Текст книги "Тайна Ретта Батлера"
Автор книги: Мэри Рэдклифф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
ГЛАВА 10
В последние дни Джеральд О’Хара не решался отлучаться далеко от дома.
Но дела вынудили его поехать на дальнюю плантацию, которая была расположена за холмами. Надо было, как водится, все осмотреть, подготовить убранные поля к следующему сезону.
Он расхаживал по убранному полю, а за ним следовал пожилой негр, который руководил работой на этой плантации.
Негр первым увидел появившегося на вершине холма всадника.
– Сэр, там кто-то скачет, – обратился раб к своему господину.
О’Хара накрыл ладонью глаза от солнца и всмотрелся.
– По-моему, это мальчик скачет на лошади, – сказал он.
– Да, сэр, вы не ошиблись – это ребенок.
Пожилой негр опустил руку от своего лица.
Через несколько минут всадник на полном скаку подлетел к Джеральду О’Хара.
– Сэр, сэр, – не слезая с лошади закричал мальчик, – вас зовут в дом.
– Что случилось? – испуганно воскликнул О’Хара.
– Не знаю, – мальчик пожал плечами, – мне Мамушка и Порк приказали немедленно вас отыскать.
– Что же все-таки случилось? – повторил Джеральд О’Хара, уже догадываясь, что в доме происходит то, чего все ждали последние несколько дней.
Он вскочил в седло, пришпорил лошадь, натянул поводья, и она галопом понесла его на холм.
Джеральд О’Хара мчался, не разбирая дороги, он не жалел лошадь, он торопился.
Ему хотелось как можно скорее очутиться дома, быть рядом с Эллен. Ему хотелось присутствовать при родах и видеть то, что сейчас происходит в доме.
– Скорее, скорее, – торопил он лошадь, нахлестывая ее.
Лошадь мчалась из всех сил. Ее бока и шея уже были мокрые. А Джеральду О’Хара казалось, что его конь стоит на одном месте.
– Быстрее же ты, черт тебя подери. Тянешься, едва ноги переставляешь, – ловя ртом горячий воздух, кричал всадник.
Дом с колоннадой приближался. Джеральд О’Хара бросил слуге поводья и взбежал на крыльцо.
В дверях он столкнулся с доктором Бергом. Старый джентльмен снял свой котелок и поклонился Джеральду О’Хара.
– Доктор, что там? – воскликнул Джеральд.
– Я могу вас поздравить, мистер О’Хара. Вы стали отцом.
Джеральд, даже не поблагодарив доктора, помчался наверх, туда, где была спальня Эллен.
Но перед самой дверью спальни его остановила Мамушка.
– Потише, сэр. Госпожа отдыхает. Я вас поздравляю.
Негритянка широко улыбнулась.
– У вас дочь. Очень хорошая девочка. Знаете, господин, я никогда не видела таких красивых деток. Она вся такая розовенькая и так громко кричит. И, по-моему, похожа на вас.
Наконец-то Джеральд смог с шумом выдохнуть воздух.
– Спасибо тебе, Мамушка.
– Вы не расстраивайтесь, сэр, что на этот раз родился не мальчик. Сыновья у вас обязательно будут. Госпожа такая молодая здоровая и сильная, что мальчики должны обязательно родиться.
– Ты думаешь? – почему-то испуганно промолвил Джеральд О’Хара.
– Конечно, сэр, конечно. Даже не сомневайтесь. У такой хорошей пары, как вы с миссис Эллен, обязательно будут мальчики.
И зная, что мужчина сгорает от нетерпения, но не решается, приоткрыла дверь и впустила Джеральда в спальню.
Он, волнуясь, переступил порог и встретился взглядом с Эллен. Она, счастливо улыбаясь, прижимала к себе ребенка. Из пеленок виднелась темная головка.
– Иди сюда, посмотри, – проговорила Эллен, видя, что муж застыл посреди спальни в нерешительности.
Джеральд О’Хара сделал несколько шагов и присел на край постели.
– На, возьми, можешь подержать, – произнесла Эллен.
Он осторожно взял на руки ребенка.
– Мы назовем ее, Джеральд, Кэтти Скарлетт в честь твоей матери. Ты согласен? – спросила жена, заглядывая в глаза мужу.
– Да-да, конечно, – закивал тот головой, стараясь внимательно рассмотреть личико ребенка.
Девочка открыла глаза и, взглянув на отца, улыбнулась, – так ему показалось. Хотя конечно это была просто детская гримаска.
– Смотри, Джеральд, она тебе улыбается! – воскликнула Эллен.
– Думаешь, она уже может улыбаться?
– Ну конечно, смотри.
Но маленькая девочка тут же заплакала.
Джеральд О’Хара испуганно вздрогнул и протянул ребенка Эллен. Та прижала девочку к груди и принялась укачивать ее.
– Ты молодец, Эллен, – сказал Джеральд.
Мамушка, стоя в дверях, любовалась своими господами, тем, как они возятся с ребенком.
Но потом строгим голосом сказала:
– С ребенком нужно быть осторожными. Я вижу, что вы совершенно не умеете с ней обращаться. Давайте-ка малютку сюда.
Она забрала ребенка к себе на руки и принялась расхаживать по спальне что-то бормоча. И как ни странно, ребенок смолк.
– Вот видите, как надо разговаривать с детьми, – наставительно произнесла Мамушка.
А Эллен и Джеральд О’Хара почувствовали себя немного виноватыми.
– Послушай, Эллен, – склонясь к уху жены, прошептал Джеральд О’Хара, – а она понимает, что я ее отец?
Эллен замешкалась с ответом, но потом дрогнувшим голосом сказал:
– Конечно, Джеральд, понимает. Она все понимает, только ничего говорить пока еще не может.
– Эй, Мамушка, – вдруг спохватился Джеральд О’Хара, – а что, доктор Берг уже ушел?
– Нет, сэр, он ожидает вас внизу в гостиной.
– Прекрасно, – О’Хара хлопнул в ладони. – Хоть будет, с кем отметить такое важное событие.
И он заспешил вниз.
А Эллен с Мамушкой переглянулись и обе довольно улыбнулись. Ведь теперь у них было важное и серьезное занятие.
Их уже ничто не интересовало, кроме девочки, кроме этого маленького розового комочка, завернутого в пеленки, который шевелился на руках служанки.
– Замечательная девушка вырастет из нее, – вдруг сказала Мамушка.
– Ты думаешь? – неуверенно спросила Эллен.
– Конечно, она будет так же прекрасна, как и ее мать. А может, даже еще лучше.
Внизу в гостиной уже слышались веселые восклицания Джеральда О’Хара и смех доктора Берга, раздавался звон бокалов.
– Я же вам говорил, мистер О’Хара, что вы хороший сеятель. И у вас прекрасно родится не только хлопок и табак, но и потомство.
А Порк, глядя на своего хозяина и на доктора Берга, уже скреб свою волосатую грудь, предчувствуя какое празднество будет в доме вечером.
Джеральд никогда не нарушал своих обещаний, а несколько дней тому назад он сказал Порку, что как только у него родится наследник, он выставит три бочки рома для всех рабов своего поместья.
Порк знал, что Джеральд обязательно угостит всех, хоть и не получилось так, как он рассчитывал – вместо наследника родилась девочка.
– Господин, а как вы назовете свою дочь? – подобострастно заглядывая в глаза хозяину, спросил лакей.
– А я ее, Порк, уже назвал.
– Как же?
– Моя дочь будет носить имя Кэтти Скарлетт, как и моя мать.
– Это очень правильно, – заметил доктор Берг, отпивая большой глоток виски. – Я вижу, вы хороший сын, коль так чтите своих родителей.
– А если родится мальчик, то я назову его именем отца.
– Конечно, родится, обязательно родится! – воскликнул Порк.
– Его звали Джеральд, меня зовут Джеральд и моего сына будут звать Джеральд О’Хара-младший.
А через несколько часов у дома Джеральда О’Хара было большое празднество. Остановлены были все работы, рабы собрались в поместье возле большого дощатого стола.
Джеральд О’Хара не скупился, хоть и был слегка разочарован, ибо ждал наследника.
Но тем не менее появление на свет темноголовой малютки доставило ему такую радость, что он выставил три бочки для всех рабов Тары. Все рабы поздравляли своего господина.
А сам Джеральд О’Хара принялся танцевать под радостные крики и восклицания, под хлопки в ладоши своих слуг.
Эллен слышала это шумное безудержное веселье, пьяные возгласы, песни, крики, пляски.
Но весь этот шум доходил до нее как будто из другого мира. Ибо на ее груди мирно посапывала Кэтти Скарлетт.
И весь мир для Эллен замкнулся на этом маленьком, совсем беспомощном существе. Она была готова все отдать для этого ребенка, все для него сделать.
Она и сама не ожидала, что будет такой любящей матерью, что появление на свет ребенка так мгновенно и сильно изменит ее душу.
Глядя на освещенный светом костров и факелов потолок своей спальни, Эллен вдруг вспомнила дырявую крышу заброшенного сарая, косые лучи солнца, золотую искрящуюся пыль и запах клевера. От этого мгновенного воспоминания она вздрогнула и вся сжалась. На глаза навернулись слезы.
«Боже, никто и никогда не должен об этом знать! Никто и никогда. Ни при каких обстоятельствах. Я никому не признаюсь в том, что произошло в тот день. Даже моя Скарлетт, моя любимая дочь никогда не узнает правду.
Эллен поцеловала ребенка.
– Спи, моя маленькая, – прошептала она. – Ты вырастешь большой, станешь красивой девушкой и пусть ничто не омрачит твою жизнь, безоблачную, как небо в ясный день.
А сквозь открытое окно до Эллен доносились голоса рабов, которые хвалили хозяина, которые весло смеялись, хлопали в ладоши.
А потом она услышала гортанную ирландскую песню, которую распевал ее муж, Джеральд О’Хара, счастливый отец.
Эллен повернула голову и посмотрела в распахнутое окно.
В черное небо уносились искры от костров и Эллен показалось, что эти искры превращаются в немигающие звезды, словно бы навсегда увековечивая этот самый счастливый день ее жизни.
А Джеральд О’Хара продолжал бесшабашно распевать ирландскую песню. Его немного хриплый, гортанный голос был наполнен удалью и счастьем.
Едва смолк голос Джеральда О’Хара, как зазвучал другой – более сильный и мягкий женский голос. Казалось, что слова песни вырываются из какой-то влажной жаркой глубины и стремительно возносятся к немигающим звездам.
Эллен напряглась. Она никак не могла понять, кто же это поет. Но тут до нее дошло – это поет ее верная служанка – Мамушка.
В этой песне было величие и в то же время страдание. Эллен смогла разобрать слова. Мамушка благодарила Бога за то, что он дал жизнь еще одному существу. Ее песня летела к звездам, туда, в небо, где был Бог.
И только один Бог знал, что ждет в этой жизни Кэтти Скарлетт, которая сейчас мирно спала на руках своей матери.
Ведь только он один мог дать человеку счастье или забрать его. Он мог соединить людей и разлучить их, сделать друзьями или врагами. Только его сила управляла их чувствами и желаниями.
Только один он знал, что пройдет еще не один год, и Кэтти Скарлетт, уже познав любовь и горе, встретит Рэтта Батлера.
Только ему было известно, что эти мужчина и женщина созданы друг для друга.
И только Всевышний знал, сколько несчастий встретится на их жизненным пути.
ГЛАВА 11
Рэтту Батлеру, изгнанному из дома отцом, долго пришлось скитаться. Но он ни разу не пожаловался на судьбу.
– Что произошло, то произошло, – любил говаривать он и даже не помышлял о возвращении в Чарльстон.
– Я вернусь, – иногда говорил он друзьям, – лишь тогда, когда разбогатею. Без денег мне в Чарльстоне делать решительно нечего.
Вокруг него всегда увивалась толпа молодых людей, у которых за душой не было ни гроша.
А Рэтт Батлер был щедр и никогда не считал денег. Они или были у него, или их у него не было.
Умение играть в карты пригодилось как нельзя кстати. Еще немного, и Рэтт мог бы сделаться профессиональным игроком, но благородное происхождение и чувство справедливости не позволяли ему опуститься так низко.
Нельзя сказать, чтобы Рэтт избегал сомнительных дел. Но он старался при этом не нарушать неписанного кодекса чести.
Он никогда не опускался до шулерства.
Умение стрелять всегда выручало его в трудную минуту. Теперь уже Рэтт никогда не расставался с двумя шестизарядными револьверами.
Со временем его светский лоск несколько потускнел, но все равно, глядя на него, нельзя было ошибиться. Это был человек высокого происхождения и благородной души.
Тысяча восемьсот сорок девятый год застал Рэтта Батлера в Новом Орлеане. В это время в самом разгаре была золотая лихорадка, и на Запад, на новые земли потянулись тысячи проходимцев или же просто людей, верящих в свою звезду.
И Рэтт Батлер, легкий на подъем, тоже поддался всеобщему порыву. Он двинулся на Запад, туда, где, как ему казалось, его ждет слава и успех.
Но мечты всегда лучше самой прекрасной реальности.
И здесь счастье не поджидало никого. Тут приходилось бороться за свою жизнь, за место под солнцем. Тут правили не власть и закон, а право сильного.
Но и Рэтт Батлер был не из слабых. Он умел быстро приспосабливаться в самых невероятных обстоятельствах, находить свое место в жизни.
Вначале он занимался тем же, чем и в Чарльстоне, и в Новом Орлеане – играл в карты, даже пробовал заняться торговлей.
Но его романтическая душа не позволяла сидеть на одном месте.
Карточная игра была здесь не таким уж безобидным занятием. Подчас во время игры проигравший мог абсолютно спокойно всадить в своего соперника несколько пуль – и местное общество не видело в этом ничего слишком уж зазорного. К тому же, за карточный стол можно садиться, если уверен, что твои противники играют честно. А здесь, на Западе, было больше шулеров, чем честных игроков.
Перспектива остаться в проигрыше никак не устраивала Рэтта Батлера, и со временем он подыскал себе подходящее занятие. Оно конечно было не столь благородным, как его происхождение, но Рэтт решил, что для начала, для того, чтобы обзавестись определенным капиталом, оно вполне ему подойдет.
А случилось это так.
Рэтт Батлер остановился ненадолго в небольшом городке Хендерсон. Наличных у него было не так уж много, но достаточно, чтобы обеспечить себе неделю сносного существования и ставки в игре.
Если на родине Батлера играли в вист, в бридж, то здесь, на Западе, выше покера никогда не поднимались. Особой любовью в этих местах пользовалась игра в кости, именуемая крапс, а также лото, рулетка.
Однако самой распространенной была игра «фараон». Но даже такое простое название не устраивало незатейливых местных картежников. Названию «фараон» они предпочитали название «фаро». Это была игра испанского происхождения, завезенная из Мексики. Она превосходно прижилась во всех городах и селениях и наверное на всем Западе не нашлось бы ни одного картежника, не умевшего играть в фаро. К тому же это была очень несложная игра.
Стол накрывался зеленым сукном и выкладывались лицом вверх в два ряда все тринадцать карт какой-нибудь одной масти. Чаще всего их приклеивали, чтобы они не сдвигались с места. Затем в руках банкомета появлялась прямоугольная коробочка, с виду очень похожая на большую табакерку. Размеры ее были невелики – ровно на две колоды карт. Обычно такая коробочка делалась из серебра.
Понятно, что любой другой материал сгодился бы для нее с таким же успехом, но банкомет считал унизительным пользоваться дешевой принадлежностью. Назначение этой коробки состояло в том, что она помогала сдавать вложенные в нее карты.
Рэтт Батлер никогда не стремился узнать ее конструкцию, с него было достаточно того, что скрытая внутри пружина позволяла банкомету выбрасывать карты подряд одну за другой в том же порядке, в котором они лежали в колоде.
Хотя это приспособление, честно говоря, вовсе было не обязательно для игры в фаро, с таким же успехом можно было играть и без всякой коробки, сдавая карты руками. Но зато такое устройство гарантировало относительно честную игру. Тут, в закрытой коробке, уж никак нельзя было отличить одну карту от другой по знаку на рубашке или по каким-либо другим приметам – карт попросту не было видно. Тем более нельзя было вытащить карту из середины колоды незаметно для окружающих.
Изящная коробочка для игры в фараон была гордостью каждого уважающего себя банкомета – и ни один из них не садился без нее за игорный стол.
Две хорошо перетасованные колоды вкладывали в коробочку и банкомет, положив на нее левую руку и держа наготове правую с оттопыренным большим пальцем, ждал, пока несколько игроков не поставят деньги на карты.
Банкомет был единственным противником в этой игре, в городке его все знали и поэтому вполне доверяли его действиям. Он выплачивал все выигрыши и забирал все проигрыши.
Так что в игре в фаро нельзя было злиться на своих противников, а только на банкомета. Ставить на карту мог любой сидящий или стоящий у стола, но ставить только против одного банкомета. Чтобы вести такую игру, банкомет должен быть своего рода предпринимателем и иметь капитал в несколько тысяч, а то и десятков тысяч долларов.
И все же иногда случалось, что умение подводило его и при огромном невезении банк лопался.
И тогда могли пройти годы, прежде чем банкомет собирался с силами и возвращался к своей старой профессии, собрав необходимую сумму денег.
Рядом с банкометом обычно сидел его помощник или крупье. В его обязанности входил обмен фишек на деньги и выплата выигрышей. И он же загребал лопаточкой суммы, выигранные банком.
Существовали разные способы игры, но самым простым способом понтировать в фараон – это было ставить деньги на одну из лежащих на столе карт. Можно было выбирать любую из тринадцати.
Если бы Рэтт Батлер поставил деньги на туза, то выиграл бы в том случае, если бы во время сдачи карт банкометом ему выпал туз. Если бы у банкомета выпало два туза подряд, то выигрыш переходил бы к нему. Правда можно было менять ставки во время игры, но лишь до того момента, как банкомет выбрасывал первую карту.
Игра продолжалась вне зависимости от того, ставил кто-нибудь или нет. Стол окружали понтирующие, одни ставили на одну карту, другие на другую, третьи одновременно на две или больше. Так что постоянно что-то кому-то выплачивалось, постоянно стучали фишки и слышался звон долларов.
Здесь все зависело от удачи, и наивные игроки думали, что шансы банкомета и понтирующих равны. Но это было далеко не так. Некоторые комбинации карт обеспечивали банкомету определенный процент, иначе кому бы пришла охота связываться с таким делом.
Банкомет начал новую сдачу и игроки, которых на время отвлек приход Рэтта Батлера, вновь обратились к тому, что представляло для них главный интерес – кучке денег, лежащих на картах.
Дождавшись конца кона, Рэтт достал из кошелька золотой и поставил его на туза.
Ни банкомет, ни крупье даже бровью не повели и не взглянули на его ставку. Жалкая монета в пять долларов разумеется не могла произвести впечатления на этих бывалых игроков, через чьи руки проходили десятки, сотни и даже тысячи долларов.
– Выиграл туз! – воскликнул чей-то голос.
– Угодно ли получить фишками или деньгами? – осведомился крупье у Батлера.
Тот ответил, что фишками, и крупье положил на его золотой красный костяной кружочек с цифрой пять посередине.
Весь свой выигрыш он решил оставить на тузе и принялся следить за действиями банкомета.
Тот продолжал метать – и вскоре вновь выиграл туз, а Батлеру пришли еще две красные фишки. Таким образом, у него была уже ставка в двадцать долларов.
Он просто прощупывал игру, определяя, честно ли она тут ведется.
Вначале Рэтту везло, но постепенно деньги начали уходить от него, он начал нервничать и, решив все выяснить одним махом, поставил всю свою наличность на туза.
Но тут, конечно же, выиграл банк.
Батлеру ничего не оставалось, как покинуть бар.
Он уселся на крыльце салуна и закурил.
Прямо возле двери, на дощатой стене здания красовалось объявление о поимке преступника Мигеля Кастильо. Рукой не очень умелого художника было нарисовано его лицо и ниже крупными цифрами написана награда: две тысячи долларов тому, кто доставит его в руки правосудия живым.
Рэтт Батлер усмехнулся.
«Не так уж плохо получить сразу две тысячи долларов».
И тут он припомнил, что где-то уже видел этого человека: кудрявые волосы, подкрученные усы, неприятное злобное лицо.
«Да, я видел его за карточным столом. Он говорил с сильным испанским акцентом, сильно коверкая слова. Это было в небольшом городке на берегу озера Мид».
Можно было попробовать свои силы в новом занятии.
Если бы кто-нибудь сказал Рэтту Батлеру в то время, когда он еще жил в Чарльстоне, что он когда-нибудь задумается, стоит ли заниматься поимкой разыскиваемых преступников за вознаграждение, он бы рассмеялся. Но теперь такая мысль уже не показалась ему забавной.
Это был реальный шанс заработать неплохие деньги.
Но он все-таки решил еще раз испытать судьбу.
Батлер загадал:
«Если мне не повезет и сейчас, то я целую неделю не сяду за карточный стол. А если повезет, значит со мной все в порядке, и мысль о поимке Мигеля Кастильо, обвиняемого черт знает в чем, вновь покажется мне смешной».
Но денег у Рэтта больше не было. Единственное, что у него оставалось – это золотые часы на длинной цепочке, которые он выиграл у мистера Паркинсона.
– Во сколько вы оцените вот это? – спросил он у банкомета, не обращая на зрителей никакого внимания.
Рэтт Батлер, держа часы за цепочку, опустил их на стол прямо к рукам банкомета.
– Сто долларов за часы, – громко выкрикнул банкомет, – и пятьдесят за цепочку.
– Великолепно! – воскликнул кто-то из сидящих за столом.
– Да они же стоят вдвое больше, – пробормотал мужчина в широкополой шляпе.
В огрубевших сердцах собравшихся здесь людей все же сохранились человеческие чувства.
Тот, кто проигрывает не вешая головы, неизменно вызывает общее сочувствие и возгласы, сопровождавшие каждый проигрыш, свидетельствовали о том, что все симпатии на стороне проигрывавших.
– Правильно, часы и цепочка стоят значительно больше, – вмешался высокий человек с черными бакенбардами, сидевший в конце стола.
Внушительный и твердый тон, каким были сказаны эти слова, возымел свое действие.
– Разрешите я еще раз взгляну, – сказал банкомет, перегибаясь через стол к своему помощнику, который сидел с часами в руках.
Ему вручили часы, и он, открыв крышку, внимательно осмотрел механизм.
Это были изящные часы и стоили они много больше той суммы, которую он предложил за них вначале.
– Но все равно, господа, сто пятьдесят долларов – это немалые деньги. Шутка ли сказать, сто пятьдесят долларов! А если быть честным, то я мало что смыслю в подобных вещах, но мне кажется, полтораста долларов – красная цена за часы с цепочкой.
– Вздор! – закричали несколько человек. – Одни часы стоят никак не меньше двухсот. Взгляните на них внимательнее.
Банкомет положил конец пререканиям.
– Вот что, – сказал он, – не думаю, чтобы часы стоили больше того, что я назначил за них. Но поскольку вы хотите отыграться, пусть будет двести за часы и цепочку. Это вас устраивает?
– Сдавайте, – коротко ответил Рэтт Батлер, выхватил часы из рук банкомета и поставил их на одну из карт.
Банкомет открыл несколько карт и часы перешли к нему.
«Да он шулер», – подумал Рэтт.
Но у него в душе не было никакого сожаления.
Он уже привык и к потерям, и к случайным выигрышам. Так что ни то, ни другое его не огорчало и не радовало. Он относился к своей жизни спокойно.
Сегодня везет, завтра – нет. Что ж поделаешь, такова судьба.
Батлер вновь вышел на крыльцо салуна.
Теперь уже поставить на кон было нечего. Он облегченно вздохнул – ведь за отель было уплачено вперед.
Единственной его проблемой было, на что купить еду. Правда, у него еще оставалось немного вяленого мяса и хлеб.
Тут ему на глаза вновь попало объявление о поимке преступника Мигеля Кастильо.
«Это очень просто, – подумал Рэтт Батлер, – поймал преступника, сдал судье, получил деньги. Может, все-таки попробовать?»
Он стоял на крыльце и рассуждал.
«Это не самое худшее, до чего можно додуматься. Все-таки это рискованное и интересное занятие, и потому я не должен от него отказываться. Если мне не повезет, то что ж, такова моя судьба».
Он запасся водой, отвязал коня и вновь отправился туда, откуда приехал, благо ехать было недалеко – конечно, по здешним понятиям – миль пятьдесят по пустыне.
Назавтра он уже был на месте, в маленьком поселке, где был всего лишь один салун.
Но самого Мигеля Кастильо в городке уже не оказалось, хотя сюда почта и не успела еще привезти объявление о его поимке.
Рэтт Батлер зашел в салун и поприветствовал одного из игроков. Тот с недоумением смотрел на человека, только вчера уехавшего отсюда – и вновь вернувшегося, словно не было у него другого дела, как пересекать пустыню неизвестно зачем.
– Ты не знаешь, где сейчас испанец, игравший здесь вчера? – спросил Батлер.
Игрок посмотрел на потолок, словно там был написан ответ на этот вопрос.
– Не знаю, вчера он здесь повздорил и вряд ли скоро объявится в наших краях. Но говорят, он направлялся на запад, во всяком случае, так сказал в отеле.
Рэтт прикинул, где бы он сам остановился, если бы направился на запад и вспомнил небольшой трактир у колодца в двадцати милях отсюда.
– Не хочется, но придется ехать, – сказал он.
– А что тебе нужно от него? – абсолютно ничем не интересуясь, спросил игрок.
– Он должен мне кое-какие деньги, – бросил Рэтт Батлер.
– По-моему, это такой человек, что ждать от него возврата долга – то же самое, что ждать сейчас дождя.
– Мне он отдаст, – твердо сказал Батлер, похлопав по рукоятке револьвера, торчащего из кобуры.
– Ты что, хочешь сказать, что знаешь волшебное слово?
– Да, целых шесть.
Игрок заулыбался, поняв, что имел в виду Рэтт Батлер, ведь в барабане его револьвера было шесть патронов.
– Ну что ж, тогда удачи тебе. Если он вернет тебе долг, приезжай, сыграем, может я смогу выиграть.
Рэтт вскочил в седло и поскакал на запад.
Городок быстро исчезал в пыли, поднятой ветром. Вокруг дороги тянулись безжизненные скалы, они торчали из ярко-рыжей сухой земли, где лишь клочками зеленела чахлая трава.
Да и дорогой это назвать можно было с большой натяжкой. Никто никогда ее не строил. Колея, пробитая почтовыми фургонами, петляла среди безжизненных скал.
Казалось, на многие мили вокруг нет ни жилья, ни людей, настолько безжизненным и пустым был пейзаж.
Но эта безжизненность была обманчивой.
Даже пустыня жила своей жизнью: здесь на любом повороте могли поджидать неосторожного путешественника грабители.
Но Рэтт Батлер их не опасался. С одной стороны, у него нечего было взять, кроме коня, с другой – он и сам был не прочь постоять за свою жизнь, а его револьверы и ружье стреляли без промаха.
Но не успел он проехать и нескольких миль, как увидел на пыльной дороге вдалеке странную процессию. Двое мужчин с револьверами в руках вели связанного третьего. Он остановился и приподнялся на стременах.
«Странная троица, что бы это могло значить?»
Он вновь опустился в седло и пришпорил своего жеребца. Конь сразу же побежал рысью, но Батлер пришпорил его вновь, и конь перешел на галоп. За ним тяжелым шлейфом вздымалась тяжелая пыль, но Рэтт Батлер не оглядывался назад, он мчался вперед.
Подъехав довольно близко, он сразу же узнал связанного мужчину: это был Мигель Кастильо, это был тот человек, чьи портреты украшали город и за чью голову предлагалось две тысячи долларов.
Мужчины, которые вели пленного, тут же насторожились, их руки сразу легли на рукоятки револьверов.
Рэтт надвинул шляпу на глаза, вставил в рот сигару, чиркнул спичкой о подошву своего сапога и затянулся. Он выпустил тонкую струйку голубоватого дыма и сквозь нее посмотрел в лицо Мигелю Кастильо. Тот немного виновато и растерянно улыбнулся Рэтту Батлеру.
Но лицо Рэтта Батлера осталось непроницаемым.
«Ну и мерзкая рожа, настоящий убийца», – подумал Рэтт Батлер, и его губы искривила едва заметная улыбка.
– Я вас хочу поздравить, господа, – обратился он к конвоирам, – вы поймали важную птицу.
– Да, нам повезло, что знаменитый Мигель Кастильо, – один из сопровождающих вытащил из-за пазухи свернутый в трубку плакат и развернул его, показывая Батлеру. – Смотри, видишь, это он, – как бы не веря в свою удачу произнес загорелый до черноты широкоплечий мужчина.
– На картине он выглядит куда лучше, – ответил Рэтт Батлер.
– Это отъявленный мерзавец, – сказал второй из конвоиров и приподнял шляпу.
– Да, мерзавец-то он мерзавец, – философски заметил Рэтт, глядя в голубые глаза Мигелю Кастильо, – но я думаю, что и мы с вами не лучше, только за наши головы пока еще не предлагают таких денег.
– Мы честные люди, приятель, ты поосторожнее со словами.
Тот, который был в черной широкополой шляпе, снова положил руку на рукоять револьвера.
– Да я пошутил, приятель, не волнуйся, но если признаться, я тоже ехал за ним. Я знал, где прячется этот ублюдок.
– Ехать-то ты за ним ехал, но вот тебе не повезло, мы тебя опередили и вот теперь получим свои денежки.
– А может, вы со мной поделитесь, господа? – пошутил Рэтт Батлер.
– Что? – вскричал до черноты загорелый мужчина, выхватывая револьвер. – Поделиться? Да я никогда ни с кем не делился, я бы даже матери родной не дал доллара, ведь я их честно заработал, а ты, приятель, катись своей дорогой, пока цел.
– Да, я могу поехать, но ты тоже попридержи язык, – жеребец Рэтта нервно переступал с ноги на ногу.
– Послушай, приятель, – явно почувствовав недоброе, произнес мужчина в черной шляпе, – ты езжай своей дорогой, а мы пойдем своей.
– Мне кажется, у нас одна дорога, вернее, у вас.
– Что? Что ты сказал? – один из конвоиров поднял свой тяжелый револьвер, и Рэтт Батлер увидел, как на его стволе заиграл солнечный блик.
– Я говорю, дорога у нас у всех одна.
– Куда же она ведет? – осведомился мужчина, взводя курок.
– Я хочу сказать, что наша дорога кончится на том свете, и все мы – и этот мерзавец, и ты и я попадем туда.
– Конечно попадем, только дело все в том, что один из нас попадет туда раньше.
Второй конвоир тоже вытащил револьвер, но не спешил взвести курок. Конвоиры явно чувствовали свое превосходство, ведь их было двое, они были вооружены, а руки Батлера были в карманах длинного плаща, так что им ничего не угрожало.
Мигель Кастильо, держа за спиной связанные руки, переминался с ноги на ногу.
Он не вмешивался в спор, хотя отсрочка была явно в его пользу. Этот разговор на дороге продлевал ему на несколько минут жизнь. Ведь он был уверен в том, что его ждет петля на одной из площадей города – и неважно какого. Почти повсюду висели его портреты, повсюду ждали его с распростертыми объятиями, чтобы вздернуть на виселице.
– Вы что, приятели, никак не можете поделить меня? – немного хриплым голосом произнес Мигель Кастильо, коверкая слова. – Я бы с удовольствием отдал долю этому молодому человеку. Сразу видно, что он благородный, может, он даже даст мне закурить?
Рэтт Батлер тронул поводья, и лошадь сделала несколько шагов к Мигелю Кастильо. Он вытащил из своего рта окурок сигареты и воткнул его в пересохшие губы Мигеля.
Тот сразу же жадно затянулся и самодовольная улыбка появилась на его небритом, обожженном солнцем и ветром лице, а голубые глаза ожили и в них появился какой-то немного сумасшедший блеск, хотя еще мгновение тому назад они показались Батлеру пыльными и бесцветными, как небо над их головами.
– Ну ладно, приятель, поезжай своей дорогой, – уже более миролюбиво сказал мужчина в черной шляпе, вталкивая револьвер в кобуру.
– Я же вам сказал, что дорога у нас одна. Я ехал вот за этим господином, чтобы сделать то, что вы уже сделали.
