Текст книги "Совсем не респектабелен"

Автор книги: Мэри Джо Патни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Мэри Джо Патни

Совсем не респектабелен

Пропавшие лорды – 3

Аннотация

Лихой холостяк, повеса и соблазнитель Деймиен Маккензи по прозвищу Мак готов послужить стране и короне во время Наполеоновских войн. Однако ни отвага, ни мужество не в силах изменить главного его порока – он опасен для женщин, и его победам над ними нет числа…

Мак – неподходящий мужчина. Таких настоящие леди обходят стороной. Но красавица Кири Лоуфорд – необычная девушка. Она намерена покорить сердце Мака и добиться его взаимности…

Мэри Джо Патни

Совсем не респектабелен

Пролог

Лондон

Начало ноября 1812 года

Некролог, появившийся в лондонских газетах, был краток, однако привлек к себе довольно большое внимание. Трое приятелей Маккензи – его партнеры по карточному столу – встретились в клубе и подняли бокалы, чтобы почтить его память. «Что ж, по крайней мере, он избежал виселицы», – с уважением сказал один из них? Они снова подняли бокалы и еще раз выпили за это же.

Несколько леди из высшего общества вздохнули с сожалением, возможно, даже смахнули пару слезинок, искренне сокрушаясь о том, что пропал впустую столь внушительный образец мужской жизненной силы.

Какой-то мужчина, утверждавший, что он был другом Маккензи, выругался и в отчаянии стукнул по газете кулаком.

Уилл, единокровный брат Мака, усыновленного их семьей, узнал эту новость несколько дней спустя в Португалии. Он опечалился, но обошелся без слез: ему почему-то не верилось, что его неугомонный братец действительно умер.

Леди Агнес Уэстерфилд, директриса школы, заменившая ему мать, закрыла глаза и заплакала. Взбалмошный Мак, как всегда, сделал все не так, как принято. Нельзя, чтобы младшие умирали раньше старших. Это чертовски несправедливо.

Сам Мак, прочитав собственный некролог, подумал, нахмурившись: хорошо, если бы это сообщение не попалось на глаза его единокровному брату Уиллу, потом отложил газету, надеясь, что ему еще не долго оставаться умершим.

Смерть отрицательно сказывается на бизнесе.

Глава 1

Кент

Конец октября 1812 года

Она рассмеялась и, подобрав юбки костюма для верховой езды, быстро пошла вдоль длинного коридора, не дав этому достойному юноше закончить предложение руки и сердца. Однако, дойдя до двери в конце коридора, она чуть задержалась и оглянулась через плечо с самым озорным выражением, лица.

Уверенный в себе, как и в том, что после долгих дней ненастья засияет солнце, достопочтенный Годфри Хичкок улыбнулся и сказал:

– Мы поговорим позднее, леди Кири. И тогда я закончу предложение, которое намерен вам сделать.

Кири Лоуфорд одарила его улыбкой, от которой у мужчин всегда перехватывало дыхание, и выскользнула за дверь. Оказавшись вне его поля зрения, она замедлила шаг, и лицо ее приняло задумчивое выражение. Обаятельный Годфри был самым привлекательным из всех поклонников, которые у нее были с тех пор, как год назад ее семья приехала в Лондон.

Но хочется ли ей выходить за него замуж?

Ей понравилось, что Годфри поехал вместе с ней на эту вечернюю прогулку верхом, хотя они рисковали опоздать к ужину, Ей не хотелось упускать возможность побыть на солнце после вынужденного пребывания в четырех стенах из-за плохой погоды с тех пор, как она приехала в гости в Граймз-Холл. Он был первоклассным наездником и не отставал от нее, когда они мчались галопом по холмам Кента.

Официально Кири была одной из нескольких приглашенных гостей. Но каждому было понятно, она находится здесь, чтобы познакомиться с семьей Годфри и чтобы дать его родственникам возможность поближе познакомиться с ней в неофициальной обстановке. Мать Кири предполагала приехать с ней вместе, но несколько слуг заболели корью, поэтому она осталась в Лондоне.

Кири повезло: она гостила в Эштон-Хаусе, поместье своего брата, и поэтому не заразилась. Вот почему она приехала в Кент вместе с пожилой супружеской парой, которая тоже была приглашена в гости.

Все шло хорошо. Семейство Хичкоков самым тщательным образом присматривалось к Кири. Это давало основания полагать, что по их мнению, она скоро станет членом их семьи. Ей они показались людьми довольно приятными, хотя по-английски весьма сдержанными.

Их брак нельзя было бы назвать блестящим, поскольку Годфри был всего лишь третьим сыном барона, тогда как Кири была дочерью герцога. Но ей он довольно сильно нравился. За год, истекший с тех пор, как ее семья приехала из Индии, ни один из потенциально приемлемых женихов не нравился ей больше, чем он.

Годфри относился к ней с уважением – не так, как к какой-нибудь там заморской потаскушке. К тому же он классно целовался – наверняка положительное качество для мужа. А некоторый налет бунтарства в его характере был сродни свойственному ей свободолюбию. Однако достаточно ли это веские основания для брака?

В жилах ее матери текла королевская индийская кровь, но она пренебрегла традицией и дважды выходила замуж за англичан. Оба брака были заключены по любви. Отец Кири, шестой герцог Эштон, умер до ее рождения, но она видела как любили друг друга ее мать Лакшми и ее второй муж Джон Стилуэлл. Ее отчим, знаменитый в Индии генерал, стал ей настоящим отцом, причем отцом хорошим – он к падчерице относился точно так же, как к двоим собственным детям.

Годфри был забавный, с ним было весело, но по сравнению с генералом Стилуэллом ему не хватало глубины и серьезности. Впрочем, как и большинству мужчин. Правда, ее брат Адам и большинство его друзей приближались к уровню генерала. Жаль только, что они относились к ней как к младшей сестренке.

Но возможно, она несправедлива к Годфри. Просто они еще недостаточно хорошо знакомы, и она не разобралась в его характере. Пожалуй, стоит принять предложение его матери, леди Норленд, и задержаться здесь еще на недельку после того, как разъедутся гости.

Размышляя над тем, смогут ли приехать сюда ее родители, если она продлит свое пребывание, Кири решила зайти к леди Норленд в утреннюю гостиную. Ее хозяйка, наверное, находится там, если еще не поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину, так что Кири сможет поговорить с ней о своих планах. Еще одна неделя в обществе Годфри, пожалуй, покажет, будет ли ему разрешено официально ухаживать за ней.

Утренняя гостиная графини была уютной, со вкусом обставленной комнатой, где она проводила довольно много времени, принимая своих подруг. Кири тихо приоткрыла дверь и остановилась, увидев, что леди Норленд разговаривает со своей сестрой. Сестры сидели на диване спиной к двери и не видели Кири.

Кири решила поговорить со своей хозяйкой позднее и уже собиралась потихоньку уйти, когда услышала слова леди Шримптон:

– Так Годфри действительно собирается жениться на этой Кири?

Это было сказано с таким презрением, что Кири замерла. Что, черт возьми…

– Вполне вероятно, – сказала в ответ леди Норленд. – Она, кажется, влюбилась в него по уши. Да и какая девушка смогла бы устоять перед таким красивым и обаятельным мужчиной?

– Меня удивляет, что вы с Норлендом допускаете этот брак, – неодобрительно заметила сестра. – Я бы не позволила ни одному из моих сыновей жениться на полукровке. Что за развязное, вульгарное создание! Видела я, как она завлекает мужчин. Они кружат вокруг нее, словно пришедшие в раж кобели. Годфри никогда не будет уверен, он ли отец собственных детей.

Ошеломленная Кири прижала руки к бешено заколотившемуся сердцу. Случалось, что ее брат Адам сталкивался с неприязненным отношением из-за его смешанной крови, но к Кири окружающие относились более снисходительно, потому что она была всего-навсего женщиной, а не английским герцогом. Даже если некоторые представители общества не одобряли ее происхождение, они делали эго, как правило, осмотрительно. Она никогда не слышала подобных злобных выпадов в свой адрес.

– Девчонка наполовину англичанка, а ее отчим – генерал Стилуэлл, так что она должна бы иметь представление о том, как следует вести себя. – Судя по тону, леди Норленд не была в этом уверена. – Впрочем, важно не это, а то, что она дочь герцога и за ней дают большое приданое. Годфри привык ни в чем себе не отказывать, и ему не найти более богатой жены, чем она. А если она повесит ему на шею детей, прижитых с другими мужчинами, – ну что ж… у него есть двое старших братьев, и у обоих имеются сыновья, так что ее кровь никогда не замарает титула.

– Хорошее приданое компенсирует многие недостатки, – согласилась леди Шримптон. – Но тебе придется поддерживать родственные отношения с ее ужасной мамашей, с этой темнокожей язычницей.

– Леди Кири не такая уж темнокожая, а ее приданое просто великолепно! – рассмеялась леди Норленд. – Полагаю, мне не следует сразу же прекращать знакомство с ее матерью, однако, поверь мне, в обществе у нашей семьи практически совсем не будет контактов с их семьей, несмотря на присутствие генерала Стилуэлла.

От ярости у Кири потемнело в глазах. Да как они смеют говорить в таком тоне о ее матери – самой мудрой, самой нежной, самой доброй женщине из всех, кого Кири знала! Она была по всем меркам настоящей леди. Кири хотелось вцепиться в физиономии этих двух ужасных женщин, чтобы заставить их перестать презрительно фыркать и говорить гадости.

Она сумела бы это сделать. С детства ее завораживали истории о древнеиндийских королевах-воительницах, и поэтому она не упустила случая присоединиться к своим кузенам-индусам, изучавшим индийское искусство борьбы под названием «калариппанатту». Кири была одной из лучших учениц в классе, и теперь ей безумно хотелось применить свое мастерство к этим злобным фуриям.

Однако было бы дурным тоном убивать свою хозяйку. Не следовало убивать и Годфри, этого лживого, коварного охотника за богатым приданым. Она повернулась и бросилась в свою комнату. А ведь она всерьез подумывала о том, чтобы выйти замуж за этого человека! Кири провела по губам сжатой в кулак рукой, как будто пытаясь стереть воспоминания о его поцелуях.

Конечно, ее возмутили злобные выпады в адрес ее матери, но утверждать, что она потаскушка, заигрывающая с мужчинами, – это уж слишком! Она росла в военных лагерях среди мужчин и очень любила бывать в их компании. С тех пор как она начала ходить, подчиненные генерала Стилуэлла шутили с ней, болтали с ней, учили ездить верхом, охотиться и стрелять. Когда она выросла, младшие офицеры нередко отчаянно влюблялись в нее. Конечно, она не была застенчивой английской мисс, которая боится всех мужчин, кроме членов своей семьи!

Решено! Она не останется в этом доме ни одного дня, ни одного часа. Войдя в свою спальню, Кири вздохнула с облегчением. Она позаимствует коня у Норлендов и поскачет в Дувр, где можно будет без труда нанять экипаж для возвращения в Лондон.

Руки у нее дрожали, когда она, обрывая пуговицы, стаскивала с себя дорогой новый костюм для верховой езды, который надевала для ежедневных прогулок верхом с Годфри. Она старалась во всем походить на английскую леди, но теперь с нее хватит!

Освободившись от многих ярдов ткани, она нырнула в гардероб, отыскивая основательно поношенную, разделенную на две штанины юбку для верховой езды, которую привезла из Индии. Такой покрой юбки позволял ездить верхом по-мужски.

Желтовато-коричневая саржа разделенной надвое юбки привычно улеглась по фигуре. Надев приталенный темно-синий жакет, она взглянула на свое отражение в зеркале, встроенном в дверцу гардероба. Она была выше среднего роста, даже для англичанки, с темными волосами и ярко-зелеными глазами. Цвет кожи у нее был темнее, чем у средней британки, но это не бросалось в глаза.

Такова была настоящая Кири Лоуфорд – дочь империи, наполовину англичанка, наполовину индианка, гордившаяся обеими своими ветвями происхождения. Одетая в сари, с тикой на лбу, она выглядела почти как индианка, а в своем костюме для верховой езды – почти как англичанка.

Но никогда не была она полностью ни той, ни другой. Этого в себе она не могла изменить. Да и не хотела менять. Тем более ради того, чтобы угодить таким мерзким кошкам, как леди Норленд и ее сестра.

Отправляясь верхом, она могла взять с собой лишь немногое. Кири окинула взглядом комнату, обдумывая, стоит ли взять что-нибудь еще, кроме денег. Она привезла сюда самые лучшие свои наряды, но не оставаться же здесь для того лишь, чтобы беречь свой гардероб.

Она завернула свои драгоценности в смену белья, потом в индийскую шаль. Этот сверток, положенный в кожаный мешок, можно будет пристроить позади седла.

Хотя ей очень хотелось как можно скорее вырваться из этого дома, она была слишком хорошо воспитана, чтобы уехать, не сказав никому ни слова. Нужно написать записку женщине, с которой она вместе приехала сюда. Это сделать легко. А вот написать записку Годфри куда труднее, ей хотелось излить на него весь свой гнев, потому что она не могла заставить себя высказать все непосредственно леди Норленд. Но как передать на бумаге бушевавшую в ней ярость?

Подумав, она решила ограничиться следующим:

«Вы должны найти какой-нибудь другой объект для охоты за приданым. Прошу вас переслать мои пожитки в Эштон-Хаус».

Она умышленно назвала адрес герцогского поместья своего брата. Что бы они про нее ни думали, но она высокого происхождения.

Поскольку у служанки Кири была корь, ей здесь дали одну из хозяйских служанок, которая почти ничего не умела и вообще была туповата. Оставив этой девушке щедрые чаевые, Кири выбежала из комнаты.

К счастью, пока Кири спускалась по лестнице и шла в конюшню, она никого не встретила. Она знала, какую лошадь возьмет – Чифтена, чистопородного гнедого мерина, который принадлежал старшему брату Годфри, Джорджу Хичкоку. Джордж, напыщенный наследник титула, был женат на безликой блондинке и имел двух по-английски крепких белобрысых сыновей. Он не заслуживал такого хорошего коня. Ей давно хотелось прокатиться на нем.

В конюшнях было тихо. Как она догадывалась, грумы ушли ужинать. Это не имело значения – за последнюю неделю она успела подружиться с Чифтеном. Кири немного задержалась, чтобы выбрать седло.

Седло Годфри было подходящего размера, но воспользоваться чем-то, принадлежащим Годфри… У нее по коже пробежали мурашки. Поэтому она выбрала седло, принадлежащее неизвестно кому. Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы оседлать Чифтена и вывести его из конюшни. Вскочив в седло с не меньшей легкостью, чем это проделал бы любой мужчина, она направила Чифтена в сторону Дувра и навсегда покинула Граймз-Холл.

Глава 2

Хорошо еще, что ее подогревает гнев, насмешливо подумала Кири, иначе она продрогла бы до костей. В конце октября ночь наступает быстро, поскольку небо затянуто тучами, и температура падает, словно камень. Хотя Чифтен был великолепным конем, они продвигались медленно, потому что после нескольких дождливых дней земля превратилась в жидкую грязь. Дорога, которая вела на север, в Дувр, то поднималась, то спускалась по холмам, что еще больше замедляло продвижение вперед.

До Дувра осталось всего несколько миль. Она не минует его, если будет следовать этой дорогой, идущей параллельно берегу. На ночь она остановится в гостинице – уютной, теплой гостинице, – а утром сядет в дилижанс до Лондона. Даже интересно прокатиться в общественном дилижансе, вместо того чтобы наслаждаться роскошью частного экипажа. Она любила набираться нового опыта, пусть даже это сопряжено с неудобствами.

Дорога, спустившись с холма, стала такой узкой, что по ней едва мог проехать всадник на коне. Хорошо, что она находится в относительно безопасной Англии, а не в Индии, где в таком месте могли устроить засаду бандиты.

Она размечталась о горящем камине, когда за поворотом оказалась лицом к лицу с группой тяжело нагруженных пони, поднимавшихся на холм. Что за чертовщина?.. Кири потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что означают эти похожие на бандитов люди, эти груженые пони и потайные фонари с ярким лучом света.

Контрабандисты! Как только Кири поняла это, она попыталась повернуть Чифтена назад, но контрабандисты тоже успели прийти в себя от неожиданности.

– Хватай его! – раздался пронзительный голос. – Он нас видел!

Какой-то парень бросился к Кири. Она стегнула его хлыстом по лицу и ударила Чифтена пятками в бока. Но тут подбежали еще люди и схватили ее – а тропа была слишком узкой, чтобы лошадь могла быстро повернуться. Она пинками отшвырнула двоих мужчин, других отстегала хлыстом, но тут снова послышался тот же пронзительный голос:

– Джед, ты забыл о своей сетке для птиц?

Тяжелая вонючая сеть пролетела по воздуху и опустилась на нее, опутав руки и ноги. Пока она пыталась освободиться, напавшие стащили ее с коня. Она шлепнулась на землю, почувствовала резкую боль и разразилась вереницей отборных индийских ругательств.

Рыжеволосый контрабандист схватил ее и воскликнул:

– Силы небесные, да ведь это женщина!

– В брюках и сидит на коне по-мужски? – скептически заметил другой.

– У нее грудь. Уж мне ли не узнать женскую грудь!

Подошел тощий парень с угрюмой продолговатой физиономией и присел рядом с Кири на корточки. Шляпа с нее свалилась, и в узком луче света от фонаря ее лицо было отчетливо видно.

– Это женщина, точно, – сказал он авторитетным тоном вожака. – Вернее сказать, девчонка. Она ругалась на каком-то иностранном языке. Эй, ты говоришь по-английски, девушка?

– Да уж получше тебя! – Кири попыталась ударить его коленом в пах, но, запутавшись в сетке потерпела неудачу.

– На ней брюки, капитан Хаук, – сказал какой-то контрабандист, – Может, она проститутка?

– Я не проститутка! – воскликнула Кири, снова как следует обругав их, на сей раз по-английски, но самыми непристойными словами, которым научилась в детстве в военном городке.

– Может, она и не проститутка, но уж наверняка не леди, – сказал один из них, не скрывая восхищения.

– Заткни ей рот кляпом и завяжи глаза, – приказал Хаук. – Потом подними ее и перекинь через седло. Говард и Джед, отвезите ее в пещеру да позаботьтесь, чтобы она не сбежала. Сегодня сюда должен явиться Мак-Нож, так что окажите ему гостеприимство, если мы к тому времени не успеем вернуться. А потом придумаем, что с ней делать дальше.

– Уж я-то знаю, что с ней делать, капитан! – похотливо хохотнув, сказал какой-то парень.

– Обойдемся без этого, – сказал Хаук, окидывая Чифтена восхищенным взглядом. – Этот конь стоит целое состояние, так и девчонка, может быть, дорого стоит.

– Надо быть осторожнее. Если у нее какая-нибудь важная родня, то запрашивать выкуп опасно. Здесь сразу же появятся солдаты, начнут шарить вокруг. Было бы проще позабавиться с ней, а потом сбросить с лодки, добавив несколько камушков для весу, – проговорил кто-то из темноты.

Кири замерла. Если они узнают, что она сестра герцога, то могут так испугаться последствий, что убьют ее на месте. Большим пальцем правой руки она незаметно повернула свое кольцо так, что бриллианты оказались внутри ладони, а снаружи колечко казалось совсем простым.

– Я не из богатой семьи и не из знаменитой, так что вам нет никакого смысла убивать меня, – сказала она.

– Ты говоришь так, как говорят богачи, – подозрительно прищурившись, заметил капитан. – Как тебя зовут?

Она быстренько придумала имя, по звучанию напоминавшее ее собственное:

– Кэрри Форд.

– В Диле живут какие-то Форды, – услужливо подсказал один из парней, – только непохоже, что она одна из них.

Она знала, что лучше, насколько это возможно, придерживаться правды, поэтому сказала:

– Я не из Дила, а из Лондона.

– Где ты взяла такую великолепную лошадь? – спросил Хаук.

Она скорчила гримаску.

– Я украла коня, чтобы сбежать от человека, который лгал мне, – сказала она, причем слова эти были чистой правдой.

Контрабандисты расхохотались.

– Кажется, эта женщина очень похожа на нас, – сказал один из них.

– Возможно, она лжет, – сердито возразил Хаук. – Ладно, потом с этим разберемся, а пока забросьте ее через седло, да смотрите – поосторожнее. Нам пора ехать дальше.

Кири яростно сопротивлялась, но контрабандистам удалось сиять с нее сеть до пояса и связать запястья обрывком тонкой прочной веревки. Ей хотелось кричать от отчаяния, когда она поняла, что не может освободиться и дать им должный отпор. Следовало бы взять с собой нож, но ей очень хотелось в гостях у Норлендов выглядеть кроткой и нежной.

Говард попытался заткнуть ей рот куском грязной тряпки.

– Ах ты, деревенщина! – сердито прикрикнула она и укусила его за пальцы.

– Сука! – рявкнул он и привязал кляп так туго, что ей стало больно, однако она была довольна: все-таки сумела пустить ему кровь.

Теперь контрабандисты стали обращаться с ней с осторожностью. Джед, жилистый рыжеволосый парень, завязал ей глаза. Связанную, как тушка гуся, приготовленного для жаренья, ее перебросили через седло Чифтена и привязали к коню.

Ехать в таком виде было до крайности неудобно, тем более что она не могла ничего видеть. Она напрягла слух и другие органы чувств и поняла: ее везут вниз, по такой узкой тропе, что иногда ее ступни касались грубой каменной стены.

Кири едва не вырвало, но тут лошадь остановилась, ее развязали и стащили с седла. Она чуть не упала, но чья-то грубая рука удержала ее за локоть.

– Здесь ей нечего видеть, кроме камня, – послышался голос Джеда. – Я сниму с ее глаз повязку, пусть спускается вниз сама.

Теперь, хотя стояла ночь, ей до некоторой степени удалось сориентироваться в пространстве и обдумать ситуацию. Они находились в неприметном снаружи «кармане» в скале, окруженном крупными валунами. В одном его конце был отгорожен загон, в котором стояла парочка пони, пережевывающих сено.

Джед попытался снять с Чифтена седло и снова схлопотал укус за свои старания. Потирая предплечье, он проворчал:

– Ну и стой нерасседланный. Тебе же хуже, скотина.

Чифтен с готовностью вошел в загон – там было сено.

Кири надеялась, что кто-нибудь из контрабандистов все-таки умеет ухаживать за лошадьми. Чифтен был настоящим аристократом среди лошадей и явно терпеть не мог такую деревенщину, как Джед.

Взяв Кири за плечо. Джед повел ее по тропинке между двумя валунами. Поскольку руки у нее были связаны, она могла упасть, и ему пришлось ее поддерживать. Сбежать не было ни малейшего шанса, потому что по пятам за ними следовал Говард.

Тропинка привела к входу в пещеру, а потом побежала вниз, на пляж, покрытый серебристой галькой. Света было мало, но все же можно было разглядеть несколько лодок, стоявших в маленькой естественной бухте. Это был флот контрабандистов, днем – предназначенный для рыболовства, а ночью – для перевозки контрабандного бренди. Это не так-то легко было обнаружить катерам, шныряющим вдоль берега с целью сбора таможенных пошлин.

Как только они оказались внутри и отошли от входа, Джед зажег фонарь, осветивший большую часть пещеры. Пещера оказалась на удивление просторной. Все углубления в ней были заполнены контрабандными товарами, преимущественно спиртными напитками в небольших, легких для переноски бочонках. Там были также завернутые в брезент тюки, содержащие, по всей вероятности, чай или табак. В других упаковках были, возможно, ткани или кружева, а также другие предметы роскоши. Трудно даже приблизительно сказать, сколько могут стоить эти товары. Наверняка они стоили дорого.

Кири отвели в дальний конец пещеры. Она не успела понять, что делает Говард, как он защелкнул наручник на запястье ее левой руки. Несмотря на свое возмущение тем, что ее приковали к стене, словно зверя, она сидела спокойно, пока он разрезал веревки, связывавшие ее руки. Веревки были завязаны морским узлом явно рукой мастера и больно врезались в запястья.

Когда она массировала руки, натертые веревкой, Говард положил свою тяжелую лапу ей на грудь и стиснул ее. Она отпрянула и в ярости изо всех сил пнула его в пах.

Говард взвыл и, упав навзничь, скорчился, стиснув себя руками.

– Ах ты, сучка! – Хватая ртом воздух, он поднялся и занес над ней нож. – Ты об этом пожалеешь!

– Девчонка не виновата: она просто не хочет, чтобы ее лапали, – сказал Джед, удерживая его руку. – Капитан сам решит, что с ней делать. Разведи-ка огонь, а я пока приготовлю все, чтобы заварить чаечек. Когда парни вернутся, они захотят выпить чего-нибудь горяченького.

Говард с ворчанием подчинился, и несколько минут спустя оба они сидели у костра и пили джин, по очереди прикладываясь к бутылке: Кири с другого конца пещеры отчетливо чувствовала резкий запах можжевеловой водки.

Джин несколько успокоил Говарда. Он мирно сидел, пока Джед мастерил из бамбука приспособление для подвешивания над огнем большого чайника, наполненного водой. Потом он опустил туда сахар, лимон и щепотку тертого мускатного ореха. Должно быть, контрабанда была прибыльным делом, если они могли позволить себе такие добавки.

Кири догадывалась: как только ароматная вода закипит, туда добавят ром или какой-нибудь другой, крепкий спиртной напиток. Она и сама не возражала бы против кружечки такого напитка – ей очень хотелось пить, и она очень озябла.

Поскольку она не могла утолить жажду или согреться, она села спиной к стене, притянув к себе колени, и принялась исследовать наручник. Из-за повышенной влажности в пещере на поверхности металла образовалась ржавчина, но металл был все еще прочен. Хотя…

Она попробовала согнуть металлическое кольцо, и у нее возникло ощущение, что наручник проржавел сильнее, чем казалось. Будь металл чуточку менее прочным, ей, возможно, удалось бы разомкнуть наручник.

На правой руке у нее было надето кольцо, подаренное родителями, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Оно было украшено семью небольшими бриллиантами чистейшей воды, выстроившимися в ряд, с самым крупным камнем посередине. Бриллианты очень твердые камни, ими можно действовать как пилой. Если бы ей удалось подпилить ржавеющий металл, она смогла бы согнуть и сломать наручник.

Кири принялась скрести бриллиантами самую ржавую часть наручника, радуясь тому, что шум прибоя заглушает скребущий звук. Только бы освободиться! Тогда, возможно, ей удастся пробежать мимо опешивших от неожиданности Джеда и Говарда, вскочить на Чифтена – и тогда она будет на полпути к Дувру еще до того, как они сообразят, что произошло.

Бриллианты скребли металл, но дело продвигалось мучительно медленно. Она все еще трудилась, когда возвратились остальные контрабандисты – все в приподнятом настроении. Еще бы! Им удалось перебросить морем большое количество ценных товаров. Даже если бы она смогла освободиться, ей пришлось бы теперь мчаться мимо всей банды.

Когда Хаук подошел, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, она сложила руки на коленях, положив пальцы правой руки на наручник.

– Что нам с тобой делать? – пробормотал он.

Говард хохотнул:

– Осторожнее, капитан, она пинается и кусается. Ее, словно лошадь, нужно усмирить, прежде чем оседлать. Я с готовностью усмирил бы ее…

– Мы контрабандисты, а не уголовники, – оборвал его Хаук. – Жаль, что она не какая-нибудь местная девчонка. Та, уж будьте уверены, не стала бы болтать о встрече с нами.

– Отложи все заботы на потом, Хаук, – посоветовал один из контрабандистов, подавая капитану дымящуюся кружку горячего напитка. – Сейчас самое время отпраздновать удачное возвращение.

Хаук отвернулся от Кири:

– Не забудьте послать кружечку Суонну, он там, наверху, ждет прибытия Мака. Парень заслуживает того, чтобы немного погреться.

Кири с тревогой наблюдала за ними. Большинство контрабандистов были, наверное, людьми семейными и не склонными к убийству. Но выпивка способна превратить людей разумных в буйных, и тогда Говард, а возможно, и некоторые другие могут стать хладнокровными убийцами. Она мрачно продолжила трудиться над наручником. Ей надо было что-то делать, иначе можно сойти с ума.

Время шло, контрабандисты пьянели – и тут неожиданно в пещере появился сам дьявол из преисподней.

Глава 3

У Кири от ужаса мороз побежал по коже . Она не сразу поняла, что это был всего лишь крупный мужчина, со спины освещенный факелом, который несли за ним контрабандисты, Развевающиеся полы черного плаща и языки пламени, на фоне которых он возник, придавали ему сходство с дьяволом, явившимся за Фаустом.

Он повернулся к свету и сдвинул на затылок шляпу, и все увидели красивое лицо с выражением легкомыслия на нем.

– Приветствую вас, – сказал он. – Как поживают мои любимые контрабандисты?

В пещере послышались радостные восклицания:

– А вот и Маккензи!

– Точно. Мак-Нож собственной персоной!

– Держу пари, ты говоришь те же самые слова всем контрабандистам, сладкоречивый дьявол!

– Где ты был, шалопай?

– Присоединяйся к нам, Мак!

– Простите, что опоздал, – бодро проговорил Маккензи. – Я заметил отряд солдат таможенной службы и подумал: вряд ли вы захотите, чтобы я привел их сюда. – Он обменялся рукопожатием с капитаном. – Ну, вам удалось привезти все, что я заказал?

– Кроме одного бочонка рейнвейна, все остальное уже в дороге, – сказал Хаук и налил в стакан вина. – Попробуйте этот кларет. Вино нового урожая, но на редкость тонкое.

Маккензи взял стакан и задумчиво отхлебнул глоток, оценивая качество вина.

– Великолепно. Пожалуй, привези мне такого же и в следующий раз. – Он протянул стакан, чтобы его снова наполнили.

– А вот ваш особый французский табак, – сказал Хаук, передавая ему пакет. – Пахнет приятно, но никакой табак не стоит тех денег, которые вы платите мне за его контрабанду.

Прежде чем убрать пакет во внутренний карман плаща, Маккензи одобрительно его понюхал .

– Он стоит каждого затраченного на него пенни. Подожди-ка минутку… – Он покопался в другом кармане плаща и извлек оттуда два холщовых мешочка: один побольше, другой поменьше. Когда он их передавал, они звякнули. – Это за табак. А это за вино и крепкие спиртные напитки, которые уже на в пути в Лондон.

– Иметь дело с вами – одно удовольствие, – сказал капитан, одарив его улыбкой, которая редко появлялась на его неулыбчивом лице.

Кири заметила, что деньги он не стал пересчитывать. Должно быть, Маккензи был постоянным и заслуживающим доверия клиентом.

Хотя новоприбывший был крупным, красивым и хорошо одетым мужчиной, он привлекал общее внимание не этим. Кири вдруг вспомнилось слово «харизма». Однажды у Кири был мимолетный роман с одним студентом из Кембриджского университета. Тот утверждал, что Кири харизматична, потому что в какую бы комнату они ни вошла, ее красота привлекает всеобщее внимание. Харизма – это магнетизм человеческой личности, притягивающий к себе всех окружающих, объяснял он.

Называя Кири харизматичной, тот студент, по-видимому, хотел польстить ей, но Маккензи был действительно харизматичен. Даже злобный Говард радовался, когда он одаривал его взглядом или улыбкой.

И тут Маккензи неожиданно заметил Кири.