Текст книги "Клад"
Автор книги: Медеу Сарсекеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
– «Мы»! – передразнил его Кудайбергенов. – Спасибо за помощь. Как бы твоя услуга не обернулась в медвежью. Давай предположим не самое лучшее: и ты потерпишь провал на Совиной, как уже случалось не раз с другими… Где я возьму два миллиона, чтобы залатать прореху в бюджете объединения?
Он встал, хлопнул себя по ляжкам, почти вскричал:
– Диву даюсь, выслушивая таких прожектеров! Вы же думайте и о том, где взять на все эти штучки-дрючки деньги!
Казыбек готов был крикнуть ему в тон: «А мало ли этих миллионов вы сами швырнули на ветер, когда набирали материал для диссертации? Бурильщики месяцами гоняли станки, техники корпели в лабораториях, конторские служащие переводили горы бумаги… Сколько анекдотов сочинено по поводу вашего так называемого вклада в науку? Кто учтет моральный ущерб для всего общества от подобных лженаучных сочинений?»
В перепалке мысли сменяли одна другую. Но разве осмелишься высказать их в глаза человеку, от которого зависит твоя жизнь? И не только твоя – судьба рудников, стотысячного города в тайге.
У любого честного человека до последних минут остается надежда на то, что столь важный руководитель вдруг сменит в разговоре гнев на милость. Казыбек повторял одну и ту же просьбу, оставаясь при своем мнении:
– Поверьте мне, Ильяс Мурзаевич… Надо окончательно убедиться, загляните еще разок в мои схемы. Вот здесь посмотрите, я предполагаю найти глубинные трещины, а там…
Кудайбергенов не пропускал его слов мимо ушей. Рот генерального скривился в иронии, а может, и от презрения к настойчивому посетителю.
– Как же не поверить, если ты просто гений среди нас? – проговорил он, срываясь. – Мне все уши прожужжали о твоих находках на Шокпаре. Будто и не существовало моего приказа о продолжении разведки вопреки отрицательным результатам. Оказывается, ты один верил в залежи и в одиночку пришел к успеху. Вот ведь как можно повернуть всю эту историю. А сейчас ходят слухи о том, что ты нащупал под ногами не одну, а три рудоносные структуры. Каков молодец, а? Скажи, как мы, старики, проморгали! Сколько лет ходили над богатством и не замечали, что топчем?
Это было уже прямое издевательство.
– Почему три? – закипел в ответ Казыбек. – Не три, а четыре. И не я их прогнозировал…
– Славно, Казтуганов! И об этом ты знаешь. А мы все здесь – неучи и невежды. Пусть маршрут указал кто-то другой! Важен итог. Значит, мы стали настоящими богачами. Похвально!.. Ну, вот что, – оборвал он себя, – не вздумай доложить о своих дурацких находках Кали Наримановичу. У него своих завихрений предостаточно. Есть такое понятие: секрет фирмы… Трудно с нами жить человеку с такой неуемной фантазией?.. В таком случае я посоветовал бы тебе перейти на работу в другую организацию. У нас ты угробишь свой талант. Таким прогнозистам больше подошел бы научный институт, где очень ценятся всякие предвидения. Мы, что ни говори, – практики. Видим – берем. Не видим своими глазами – помалкиваем. Надеюсь, понял мои слова?
Казыбеком овладело отчаяние: «Это что же он – гонит? – Потеряв контроль над собой, он продолжал верить в поворот событий. – Ну что стоит этому всесильному человеку разрешить хотя бы пять-шесть скважин?»
Генеральный уже бодал его гневным взглядом, выталкивал за порог. Голос его рокотал громовыми раскатами:
– Поступай как знаешь, но средств для твоих фантазий не имею!
Казыбек решился ударить Кудайбергенова по самолюбию. Он уже видел, что схватка с ним проиграна, денег на поиски вблизи Актаса не даст. И причина не только в его скупости или осторожности.
– Мне непонятна ваша позиция, Ильяс Мурзаевич. Вы не желаете свернуть чуть в сторону от избитых троп. Где же ваша прежняя смелость, жажда пойти на риск?
– Молодой человек, не надо меня сечь моими вожжами.
– Я всего лишь напоминаю о фактах… Вам жаль денег для Актаса? Потери возможны, но где их нет, когда люди думают о будущем целого района? Сколько лет впустую топчемся в долине Нарына, чтобы доказать вашим противникам безрудность структуры? А сколько средств ушло в погоне за призрачными залежами, нужными только для начальственных диссертаций? Чуть не каждый из ваших замов со степенью. Кому нужны эти, с позволения сказать, научные труды? Другим вы позволяли…
– Вы на что намекаете? – Кудайбергенов вскочил с места и резко остановился напротив Казыбека, пожирая его глазами.
Лицо генерального залилось краской, побагровело. Он даже качнулся слегка, будто от удара, провел ладонью по лицу. Затем круто повернулся и схватил короткой пятерней стопку заточенных карандашей, торчавших остриями вверх в подставочке. Но тут же, овладев собою, вернулся на свое место за столом и принялся те карандаши по одному заталкивать пляшущими пальцами обратно в подставочку, выточенную из местной голубой яшмы.
В подобных случаях, когда Ильяс Мурзаевич хватался за карандаши, будто монах за четки, посетители стремились поскорее ретироваться. Иначе не миновать беды…
Казыбек знал об этой странной привычке генерального, однако, вопреки опасности, не покидал кабинета.
– Казтуганов! – поднял на него сверкающие гневом глаза генеральный. – Ты уже предостаточно отнял у меня времени. Запомни: на следующую пятилетку экспедиция получит не больше половины средств по сравнению с теми, что вы там угрохали за прошедшие годы. И вообще закругляйтесь с Актасом. Перебросим на другое место.
– Почему? – выкрикнул Казыбек, и пальцы его машинально сжались так, что ногти врезались в ладонь. – Вы не можете поступить так, не смеете…
– Потому, – Ильяс Мурзаевич и не пытался смягчить гнева, – что ты до чертиков надоел своей болтовней. А могу я принимать решения или нет, не тебе знать… Зелен еще, для того чтобы указывать мне место.
Казыбек почувствовал, что летит в пропасть. С какими радужными надеждами шел сюда, и с каким никчемным результатом уходит! Терять было уже нечего, все потеряно.
– Если так, Ильяс Мурзаевич, нет смысла мне оставаться в экспедиции.
По столу опять со звоном рассыпались карандаши, которые никак не хотели слушаться своего владельца. На этот раз свалилась набок вся подставочка.
– Заканчивай годовой отчет и можешь проваливать… Если прихватил с собою заявление, давай подпишу.
Заявление действительно имелось у Казыбека. Он приготовил его давно, на случай, и держал сложенный вчетверо листок в кармане пиджака. Но сейчас он уже ни в чем не хотел соглашаться с Кудайбергеновым. Отвечал резко:
– У вас и без моего отчета завал в бумагах!.. Уйду раньше.
– Скатертью дорожка!
…Министр дослушал до конца историю, с геологом Казтугановым. Елемес Кунтуарович, разумеется, не знал всех подробностей последнего разговора Казыбека с генеральным, но причину раздора между ними представлял себе довольно отчетливо по неоднократным воспоминаниям дружка и по другим источникам. Как-то Кунтуаров спросил о причине ухода Казыбека у Шибынтаева. И если отбросить частности и расхождения в оценках деталей, причина конфликта была ясна: Казыбек заехал со своими принципами в зону, ревниво оберегаемую от постороннего глаза Кудайбергеновым.
Министру что-то не нравилось в поведении Казтуганова.
– Столкнулся с рутиной… Обиделся и… трусцой с поля боя? Два дурака сшиблись лбами. Каждый соблюдал свой интерес, а дело, выходит, оба похерили? И вы, Елемес Кунтуарович, хороши в этой схватке гигантов…
– Извините, в чем же моя вина? – попытался увильнуть от серьезного разговора Елемес.
Ералиев разгадал его прием.
– Заботясь о сокурснике, вы предоставили гонимому человеку убежище под крышей министерства. Не так ли? А отъезд хорошего поисковика за рубеж – не продолжение той же опеки?
– Да, вы отчасти, Максут Ералиевич, правы. Если всю эту историю обозреть с высоты прошедших лет, можно увидеть больше, чем тогда. Кое-что я беру на себя, но и в те дни я не был простым созерцателем в стычке между двумя геологами. Я доложил обо всем вашему предшественнику. Однако человек, сидевший в министерском кресле, не счел нужным вникнуть… Тогда Казыбек Казтуганов, не желая отступать, изложил причину своего ухода из рудного края в подробном рапорте. Документ тот был передан министру через его помощника. Как сейчас помню: сорок страниц машинописного текста… Больше чем уверен: такой длинный «меморандум» никто не стал читать до конца. Вероятно, целиком отправили в архив. А жаль! Ведь там не жалоба и не месть обидчику. Разговор о новых приемах разведки.
Ералиев с откровенной досадой заметил:
– Провалили хороший замысел! Взяла верх злая воля того, кто был сильнее в момент схватки. Можно сказать, Кудай ни сам не сумел отыскать руды, ни другому не позволил. А ведь тот спор продолжается и сегодня!.. Ну, вот что… Когда этот чересчур кипяченый джигит покажется здесь, приведите его ко мне на ковер. Я тоже ведь немалый спорщик… Авось мы с ним до чего-нибудь доругаемся. Уважаю, знаете ли, неудобных, способных потягаться с самим богом! Из таких ретивых выходят настоящие бойцы, ревнители профессии.
Министр от удовольствия потер руки. Елемесу, поднявшемуся, чтобы идти, распорядительно заявил:
– В архиве или другом доступном вам месте сочиненьице то или хотя бы копию разыщите. Хотел бы познакомиться с ним. Найдете?
– Копия наверняка сохранилась. Спрошу у его супруги, – с готовностью ответил Елемес.
Из министерского кабинета Кунтуаров ушел воодушевленным. Он испытывал чувство победителя в многолетнем сражении, в котором исподволь участвовал. Какого бы мнения Ералиев ни остался о Казыбеке, он получил достаточно объективной информации о нем. Значит, не потребуется моей заботы о трудоустройстве друга по приезде, рассуждал Елемес. Министр наверняка предложит ему достойную работу. Не зря говорят: «Большому кораблю – большое плавание!..» Глядишь, и квартирная проблема Казтугановых сдвинется с места.
6
Так и произошло.
Квартиру получили – дух захватывает от простора! Четыре квадратных комнаты, большая прихожая, кухня-столовая. Ванная отделана голубым кафелем, биде… Окна комнат выходят на две стороны, так что в доме целый день солнце. Спальня и кабинет Казыбека, так уж решила Меруерт, – окнами на восток, чтобы в них к вечеру было прохладно. Гостиная при случае могла вместить три десятка человек в застолье. Дверь из спальни вела во вместительную лоджию, настолько широкую, что там можно было поставить два кресла, журнальный столик и топчан. Казыбек иногда спал на балконе.
Впервые попав в свои хоромы после получения ордера, Меруерт бегала из спальни в детскую, из детской на кухню, будто подхваченная вихрем и желая все это обнять широко расставленными руками. Она смеялась от восторга, пробовала голос отдельными куплетами из песен, аукала, будто заблудившаяся в лесу, полном всякого волшебства и неожиданностей. Устав от радостных переживаний, села, сложив ноги, прямо на полу в комнате мужа и принялась перебирать все свои удачи в жизни. «Дурочка, – убеждала она себя. – Ну, конечно же ты самая счастливая: муж у тебя, дети – наилучшие во всем свете! А квартира! У кого еще такая есть?»
Строители на удивление подобрали для каждой комнаты обои. Куда ни загляни – не к чему хозяину руки приложить! Все чисто, подогнано, манит к себе и радует взор. Хватай свои пожитки из прежних углов и расставляй в новом жилище как вздумается. Одних рук на все эти дела недостанет. Благо приехали мать с отцом из Ускена. И Жазыбек, младший брат мужа, примчался на своем «Москвиче» из Жартаса. Суета с переездом так закружила женщину, что она за неделю не выбрала и часа отстучать телеграмму в Алжир. Все дни в бегах. А муженек небось заждался вестей из дому. Он там сидит на чемодане.
Если толком разобраться в смятенных чувствах Меруерт, в ее страданиях, перемешанных с ликованием души, она умышленно не торопилась поделиться с Казыбеком семейной удачей. Годы с начала супружества прошли немалые, Меруерт посерьезнела с виду, но привычки детства еще не оставили ее бесповоротно. При хорошем настроении к ней возвращалось кокетство, игривость, желание подшутить над близкими, сделать кому-либо сюрприз.
Казыбек поощрял в ней эту способность вдруг забыть о возрасте и превратиться в шаловливого ребенка. Именно вера в необидчивость мужа способствовала тому, что Меруерт остановилась на желании преподнести мужу новую квартиру как подарок в день приезда. Встреча с Казыбеком виделась ей довольно простой: все они – дети, она, родственники – приезжают с букетом цветов в аэропорт; каждый по-своему лобызает главу семьи, дарит, что припас для этого дня. Затем они ведут путешественника к машине. Едут к центру города. Один поворот, другой. Вот путники устремились к проспекту Мира, пересекают десяток улиц, едут дальше… И тут Казыбек не выдерживает: «Эй, милые! Вы что надумали – прогулочку в честь возвращения? Не пора ли домой?» И лишь тогда Меруерт, загадочно поигрывая глазками, улыбаясь, тихо шепнет мужу: «Спокойно, папенька Назкетая! Минуту терпения, и ты окажешься в своих покоях… А сейчас поплотнее закрой глаза и сиди не шевелись, пока не скажу: «Открой!»
В другом случае Казыбек наверняка заартачился бы, потребовал объяснения, что, мол, за шуточки. С каких пор моя жена стала объясняться загадками? Но в день приезда он все вытерпит, и шалости Меруерт на глазах людей: пусть жена порезвится!
Путь их между тем продолжается. Цепочка машин объехала площадь Ленина, втянулась в улицу Сатпаева. Передняя легковушка приткнулась у подъезда нового дома. Теперь Меруерт берет мужа за руку и ведет на шестой этаж. Лифт пока не подключен. Придется подняться на своих двоих… Когда мелькнет знакомый номер на двери, можно подождать отставших. Оказавшись впереди шумной толпы, Меруерт сделает грациозный реверанс перед своим благоверным, произнесет с ликованием в голосе: «Ну, мсье Казтуганов, прошу вас первым переступить порог… И если позволите, мы последуем за вами».
Дальше этой сцены, сложившейся в голове довольно отчетливо, Меруерт не уходила. Ей нужно было передать мужу свой дар в присутствии свиты близких людей.
Меруерт прокручивала свой сценарий по нескольку раз в день, прибавляя кое-какие немаловажные, на ее взгляд, детали. Она была в те дни довольна собою, гордилась обретенной находчивостью. Пусть она снахальничала в чем-то, важен результат: такой немыслимой квартирой удалось завладеть! Многие пытались, да не вышло! Почему бы столь значительное приобретение не подать муженьку с блеском, с подчеркнутой важностью своих заслуг.
Женщина никогда не забывала о том, что судьба свела ее под одной крышей с человеком незаурядным, видящим ценности в глубинах, умеющим превозмочь немалые помехи в утверждении своего «я». Муж возвращается с наградой из заморской страны. Почему бы хранительнице очага не проявить своих способностей? Разве супруг, возвратясь из дальней дороги, не обрадуется, видя, что зажженный в четыре руки огонь в доме не только сбережен в чистоте, но и стал ярче прежнего? Такими хранительницами домашнего уюта умные мужья должны гордиться!
Кому не известно, что долгожданная встреча обычно завершается обильным дастарханом. Ни один из гостей не должен уйти от хозяев, не насытясь любимым угощением. Еда, питье – до отвала! Пусть все знают: этот дом посетило счастье! Оно не для обитателей дома только – для всех! И хозяева хотят разделить радость с другими, кто захотел их поздравить и оставил ради встречи свои личные заботы.
Хорошо попировать в новой квартире, оросить вкусным напитком углы! Бутылка сухого вина, распитая вдвоем прямо на голом полу, лишь бы тот пол был новым, покажется божественным знаком добра и изобилия!
Такие мысли переполняли щедрое сердце Меруерт накануне возвращения мужа. Однако женщина считала себя способной и на что-то другое. Разве жизнь остановилась и ни о чем нельзя помечтать на будущее? Есть просторные стены, прихожая с цветастыми обоями… «Но почему гости и хозяева должны довольствоваться созерцанием голых стен и уминать праздничный пирог, пристроившись на подоконнике? – раздумывала женщина. – Разве возбраняется обзавестись пусть не роскошной, но более приличной мебелью, чем осталась от старой квартиры? Даже их отнюдь не ветхая еще тахта, купленная Казыбеком в рассрочку, при всех ее достоинствах и заслугах для молодоженов, она, эта милая пристань любовных утех после свадьбы, уже как-то не вписывалась в нынешний интерьер… Невозможно представить себе, как орденоносный муженек тащит в импозантный дом прежние клоповники…»
Меруерт даже губы скривила: разве они такие бедные, чтобы носиться на глазах у соседей с рухлядью?.. Позавчера она видела, как Сексенбаевы подогнали к дому крытый фургон с эстонским спальным гарнитуром. Меруерт тут же решила: что угодно, только тахте с зеленым потершимся бароконом не место в новой спальне.
Итак, Меруерт избрала себе новую цель для атаки – гарнитур! Да такой, чтобы Сексенбаевы рот разинули и потемнели от зависти. Цвет обоев, размер комнат должны сочетаться с обивкой кресел; платяные шкафы в спальне будут источать лирический свет, ласкать взгляд изяществом форм, удобством!..
Меруерт много дней, как больная, с блаженной улыбкой на лице ходила по магазинам. Гарнитуры, как ни странно, попадались, и неплохие. Однако давал себя знать и разгорающийся аппетит женщины. Теперь ее совсем не волновали и не радовали изделия местных фабрик. Скоро Меруерт овладела важной для себя истиной: если решаться на столь важную покупку, нельзя останавливаться перед ценой, лучше уж поискать то, что действительно впишется в интерьер нового жилья, возвысит семейный очаг до уровня некоего совершенства.
День ото дня приобретая опыт, Меруерт вдруг перестала доверять своему вкусу. Она успела узнать: среди торгового люда есть настоящие асы своего дела, которые не только знают, что требуется переборчивой женщине в ее стараниях угодить мужу, но и имеют все дефицитное в заначке. Стоит лишь навести связи и дать знать о своей нужде…
Меруерт теперь шарила глазами не по креслам и полированным стенкам, а по обрюзгшим физиономиям мужчин, ловко снующих между этих шкафов и перегородок. Не она нашла, ее обеспокоенный взгляд привлек внимание знатоков человеческой озабоченности.
В назначенный час пришли сразу двое. Они оглядели опытным взглядом обширные владения Меруерт и тут же определили, какая мебель оказалась бы здесь кстати.
– Подыщем и привезем сами! – сказали чуть не хором. – И расставим как полагается… От вас, хозяюшка, требуется лишь назвать сумму.
У Меруерт имелись небольшие свои сбережения. Кое-что оставили родители Казыбека. Не с пустыми руками прибьется муж к дому. Женщина заявила с неким вызовом:
– Мне нужна мебель сразу на три комнаты… И знаете, что получше. Рухлядь не везите.
Заикающийся черноволосый казах, назвавший себя Маканом, сам определил срок доставки «того, что вам понравится»: неделя!
– Тринадцать «кусков» – подытожил он деловой разговор. – Двенадцать в магазин, один нам, за услуги!
Меруерт чуть не спросила, сколько означает на их жаргоне «кусок». Догадалась: речь идет явно не о сотенных. И молча кивнула в знак согласия.
Едва гости удалились, она в тревоге забегала по просторной спальне. Неделя – срок небольшой. Мужички, судя по всему, слов на ветер не бросают. Это такая «игра», когда денежки полагается ставить на кон наличными, чтобы не нажить беды.
Названная барышниками большая сумма не пугала женщину. После трехлетнего пребывания за рубежом муж мог располагать средствами для оплаты такой, а может, и более дорогой покупки. Но где сейчас муж? Сколько дней займет обмен сертификатов, оформление зарплаты в «Союзгеологии»? А вдруг Казыбек задержится по делам? Что остается делать в таком случае бедной женщине? Идти по знакомым с протянутой рукой? И кто одолжит ей тысячи? Ее просьба вызовет лишь подозрение и нежелательные разговоры среди родственников…
Меруерт все больше страшилась этой затеи. Особенно тоскливо ей становилось в вечерние часы, когда она возвращалась домой. В какую бы комнату ни заглянула, голые стены напоминали о себе немым укором: «Когда же ты, хозяюшка, примешься за создание уюта в своем жилище?»
7
Лучшие мысли осеняют нас внезапно. Нежишься в теплой водичке, наполнив ванну, стоишь ли в очереди за свежей капустой, устало бредешь под вечер вдоль торгового ряда на рынке… И вдруг! Счастливая случайность настигла Меруерт в самом неподходящем месте. Она возвращалась со сходки пайщиков кооперативного гаража. Сосед по этому неказистому сооружению, Куат, присадистый, с вечной улыбкой на загоревшем лице джигит, предложил отвезти ее к дому на своей машине. По дороге разговорились. И надо же такому случиться: человек, сидевший за рулем, поделился своей докукой: он давно подыскивает для брата приличную «тачку»…
– Нам бы такую, как у вашего мужа, – мечтательно произнес Куат, заглядывая в глаза чем-то удрученной женщине.
– Право, не знаю, что вам и посоветовать, – сдержанно отозвалась на его слова Меруерт. – Казыбек собирался продавать машину, но ведь она у нас почти новая, и, наверное, муж возьмет за нее полную стоимость.
– Мой родственник не позарится на дешевку! – заявил Куат, показывая свою солидность. – Лишь бы «Волга» была резва в ходу… Сколько запросите, столько и заплатим. Брат у меня, скажу вам, не скуп. Он еще такой дастархан закатит, что долго помнить будем.
Меруерт задумалась над его словами. Быстро согласиться на торг, значит, продешевить. Так всегда бывает. Назовешь цену – заартачится, потеряешь щедрого покупателя. Где искать золотую середину? Она не ведала, как заключаются такого рода сделки. Стыдливая мысль уводила ее от греха подальше. «Не думала не гадала, что когда-нибудь возьмусь за такое дело: продавать – покупать. Что ни говори, скверное занятие». Женщина уже не рада была, что поддержала разговор с джигитом. Что-то внутри Меруерт ожесточалось против нее самой. «Да пропади все это пропадом! И машина, и гарнитур… Лишь бы Казыбека отдала чужбина здоровым и таким же ласковым, как был. Переспим и на полу, как случалось не раз в геологоразведке. Живы остались. И вспоминаем о тех днях с гордостью за себя, за свое умение потерпеть в ожидании лучшего».
– Не подумайте обо мне плохо, женеше[45], – заметил Куат, взглянув на объятую тревогой Меруерт. – Я такой же трудяга, как все. Дети, жена… И о вас наслышан как о хороших людях. Знаю, что кого попало в заморские страны не пошлют… Тем, кто в загранке, говорят, без очереди продают авто последней модификации. Не станет же ваш муж, наш уважаемый ага, разъезжать на двух «Волгах»?
Он помолчал и, не дождавшись ответа, заключил подсказкой, как лучше поступить женщине:
– Пока муж в отъезде, надо избавиться от того, что в будущем семье явно не пригодится. Поспешить следует еще и потому, что новой машины не позволят купить, если старая стоит у дома на приколе.
Меруерт испугалась такой категоричности: «Новая, старая… Больно ты скор, Куат! Чужую беду руками разведу… Лучше бы я с ним не связывалась!»
Подъезжали к дому.
– Спасибо! – торопливо произнесла женщина. – Всего вам хорошего.
Куат, желая показать свою порядочность, не приткнулся возле парадного входа, аккуратно заехал во двор и только тогда, притормозив машину, выскочил и распахнул дверцу с ее стороны.
– О, я наслышан об этом доме, – частил он словами. Голос провожающего был мягким, однако не лишенным достоинства. – Говорят не дом, а храм богов! Поздравляю вас, женеше, с новосельем! Не могли бы вы мне что-нибудь сказать относительно моего предложения. Когда прийти за ответом?
Меруерт, готовая прогнать от себя назойливого человека, опять задумалась. Есть ли причина для решительного отказа? Джигит заботится о своей выгоде, разумеется, но не пренебрегает интересами партнеров. Не будут же они и впрямь владельцами двух «Волг»? Родителям машина не требуется, у них свой «Москвич». Рано или поздно со старой «тачкой» расставаться. Почему бы не сбыть ее этому доброму человеку. Вспомнилась пословица: «Первому жениху и первому покупателю не спеши давать поворот».
– Поговорим через неделю.
Куат завздыхал в ответ, принялся уговаривать:
– О, это слишком долго, женеше! Не позволите ли мне навестить вас денька через три… Понимаете…
– Нет, я же сказала, через неделю! – подтвердила свое решение Меруерт, давая знать джигиту, что она хозяйка в этом вопросе. Номер квартиры, однако, назвала охотно.
Поднявшись на этаж, она пожалела о своей непреклонности насчет скорой встречи. Под настроение рассказала о неожиданном разговоре с соседом по гаражу детям. Девочек эта новость совсем не заинтересовала. Услышав о том, что машина у них будет лучше, чем в ауле, они шмыгнули в гостиную, где по телевизору шел какой-то мультик. Назкен выслушал слова матери с серьезным вниманием.
– Мама, это все очень кстати, – рассудил он, отложив иллюстрированный журнал, который рассматривал, в сторонку. – Операция что надо! Не какая-нибудь «А» или «Б», а настоящая «Ы»!.. Мне кажется, папа нас не поругает, если мы ему поможем найти покупателя. Правильно говорит этот Куат: зачем нам две одинаковые машины? Вот если бы в нашем дворе появился какой-нибудь потрепанный «жигуленок» для тренировок, мы бы еще подумали…
Меруерт удивилась: Назкену едва тринадцать, а рассуждает как большой. При любом исходе задуманного женщина почувствовала понимание и поддержку со стороны сына.
Под вечер раздался звонок в дверь. «Гаражный приятель», как она называла в мыслях своего партнера по продаже машины, нагрянул с братом. Меруерт встретила гостей приветливо, пригласила в столовую. Гости тоже пришли не с пустыми руками. Куат еще у порога вручил хозяйке огромный букет белых гладиолусов. Брат, все время поглядывавший на старшего, извлек из коричневого дипломата бутылку шампанского. Внешне братья были так похожи друг на друга, что всякие сомнения относительно их родства у Меруерт улетучились в одну минуту. Старший, горожанин, выглядел несколько импозантнее. На младшем – новый костюм, вероятно купленный недавно, топорщился на плечах.
– Простите нас, женеше, за вторжение раньше названного вами срока, – заговорил Куат. – Будем считать, что сегодня мы лишь познакомимся… Его зовут Суат. Он приехал в Алма-Ату по службе, и я мигом смекнул, что будет лучше, если он увидит дом, где его ждет удача. А о деле можем поговорить и после, когда вы, женеше, будете готовы…
Суат, видя, что дары их приняты, осмелел. Он провел всей пятерней по вздыбившимся волосам, оглядел то, что было доступно глазу из коридора, и заявил весело:
– Ничего не скажешь! Квартира у вас преотличная. Не каждому такая достается. А что в ней многовато простору, – он с явным сожалением развел руками, – можно и об этом упущении позаботиться. Ну и везет же вам! Сегодня я в одном месте узрел очень добротные вещицы!..
Суат вопросительно глянул на старшего, будто спрашивая: не перебрал ли в своем рвении угодить хозяйке полупустой квартиры.
Женщине оба брата все больше нравились. «Они будто читают мои мысли! – восхищалась она, потчуя гостей тем, что оказалось в холодильнике. – Вполне воспитанные и деловые. Не попасть бы впросак, когда пойдет разговор о деньгах».
– Женеше! – отерев губы бумажной салфеткой, сказал старший. – Не поругайте нас за назойливость. Но мой братец сказал все это от души. Ясное дело, деньги мы вам заплатим сполна, можете не сомневаться. Но что толку от денег, если они лежат без движения? Сегодня они есть, завтра нет. А хорошая вещь в доме служит вечно… Отдайте Суату свою машину, а он до приезда вашего супруга наполнит эти комнаты изысканными предметами, один вид которых сделает ваше жилье роскошным, не боюсь сказать этих слов. Говорите же откровенно: какой именно гарнитур вам нужен, и он появится здесь, будто по велению золотой рыбки.
Куат зорко следил за выражением глаз хозяйки, не упуская ни малейших изменений в лице. Даже когда Меруерт деланно хмурилась, глаза ее сияли от слов Куата.
Старший перешел на поучение:
– Берегитесь магазинных Жуликов, женеше. Они обведут вокруг пальца, привезут не то, что пообещают. Мы с Суатом добудем для вас любую мебель: немецкую, арабскую, японскую… Между прочим, и поляки на экспорт собирают вполне приличные гарнитуры… Было бы ваше желание. Сделаем все, как надлежит истинным соседям и друзьям. Постараемся словно для себя.
– Машина-то наша сейчас не здесь, – заговорила с сожалением Меруерт. – Казыбек отогнал ее к отцу, когда собирались мы с ним в Алжир.
– Не беда! – выскочил впереди брата Суат.
– Я понимаю… Но как мы сможем договориться, если вы не видели покупки?
Братья переглянулись. Наверное, перебрали на досуге все варианты. Они стали задавать женщине самые различные вопросы об отсутствующей машине, Меруерт сразу запуталась в ответах и, засмеявшись, сказала:
– Ой, мне такие подробности совсем неизвестны. Я была всего лишь пассажиром в нашей «Волге». В каком состоянии она сейчас, извините, не знаю. Куплена пять лет назад. Модель: «ГАЗ-24». Гоняли мы ее мало, тысяч пятьдесят наездили. Кстати, на другие вопросы вам может ответить сын. Он тоже по-своему любитель: часто помогал отцу, вечно крутился возле стоянки. Мужчины часто говорили между собой о моделях и обо всем прочем… Назкен! – позвала она мальчонку из другой комнаты.
К удивлению братьев, на любой вопрос, касавшийся легковушки, юноша резал точными формулировками, будто на экзаменах: модель, цвет корпуса, показания спидометра, состояние тормозов, срок приобретения скатов. Знал Назкен и то, что перед постановкой «Волги» на козлы отец тщательно смазал все части. Законсервировал на долгое хранение.
– Но аккумулятор, – подчеркнул мальчик рассудительно, – наверняка сел. Давно не подзаряжали.
Куат и Суат пришли в восторг от его информации. А больше, вероятно, от того, что машина была умело подготовлена для долгого хранения. Назкен тут же успокоил покупателей насчет аккумулятора: брат отца, Жазыбек-ага, что живет в ауле, механик по профессии; он наверняка поможет сменить аккумулятор на действующий.
– Ну и хозяин растет у вас! Настоящий джигит! – восхищались братья. – Никаких вопросов больше. Теперь бы разок взглянуть на вашу красавицу, и дело с концом. Машина, какую искали. Даже окраской подходит… Словом, скажите, что за мебель требуется в квартиру, и мы не будем особенно мешкать.
– Это всегда так сложно! – заволновалась Меруерт. – Вы же видите: одни стены… И то хотелось бы, и другое… Если признаться, мы с мужем еще не покупали ни одного гарнитура. Здесь годилось бы посоветоваться с теми, у кого вкус…
– Никаких советов со стороны! – вдруг возразил Суат, причислив себя чуть не к близким родственникам Казтугановых, когда внимательно выслушал рассказ Назкена о машине. – Чужие люди наврут из зависти… Давайте начнем с того, что вы назовете ориентировочную стоимость… И на сколько комнат гарнитур?