Текст книги "Штрафной удар в сердце (ЛП)"

Автор книги: Мэри Ми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 6

АРИЭЛЛА

МЫ ХОТИМ, ЧТОБЫ МУЖЧИНЫ БЫЛИ ГРОМКИМИ В ПОСТЕЛИ… И ТИХИМИ В ОСТАЛЬНОМ

Этот парень был полон сюрпризов, и я никак не могла его разгадать. Он был вежливым и почтительным – черт, я до сих пор ощущала тепло его руки на пояснице, когда он ненавязчиво вел меня подальше от края тротуара по пути в мой любимый ресторанчик. Я была почти уверена, что он даже не задумывался об этом… быть джентльменом для него нечто естественное.

Сейчас мы сидели за столиком в ресторане, который быстро стал моим любимым в Далласе, и Далтон слегка наклонился вперед, опираясь локтями на стол.

– Итак, чем ты меня сегодня угостишь? Каким «обычным» блюдом? – спросил он, глядя на меня с доверием, которого не бывает у людей, знакомых всего несколько часов.

– Мы возьмем главное блюдо для вечерних посиделок… чилакилес¹³, – объявила я, вскинув руки.

Он тихо рассмеялся, и, по какой-то причине, это сделало мой день немного лучше.

Далтон откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, и сосредоточил все свое внимание на мне. Но не так, чтобы это было удушающе… а просто… полностью присутствовал в моменте.

Будто в этот миг существовала только я.

Господи, как же меня тревожило, насколько мне нравилось его внимание. Конечно же, именно сейчас, в такой важный момент моей жизни и карьеры, я встречаю мужчину, который меня не раздражает.

Я отогнала мысли и снова сосредоточилась на нашем разговоре. Одна ночь. Мне позволено оставить в стороне все свои тщательно продуманные планы хотя бы на одну ночь и просто наслаждаться жизнью, прежде чем снова погрузиться в работу.

– Многие думают, что чилакилес – еда для похмелья. Но они ошибаются, – я наклонилась ближе, понижая голос, будто делюсь секретом. – Их надо есть в тот же день, когда ты пьешь. Они впитывают весь алкоголь и предотвращают похмелье… иногда. Хотя, какая разница, они в любом случае вкусные.

Его глубокий смех прокатился между нами, заполняя пространство.

Как раз в этот момент подошел официант, и выражение лица Далтона стало до смешного голодным – как будто он не ел несколько дней.

– Судя по тому, как ты смотришь на эту тарелку, я угадала с выбором, – поддразнила я, улыбаясь, пока он гипнотизированно изучал еду. – Ладно, чилакилес – это жареные полоски тортильи, иногда используют чипсы, залитые соусом сальса верде, сверху лук, кинза, сыр котия, крема и – это самое лучшее – два яйца, глазунья.

Я взяла вилку и аккуратно надрезала одно яйцо, позволяя желтку растечься по тарелке.

– Если желток не тянется, значит, ты все делаешь не так, – добавила я, бросая взгляд на Далтона, который тут же повторил мой жест.

Далтон откусил кусочек, жуя медленно. Затем его голова чуть откинулась назад, и из его рта, забитого едой, вырвалось глубокое, рычащее:

– Черт возьми…

Я не удержалась и расхохоталась.

– Ты всегда такой громкий, Далт? – поддразнила я, приподняв бровь.

Он замер на секунду, и я тут же заметила озорной блеск в его зеленых глазах. Затем он наклонился ближе и заговорил низким, вибрирующим голосом, от которого у меня перехватило дыхание.

– Иногда женщине просто нужно дать понять, что она проделала отличную работу.

Я поперхнулась, закашлялась, пытаясь снова набрать воздуха в легкие. Он лишь ухмыльнулся своей самодовольной, кривоватой улыбкой, явно наслаждаясь моментом.

– Не умеешь глотать, Ари?

Я знала, что под внешностью воспитанного ковбоя скрывается кое-что… другое.

Теперь перед глазами стояло его… Нет, даже не смею думать.

Не дождавшись ответа, Далтон продолжил с аппетитом уплетать свои чилакилес.

– Ладно, никаких фамилий, должностей, номеров телефонов и адресов. Тогда что мне можно о тебе узнать? – спросил он, запихивая в рот очередную порцию еды.

– Ой, да полно чего можно рассказать, кроме этих четырех вещей, – закатила я глаза. – Например, всякие мелочи, которые никому не рассказываешь. Давай начну. Я обожаю «Tопо Чико», особенно с лаймом, но сейчас они такие дорогие, что я их почти не покупаю.

– Эм… что такое «Tопо Чико»?

Мой рот сам собой приоткрылся от удивления, и из него вырвался возмущенный смешок. Ну нет, я не могла позволить этому вечеру закончиться, пока он не попробует, даже если мне придется потратить чертовы четыре доллара или сколько там они сейчас стоят.

Не говоря больше ни слова, я встала из-за стола, пойдя к бару.

– «Топо Чико», – объявила я, придя обратно, сделав огромный глоток, прежде чем снова сесть и протянуть бутылку ему.

Он взял ее без малейших колебаний и отпил.

Черт, мне нужен сон.

Я никогда в жизни не задумывалась о том, чтобы поделиться напитком с кем-то – в моей огромной семье еда всегда была чем-то общим. Но сейчас, глядя, как его губы обхватывают ту же бутылку, к которой только что прикасались мои, я почувствовала, как непроизвольно заерзала на месте.

Вдруг мне захотелось забрать бутылку обратно… чтобы узнать, остался ли на ней его вкус.

Нет, тебе не нужен сон. Тебе нужна помощь Иисуса Христа.

Далтон закашлялся, прикрыв рот широкой ладонью, и неловко улыбнулся.

– То есть… острая вода?

– Тебе не понравилось, – рассмеялась я, забирая бутылку обратно.

– Не то чтобы не понравилось, – усмехнулся он, – но по доброй воле я бы точно не стал это пить.

Он отреагировал гораздо мягче, чем мой брат или кузены.

Острые пузырьки щекотали нос, пока я наблюдала, как Далтон смотрит на меня. В спортивном баре он был напряжен – плечи почти у ушей, спина напряженная, как доска. Но здесь, где были только мы двое, он расслабился. Его крепкие ноги вытянулись на моей стороне, и исходящее от них тепло было постоянным соблазном – хотелось ненароком задеть их своими.

– Твой черед, – выпалила я, поспешно откусывая еще один кусочек, отчаянно нуждаясь отвлечься на что-то.

– Хмм, – протянул он, доедая последнее. Если бы я не сидела напротив, он, возможно, даже облизал бы тарелку. Эта мысль заставила меня невольно улыбнуться.

– Мое любимые сладости – жевательные оранжево-желтые колечки в сахаре. Но они должны быть именно той дешевой марки из заправки. Они вкуснее, – его улыбка сейчас была совсем другой, не такой, как раньше. Мне казалось, он рассказал мне что-то, чем редко делился.

– Единственные сладости, которые я люблю, ты вряд ли назовешь сладостями. Они все острые.

Он замер, но быстро скрыл реакцию.

– Острые сладости? И как это вообще может называться сладостями?

Господи, какой же он милый.

– Подожди, пока я не расскажу, что лью острый соус на попкорн и добавляю лайм во фрукты, – сказала я, наклоняясь вперед и понижая голос, будто открываю ему тайну. На самом деле, мне просто хотелось быть ближе к нему. Наше импровизированное свидание подходило к концу, и время ускользало.

Мы теряли этот момент, и сама мысль о том, что ночь закончится, сдавливала грудь.

Наверное, так же чувствовала себя Золушка, когда часы приближались к полуночи. Как будто реальность подкрадывалась к краям сказки, готовая украсть ее из этого пузыря временной свободы.

Может, поэтому я позволила следующей фразе сорваться с губ. Я хотела почувствовать свободу этого мгновения.

– На следующей неделе я выхожу на новую работу, и мне очень страшно.

Я не признавалась в этом никому. Даже своей семье… особенно своей семье. Возможно, с Далтоном было легче – ведь я больше никогда его не увижу. А может, потому, что чувствовала – он не осудит и не заставит меня чувствовать себя неуверенной.

– Дело не в том, что я не знаю, как работать, я уверена, что справлюсь, просто…

– Просто что? – спросил он. Наши лбы почти соприкасались. Его зеленые глаза неотрывно смотрели в мои, когда он взял мою руку, отрывая ее от тех мозолей, которые я бессознательно теребила. – Ты же до крови их раздерешь, – мягко сказал он, большим пальцем проводя по шершавой коже. – Давай, расскажи мне, что тебя тревожит, чтобы я мог хоть немного облегчить твои переживания.

Тепло скользнуло по моему телу, осев где-то внизу живота.

Внутри все металось в сомнении. Мысли сталкивались друг с другом.

Делиться своими страхами всегда казалось чем-то запретным, почти преступлением. Как признанием в поражении. Я всегда справлялась сама. Должна была справляться. Просить о помощи казалось таким же постыдным, как потерпеть неудачу. Это значило, что я недостаточно сильна. Что не могу нести груз, который должна нести. Но на одну ночь… с человеком, которого я больше никогда не встречу… Может, я позволю этой стене рухнуть.

Это не значило, что я не могла справляться с жизнью сама.

– Поклянись мизинцем, что никому не расскажешь? – спросила я, протягивая свой самый маленький палец.

Мое сердце дрогнуло, когда он обвил его своим. Этот жест казался гораздо более интимным, чем должен быть.

– Клянусь на мизинцах, – его голос был низким и искренним.

Я глубоко вздохнула, сердце бешено колотилось, пока я выпускала наружу свои страхи.

– Это сфера, в которой не так много женщин. В основном там работают мужчины. Я не хочу, чтобы они думали, что я не знаю, что делаю. Мне нужно удержаться на этой работе. Я слишком долго и слишком усердно работала, чтобы вырваться из сво… – я осеклась, прежде чем закончить, – …чтобы оказаться здесь.

Далтон застыл. Но он не перебивал меня, не пытался сразу предложить решение – он просто позволил мне говорить.

– А моя семья… – я замялась, обдумывая слова. – Они уже считают, что это не подходящий карьерный путь. Все ждут, когда я пойму, что у меня ничего не выйдет, – оорло сжалось. Говоря это вслух, я почувствовала всю тяжесть этих слов. Они хотели, чтобы я остепенилась, создала семью, нашла хорошего католика-латиноамериканца, который бы обо мне заботился и которому я рожала бы детей – как моя мама, как все мои тети.

Но мысль о том, чтобы отказаться от своих мечт, казалась утоплением на суше.

Далтон провел большим пальцем по моим мозолям. Это движение было как клапан, сбрасывающий давление, позволяя тяжести в груди стать чуть легче.

– Понимаю. Но, знаешь… это значит, что ты сделаешь чертовски классную работу, – сказал он и улыбнулся, но в его глазах мелькнуло что-то темное, тяжелое. – Я до сих пор нервничаю на своей работе. Постоянно прокручиваю в голове, что сделал правильно, что неправильно, где могу стать лучше. И, черт, у меня еще есть «приятный бонус» – работать на собственного отца, а это… – он отвел взгляд, его челюсть на секунду напряглась. – Скажем так, нужно очень постараться, чтобы он был доволен, – Далтон издал короткий, лишенный радости смешок, пристально глядя на наши переплетенные пальцы. – Я даже не уверен, что хоть раз этого добился, – его голос был таким тихим, что я бы и не услышала, если бы не была так поглощена им.

Я нахмурилась.

Мои родители не понимали, чем я занимаюсь, но я никогда не думала, что они не гордятся мной. Скорее, они гордились тем, что я стараюсь, но ждали, когда я осознаю, что все не сложится так, как я мечтала. И, кроме работы, было немало вещей, за которые они действительно мной гордились. Неужели он правда имел в виду, что его отец никогда им не гордился?

Я не успела спросить. Далтон поднял голову, и на его лице снова появилась та самая натянутая улыбка, которая была у него в спортивном баре.

Этого было достаточно, чтобы я поняла – к этой теме мы не вернемся.

– Нервозность означает, что это важно для тебя, Ари. Ты докажешь им – и себе – что достойна этого. Покажи им, на что способна, – Далтон встал, бросив на стол несколько купюр, несмотря на мои возражения. – Даже не спорь, – сказал он с мягкой, но уверенной улыбкой. – Все уже решено.

Я закатила глаза. «Все уже решено», как же.

Достала из сумочки достаточно наличных, чтобы покрыть свою тарелку и чертовски дорогую острую воду, и добавила их к его стопке. Остальное могло остаться на чай – в благодарность за то, что официант терпел нас в этот поздний час.

Далтон покачал головой, но, умный парень, спорить не стал.

Мы вышли вместе, наслаждаясь комфортной тишиной. Влажный ночной воздух мягко окутывал мою кожу. Еще немного мы просто стояли на обочине под мерцающим уличным фонарем, оба зная, что сейчас произойдет, но не торопясь это озвучить.

– Это твоя, – тихо сказал он, кивнув в сторону подъехавшего такси.

Но никто из нас не двинулся.

Сердце в груди сжалось. Все должно было быть просто – чистый разрыв, одна ночь, шаг за границы привычного, без обязательств. Но мысль о том, что я больше его не увижу, больно царапнула что-то внутри, и я не была готова к тому, как сильно это задело меня.

– Мне было очень хорошо сегодня, Далтон, – прошептала я, скорее себе, чем ему.

Его улыбка стала мягче, снова появилась эта чуть смущенная улыбка.

– Мне тоже, Ари, – его голос был тихим, но в том, как он это сказал, было что-то, от чего мое сердце сбилось с ритма. – Намного лучше, чем я ожидал, если честно.

Может, мне стоило просто сесть в машину и уехать, не усложняя прощание…

Ариэлла. С каких пор ты стала такой размазней? Возьми то, что хочешь, и наслаждайся этой ночью.

В конце концов, мы больше не увидимся.

Он слегка наклонил голову, его глаза сверкнули в свете фонаря.

– Что это за взгляд?

– Просто подумала, как сделать этот вечер не просто хорошим, а идеальным, – ответила я, чувствуя, как между нами нарастает напряжение.

Я не уверена, кто двинулся первым, но его рука скользнула к моей челюсти, пальцы мягко коснулись кожи чуть ниже уха. На секунду я забыла, как дышать. Его прикосновение было теплым и уверенным.

Ожидаемого сожаления не было и в помине. Я хотела этого.

Он наклонился ближе, и поцелуй начался мягко, словно Далтон проверял, правильно ли понял. Его губы были теплыми и нежными, с легкой неуверенностью – он ждал моей реакции. Ждал моего ответа.

И это осознание сделало поцелуй еще лучше.

Не было спешки, не было требований – только терпение.

Я прижалась чуть крепче. Легкая щетина на его коже приятно заскребла мою, и я вздохнула от удовольствия. Он улыбнулся в поцелуе, почувствовав мою реакцию.

Господи, эта его глупая ухмылка.

Его палец мягко скользнул по моей скуле, отправляя тысячи искр по позвоночнику. Поцелуй был неспешным, будто мы оба смаковали момент, понимая, что он, возможно, никогда не повторится. Когда мы, наконец, отстранились, я сглотнула, остро осознавая наэлектризованное напряжение между нами… и искушение наклониться снова.

– Это… было неплохо, – сказала я, чуть запыхавшись.

Он тихо рассмеялся, и этот низкий звук обвил меня, как теплый плед.

– Неплохо? Так, ты меня оцениваешь? Потому что, если мне не изменяет память, ты буквально замурлыкала.

– Не зазнавайся.

– Уже поздно, – прошептал он, коснувшись губами уголка моего рта – легко, дразняще.

Мое сердце сделало странный кульбит, и я прикусила губу, чтобы не улыбнуться слишком широко. Даже без поцелуя этот вечер запомнился бы мне надолго.

Может, не все в жизни должно быть таким жестко распланированным. Может, в ней есть место для спонтанности.

Я села на заднее сиденье машины, а сердце снова странно перевернулось, когда я посмотрела на Далтона.

– Увидимся, Ари, – сказал он, хотя мы оба знали, что это ложь.

– Да, – прошептала я, не в силах сказать иначе.

Мягкий щелчок двери прозвучал слишком громко. Слишком окончательно. Машина тронулась, и я собрала всю свою силу воли, чтобы не обернуться напоследок.

ГЛАВА 7

АРИЭЛЛА

МАНЬЯЧКА ГРАСИ ЛЮБИТ СИДЕТЬ В ТЕМНОТЕ, ПОКА НЕ НАСТАНЕТ ВРЕМЯ ДОПРОСА

Я двигалась на автопилоте, вставляя ключ в замочную скважину, занятая тем, что запоминала каждую деталь о Далтоне. Я хотела запомнить все. Как он выглядит, как двигается, каждую мелочь – для того, чтобы потом, когда я буду видеть нас во сне, мы могли кататься по простыням. Казалось, что мой повторяющийся сон с Малумой¹⁴ получил нового главного героя – высокого, шатена с зелеными глазами и такой задницей, что ей можно было бы колоть орехи.

– Ариэлла Мария Елена Контрерас, какого черта, где ты была?! – голос Граси заставил меня вскрикнуть в темной квартире. Я выронила ключи и телефон, пока моя кузина продолжала свою тираду: – Серьезно? А что, если бы я была грабителем, поджидающим тебя в квартире? Ты бы просто закричала и уронила все?! Где ты была, prima? Я была уверена, что ты уже спишь в своей кровати!

Вдруг в квартире вспыхнул свет, и я увидела Граси, сидящую на диване – он же мое временное ложе. Она убирала темные волосы, доходившие до подбородка, за уши, словно это помогло бы ей лучше услышать сплетни. А именно за ними она и охотилась, судя по ее хитрой ухмылке.

Я закатила глаза, стягивая обувь, одновременно размышляя, сколько именно рассказать ей о прошедшей ночи. Мы делились почти всем, но если я выберу неверные слова, она не даст мне уснуть. Будет требовать, чтобы я пересказывала каждую секунду в мельчайших деталях, анализируя значение всего сказанного и сделанного.

Это было бы нормально, если бы я собиралась увидеть Далтона снова. Честно говоря, я бы даже не была против, чтобы ее безумная девичья логика помогла понять, что именно я сейчас чувствую.

Но так как сегодняшняя ночь была разовой встречей, я решила сменить тему.

– Почему ты сидишь в темноте, как маньячка? – спросила я, плюхаясь рядом с ней. – Разве ты не должна быть где-то, получая удовольствие?

Ее темные брови нахмурились, полные губы сложились в раздраженную гримасу.

– Для этого он должен был продержаться дольше пары минут, – проворчала она. – Честно, мне стоило сделать это прямо в туалете бара, а потом вернуться тусоваться. Тогда я могла бы назвать это перепихом, а не тратой времени, – ее разочарование быстро сменилось хитрой ухмылкой, когда она игриво шлепнула меня по ноге. – Но тогда ты бы не смогла улизнуть с каким-то мужчиной, – прошипела она, поддразнивая меня.

– Откуда ты знаешь, что это был мужчина? – бросила я вызов, стараясь подавить глупую улыбку, которая грозилась появиться на моем лице.

Ее карамельные глаза чуть не уползли в самый череп от того, насколько сильно она их закатила.

– О, пожалуйста. Ты так защищаешься и увиливаешь только когда замешан мужчина.

И тут она попала в точку. Мне стоило догадаться, что она сразу же это подхватит. Мы родились с разницей всего в несколько месяцев и были больше похожи на сестер, чем на кузин. Наши мамы всегда говорили, что мы точная копия их самих в молодости – только с той разницей, что моя тетя и мама были родными сестрами.

– Итак, – протянула она, буквально дрожа от нетерпения, – как его зовут?

От этой беседы было уже не отвертеться.

– Далтон.

Даже я сама услышала улыбку в своем голосе.

Наступила секунда молчания, а затем она заговорила снова:

– Далтон? И это все, что ты мне скажешь? А фамилия? Дата рождения? Знак зодиака? Кредитный рейтинг? Черт возьми, размер члена?

Я бросила на нее невозмутимый взгляд, подняв брови так высоко, что она почти исчезла в волосах. Несмотря на нашу близость, в некоторых вещах между нами с Граси была пропасть. Часть меня даже завидовала ее способности быть настолько открытой и бесстрашной. Она не боялась нырять в новые связи, не беспокоясь о последствиях.

– Я не знаю ничего. Мы договорились не делиться личной информацией.

Она подскочила с места, схватила меня за плечи и начала трясти:

– ¡Dios mío!¹⁵ Ты что, впервые переспала с кем-то? Я так горжусь тобой! – взвизгнула она, затягивая меня в объятия.

– Нет… – мои щеки вспыхнули румянцем. – Я, эм… просто отвела его поесть чилакилес после бара… и, возможно, притворилась его девушкой, чтобы помочь ему избежать встречи с бывшей.

Я быстро вывалила последнюю часть фразы, готовясь к шквалу насмешек.

Она резко отстранилась, с драматичностью, достойной звезды теленовеллы, упала на диван

– Perdóname¹⁶, но я правильно услышала, что ты притворилась его девушкой, чтобы он избежал бывшей? А как же «Кодекс девушек», Ари? Он что, был настолько горяч?

Ее обычно хрипловатый голос поднялся на несколько октав от шока.

– Нет. Ну, да, он правда очень горяч, но не поэтому я согласилась, – вздохнула я, раздраженно. – Я сказала ему «нет», но потом его бывшая подошла и начала вести себя с ним ужасно.

– «Ужасно» с ним? – переспросила Граси, прижав тыльную сторону ладони к моему лбу. – Ты в порядке? С каких это пор тебя волнует, если женщина ведет себя плохо по отношению к мужчине? Исправь меня, если я не права, но обычно это ты ведешь себя плохо с мужчинами.

Я отмахнулась от нее:

– Если ты дашь мне секунду, я объясню. Она полностью проигнорировала меня, словно я грязь под ее дорогущими туфлями. А ты знаешь, как я к такому отношусь, – я ткнула в нее пальцем для большего эффекта. – И, вообще-то, я не только с мужчинами такая. Я злюсь на всех, кто этого заслуживает. Просто так сложилось, что в большинстве случаев это именно мужчины. Еще один аспект жизни, в который успешно проник патриархат.

Она фыркнула и покачала головой, выбивая волосы из-за уха.

– Во-первых, я дала тебе кучу времени, чтобы рассказать это. Ты просто зависла в своих мыслях и чуть ли не пускала слюни. Но теперь все становится куда логичнее. «Кодекс девушек» не считается, если ты⁠…

– Стерва, – сказали мы одновременно.

Граси поднялась и направилась к своей кровати, спрятанной в одном из углов студии, пока я готовила диван ко сну. Узкие подушки, бугристые и протертые от многолетнего использования, словно насмехались надо мной, пока я заправляла вокруг них свои ярко-розовые клетчатые простыни. Напоминание о том, почему с Далтоном ничего бы не получилось.

У меня были цели, и ночевать на диване в двадцать пять лет в эти планы не входило. Как и возвращаться в дом родителей, где мне пришлось бы отбиваться от всех женихов, которых подсовывала бы моя семья. Они наверняка восприняли бы это как знак того, что мечты, ради которых я так усердно трудилась, мечты, которые они не одобряли, провалились.

Эта новая работа – мой последний шанс, все или ничего. В ней не было места ни для эмоций, ни для отвлекающих факторов, которые приносит мужчина.

– Ну? – голос Граси вырвал меня из мыслей. Она свернулась калачиком на боку, устроившись в своей постели, и смотрела на меня с хитрой ухмылкой. – Когда ты снова с ним увидишься?

– Никогда, – в моем голосе прозвучало больше резкости, чем я собиралась. – Я же говорила тебе, что мы не обменялись номерами. И мне нужно сосредоточиться на работе, – я накинула одеяло поверх простыней. – И на том, чтобы заработать достаточно денег, чтобы ты могла вернуть себе свое личное пространство.

Даже при тусклом свете ее гирлянды, висевшей над кроватью, как импровизированное изголовье, я могла разглядеть, как нахмурилась моя кузина.

– Ты же знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется. И знакомиться с людьми – это нормально, а не отвлекающий фактор. Что ты собираешься делать? Только работать и совсем не отдыхать? Не заниматься сексом? Не встречаться с кем-то? Жизнь – это не только работа, Ариэлла.

Я плюхнулась на свой импровизированный диван-кровать. Выцветшие хлопковые простыни были как теплые объятия, а клетчатая ткань приятно холодила кожу. Я лежала, закутавшись в знакомую ткань, и чувствовала какое-то гложущее беспокойство, которого совсем не ожидала. Этот вечер не должен был так на меня повлиять.

Но вот я здесь. И думаю, а вдруг Граси права?

Чертова выпивка.

Спустя какое-то время ровное дыхание кузины дало мне понять, что теперь безопасно прошептать то, что я прятала глубоко внутри.

– Я не знаю, как совмещать одно с другим. И не хочу застрять, как наши мамы.

Мои веки задрожали, эмоции вымотали меня, затягивая в сон. Но прямо перед тем, как я окончательно провалилась в сон, телефон издал знакомый звук уведомления. Глаза тут же распахнулись.