Текст книги "Нежданный поцелуй"
Автор книги: Мэри Блейни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Мерион долго ждал ее ответа. Наконец она со вздохом проговорила:
– Что ж, ваша светлость, как вам угодно. Надеюсь, что окончание вечера пройдет для вас без неприятностей.
Через несколько секунд Елена оставила его, чтобы присоединиться к группе гостей. Мерион же нашел слугу и попросил его позаботиться о том, чтобы ему немедленно подали карету. Он уехал, не попрощавшись с Меткафом – тот попытался бы снова заманить его за ломберный стол, в то время как он хотел лишь одного – уехать побыстрее домой.
Когда его карета катила по улицам, он то и дело вспоминал одну фразу Елены: «Если бы вы не боялись рискнуть и…»
Мерион понимал, что мало чем отличается от лорда Уильяма, не сводившего глаз с Мии, – все чувства виконта были в его взгляде. И каждый раз, когда она смеялась или флиртовала с кем-нибудь из своих партнеров, он вздрагивал, будто получал смертельный удар в сердце.
Если существовал на свете мужчина, желавший объявить о своих чувствах и отдать избраннице свое сердце, то этим человеком был Уильям Бендасбрук. Но даже и он испытывал страх. Виконт не был трусом – и все же боялся.
Мерион знал многих мужчин, которые боялись. Ему бы не хотелось, чтобы его к ним причислили, но все же это было лучше, чем прослыть самым настоящим трусом.
Когда карета остановилась перед Пенн-Хаусом, он уже точно знал, что ему делать. Следовало провести остаток вечера с единственной особью женского пола, любившей его беспредельно и безо всяких условий, то есть с Магдой.
Глава 36
Прошла неделя, прежде чем удалось устроить последнюю, окончательную встречу с Бендасом. За это время Мерион дважды встречался с Уильямом Уилберфорсом, и даже после откровенного обсуждения сложностей, связанных с попыткой представить в парламент билль об обеспечении вдов и сирот, Мерион все еще был намерен действовать и рвался в бой.
Покушений на его жизнь больше не было, если не считать ужасного рыбного супа, приготовленного на днях его поваром.
Мерион трижды за это время видел Елену Верано. Они раскланивались, а также обменивались любезностями и ничего не значившими фразами.
Сплетники не болтали об отношениях Елены с герцогом Бендасом, и потому Мерион имел все основания считать, что она отказалась от встречи с ним.
Кроме того, Мерион принял окончательное решение перевезти своих детей в Ричмонд. И его появление на приеме у итальянского посла должно было стать прощанием со светским обществом в этом сезоне.
Большую часть субботы Мерион провел, размышляя о предстоящем разговоре с Бендасом, и в конце концов решил, что ничего нельзя оставлять на волю случая. При их стычке должны были присутствовать светские люди, потому что он нуждался в свидетелях, но Мерион ухитрился также обеспечить присутствие двух доверенных лиц Бендаса. Он уже одевался, чтобы отправиться на встречу с ним, когда ему вдруг сообщили, что Алисия заболела.
Мерион поспешил в детскую. У девочки поднялась температура, и ее бил озноб, поэтому няня послала за доктором. Рекстон же играл возле конюшен, и ему запретили приближаться к сестре до тех пор, пока не будет поставлен диагноз.
Мериону ужасно не хотелось уходить сейчас из дома, но он не мог пренебречь своими планами – встреча с Бендасом была крайне важна.
Дав няне последние указания, Мерион вышел к карете, у которой его уже ожидал Уилсон. Он объяснил мальчику, что от него требовалось, – тот в качестве пажа герцога должен был постоянно находиться поблизости и появиться по первому знаку хозяина.
Мальчик расплылся в улыбке и заметил:
– Будто я – Джон Коучмен или главный грум в конюшнях.
– Все будут проявлять к тебе любопытство, – продолжал герцог. – Ведь у меня никогда раньше не было пажа. На тебя будут глазеть, но не станут с тобой заговаривать. А ты должен точно помнить, что тебе делать. Ясно?
Мальчик кивнул и по приказанию хозяина уселся в карете с ним рядом. Мерион прекрасно понимал, что его появление с пажом привлечет внимание всех сплетников, а это означало, что они ничего из происходящего не упустят.
Ехали они молча, и Уилсон постоянно ерзал на сиденье. Наконец экипаж остановился перед внушительным особняком, парадные двери которого были широко распахнуты. Однако перед домом уже не стояла вереница экипажей – Мерион намеренно прибыл поздно и теперь испугался, что Бендас, возможно, уже отбыл.
Мериона приветствовали посол и его супруга, все еще встречавшие в холле прибывающих гостей. Потом он в сопровождении Уилсона, следовавшего за ним по пятам, принялся пробираться сквозь толпы гостей, обсуждавших все на свете – от состояния дел в парламенте до обучения охотничьих собак.
Кроме сливок общества, было множество иностранных дипломатов и «друзей Италии». Герцог Бендас, разумеется, также был приглашен, потому что его давно почившая жена была итальянкой. Но он держался особняком и сидел почти в полном одиночестве.
Сплетники же расположились возле двери, где они могли видеть всех входящих, но при этом не выпускали из поля зрения и главный зал. Сейчас они болтали друг с другом, однако неустанно поглядывали по сторонам из опасения упустить что-либо интересное.
Мерион довольно долго осматривался и наконец, заметив Елену, тотчас же приблизился к ней.
Она стояла в группе джентльменов, но больше слушала, чем говорила. На ней было темно-бордовое платье и изумительной красоты алмазное колье, привлекавшее внимание к ее довольно скромному декольте. Мерион долго наблюдал за ней, и в конце концов она заметила его. Он тут же подошел к ней и, поклонившись, сказал:
– Добрый вечер, синьора.
Она присела в реверансе и с любопытством посмотрела на Уилсона, однако промолчала.
– Синьора, уделите мне минуту, – попросил герцог. Она холодно взглянула на него, и этот ее взгляд был весьма красноречивым ответом.
– Синьора, пожалуйста… – взмолился Мерион.
– Нет. Благодарю вас, ваша светлость. – Она сказала это, почти не глядя на него. И тотчас же усугубила оскорбление, заговорив по-немецки с каким-то джентльменом, которого Мерион не узнал.
Коротко кивнув Елене – та даже не заметила этого, – Мерион отошел от нее. «Что ж, если так, то мне придется осуществить свой план, не предупреждая ее», – подумал он со вздохом.
Но если Елена и Бендас действительно помирились, то ему придется так же болезненно уязвить ее, как и ее отца. Впрочем, теперь Мериону было все равно. Да, ему было все равно.
Заметив, что в зал входит лорд Уильям, Мерион окончательно решил, что не станет думать о последствиях. Он кивнул Уилсону и пересек зал таким образом, чтобы его увидел герцог Бендас. И Роджерс, разумеется.
Теперь Мерион с Уилсоном стояли чуть в стороне, и мальчик делал то, что было приказано, – неотрывно смотреть на Роджерса. Вскоре тот почувствовал на себе этот упорный взгляд и принялся оглядывать зал. Увидев Уилсона, Роджерс сделал вид, что не замечает его.
Минутой позже сплетники заметили затруднительное положение Роджерса, конечно же, заметили и Уилсона, по-прежнему пристально смотревшего на прихвостня Бендаса. Сначала сплетники только наблюдали. А потом начали обсуждать то, что увидели.
Мерион заметил растущее беспокойство Роджерса. Тот был близок к панике. Наконец он наклонился к Бендасу и что-то шепнул ему.
«Отлично!» – мысленно воскликнул Мерион. Но тут оказалось, что он праздновал победу преждевременно. К герцогу Бендасу внезапно приблизилась Елена.
«Нет-нет, только не это», – в отчаянии думал Мерион. Он смотрел на Елену и Бендаса, и ему казалось, что он видит их во сне.
Елена же изящно присела перед старым герцогом в реверансе, а потом, выпрямившись, замерла в ожидании.
Бендас медленно поднялся со стула, небрежно поклонился ей и улыбнулся.
Затем пристально посмотрел на Мериона, после чего кивнул Елене, как бы давая понять, что готов выслушать ее.
«Уйди! О, Елена, любовь моя, отойди!» Мериону хотелось громко выкрикнуть эти слова, но он, конечно же, молчал. И он знал, что не откажется от задуманного. Было совершенно ясно: Бендас собирался нанести ему удар, использовав Елену. Хотя, возможно, старик даже не подозревал, что именно задумал его враг.
Мерион не слышал, что сказала Елена герцогу Бендасу. Возможно, и Бендас не расслышал ее, потому что она еще ближе подошла к нему и снова заговорила.
Слово «ужас» было слишком слабым, чтобы описать то чувство, которое охватило Мериона. Под влиянием импульса он шагнул к Елене, чтобы оказать ей поддержку, если понадобится. Но она ведь ясно дала ему понять, что не желает его вмешательства… Так что же делать?! Разрываемый противоречивыми чувствами, понимая, что вот-вот произойдет, Мерион остановился неподалеку от Бендаса и Елены, моля Бога о том, чтобы она не угодила в расставленную для нее ловушку.
Бендас же окинул взглядом зал, а потом заговорил так громко, будто хотел развлечь не только сплетников, но и всех присутствующих.
– Вы хотите, синьора, чтобы я продал вам скрипку Верано?! – спросил он с насмешливой улыбкой, пожалуй, даже злобной.
Елена отступила на шаг и кивнула.
– Что ж, я отдам тебе скрипку, Эллен, если ты признаешь, что была когда-то непослушной и непочтительной девочкой, а стала тщеславной и глупой шлюхой.
Толпа на мгновение замерла, а потом возбужденно забормотала. Елена же не произнесла ни слова; во всяком случае, Мерион не расслышал, сказала ли она что-нибудь. Затем она повернулась, чтобы удалиться, и вдруг покачнулась…
Мерион поспешил к ней как раз в тот момент, когда старик преградил ей путь своей тростью. Она наклонилась, чтобы убрать трость с дороги, а Бендас с силой ударил ее тростью по руке.
Теперь уже Мерион действовал, подчиняясь только импульсу и чувству. Желала ли она его помощи или нет, но Мерион схватил ее покрасневшую от удара руку, поцеловал красную отметину и, пнув трость ногой, выбил ее из руки Бендаса. Взглянув на него, он сказал:
– Вы позорите свое имя. Все собравшиеся здесь – свидетели вашего безумия. Вы больше не способны отличить хорошее от дурного.
Бендас приоткрыл рот, видимо, собираясь возразить, но тут Мерион вновь заговорил:
– Скажите всем нам, что такого совершила ваша дочь в четырнадцать лет, если вы выгнали ее из дома?
– Она не моя дочь, – заявил Бендас.
– О нет, ваша! Ваш сын и наследник, а также его сын лорд Уильям признают это. Лорд Уильям все эти годы был ее верным другом и опорой. – Заметив, что Елена дрожит, Мерион привлек ее ближе к себе и взял за руку. – У лорда Уильяма имеется письмо от его отца, в котором тот клятвенно заверяет, что вы выгнали свою дочь из дома за то, что она выбрала и спела песню, не понравившуюся вам.
Мерион повернулся спиной к Бендасу, рухнувшему на стул. Взглянув на Елену, он тихо сказал:
– Понимаю, что не стоит спрашивать, как вы себя чувствуете. Могу ли я проводить вас домой, миледи?
Мерион не представлял, что случится дальше, но был почти уверен, что она не откажется от его помощи. Елена не ответила, но не высвободила руку. Они уже немного отошли от Бендаса, когда тот крикнул:
– Подождите!
Мерион не обратил бы на него внимания, если бы старый герцог не положил на колени скрипку в футляре.
– Я купил ее у Деборы! – Полуслепые глаза Бендаса пылали злобой. – Я собирался сохранить ее и держать при себе, чтобы она мне постоянно напоминала о предательстве моего дитяти. Но сейчас я хочу отдать ее тебе – чтобы постоянно напоминать тебе о том, как я тебя ненавижу.
Елена с усилием пробормотала:
– За что? – Казалось, только это она и смогла вымолвить.
Мерион склонился к ней и шепотом сказал:
– Потому что он знает, что вы его не боитесь и никогда не склонитесь перед ним. Теперь в его жизни осталась единственная болезненная радость – распугивать и подавлять людей своим титулом.
Бендас не мог слышать его слов. И должно быть, он уже исчерпал свою злобу до предела. Старик протянул скрипку, а когда ни один из них не взял ее, щелкнул замочком – и раскрыл футляр над полом.
Раздался грохот – Елене он показался оглушительным, – и они увидели у своих ног разломанную в щепки скрипку Верано.
Елена вскрикнула и в ужасе замерла. Мериону показалось, что она вот-вот лишится чувств, но нет, она лишь опустилась на колени и прикоснулась дрожащими пальцами к погибшему инструменту.
Бендас же разразился отвратительным смехом.
Елена начала собирать обломки и укладывать их в футляр. Потом заговорила. Заговорила настолько громко, чтобы Бендас мог ее слышать. В зале воцарилась гробовая тишина, а это означало, что ее слышали почти все – во всяком случае, те, кто стоял достаточно близко.
– Я стыжусь того, что являюсь вашей дочерью. Я навсегда отрекаюсь от вас и никогда, никогда не признаю вас снова.
Бендас издал звук, похожий на кряхтенье и, вероятно, означавший окончание их разговора.
Мерион присел рядом с Еленой, чтобы помочь ей. Его трясло от ярости, и он с трудом удерживал в руках обломки скрипки, поэтому был не в силах делать все так же быстро, как Елена. А она продолжала укладывать обломки в футляр, пока не заполнила его целиком. Мерион прилагал отчаянные усилия, сдерживая гнев, и старался не обращать внимания на Бендаса, так как сейчас Елена была для него гораздо важнее. А этим негодяем он мог заняться позже.
Мерион не знал, лишил ли он Елену единственного шанса помириться с отцом, но понимал, что Гаррет был прав. Его борьба за то, чтобы восторжествовало правосудие, очень походила на месть и обходилась слишком дорого.
Тут Бендас вдруг подался вперед и плюнул в него. Плевок угодил ему в плечо. Мериону оскорбление показалось столь вульгарным, что можно было не сомневаться: все присутствующие поняли, что этот человек безумен.
Мерион бросил на Бендаса уничтожающий взгляд, потом застегнул футляр, взял Елену под руку и помог ей подняться. Вытащив из кармана носовой платок, он вытер плевок со своего плеча и тихо сказал:
– Итак, дело идет к дуэли. – Причем говорил он так, будто речь шла о каком-то пустяке. Повернувшись к Елене, Мерион добавил: – Поверьте, миледи, я люблю и уважаю вас, и я всегда буду действовать в ваших интересах.
Елена была потрясена. «Проявите смелость, – говорили ей его глаза. – Вам следует принять очень важное решение». И словно во сне она услышала его вопрос:
– Миледи, я спрашиваю вас, как ваш слуга, убить ли мне на дуэли этого человека?
– Нет-нет. – Елена покачала головой, и теперь ее лицо запылало. Приложив руку к сердцу, она вдруг добавила: – А впрочем, пусть свершится ваша воля.
Мерион повернулся спиной к Бендасу и с отвращением пробормотал:
– Его едва ли можно считать джентльменом, человеком, достойным поединка.
Предложив Елене руку, Мерион повел ее к выходу, и люди, перешептываясь, расступились перед ними. И теперь все отошли от герцога Бендаса – рядом с ним оставался только Роджерс.
Уже выходя из зала, Мерион заметил, что Уильям и доверенные лица Бендаса разговаривают с Уилсоном, готовым поведать им свою историю.
И теперь стало очевидно: Бендас был близок к бесчестью и гибели, он оказался у врат ада.
Глава 37
Елена молча сидела в карете Мериона, и все произошедшее на приеме итальянского посла казалось ей кошмарным сном – она отказывалась верить, что все это могло произойти наяву. Ее сознание не принимало случившегося, мозг не воспринимал ужаса происшедшего.
Поведение отца ошеломило ее. Как и поведение Мериона. И ей трудно было бы ответить, кто удивил ее больше. Более того, она не могла бы сказать, что ей сейчас очень хотелось находиться рядом с Мерионом.
Герцог обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Скоро приедем в Блумсбери, – прошептал он, коснувшись губами ее волос.
Ей казалось, она не сможет посмотреть в лицо Тинотти, Тине и Мие. Что же касается Мериона… Судорожно сглотнув, Елена пробормотала:
– Я никогда не стану вашей содержанкой, Мерион. Не стоит и говорить об этом.
Он промолчал, и она продолжала:
– И если вы не станете на этом настаивать, мне хотелось бы сейчас поехать в дом на Сент-Джермен-стрит. – Высвободившись из его объятий, она заглянула ему в лицо, ожидая ответа.
Мерион со вздохом покачал головой:
– К сожалению, я не могу отвезти вас на Сент-Джермен-стрит.
– Ну что ж… – Она тоже вздохнула. Сердце ее болезненно сжалось, и она с трудом сдерживала слезы.
– Елена, дорогая, вы не поняли!.. Думаю, вам будет лучше без меня. Пожалуйста, выслушайте!.. Ведь я виновник того, что Бендас так ужасно обошелся с вами. Если бы я не угрожал ему правосудием, он по крайней мере оставил бы вас в покое, возможно – принял бы вас с почетом как свою дочь. Я видел, как Роджерс шептался с ним, и было ясно, что назревает неприятность. Бендас понял, что я включился в игру, и решил избежать неприятностей, использовав вас для своих целей. Когда же у него ничего не вышло, он попытался причинить вам боль, чтобы отомстить мне таким образом.
– Вы берете на себя слишком серьезную ответственность, Лин, – сказала она почти шепотом.
– Да, возможно, но дело в том… – Он немного помолчал, словно обдумывал ответ. – Видите ли, Елена, никто не знает, как именно и когда человек начинает сходить с ума. Вполне возможно, что это началось с ним, когда вам было четырнадцать лет. Нам, вероятно, надо бы было стать такими же безумными, как он, чтобы действовать так же.
– Но мы же не можем позволить ему восторжествовать… Ах, Мерион, пожалуйста, отвезите меня в ваш дом на Сент-Джермен-стрит.
Он долго медлил с ответом, потом сказал:
– Конечно, я так и сделаю, однако… – Он продолжал с некоторым удивлением в голосе. – Мне казалось, Елена, что у вас с этим домом связаны не самые лучшие воспоминания. Вы уверены, что хотите поехать туда?
– Да, уверена. Именно там мы с вами по-настоящему сблизились. И там же между нами возникло… болезненное недоразумение. И потому этот дом не хуже любого другого места, где мы целовались и спорили.
– Да, разумеется. И там вы найдете картину Каналетто, когда войдете в маленькую гостиную. – Он прижал палец к ее губам, хотя она не пыталась заговорить. – Что ж, Елена, я не собираюсь расспрашивать вас о ваших желаниях, но надеюсь, что читаю ваши мысли. Я буду счастлив отвезти вас в этот дом, и там вы сможете отдохнуть и прийти в себя. Я вижу, что вы все еще не в себе после произошедшего…
– Да, конечно. – Она кивнула и шепотом добавила. – А вы отдохнете вместе со мной?
Мерион поцеловал ее в лоб и шепнул в ответ:
– Конечно, дорогая…
«А может, еще не все потеряно? – спросил он себя. – Может, все у нас начнется сначала?»
В конце концов Мерион решил, что подумает об этом позже, когда они окажутся в его спальне на Сент-Джермен-стрит, на огромной кровати.
Елена проспала почти два часа, а когда она проснулась, Мерион был с ней рядом и читал при слабом свете свечи.
Герцог улыбнулся ей, но продолжал читать, хотя было ясно, что заниматься этим ему совсем не хочется. Немного подумав, Елена решила, что надо как-то отвлечь его от неприятных мыслей. Протянув к нему руку, она погладила Мериона по бедру и мысленно улыбнулась, почувствовав, как его тело тотчас же откликнулось на ее прикосновение. Собравшись с духом, она коснулась его возбужденной плоти, и Мерион, вздрогнув, пробормотал:
– Вы уверены, что хотите этого? Я имею в виду – именно этого?.. – И он показал ей иллюстрацию в книге с эротическими рисунками.
– Нет, не сегодня, – ответила она со смехом. – Но все-таки отметьте это место.
Тут он перегнулся через нее, чтобы положить книгу на ночной столик, и Елена, прижавшись к нему, в раздражении поморщилась – было ужасно неприятно, что их разделяла ее сорочка.
Словно прочитав ее мысли, Мерион откинул в сторону одеяло и принялся покрывать поцелуями ее ноги и бедра, при каждом поцелуе поднимая сорочку все выше. Потом вдруг заглянул ей в глаза и прошептал:
– Лежи спокойно, а то я невольно разочарую тебя.
– Но я… я не хочу лежать спокойно, – ответила она задыхаясь.
– Ну что ж, если так… – Он улыбнулся. – В таком случае давай действовать вместе.
В следующее мгновение он вошел в нее, и оба начали двигаться все быстрее и быстрее. Елена раз за разом устремлялась навстречу любовнику и, как ей показалось, вознеслась к вершинам блаженства слишком уж скоро. Несколько секунд спустя она услышала громкий крик Мериона и тут же почувствовала, как в нее излилось его семя. Они замерли, крепко прижавшись друг к другу, и лежали так до тех пор, пока не отхлынули последние отголоски наслаждения.
И только после этого Мерион наконец-то помог Елене избавиться от нижней сорочки, уже изрядно пострадавшей за прошедшие несколько минут. Потом Елена натянула на них обоих одеяло до самых плеч – сегодня огонь в камине не был разведен, и в спальне было довольно прохладно.
– Хочешь еще поспать? – спросил Мерион. Понимая, что ей нужно именно это, Елена кивнула и, прижавшись к Мериону, закрыла глаза. И почти тотчас же она услышала его ровное дыхание, означавшее, что он погрузился в глубокий сон.
Они были любовниками. И Елена знала, что они будут оставаться таковыми так долго, как она пожелает. Погружаясь в дремоту, Елена думала о том, что их отношения, судя по всему, продлятся довольно долго.
Прохаживаясь по гостиной, Елена пыталась выбрать наиболее подходящее место для пейзажа Каналетто, являвшегося в каком-то смысле спутником ее жизни.
Тут в комнату вошла горничная и поставила на стол поднос с чаем и бисквитами. И почти в тот же миг в гостиной появился Мерион. Горничная присела перед ним в реверансе и поспешно удалилась. Как только дверь за ней закрылась, герцог с улыбкой сказал:
– Мне пришлось минут пять разговаривать с горничной. Ее имя Марселла, и она утверждает, что этот дом принадлежит ей в большей степени, чем любому другому его обитателю. Она очень рада, что ей предоставили это место, и надеется остаться здесь навсегда.
– Так и сказала?
– Сразу же, как только я с ней заговорил.
Елена налила ему чая, и он, сделав глоток, продолжал:
– Наш разговор помог мне понять разницу между уединением и одиночеством. Беседа со слугами прибавила мне чуточку мудрости, а разговаривать с ними уже понемногу входит у меня в привычку.
– Гмм… Опасайся долгих разговоров со слугами. Я очень люблю супругов Тинотти, искренне люблю, но признаюсь, что было бы довольно приятно иметь слуг, не стремящихся обсуждать с тобой все детали домашнего быта.
Мерион весело рассмеялся.
– На этот случай существует «герцогский» повелительный взгляд.
– Похоже, вам нравится так думать, ваша светлость. – Елена тоже рассмеялась. – Но если серьезно то, возможно, ты прав. Всегда следует дать им понять, что они вмешиваются не в свое дело.
Они снова рассмеялись, на сей раз одновременно. Затем, поцеловав ее, он сказал:
– О, Елена, ты приносишь мне такую радость. Выходи за меня замуж. Пожалуйста, скажи, что выйдешь.
Она уставилась на него в изумлении. И казалось, лишилась дара речи. Он снова ее поцеловал и добавил:
– По крайней мере скажи, что подумаешь об этом. Как-нибудь…
– Значит, брак? – пробормотала она в задумчивости и подошла к окну, выходившему на заднюю часть сада, Сейчас ей казалось, что легче любоваться розовыми и красными цветами, чем думать о предложении Мериона.
Минуту спустя он вновь заговорил:
– Ты хотя бы подумай о такой возможности, Елена. Я люблю тебя. Да, действительно люблю. Надеюсь, что и ты меня любишь. А моя трусость – в прошлом. Ты должна знать, что я думаю и чувствую. Быть твоим любовником – это не все, к чему я стремлюсь. Я хочу большего, хочу, чтобы ты стала частью моей жизни, чтобы участвовала во всех моих делах, а не только была партнершей в постели.
Он поцеловал ее в губы, но это не был поцелуй соблазнителя, скорее он извинялся этим поцелуем за прошлое.
– Мне жаль, дорогая, если я смутил тебя. Предоставляю тебе полное право принять решение.
«Ах, я ужасно устала от необходимости быть покорной», – подумала Елена, но у нее хватило ума не произнести этого вслух. Сделав глубокий вдох, ответила:
– Что ж, я буду с тобой предельно откровенной… Таквот, Мерион, я давно уже решила, что никогда больше не выйду замуж. Потому что мне слишком дорога моя независимость. Будучи вдовой, я сама могу все определять в своей жизни. И я не вижу причины менять эту ситуацию. А если я снова выйду замуж… Тогда мне придется все изменить в своей жизни. Я не уверена, что смогу это пережить… Да и надо ли это нам обоим?
Он не задумываясь кивнул:
– Я уверен, что надо. Поверь, дорогая, я соглашусь на все твои условия. Но если ты сейчас не хочешь об этом говорить, то давай отложим разговор о браке. Мне кажется, что само время заставит нас возобновить этот разговор.
Следующие несколько недель прошли так, как Мерион и рассчитывал. Они с Еленой прекрасно проводили время и, как ему казалось, были близки к окончательному примирению.
Встречались же они на Сент-Джермен-стрит и несколько раз даже провели вместе целую ночь. И к июню, когда окончились заседания обеих палат парламента, они уже получили известность как «очень близкие друзья». Более того, когда Миа объявила о своей помолвке с лордом Уильямом, кое-кто даже поздравил Мериона – как будто он являлся отцом девушки.
Тема брака почти не всплывала в их разговорах, однако Рекстон то и дело спрашивал Елену, станет ли она его мамой, а Бликс интересовался, «не пора ли заново обставлять покои герцогини».
К счастью, Миа с Уильямом были слишком поглощены друг другом и не докучали им разговорами. И все же мысль о браке то и дело возвращалась к Мериону, как только они с Еленой желали друг другу доброй ночи и отправлялись каждый в свой дом. Он хотел бы, чтобы она чувствовала то же, что и он, но Елена казалась вполне довольной существующим положением.
