Текст книги "Штрафной удар в сердце (ЛП)"
Автор книги: Мэри Ми
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 48
ДАЛТОН
ИМЕННО ПОЭТОМУ НУЖНО РВАТЬ СВЯЗИ С ТОКСИЧНЫМИ ЛЮДЬМИ.
Мир возвращался в фокус медленно, как помехи на сломанном телевизоре, что понемногу очищаются. Голова раскалывалась, и к мягкому гудению аппаратов примешивался приглушенный голос где-то рядом. Я моргнул, щурясь от резкого света люминесцентных ламп, и попытался приподняться, но острая боль в боку заставила остаться лежать.
– Далтон, – раздался знакомый голос, ровный, но холодный.
Отец.
Я повернул голову и встретился с ним взглядом. Он сидел на стуле рядом с больничной койкой, руки сложены в замок, костюм безупречен, как всегда.
– Ты пришел в себя, – сказал он, изогнув губы в тонкой улыбке. – Хорошо. Врачи пристально за тобой наблюдали. Они довольны прогрессом.
– Что произошло?
Голос был хриплым, едва слышным. Я пытался собрать в кучу обрывки воспоминаний. Игра. Удар. Острая боль в груди. Операция.
– Ты снова в Далласе, – ответил он, будто это объясняло все. – Я организовал тебе перелет на частном борту. Счел, что будет лучше поправляться в знакомом месте, где ты получишь лучший уход.
Даллас.
Мозг работал на пределе. Последнее, что я помнил – Сан-Хосе. И Ари…
Ари.
– Где Ари? – прохрипел я, пересохшее горло жгло. – Она была там…
Отец вздохнул, наклонился вперед, выражение лица было выверенным, сочувственным.
– Далтон, насчет Ариэллы... Ее здесь нет. Она уехала.
Его слова ударили в живот.
Что-то не так.
– Что значит «уехала»? Когда она вернется?
Почему она не ряжом, когда я очнулся?
Я потянулся к телефону. Несколько пропущенных звонков и сообщений от знакомых номеров, одно сообщение от неизвестного. Но ничего от нее.
– У нее были свои планы, Далтон, – сказал он осторожно, как будто сообщал ребенку плохие новости. – Она приняла предложение от «Сан-Хосе Старз». Согласилась еще до того, как тебя прооперировали. Думаю, это изначально было ее намерением.
– Нет, – сразу выдавил я, качая головой. – Она бы так не поступила. Она бы не ушла так просто.
– Я понимаю, что тебе трудно это слышать, – продолжил он. – Но так будет лучше. Тебе нужно сосредоточиться на восстановлении, на карьере. Не нужны отвлекающие факторы.
– Она бы не…
Сомнение закралось в голову, несмотря на протест. А вдруг?.. Но нет. То, как она на меня смотрела, как заботилась… Это не было ложью. Нет. Но почему ее здесь нет?
– Сын, я знаю, ты к ней привязался, но такие отношения недолговечны, – его слова ударили сильнее, но не так сильно, как белый лист бумаги, который он протянул мне, с подписью Ари. – Она амбициозна, и я не виню ее за это. Но ты не должен позволять чужим приоритетам мешать своему будущему.
Я отвернулся, уставившись в стерильный потолок. Грудь болела, но не из-за травмы. Это была боль глубже. Настоящая. Ари была не просто кем-то. Она была всем.
– Я думал, она любит меня, – прошептал я.
Слова вырвались прежде, чем я успел их сдержать.
– У тебя блестящее будущее. Врачи говорят, ты успеешь восстановиться к плей-оффу. Сосредоточься на этом. На том, что действительно важно.
Отец говорил так, будто мое сердце не разорвали и не растоптали. Я перевел взгляд на дверь, надеясь, что Ари вот-вот вбежит и опровергнет каждое его слово… Но ничего не произошло.
Он поймал мой взгляд.
– Сын, она не придет. Ее даже нет в этом штате, – его слова рушили надежду, за которую я из последних сил держался. Может, я недостаточно сделал. Может, я не заслужил ее любовь. Отец встал, поправляя перед зеркалом пиджак: – Это к лучшему, Далтон. Со временем ты поймешь.
Он на мгновение положил руку мне на плечо, потом развернулся и вышел.
Дверь щелкнула, и в палате воцарилась оглушающая тишина.
Я уставился в потолок, пытаясь все понять.
Она ушла. Она, блять, ушла.
Эти слова эхом раздавались в голове, с каждой повторной волной – тяжелее.
Что я вообще ожидал? Она с самого начала говорила, что уйдет. Она выстроила стены еще в ту самую первую ночь, когда мы встретились, и с тех пор я сражался, чтобы пробиться сквозь них.
Я горько рассмеялся, злясь на самого себя, и слезы полились из глаз. Я смахнул их тыльной стороной ладони.
Я идиот. До безумия влюбился в нее, и начал видеть то, чего не было. Думал, она тоже меня любит, что мы важны друг для друга… что я важен для нее.
Дверь снова открылась, вырвав меня из мыслей. В палату вошел Монро, на лице смешались тревога и раздражение.
– Эй, – сказал он, закрывая за собой дверь. – Как держишься?
Я пожал плечами, от чего по ребрам прошла болезненная волна.
– Бывало и лучше.
Он подвинул стул ближе к кровати и сел, наклонившись вперед, упершись локтями в колени.
– По пути я столкнулся с твоим отцом. Полагаю, он уже успел набить тебе голову дерьмом.
Мои челюсти сжались.
– Он сказал, что Ари приняла предложение от Сан-Хосе. Что она бросила меня.
Монро фыркнул, и его лицо помрачнело.
– И ты в это поверил?
– Она же, блять, не здесь, Джош. Я просыпаюсь через несколько дней после операции, а ее даже в этом чертовом штате нет, – я снова усмехнулся, сухо и безрадостно. – Единственное, что она оставила – это подпись на контракте. Даже не написала, не позвонила.
– Проверь телефон, идиот.
– Думаешь, я не проверил? !
Я закричал так громко, что, казалось, сейчас вбегут медсестры. Его взгляд смягчился, и он подтолкнул ко мне телефон.
– Сообщения не с ее номера, Далтон. Она пытается сделать вид, что играет по правилам, чтобы твой ублюдочный отец думал, будто она ушла по-хорошему. Проверь номер, который у тебя не сохранен. Наверняка именно с него куча сообщений.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Я знаю, ты, скорее всего, увидишь это не скоро. Надеюсь, ты отдыхаешь.
| Тебе это нужно. Пожалуйста, не перенапрягайся.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Монро все объяснит. Я знаю, все выглядит ужасно, но… ты заслуживаешь правды, а я не смогу все рассказать по сообщениям. Пожалуйста, просто послушай его. Поверь ему. Поверь мне.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Прости, что меня не было рядом, когда ты проснулся. Я очень хотела быть с тобой. Больше всего на свете. Я не часто плачу, Тэтчер, но, по-моему, я выплакала все, что было.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Ты справишься, Тэтчер. Ты самый сильный человек, которого я когда-либо знала.
| И даже если ты ему не поверишь – это нормально. Просто делай то, что делает тебя счастливым.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Я скучаю. Думала, ты уже, может, все это увидел. Но, может, и нет. Монро сказал, что твой отец никого к тебе не пускает. Так что, скорее всего, ты теперь меня ненавидишь.
| А может, ты все это прочитал…
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Я всегда буду болеть за тебя. Даже если только издалека.
НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР:
| Этот тупой одноразовый телефон сдох после последнего сообщения. Наверное, это знак, что пора смириться.
| Я тебя люблю.
Я сидел, ошеломленный. В сообщениях не было ее имени. Но я знал, что это она.
– Почему… Я не понимаю… – выдохнул я.
– Ее здесь нет, и она не пишет тебе со своего телефона, потому что твой отец прижал ее в больнице, пока ты был на операции. Обменял ее и велел уйти, – сказал Монро, злее, чем я когда-либо его слышал. – Она послала его к черту, так он пригрозил обменять меня и Хименеса, если она не согласится.
Моя голова резко повернулась в его сторону, сердце застучало быстрее.
– Что?
– Граси рассказала, – Монро покачал головой. – Чертова девчонка прилетела обратно только ради того, чтобы рассказать мне правду до того, как твой отец заговорит со мной. Она слышала весь разговор. А у нее, между прочим, талант – помнить каждую деталь, – он усмехнулся, насколько вообще может усмехнуться Монро. – По ее словам, твой отец манипулировал Ари. Точно так же, как манипулировал тобой с тех пор, как влез в твою жизнь, словно змея, – он отвернулся, снова покачал головой. – Я ее предупреждал, предупреждал, что он ее накажет за то, что она его отшила у твоей квартиры. Он использовал ее любовь к тебе, чтобы загнать в угол.
Я уставился на него, его слова тонули в моем сознании, словно в вязком болоте.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось у моей квартиры?
Мозг работал на пределе, пытаясь связать воедино все, что он говорил.
Он вытащил телефон, положил его на больничный столик и нажал «воспроизвести». Из динамика раздался голос моего отца.
«Я уверен, мы можем найти общий язык, Ариэлла. Договориться так, чтобы всем было удобно. Эмма ведь договорилась. У нас с ней было… особое понимание. Я знаю, ты амбициозна, Ариэлла. У меня есть связи, которых нет у моего сына. Я могу исполнить любую твою мечту. Тебе даже не придется прилагать особых усилий, я просто поставлю тебя туда, куда ты хочешь… если ты поможешь держать Далтона в нужных мне рамках».
Я был в таком шоке от услышанного, и от того, что он действительно договаривался с моей бывшей, и от того, как он предложил Ари нечто подобное, что чуть не пропустил момент, когда в записи зазвучал ее голос.
«Далтон взрослый мужчина, мистер Лэнгли. Ему не нужно одобрение других людей, чтобы принимать решения. Ни мое, и уж точно не ваше. Он заслуживает, чтобы вокруг него были люди, которые заботятся о нем, о том, чего он хочет. Очевидно, что вы не один из них. А вот я да».
– Она выбрала тебя, – сказал Монро, его голос стал мягче. – И не только в ту ночь, когда с тобой случилось то, что случилось, Далтон. Она выбирала тебя с самого начала. Давала тебе ту самую любовь и поддержку, которые, по словам ее кузины, она не верила, что вообще возможны. И она отдала это тебе потому, что ты первый дал это ей.
Я отвернулся, его слова резали глубже, чем я готов был признать.
– Он многое для меня сделал. Взял вас обоих, когда я попросил.
Монро покачал головой, голос его был твердым.
– Ты правда думаешь, что, дав мне работу или шанс Хименесу, это делает его хорошим человеком? Мы бы добились этого и без него. И ты бы тоже.
Я с трудом сглотнул. Правда, скрытая в его словах, осела в груди, как камень. И вместе с ней – ярость, когда я наконец до конца осознал, что он сделал… и что пытался сделать с Ари. Я посмотрел на Джоша.
– И что теперь мне делать?
– Бороться за нее, – просто сказал он. – Перестань жить так, как хочет твой отец. Начни жить ради себя.
Я закрыл глаза и с тяжелым вдохом выдохнул. Он был прав. Я провел последние несколько лет, отчаянно добиваясь одобрения отца. Но я никогда ему не угождал. И никогда не угожу. Я позволял ему манипулировать собой слишком долго. И не позволю ему забрать ее у меня.
Ари стоит большего.
Она стоит всего.
– С меня хватит, – тихо, но решительно сказал я. – Все кончено.
Джош хлопнул меня по плечу, от чего я поморщился.
– Ну наконец-то.
Грудь все еще болела. Но теперь боль исходила не от травмы.
Это была боль надежды, которая снова зажглась во мне.
Я не отпущу Ари.
Буду бороться.
ГЛАВА 49
АРИЭЛЛА
ПОКЛОН НИКУ ПАРКЕРУ И ЭЛИЗАБЕТ ДЖЕЙМС ЗА ВДОХНОВЕНИЕ К ФИНАЛУ.
На какой стадии горя ты начинаешь заполнять каждую секунду своей жизни работой или делами, пока не устанешь настолько, что уже не можешь думать о том, чего не хватает в твоей жизни?
Стадия, когда ты закапываешь себя под лавину дел, убеждая, что продуктивность – это лекарство от разбитого сердца.
Или когда мысли о человеке, которого ты потеряла, врываются, как незваный гость, ударом в грудь, и ты тут же их отталкиваешь. Иногда гантелями, иногда музыкой настолько громкой, чтобы заглушить собственные кричащие мысли.
А иногда, когда уже ничто не помогает, ты ищешь утешение на дне бутылки текилы.
Так прошла моя последняя неделя.
Граси, благослови Господи ее настырную задницу, не дала мне впасть в одиночную депрессию. Она прилетела в Сан-Хосе, а потом тут же позвонила на работу и сказала, что ее не будет какое-то время. Использовала отпускные и все такое.
А теперь, по причинам, которых я до сих пор не понимаю, она затащила меня в спорт-бар в центре города, утверждая, что мне нужно выйти из дома и перестать киснуть. Я пошла, потому что спорить с ней бесполезно. И потому что, в глубине души, я больше не хотела оставаться наедине со своими мыслями.
Штанги больше не помогали. Может, текила поможет.
– Ты уставилась на эту маргариту так, как будто она сейчас расскажет тебе смысл жизни, – сказала Граси, приподняв бровь и потягивая напиток. – Ты собираешься поговорить об этом, или мы просто будем молча сидеть, пока ты хандришь?
Я вздохнула:
– Что, блять, я должна сказать? Я люблю его. Я люблю его так сильно, что это физически больно.
Она откинулась на спинку стула, и на ее губах появилась самодовольная ухмылка:
– Ну, наконец-то ты это признала. Долго же тебя к этому несло.
– Не начинай, – я ткнула в нее пальцем, голос вышел резче, чем я хотела. – У меня нет настроения. И вообще, какая теперь разница, что я это поняла? Я не могу быть с ним... он даже не знает, что я его люблю.
Последняя часть прозвучала почти шепотом, потому что боль была слишком сильной, чтобы сказать это громко.
По крайней мере, я думала, что он не знает, он же не ответил ни на одно мое сообщение.
Лицо Граси смягчилось, и она подалась вперед, положив локти на стол:
– Я знаю, мija49. Но тебе надо это из себя выпустить. Поговори со мной.
Она была права. Тяжесть моих чувств давила, как штанга, которую я не могла поднять.
– Я хотела показать ему, каково это – когда тебя выбирают, показать, что он заслуживает того, чтобы кто-то ставил его на первое место. Но... – голос дрогнул, и я быстро заморгала, чтобы слезы не потекли. – Я думала, что защищаю его, защищаю всех, когда ушла. А что, если я просто разбила ему сердце?
И себе тоже.
Граси положила ладонь на мою руку и крепко сжала:
– Ари, ты принесла жертву. Ты сделала то, что считала правильным для него.
– А что, если я ошиблась? Что, если я все испортила? – горький смешок вырвался из меня, резкий и пустой. – Забавно, правда? Я столько лет строила карьеру на своих условиях, доказывала, что мне никто не нужен, что быть одной лучше. И вот теперь у меня все то, чего я так хотела, но...
– Но?
– Я, блять, ошибалась, – призналась я, и голос снова треснул под тяжестью этих слов. – Я думала, что отношения – это клетка, что они меня зажмут в тиски, – я замолчала, провела пальцем по краю бокала, молясь, чтобы слезы не хлынули. Пожала плечами, улыбнувшись сквозь воду в глазах: – Ты была права. Когда находишь того, кто действительно тебя видит, кто верит в тебя – это не клетка. Это свобода. Поддержка. Это делает тебя сильнее.
Она протянула руку, сжав мою. В ее глазах тоже стояли слезы, готовые вот-вот пролиться.
– Он дал тебе все это, да?
В памяти всплыли все воспоминания о том, как Далтон всегда поддерживал меня. Как он слушал и вдохновлял меня быть лучше, не заставляя при этом чувствовать себя хуже.
– Он никогда не давал мне почувствовать, что я недостаточно хороша или что я должна выбирать между ним и своими мечтами. Он был рядом со мной на каждом шагу, – грудь сжалась, боль стала почти невыносимой. – А теперь его нет, и я чувствую, будто умираю. Медленно тону на суше, – замолчала, пытаясь выровнять дыхание. – А что если он думает, что я не мало заботилась и не боролась за него? Что если… что если он так и не узнает, что я его люблю?
Граси сжала мою руку крепче, голос стал мягким, но уверенным:
– Он знает. А если пока не знает, то узнает. Такая любовь, как у вас, не исчезает. Она оставляет след. Он почувствует это.
– Вот этого я и боюсь, – прошептала я. – Что он оставил след во мне навсегда, а я ушла. Его больше нет.
Лицо Граси приняло нахмуренное выражение, ее большой палец чертил успокаивающие круги на моей руке.
– Ари, ты не можешь знать этого наверняка. Он не из тех мужчин, кто отпускает что-то подобное без боя.
– Да, но его отец – не из тех, кто оставляет все на самотек. Он позаботится о том, чтобы Далтон думал, что я ушла, и якобы мне было плевать. Что я выбрала карьеру, а не его. Я стану персоной нон грата. Черт, Эмма, наверное, уже снова поселилась у него в квартире и выхаживает его.
– Вот почему там Монро. У этого человека упрямство, как у осла, и преданность под стать. Он расскажет Далтону правду.
– А если Винсент ему тоже угрожал? – возразила я, и мысль эта была как удар в живот. – Прошла уже неделя, Граси. Целая неделя… и ничего. Ни звонков. Ни сообщений. Ничего. Сейчас... – голос дрогнул. – Сейчас мне придется принять, что я его потеряла. Я потеряла любовь всей своей жизни.
Рука Граси резко схватила мою, сжала крепко:
– Нет. Даже не смей так думать. Ты сделала то, что считала правильным. Ты защитила его, даже если разбила свое собственное сердце. Это не значит, что ты его потеряла, Ари. Это значит, что ты его любишь. И если у Далтона есть хоть капля здравого смысла, он увидит это, сквозь все дерьмо своего отца, – она на мгновение замолчала, наклонилась, чтобы наши взгляды встретились. – Ему просто нужно время, чтобы все осознать. Он любит тебя. Я знаю это.
Она говорила с такой уверенностью. Но сомнения продолжали царапать меня изнутри, острые и беспощадные. Мое сердце уже не выдерживало надежды.
Прежде чем я успела ответить, движение на одном из телевизоров над барной стойкой привлекло мое внимание. Сердце забилось сильнее, когда по нижней строке пробежало имя Далтона, а рядом его фото.
– Погромче, – крикнула я бармену, вскакивая так резко, что стул с грохотом заскрежетал по полу.
Даже когда звук прибавили, шум бара мешал расслышать, что говорят ведущие. Я подошла ближе, стараясь читать по губам, сердце грохотало.
– Это что-то про его травму? – спросила я, паника прорывалась в голосе.
Мозг носился, перебирая худшие сценарии. Все ли с ним в порядке? Это про восстановление?
– Ты не услышишь оттуда, – раздался за спиной глубокий голос, прорезав шум, как нож.
Я застыла.
Все мое тело напряглось, сердце заколотилось, будто я пробежала десять миль. Медленно я повернулась, дыхание перехватило, когда я увидела его.
Далтон стоял тут – высокий, внушительный, зеленые глаза впились в мои с такой силой, что я вросла в пол. Ноги подкашивались.
– О боже, – слова вырвались, как всхлип, и я уже не могла сдерживать слезы, катящиеся по щекам. – Далтон? – прошептала я, имя сорвалось с губ, как молитва. Он сделал шаг вперед, шум в баре растворился в фоне. – Ты здесь? В Сан-Хосе? – голос дрожал, пока разум пытался осознать, что я вижу. То, что он действительно здесь, что это не сон.
Он кивнул, выражение лица оставалось непроницаемым, когда он подошел ближе.
– Мне нужно было увидеть тебя. Нужно было услышать это от тебя, – голос был мягким, но настойчивым, зеленые глаза выискивали что-то в моих.
– Услышать что? – растерянность росла, сердце грохотало в груди, когда он приблизился, наши тела разделяли лишь дюймы.
Это должно быть реальностью. Я чувствовала тепло от его тела, аромат его одеколона… но боялась дотронуться.
Потому что если это не так… если это жестокий обман, вызванный алкоголем и горем, я действительно умру от разбитого сердца.
– Последнее, что ты мне написала, – прошептал он. – Скажи это, солнце.
Эмоции обрушились на меня, как цунами, разрывая и без того истерзанное сердце.
– Я люблю тебя, Далтон Тэтчер. Каждой клеточкой своего существа. Ты не ограничиваешь меня, и хотя мысль привязаться к кому-то пугала меня, ты показал, что всё, чего ты хочешь – это видеть, как я достигаю своих целей, – очередной всхлип вырвался наружу. – Потому что для этого не нужно быть одной, когда рядом правильный человек. И ты – тот самый, Тэтчер.
Как только последние слова сорвались с моих губ, его руки обхватили мое лицо, и его губы врезались в мои. Поцелуй был отчаянным, мокрым от слез, столкновением любви и облегчения, оставившим меня без дыхания. Я вцепилась в ткань его худи.
– Твои ребра! – ахнула я, отпрянув в панике, когда он поморщился. – Тебе ведь нужно восстанавливаться. Тебе вообще можно стоять?
Он тихо рассмеялся, снова притянув меня к себе, прежде чем я успела отойти, и прижался лбом к моему.
– Я в порядке, солнце. Теперь лучше. Мне нужно было увидеть тебя. Нужно было сказать, что ты – та самая, – он обхватил мое лицо. – Ты – всё. Я люблю тебя и не потеряю тебя. Не позволю тебе уйти.
Слезы катились по моим щекам, я качала головой.
– Прости. Я хотела быть рядом, когда ты проснешься. Я хотела…
– Тш-ш, – он приложил палец к моим губам, взгляд мягкий и понимающий. – Я знаю. Монро всё рассказал.
Я сглотнула, руки дрожали, лежа на его груди.
– Я не хотела уходить. Клянусь, не хотела. Но я не могла позволить ему обменять Монро и Хименеса. Я не могла отнять это у тебя. Или у них.
Челюсть его напряглась, и он обвил меня руками, осторожно, учитывая свои травмы.
– Ненавижу то, что он сделал с тобой. С нами. Но я покончил с тем, чтобы позволять ему контролировать мою жизнь, солнце. Покончил.
– Что ты имеешь в виду? – мой голос был едва слышен.
– Все кончено. Я больше не живу ради его одобрения. Я живу ради себя. Ради нас.
– Но как же твоя команда? Что…
– Все, чего я хочу – это ты, – твердо перебил он, голос был спокоен. – Всегда была ты. Навсегда и навеки. Вот чего я хочу.
Я снова поцеловала его, вложив в этот поцелуй все, что чувствовала.
Бар взорвался аплодисментами, напомнив, что наше эмоциональное воссоединение происходило среди толпы незнакомцев. Но мне было все равно. Только мы были важны.
Он был важен.
Когда шум немного утих, мое внимание снова привлек телевизор.
– В неожиданном соглашении об обмене клуб «Сан-Хосе Старз» приобрел бывшего тренера команды «Даллас Десперадос» Джоша Монро, защитника Кристиана Хименеса и центрального нападающего Далтона Тэтчера, несмотря на его недавнюю травму.
Я резко повернулась к Далтону.
– Ты будешь играть здесь?
Он улыбнулся, убирая слезу с моей щеки.
– Мы остаемся здесь, – сказал Хименес, появившись словно из ниоткуда и обняв нас обоих. – Ух, это было чертовски красиво. Меня прям пробрало. Черт, даже Монро, кажется, пустил слезу.
Я отступила, глядя через плечо Далтона туда, куда указывал Хименес. И точно – мой бывший босс стоял с обычным своим видом, руки в карманах, но уголки губ были слегка приподняты.
– Почему… как вы вообще все оказались в «Старз»? – спросила я, все еще не веря происходящему.
– Ну, – начал Монро. – Тэтчер влюблён и приехал бы сюда, даже если бы не мог играть. А мы не хотели оставаться и работать на этого мудака. Хотя выбора у нас не было – он уже подписал наши трансферы. Да и я не хотел отвечать за повреждения его машины, – взгляд Монро скользнул к Грейси, которая изучала свой бокал, будто это самая интересная вещь на свете. – В полицейском отчёте сказано, что машину Винсента, похоже, ударили длинным деревянным предметом. И представь, Граси, у меня из кузова пропала клюшка.
У нее начался приступ кашля.
– Черт. Вот это да. Храни их в более безопасном месте, – сказала она, глядя ему прямо в глаза с совершенно непроницаемым выражением лица.
Мое лицо расплылось в улыбке. Вот ненормальная. Это сто процентов она сделала. И я на все сто процентов безумно благодарна ей за это.
– Это все равно не объясняет, как ты оказался в «Старз», – сказала я, глядя в глаза Далтону, который все еще не отпускал меня.
– Он солгал, – его лицо потемнело. – Когда мой отец сказал, что обменяет Монро и Хименеса, если ты уйдешь – он уже все подписал. План был избавиться от всех в моей жизни, кто, как он думал, мог бы отвлечь меня от его целей. Так что я нанял нового агента и сначала кое-что уладил, – объяснил он, часть злости исчезла с его лица.
– Но это не так работает. Нельзя просто решить, куда хочешь перейти…
Далтон улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.
– К счастью, даже с травмой у меня достаточно хороший послужной список, чтобы они были заинтересованы. Плюс, я с детства знаком с капитаном команды, Хоганом. Он потянул за нужные ниточки. Бумаги были окончательно оформлены этим утром, и мой юрист отправил их отцу. Кстати, – он вытащил телефон. – Вот, вспомнишь дерьмо…
Он ответил, и даже с телефоном у уха невозможно было не услышать злой рев его отца на той стороне линии.
– И тебе здравствуй, Винсент, – спокойно сказал Далтон и выждал еще немного, пока на него вылили ушат мата. С каждой секундой его улыбка становилась все шире, пока он не перебил: – Слушай, мой адвокат немного покопался. Заодно поговорил с Эммой. Мы собрали много интересной информации о том, как ты ведешь дела. Оказывается, ты не можешь сделать ни черта с этим обменом, потому что если попытаешься повлиять на меня, мою команду или мою девушку – я тебя похороню.
Слушая, как мужчина угрожает своему отцу, не должно меня возбуждать… но, судя по реакции моего тела, логика здесь не работает.
– Мне насрать на наследие Лэнгли. Это даже не моя фамилия, – я поклялась, что услышала грохот через телефон, но Далтон просто продолжил: – Если тебе есть что мне сказать – обращайся к моему адвокату.
Он завершил звонок под аплодисменты наших друзей.
– Вот это да! – закричал Хименес, дав пять Граси.
Даже Монро впервые за все время улыбнулся. Не думаю, что когда-либо в жизни гордилась кем-то больше, чем сейчас.
– Он тебя не достоин, – прошептала я, слишком переполненная эмоциями, чтобы сказать это громче.
Далтон поцеловал меня в макушку.
– Нет, не достоин. И ты мне это показала. Я люблю тебя, Ариэлла. Я приехал бы, даже если бы не мог играть в хоккей. Я хочу быть там, где ты.
Мое сердце сжалось от лавины эмоций, совсем не похожих на те, что были в начале вечера.
Его губы вновь накрыли мои, сначала мягко и с трепетом, а потом с нарастающим отчаянием, словно наши тела вспоминали, как близко мы были к тому, чтобы потерять друг друга.
Как я вообще могла сомневаться, что это не по-настоящему?
Или думать, что я сильнее в одиночестве?
– Я нашел недостающую часть своего сердца в тебе, солнце. Я хочу все. Хочу сказочного «долго и счастливо», – солёный вкус появился на губах, слёзы смешались в поцелуе. – Не плачь, дорогая, – мягко сказал он, отстраняясь.
– Ох, не могу, – мои губы снова нашли его. Эти слёзы были от счастья, и вряд ли они скоро закончатся. – Я люблю тебя, Тэтчер.
ЭПИЛОГ
ДАЛТОН
ОТКРЫВАЙТЕ ШАМПАНСКОЕ И НЕ ДУМАЙТЕ, ЛИПКОЕ ЛИ ОНО...
Спустя несколько месяцев… очевидно.
Последний период финала Кубка Стэнли был напряженным.
В воздухе вибрировало волнение. Болельщики обеих команд ревели, их коллективная энергия пробиралась сквозь борта и сотрясала мою грудную клетку.
Арена «Старз» жила своей жизнью. Казалось, весь Сан-Хосе собрался здесь сегодня, чтобы стать свидетелем седьмой игры.
Счет был равный, 2:2, оставалось чуть меньше минуты до конца. Каждая мышца в моем теле дрожала от адреналина, пытаясь бороться с усталостью, но к черту остановку. Не сейчас. Не когда Кубок так близко.
Я скользнул взглядом к скамейке и остановился на Ари, ее темные глаза были сосредоточены, она выкрикивала указания рядом с Монро. Я улыбнулся. Ее должность официально – тренер по физподготовке, но, черт побери, во время матча она вела себя как полноценный помощник тренера.
Она утверждала, что это потому, что ей приходилось жить с «центральным нападающим», так что она не могла удержаться. Ее приталенный пиджак двигался в такт ее жестам. На спине снова был вышит номер 55, но в этот раз я добавил кое-что особенное – «Тэтчер» шло по верху плеч в нежно-голубом, под цвет моей формы.
– Сосредоточься, – рыкнул Хименес рядом со мной, пока мы вставали на вбрасывание. – Мы сможем.
Я оскалился, сверкая капой.
– Еще бы, берем.
Шайба упала.
Лед под моими коньками был скользким, холодным и беспощадным, когда я рванул вперед, чисто подхватил шайбу и передал ее Хогану. Он помчался вдоль борта, но защита «Нэшвилла» сомкнулась, как стая волков. Я держался рядом, лавируя сквозь хаос, пока секунды тикали.
Двадцать секунд.
Шайба вылетела из-под клюшки Хогана, заскользила по синей линии. Хименес врезался в двух игроков «Нэшвилла», пробившись сквозь них, и отправил ее мне. Я подхватил – чисто. На долю секунды все вокруг замерло. Шум трибун, крики игроков – все исчезло, когда я прицелился в ворота.
Десять секунд.
Я замахнулся и ударил – шайба полетела, проскользнула мимо ловушки вратаря и вонзилась в сетку.
Арена взорвалась, и мне показалось, что сердце остановилось.
Раздался финальный гудок.
Я просто стоял, впитывая шум. Потом Хименес врезался в меня.
– Мы взяли гребаный Кубок Стэнли! – заорал он, вдавив меня в борт, пока наши товарищи по команде накинулись сверху.
Как только я вырвался из кучи тел, мой взгляд начал искать ее.
Она больше не кричала – она сияла, ладони были прижаты к лицу, слезы катились по щекам. Ее пиджак блестел в свете арены, и я не смог сдержаться. Я подкатил прямо к ней, скинул шлем, обвил ее талию руками, поднял и закружил.
– Мы сделали это, – прошептал я ей на ухо, дыхание было рваное от усилия и от чистой радости, бушующей во мне. – Мы, черт возьми, сделали это, солнце.
Она рассмеялась, ее руки сжали мои плечи, когда она посмотрела на меня сверху вниз, ее улыбка была ослепительной.
– Ты сделал это, Тэтчер. Ты заслужил это.
– Я заслужил тебя, – возразил я, касаясь губами ее виска, прежде чем опустить ее на пол.
В раздевалке царил хаос.
Шампанское брызгало повсюду, громко играла музыка, а игроки кричали, охрипнув от празднования. Я принял душ и переоделся, но все еще был в возбуждении, мое сердце билось в такт басам.
Как моль на огонек, я заметил ее на другом конце комнаты, окруженную игроками и персоналом команды, смеющуюся, с сияющим лицом, и что-то первобытное пробудилось во мне.
Я не хотел так праздновать.
Я схватил бутылку шампанского и пересек комнату, как мне показалось, за два шага, и без слов взял ее за руку.
– Далтон, что… – начала она, когда я вытащил ее из раздевалки, заставив замолчать.
Я затащил ее в кладовую и закрыл за нами дверь.
В маленьком помещении пахло сосновым запахом и отбеливателем, но мне было плевать. Ничто не имело значения, кроме нее.
– Ты моя, солнце, – прошептал я низким, полным страсти голосом, прижимая ее к стене руками. Мне нравилось, как она задыхалась, как ее губы приоткрывались, когда я наклонялся, чтобы коснуться ее губ своими. – С Кубком Стэнли или без, ты – моя победа.
Ее мозолистые руки сжали мою рубашку, прижимая мои губы к своим. Поцелуй был жгучим. Как будто кто-то прижал к моей коже провод под напряжением. Ее ногти слегка царапали мою шею, вызывая дрожь по спине. Я прижал ее сильнее к стене, вдавливаясь к ней всем телом, углубляя поцелуй, вкладывая в него всю свою благодарность, облегчение и любовь.
– Далтон, – прошептала она мне на ухо, и ее задыхающийся голос вызвал в моем члене прилив желания. – Я люблю тебя.
Черт. Я никогда не устану от этих слов.
Они много для меня значили.
Я отстранился настолько, чтобы посмотреть ей в глаза, и моя грудь поднималась и опускалась сильнее, чем во время игры.
– И я люблю тебя, солнце. Всегда.
Ее улыбка освещала всю комнату, и когда наши губы снова соединились, звуки празднования в раздевалке затихли.
