Текст книги "Наследники миров Книга 6"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глава 12

Рокот взрыва долетел до города за два дня до урагана. Громадные клубы пыли на севере взмыли в воздух. Люди на строительстве замерли, а Эл, повернув голову в сторону взрыва, заметила:

– Ого, я такой фейерверк не заказывала.

Потом докатилось эхо двух меньших взрывов, Эл кивнула одобрительно, но потом подняла голову и опять высказалась:

– Что-то они рано. Маниэль должно быть знает короткую дорогу к перевалу.

В следующий раз она смотрела на север, когда развеялась пыль, она увидела, как сильно осела седловина, это было видно невооруженным глазом.

– Они сделали больше, чем я рассчитывала.

К этому дню высота стены доходила ей до груди. Люди едва передвигались. Эл стоило труда, чтобы уговорить их продолжить работу.

Днем ее сменил Даниэль. Он передернул плечами, ощутив нависшее напряжение, ставший холодным ветер проникал под одежду.

– Завтра не приходи. Ты должна отдохнуть перед бурей, – сказал он, подсаживаясь к ней. – Стену сложили верно, теперь не запутаемся.

Матиус разболтал ему про намерение Эл выстоять бурю в храме. Каждый раз певец подходил к ней с замиранием сердца. Она не понимала, что ее ждет, и выглядела спокойной.

Ряды строителей таяли с каждым часом. Вот их осталась треть, люди падали от усталости, не в силах больше подняться. Их несли в город, но уже не по домам, а на площадь к храму, где не свирепствовал ветер, там Алмейра и несколько горожанок устроили лазарет.

– Я останусь до последнего. Я найду время отдохнуть, не волнуйся за меня, – ответила она Даниэлю.

– Что будет, если стена останется невысокой? – спросил он.

Эл посмотрела на него с сожалением. Вот и он перестал верить в успех.

– Ветер будет сильнее, – ответила она, имея в виду, что не так все страшно.

– Это критическая высота?

– Чуть выше, – не стала врать Эл.

Это самое "чуть выше" означало ее рост, но сейчас даже она видела, что им не успеть поднять стену до этого уровня. Эл не показала сомнения, Даниэль не уловил лукавства. Они встали и вдвоем отправились таскать камни.

К вечеру число работников уменьшилось еще на треть, к утру ветер стал сильнее, и их осталось двенадцать.

Эл посмотрела в мутные глаза Даниэля и поняла, что он будет собирать стену до смерти, он как робот носил камни, без мыслей и чувств.

Эл остановила его, забрала камень, который он никак не хотел отдавать.

– Все! Все! Остановитесь! – крикнула она, захлебываясь от порыва ветра.

Среди устоявших были четверо из отряда Ладо, кому Даниэль поручил охранять Эл, двое глав семей, два высоких подростка и две женщины, одну из которых Эл узнала, это она пришла в дом Ладо в момент их странного разговора с Кикхой. Эл не стала спрашивать, почему та солгала и использовала имя королевы. Выяснение отношений в таком состоянии казалась лишним. Эл последний раз обошла стену вокруг. Можно было удивиться, но местами она соответствовала требуемой высоте, точно измученные люди работали за троих. Она растянула сухие губы в улыбке, одобрительно кивнула людям.

Поддерживая друг друга, они вернулись в пустой город. Порывы ветра носили по улицам мелкий мусор. Тело ныло от усталости, а душа встрепенулась и полыхнула огнем. Она видела мертвый город, но цветущие улицы она видела когда-то во сне. То было только видение.

Мрачная Эл появилась на площади перед Алмейрой.

– О святые небеса! – воскликнула королева и бросилась отпаивать Эл напитком из фляжки.

К ним подскочил Хети. Эл обхватила его за плечи.

– Ну-ка, проводи меня, дружище, – сказала она, с трудом выговаривая слова.

– Куда? – спросил Хети. – Нельзя уходить с площади. Вон как дует.

– В жилище Матиуса, – пояснила Эл.

Хети завел ее в первый коридор, открыл люк, Эл ввалилась туда, напугав старика. Матиус, видимо, отсиживался в подземелье и потому сохранил ясность рассудка.

Эл посмотрела туда, где среди потухших шаров лежал ее костюм цвета индиго с капитанским знаком на рукаве. Эл осматривала его и млела от уюта этого зала. Выкачав из шаров энергию, костюм приобрел первоначальный цвет и форму. Эл свернула его и положила в угол, сама растянулась рядом на полу.

– Матиус, разбуди меня, когда начнется, – бормотала она.

– Горожане хотели проститься с тобой, сказать хорошие пожелания. Ты не выйдешь к ним? – говорил Матиус.

Эл уже крепко спала. Старик посмотрел на нее с грустью.

– Тебе это не нужно. Кажется, ты положила все силы на то, чтобы осуществить первое условие, а как же два других?

Он не ждал ответа.

Тем временем на площади появился Радоборт, весь в пыли и в порванной одежде. Он подошел к Алмейре, но та отвернулась от него и пошла к больным людям. Она даже не взглянула в его сторону. Великий нахмурился и схватил за плечо пробегавшего мимо Хети.

– Мне больно, отпусти! – возмутился Хети.

–Ты – Тыже жив! Ты откуда взялся? – спросил пораженный Радоборт.

– Будто вы не знаете! Вы же все знаете!

В тот день, когда Хети встретился с Алмейрой, он так и не увидел братьев, они пропали из города сразу после беседы со жрецом. Он слышал, как Матиус рассказал Алмейре об их ссоре, а кто-то из горожан видел, как они отправились вдвоем в горы. Хети был убежден, что великие покинули город перед бурей. Ладо когда-то сказал, что их исчезновение будет хорошим знаком, что они не будут привлекать лишнее внимание владыки к городу. Теперь Радоборт вернулся и Хети возненавидел его тут же.

Злоба мальчишки стала видна Радоборту.

– За что ты ненавидишь меня? – спросил он.

Хети засопел. Ему было и страшно, и противно одновременно. Хотелось сбежать. Но Хети твердо стоял рядом с Радобортом, потому что вспомнил Эл. Она не отступила бы, не отступал и он. Радоборт вдруг расхохотался.

– Мальчишка! – он неожиданно потрепал его по волосам. – Ты не она, нечего принимать глупую позу. Кстати, где Эл? Не вижу и не чувствую ее.

– Вот и прекрасно! Ты предал ее! Обещал помощь и не помог! Они не достроили стену, и ветер теперь убьет ее! Убирайся из нашего города! Тебе здесь не место, великий!

Тон юноши был настолько презрительным и смелым, что Радоборт опешил.

– Хетенгарт! Оставь его! Иди сюда. Ты мне нужен! – властный оклик королевы заставил обоих оглянуться.

Радоборт пошел к ней, словно его звали.

– Пусть Матиус готовит чашу. Уже близко, – сказала Алмейра, обращаясь к Хети.

Хети послушно скрылся в храме.

– А что делать мне? – спросила Радоборт стоя за спиной девушки.

– Что пожелаете, – ответила та.

– Это правда, что стену храма не достроили?

– Правда. Ветер сильнее, чем всегда. Эл прекратила работу.

– Почему?

– Десяток измученных людей не в силах выполнить работу гигантов. – Алмейра обернулась к нему. – Не смею требовать, но прошу. Уходите прочь, в другой мир. Вам не место в этом проклятом городе. Кикху просить не буду. Ему не терпится увидеть ее смерть.

– Кого? Эл? Ее уже нет в городе! С чего ей умирать?

Алмейра посмотрела на него, но уже не сурово, а с болью и жалостью. Радоборт не смог понять, почему она жалеет его.

– Уходите. Уходите, – взмолилась она.

Радоборт стал отходить от нее. Его терзали странные чувства, совсем такие же, как порой испытывала Эл. Когда-то он хотел научиться чувствовать как она, вот он обрел эту способность, но заплатил за эти ощущения нарушенным равновесием. Слишком ярок стал мир, слишком ясно он чувствовал смертных. Он покинул площадь и отправился в долину.

Картина, которая ему открылась, поразила Радоборта. Могучий Кикха ворочал глыбы. Он возводил стену.

– Что ты делаешь? – спросил Радоборт.

– Укрепляю стену, они ее не достроили, – ответил Кикха.

Радоборт поднял камень пошел следом за братом.

– Они злятся на меня, а тебя просто ненавидят. Мы не получим ни слова благодарности за то что помогли им, – сказал он.

– Ты знаешь мой ответ. Мне крайне безразлично, что они думают. Мне их благодарность не нужна. – Кикха с грохотом поставил массивный камень на место. – Я покажу точки, где следует укрепить стену, тогда она выполнит свою задачу не хуже высокой.

– Эл нет в городе. Она ушла, – сообщил Радоборт.

– Не-ет, – протянул Кикха. – Она не уйдет, она бросила вызов стихии, законам, владыке. Она не уйдет. В городе есть места, где трудно ее заметить. Она появиться, когда придет время.

– Какое время?

– Когда начнется ураган. Она исполнит роль статуи в храме. Безумная затея. Только не для нее, – ответил Кикха.

Радоборт, наконец, сообразил, о чем говорит брат.

– Она? Смерть. Вот почему они говорили о смерти. О, нет! Ты ей позволишь?! Ты действительно желаешь ей гибели?!

Радоборт хотел схватить Кикху, но тот ловко избежал его выпада.

– Она не погибнет, – равнодушно сказал он. – Она заключила сделку с отцом. Он, не взял с нее никаких обещаний. Соображай быстрее, ему не нужно, чтобы ты или я вышли победителями. Он не позволит ей погибнуть.

– Он не отдаст миры Лоролану, – стал протестовать Радоборт. – Лоролан – изменник.

– Он не изменник, он лишь пытался вызнать то, что не следует. А во всем остальном он – идеальный сын. Его скитания – это опыт, тут Эл права. Знаешь, почему братец ненавидит меня? Я подсказал ему, где искать ответы на его вопросы. Но от отца не спрячешься.

– Я знаю, отец известил нас о причине его изгнания. Почему зная законы, он, все же, нарушил один?

– Потому что он хотел быть первым, – ответил Кикха и поднял очередной камень, – Эл обеспечит ему первенство.

– А ты? Ты уже не намерен мешать ей? Ты грозился ее убить.

– Я могу помешать ей, но не отцу.

– Но ураган может убить ее!

– Может? Ты приписываешь этой стихии слишком большую самостоятельность.

– А как же проклятие? Оно существует! – воскликнул Радоборт.

– Разве я спорю, – Кикха деловито опустил камень на край стены. – Поставим еще десяток, для верности.

– Почему ты вдруг решил помочь? Или у тебя действительно проснулись чувства к ней? Признайся, брат, ты не равнодушен к ней! – воскликнул Радоборт.

– Не равнодушен, как к сопернику.

– Сопернице, – ехидно поправил Радоборт. – Ты неровно дышишь в ее присутствии.

– Не ровняй меня с собой, бедная королева бледнеет, наблюдая ваши милые отношения, – парировал Кикха.

– Я заметил ее необычные состояния. Мне ничуть не льстит, что смертная выбрала меня объектом для обожания, но мне приятно ее внимание. Упоительно наблюдать, как она млеет в моем присутствии, даже если сердится. Она первая из женских существ, кто отвечает моим устремлениям. Ни Фьюла, ни Эл не обладают той энергией, какая есть в Алмейре. Не успел спросить у Эл, как пользоваться этими чувствами?

– Тебе повезло, – Кикха приподнял очередной камень, – она опять побила бы тебя. Она, как женщина, неплохо понимает чувства Алмейры, и жалеет ее, потому что сама, как ты выразился, способна на ту же энергию, только она на тебя не распространяется. Эл назвала ее любовью. Алмейра любит тебя, глыба бесчувственная, как уже выразилась наша опытная соперница.

Камень грохнулся на край стены, Кикха деловито приладил его на место.

Он прошел вдоль стены, выдернул камень прямо из кладки и пошел, Радоборт следовал за ним с пустыми руками.

– Я подозревал, – возликовал Радоборт. – Я не ошибся. Я почувствовал.

Кикха бросил камень и посмотрел на брата с презрением, потом усмехнулся.

– Это ненадолго. Ты не насладишься своим приобретением. Сегодня Алмейра может погибнуть. Если Элли не выстоит в храме, Алмейре не жить, – с грустью заключил Кикха. – Ты до сих пор не понял, что тут твориться, играешь в великого, как будто ребенок смертного. Сегодня там, – Кикха указал на город, – будут умирать. Я делаю это не из-за Эл. Я задолжал этому городу пятьдесят тысяч жизней. Я пытаюсь спасти две с небольшим тысячи – все, что от него осталось.

– Значит, не ради Эл, – заключил Радоборт.

– Я был молод, как ты, когда совершил эту ошибку, я осмелился думать, что обо мне забудут, когда пройдет время. Да, почти забыли, только двое из всех догадались кто я, а уже потом Эл. Я только одного не учел. Я сам не смог забыть. Это долг. Который я возвращаю. – Кикха повернулся в сторону скал. – Слышишь, отец! Я возвращаю долг!

Эл вошла в храм такой, какой пришла в город. Алмейра, Хети и Матиус стояли вокруг постамента. Алмейра протянула ей плащ.

– Нет, – отказалась Эл, – он мне помешает. Возьми себе. Это подарок.

Алмейра прижала плащ к груди.

– Пора, – сказал Матиус.

– Чашу! – торжественно сказала Эл и протянула руку.

Матиус отдал чашу с огнем, и она в один прыжок оказалась наверху. Свободной рукой Эл поправила меч и подмигнула присутствующим.

– Ступайте. Смертным тут не место, – хитро улыбнулась она. – О, кое-кто решил проститься.

В одном из шести входов стояли Кикха и Радоборт.

– Нет-нет! – стала протестовать Алмейра. – Умоляю! Уходите! Я же просила, чтобы вы покинули город.

– С чего вдруг? – удивился Кикха.

Радоборт подошел и властным движением поднял Алмейру на руки.

– Отпусти! – возмутился Хети и в серьез бросился спасать сестру.

Кикха остановил его.

– Смело, юноша, как ты собрался его остановить? Поверь, он не причинит ей вреда. Хочешь видеть ее живой, доверь сестру великому.

– Ненавижу его! – выкрикнул Хети.

– Воспользовались ситуацией, – недовольным тоном сказала Эл.

– Да, испугались, что ты слезешь оттуда и начнешь размахивать мечом, – заметил Кикха.

– Ты клялся не мешать!

– Так я и не мешаю. – Потом он обхватил Матиуса за плечи и увлек прочь из храма. – Пошли старик, ты поведаешь, где тут можно спрятаться.

Матиусу тяжело было сопротивляться его влиянию, и он послушно повел Кикху в подземелье. Хети остался один.

– Беги, Хети! Туда где прятался в прошлый раз, но не заходи далеко в коридоры. Беги, малыш, ты должен жить! – крикнула ему Эл. – Ну, же!

Хети остался один, без поддержки, он растерялся.

– Быстро! – крикнула Эл.

Огни в храме резко вспыхнули и устремились вверх, Хети испугался и бросился прочь из зала.

Эл выпрямилась, приняла нужную позу и застыла. Огни стали гореть ровно и бесшумно, несмотря на рвавшийся в храм поток воздуха.

Сгустился сумрак, сквозь окна наверху не стало видно неба. Огни слабо дрогнули, когда первый мощный порыв ворвался в зал. Эл чуть выше подняла чашу, и они замерли.

Стены издали звук похожий на стон, а постамент под ногами задрожал. Эл видела три двери. В одной из них справа возник жрец. Он не вошел. Он именно возник. Его фигура поплыла на нее. Остановилась и вот он смотрит ей в глаза, как прежде полный покоя и презрения. Он висит, как привидение, но не шелохнется.

– Владыка оценил тебя, – произносит он. – Ты упрямо шла к воплощению своего замысла, с упорством достойным величия и верой свойственной странникам. Владыка поверил, что ты не странник, но не поверил я.

Жрец достал жезл и хотел коснуться им щеки Эл, слабая искра пробежала по коже, костюм отразил вредную энергию, а конец жезла отвело в сторону.

– Каждый раз, когда некто появляется в городе, я чувствую перемены. Ты принесла особую волну, какой еще не было. Я прожил в городе долгий срок и не достиг той степени доверия, какую ты заслужила почти ничем. Твои уловки и действия не хитрее затей смертного, а силу ты проявила не больше той, что требуется, чтобы открыть двери. О, как был бы унижен твой соперник, когда бы понял, сколь малыми усилиями ты победила его.

Жрец едва переместился, Эл повела глазами.

– Поэтому мне выпало испытать тебя. Ты покажешь свои истинные дарования. Потому что ты должна выжить. Если нет, гибель города присоединиться к тем мучительным воспоминаниям, которые преследовали тебя. Они вернутся и к ним добавиться еще одна трагедия.

Взгляд Эл помутился, и она увидела, как буря сносит первые несколько домов, разметывая в пыль камень. Вся долина застлана пылью и дымом, скалы на юге дымятся и рвутся от ударов стихии и мрачная дымка ползет на город. А со стороны дверей вспыхнувших на мгновение в долину вплывают темные силуэты. Она насчитала шесть и три – девять. Тени устремляются к городу и врываются в него с порывом ветра, их увлекает общий поток, ничуть не затронув их целостность, порыв несет их к храму, где они возникают по трое в каждой из входных дверей, окружая постамент и ее плотным кольцом.

Эл напрягается, вздыхает, ее рука вздрагивает, и огни в храме начинают колыхаться.

Жрец движется и отходит от нее.

В мутных тенях Эл видит людские силуэты, они выше, стройнее местных, их тела кажется бесплотными и они темнее мрака, царящего в зале. Эл не видит, но чувствует, что творится за ее спиной. Одно из мрачных созданий извлекает тонкий похожий на хлыст предмет. Взмах, и его конец касается огня, где-то во втором ярусе. Хлыст превращается в огненную струю, и Эл получает резкий удар в спину. Струя врывается в защитное поле костюма и гаснет. Тень не успокаивается и продолжает наносить удар за ударом, а потом и остальные присоединяются к этой забаве.

Эл ликует и радуется совей затее с костюмом и решению занять это место, как говориться живьем, едва ли камень, даже самый прочный, выдержал бы первую атаку.

Однако, Эл отлично понимает, что ресурс костюма не вечен, а гости очень настырны. Огненные струи мелькают у ее лица, но пока отскакивают. Эл решает оставаться неподвижной, нужно беречь силы.

Видимо, не добившись желаемого результата, тени меняют тактику. Круг сужается. Эл видит руки одной из них, прямо напротив. В этих руках появляется меч. Тень приближается. Эл остается неподвижной. Тень приставляет кончик черного лезвия к шее Эл. Эл остается не подвижной. Лезвие натыкается на барьер костюма, тогда острие перемещается по плечу к тому месту, где порван рукав на серой куртке и рассекает ткань. Рукав отлетает в сторону. Через минуту от ее серой одежды остаются клочки, которые ветер несет вверх. Та же участь ждет и ее уже ставшие любимыми сапоги. Эл легонько сталкивает их остатки с постамента, и они падают к его основанию. А вот перевязь меча и само оружие никак не поддаются ударам. Эл стоит в комбинезоне и босиком и при мече, попытки тени повредить костюм или обезоружить ее остаются безуспешными. Тогда тень принимается за чашу. Тут Эл наблюдает, как огонь одним лишь прикосновением заставляет тень полыхнуть, в свете резкой и яркой вспышки Эл видит своего истинного соперника. Оказывается перед ней не тень, а человек, весь этот темный облик – лишь маскарад. Темная мантия лоскутьями слетает с него, горит, он стряхивает пылающие остатки и обжигается. Эл с торжеством рассматривает обидчика. Она ликует, и он хорошо видит это торжество.

У него редкий тип лица, таких Эл в этом мире не встречала. Он напоминает ей Ладо, но у этого и черты резче и выражение уж очень суровое. Нет. Он не злится. Он спокоен и холоден, совсем, как жрец. А жрец исчез. Эл не чувствует его присутствия. Остальные восемь уже за ненадобностью сбрасывают свои темные одежды. Их облачения чем-то напоминают одежды Браззавиля, но эти наряжены роскошнее, чем у слуги владыки. Поблескивают нагрудные знаки и обручи на головах, что привлекает внимание Эл. Тот, что ближе всех, замечает ее любопытство и словно в насмешку поворачивается вокруг, демонстрируя себя. Эл одобрительно ему улыбается. А он заканчивает поворот и впивается в нее взглядом. И тут Эл видит себя со стороны. Тонкая и маленькая фигурка с чашей на вытянутой руке рядом с парящим в воздухе существом. У своей правой ноги она видит выпавший из растерзанного сапога кинжал, он блестит, отражая идущий сверху свет. Оружие взмывает в воздух, делает круг и летит в нее. И тут Эл соображает, что, набрав нужную скорость, оно доберется до костюма, пробьет поле и сможет повредить ткань. У нее есть два выхода, отстраниться, а значит изменить позу, или поймать нож налету. Эл выбирает второе.

Еще во времена своей академической юности курсант Космофлота Элли Светлова поражала педагогов своей реакцией, на столько молниеносной, что за ней успевали только приборы. Эл хорошо знала, что, чем меньше концентрируешься на движении, тем лучше оно получается, тело, в данном случае, лучше ума знало, как реагировать.

На какое-то время Эл забывает о клинке, летящем в грудь, и едва заметным движением ловит его за лезвие на самой границе защитного поля. Потом не мене быстрым и изящным движением рассекает едва торчащим из сжатой кисти кончиком ножа роскошную одежду ее соперника, разрывая ткань от плеча до пояса. Так Эл получает не только моральное удовлетворение, но и оружие. "Это тебе за мой серенький костюм. Мы квиты", – думает Эл.

Ее соперник решается на атаку. Его цель сбить Эл с постамента. Эл, подбросив нож, хватает его за рукоятку и пускает в ход. Лезвие рассекает плотный воздух, и ее противник вынужден не нападать, а уйти от удара. Она отлично понимает, что это временная мера. Она только успевает подумать, и соперник повторяет попытку. Противостояние продолжается достаточно долго. Он заставляет ее вращаться вокруг своей оси, пламя колышется, а факела на верху отзываются яркими неровными вспышками. Потом к первому присоединяется второй.

Эл опускает руку с кинжалом и роняет его на постамент, одной ногой она прижимает кинжал к камню. Манипуляция пальцами. Писк система защиты костюма сообщает о готовности к отражению круговой атаки. Эл умышленно нахально улыбается паре соперников и застывает в прежней позе. Огни опять горят равномерно.

При попытке приблизится, два высоких существа натыкаются на плотный барьер из поля, который отталкивает их от Эл.

Так она получила передышку. Они сомкнули круг еще сильнее и замерли. Они предоставили собственному напряжению Эл подтачивать ее силы.

В этом противостоянии Эл, уже в который раз, поблагодарила свое прошлое и своих бывших врагов за те уроки, что они ей преподали. Терпения у нее хватит на всех. Буря не будет длиться вечно.

Она убедилась, что гости не станут нападать сразу, у нее появилось время исследовать себя. Повреждений не было. Костюм поддерживал тонус тела, не давая ему устать. Если бы ее одежду можно было правильно обслужить перед этой бурей, то она могла бы выстоять так суток трое, а то и больше, но энергии подаренной шарами хватило бы часов на шесть. После недавней атаки уже меньше. Эл оценила, на сколько это "меньше" составляет, оказалось два с небольшим часа, а потом придется стоять самой. Перспектива опасная. Ступая на этот постамент, она не ждала гостей и постороннего вмешательства.

Буря снаружи усилилась, ветер колыхнул одеяния, стоявших в кругу, и они тут же сомкнули его плотнее. Сквозняк стал метаться по залу. Буря набрала силу, пыль с пола стала подниматься и кружиться шестью вихрями. Эл видела три, а остальные находились за ее спиной. Вдруг круг распался. Трое встали в трех входных дверях, а шестеро стали кружить вокруг этих микроураганов. Поток воздуха в храме усилился и приобрел иные свойства. Костюм сообщил, что выходить в режим максимальной защиты. Те, что стояли в дверях опять выпустили хлысты, коснулись огней. Эл стала ждать очередных ударов. Она думала неверно. Огненные струи ударили по основаниям и своду дверей, рассекая камень как масло. Они рушили храм.

Ветер со свистом ворвался в зал, струйки пыли превратились в столбы, а в голове Эл замелькали картины страшного разрушения. Она ясно видела, как ветер сносит до основания город, как падают мощные стены, словно они слеплены из яичной скорлупы.

По телу прошла дрожь. Огонь в чаше дрогнул и один из вихрей метнулся в ее сторону. Эл вытянулась и расправила плечи. Вихрь занял свое место. К тому времени двери были сильно разбиты, а вихри раздались вширь вдвое. Они заняли почти все свободное пространство.

Визитер в порванном Эл одеянии опять завис напротив, теперь он был ближе, костюм уменьшил поле до минимума. Эл совсем близко увидела его однотонный, бесчувственный лик.

– Откажись, – услышала она четко и ясно.

– Почему? – спросила она.

Он молчал.

– Откажись, – повторил он.

– Почему? – повторила Эл.

Опять пауза.

– Чтобы жить, – ответил он.

Губы Эл растянулись в наивной улыбке, перешедшей в усмешку.

– А зачем? – спросила она.

– Чтобы побеждать.

– А я что делаю? – опять задала вопрос Эл.

– Нарушаешь волю владыки, – ответил он.

– Я исполняю его волю, – возразила Эл.

Видимо, возразить ему было нечего. Он отстранился, сделал круг, потом долго смотрел на нее.

– Покажи свою силу, – потребовал он.

– Зачем?

– Испытание.

– Зачем? – настаивала Эл.

– Будущий владыка должен обладать силой.

– Я не претендую на роль владыки, – ответила Эл.

– Тогда почему ты тут? Что влечет тебя, воин?

– Желание помочь, – коротко ответила Эл.

Ему понравился ответ. Эл увидела, как строгое лицо выразило интерес.

– Тебе не выстоять, – заключил он.

– Поживем – увидим, – ответила Эл знакомой с детства поговоркой, на этом языке она не звучала так ритмично и не произвела на собеседника никакого впечатления.

– Что увидим? – спросил он.

– Будущее, – загадочно ответила Эл.

– У тебя нет будущего, только прошлое, – констатировал он.

– Зато, какое! – пошутила Эл.

У него было чувство юмора, на несколько мгновений его глаза изменились.

– Боль и потери, – сказал он.

– Не так мрачно, но это тоже. Иначе, я бы тут не стояла.

– Ты погибнешь.

– Я не нарушаю ни чьей воли, не нарушаю законов, зачем мне погибать? Я погибну, если не выполню своей задачи.

– Для смертной, ты очень ясно мыслишь.

– Вы я вижу, не уверены, что я простая смертная?

Он замолчал, а потом повторил ее вопрос, копируя интонацию:

– Почему?

– Потому что вас девять, а я одна, – ответила Эл.

– Этот город наш, он приносит нам жертвы.

– А я думала, что здесь все принадлежит владыке, – заметила Эл.

– Этот город владыка отдал под наше покровительство.

– Хорошо покровительство!

– Не вмешивайся.

– Поздно спохватились.

– Ты не выстоишь против нас.

– Поживем-увидим, – намеренно повторила Эл.

Он прекратил разговор и отстранился.

Пока шла беседа, остальные не предпринимали никаких действий. Смерчи крутились в зале, их сила была направлена вверх. Один из поднятых камней угодил в светильник, сбил его со стены, и тот полетел вниз. Искры пламени струей сыпались рядом с одним из визитеров. Эл сильно хотелось, чтобы сбитый светильник рухнул на него. Стоило ей так подумать, как вихрь тут же подхватил остатки светильника и закружил его, разорвал на две части, вспыхнул сноп искр, вырвался из потока смерча и полетел мимо Эл к противоположной стене, там раздался грохот и протяжный звук, а потом одном гостем стало меньше. Их осталось восемь, видимо нарушился баланс, потому что смерчи один за другим стали рассыпаться, через несколько мгновений на полу остались завихрения из пыли, повторяющие движения воздуха. Все стихло.

Эл осторожно взглянула наверх. Место сорвавшегося светильника пустовало, соседние огни колебались, но не сильно. "Неужели это я?", – подумала Эл и тут же вспомнила, как бесились огни, когда она возражала Кикхе. "Это я", – согласилась она.

В зале висела оглушительная тишина, будто все входы снаружи были запечатаны, даже воздух перестал двигаться.

Эл продолжала стоять, постепенно она впала в такое состояние, когда тело не могло пошевелиться, потому что повиновалось приказу. Достигнув этого состояния можно не заботиться, что тело пошатнется, или рука опустится. Эл превратилась в живую статую. Активным осталось лишь ее сознание. В этом заключалось одно большое достоинство – обострялись все ощущения, она была и внутри, и снаружи тела одновременно, то есть везде. Другое зрение, другой слух, впрочем, это были иные слух и зрение, далекие от обычных.

Теперь она знала, что задумали соперники. Они ждали, когда иссякнет энергия костюма.

Эл пыталась уловить, что происходит снаружи храма, какой масштаб стихии там бушует, но, увы, стены храма оказались непроницаемы, она никак не могла выскользнуть наружу. Здесь была сконцентрирована сила. Не первый раз Эл видела творения разума, которое можно было считать живыми. Храм жил, как целостный организм, буря оживила его. Камень пел на все голоса, ему вторили огни, а потом Эл услышала и свою собственную ноту в этом аккорде голосов, это был протяжный тонкий звук похожий на голос молодого Маниэля, когда она пел балладу о ней. Так значит, певцы не только слагают стихи и слышат музыку, но и подражают тем нотам, которые издают окружающие существа. Это открытие привело Эл в восторг и печаль по погибшему Таниэлю.

Ее недавний собеседник вступил в разговор. Он знал, о чем Эл думает, и моментально включился.

– Этот певец заслужил забвение, он едва не выдал твои секреты людям. Поэтому он никогда не вернется в мир смертных. Так же как и твой союзник Ладо. Тебе интересно, как он погиб?

Эл увидела череду картин.

– Вы убили его, – догадалась Эл.

– Он нарушил договор с владыкой. Он покинул наш мир, чтобы жить в этом. Он полагал, что обладает такой силой, что сможет скрыться от владыки. Ему удалось. Из чародея, обладавшего большой силой, он превратился в смертного, который служит семейству проклятых королей. Он жил слишком большую жизнь и тем привлек внимание владыки. Его настиг справедливый конец.

– Ладо был самым лучшим из тех, кого я тут узнала, – заметила Эл.

– Да, он всегда был лучшим. Это его качество. Представляю, как трудно было ему, наделенному дарами, жить жизнью простого смертного. Как мучительно было ему наблюдать череду смертей, – он будто смаковал свои слова, – и ничего не делать, чтобы не выдать себя. Он так и не сознался перед смертью, чему он так верно служил, но он вел себя перед казнью, как бесчестный странник, которого поймали на измене.

– Слова "бесчестье" и "измена" не подходят для Ладо, – возразила Эл.

– Ты его вознесла до идеального, а он стал смертным. Всю жизнь, мучаясь любовью к королеве, он так и не выдал своих чувств. Королева Алмейра в ее нервной наивности полагала, что он искренне ей служит из чувства великого долга. Он погиб с мыслью о ней. Бедняжка теперь и сама оказалась в той же роли. Она сгорит от любви к великому, который недостижим для нее. Какая милая история. Она выберет из двух смертей одну, и тем удовлетворил требования закона. Я могу поведать тебе, что станет с остальными. Я могу прочесть судьбу каждого. Кроме твой, – оговорился он, – твоя решается в эти мгновения. Ты не вовлечена в связи этого мира настолько, чтобы следовать его законам. Пока.

Он сделал паузу. Она длилась и длилась. На Эл его театральность не произвела действия.

– Ты не разбираешься в местных правилах жизни, но ты намерена выиграть состязание, иначе, зачем бы ты участвовала в нем. Сама не ведая, ты его уже выиграла. Один великий так не желает править, что решил избежать первенства любым путем. Но по пути он совершил непоправимую ошибку и будет наказан. А второй претендент вовсе не годится тебе в соперники, едва он переступит черту следующего мира, то станет добычей тех, кто умеет использовать силу великих, никто ему не может помочь. Эти миры уничтожили вас по одиночке. А ты им говорила: "Объединитесь". Кто из них слушал незначительного соперника. Твоя незначительность оказалась самым сильным оружием. Если ты выйдешь отсюда – победа тебе гарантирована, только для ее достижения тебе следует покинуть это место. Иначе, победителем станет Кикха. Заметь, лишь он один не возражал против твоего поступка. Твое поражение – его победа. Ты сама сделала ему одолжение. Твое покровительство смертным сделало тебя его орудием. Нет проклятия – нет его вины. По закону он должен стоять на твоем месте. Он виновник этой трагедии. Но что сделал этот великий? Лишь предпочел исчезнуть, оставив тебе исправлять свои ошибки.