Текст книги "Совсем не респектабелен"
Автор книги: Мэри Джо Патни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с вами. Насколько мне известно, вы изготавливаете одеколон под названием «Алехандро»?
– Совершенно верно. Это самый элегантный одеколон для джентльменов, которому нет равных. – Он сделал попытку отвести взгляд от ее декольте и посмотреть ей в глаза. – Это был любимый одеколон вашего покойного супруга?
– Нет-нет, он предпочитал отличный одеколон, но, на мой взгляд, лишенный оригинальности, – сказала Кири. Лицо ее выражало сожаление. – Но я помню один запах… Можно мне попробовать «Алехандро», чтобы убедиться, что это тот самый запах?
– Разумеется, миледи.
Кири снова протянула свое тонкое запястье, и он нанес на кожу капельку одеколона. Она закрыла глаза и вдохнула аромат:
– О да, это именно тот запах, который я помню. Я возьму флакончик.
– Конечно, миледи.
Упаковывая флакон в плотный пергамент, мистер Вудхалл спросил:
– Это подарок?
– Это… трудно объяснить. – Кири уложила упакованный флакон в свой ридикюль. – Я встретила одного джентльмена… Он был так добр ко мне в моем горе. Мне хотелось бы найти его и поблагодарить за его доброту, но нас прервали… я не узнала его имени. Мне показалось, что он пользуется одеколоном «Алехандро», и теперь я убедилась в этом.
– Вы уверены, что это был «Алехандро»? – спросил мистер Вудхалл.
Кири слегка приподняла брови.
– В том, что касается ароматов, я не делаю ошибок, сэр.
– Нет-нет. Конечно, не делаете, – торопливо проговорил он. – Вы способны распознавать ароматы как профессиональный парфюмер, Так вы покупаете одеколон, чтобы помнить о его доброте? Запах оказывает очень мощное воздействие на память.
– Откровенно говоря, я надеюсь отыскать этого джентльмена. Поскольку «Алехандро» – одеколон редкий и дорогостоящий, у вас наверняка не так уж много его постоянных покупателей. Думаю, ничего плохого, если вы назовете их имена, – очаровательно улыбнулась она.
Мистер Вудхалл наморщил лоб, разрываясь между профессиональной осторожностью и желанием услужить леди.
– Не думаю, что было бы благоразумно с моей стороны раскрывать имена клиентов.
– Разве можно считать мужской одеколон сведениями личного характера, ведь мужчина пользуется им, чтобы все, кто пожелает, могли оценить его качество? – сказала Кири.
– Это правда, – неуверенно подтвердил он. – Но число покупателей все-таки довольно велико. Трудно перечислить всех. Не могли бы вы описать этого джентльмена?
– Он довольно высокого роста, хорошо сложен, широкоплечий. Думаю, ему около сорока лет. У него темно-русые волосы, начинающие редеть.
– Это несколько сужает круг поиска – согласился мистер Вудхалл.
Не в силах устоять перед взглядом огромных, полных надежды глаз Кири, он вытащил из ящика гроссбух. Даже с другого конца комнаты Мак смог прочесть надпись «Алехандро» на кожаном переплете.
Кири чуть изменила положение, позволив Маку достать бумагу и карандаш, которыми она его снабдила. Мистер Вудхалл принялся перелистывать гроссбух.
– Посмотрим, кто подходит под ваше описание. Возможно, лорд Харгрив. Или мистер Шератон. Или капитан Хоули. Или может быть…
Он перечислял имена, Кири внимательно слушала, а Мак их записывал. Назвав примерно дюжину имен, парфюмер закрыл гроссбух.
– Это все, миледи. Как вы сами говорили, мужчин, которые пользуются одеколоном «Алехандро», совсем немного, и еще меньше тех, среди которых может оказаться джентльмен, который вас интересует.
– Вы были так добры! – Кири наклонилась вперед и легонько поцеловала парфюмера сквозь вуаль в щеку. – Я безмерно вам благодарна.
Мистер Вудхалл просиял.
– Рад был услужить вам, миледи, – сказал он.
Улыбнувшись последний раз своей лучезарной улыбкой, Кири повернулась и направилась к двери магазина.
Экипаж Керкленда поджидал их неподалеку. Когда они подошли к экипажу, Мак помог Кири сесть. Потом, сказав кучеру: «На Эксетер-стрит, пожалуйста!» – он, забыв о правилах приличия, взобрался в экипаж и уселся напротив Кири.
Кири усмехнулась, взглянув на него, и откинула с лица вуаль.
– Все прошло довольно хорошо, – сказала она. – Но разве ты не должен находиться на запятках экипажа?
– Пробыв пару часов человеком респектабельным, я испытываю потребность возвратиться к самому себе. – Ом уставился в окно, опасаясь смотреть на нее с такого близкого расстояния. – Почему эти духи так безумно дороги?
– Очень дороги ингредиенты, к тому же приходится платить ренту, да и парфюмер хочет иметь хорошую прибыль, – пояснила она.
– Зачем ты купила второй флакон? – поинтересовался он. – Ну разве что хотела доставить удовольствие владельцу магазина, потратив столько денег.
– Это было частью задуманного сценария. Мне показалось, что всем участникам нашей охоты было бы полезно узнать, как пахнет одеколон «Алехандро». – Покопавшись в ридикюле, она извлекла флакон и протянула ему. – У него ярко выраженный запах, так что большинство людей могут его распознать, даже если они не замечают его тонких видоизменений, зависящих от того, кто им пользуется.
Он открыл флакончик и понюхал.
– Похоже на сочетание мускуса с чем-то острым. Не могу сказать, что он мне нравится. – Закрыв флакон пробкой, он возвратил его ей.
–У тебя хорошее обоняние, – заметила Кири, снова укладывая флакон в ридикюль. – Этот запах узнаваемый, мужской и явно дорогой. Тебе знаком кто-нибудь из перечисленных людей?
– Большинство из них время от времени посещали «Деймиен». – Он нахмурился. – Жаль, что я не рассмотрел как следует того парня и не могу сказать, кем из моих клиентов он мог быть.
– Быть может, у Керкленда появятся какие-нибудь мысли на этот счет, когда он увидит список. – В ее голосе звучал юмор. – Почему ты не смотришь на меня? Ты пришел в ужас оттого, что я флиртую? Не забудь, ради чего я это делаю.
Мак чуть зубами не заскрипел. Она была восхитительна, и каждый дюйм ее соблазнительного тела так и звал не противиться греху. Он торопливо опустил шторы на обоих окошках, потом повернулся и крепко поцеловал ее в губы.
Он был готов почувствовать соблазнительный вкус ее губ. Но он был не готов к тому, что она прижмется к нему и ответит на поцелуй. Пульс Мака бешено забился, прогнав из головы все здравые мысли.
Она каким-то образом оказалась у него на коленях. ИХ тела так же нетерпеливо прижались друг к другу, как и их губы. Здравого смысла как не бывало. Он не мог думать ни о чем, кроме Кири, – храброй, неотразимой и довольно большой проказнице.
Его рука скользнула под юбку и обхватила ладонью безупречную округлость ягодицы.
– Боже милосердный!.. – простонал он. – Кири…
Он крепко сжал ее в объятиях, испытывая дрожь наслаждения и с ужасом сознавая безумие того, что он делает. Он чуть отстранился, чтобы она могла вздохнуть, и зарылся лицом в ее душистые волосы. Ее черная шляпка и шпильки исчезли неизвестно куда. Его напудренный парик тоже свалился с головы.
Обнимая ее за плечи одной рукой, он переместил ее на сиденье рядом с собой и, наклонившись, снова поцеловал, а другая его рука тем временем скользнула вверх по ее ноге к гладкой, упругой плоти бедра. Ее губы были нетерпеливы, а колени гостеприимно раскрылись. Его рука неторопливо поднялась еще выше – туда, где было влажно и горячо. Она охнула, когда он впервые прикоснулся к ее самому интимному месту.
Когда он несколькими нежными прикосновениями довел ее до точки наивысшего наслаждения, она вскрикнула. Пока дрожь ее тела не утихла, он, поглаживая, крепко прижимал ее к себе и не переставал мысленно ругать себя за то, что вёл себя как бесчестный болван.
Город жил своей жизнью: шум экипажей, визгливый голос уличного торговца, грязные ругательства, которыми осыпал кого-то возница… Но внутри экипажа было тихо, если не считать дыхания, постепенно восстанавливающего ритм.
Держать в объятиях Кири было счастьем, о каком он никогда и не мечтал. Он понял теперь, что она имела в виду, говоря, что каждый человек имеет свой особый запах, потому что даже под несколькими слоями духов и пота он ощущал аромат самой Кири, которого уже никогда не забудет. От нее пахло силой и юмором. И озорством.
Однако счастье было с привкусом отчаяния. Ему не следовало допускать столь интимных отношений между ними. Это заставляло его мучительно желать большего, с горечью сознавая при этом, что он уже и так получил слишком много.
Кири хриплым голосом прошептала:
– Объясни мне, почему нечто совершенно правильное считается неправильным?
– Страсть лежит за пределами правильного и неправильного. Она существует для того, чтобы продолжало существовать человечество. – Он вздохнул и погладил ее блестящие темные волосы, каскадом ниспадавшие почти до самой талии. – Но общество имеет причины не относиться снисходительно к страсти. Веские причины. Они имеют отношение к защите женщин и детей. А поскольку мы живем в обществе, эти правила нельзя игнорировать.
– А я-то думала, что ты все время нарушаешь правила, – искоса глядя на него, сказала она.
– Некоторые правила. Не те, нарушение которых причиняет вред другим. Особенно тем, кто мне дорог.
– Значит, я тебе дорога?
Этот наивный вопрос тронул его.
– Разве я могу оставаться равнодушным к тебе? Ты такая замечательная и такая красивая. – У него дрогнули губы. – Если бы ты не была дорога мне, я вел бы себя гораздо лучше.
– Я рада тому, что ты не вел себя лучше. – Даже в полутьме экипажа он заметил, как вспыхнули ее зеленые глаза. – Ты прав, эти правила не следует игнорировать. Но мы оба находимся сейчас как бы вне твоей и моей жизней, и я намерена воспользоваться этим. – В ее глазах блеснули озорные искорки. – И тобой.
Он рассмеялся, завороженный таким сочетанием светскости и наивности. Пребывание в армейской среде, в которой она росла, и прирожденная любознательность позволили ей приобрести более богатый опыт, чем имеется у большинства юных леди ее класса. Чистый огонь юности, который горел в ней, еще не успел потускнеть от всяких несправедливостей жизни.
Ее самонадеянность объяснялась ее высоким происхождением, уверенностью в том, что нарушение правил, установленных обществом, уж для нее-то не повлечет последствий. Но они пришли из разных миров, которые соприкоснулись сейчас по чистой случайности.
Напомнив себе об этом, Маккензи сказал:
– Это драгоценный момент, но я не намерен воспользоваться тобой и, черт возьми, сделаю все, чтобы не позволить тебе воспользоваться мной! – Он схватил ее за талию и пересадил на противоположное сиденье, где она и должна бы была оставаться с самого начала. – А теперь нам нужно придать себе по возможности презентабельный вид, поскольку мы приближаемся к Эксетер-стрит.
Она подняла шторы.
– Боже мой, мы оба выглядим совершенно неприлично. Как будто мы делали именно то, что делали. Ты не видел на полу моих шпилек?
Пошарив по полу, он умудрился отыскать несколько шпилек.
– Этого достаточно? У тебя их было больше, но я не могу их найти.
– Хватит и этих, – сказала она и опытной рукой заколола на затылке тяжелые волосы, разгладила руками помятое платье, потом надела шляпку и опустила на лицо вуаль.
Сожалея, что у него самого нет вуали, Мак отыскал на полу напудренный парик и снова водрузил его на голову. Наклонившись с противоположного сиденья, она аккуратно поправила парик. Ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от его лица.
– Вот. Так значительно лучше.
Их взгляды встретились, и он подумал: интересно, было ли в его взгляде такое же страстное желание, как в ее глазах? Очень осторожно наклонившись вперед, он поцеловал ее в губы прощальным, полным сожаления поцелуем.
– Лучше бы мы никогда не встречались, – пробормотал он, смакуя вкус ее теплых губ. – И все же я не жалею о том, что мы встретились, хотя это очень эгоистично с моей стороны.
– Я тоже не жалею об этом, – сказала она, со вздохом откинувшись на спинку сиденья. – Иногда бывает, что проявление эгоизма – это именно то, что нужно.
Он восхищенно посмотрел на нее и рассмеялся.
– Мой брат Уилл говорит, что Эштон одновременно и христианин и индуист, но ты, моя дева-воительница, самая настоящая язычница.
По ее лицу медленно расплылась озорная улыбка.
– Ну что ж, тем лучше.
Глава 20
К тому времени как они добрались до Эксетер-стрит, Маккензи успел превратиться в безупречного лакея с непроницаемой физиономией. Кири, которую он, высадив из экипажа, сопроводил в дом, надеялась, что тоже успешно привела себя в порядок.
Как только они оказались в стенах дома, Маккензи сбросил с себя напудренный парик, а с ним и свой официальный вид.
– Терпеть не могу эту штуку. Мне кажется, что я ношу на голове мертвое животное.
Кири, несколько расслабившись, улыбнулась:
– Кролика? Или, возможно, хорька?
– Скорее – барсука. У него шерсть грубее, – заметил он. Потом, став серьезным, сказал: – Теперь, когда у нас имеются эти имена, я отправлю записку Керкленду и попрошу о встрече с ним и Кэсси.
Кири с сосредоточенным видом снимала шляпку, что давало ей повод не смотреть на Маккензи. Он всегда был чертовски привлекательным, и чем интимнее становились их отношения, тем более неотразимым она его находила.
– Какую роль во всей этой операции играет Кэсси?
–Она наполовину француженка и подолгу живет во Франции. Она походит по клубам и тавернам, где бывают французские эмигранты, и, может быть, что-нибудь разведает.
– Она будет ходить одна? – спросила Кири. Она могла бы и сама посещать эти логова зла, но только если это было бы вопросом жизни и смерти.
– У нее будет напарник – возможно, Роб Кармайкл. Он по своей профессии сыщик с Боу-стрит, но работает также и с Керклендом. Он отлично владеет французским языком.
– Несомненно, еще один выпускник Уэстфилдской академии?
Маккензи хохотнул с довольным видом:
– Так оно и есть. Где только наших не встретишь! Пусть даже мы не были закадычными друзьями в школьные годы, существует определенный уровень доверия друг к другу среди «исчезнувших лордов» леди Агнес.
Кири направилась к лестнице.
– А взаимное доверие играет жизненно важную роль при выполнении данного конкретного задания?
–Даже еще более жизненно важную, чем обычно.– Он нахмурился. – При других обстоятельствах мой управляющий клубом Баптист был бы хорошим сопровождающим для Кэсси, потому что он настоящий француз и имеет многочисленные связи во французской эмигрантской общине. Я долгие годы доверял ему свой бизнес. Но в данном случае я не могу доверять никому из людей, работающих в. «Деймиене».
– Я видела Баптиста на маскараде, – сказала Кири. Когда она искала в зале Маккензи, то заметила хорошо одетого управляющего, бдительно следившего за всем, что происходило вокруг. – Он должно быть, расстроился, узнав о твоей смерти.
– Керкленд говорил, что он был просто потрясен и даже заболел, однако как только ему стало лучше, он сказал Керкленду, что если клуб будут продавать, он хотел бы поучаствовать в торгах. На редкость практичный народ эти французы.
Кири чуть помедлила, держась за перила лестницы.
– А что, если он тайный бонапартист, который помогал похитителям?
– Я думал об этом, – медленно произнес Маккензи. – Но если это так, то он является одним из величайших актеров в Лондоне. Он всегда с презрением относился к революции и императору. Половина его семьи погибла во время разгула Террора, и сам он едва остался в живых.
Она нахмурила брови.
– Но если ты считаешь «Деймиен» очень подходящим местом для сбора информации, то он тоже может так считать.
Маккензи задумался. Ей нравилось, что он размышляет над ее словами, вместо того чтобы отмахнуться от сказанного потому лишь, что она женщина.
– Теоретически это возможно, но я очень хорошо знаю Баптиста. Когда упоминают о Бонапарте, его трясет от ненависти.
Кири согласилась с его мнением: Маккензи, занимаясь таким бизнесом, должен был превосходно разбираться в людях.
– Сообщи мне о времени встречи, а если ты дашь мне список имен, я сделаю копии.
– Хорошая мысль, – похвалил он, возвращая ей карандаш и бумагу, на которой записал имена.
Она стала подниматься вверх по лестнице, твердо решив не оглядываться на него. Иначе ей не захотелось бы уходить.
Измученная событиями этого утра, Кири уселась на деревянный стул. Она не хотела вспоминать о том, что она чувствовала в объятиях Маккензи, но ни о чем другом думать не могла. Его прикосновение, его тепло, его сила – по ее телу пробежала дрожь, сводя на нет все ее благие намерения быть благоразумной.
Маккензи прав: страсть существует отдельно от принятых в обществе правил. Бунтарство было свойственно ее характеру, но ее семья едва ли согласилась бы принять в число своих членов игрока с сомнительной репутацией. А генерал пришел бы в ужас, узнай он, что она общается с человеком, которого уволили из армии за недостойное поведение.
Возможно, она еще могла бы поспорить с семьей, встав на защиту любимого мужчины, но она не могла сделать ничего такого, что плохо отразилось бы на членах семьи. Если бы это, например, сократило выбор женихов для ее младшей сестры, более скромной и более благовоспитанной. Кири обожала младшую сестру со дня ее рождения. Томаса она тоже обожала, хотя никогда не говорила об этом вслух, чтобы не смущать ни сестру, ни брата.
И Люсия, и Томас были настоящими Стилуэллами – здравомыслящими и практичными. Адам был ее братом и по отцу, и по матери, и, хотя они воспитывались в разных частях мира, у них обоих была склонность к романтизму, унаследованная, должно быть, от их отца, который недолгое время был герцогом Эштоном. Он так ненавидел свое герцогство, что, даже заболев лихорадкой, не захотел покинуть Индию и умер. По крайней мере так считал Адам.
Словом, она любила свою семью и не хотела ее обесчестить. Но все же до чего трудно контролировать свои чувства! Помогало то, что Маккензи был, кажется, не из тех, кто торопится жениться. Она верила, что небезразлична ему. Но она верила также, что когда он хотел женщину, у него не было недостатка в выборе. Если бы он когда-нибудь женился, то, наверное, выбрал бы себе в жены актрису, такую же яркую и презирающую условности, как и он сам.
Но Кири действительно хотела воспользоваться этим коротким мгновением своей жизни. В течение нескольких дней или недель они будут вместе выполнять одно задание и жить под одной крышей. Что плохого в том, что ей придется нарушить еще несколько правил?
Если в ее распоряжении всего несколько недель, уж она постарается максимально использовать их.
– Керкленд сказал, что может опоздать и чтобы мы садились ужинать без него, – сказал Маккензи, обращаясь к Кири, Кэсси и Робу Кармайклу, сыщику с Боу-стрит. Сыщик был высокий, поджарый и сдержанный. Он был немного похож на Керкленда.
Совещание по вопросу стратегии происходило во время ужина, состоявшего из густого рыбьего рагу с овощами и свежеиспеченного хлеба. По общему согласию, все сосредоточились на еде и не говорили о делах. У Кири, отдохнувшей в своей комнате, появился аппетит, и к тому времени как появился Керкленд , она доедала вторую порцию рагу.
Коротко поздоровавшись, он сказал:
– Я рад, что вы уже поели. Моя новость может испортить вам аппетит. Сегодня после полудня имела место попытка убийства принца-регента.
Кири охнула. Принц-регент, что бы там ни говорили, все-таки был правителем Англии.
– Принц ранен? – спросила она.
– Он не пострадал, хотя, понятно, очень расстроился. Теперь он стал относиться к этому заговору гораздо серьезнее, – мрачно сказал Керкленд. – Но один из моих людей был тяжело ранен.
– Кто? – сразу же спросил Кармайкл. – И насколько тяжело?
– Эдмунд Стивенсон. Хирург полагает, что его руку можно спасти.
– Убийцу поймали? – спросил Маккензи.
– Их было трое. Двое убежали, а третьего застрелил Стивенсон. Кажется, это француз.
– Хочешь, я взгляну на тело? – спросила Кэсси. – Может быть, я его узнаю.
– Очень надеюсь на это, – сказал Керкленд, нахмурившись. – Мне не хотелось бы просить вас об этом, Кири, но не могли бы вы пойти с Кэсси и со мной и посмотреть, не был ли он одним из похитителей, которых вы видели в клубе?
– Разумеется.
– Тогда мы могли бы пойти прямо сейчас, – предложил Керкленд.
Кэсси бросила на него пытливый взгляд:
– Сядь и поешь, Керкленд. От голода твой мозг не станет работать лучше.
Запротестовавший было Керкленд устало улыбнулся.
– Ты права,– сказал он, принимая из рук Кэсси порцию рагу.
Пока Керкленд поглощал рагу, – он явно был голоден, – Маккензи сказал, улыбнувшись Кири:
– Мы должны обсудить еще один вопрос. Помните, леди Кири определила, каким одеколоном пользуется главарь похитителей? Нынче утром мы побывали в магазине, где продают этот одеколон, и она, очаровав владельца, убедила его дать список клиентов, которые пользуются этим одеколоном и подходят под общее описание человека, которого мы разыскиваем.
Керкленд, оторвавшись от еды, одобрительно взглянул на нее:
– Вы прирожденный агент, Кири.
Она рассмеялась.
– Приятно слышать, что моя способность напрашиваться на неприятности может принести какую-то пользу. – Она достала крошечные пузыречки с двумя каплями «Алехандро» в каждом. – У нас нет гарантии, что разыскиваемый человек все время пользуется этим одеколоном, но все-таки это еще один маленький штрих к его описанию.
Пока все нюхали одеколон в пузырьках, Керкленд сказал:
– Я хотел бы взглянуть на список имен, которые он вам назвал.
– Сегодня днем я сделала копии, – сказала Кири и раздала их каждому. – Некоторых из этих людей я встречала в обществе, но почти ничего не могу о них сказать..
– По меньшей мере пятеро из них французы или имеют прочные связи с эмигрантской общиной, – добавила Кэсси.
Керкленд бегло просмотрел список.
– Мерритт с весны находится в Вест-Индии, Палмер служит на флоте и редко бывает в Англии, лорд Уэллстон ирландский пэр, он редко пересекает Ирландское море. – Он достал карандаш и сделал пометки возле фамилий.
– Большинство этих людей из списка довольно часто бывали в «Деймиене», и я мог бы их узнать, – сказал Маккензи. – Я знаю, кого бы я заподозрил в первую очередь, но это всего лишь мои догадки.
– Догадки человека, который управляет игорным домом, я уверен, заслуживают внимания, – сказал Керкленд.– Кто из этих людей кажется тебе самым подозрительным?
Маккензи назвал фамилии, и в течение следующего часа они обсуждали кандидатуры предполагаемых злодеев. К тому времени как они закончили, список сократился до шести человек: сэр Уилбер Уилкс, Джордж Бердетт, Жак Мэссон, лорд Фендалл, граф Вассер, Пол Клемент.
Кири звездочками отмечала эти имена в списке.
– Конечно, может оказаться, что все они невиновны, – пробормотала она.
– Вот так и ведется расследование: кусочек за кусочком, пока не начнет вырисовываться общая картина, – улыбнувшись, сказал Кармайкл. – Людям нетерпеливым такая работа не по зубам.
Керкленд отодвинул от стола свой стул.
– Труп убийцы, которого нужно опознать, возможно, еще одна частица общей картины. Вы готовы, Кири?
– Жду ваших указаний, лорд Керкленд, – сказала она, тщательно контролируя выражение своего лица. Ей хотелось, чтобы ее, подобно Кэсси, считали готовой к чему угодно.
Труп убийцы лежал на покрытом пятнами столе в холодной комнате у реки. Кири сделала все возможное, чтобы уберечь свой нос от вдыхания многочисленных запахов старого дома. Когда они пересекали скудно освещенную комнату, чтобы взглянуть на труп, Маккензи тихо пробормотал:
– Держись, девочка.
Она была благодарна ему за то, что он положил ей на талию свою теплую руку, и надеялась, что никто больше не замечает, что она нервничает. Сказав себе, что она может сделать это, Кири подошла к столу с одной стороны, а Кэсси уже стояла с другой.
Труп был по самую шею прикрыт простыней. Судя по всему, это был человек среднего роста или чуть ниже. Худой, даже костлявый.
Маккензи высоко поднял фонарь, чтобы свет падал на лицо убийцы.
– Вы узнаете его?
Кири внимательно вгляделась, пытаясь представить себе это лицо частично закрытым маской. На вид человеку было около сорока лет, но, если он прожил тяжелую жизнь, он мог казаться старше своего возраста. Она нахмурила брови, напрягая память.
– У человека из клуба был шрам на левой щеке – отсюда и досюда. – Она показала пальцем. – Я только что вспомнила об этом.
– А что скажешь ты, Кэсси? – спросил Керкленд.
– Я узнаю его, – сказала Кэсси. – Это Эрве. Я встречала его в одной из французских таверн. Он из тех людей с дурной репутацией, которые толкутся вокруг эмигрантской общины в Лондоне. Я слышала, что он служил в наполеоновской армии, пока не дезертировал.
– Понятно. Эрве и ему подобных можно нанять для осуществления всяких уголовных деяний, – заметил Керкленд.
– Именно так. Я наведу кое-какие справки, – добавила Кэсси. – Возможно, это поможет нам узнать, кто его нанял.
– Если ни у кого нет каких-либо других предположений, – сказал Керкленд, натягивая простыню на голову Эрве, – то нам, леди и джентльмены, пора начинать охоту!..
Глава 21
Кири, изображающая бестолковую шлюху, не спеша спускалась по ступенькам лестницы – первая ее вылазка в злачные места ночного Лондона. На ней было шелковое платье со скандально глубоким декольте, подол которого она чуть приподнимала одной рукой. Чтобы несколько смягчить впечатление от слишком глубокого декольте, ее шею украшала масса дешевой бижутерии. От нее исходил запах духов ее собственного изобретения, Аромата сире-1 ни в них не было. Сегодня она пользовалась не столь невинным ароматом.
У нее также был при себе складной веер. Кэсси показала ей, куда следует ткнуть складным веером надоедливого мужчину, если придется защищаться.
Маккензи ждал у основания лестницы. Его взгляд был прикован к Кири. Глядя на нее, он проговорил с ланкаширским акцентом:
– Ты готова к первому посещению логова зла, Кэрри, девочка моя?
– Уж будь уверен, я готова, Дэнни-бой, – ответила она с ирландской живостью речи, внимательно глядя на Маккензи. Одет он был на редкость вульгарно. Загар на лице говорил о том, что этот человек много времени проводит на солнце. Нашлепка закрывала голубой глаз, оставляя на виду карий, который соответствовал цвету его лица. Волосы были с проседью, а подкладки вокруг талии делали его фигуру более коренастой. Даже хороший знакомый с трудом узнал бы его.
Они заранее разработали свои роли. Он был Дэниелом Маккеем, процветающим владельцем мельницы неподалеку от Манчестера, приехал в Лондон по делам и чтобы поразвлечься. Она была Кэрри Форд, его любовницей. Он был провинциал, но весьма проницательный. Кири должна была изображать хихикающую шлюху. Это она хорошо умела делать.
Она кокетливо потрепала его по руке сложенным веером.
– Я впервые в Лондоне, а ты человек бывалый, так что я ожидаю, что ты развлечешь девушку на всю катушку.
– Уж я постараюсь. – Он помог ей надеть плащ, поскольку, пока они осматривали труп француза, сгустился туман. – Я надеюсь, что ты ночная птица, сова, потому что в таких местах, которые нам предстоит посетить, настоящая жизнь начинается только после полуночи.
Возле дома их ждал потрепанный наемный экипаж. Когда Маккензи подсаживал ее в карету, она взглянула на место кучера.
– Это один из людей Керкленда, – объяснил он. – Абсолютно надежный человек и хороший помощник в случае какой-нибудь заварушки.
Когда он уселся рядом с ней и экипаж тронулся, Кири сказала:
– Знаешь, у меня такое чувство, будто я ищу иголку в стоге сена. Причем иголки там вообще может не быть. Что, если нужный нам человек не в настроении играть, или слишком занят, чтобы развлекаться, или предпочитает другие игорные заведения? Или вдруг у него не осталось больше «Алехандро» и он не намерен платить целое состояние за еще один флакон?
– Все возможно, – сказал Маккензи весьма рассудительно, что было ему несвойственно. – В работе такого рода важно отмести все возможности. И если не обыскать тщательно весь стог сена, можно упустить шанс. – Он взял ее за руку. – Но даже если нам не повезет, это все же кое-чем компенсируется.
Кири тихонько рассмеялась, сжав его руку.
– Что правда, то правда, – отозвалась она.
Когда экипаж повернул на Стрэнд, он сказал:
– Я тут подумал еще об одном стоге сена. Ты не могла бы опознать контрабандиста, у которого был нож?
Кири вспомнила о потасовке в пещере: его рост, отвратительный запах рыбы, хриплый голос.
– Я не уверена. Все произошло очень быстро, и у него не было никаких особых примет, которые помогли бы опознать его. Одеколоном он явно не пользовался, от него лишь воняло рыбой. Думаешь, мы могли бы вернуться туда? Мы ведь тогда ушли незаметно.
Он рассмеялся.
– Тонко подмечено. Вернувшись в Лондон, я сразу же написал Хауку: хотел узнать, собирается ли он по-прежнему вести со мной дела. Насколько я мог понять из его ответа, большинство контрабандистов сочли потасовку обычным делом и остались весьма довольны дополнительной платой за девчонку. Они, как и прежде, дорожат таким клиентом, как я.
– Сомневаюсь, что с этим согласился Говард, – сдержанно заметила Кири. – Хотя… это всего лишь один человек. И под покровительством Хаука мы будем в безопасности.
Экипаж остановился перед неприметным зданием на Джереми-стрит. На небольшой медной дощечке у двери было написано: «Джонсон».
Маккензи выскочил из экипажа и вытащил приставные ступеньки.
– Если нам придется отправиться в Кент, ты готова поехать? Или ты сыта по горло контрабандистами?
Вспомнив, как ее держали в плену, прикованной цепью к стене, она с трудом подавила дрожь.
– А как они отреагируют, когда увидят меня снова? Это не встревожит их?
– Кэсси может сделать тебя неузнаваемой. Ты даже можешь поехать под видом юноши. – Он усмехнулся. – Правда, для того, чтобы скрыть твои формы, потребуется как следует забинтовать тебя. Я пойму тебя, если ты откажешься ворошить еще один стог сена.
Кири с горечью поняла, что когда требуется сделать что-нибудь трудное, все почему-то считают, будто она слишком слаба или труслива, а поэтому немедленно согласилась:
– Я поеду.
– Умница, – сказал он. Обняв ее рукой за талию, Мак провел ее мимо мускулистых охранников с зоркими глазами.
Они оказались в холле, из которого можно было пройти в игровой зал, там находились столы для различных карточных игр и рулетка. И обстановка, и клиентура совсем не напоминали «Деймиен». Среди посетителей было несколько женщин, некоторые из них играли в карты.
К ним подошел и поклонился джентльмен.
– Добрый вечер. Меня зовут мистер Джонсон. Скажите, я имел удовольствие принимать вас здесь раньше?
– Нет, я сюда ненадолго, приехал с севера. Меня зовут Маккей, – сказал Маккензи с манчестерским акцентом, не представляя Кири.
Окинув Маккензи взглядом и решив, что он вполне респектабелен, мистер Джонсон поприветствовал их как гостей заведения. Предложив им по стакану вина, он отошел, чтобы поприветствовать следующего гостя.
