Текст книги "Совсем не респектабелен"
Автор книги: Мэри Джо Патни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Я оставлю свои вещи здесь, найму почтовую карету и приеду за вами.
– Решено! – Кири быстро вышла из комнаты и попросила лакея найти для нее наемный экипаж.
Маку дали кусочек черствого хлеба с сыром и воды – достаточно, чтобы не умереть с голоду. С одной руки наручник сняли, чтобы он мог поесть и удовлетворить гигиенические потребности, но запястье другой руки было по-прежнему приковано к стене, а вооруженный человек бдительно следил за каждым его движением.
А самое худшее – ему нечем было заняться, кроме как прислушиваться к неутомимому плеску волн. Помогали мысли о Кири. Прошел день, и он не сомневался: она волнуется о нем.
К концу следующего дня прибыл Руперт Суиннертон. Мак был готов к встрече с ним – хотя бы для того, чтобы прекратилось это тоскливое ожидание. Возможно, оно закончится его гибелью. Мак не сомневался: Суиннертон скорее всего изберет для его убийства какой-нибудь особенно изуверский способ. Но не исключено, что для этого потребуется снять с него цепи, и тогда может появиться шанс.
Услышав приближение Суиннертона. Говард вышел ему навстречу. Мак мысленно приготовился к их приходу. После двух дней заключения ему было холодно и… страшно, хотя очень не хотелось признаться в этом. Он любил жизнь, любил место, которое в ней занимал, и любил Кири. Сейчас перед лицом смерти он откровенно признавался себе в этом.
Суиннертон вошел с самодовольным видом человека, который знает, что победа за ним. Именно этого Мак и ожидал. Однако появление человека, который шел рядом с Суиннертоном с фонарем в руке, потрясло его.
Человек, в свою очередь, был потрясен не менее, чем он.
– Маккензи! – Фонарь дрогнул в руке Баптиста, и язычки пламени в нем дико заметались. – Но вы же убиты! Я видел ваш труп…, – бормотал он, глядя на него и не веря своим глазам.
Баптист. Мак знал, что кто-то в «Деймиене» помогал похитителям. Но ему и в голову не приходило, что это был Баптист, его друг и самое доверенное лицо среди его персонала.
Суиннертон расхохотался, и Мак понял, что этот мерзавец заранее все продумал. Ему доставляла удовольствие эта сцена.
Стараясь скрыть свое потрясение, Мак с нapoчитой медлительностью проговорил:
– Долго же ты добирался сюда, Руперт. А ты, Жан-Клод, разочаровал меня. Может быть, я тебе мало платил?
– Мне они сказали, что хотят лишь вернуть домой сбежавшую девчонку, пока она не сломала себе жизнь, – лепетал побледневший Баптист. – Ничего противозаконного, никто от этого не пострадает. А потом, – лицо его исказилось гримасой, – вы и еще один человек были убиты.
– Если ты собирался позволить совратить себя, следовало бы внимательно присмотреться, кому ты позволяешь это сделать. – Мак перевел взгляд на Суиннертона. – Судя по всему, моя маскировка была не так хороша, как я полагал, в ту ночь, когда мы играли в карты?
– Ты почти одурачил меня, – признался Суиннертон. – Но меня удивило, почему такой бриллиант чистейшей воды держит под руку такого зануду, поэтому я присмотрелся к тебе повнимательнее. Когда я увидел, что ты по-особому держишь карты, я понял, кто ты такой. – Его тонкие губы скривились в предвкушении удовольствия. – А теперь я хочу узнать, что известно о наших планах тебе и твоим друзьям.
Мак быстро обдумал ситуацию. Суиннертон знает, что им кое-что известно о заговоре, поэтому совсем отрицать это не имеет смысла. Разумнее всего признать, что он и его друзья догадались о существовании какого-то заговора против британской королевской семьи, однако нельзя допустить, чтобы Суиннертон понял: им известно, что главная акция приурочена к церемонии открытия сессии парламента. Ведь у Суиннертона и его соратников будет возможность изменить планы.
– А зачем мне говорить тебе что-нибудь? – тянул время Мак.
– Вот зачем! – сказал Суиннертон и, подняв короткий кнут для верховой езды, который Мак не сразу разглядел в полутьме пещеры, хлестнул Мака по глазам.
Мак инстинктивно отшатнулся и опустил голову. Удар пришелся на левый висок. Ему сразу вспомнилось наказание плетьми, которое чуть не стоило ему жизни. И паника охватила его.
Суиннертон хлестнул Мака по горлу. И снова не очень удачно. Но поскольку Мак решил кое-что ему сказать, он позволил себе испустить крик боли. Последовал третий удар, и он, якобы струсив, сломался:
– Побойся Бога, Суиннертон! Скажи, что ты хочешь узнать!
Еще один удар.
– Я знал, что после той армейской порки стоит показать тебе кнут, как ты заскулишь от страха, – заявил Суиннертон с победоносным видом.
– Если ты все равно намерен забить меня, – сказал Мак, ловя ртом воздух, – зачем мне, черт возьми, говорить с тобой?
– Ладно. – Суиннертон с явным сожалением опустил кнут. – Рассказывай, что тебе известно.
– А ты больше не будешь меня бить? – Изобразить трусость было проще простого. Но поступиться гордостью гораздо труднее. Слава Богу, здесь нет Кири, иначе он, возможно, позволил бы забить себя кнутом и умер от разрыва сердца. – Даешь слово джентльмена?
Суиннертон расхохотался.
– Люблю смотреть, как ты унижаешься. Ладно, у меня мало времени, потому что я должен вернуться в Лондон, так что бить тебя больше не буду. Так что тебе известно о наших планах?
– Вы ставите целью истребление членов британской королевской семьи для того, чтобы вызвать правительственный кризис, – осторожно начал Мак. – Вы пытались похитить принцессу Шарлотту-Августу. – При этих словах Баптист издал какой-то полузадушенный звук. – Вы предприняли неудачные попытки убить принца-регента и герцога Йоркского. Предполагаю, что французы хотят создать в стране такую ситуацию, при которой Британия согласится подписать договор, выгодный для Франции.
Суиннертон удивленно поднял брови.
– А ты, оказывается, умнее, чем выглядишь.
– Мне помогли разобраться, – сказал Мак. Кровь заливала ему глаза, но, поскольку на руках его были наручники, он не мог ее утереть. – Раз уж ты все равно убьешь меня, удовлетвори мое любопытство: скажи, что вы планируете дальше?
– А зачем бы мне удовлетворять твое любопытство, мерзавец? – прошипел Суиннертон.
– Ну, хотя для того, чтобы я еще больше страдал, зная о твоих планах и не имея возможности остановить тебя.
Суиннертон прищурился:
– В этом что-то есть. Но это только для твоих ушей, – сказал он и жестом приказал всем отойти назад. – Мы нанесем удар во время церемонии открытия сессии парламента. Ты знаешь набитую шерстью красную подушку на кресле лорда-канцлера, который сидит прямо перед троном в палате лордов?
Мак кивнул:
– Мешок с шерстью должен напоминать лордам о том, что экспорт шерсти был источником богатства средневековой Англии.
– Ты знаешь историю? Я потрясен, – сказал Суиннертон, обнажив зубы в улыбке. – Во время церемонии принцесса Шарлотта сядет на этот мешок с шерстью, и бомба, спрятанная внутри, наверняка убьет ее, принца-регента, премьер-министра и очень многих пэров Англии. Умно придумано, не так ли?
Мак лихорадочно глотнул воздух.
– Но вы не сможете пронести бомбу в Вестминстерский дворец. Вас обязательно заметят.
– Нам облегчил эту задачу один склонный к сотрудничеству пэр Англии. – Суиннертон прищурил глаза. – Задавай свой последний вопрос. У меня на исходе и время, и терпение.
– Ты пользуешься одеколоном под названием «Алехандро»?
Змеиные глаза Суиннертона удивленно поморгали.
– Странный выбор для последнего в жизни вопроса. Да, у меня есть флакон этого одеколона. Мне его подарил брат, и я иногда им пользуюсь, хотя он мне не очень нравится. – Он повернулся и жестом подозвал остальных. – Прощай, Маккензи. Мне противно, что я знал тебя.
Значит, Суиннертон был главарем похитителей. Если бы в ту ночь в «Капитанском клубе» от него пахло одеколоном «Алехандро», Кири наверняка смогла бы опознать его. Они, черт возьми, были так близки к раскрытию заговора!
– Можешь ли ты убить Маккензи так, чтобы он подольше мучился? – спросил Суиннертон, обращаясь к Говарду.
– Да, сэр. В глубине пещеры есть тоннель, он выходит в бухту. Во время отлива мы приходим сюда и уходим по этому тоннелю. Когда начинается прилив, тоннель наполняется водой. – Говард плотоядно усмехнулся. – Я вмонтировал в скалу новенький металлический крюк ниже уровня высокой воды, прикую там этого сукина сына цепями и оставлю ждать прилива.
Суиннертон представил себе, как человек отчаянно борется за глоток воздуха, а вода неумолимо прибывает и прибывает.
– Мне это нравится, – кивнул он. – Действуй. А ты, Баптист, останешься здесь, пока не убедишься, что Маккензи мертв. Ты ведь знаешь, что он должен умереть, не так ли?
Баптист молча кивнул. Он был бледен. На лице – выражение безропотного смирения.
– Увидимся в Лондоне, – сказал Суиннертон, взял один из фонарей и с обычным своим самодовольным видом вышел из пещеры.
Глава 38
Ветер, дувший со стороны Ла-Манша, пронизывал до костей. Было бы неплохо добавить сейчас немного удушающей индийской жары. Хорошо хоть, что в ее разделенной на две штанины юбке можно ехать верхом, – это все-таки теплее, чем ехать, сидя боком в дамском седле.
– Отвратительная ночь, – заметил Уилл Мастерсон. Он ехал между Кири и линией побережья, отчасти принимая на себя силу порывов ветра. На нем был надет такой же, как у Маккензи, теплый плащ, и в темноте их можно было легко принять друг за друга. – Еще далеко?
–Если это тактичный способ спросить, не сбилась ли я с пути, то я отвечу: нет, я так не думаю. – Она проверила ориентиры. – Нам осталось проехать еще одну-две мили.
– Похоже, что вы, подобно своему брату, отлично ориентируетесь на местности, – рассмеялся Уилл.
– Адам умеет ориентироваться? – спросила она. Познакомившись со своим старшим братом всего несколько месяцев назад, она многого о нем не знала.
– Хотя он человек миролюбивый, но обладает талантами первоклассного офицера. – Уилл покачал головой с шутливо опечаленным видом. – И все это пропадает зря, потому что он герцог. По правде говоря, Кири, из вас тоже получился бы хороший офицер, если бы женщинам позволялось служить в армии.
– Из меня? – удивилась Кири. – Что за странная мысль!
– Вы являетесь прирожденным лидером. Смею предположить, что от долгого пребывания в гостиных вам становится скучно.
– Вы очень проницательны, лорд Мастерсон, – заметила она, удивленная тем, как точно он определил ее характер. Она только теперь начала понимать, как плохо подходит для салонной жизни. – Конечно, гораздо интереснее скакать верхом в ненастную ночь ради того, что может оказаться напрасной затеей.
– Возможно, это и напрасная затея, – сказал Мастерсон, – но моя интуиция требует, чтобы я мчался туда.
– А моя интуиция просто кричит во весь голос, что там опасность. Хорошо, если бы светила луна, хотя, когда я впервые ехала по этой местности, было тоже темно.
– Темная ночь – хорошее время для деловой встречи в контрабандистском логове. Маку и его капитану никто не будет мешать.
– Пожалуй, – согласилась Кири. Она заметила впереди очертания изогнутого ветром дерева. – А вот и наш поворот.
Когда Уилл поехал следом за ней по узкой тропе, она помолилась о том, чтобы в конце дороги найти Маккензи живым и здоровым.
Говард посмотрел на Мака алчным взглядом.
– Прилив как раз только начинается. Самое время приковать тебя там.
Он что-то коротко приказал своим людям. Они навалились на Маккензи, чтобы он не смог двигать ногами, пока Говард отъединяет цепь от стены. Он снял с Мака один наручник, а за второй поднял пленника на ноги и поволок его в глубь пещеры. Узкий тоннель с неровными стенами по наклонной спускался к бухте. Говард и один из его людей шли впереди, а Баптист и еще один человек – сзади. У Мака не было возможности сбежать – проход был таким узким, что Мак то и дело ударялся о стены и выступы скалы. Проход заканчивался небольшим расширением, который уже заливала бурлящая вода. С каждой волной вода в тоннеле прибывала. Говард прикрепил наручник Мака к блестящему стальному крюку, вмонтированному в скальную породу.
– Я давно ждал этого момента. – Он отступил назад с довольным видом. – Теперь я буду стоять здесь и наблюдать, как ты тонешь.
Узость тоннеля увеличивала напор воды. Следующая волна захлестнула Мака до колен.
– Говард, пойдем лучше наверх. Сейчас здесь и без того слишком много народу, – проговорил Баптист.
Говард расхохотался.
–Ты хочешь сказать, что тебе неприятно смотреть, как умирает этот ублюдок? А мне эта картинка нравится.
– Мы могли бы сыграть в карты у огня, это лучше, чем мерзнуть здесь, – настаивал Баптист.
– Ты играешь в брэг?– спросил Говард.
– Я знаю эту игру, – сказал Баптист.
– Я бы, пожалуй, сыграл, если будут хорошие ставки.
Баптист пожал плечами:
– Устанавливай любые ставки, лишь бы только уйти отсюда.
– Я-то как только получу свои денежки, так сразу отправлюсь домой, а вы уж сами любуйтесь этим, – прохрипел один из людей Говарда.
Другой его поддержал. Говард дал им обоим по паре золотых монет.
Как только они ушли, он повернулся к Маку:
– Ты умрешь в темноте, Маккензи. Вода будет прибывать и прибывать. И как бы ты ни боролся, она поднимется выше твоей головы. Но это произойдет не сразу. Успеешь сделать несколько глотков воздуха, потом захлебнешься соленой водой и умрешь.
– Оказывается, кроме глупости и предательства, у тебя есть талант к описаниям, Говард, – произнес Мак, стараясь говорить спокойным тоном.
Говард хотел пнуть его, но Мак отступил глубже в воду.
– Этим тоннелем почти не пользуются, – прошипел контрабандист. – Пожалуй, я оставлю твой труп здесь, пусть и рыбешкам кое-что достанется.
Мак пожал плечами:
– Делай как хочешь. Мне все равно.
Говард в ярости повернулся и стал подниматься но тоннелю, размахивая фонарем. Баптист чуть замешкался:
– Извини, Мак. Я никогда не хотел, чтобы случилось такое.
– Дорога в ад вымощена благими намерениями, – устало проговорил Мак. – Так что катись отсюда.
Баптист повернулся и уронил какой-то предмет на песчаный пол, еще не залитый водой.
Когда окончательно исчез свет фонаря, Мак наклонился и, нащупав, поднял этот предмет. Перочинный нож Баптиста – мастерски изготовленная модель, которую Мак подарил ему в прошлом году.
В отличие от большинства перочинных ножей этот нож включал еще два разных предмета, которые складывались и убирались в ручку: обычное лезвие для заточки гусиных перьев, а другое – узкая серебряная зубочистка. И Баптист уронил нож не случайно.
Держа нож в холодных как лед руках, Мак умудрился открыть зубочистку. Нашел наручник. Замок не был сложным, но пытаться отомкнуть его в полной темноте, когда вокруг тебя плещется холодная вода, чертовски трудно. Дело еще усложнялось тем, что цепь была присоединена к правому запястью, так что работать приходилось одной левой рукой.
Он уже почти отомкнул замок, когда нож выскользнул из онемевших пальцев. Запаниковав, Мак набрал полные легкие воздуха, опустился на колени и, уйдя с головой под ледяную воду, принялся ощупывать каменистый пол левой рукой. Сила течения была такова, что вода смещала гальку и мелкие раковины. Могла она сдвинуть с места и нож.
Ему не удалось найти его! Он выпрямился, сделал глубокий вздох, встал на колени и возобновил поиски утратившими чувствительность пальцами. Где же он, черт возьми? Мак снова наполнил воздухом легкие и нырнул под воду в третий раз.
Вот он! Нож чуть было не смыло водой, но Маку удалось схватить его. Он выпрямился, судорожно глотая воздух. Нельзя было терять ни минуты. Вода быстро прибывала и поднялась уже до половины груди.
Сосредоточив на работе все внимание, он вставил зубочистку в замок и стал осторожно поворачивать ее, пытаясь задеть пружину замка Безрезультатно. Но он упрямо продолжал поворачивав зубочистку. Сбылось предсказание Говарда: ему не хватало воздуха.
Замок раскрылся, когда вода накрыла его с головой. Легкие его горели. Мак сбросил с руки наручник и всплыл сквозь бурлящую веду. Он больно ударился о стену, но голова уже была над водой, и он смог сделать глоток божественного воздуха.
Минуты две он стоял, прислонившись к стене, чтобы собраться с силами и проанализировать ситуацию. Во-первых, он вполне мог замерзнуть до смерти без тепла и сухой одежды. Далее, нельзя оставаться здесь, где он находится, потому что они обнаружат его, когда спустятся, чтобы убедиться в его смерти. Отсюда и до главной пещеры, где они сейчас сидят у огня и играют в карты, спрятаться было негде.
Хочешь не хочешь, а придется идти мимо Говарда и Баптиста. Баптист, наверное, не станет вмешиваться, поскольку сам помог ему, но Говард вооружен и опасен. Он способен убить их обоих.
Прибывающая вода плескалась возле его подбородка. И чем дольше он будет раздумывать, тем хуже ему придется. Выйдя из воды на холодный воздух, он замерз еще сильнее, а его пропитавшиеся водой сапоги и одежда стали тяжелыми как свинец.
В абсолютной темноте Мак стал медленно подниматься по тоннелю, стараясь не ударяться о скалистые выступы стен. Путь вверх показался ему значительно длиннее, чем путь вниз. Он уже подумывал: а может, Говард с Баптистом загасили костер и перебрались из пещеры в какое-нибудь более удобное место? Потом вдруг увидел впереди слабый свет. И этот свет, как ни странно, ободрил его.
Двигаясь бесшумно на онемевших ногах, он все ближе подходил к огню и вдруг очутился в главной пещере. Он полагал, что до нее еще далеко, – слишком уж слабым был свет, – но оказалось, что огонь от него заслоняют двое мужчин, сидящих за столом.
Он замер, надеясь, что его не заметят, однако Говард, должно быть, что-то услышал. Он взглянул в сторону тоннеля, и у него буквально отвисла челюсть. Он вскочил со стула и схватил дробовик.
– Пропади ты пропадом! Почему ты не можешь просто умереть?
– У меня никогда не хватало терпения просто сидеть и ждать, – сказал Мак, поглядывая на оружие и прикидывая, каковы его шансы увернуться от смертельного выстрела. Скорее всего он будет ранен и тогда станет для них легкой добычей.
– Гнить тебе в аду, Маккензи! – Говард поднял дробовик к плечу и прицелился.
Когда палец контрабандиста застыл на спусковом крючке, Баптист, мгновенно выхватив пистолет из кармана, спокойно прицелился и в упор выстрелил Говарду в спину. Тот издал булькающий звук, вытаращил глаза от удивления и рухнул на пол.
Некоторое время в пещере стояла полная тишина. Потом Мак громко выдохнул и подошел к огню. Его трясло от холода и от всего, что произошло. Убедившись, что Говард мертв, он возвратил Баптисту нож и протянул ледяные руки к огню. Потом спросил:
– Почему, Жан-Клод? Неужели ради денег? Ты ведь не поверил, что они пытаются поймать сбежавшую наследницу, так? Иначе бы рассказал мне об этом.
У Баптиста так дрожали руки, что он чуть не выронил нож.
– Я подозревал, что Суиннертон что-то темнит, но я не видел особой беды в том, чтобы рассказать ему, как проще проникнуть в клуб. Я и не думал, что начнется стрельба.
Мак пытливо взглянул в лицо человека, которого считал своим верным другом.
– Сколько они тебе заплатили?
– Я сделал это не ради денег, – сказал он, скривив губы. – Их французский хозяин пообещал мне вывезти из Франции мою мать. Я не виделся с ней с тех пор, как бежал оттуда во времена Террора.
Мак понимал его – он многое отдал бы за возможность снова увидеть свою мать хотя бы на час.
– Они сдержали свое слово?
– Они прислали мне копию свидетельства о ее смерти. – У Баптиста дрогнул голос. – Оказывается, она умерла более двух лет назад. Так что я понапрасну предал вас и Англию.
Несмотря ни на что, Мак не мог не испытывать жалости к этому человеку. Видит Бог, он и сам наделал много ошибок. Нельзя, например, было спать с женой своего товарища-офицера, из-за этого он чуть не погиб.
– Скажи, что еще тебе известно о заговоре. Кто в нем участвует, с кем они связаны во Франции? Наверняка не с Наполеоном.
– С Жозефом Фуше, – произнес Баптист дрожащими губами.
Так… Безжалостный французский революционер, комиссар полиции.
– Но он, кажется, сейчас не у дел?
– Да. И хочет вновь заслужить благорасположение Наполеона.
Мак тихо присвистнул. Теперь многое становилось понятным.
– Кто входит в число заговорщиков в Англии? Наверняка этот Фуше не связывался с тобой напрямую?
Баптист покачал головой.
– Лорд Фендалл и Руперт Суиннертон являются единоутробными братьями. Их мать Мария-Тереза Круазе была сестрой матери Фуше.
– Значит, Суиннертон и Фендалл – двоюродные братья Фуше. – Мак нахмурил брови. – Ты, кажется, говорил, что твоя семья из той же деревни, что и Фуше?
– Да. Из Ле Пеллеран возле Нанта. Он был старше меня, и я не был с ним знаком. Но его семью я знал. – Баптист передернул плечами. – Вот почему у меня были дружеские отношения с лордом Фендаллом. Ему нравилось слушать мои рассказы о деревне, в которой он, еще ребенком, побывал несколько раз. И мне нравилось, что у нас есть что-то общее. Мне до последнего не приходило в голову, что ему не следует доверять.
– Предполагаю, им хотелось богатства и власти.
– Именно так. Я не знаю подробностей, – сказал Баптист, – но им обоим были обещаны большие поместья во Франции и огромные деньги.
– Ты знал француза, который был убит в клубе?
– Я не знал людей, которых в тот вечер привел с собой Суиннертон. Но Фуше настоял, чтобы в эту группу включили нескольких людей, которые должны были защищать его интересы.
– Но когда ты понял, что случилась беда, почему ты не сообщил об этом властям?
– Чтобы напороться на еще большие неприятности? – цинично спросил Баптист.
– Ты мог бы поговорить с Керклендом.
– Откровенно говоря, я всегда считал его дилетантом, который наслаждается тем, что имеет свой интерес в клубе, не обременяя себя при этом никакой серьезной работой. – Баптист нахмурил брови. – Я его недооценивал.
Впрочем, тут Баптист не виноват, он воспринимал Керкленда таким, каким тот хотел казаться: человеком, которого можно не принимать в расчет.
– К тому же, – продолжал Баптист, – я до сегодняшней ночи не знал, что эта девушка, которую они хотели похитить, была принцесса Шарлотта.
– Я сам никак не мог ожидать, что она появится в «Деймиене» в маскарадном костюме, – согласился Мак. – Ты знал, что затея Суиннертона не удалась?
– Нет, Фендалл ничего не говорил о той ночи, а мне не хотелось спрашивать. Мне просто хотелось, чтобы меня оставили в покое. Но однажды Суиннертон заявил, что я должен поехать сюда и поговорить с каким-то французом, прибывшим с другого берега Ла-Манша.
– Этот мерзавец знал, что ты считаешь меня мертвецом. Вот и хотел, чтобы ты был потрясен, – заметил Мак.
Баптист искоса взглянул на него.
– Вы передадите меня властям?
Мак вздохнул.
– Нынче ночью ты дважды спас мою жизнь, поэтому, думаю, мне не следует отправлять тебя на виселицу.
У Баптиста явно отлегло от сердца.
– Я думал, вы придете в ярость.
– Я в ярости, но если тебя посадят в тюрьму, кто же будет управлять этим проклятым клубом?
– Так вы позволите мне сохранить мое место работы?
– Трудно найти управляющего, которому можно доверять. – Мак прищурился. – Ведь я смогу доверять тебе в будущем, не так ли?
– Да-да! Всегда! – Баптист сделал глубокий вдох: – Англия приняла меня, когда я был беженцем. Я никогда не стал бы сознательно действовать против нее.
– Ты совершил огромную ошибку, но твое предательство не было умышленным, – проговорил Мак и, помедлив, добавил: – Ну а теперь убирайся с моих глаз.
– Будет сделано, – сказал Баптист и протянул ему серебряную фляжку. – Это коньяк. Ваша лошадь находится в загоне. Оседлать ее?
– Хорошо бы, – сказал Мак, довольный тем, что не придется самому беспокоиться об обратной дороге в Дувр.
Он открыл фляжку и позволил себе сделать один глоток. Коньяк обжег горло и пищевод, создав иллюзию тепла. Чувствуя себя слишком усталым, чтобы стоять на ногах, он шлепнулся на один из стульев, стоявших у карточного стола.
– Могу я помочь как-то остановить заговорщиков? – спросил Баптист.
– Скажи Руперту, что я мертв и что мой труп пошел на корм рыбам. И возьми себя в руки. У них не должно возникнуть никаких подозрений. – Мак сделал еще глоток коньяка и подумал: не послать ли с Баптистом записку Керкленду? Нет, не стоит, решил он. Незачем раскрывать истинное лицо Керкленда. – Перед уходом подбрось в огонь еще угля.
Баптист выполнил его просьбу, пламя вспыхнуло ярче, и стало теплее.
– Спасибо, мой друг, – тихо сказал француз, и вскоре Мак остался в блаженном одиночестве.
Нужно возвращаться в Лондон, чтобы рассказать Керкленду о заговоре, но сначала необходимо восстановить силы. Он сложил руки на столе и положил на них голову. Он немного согреется и отдохнет, а потом отправится в Дувр и Лондон.
Глава 39
Уилл Мастерсон осторожно шел по троне, спускавшемся к пещере. Ему не терпелось увидеть брата, но годы службы в армии научили его осмотрительности, когда находишься на неизвестной территории.
Они оставили лошадей на небольшой лужайке, которую контрабандисты использовали в качестве загона. Там уже стояла оседланная лошадь, значит, в логове, решили они, находится по крайней мере один человек, а может быть, и больше.
Уилл вытащил пистолет, а Кири достала нож. Они преодолевали последний участок тропы, ветер бросал им в лицо водяную пыль от наступающего прилива. Они вошли в пещеру. У Кири тяжело билось сердце. «Прошу тебя, Господи, пусть Маккензи будет жив!» – молилась она.
Из глубины пещеры шел слабый свет и доносился запах дыма, но не было слышно ни звука. Уилл жестом приказал ей оставаться у входа, а сам двинулся вперед. Проигнорировав его приказание, Кири пошла следом за ним. Он взвел курок и шагнул в пещеру. Его массивная фигура, так похожая на фигуру Маккензи, заслоняла ей обзор. Поворачивая четко вырисовывавшуюся на фоне огня голову, он обводил взглядом темное помещение.
– Деймиен! – Уилл опустил пистолет и, сунув его в кобуру, помчался в глубь пещеры.
У Кири замерло сердце, когда она увидела его голову, безжизненно упавшую на стол у огня. Но тут Маккензи, просыпаясь, удивленно поднял голову.
– Уилл! – глазам своим не веря, произнес он. Он вскочил на ноги – избитый, израненный, окровавленный, но несомненно живой.
Уилл заключил брата в медвежьи объятия.
– Пора бы тебе прекратить эти авантюры!
– Черт побери, Уилл! – Маккензи, в свою очередь, крепко обнял брата. – Хорошо иметь старшего брата, который всегда тебя спасет.
– Не похоже, чтобы ты сильно нуждался в спасении.
Кири, проследив за взглядом Уилла, увидела лежащее на полу тело. Да, они с Уиллом были правы, испытывая чувство тревоги.
Маккензи скорчил гримасу.
– Это не мое рукоделие. Как, черт возьми, ты нашел меня?
– Это она меня сюда привела. – Уилл кивком головы указал на Кири, которая стояла у входа, не мешая встрече братьев.
Маккензи круто повернулся и уставился на нее.
– Кири? – произнес он охрипшим голосом. – Это действительно ты, или я все еще сплю?
– Собственной персоной, – сказала она и, стремительно преодолев разделявшее их расстояние, бросилась в его объятия, едва сдерживая слезы. – Не я ли говорила тебе, что не следует ехать сюда одному?
Он насквозь промок и смертельно замерз, но был еще достаточно силен и обнял ее так крепко, что, пожалуй, никто не смог бы оторвать их друг от друга.
– Я еле выжил, Кири. Я… я не думал что когда-нибудь увижу тебя снова.
Подумав, что им не следует так откровенно обнаруживать свои чувства перед Уиллом, она заставила себя на шаг отойти от него. И тут только ей удалось лучше разглядеть лежавшее на полу тело.
– Говард! – с отвращением произнесла она. – Он напал на тебя, потому что ты помог мне бежать?
– Это только одна из причин, почему он подделал почерк Хаука, чтобы заманить меня сюда, а вторая заключается в том, что он тоже был подкуплен заговорщиками, – устало сказал Маккензи. – Дай мне минутку, чтобы собраться с мыслями, и я расскажу тебе всю историю.
– Я привез с собой смену одежды, – проговорил Уилл. – Пойду принесу свои седельные сумки, чтобы ты смог переодеться во что-нибудь сухое, пока не замерз до смерти. Что скажешь, если я по пути отделаюсь от трупа этого мерзавца?
Кири с содроганием отвернулась.
– Сделайте это, если можете. Он пытался убить вашего брата, хотел сделать меня жертвой группового изнасилования, а потом убить.
– Надеюсь, у рыб не будет из-за него несварения желудка, – сказал Уилл и, взяв Говарда под мышки, поволок из пещеры.
Едва он исчез из виду, Маккензи снова заключил Кири в объятия.
– От тебя исходит слабый запах рыбной туалетной воды, – улыбнулась она и прижалась к нему всем телом. – Здесь не появятся еще какие-нибудь контрабандисты?
– Луна сейчас не в той фазе, когда они работают. Не поможешь ли мне согреться? – спросил он, жадно целуя ее, а его руки тем временем скользили по ее спине, спускаясь к ягодицам. Губы у него были холодные, но она быстро их согрела.
Не знай она, что с минуты на минуту вернется Уилл, Кири содрала бы с Маккензи холодную, мокрую одежду и согрела бы его по-настоящему. Чувство облегчения и страсть – это пьянящая смесь. Они едва успели отойти друг от друга до того, как возвратился Уилл.
Уилл подал Маккензи седельную сумку.
– Хорошо, что мы с тобой одного размера. А вот обуви запасной, к сожалению, у меня нет. Переодевайся скорее, а то простудишься.
– А я разведу пожарче огонь и посмотрю, нельзя ли заварить чай, – сказала Кири. – Обещаю стоять к вам спиной и не подглядывать. – Она не возражала бы посмотреть, как он раздевается, но сейчас необходимо отдать дань правилам приличия.
Уилл, покопавшись во внутренних карманах своего плаща, достал пачку чая.
– У меня есть и сахар. Правда, молока нет – его трудно носить с собой.
– Кому из вас первому пришла в голову мысль превратить теплый плащ в обоз с провиантом?
Братья, взглянув друг на друга, усмехнулись.
– Мне, – сказал Маккензи. – Сначала мы стали соревноваться, кто сможет носить при себе больше всяких разных предметов – и нужных, и ненужных, а уж потом мы оба сообразили, что потайные карманы – чрезвычайно полезная вещь.
Кири с надеждой взглянула на Уилла:
– А нет ли у вас чего-нибудь поесть?
Он вынул плоский сверток в бумажной упаковке.
– У меня и в самом деле есть немного сыра. Это самый доступный и питательный пищевой продукт, который можно носить с собой.
Маккензи схватил пакет, моментально развернул его и впился в сыр зубами.
Кири, стараясь не мешать Маккензи, подбросила в огонь угля. Потом обследовала альков, который заметила, когда ее держали здесь в плену. Насколько она поняла, его использовали в качестве кладовки: на грубо сколоченных полках стояла примитивная кухонная утварь, а также тарелки и кружки с оббитыми краями. Она не обнаружила там ничего, что было бы можно съесть или выпить, но нашла полупустой бочонок с водой. У контрабандистов, несомненно, были какие-то женщины, которые позаботились о том, чтобы у их мужчин имелись предметы первой необходимости.
