они стали преуспевающими торговцами в Саване, небольшом торговом городе на Юге Соединенных Штатов Америки, в штате Джорджия.
Их бедная мать до конца своей жизни так и не смогла себе уяснить, что же это за город такой, на пляжи которого набегают теплые изумрудные волны Атлантического океана. Бедной женщине он представлялся таким же холодным, как и родная Ирландия, с ее гнилыми болотами и ночными туманами.
А поскольку бежать нужно обязательно к кому-нибудь из родственников, к тому, кто сможет поддержать молодого человека на первых порах, то Джеральда и отослали к ним: к Джеймсу и Эндрю. Ведь они уже довольно твердо стояли на ногах.
Мать поцеловала своего сына в щеку, жарко прошептала на ухо слова молитвы.
А отец напутствовал его так:
– Помни, из какой ты семьи и не позволяй никому задирать перед тобой нос.
После этих слов Джеральд покинул родную страну, где остались пятеро его высоченных братьев, которые одарили его на прощанье одобрительно-покровительственными улыбками, поскольку в их глазах он оставался еще ребенком, да к тому же единственным низкорослым в их племени гигантов и здоровяков. Отец и все пять братьев были крепкого телосложения, более шести футов росту каждый.
А коротышка Джеральд в двадцать один год уже знал, что господь Бог в своей неизреченной мудрости отпустил на его долю всего лишь пять футов и четыре с половиной дюйма в высоту.
Но Джеральд никогда не позволял себе на это сетовать. И – такой уж у него был характер – совсем не считал, что низкий рост может быть для него в чем-нибудь помехой.
Он старался вести себя так, чтобы его небольшого роста никто не замечал. И это ему вполне удавалось.
Скорее всего особенности телосложения и сделали его тем, кем он стал. Поскольку на пороге жизни он познал одну непреложную истину – маленький человек должен быть крепок, чтобы выжить среди больших. И в этом качестве Джеральду О’Хара отказать было нельзя.
Ведь главное – поставить себе цель в жизни и добиваться ее. А если на тебя многие смотрят свысока, то цель должна быть тем более значительной.
Поэтому Джеральд О’Хара и решил сделаться богатым и независимым в новой для него стране.
Его рослые братья Джеймс и Эндрю были немногословными и мрачными парнями. Утрата былого величия их славного рода затаенной злобой жгла их души и прорывалась наружу в виде язвительных шуточек.
Будь Джеральд таким же здоровенным и высоким, как они, он тоже бы пошел по темному извилистому жизненному пути всех О’Хара, примкнув к тайным мятежникам.
Но Джеральд был горячая голова, задира и горлопан, по словам его нежной матушки. Чуть что, он лез в драку с кулаками, и его буйный характер каждому бросался в глаза.
Он держался со своими могучими братьями как маленький, но на самом деле был как храбрый бойцовый петух среди крупнопородистых представителей птичьего двора.
И братья любили его и добродушно поддразнивали, забавляясь его яростью. А иной раз и поколачивали, чтобы он не слишком забывался и знал свое место.
Джеральд успел передраться со всеми, кто только пробовал бросить на него косой взгляд в Саване. И в большинстве поединков Джеральд выходил победителем.
Уже через полгода его пребывания в Америке Джеральда уважали все, хоть он еще и не успел добиться славы, богатства.
Но о нем знали, уже никого не смущал его низкий рост, потому что многие поняли, какие крепкие кулаки у этого низкорослого ирландца, и какой у него неукротимый нрав.
А если учесть, что у него за спиной стояли двое дюжих братьев Джеймс и Эндрю, у которых кроме крепкого телосложения водились еще и большие деньги, то Джеральд был практически неуязвим.
Все понимали – с младшим О’Хара лучше не связываться, будь то пьяная драка в салуне или сомнительная сделка.
Единственное, в чем подкачал Джеральд О’Хара – так это в образовании. Ведь запас знаний, с которым он прибыл в Америку, был весьма скуден. Но сам он, вероятно, об этом никогда не подозревал. Тем более, что в те времена Америку наводняли не профессора и интеллектуалы, а простые крепкие люди, которых не пугали необжитые земли и трудности, поджидавшие их на бескрайних просторах Америки.
Джеральд О’Хара не придал бы значения своей необразованности, даже если бы узнал о ней, если бы кто-нибудь открыл ему на это глаза.
Мать когда-то научила его чтению и письму и выработала у него хороший почерк – и этого ему было вполне достаточно. Арифметика далась ему легко, но на этом все образование Джеральд О’Хара оборвалось. Латынь он знал ровно настолько, чтобы уметь повторять за священником слова молитвы во время католической мессы. А знания истории ограничивались всевозможными фактами попрания исконных прав Ирландии англичанами. Из поэтов он не знал никого, зато по части музыки мог похвалиться недурным знанием народных ирландских песен.
Все остальное он считал ерундой, не стоящей внимания.
И часто его громовой голос раздавался в увеселительных заведениях Саваны и прибрежных поселков, в которых ему приходилось бывать по делам фирмы братьев О’Хара.
И тогда уже никто не спрашивал:
– Кто это там поет?
Все знали, что это распевает свои песни младший О’Хара – Джеральд.
Несмотря на собственное невежество, Джеральд О’Хара питал искреннее и глубокое уважение к людям, которые сумели получить хорошее образование.
Правда по тем временам в Америке приличным образованием считалось умение хорошо читать, писать и считать деньги.
Да и не образование нужно было человеку, чтобы выжить в новой для него стране.
Сметка, расчетливость, деловая хватка – вот те качества, в которых нуждалась страна, вот то, что больше всего ценилось в людях.
А этими качествами младший О’Хара был наделен сполна.
Еще он отличался большой физической силой, что очень ценилось в мужчинах, был неимоверно вынослив и трудолюбив.
Джеймсу и Эндрю, пристроившим его у себя в лавке, не приходилось сокрушаться по поводу необразованности своего младшего брата. Его четкий почерк, точность в подсчетах и хорошая торговая сметка вызывали к нему уважение.
А вздумай он похвалится какими-нибудь познаниями по части литературы или музыки, его подняли бы на смех.
Америка в те годы была еще гостеприимна к ирландцам.
Джеймс и Эндрю, поначалу гонявшие фургоны с чужими товарами из Саваны вглубь Джорджии, преуспев, обзавелись собственной торговлей.
И Джеральд преуспевал вместе с ними.
Правда, и ему довелось побывать во многих передрягах, гоняя фургоны с товаром. Часто приходилось отстреливаться от грабителей, которых было полно в тех краях. Но ему здорово везло, и он почти всегда выходил целым и невредимым из самых страшных передряг.
Американский Юг пришелся ему по вкусу. Мало-помалу Джеральд стал южанином, южанином в собственных глазах.
Кое в чем Юг и южане оставались для него загадкой. Но он, со свойственной ему цельностью и широтой натуры, принял их такими, какими они были, принял их взгляды и обычаи: скачки, покер, дуэльный кодекс, страсть к политике, ненависть к пьянке, правду Юга – рабство и власть короля – хлопка, презрение к белой рвани, к белым беднякам, не сумевшим выбиться в люди, и подчеркнуто рыцарское отношение к женщинам.
Джеральд даже научился жевать табак, что так не свойственно ирландцам, живущим на родине. А вот учиться поглощать виски в неумеренных количествах не хмелея ему не было нужды – он владел этим даром от природы. Все О’Хара, начиная от отца и деда, были известны своим умением много выпить и остаться твердо стоящими на ногах, не теряя при этом и ясности рассудка. В этом О’Хара-младший был достойным последователем своей многочисленной семьи, своего ирландского клана.
И все же, несмотря на то, что жизнь на Юге Америки сильно изменила Джеральда, он все равно оставался самим собой. Образ его жизни и взгляды претерпели изменения, но менять свою манеру поведения он не стремился, даже если бы это было ему под силу.
Он отдавал должное томной элегантности богатых хлопковых и рисовых плантаторов, приезжавших в Савану из своих увитых плющом резиденций, гарцевавших по улице на породистых лошадях, экскортируя экипажи не менее элегантных дам, за которым катили фургоны с черной челядью.
Однако, самому Джеральду элегантность не давалась, хоть умри. Протяжный ленивый говор приятно ласкал ему слух, но его собственный язык не был к этому приспособлен, и речь Джеральда по-прежнему звучала резко, отрывисто и грубовато.
Ему нравилась небрежная грация, с которой богатые южане заключали крупные сделки или ставили на карту раба, плантацию или целое состояние. И расплачивались за проигрыш, ни на секунду не теряя хорошего расположения духа, так же легко и беспечно, как швыряли мелкую монетку негритенку.
Но Джеральд, знавший в жизни нужду, не мог невозмутимо и благодушно относиться к денежным потерям.
Они были славным народом, эти южане с прибрежных плантаций – нежноголосые, горячие, забавные в своих непостижимых прихотях.
Они нравились Джеральду.
Но молодого ирландца, явившегося сюда из страны холодных влажных ветров, дующих над повитыми туманом топями, не таящими в себе тлетворных миазмов, отличала такая крепкая жизненная хватка, какая и не снилась высокомерным отпрыскам благородных семей из края тропического солнца и малярийных болот.
Дела Джеральда О’Хара шли в гору, но он решил, что не будет, как Джеймс и Эндрю, всю жизнь заниматься торговлей и просиживать ночи при свечах, подбивая итог под колонками цифр. Джеральду не очень нравилось то, чем ему приходилось заниматься у братьев, ему по душе была иная жизнь.
И он каждую ночь видел себя совсем другим человеком.
Ему снились породистые лошади – его лошади, большой дом на холме, огромные, до самого горизонта, плантации хлопка, бесчисленное количество черных рабов, которые с утра до поздней ночи работают на него, множество челяди в доме, красавица-жена, его дети – наследники всего этого богатства – и тугой кошелек с деньгами.
Не в пример своим братьям, которых вполне устраивала их жизнь, Джеральд остро чувствовал своего рода социальное клеймо на тех, кого именовали здесь торговым людом.
Младший О’Хара хотел стать плантатором. Выходец из семьи ирландских арендаторов, некогда владевших охотничьими угодьями, он страстно желал насладиться видом зеленеющих акров собственных, возделанных рабами полей.
Целеустремленно и безоглядно он мечтал о собственном доме, собственной плантации, собственных рабах.
И здесь, в этой новой стране, не ведающей двух главных опасностей, которые подстерегают землевладельцев у него на родине, то есть налогов, пожирающих весь доход от урожая и неизбывной угрозы конфискации, Джеральд О’Хара намерен был воплотить в жизнь свою розовую мечту.
Но шли годы, и он понял, что честолюбивые замыслы – одно, а их осуществление – это совсем другое.
Местная земельная знать оказалась крепостью, проникнуть внутрь которой у него не было никакой надежды. И сколько Джеральд О’Хара ни предпринимал попыток сблизиться с крупными земельными аристократами – это ему не удавалось. Все смотрели на выходца из Ирландии немного свысока. Его никак не хотели признать своим.
Для того, чтобы войти в местный высший свет, нужно было прожить здесь лет двадцать или тридцать, чтобы тебя узнали получше, поняли, чего ты стоишь.
А Джеральд О’Хара хотел всего сразу. Ему некогда было ждать.
Правда, иногда мечты Джеральда становились поскромнее. Все-таки он был ирландцем, и поэтому не привык считать себя властелином мира.
Раскинувшаяся перед ним картина местного изобилия заставляла молодого человека предаваться грезам, пока его широко раскрытые глаза перебегали с жирных пастбищ на тучные, засеянные хлопком или кукурузой поля. А потом на сады, которые окружали уютные теплые жилища и в которых деревья гнулись под тяжестью румяных плодов.
И сердце его жаждало немедленно добиться этих богатств. Его воображение захватывала мысль о том, что хорошо было бы иметь наличные деньги, а деньги вложить в бескрайние пространства дикой пустынной земли, простиравшейся далеко на запад. Туда, где еще не успели поставить свои дворцы местные аристократы.
Его не смущало то, что начинать ему придется в захолустье. Любое захолустье, если приложить к нему деньги и руки, может стать цветущим уголком.
Иногда живая фантазия Джеральда О’Хара рисовала ему пышную цветущую, окруженную кучей детей жену, сидящую наверху переселенческого фургона, груженого всяким домашним скарбом. Он видел себя верхом на трясущейся иноходью кобыле с жеребенком, неотступно следующим за ним по пятам.
Джеральд не мог спокойно смотреть на богатство и достаток других. Выросший на земле и умеющий с ней работать, Джеральд видел себя владельцем поместья.
Его не привлекала торговая городская жизнь. Да и сама Савана в настоящем смысле этого слова городом не была. Скорее это был большой поселок, выросший возле порта. На город он был похож лишь в центре, а если отойти немного дальше, то можно было видеть множество просторных деревянных домов с высоко вздымающимися, но и низко свисающими кровлями, образец которых был унаследован еще от первых переселенцев.
В одном из таких домов и жил Джеральд О’Хара и его братья. Карниз кровли их дома был низко опущен, образуя по фасаду веранду, закрывавшуюся в случае ненастной погоды.
Под навесом крыши были развешаны упряжь, различные предметы домашнего обихода и сети, которыми ловили рыбу в протекавшей неподалеку реке.
По краям веранды были расставлены скамьи, предназначенные для неторопливых бесед.
Отсюда, с веранды, можно было сразу пройти в залу, являвшуюся, так сказать, центром дома братьев О’Хара и обычным местом сбора членов всей семьи.
Здесь взгляд посетителя ослеплялся рядами сверкающей посуды, в чинном порядке расставленной на полках буфета.
В парадной комнате высились массивные кресла с ножками в виде звериных лап и темные столы, блестевшие как зеркало.
Возле камина – его вечные спутники – совок и щипцы. Они поблескивали сквозь свисавшие с каминной полки концы стеблей аспарагуса. Искусственные апельсины и большие морские раковины украшали каминную доску. Над ней висели разноцветные яйца различных птиц.
А посреди комнаты на шпагате спускалось с потолка огромное страусовое яйцо.
В шкафу, находившемся в одном из углов этой гостиной и, не без намерения оставленном приоткрытым, виднелись несметные сокровища, состоявшие из серебряных столовых приборов и тонкого фарфора.
Год следовал за годом, весна сменялась жарким летом, а мечта оставалась мечтой. Сколько ни старался Джеральд О’Хара скопить деньги, но ничего путного из этого путного не выходило. Нет, он не был мотом и не просаживал деньги, хотя в карты играл прекрасно, даже выигрывал иногда приличные суммы.
Но дело братьев ширилось и в него приходилось вкладывать все новые и новые капиталы, поэтому собственных денег у Джеральда практически не оставалось. А то, что оставалось, он тратил на игру и выпивку, зная, что завтра заработает еще.
Даже если бы Джеральду О’Хара и пришла в голову блажь вынуть деньги из дела, их бы все равно не хватило на покупку большого поместья.
Да и братья не позволили бы этого сделать. Ведь он был младшим в семье, а по ирландским обычаям младшие должны беспрекословно слушаться старших.
«Вот если бы, – мечтал Джеральд, – мне удалось сразу получить много денег, я бы тогда показал братьям, кто из нас удачливее и умнее».
Но такого случая никак не представлялось. Постоянные разъезды, сиденье в конторе до поздней ночи, колонки цифр, от которых рябило в глазах – все это не давало Джеральду О’Хара реализовать свою мечту.
Но однажды ему представился великолепный случай, и он его не упустил.
А началось все это так.
Как-то утром старший брат Эндрю, упершись руками в крышку своего массивного письменного стола и почти доставая головой до низкого потолка, посмотрел на младшего брата, ждущего от него распоряжений.
– Джеральд, – начал Эндрю, – я, конечно, понимаю, тебе не очень хочется трястись верхом за много миль, но дело не терпит отлагательства. Вот письма.
Эндрю выдвинул ящик письменного стола и положил перед младшим братом два конверта.
– Они к одному из наших заказчиков, мистеру Джонсону. Он живет в Чарльстоне.
– Почему бы нам не отправить их почтой, ведь корабль на Чарльстон придет завтра днем? – возразил Джеральд.
– Письма – это еще не все, – улыбнулся Эндрю, – к ним еще и деньги прилагаются. Мы должны рассчитаться с мистером Джонсоном за поставленный лес. А деньги, как ты понимаешь, Джеральд, нельзя выпускать из своих рук.
И Эндрю, запустив руку во внутренний карман сюртука, вынул пухлый бумажник.
– И еще, – он пристально посмотрел на брата, – здесь деньги за поставленный нам товар и аванс за последующие поставки. Мы не можем упускать такого выгодного клиента. Так что тебе завтра утром придется ехать в Чарльстон.
Джеральд вздохнул и принялся пересчитывать деньги. Он хоть и знал, что никогда не ошибается при подсчете, но пересчитал деньги дважды. И сделал это Джеральд не потому, что боялся ошибиться, а просто ему доставляло удовольствие держать в руках большие деньги. И не важно, что они принадлежали не ему одному, а всем троим братьям. Само ощущение было сладостным и щекотало нервы.
Младший О’Хара, пересчитав наконец деньги, вновь вложил их в бумажник, опустил в карман сюртука и застегнул его английской булавкой.
Ощутив в кармане приятную тяжесть, Джеральд расправил плечи и почувствовал себя на пару дюймов выше.
– Что, приятно чувствовать себя богатым? – съязвил старший брат.
– Конечно, приятно, но я думаю, что и у меня когда-нибудь заведутся такие деньги.
– Я бы тоже этого хотел, – искренне признался старший О’Хара, – но, думаю, до этого еще далеко. Ведь ты, Джеральд, еще не открыл собственного дела.
Это замечание старшего брата разозлило Джеральда. Он всегда чувствовал себя обязанным своими старшим братьям за то, что они взяли его в дело, не обращая внимания на тот факт, что он прибыл в Америку с пустыми карманами. Но таков был у них семейный обычай.
Все ирландские семьи держались друг за друга очень крепко – и в беде и в радости, и тогда, когда приваливала большая удача, и тогда, когда случалось большое горе. Только так можно было прожить в этом мире, жестоком и расчетливом.
– Сегодня, Джеральд, ты можешь быть свободным, в конторе мы управимся сами, а завтра на рассвете отправляйся в Чарльстон и постарайся уладить все наши дела наилучшим образом и в кратчайший срок. Да побыстрее возвращайся, работы в конторе много, нужно будет получить в порту груз и отправить его заказчикам. А потом мы должны отправить партию хлопка в Англию. Я думаю, в этом году хлопок будет расти в цене и мы сможем на нем неплохо заработать, не так, как в прошлые два года.
Старший брат крепко пожал руку младшему, потом обнял его за плечи и прижал к себе.
И Джеральд почувствовал, как твердый подбородок старшего брата уперся ему в макушку.
«Черт, – подумал Джеральд, – почему я не вырос таким же, как мои братья? Может и в жизни мне повезло бы больше? Но что роптать на Бога? Каков есть, таков есть. В конце концов, счастье не зависит от роста. И я кое-чего добьюсь в жизни. Ведь кто мог сказать еще несколько лет тому назад, что я, Джеральд О’Хара, добьюсь того, что я имею сейчас. Таких людей во всей Саване не так уж много. Правда, это не то, о чем я мечтал, но все равно – для начала неплохо. А впереди у меня еще много времени. Я еще успею перещеголять своих братьев».
Джеральд О’Хара с легким сердцем вышел из конторы и вразвалочку двинулся по пыльной улице к своему дому. Он то и дело приостанавливался, вытирал вспотевшее лицо – было невыносимо душно. Джеральд посмотрел на небо.
Тучи клубились над холмами. Джеральд стоял на окраине городка, неподалеку от дома. Время от времени до него доносились глухие раскаты грома, ворчавшего за горизонтом.
«Черт, – сказал про себя Джеральд О’Хара, – придется ехать в Чарльстон по страшной грязи. Но, может быть, грязь все-таки лучше пыли».
Ему было не привыкать – он ездил по делам фирмы не взирая на погоду: в дождь, в грозу, в зной. Ничто не могло его остановить – Джеральдом О’Хара двигало одно желание – заработать как можно больше и как можно быстрее.
Река, еще недавно спокойная и зеркально гладкая, отражавшая небо и берега, теперь начала покрываться черной рябью, поднятой пробегавшими над ней порывами ветра. Беспокойно, с пронзительным криками метались птицы.
Вся природа, казалось, чувствовала приближение грозы. Склоны, лежащие ниже холмов, стали темными, как чернила.
Упали первые крупные и редкие капли.
Ветер крепчал, волны стали завиваться барашками.
Наконец вершины холмов как будто прорвали низкие тучи – и на город с шумом хлынули потоки дождя. Молнии перескакивали с тучи на тучи и, извиваясь, низвергались к земле. На некоторое время стремительно мчащиеся черные тучи и густая пелена ливня совершенно закрыли океан. Стало темно. Неожиданно сгустившийся мрак накрыл городок.
Джеральд О’Хара стоял под навесом и смотрел на то, как два негра-раба, не обращая внимания на ветер, на дождь, тягают тяжелые ящики в трюм корабля, покачивающегося на волнах. Он смотрел на мокрые, блестящие от воды тела негров, на их курчавые головы, на напряженные мышцы.
Наконец Джеральд О’Хара заметил и владельца этих рабов, таскавших товар в трюм корабля. Немолодой мужчина в белом костюме стоял в дальнем конце навеса, жевал табак и сплевывал себе под ноги.
По его лицу Джеральд сразу догадался, что тот недоволен темпом погрузки.
– Быстрее, быстрее, – покрикивал он на работников, а те выбивались из последних сил, поскальзывались на мокром настиле, но упрямо продолжали носить ящики в черноту трюма.
– Наверное гвозди? – поинтересовался Джеральд О’Хара, указывая рукой на тяжелые ящики.
Хозяин рабов кивнул.
– Да, сейчас везде строятся. Такой товар идет нарасхват. Я торгую скобяными изделиями по всему побережью – от Чарльстона до Саваны.
– Железо может заржаветь, – заметил Джеральд О’Хара.
– Не успеет, – рассмеялся немолодой мужчина, – я быстро его продам.
– Ну что ж, если ваши дела идут хорошо, желаю вам удачи, – и Джеральд почувствовал, что ему не очень уютно стоять под навесом.
Если раньше ему было спокойно здесь, то теперь сразу же захотелось уйти. Ведь ему нечем было похвастать перед этим удачливым человеком.
– А вы наверное младший из братьев О’Хара? – приветливо улыбаясь и показывая крепкие белые зубы, заметил мужчина и сплюнул себе под ноги жеваный табак.
– Да, – с некоторым вызовом произнес Джеральд, – я – Джеральд О’Хара.
– Я знаком с вашими старшими братьями – с Эндрю и Джеймсом. Мы когда-то вместе с ними начинали. Я знаю, ваши дела тоже идут в гору.
– Ну, вообще-то в гору, но не так, как мне хотелось.
– Каждому хочется, чтобы его дела шли в гору как можно быстрее. Но вы еще молоды и у вас все впереди. Доживете до моих лет, мистер О’Хара, и у вас будут свои рабы.
Дождь то стихал, то усиливался. Деревья шумели под напором ветра, океан казался свинцовым и темным.
Джеральд выставил руку, подставив ладонь под стекавшую с крыши навеса струю воды – она была очень теплой и какой-то неприятной на ощупь.
Джеральд отдернул руку и вытер ее носовым платком.
– Хороший дождь, – заметил хозяин рабов, запрокинув голову и глядя в небо.
– Что? – переспросил Джеральд О’Хара.
– Я говорю, хороший дождь – будет урожай хлопка.
– А у вас есть земля? – поинтересовался Джеральд.
– Да, я два года тому назад купил двести акров, теперь строю дом. Наверное скоро мне придется забросить торговлю, передать ее старшему сыну. Но у него не лежит душа к этому делу. Ему больше нравится охотиться, скакать на лошади, играть в карты. Хотя я сам был таким в его годы. Так что, я его не осуждаю. Только будет жалко, если мое дело придет в упадок.
– А сколько у вас судов?
– Четыре, и ни одно из них не стоит на месте, – с гордостью ответил мужчина, – два возят хлопок в Англию, а два курсируют вдоль побережья.
Внезапно он нахмурил брови и возмущенно воскликнул:
– Боже, какие эти негры ленивые! Им бы только жрать да спать, больше ничего не хотят и не умеют делать.
– Да, с рабами наверное тяжело управляться, – заметил Джеральд.
– С ними нужно обращаться, как с лошадьми. Хороший хлыст – и тогда будут послушными и трудолюбивыми. А главное, не девать им много жрать. Видели бы вы, мистер О’Хара, как они работают у меня в поместье. Ни минуты не сидят. Но, честно говоря, я сам бы не смог так идеально наладить работу. Это все заслуга моей жены.
– Жены? – удивился Джеральд.
– Да, она у меня замечательная женщина. Родила мне четырех сыновей, и у нее хватает времени, чтобы управляться со всем домом и со всеми рабами на плантациях. Я спокойно могу заниматься делами в Саване и Чарльстоне, могу даже отплыть в Англию. И никогда, ни на одну минуту я не усомнюсь в том, что в поместье дела будут идти великолепно. Хотя два последних года был не очень хороший урожай хлопка, но все равно я остался с солидной прибылью, потому что в моих руках и плантации, и корабли. Мне не нужно платить перекупщикам, – мужчина забросил в рот очередную порцию табака, пристально посмотрел в глаза Джеральду. – Но знаете, мои соседи надо мной слегка посмеиваются.
– Это еще почему? – изумился Джеральд О’Хара.
– Они считают, что заниматься сразу плантацией и хлопком неправильно. Они презирают торговый люд, недооценивают, хотя я думаю, будущее именно за нами, за торговцами. За такими, как вы и ваши братья, как я и мои дети.
Дождь так же резко, как начался, стих. Где-то высоко за темными тучами еще слышались глухие раскаты грома, над горизонтом изредка изломанной линией сверкала молния, с навеса еще капали тяжелые прозрачные капли, но дождь уже перестал барабанить по крыше.
И природа, умытая дождем, сделалась радостной и праздничной. А может, это потому, что из-за туч выглянуло солнце, и его яркие лучи осветили весь окрестный пейзаж – порт с дюжиной небольших торговых судов, покачивающихся на волнах.
Открылись огромные складские ворота – и по гулким настилам к причалам заспешили чернокожие рабы с тяжелыми тюками на плечах, с грохотом покатились по толстым доскам бочки, зашлепали босые ноги, послышался крик, говор, резкие приказы, команды – весь порт мгновенно ожил.
Казалось, еще несколько минут назад в порту никого не было кроме двух мокрых рабов, а сейчас порт жил, дышал, все двигалось, шевелилось.
Жизнь кипела.
– А не хотите ли выпить? – вдруг предложил Джеральд О’Хара своему собеседнику.
– Нет-нет, что вы, я сейчас отплываю. А за приглашение спасибо. Может быть, как-нибудь в другой раз мы с вами встретимся – и тогда выпьем.
– Ну что ж, надеюсь, долго ждать этой встречи нам не придется, – Джеральд О’Хара пожал крепкую ладонь мужчины и не спеша двинулся по улице к салуну.
Разговор с пожилым мужчиной растревожил душу Джеральда, разбудил его мечты. Ведь давно хотелось иметь свое дело, свой дом, землю, плантации, рабов… Ему хотелось многого, но пока у него ничего не было.
