Текст книги "Штрафной удар в сердце (ЛП)"

Автор книги: Мэри Ми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

В его голосе не было упрека, но слова все равно ударили в самое сердце. Потому что никаких планов у меня не было. Я просто не знала, что делать со всеми этими чувствами, которые он во мне вызывал.

ГЛАВА 23

АРИЭЛЛА

ПФФ. ВОТ И МОИ ТРУСИКИ ТОЖЕ УЛЕТЕЛИ...

Целоваться взасос с мужиком, пока твоя кузина лежит в паре футов от тебя – дикое поведение. Но вполне в духе Граси.

Мои наушники с шумоподавлением боролись изо всех сил, пытаясь заглушить звуки происходящего. По левой руке пробегали мурашки, она онемела минут пять назад. В довершение всего, мне безумно хотелось в туалет, но я боялась, что могу увидеть, чего видеть не хочу, если выберусь из-под одеяла, под которым спряталась.

Вот уж веселое воскресенье.

Честно говоря, вся эта ситуация была в шаге от преступления, либо за непристойное поведение, либо за покушение на убийство, в зависимости от того, кто сломается первым.

– Мне ведь правда идет оранжевый, – пробормотала я себе под нос, добавляя громкости на телефоне.

Не могла я винить Граси. Все-таки я у нее на диване ночую, а не она у меня. И она все выходные никого не приводила домой.

До сегодняшнего вечера.

На экране всплыло уведомление, и имя на нем заставило мое сердце екнуть. Мы не общались с ним с пятницы, после пилатеса. Количество сообщений, которые я начала писать, но так и не отправила, чтобы сказать, что жалею, что не согласилась на свидание – это уже почти уголовное преступление.

Я и в обычных отношениях была не ахти, а в фальшивых – вообще катастрофа.

Было бы намного проще, если бы он мне, черт возьми, не нравился. Потому что как, блять, все это вписывается в мои планы?

Экран снова загорелся, напоминая о непрочитанном сообщении и разгоняя бабочек, что теперь насовсем поселились у меня в животе.

ДАЛТОН:

| Привет. Чем занимаешься?

Я закатила глаза, но уголки губ все равно поползли вверх.

Я:

| Это все, на что ты способен?

Эти три бегущие точки играли с моими нервами, и я снова начала грызть нижнюю губу, гадая, ответит ли он. Пальцы зависли над клавиатурой, колеблясь, отправить еще одно сообщение или нет.

Я не выдержала напряжения и написала первое, что пришло в голову:

Я:

| На самом деле, я сейчас в заложниках на диване, пока моя кузина с каким-то мужиком сосется…

ДАЛТОН:

| Чего, прости?

| Я понимаю, что заложником обычно бывают против воли, но мой мозг не в состоянии представить, как ты оказалась в такой ситуации. Ты не можешь, ну, типа… уйти в другую комнату?

Перед глазами всплыл его образ – как у него, наверное, хмурятся брови от замешательства, и я захихикала, как идиотка.

Я:

| Студия. Некуда идти, разве что в ванную, но уже был случай, как один из ее парней вломился туда, когда я принимала душ.

Почему я вообще ему все это рассказываю?

ДАЛТОН:

| Одевайся. Я за тобой выезжаю.

| Даже не пытайся спорить. Я уже еду.

Моя нижняя губа снова оказалась между зубами, волна восторга накрыла меня с головой. Обычно он был бы прав, я бы точно стала спорить. Но сейчас я действительно хотела, чтобы он за мной приехал. И не только чтобы сбежать от этой странной секс-вакханалии на кровати Граси.

Но мне хотя бы надо было сделать вид, что я не такая уж доступная.

Я:

|Ты даже не знаешь, в какой я квартире…

Его ответ пришел почти мгновенно, будто он уже приготовил его заранее, зная, что я буду упрямиться.

ДАЛТОН:

| Не испытывай меня, Ариэлла. Я, блять, постучусь в каждую дверь в этом здании, найду тебя и унесу на плече.

Никогда в жизни у меня не было такого дикого желания захихикать и забить ногами по кровати от восторга.

Постучится в каждую дверь? Унесет меня на плече?

Я вынырнула из-под цветочной простыни, прикрывая глаза рукой и лихорадочно ища пару кроссовок.

Черт. Волосы.

Граси крикнула мне что-то вслед, но я уже неслась в ванную, чтобы подкрасить глаза тушью и помазаться дезодорантом. Этой херней в Далласе надо мазаться каждый час.

– Куда это ты собралась? – спросила она, вставая в дверях. Я ухмыльнулась, глядя на ее лохматые волосы, в которые явно кто-то запускал руку. – Ты же знаешь, что тебе не обязательно уходить.

В отражении зеркала я увидела, что хоть слова ее звучали спокойно, лицо выражало совсем другое.

– Нет, ничего такого. Занимайся своими секс-делами или чем бы ты там ни занималась, – наши глаза встретились в отражении. – Далтон заедет за мной.

Граси буквально засияла от радости и начала подпрыгивать от восторга.

– Ааах! Начинается, – она захлопала в ладоши, проигнорировав вопль какого-то там человека, доносившийся из комнаты. – Я же говорила, вы влюбитесь друг в друга.

Я закатила глаза, сосредоточившись на расчесывании волос.

– Все это – фальшивка, Грасиэлла. Помнишь?

Она лишь хмыкнула, разворачиваясь.

– Пока не станет настоящим, Ариэлла. Пока не станет…

ДАЛТОН:

| Ариэлла, тебе лучше выйти и сесть в машину. Или твои соседи скоро взбесятся, потому что я начну колотить в их двери.

| И я скажу им, что это твоя вина, потому что ты не слушаешься.

Он что, прилетел сюда? И почему у меня желудок сжался, когда он упомянул, что я не выполнила его указания?

Казалось, он только что написал, что едет за мной, а уже торопит выйти из квартиры и сесть в его машину. Я бы соврала, если бы сказала, что не хочу остаться и проверить, правда ли он постучит в каждую дверь, но звуки, доносящиеся с кровати Граси, приняли это решение за меня.

– Пока, детишки. Не забудьте про презервативы, – крикнула я, бегом направляясь к двери, стараясь не смотреть слишком внимательно на то, что происходило под одеялом.

Боже. Мне правда пора съезжать в место, где будет своя спальня. С дверью.

Дверь – ключевой элемент.

Я почти вприпрыжку спустилась по лестнице к гостевым парковочным местам в гараже, и с каждым шагом живот все больше устраивал акробатическое шоу. Когда я свернула за угол, то застыла. Вместо того чтобы сидеть в машине, как я ожидала, он стоял, облокотившись о кузов, скрестив ноги в щиколотках.

У меня пересохло во рту, пока я поднимала взгляд вверх по его ногам, обтянутым джинсами. Он прикрыл глаза, когда я добралась до его бедер и того грешного места, где джинсы собирались на ширинке, давая слишком четкое представление о содержимом.

А там было на что посмотреть. Я уже знала это по его шортам.

Híjole³², мне срочно нужно найти кабинку для исповеди из-за этих гребаных образов в голове.

– Ты что, молишься? – мои глаза распахнулись от его глубокого голоса. Ухмылка, легкая щетина, острые черты лица, глаза цвета мха… это было слишком. – Планируешь грешить сегодня, дорогая?

И вот мои трусики слетели с меня.

Неужели я так давно не была в игре, что забыла, на что способны мужские рты? Или умение испепелять нижнее бельё взглядом и парой фраз – эксклюзивный талант Далтона?

Скорее второе, но я старалась не задумываться об этом слишком долго.

Он усмехнулся, заметив, что я не в силах выдавить ни единого вменяемого ответа. Далтон всегда умел меня удивить своей манерой говорить.

Публично – примерный капитан, а под этой отполированной оболочкой явно скрывалось нечто дикое. И мне нравилось то, что он показывал.

Наконец, мне удалось заговорить.

– Зависит от ситуации, Далтон.

Я подошла достаточно близко, чтобы почти касаться его, стараясь вести себя непринужденно, хотя сердце неслось, как скакун на скачках.

Я насладилась тем, как его кадык дернулся на жилистой шее, как глаза сверкнули, скользя по моему телу и останавливаясь на полоске загорелой кожи между белым кроп-топом и джинсовыми шортами.

Он прочистил горло, распрямился, расставив ноги пошире. Я ухмыльнулась, догадываясь, чему именно требуется там «освободить место».

– Зависит от ситуации?

– Ты всем девушкам говоришь, что постучишься в каждую дверь, чтобы найти их и унести на плече?

Его выражение стало серьезным, и он сократил расстояние между нами, настолько близко, что мне пришлось приподнять подбородок, чтобы сохранить зрительный контакт.

– Давай кое-что проясним. Я ни одной другой женщине не говорил, что постучусь во все двери ради нее. И это не была угроза, Ари. Это было обещание.

Черт.

Его слова повисли между нами, густые, заряженные, и я заставила себя вдохнуть, сердце колотилось в ушах. Он наклонился ближе, взгляд темный, сосредоточенный, и все, о чем я могла думать – тепло, исходящее от его тела, и как сильно я хотела стереть остатки расстояния между нами.

– Далтон, – прошептала я, обретая голос, – я…

Мой взгляд зацепился за кое-что, что я не заметила с самого начала, слишком отвлеклась на его… ширинку.

– Только не говори, что ты купил новую машину из-за моего замечания, что ты не помещаешься в своей, – я оттолкнула его в сторону, чтобы лучше рассмотреть светло-голубой отреставрированный «Бронко». – Ну, она, конечно, шикарная, но покупать новую тачку только из-за меня – безумие.

На его губах заиграла усмешка, он поднял руку и убрал с моего лица непослушную прядь, даже не удосужившись перевести взгляд с меня.

– Я не покупал новую. Просто подумал, что тебе будет интересно увидеть мою старую.

ГЛАВА 24

ДАЛТОН

«Я ПОДЕЛЮСЬ СВОИМ ПРОТЕИНОМ» – ЭТО ОН ТАК СКАЗАЛ.

И вот так, без особых усилий, она смогла вскрыть во мне что-то, чего я сам не осознавал, и, похоже, даже не догадывалась, что заставила меня чувствовать… даже не знаю, что именно я чувствовал.

Я изучал ее, будто меня ждал экзамен. Будто мне придется отвечать на вопросы о том, как ее курносый нос сморщивается от замешательства или как она щурит шоколадные глаза, словно не верит тому, на что смотрит. Или, возможно, мне придётся описать тот самый момент, когда тонкая линия её губ расцветает в улыбку – такую широкую, что уголки рта начинают ныть.

Она резко обернулась, ее волосы взметнулись за спиной:

– Это правда твоя тачка?

Восторг в ее голосе залечил раны, о которых я даже не подозревал.

Я кивнул:

– Ага. Бетти. «Форд Бронко» 67-го года.

Слова вышли более грубовато, чем я хотел, горло перехватило от эмоций при виде ее реакции.

Эмма ненавидела мой «Бронко».

Говорила, что он едет слишком жестко и жаловалась, что в нем не чувствуется «духа состоятельности». Именно поэтому машина мне и нравилась. А еще потому, что Бетти была первой вещью, которую я купил сам. Я провел два лета, тренируя детские хоккейные команды и давая частные уроки, чтобы заработать на нее.

Не знаю, почему тогда сдался, когда Эмма настояла, чтобы я начал оставлять машину у мамы. Именно там она и стояла до сегодняшнего дня, пока я наконец не забрал ее домой после нашего традиционного ужина. Хотя я твердил себе, что делаю это ради возвращения Бетти, часть меня хотела показать ее Ари, просто я не ожидал, что возможность представится так быстро.

В груди потеплело, когда Ари подошла и провела ладонями по капоту с почти благоговейным видом.

– И как она может быть в таком отличном состоянии, если старше меня?

– Когда я ее купил, выглядела она совсем не так. Каждая копейка, что я заработал, шла на ее восстановление. Я перебрал двигатель, починил тысячу и одну поломку, но это был труд любви, – я улыбнулся, вспоминая часы, проведенные под капотом. – Моя мама работала на двух работах и параллельно училась. Я не хотел, чтобы она чувствовала, будто обязана покупать мне машину. А занимаясь хоккеем мне нужно было много куда ездить, и я не хотел нагружать ее своим расписанием. Вот тогда и появилась Бетти.

Брови Ари нахмурились:

– А где был твой отец?

В груди кольнуло – тот же укол, что каждый раз, когда я касался этой темы.

– Эм… его не было. Появился только потом, – я выдавил улыбку, стараясь, чтобы голос звучал легко.

Он же ее работодатель, в конце концов. Рано или поздно она с ним встретится. Я не хотел, чтобы у нее сложилось неправильное впечатление о моем отце. Винсент был хорошим человеком… просто с жесткой оболочкой.

Ари смотрела на меня секунду, прежде чем кивнуть, будто почувствовала, что тема болезненная, и решила не копать глубже ради меня.

– Почему ты не ездишь на этой красотке каждый день? Она же серьезно шикарная.

Я должен был догадаться, что она это спросит, но я забыл, каково это – когда кто-то действительно хочет тебя узнать.

Она не увидела, как я пожал плечами, слишком была занята обходом машины.

– Ну… та другая меньше жрет бензина, – небрежно сказал я, вытащив ключ с брелоком в форме ромба, на котором было написано «Бетти». Мама подарила мне его, когда я только купил машину.

Это не была полная ложь, но и не вся правда. Сказать ей, что я оставил «Бронко» в гараже как реликвию несбывшихся мечт подростка – было слишком личным. Что бы она сказала, если бы узнала, что я не вожу «Бетти», потому что мой отец ее презирает? Что я езжу на «Ауди», надеясь, что он заметит, как я «вписываюсь» в его стандарты, и это нас сблизит?

И я мечтал, чтобы мы могли бы ремонтировать ее вместе, как отец и сын…

Черт. Когда это проговариваешь – звучит еще жалостливее.

– Думаю, теперь мы должны ездить на ней всегда, – заявила она, выпрямляясь, подняв подбородок, как будто готова вступить в бой. – Денег на бензин у тебя хватит. Черт, я и сама помогу заправляться, – она вцепилась в машину, будто готова прилипнуть к ней и не сдвинуться, пока я не соглашусь. Ее голос стал мягче: – Просто… жалко. Жалко не наслаждаться тем, во что ты вложил столько себя. Похоже, она заслуживает лучшего… как и ты.

Грудь сжало, когда я увидел её прижавшейся к тому, что для меня так много значило. Загорелые ноги, растрёпанные волосы и улыбка, которую я никогда не хотел бы видеть угасшей. А её шёпот о том, чего я заслуживаю, попал прямо в сердце.

– Хорошо, солнце. Мы будем ездить на «Бронко».

Ее восторженный визг был музыкой для моих ушей.

Я бы согласился почти на все, о чем бы она ни попросила – и она об этом даже не догадывалась.

– Кто заказывает бургер без булки и без картошки? – спросила она, шевеля пальчиками ног на панели машины.

Я чуть не врезался, когда она скинула обувь и вытянула свои загорелые ноги, закинув их вперед. С каких пор, черт возьми, я начал считать щиколотки сексуальными?

Когда ты представил их у себя на плечах…

– Далтон?

– А? – отозвался я, выныривая из мира фантазий, куда мой мозг постоянно уносился.

Ее мелодичный смех наполнил салон – легкий и теплый, он перекрыл шум ветра, который врывался в окна, которые она настояла опустить.

– Я спросила, кто вообще заказывает протеин-бургер в листьях и без картошки, а ты уставился на мои ноги, как будто у тебя фетиш какой-то.

Я сглотнул и натянул на лицо улыбку, надеясь скрыть, насколько близка к правде она оказалась. У меня не было фетиша ко всем ногам… но, похоже, есть фетиш на ее ноги.

Да она вся меня притягивала.

– Некоторые из нас, – начал я, бросив на нее взгляд из-под бровей, – вообще-то должны следить за фигурой, потому что мы носимся по льду на тонких лезвиях и долбим по шайбе, пока другие мужики пытаются отхреначить нас клюшками.

Она подняла бровь, скрестила руки и откинулась на спинку сиденья, с легкой улыбкой на губах:

– Бедняжка. Наверное, тяжело быть таким сильным, большим хоккеистом.

– Ха-ха, очень смешно, – я боднул ее плечом своим, не в силах удержать ухмылку, когда свет от вывески «In-N-Out» залил ее красивое лицо. – Может, тогда поменяемся местами, а? Посмотрим, как долго ты продержишься на льду, когда тебя пихают в борт.

Она метнула в меня взгляд, глаза ее засверкали:

– Знаешь, это самая горячая часть хоккейной игры, – сказала она, откусив огромный кусок своего бургера.

Капля соуса попала на ее щеку, и мое тело среагировало раньше, чем мозг успел остановить, я поднял палец и вытер.

– Да ну? – пробормотал я срывающимся голосом. – Тебе нравится жесткая игра?

– Убедишься, когда посмотришь, как я держусь на катке, – голос Ари звучал прерывисто, в её взгляде горел огонь, и я не мог понять, говорим ли мы по-прежнему о хоккее или о чём-то большем.

Я задержал палец всего в сантиметре от ее губ, сердце бешено стучало в груди. Я был полностью зависим от вызова и озорства, пляшущих в ее карих глазах. Затаив дыхание, я ждал, что она сделает дальше.

Черт возьми.

Ее грешные губы обхватили мой палец, облизали его медленно, нарочно, не отрывая от меня взгляда. А потом, потому что, очевидно, она хотела убить меня, Ари застонала, обхватывая мой палец, и этот звук навсегда впечатался в мое сознание.

Как же жалко, что в моем некрологе придется указать причину смерти – остановка сердца из-за того, что она пососала мой палец.

Между нами тут же проскочила искра – настоящая, электрическая.

Кровь шумела в ушах, по крайней мере та ее часть, которая еще не ушла вниз. Я был тверд, как камень. Она отстранилась, оставив меня дрожать от ее губ и с фантазиями, где я засовываю в ее рот совсем другое.

– Вкусно, – прошептала она.

Это было чертовски эротично. Ее взгляд не дрогнул, в нем был вызов, он разжигал во мне азарт и инстинкт охотника.

– Солнце, если тебе нравится облизывать, я могу дать тебе что-то другое…

Я накрыл ее ладонь своей, оставив свободным только ее указательный палец.

Из ее губ вырвался тихий стон, когда я использовал ее палец, чтобы собрать еще немного соуса, и подвел его к своим губам, обвив языком. Вкус взорвался во рту, но это был не тот вкус, который я действительно хотел попробовать.

Зрачки у нее были такие расширенные, что осталась лишь тонкая кайма шоколадного цвета.

– Спасибо, что поделилась, – сказал я, прикусив кончик ее пальца, прежде чем поцеловать его.

Она словно впала в транс, не в силах ответить ничем, кроме кивка, и, черт побери, это заставило меня почувствовать целую гамму всего. Теперь, когда я коснулся ее, остановиться было невозможно. Её шелковистые пряди скользили между моими пальцами, а моя рука нашла её затылок и удерживала на месте.

– Ты много меня трогаешь. Замечал? – прошептала она, прикусывая нижнюю губу.

– Но еще не так, как хочу, солнце.

Я хотел поцеловать ее с самого дня нашей встречи. Сомкнуть наши губы, поглощая все, что она готова отдать. Вонзиться зубами в пухлую плоть ее нижней губы, как она сейчас делает, и почувствовать вкус ягодного блеска на своем языке. Черт, я хотел вкусить, укусить и облизать каждый сантиметр ее кожи. Услышать, какие звуки вырываются из нее, когда я спускаюсь все ниже.

Оставить на ней свои метки.

Желание накрыло с головой. Я не был уверен, позволит ли она мне снова ее поцеловать, но сейчас казалось, что время пришло. Центральная консоль впивалась мне в живот, когда я потянулся вперед, обхватывая ее лицо ладонями.

Она сглотнула, глаза ее были распахнуты, не от удивления, а в предвкушении. Наши дыхания смешались. Я замер, давая ей шанс отстраниться, если она не хочет этого. Ее сбивчивое, неглубокое дыхание говорило, что ее мысли там же, где и мои, в гребанной канаве похоти, но мне нужно было убедиться.

Нужно, чтобы она была уверена.

– Ариэлла, можно я поце⁠…

Мои слова оборвались вспышкой – ослепляющей и пронзающей.

Мы моргнули, дезориентированные.

– Что за хрень? – пробормотал я, глядя в окно, одновременно заслоняя ее своим телом. За стеклом собралась толпа фотографов, камеры были прижаты к окнам, вспышки слепили. Громкие голоса перекрывали щелчки затворов, каждый вопрос звучал настойчивее предыдущего.

– Далтон! Сюда! Это та самая женщина из бара? – закричал один из репортеров, его лицо осветилось светом от вспышек, отражающихся от стекол.

Вопросы сыпались, перекрывая друг друга:

– Кто она? Очередная интрижка или все серьезно?

– А как насчет Эммы? Из-за нее вы расстались?

Кто-то прижал объектив к стеклу, как стервятник. Тонировка, наверное, мешала им сделать нормальный кадр.

Атмосфера в машине сменилась мгновенно. Ари напряглась, пальцы ее сжались в кулаки на коленях:

– Наверное, нехорошо будет ударить их дверью, да?

– Нападение, как правило, не одобряется. И фото-доказательств, скорее всего, будет слишком много, чтобы сказать, что это была случайность. Но если решишь, в суде я тебя прикрою, – буркнул я, пытаясь разрядить обстановку, но прозвучало все грубо и раздраженно.

Что, впрочем, полностью отражало мое состояние. Эти папарацци обломали момент, которого я ждал неделями.

Желудок сжался от сожаления, слишком яркое напоминание – это я причина всего этого дерьма. Мое имя привлекает подобное внимание.

Я втянул ее в жизнь, которую она не выбирала, когда подошел к ней тогда в баре.

– Прости, что тебе приходится все это терпеть из-за меня. Уезжаем, – пробормотал я, резко включая заднюю и вывозя нас из парковки, подальше от вспышек.

– Эй, если только ты сам их не вызвал, то это не твоя вина, – сказала она, переплетая наши пальцы.

Я бросил взгляд в зеркало заднего вида, наблюдая, как толпа становится все меньше. Логически она была права, но это не снимало с души камень.

– Да, но ты бы не оказалась в этом всем, если бы я⁠…

– Давай проясним одну вещь, Далтон. Я сама принимаю решения в своей жизни, так что не говори, будто я волочусь за тобой как беспомощная.

– Ты же не могла знать, кто я тогда в баре. Что быть рядом со мной значит привлекать подобное внимание.

Она цокнула, отдергивая руку, и подняла ее вверх:

– Эй. Это было частное открытие спорт-бара, в списке гостей – спортсмены и агенты. Ты, на минуточку, метр девяносто с лишним. Давай не будем делать вид, что я тупая. Я могла и не знать точно, кто ты, но уж точно подозревала, что ты спортсмен, глядя на твое тело греческого бога.

Я улыбнулся на ее сердитую тираду. Половину из того, что она сейчас сказала, она бы никогда не произнесла вслух, если бы не злилась.

– Окей, я подумала, что ты, может, родео-ковбой, судя по твоему прикиду и… ну, Техас, все такое. Но, блин, я знала, во что, возможно, ввязываюсь, когда сказала «да», – сказала она. Я кивнул, чувствуя, как тяжесть в груди немного уходит. – И еще кое-что, – она развернулась на сиденье, и мне пришлось заставить себя не отводить взгляд с дороги. – Может, я и была в отчаянии, когда сказала отделу кадров, что мы встречаемся. Но у меня всегда был выбор. И я выбрала тебя.

Логически я понимал – ее слова должны звучать дружелюбно. Это не должно было тронуть меня глубже. Не должно было заставить треснуть броню, которую я воздвиг вокруг себя после Эммы.

Но именно это они и сделали.

Правда ударила по мне, как штрафной удар прямо в сердце.

Я хотел Ари.

Больше того, я хотел, чтобы она выбрала меня не для фальшивого спектакля. А по-настоящему.

И я понятия не имел, что теперь с этим делать.