Текст книги "Наследники миров Книга 6"

Автор книги: Майя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Эл быстро справилась с задачей.

– Вот, что значит – молодость, – поднимаясь с колен, кряхтел Матиус. – Эх, жалею, что в юные годы не путешествовал.

– Куда теперь? – спросила Эл.

– А где ты видишь две дороги?

Они очутились в лабиринте длинных коридоров, тут не оказалось ловушек и ложных проходов, но путь сильно петлял. Эл размышляла о назначении этих подземелий. Матиус молчал, шагал рядом и всматривался в стены.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– Заветный камень, – ответил не без гордости Матиус. – Только я один знаю, что эти коридоры уцелели. Даже жрец не знает о них. Сюда не проникает никакая сила извне, эти ходы будто другой мир. Когда я брожу по ним один, мне начинает чудиться, что я вижу неимоверно дальнее прошлое, когда великие посещали этот мир чаще, а намерения их были полны добра и участия к жизни людей. Я так погружаюсь в те стародавние события, что возвращение на поверхность делает меня грустным и растерянным.

– Ты хорошо знаешь историю этих мест? – спросила Эл.

– Я ее знаю, в отличие от других, а поскольку состязаться мне не с кем, не смею судить, хороши ли мои познания.

– Ты мог бы мне рассказать?

– Ты знаешь. Певцы поведали тебе историю города.

– Я до сих пор не знаю, какое открытие сделал король Алмейр, за что владыка проклял его? Что-то здесь не стыкуется. Это же очень странно. За открытие не наказывают.

– Еще как наказывают. Разве в твоем мире такое не случается? А с тобой такого не случалось? Было ли в твоей жизни так, что ты совершала открытие, и тебя изгоняли за это?

– Не совсем в точности так, – ответила Эл, потирая подбородок, – но история моего мира изобилует подобными фактами. Правда, с одним важным замечанием. Там люди осуждали людей, а тут владыка наказал подданного. И за что, за то, что тот познал истину?

– Про истину не знаю. Никто не знает, что познал Алмейр.

– Но существует же книга, в которой король написал о своей жизни.

Матиус засмеялся.

– Существует? Это легенда. Только легенда. Никто не держал этой книги в руках. Прими совет, не задавайся этим вопросом, не повторяй ошибку короля. Ты тут гость. Делай свое дело и ступай дальше.

– А правда, что перед смертью Алмейра посетили двое? – спросила Эл.

Матиус изумился сказанному и остановился. Он смотрел на нее вопросительно, но без испуга.

– Тех двоих никто не видел, кроме короля, – загадочно прошептал Матиус, – Он будто бы бредил перед смертью. Он говорил о них жене. Кто это пооткровенничал с тобой, не боясь гнева владыки? Уж не длинный ли опять строит козни?

– Ты о Кикхе? Едва ли он знает эту историю.

Матиус вдруг засмеялся ее словам, Эл почувствовала себя наивным ребенком.

– Так он же и был тот, кто заставил наследника великих королей поднять бунт против владыки. На того первого Алмейра не действовал гнев владыки, поскольку только одному потомку он доверил тайну. Короли хорошо знали законы этого мира и не нарушали их, поэтому проклятие не свершалось. Но появился этот великий, и тайна раскрылась.

– Кикха все знает?!!! – не выдержала Эл и перешла на крик.

– Ты так кричишь, что стены осыплются. Потише. Тише. Зачем кричать? Вот как вышло! Ты и не ведала, кто рядышком? Ох, хитер. Как хитер. Тебя провел.

– И не раз, – с отчаянием согласилась Эл. – Знал. И не помог.

– Они такие, слуги владыки, – пояснил Матиус.

Эл села у стены.

– Он предупреждал меня, чтобы я не вмешивалась. Не зря предупреждал. Что-то здесь не так. Подозрительно. Матиус, но ты не жрец. Ты откуда знаешь?

Матиус сел рядом. Он устал и не прочь был отдохнуть. К тому же девушка не считала его странным, говорила доверительно. Матиусу было приятно, что она проста в беседе и не все знает. Как все в городе он симпатизировал Эл, сам не мог бы объяснить почему. Матиусу очень хотелось, чтобы она избавила от проклятия его город, он был уверен, что в ее светлой голове родился умный план. Помочь ей – было счастьем для Матиуса.

– Я хранил городской архив, прочел много рукописей. Во времена молодости мы с Ладо искали истину, как ты выразилась. Ладо считал, если он управитель города, то он должен познать правду, я так же думал, потому что хранил историю города. Малышка Алмейра часто лепетала про огни в городе. Ладо первым догадался, что она предупреждает нас о пожарах. Он всегда понимает ее лучше других. – Он вдруг встал. – Пойдем. Судьба заставила меня спрятать тебя от бури именно в этом месте, может быть, она дает мне подсказку.

Превозмогая усталость, он провел ее еще многими коридорами, прежде чем нашел, как он говорил, "заветный камень". За следующим поворотом Эл увидела, что ход раздваивается, а один из проходов завешен тканью.

– Мы сейчас находимся как раз под храмом. – Матиус откинул покрывало, и они вошли в большую на вид комнату снизу до верху заставленную или просто заваленную подобием книг и свитков. Эл еще раз убедилась, что эта цивилизация подобна ее миру. – Вот все, что я смог уберечь. Мне некому доверить этот секрет, у меня нет преемника, как найдется, так и погибает от следующей бури. Хотел посвятить в это дело королеву, но очень за нее обеспокоен.

– Архив. Матиус. Это же находка! Тут найдется что-нибудь о вашем храме?

– Сейчас покажу. – Матиус хорошо ориентировался в видимом беспорядке. – Только нельзя подносить лампу близко, жар огня портит рукописи. Если ты разглядишь что-нибудь из надписей, то смотри, сколько хочешь. Тут мы и передохнем.

Матиус с облегчением опустился на пол и скоро заснул. Эл осталась разбирать те бумаги, что он дал ей. Глаза привыкли к полумраку, Эл неплохо видела. То, что показал Матиус, было настоящим сокровищем. Это были планы храма нарисованные твердой рукой знающего человека. Рисунки были так точны, что отображали малейшие детали. Эл нашла подтверждение, что ход ее мыслей был верен. Она от радости хотелось обнять старика, но он спал. Она улыбалась и с благодарностью посматривала на него, жалела, что оставила сумку во дворце, от ее вещей при таком бурном разгуле стихии может ничего не остаться, а там и костюм, и прибор, ее собственные планы храмов и местности. Эл нашла чистые листы и грифель и принялась за работу. Она стала точно копировать архивные рисунки, подмечая на чистых полях особенности, чтобы не забыть. Она долго занималась этим. Уже проснулся Матиус и стал кряхтеть, разминая тело. Он подошел к ней и посмотрел на ее работу.

– Это правильно. Пусть никто не знает пока, что существует это хранилище. Пусть подумают, что ты сама так нарисовала, – одобрил Матиус ее копирование.

– Это будет нечестно, но если мне удастся, я потом признаюсь, откуда взялась идея. Я нашла особенность, которую не смогла бы учесть. У меня нет знаний, которыми обладал мой предшественник. Матиус ты знал, что в храме должна стоять статуя?

– Да, про то все знают. Она должна быть особенная. Ее наш мастер не успел сделать. Были и рисунки ее, но я никак их не найду. Не уцелели. Я хранил его бумаги отдельно, потому что знал, что они пригодятся, но листов со статуей я не нашел.

– Ее можно заменить колонной?

– Нет. Я хорошо помню его слова. Он объяснял, что статуя должна иметь точные пропорции, она должна держать огонь. Он говорил, что было бы лучшим, если бы на постамент встал живой человек и продержал огонь всю бурю. Кто же решиться на такое?! Это же верная смерть.

– Понятно. Тогда важен не только человек, но и его пропорции. Вес значения не имеет, важна структура тела. Огонь нужно держать на определенной высоте. Тут есть расчеты, но я не понимаю вашу систему исчисления. Может быть, ты преподашь мне урок вашей математики, чтобы мне удалось разгадать его расчеты.

Матиус взял из ее рук лист. Повертел.

– Тут три размера, тут четыре, тут пять. Все размеряется нашим эталоном меры, мы носим его с собой. – Матиус покопался в складках одежды и добыл каменный брусок. – Этим можно все измерить. От него считаем размеры. Вот возьму твою руку. – Матиус приложил брусок к кисти Эл. – Ой, как точно. Твоя кисть как раз в размер.

Эл положила брусок на ладонь. Матиус был прав. Она с интересом промерила свою руку.

– Забавно. Ровно пять брусков. Если в вашем мире действую те же силы, что в моем, то законы пропорций должны, совпадать или отличаться на коэффициент. Она взяла ладонь Матиуса, она оказалась длиннее бруска.

– Я не подхожу, – усомнился Матиус. – У меня тело не тех размеров. Тут нужны другие люди.

– Да. Только они наверху. – Эл вздохнула.

– Не думай о том, что там происходит, – посоветовал Матиус.

– Стараюсь, – ответила Эл.

– Отдохни. Я заберу фонарь и пройду по коридору дальше. Есть недалеко место, где я смогу понять: закончилась буря или нет.

– Я с тобой.

– Зачем. Оставайся. Я сам.

Эл осталась в темноте. Она стала размышлять. Кикха обмолвился когда-то, что видел храм за стеной, когда он еще был цел. Кикха пришел в город, который страдал из-за его действий и спокойно взирал на то, что сталось с этими местами. Как он мог быть так невозмутим? В начале пути он казался ей другим. Не стоит преувеличивать, все тогда вели себя иначе. У нее не было иллюзий относительно Кикхи, тем не менее, из всех наследников он до сих пор казался самым загадочным, перемены настроений и провокации, молниеносный ответ на события и апатия. Эл приходила к выводу, что он играет свою комбинацию, для него не важен исход, важно здесь и сейчас, а что касается цели, то она у него не одна. Чтобы так контролировать себя и события нужно иметь дар, солидный опыт и выдержку. Однако, Эл уже не считала соперника хладнокровным, в этом великом играл жизненный огонь, и порой он вспыхивал в Кикхе так яростно, что тот терял контроль над ситуацией, превращаясь буквально в человека. Эл прокрутила в голове все сцены их общения. Подозрения и прежде посещали ее, а сейчас ей стало казаться, что Кикха двоится. Ее присутствие тому виной? Его характер? Или сами условия их нынешнего существования? Она могла сделать вывод, что действия Кикхи направлены не против нее, ни против кого-то вообще. Он следовал ходу событий, реагировал на них, вмешивался лишь настолько, насколько позволяла его гордыня. Нет, на счет гордыни это она зря, он изображает гордость. Он же просил прощения после той баллады на площади, не публично, на улице, не получив ответа не стал преследовать ее. Матиус сказал, что ее потеряли. Наверное, они решили, что она воспользовалась дверями. Нужно спросить у Матиуса: остались ли Кикха и Радоборт в городе?

Как много случилось с момента ухода из дворца! Целая вечность. Эл уже казалось, что она всю жизнь прожила только в этом мире, а ее прежние скитания постепенно превращаются в миф, эпизод. Этот мир более других действовал на нее. Как захватила ее идея помочь городу! Она оставила состязание, оставила найденную дверь, даже осмелилась просить встречи с владыкой, как-то уж очень по-хозяйски она себя ведет.

Вернулся Матиус и прервал ее размышления.

– Думаешь? – спросил он, разглядывая в свете фонаря лицо Эл. – Это полезно. Тут думается хорошо, по-другому, чем на верху. Тут другие силы и никогда не бывало ветра. Тут я часто точно просыпался ото сна и задумывался о жизни гораздо больше, чем думаю о ней на поверхности. Отсюда события видятся мне глубже.

Матиус тихонько захихикал.

– Позволь спросить, Эл, о чем тебе думалось?

– Я размышляла сначала о Кикхе. Потом немного о своих путешествиях до того, как я появилась здесь, о в вашем мире, и вот только что думала о том, верно ли я поступила, когда вмешалась в дела вашего народа. Имею ли я такое право? – рассказала Эл.

– Право? Сам владыка дал тебе право на попытку. Гневался ли он, когда говорил с тобой? – серьезно спросил Матиус.

– Нет. Мне показалось, он был доволен, – ответила Эл.

– Ты не странник, если он не истребил тебя. Ладо очень опасался, что ты не вернешься. Странники такой народ, что не побоятся и владыке миров в глаза посмотреть. А ты вернулась с разрешением. Я рискую вопрошая так, но ты часом не дочь владыки?

– А что у вашего владыки есть дети? – очень удивилась Эл, пользуясь тем, что Матиус смотрит в другую сторону. Старик не заметил ее лукавства.

– У каждого владыки есть и должен быть наследник. Если владыка может представиться и так и сяк, и бродить среди смертных неузнаваем, то и его дитя так может.

– Нет, Матиус, не тревожься. Я не его дочь.

– Это я шутил, – опять захихикал Матиус. – А может, мы так тебя обидели, что ты отказалась от мыслей нам помочь?

– А зачем я срисовывала чертежи?

– Эх, это я от слабого ума.

Тут улыбнулась Эл.

– Твой ум светлее многих. Матиус, смог бы ты ответить мне на несколько вопросов? Очень важных.

– Задавай. Сидеть нам тут еще долго. Буря страшная, еще долго будет бушевать. За беседами быстрее время проходит. Спрашивай.

– Кикха и Радоборт остались в городе или ушли?

– А куда им деваться? Двери им не раскроются. Вы к ним ходили и вернулись, ты, потом они.

– Откуда знаешь?

– С высоты храма много можно увидеть, я проверяю огни в храме и за одно подсматриваю, где и что происходит. Они остались. Наша ясноглаза королева удержала их. Они подумали, что ты добралась до двери, хотели догнать тебя. Алмейра очень была недовольна их затеей на площади, и чтобы остудить свой гнев, высказала им много обвинений. Я не видел, чтобы так темнели от гнева глаза нашей ясноокой королевы. Потом она сказала, что их величие несравнимо с твоим и, что ты не бросишь город, если обещала помочь.

– На что Кикха мог вполне возразить, что-нибудь неприятное ей и мне, – прокомментировала Эл.

– Да, он возразил, но не был груб. Ладо тоже был расстроен твоим отсутствием. А Радоборт молчал, он был печален, но все же сказал, что если бы слышал песнь о тебе прежде, то не питал бы сомнений на твой счет.

– Какая я со всех сторон хорошая, – саркастически заметила Эл.

– Не сердись, тебе не идет сердиться. Они же спели только то, что лежало на твоей душе теперь, то, что тревожит тебя. Тосковать по родным местам не является слабостью.

– Жаль, что они не спели про остальные мои подвиги, – проворчала Эл.

– А ты сама винишь себя – того достаточно. Никто не собирался воспитывать тебя или давать совет. Таниэль не случайно молчал. Даниэль лишь видит сиюминутное сияние души, а Маниэль – еще мальчик. Подумай, что им было труднее, чем тебе. Если великие из зависти решились обличить твои пороки, то в городе их не будут уважать. Я тому свидетель, Кикха не одобрил намерений брата, а мне кажется, что Радоборт хотел понять твою сущность. Этот великий не обладает еще жизненным опытом, у него достаточно даров, но он не умеет пользоваться ими. Я следил за ним из толпы и ждал, когда же наступит момент раскаяния. Сожалею, он не наступил, он испытал удовлетворение от своего поступка, словно подтвердил свои догадки. Певцы удостоили тебя такой баллады, которая украсила впечатление о тебе.

– Я им благодарна за красивую песню, но зачем было брать за это плату?

– Часто ли тебе приходится играть по чужим правилам? – спросил в свою очередь Матиус.

– Приходится.

– Им тоже. Прости наше несовершенство. Может быть, после случая с тобой, тот обычай перестанет казаться забавным. Тебе не по достоинству обиды такого рода. При такой мощи тебе нельзя терять выдержку, не то, однажды, ты не совладаешь с собой и принесешь гибель другому.

– Это уже случилось.

– Я догадался. Я не стану спрашивать, какие обстоятельства были причиной, но знаю точно, что из-за той смерти ты покинула свой мир.

– Ма-атиус, а ты вовсе не дурачок, как тебя тут именуют.

– Люди легко попадаются в ловушку видимости. Ты сделала это открытие по моей воле. А я раскрыл твою тайну сам.

– Тайну? На самом деле я ушла не по этой причине.

– Тогда вспомни хорошенько, что там произошло.

– Была война. Я занимала темную сторону. Я была в плену, не помнила себя. Когда память вернулась ко мне, я поняла, что зашла дальше, чем положено.

– По своей ли воле ты оказалась на войне?

– И да и нет.

– А в плену?

– По своей.

– Пыталась изменить мир. Ошибка всех героев. Через насилие мир не меняется в лучшую сторону. Что было потом?

– Я служила злу. Как бездушная кукла исполняла приказы хозяина, а потом в один из проблесков сознания стала менять ситуацию в лучшую сторону. Я разрушила его империю, творение, которое он создал, чтобы угрожать и испытывать удовольствие от чужих страданий. Во мне проснулась некая сила, которая до сих пор непостижима для меня. Но его опыт был не сравним с моим, когда мне довелось узнать его истинные планы, я захотела умереть. То был просто порыв, потом мне пришлось опять играть по его правилам, а потом он понял мои уловки. Он понял, что в самом начале совершил ошибку. Его подвело любопытство – свойство всего живого. Когда играть не имело смысла, когда мы схлестнулись как два врага, у него уже не было империи и сил для жизни, у меня не осталось надежды на возвращение домой. Я внутренне изменилась настолько, что любой, кто прежде знал меня, ужаснулся бы. Но вместе с тем я сделала открытие, что во мне существует такая часть, до которой он не смог добраться. Меня спасло только это. Я убила его в тот момент, когда он подарил мне свободу, он хотел убить моего друга, существо, которое я любила когда-то. Он мечтал научить меня убивать. Научил. Он влез в меня, когда умирал.

А потом была попытка вернуть меня назад. Неудачная. Мои друзья разочаровались во мне. Бывшие союзники огорчились моему падению. Не было мирного возвращения. Была боль от потерь, разочарование от несбывшихся надежд. Ни назад, ни вперед. Меня спас мой старый наставник. Теперь я на него уже не сержусь, но тогда он едва не стал второй моей жертвой. Он вышиб из меня остатки моего мучителя, а мой новый наставник научил меня дышать в гармонии с миром. Он говорил мне, что скорого возвращения не будет, что я должна ждать, возможно, многие годы, пока мой старый мир изменится и сможет принять меня назад. Я поторопила время. Мир огромен и не меняется быстро. Если судить отсюда, из этих времен, с точки зрения меня теперешней, то мне не следовало показываться на глаза тем, кто снова стал мне дорог. Я чувствовала себя опять чистым существом, но они-то не знали об этом, они совсем недавно видели могущественное нечто с повадками хищного зверя, который может притвориться невинным созданием. Меня оправдывает то, что я не лгала. Ни минуты. Первая встреча в новом качестве стала последней. Маленькая неучтенная деталь сломала мои планы и уничтожила надежду на возвращение. Мост доверия рухнул. Это было больно. Жизнь содрала с меня старую грязную кожу, а новая еще не наросла. Я поторопилась и получила ответный удар прямо по оголенным нервам. – Эл передернула плечами. – Да. Это было больно. Я не сразу оказалась здесь, но об этой части своей жизни я предпочитаю умолчать.

– Новая кожа наросла? – вопрос Матиуса был риторическим, Эл не стала отвечать. – Это печальная, но хорошая история. Разве ты не стала лучше после нее?

– Я стала другой. Ни лучше и не хуже. Другой.

– У-у-у. Значит, твоя история еще не закончилась. "И тысяча миров мне не заменят родимый дом и голоса друзей…" Как там еще? "Я вижу жизнь, как полотно из нитей, что соткано судьбой…" Певец не ошибся. Тебе довелось видеть мир с разных сторон. Пусть зло оставило след на твоем прошлом, ты молода и у тебя будем не мало возможностей исправить ошибки. А самое главное – ты сможешь вернуться. Ты готова, чтобы вернуться. Только не сбегай сразу, сначала избавь нас от ураганов. – И Матиус засмеялся так заразительно, что вызвал улыбку Эл.

– Ураганы это треть дела, – заметила она. – Там еще два условия. Я не знаю, как их исполнить.

– Исполни одно, а два других приложатся.

– Так просто.

– Тут так все сплетается, что одно следует другому.

– Матиус, а ты знаешь условия?

– Не хуже тебя.

– Только не говори, что весь город их знает.

– Нет. Только трое. Я, жрец и Ладо. А теперь ты.

– Жрец. Ладо. Ты. Еще Алмейра, – стала перечислять Эл. – Кикха знает. Должен знать.

– Это мне не известно. С этим своим спутником ты разбирайся сама. У меня наступает слабоумие, когда я гляжу на него. Снаружи одно, а внутри другое. С виду то он тот, но не похож на себя. Так и быть покажу. Когда-то архив составляли очень тщательно, все записывали и рисовали.

Матиус перебирал свои сокровища со знанием дела. Он ориентировался в кипах бумаг и через пару минут нашел небольшой лист.

– Вот он и король Алмейр. Рисунок этот – фантазия художника, но на нем изображен договор.

Эл взяла в руки лист и стала изучать рисунок. Да, один из персонажей сцены был похож на Кикху, рядом с ним король Алмейр выглядел щуплым невысоким человеком. Но не это увлекло Эл в рисунке. На заднем плане она увидела храм, который возвышался в конце изображенной улицы.

– Матиус. Этот город обязан тебе спасением. Можешь сердиться, но этот лист я возьму с собой.

– Хочешь усовестить своего спутника?

– Да ну его, пусть сам разбирается в своих грехах. – Эл выпрямила руки, так чтобы Матиус мог ближе рассмотреть рисунок. – Что ты еще видишь?

– Короля.

– Еще? Ты сам не понял, что мне дал?! – Эл взяла свои копии и тряхнула ими.

Матиус сосредоточился.

– Старик, я сейчас сделаю вывод, что ты хорошо знаешь не только персонажей этой картинки, а так же, что ты не видишь ничего необычного, незнакомого. Ма-ти-ус… Кто в городе знает, сколько лет ты живешь? – пропела Эл. – Признавайся. Не то я закажу песню о тебе.

– Элли, не нужно переходить границу, за которой тебе нечего делать, – прошептал Матиус тоном заговорщика. – Прибереги свою догадливость для пользы дела.

– Последнее предположение, – прошептала Эл, копируя его интонацию. – Могу поспорить на все ценные камни этого города, что в этом месте собраны лишь те документы, которые касаются проклятия и всего, что связано с ним.

– Кроме одного. Рисунка статуи, которая тебе нужна. Ты еще не посчитала пропорций и не нашла неизвестные тебе размеры. Лучше бы занялась этим, чем гадать: сколько мне лет.

– Хорошо. Я поработаю еще немного. – Эл помолчала. – Я никому не расскажу, что ты умница.

– Предпочту противоположное мнение. Они думают, что за огнями в храме следит сам владыка, и пока они горят, город еще будет стоять. А я каждый раз прячу их в подземелье под храмом.

– Матиус, как мы узнаем, что буря закончилась?

Матиус достал из складок одежды небольшой шарик похожий на те, что светились, но много меньше.

– Он нам скажет, – ответил Матиус.

– Но ты сказал, что сюда не проникает сила извне.

– Я шутил. Все проникает во все. Я имел в виду другую силу. Работай, Эл, тебе много нужно постичь.