Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)
– Ты считаешь, что это защитит тебя лучше, чем нож, Оливер? – спросил Джонатан со смехом.
Бывший раб серьезно посмотрел на него.
– В моей стране, – сказал он, – воин может убить много врагов таким оружием. Я пользовался таким оружием очень долго, прежде чем торговцы поймали и продали меня.
Джонатан вздохнул с облегчением, когда увидел, что все матросы сошли на берег вместе. Если они будут держаться группой и никто не отстанет, то вряд ли попадут в беду.
Капитаны, отправившись на берег, взяли с собой лишь шпаги. Вин Те проводил их в таверну, которая оказалась простым сараем с голыми стенами и грязным полом. Посетители сидели на плетеных циновках, брошенных на твердый пол, около низких столов из некрашеного дерева. Тем не менее, несмотря на скромную обстановку, еда была восхитительной: еще не прошло и часа, как были пойманы креветки и рыба, и все овощи, использовавшиеся в различных блюдах, были собраны в этот же день.
Никто из офицеров точно не знал, что они едят, но вкус блюд им нравился. Они ели с аппетитом, особенно Чарльз, – он поглощал одно блюдо за другим. Плата же за всех четверых составила незначительную часть той суммы, которую пришлось бы заплатить за одного в самой дешевой закусочной Нью-Лондона.
Была уже темная ночь, когда они вновь вышли на улицу. Прохладный ветерок дул со стороны горной гряды и, вливаясь в теплый морской воздух, превращался в густой туман.
– Хорошо, что нам совсем недалеко идти до корабля, – сказал Эдмунд.
– Я не припомню такого густого тумана в Лондоне, – сказал Чарльз. – Можно легко свалиться в воду с причала. – Они шли медленно и успели пройти совсем немного, когда их окружила группа мужчин, одетых во все черное и вооруженных толстыми палками трех-четырех футов длиной.
– Бандиты! – воскликнул Вин Те. – Сдерживайте их как можно дольше, а я попытаюсь позвать на помощь. – Он растворился в тумане.
Было невозможно понять, удалось ли ему скрыться, и они усиленно пытались рассмотреть его во мраке.
– У меня нет ничего ценного, кроме часов, – сказал Джонатан, вытаскивая свою шпагу. – Но, черт побери, я ни за что не отдам их без борьбы.
Втроем они всматривались в разные стороны, стоя спинами друг к другу, а вокруг них молча стояли люди в черном. Не было необходимости напоминать друг другу, что было бы разумнее не убивать злодеев, а лишь временно их обезвредить. На острове не любили пришельцев со стороны, и власти косо посмотрели бы на убийство, путь даже жертвами стали бы разбойники.
Джонатан, как и его спутники, быстро понял, что это были не простые бандиты. Шпаги троицы сдерживали нападавших некоторое время, однако грабители с завидным умением орудовали своими палками, отражая удары, и шпаги становились все более бесполезными по мере приближения нападавших.
– Я даже не могу ранить хотя бы одного наглеца, – пробормотал Чарльз с отчаянием.
– Я тоже, – сердито заявил Эдмунд. – Самое большее, на что я способен, так это поцарапать их проклятые дубины.
Джонатану стало очевидно, что бандиты учились приемам самообороны, неизвестным на Западе. Деревянные палки были одновременно везде, защищая лица и тела нападавших, а ни один из клинков не достигал цели, хотя все трое защищавшихся отлично владели шпагой.
Джонатан вспомнил день, когда его атаковала толпа на улице Кантона. Вскоре он и его спутники будут смяты; уже сейчас, с каждой минутой, у него оставалось все меньше и меньше места для орудований шпагой, и он уже не мог свободно наносить уколы.
Китаец, дерущийся как раз напротив него, был высоким, с квадратным лицом, и его самодовольное выражение говорило, что он удовлетворен результатами. Скоро чужестранцы, первые, которых когда-либо видели эти грабители, будут беспомощны.
Внезапно, по неясной причине, один китаец упал на землю и растянулся там, лежа на спине. Он еще дышал, но глаза его были закрыты, и было похоже, что он потерял сознание. Шпага Джонатана не касалась его, как не было и выстрелов из пистолета или ружья.
Загадка была непостижимой, и прежде чем Джонатан смог понять, что же произошло, второй бандит упал на землю, застонал и затих.
– Что происходит? – воскликнул Чарльз, продолжая защищаться.
– Черт его знает, – ответил Джонатан.
Упал третий из нападавших, и это было уже слишком для банды, столкнувшейся с бесшумным и успешным нападением невидимого врага. Решив, что, как они слышали, «заморских дьяволов» охраняют боги, более могущественные, чем китайские боги, бандиты бросились бежать.
Джонатан быстро опустился на одно колено и осмотрел бандита, упавшего первым. У него на лбу был страшный красный рубец, но никаких других видимых увечий не было.
Повернувшись к другому бандиту, лежавшему, как и остальные, без сознания, Джонатан увидел шишку на одном виске.
Загадка прояснилась, когда из тумана показался Оливер. В одной руке он держал изготовленную им пращу.
– Значит, это ты уложил их, – сказал Джонатан.
– Гримшоу хотел драться с негодяями ножами, – ответил улыбающийся Оливер. – Но так лучше. Плохим людям только бывает больно, а потом они скоро поправятся, чтобы бежать к своим друзьям.
– Ты спас наши часы и, может быть, даже наши жизни, – сказал Джонатан.
– Это лучше, чем нож или пистолет, – весело ответил Оливер. – Праща убивать, только когда Оливер хотеть убивать.
Из тумана появились остальные члены экипажа, и вся компания гурьбой отправилась на причал.
Вин Те ждал их на борту клипера, объяснив, что он не смог найти никого из местных чиновников из-за тумана.
Джонатан уяснил урок, полученный во время этого инцидента.
– С этого момента, – сказал он, – ясно, что мы сами должны быть начеку, независимо от того, где мы окажемся в этой части света.
«Летучий дракон» поднял якорь на рассвете и, соблюдая свой график, несмотря на шторм, пришел в Вампу на следующий день. Через час после того, как «Летучий дракон» причалил, Джонатан в сопровождении эскорта из фактории прибыл в дом Сун Чжао, чтобы доложить о результатах.
– Вы хорошо поработали, – сказал Чжао, – и я рад, что никто не пострадал, когда на вас напали бандиты. Откуда они узнали, где вас найти?
– Не имею понятия, господин Сун, – ответил Джонатан. – Полагаю, кто-то из банды заметил нас за ужином.
– Не исключено, что это было хорошо организованным и вовсе не случайным нападением, – сказал Чжао. – Не хочу тревожить вас, но во время вашего отсутствия была попытка уничтожить ткацкие станки, которые вы мне продали. После того как вы мне рассказали об угрозах Оуэна Брюса, я увеличил число охранников на моих факториях, так что товар не пострадал. Те, кто пытались поджечь факторию, были отогнаны.
– Вы читаете, что это дело рук Брюса, господин Сун?
Чжао пожал плечами.
– Мне бы не хотелось плохо думать о любом торговце, – медленно произнес он.
Этот вопрос вновь возник, хотя и вскользь, после того, как Лайцзе-лу присоединилась к ним за обедом.
– Мне не нравится этот Брюс, и я ему не доверяю, – сказала она серьезно, но не стала ничего объяснять.
Мисс Сара на обеде не присутствовала, сообщив, что головная боль, редкое для нее явление, вынудила ее остаться в постели.
Затем прибыл нарочный в имперской ливрее и доставил сообщение о том, что наместник желает немедленно увидеть Сун Чжао.
Джонатан остался наедине с Лайцзе-лу и понял, что он часто мечтал именно о такой ситуации.
Оба так смутились, что наступило молчание.
– Почему вы не доверяете Брюсу? – спросил он наконец.
– Знающий человек сказал мне, что он торгует опиумом, – ответила девушка, понимая, что не может сказать ему, что Кай был ее источником информации. Ни одному иностранцу, включая этого человека, который ей так нравился и которым она так восхищалась, не разрешалось сообщать о существовании тайного общества. Лишь китайские патриоты, всей душой преданные делу, могли знать о его существовании.
– Я презираю торговцев опиумом, – сказал Джонатан, – но одно то, что он занимается наркотиками, не означает, что он попытается сжечь склад, заполненный ценным товаром.
– Тот, кто нарушает один закон, без колебания нарушит и другие законы, – ответила девушка. – Вы слышали о Дэн-Яо?
Джонатан покачал головой, продолжая любоваться сменой выражений на ее лице.
– В наших легендах это бог, защищающий людей от несправедливости. Говорят, что ростом Дэн-Яо больше восьми футов, а когда он говорит, голос его подобен грому. Статуя Дэн-Яо стоит у бокового входа храма, который совсем недалеко отсюда. Вчера я вошла в храм и принесла в жертву Дэн-Яо трех лягушек. Лягушки спрыгнули вниз по мраморным ступеням лестницы и скрылись. Так что, возможно, бог превратил их в мужчин, которые помогут ему узнать Брюса и понять, виновен ли он. Если именно он попытался сжечь ткацкие станки, Дэн-Яо накажет его.
Некоторое время Джонатан даже не знал, как отреагировать на эту странную легенду.
– Вы действительно верите в Дэн-Яо и считаете, что он может превратить лягушек в людей?
Веселый смех Лайцзе-лу заполнил комнату.
– Я очень хочу верить в него, – сказала она, – потому что я надеюсь на торжество справедливости. Я действительно нашла трех небольших лягушек в нашем саду и отнесла их Дэн-Яо. И правда то, что лягушки упрыгали прочь. – Все еще улыбаясь, она вздохнула. – Как было бы хорошо, если б все наши древние крестьянские легенды были правдой. Мир был бы так чудесен!
В этот момент Джонатан подумал, как в ней одновременно сочетаются и мудрость опытной женщины и невинность маленького ребенка.
– Я должна честно ответить вам, – сказала Лайцзе-лу. – Я не верю в реальность этого мифа, но в Срединном царстве иногда невозможно различить грань между мифом и реальностью. Я принесла жертву Дэн-Яо потому, что я очень хочу, чтобы такие порочные люди, как Брюс, были наказаны по справедливости за их деяния.
Хотя Джонатан и чувствовал, что они близки, в то же время он понимал, что пути Запада и Востока очень разные. Он и эта девушка в какой-то момент мыслили как единое целое, а через минуту их мысли оказывались на разных полюсах.
– Во что вы верите, Джонатан? – Первый раз она назвала его по имени.
– Главным образом в себя. И в таких, как мой отец и Чарльз, потому что я знаю, что могу положиться на них.
Она подумала, затем кивнула.
– Я понимаю, что вы хотите сказать. Я знаю, что могу положиться на своего отца и мисс Сару. И на Кая. – Она пристально посмотрела на него, а затем спросила прямо: – Разве нет женщин, в которых бы вы верили?
Было бы преждевременно говорить ей, что он уже безгранично верил в нее.
– После смерти матери никого не было. Моя сестра предана своему мужу.
– Так и должно быть, – ответила Лайцзе-лу с назиданием.
Это был подходящий момент для того, чтобы сказать ей о Луизе. Ему нужно было сказать это ей, пока у него хватало духу.
– Перед отплытием в Кантон родители одной девушки из Нью-Лондона объявили о нашей помолвке.
Она посмотрела в свою хрупкую чайную чашку.
– Вы любите эту девушку, Джонатан?
– Не люблю, Лайцзе-лу, – твердо ответил он, – точно так же, как и она не любит меня. О нашем браке очень давно договорились наши отцы.
Ее лицо просветлело, и она казалась совершенно спокойной.
– Я часто думала о том, что читала о вашей стране и что мне рассказывала мисс Сара. Срединное царство и Соединенные Штаты во многом схожи. Здесь браки тоже организуются родителями, и часто те, кто женятся, первый раз видятся только на свадьбе.
Джонатан стиснул руки под низким столиком.
– Есть ли такая договоренность в отношении вас?
– О нет! Мой отец обещал, что мое мнение будет учтено в моем браке.
– Так и должно быть, – сказал он и собрался с духом. – Когда еще один американский корабль придет в Кантон, а затем поплывет назад, я намерен послать этой девушке письмо. Я попрошу ее разорвать нашу помолвку.
– А вам разрешается так поступать?
– Я мужчина, а не мальчик, поэтому я сам себе хозяин. Долгое время мне было все равно, и я считал само собой разумеющимся, что я женюсь на ней.
Лайцзе-лу хватило сообразительности не продолжать эту тему.
Джонатан посмотрел на нее, их взгляды встретились, и время остановилось.
Девушка первой нарушила напряженное молчание:
– Если вы больше не собираетесь есть, то пойдемте в сад.
Он быстро встал и последовал за ней. Они вновь ощутили напряженность, и чтобы не молчать, Джонатан стал расспрашивать ее о разных растениях, цветах, кустах.
Она отвечала механически, зная, что так они лишь заполняют пустоту.
Спустя некоторое время они подошли к растущим рядами растениям, увешанным плодами размером с кулачок девушки. Многие были зелеными, но некоторые уже начинали созревать и краснели. По другую сторону дорожки из гравия росли те же растения, но миниатюрнее.
Лайцзе-лу рассеянно сорвала один из небольших плодов.
– Не ешьте это! – воскликнул с тревогой Джонатан.
– Почему? – спросила развеселившаяся Лайцзе-лу.
– У нас дома растут такие растения. Они вырастают каждое лето. Из называют томатами, но большинство знает их под названием «яблоки любви».
– Какое необычное название, – пробормотала девушка.
– Это из-за их цвета, когда они созревают. Но самое главное то, что они содержат яд. Даже съев один плод, можно умереть.
– Я предпочитаю их орехам личжи, – сказала Лайцзе-лу и с озорным выражением положила миниатюрный помидор в рот.
Джонатан в ужасе смотрел на нее.
Лайцзе-лу довольно рассмеялась, сорвала еще один плод и, держа его в ладони, протянула руку Джонатану.
– Присоединяйтесь ко мне, – сказала она ему с деланной торжественностью, – и мы умрем вместе.
Он колебался не более секунды, затем взял маленький плод и съел его.
– Вы все еще живы, и я тоже, – сказала она.
Джонатан смутился:
– В Америке все считают, что «яблоки любви» очень ядовитые.
– В Срединном царстве, – ответила она, – все знают, что эти плоды восхитительны и что они могут принести пользу во многих случаях. Мы называем их ке-цзы. – Вдруг она снова засмеялась: – Вы ведь уже ели особый соус из ке-цзы.
– Разве?
– В тех запасах, которыми мой отец снабдил ваш корабль, когда вы отплывали на Тайвань, был бочонок с мясом в специально приготовленном соусе ке-цзы. Он называется ке-цзы-уп и используется потому, что сохраняет мясо и не дает ему портиться.
Джонатан смущенно улыбнулся. Он и его команда с удовольствием ели мясо в этом соусе, но разразился бы бунт, узнай его люди, что соус сделан из «яблок любви».
– Когда я отправлюсь домой, – сказал он, – я возьму этот ваш обычай с собой и попытаюсь убедить всех в том, что плоды ке-цзы на самом деле совсем не такие ядовитые.
Настроение Лайцзе-лу внезапно изменилось, и она посмотрела на землю.
– Я что-то не то сказал?
– Нет, Джонатан, но есть много такого в ке-цзы, чего вы еще не знаете.
– О?
Лайцзе-лу отвернулась от него.
Джонатан был уверен, что ненароком обидел ее.
– Если я вас обидел, то это не было намеренно, – сказал он.
Она покачала головой, но явно не хотела говорить.
Озадаченный переменой в ее настроении, Джонатан продолжал смотреть на нее.
Лайцзе-лу вновь посмотрела на него, понимая, что должна ему объяснить. Она была странно застенчива сейчас, и вся ее самоуверенность улетучилась.
– Есть легенда, старая, как само Срединное царство, – сказала она. – Ке-цзы – это пища богов, понимаете, и когда мужчина и женщина вместе съедят его, считается, что они будут любить друг друга всю жизнь.
Взгляд Джонатана не дрогнул.
– Вполне может статься, – сказал он убежденно, – что в старых легендах большая доля правды.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Густонаселенный остров Ява был главным в нидерландской Ост-Индии, которой голландцы правили более двухсот лет. А душой Явы была шумная столица Джакарта, как ее называли местные жители малайского и китайского происхождения. Голландские правители знали ее под названием Батавия, но так она именовалась только в официальных документах.
Портовый район Танджунаприок, находившийся к востоку от города, был защищен от моря двойным каменным волнорезом, сооруженным голландцами, и гавань была полна кораблей буквально всех морских держав мира. «Летучий дракон» пришвартовался у крепкого причала, который был отведен ему, и Джонатан сказал своим офицерам: «Должно быть, это самый оживленный порт мира, даже более оживленный, чем Лондон».
Как хорошо знали прибывшие американцы, здесь шла бурная торговая деятельность, и для этого были веские основания. Индонезийские острова, из которых состояла обширная и процветающая колония, экспортировали в огромных количествах кофе и зеленый чай, пользовавшийся большим спросом во всем мире. Однако наиболее прибыльным товаром островов был черный перец, который больше нигде в мире не выращивался. Известная ранее в мире как Пряные острова, нидерландская Ост-Индия не могла удовлетворить весь спрос на ее черный перец, приносивший ежегодно миллионы гульденов золотом и серебром. Те, кто утверждал, что богатство Нидерландов основано на перце, не преувеличивали.
Джонатана восхитили местные лодки прахас, сновавшие в гавани. Эти прочные рыбацкие лодки с высоким, причудливо загнутым носом не похожи были ни на одно судно в мире. Каждая была оснащена одним огромным парусом, окрашенным так, как понравится владельцу. В результате здесь были все цвета радуги, и молодой американец, увлеченный этим видом, с трудом заставил себя сосредоточиться на деле, которое привело его сюда.
Он зарегистрировал свое прибытие у услужливого потного голландского чиновника, поднявшегося на борт, как только они пришвартовались, и затем вместе с Чарльзом Джонатаном сошел на берег. Одной рукой он прижимал к себе тяжелый сундучок из сандалового дерева, который, как ему было известно, был полон серебра. Как объяснил Сун Чжао, любой человек, торгующий в Джакарте, был вынужден давать взятки, если рассчитывал получить качественный товар. Этот был привычный образ жизни в нидерландской Ост-Индии.
Можно было нанять одну из карет, но кузены решили отправиться в Джакарту на рикше, причудливом средстве передвижения, встречающемся только на Востоке. У него было два больших деревянных колеса с сиденьем между ними. Человек, стоявший перед двумя местами для пассажиров, тянул все это сооружение. Человек, которого Джонатан и Чарльз наняли, чтобы он доставил их в город, был тщедушным на вид малайцем неопределенного возраста, но сила в нем была необыкновенная; не было заметно никакого физического напряжения, когда он двигался в оживленном потоке транспорта, умело обходя кареты и бессчетные ручные тележки, всадников на лошадях и бесчисленных пешеходов, многие из которых, передвигаясь с необыкновенной грацией, несли на голове огромные тюки.
Джакарта представляла собой поразительное зрелище. Расположенная в месте, отвоеванном у непроходимых джунглей, она вобрала в себя все, что можно встретить на Востоке. Огромные склады были заполнены перцем, кофе, зеленым чаем и каучуком, пользовавшимся все большим: спросом на Западе. Местные жители продавали связки бананов, кокосовых орехов и ананасов на прилавках у дороги, а некоторые предлагали манго и другие экзотические плоды, не знакомые ни Джонатану, ни Чарльзу.
Они миновали храмы из камня и дерева, жалкие лачуги, у которых играли обнаженные темнокожие дети, совершенно безразличные к своей наготе. То там, то здесь они видели здания западного стиля, жилые дома и конторы, школы и большой, занимавший обширную территорию госпиталь, в ансамбль которого входило более десятка зданий.
Кузены были ошеломлены видом, открывшимся, когда они достигли реки Чиливунг, впадавшей в море у порта. По обе стороны реки, заполненной баржами, стояли крепкие дома в три-четыре этажа, все окрашенные в пастельные тона. Голландцы использовали реку как канал, и Джонатан ухмыльнулся.
– Если бы не запах тропиков и присутствие такого числа малайцев, китайцев и других темнокожих людей, национальность которых я не могу определить, – сказал он, – я бы поклялся, что мы в Амстердаме.
Чарльз уставился на голландца в европейской одежде, шедшего рядом с молодой женщиной в нагрудной повязке и юбке, доходившей до щиколоток, и покачал головой:
– Ты не встретил бы такую пару в Амстердаме, – заметил он.
Рикша проехал улицу вдоль набережной и повернул на широкую аллею, вдоль которой росли пальмы. Здесь дома были больше и внушительней. Вокруг каждого был безупречно чистый газон, и охрана, состоявшая из невысоких жилистых мужчин, вооруженных обоюдоострыми мечами с изогнутым клинком. Джонатан знал, что эти мечи назывались «крис» и впервые появились на Филиппинах. Сейчас он с интересом разглядывал их, готовый поверить в то, что в опытных руках этим мечом вполне можно убить человека одним ударом.
Рикша остановился у огромного дома, покрытого розовой штукатуркой. Окна верхнего этажа были из освинцованного стекла, а на первых двух этажах на окнах были деревянные жалюзи, пропускавшие ветерок, дувший с гор. Чарльз заплатил рикше названную им мизерную плату, и Джонатан поднял молоток у двери, сделанный из тяжелой бронзы и украшенный орнаментом.
На стук вышла темнокожая молодая женщина в саронге, босиком, а в ее длинных распущенных волосах был большой, сильно пахнущий цветок. Она смотрела на посетителя огромными, обведенными краской для век глазами, и Чарльз, которому она приглянулась, принялся внимательно ее рассматривать.
Назвав себя и своего кузена, Джонатан сказал:
– Нас ожидают.
Девушка провела их в прихожую, которая была почти пуста, не считая плетеного коврика из копры и нескольких простых скамеек.
– Пожалуйста, ждать, – сказала она мелодичным голосом и поспешила из комнаты.
– Мне понравится Джакарта, – сказал Чарльз.
– Ты неисправим.
– Я честно признаю, что питаю слабость к красивым девушкам, и не намерен менять свое поведение.
– Пожалуйста, идти, – позвала девушка от входа и повела их по коридору во внутренний дворик, где находился сад. В плетеном кресле со спинкой наподобие трона, в старомодной рубашке с открытым воротом и в бриджах из грубой суровой ткани сидел самый толстый человек, которого когда-либо встречал Джонатан.
Выпиравшие складки тела туго натянули его рубашку, бриджи буквально трещали по швам, и даже его белые шелковые чулки над ботинками с серебряными пряжками, казалось, вот-вот лопнут. На каждом из его крупных пухлых пальцев было надето по кольцу, и из одного уха свисала серьга из витого золота. Его круглое лицо, еще более необычное, чем тело, казалось, было вырезано из куска гранита. Бесстрастные бледно-голубые глаза рассматривали посетителей из-под слегка опущенных век. Это напомнило Джонатану неморгающую змею, на которую он наткнулся в детстве в куче камней. Брови у этого человека были густые и спутанные, со стальным отливом, а голова совершенно лысая.
На одном из его массивных плеч устроился разноцветный, совершенно неподвижный попугай, и четыре или пять похожих птиц сидели на жердочках, укрепленных в небольшом садике.
Позади этого толстяка, немного в стороне, стоял еще один человек, темнокожий и очень худощавый, в белой рубашке, черных брюках с поясом шириной не менее четырех дюймов. Из-за пояса выглядывали рукоятки нескольких кинжалов с лезвиями не меньше шести-семи дюймов длиной и около двух дюймов шириной. Как и его хозяин, темнокожий человек был неподвижен, устремив на посетителей вежливый взгляд, не выражавший ни враждебности, ни гостеприимства.
Человек в кресле поднял пухлую руку к носу, словно выточенному из камня, и понюхал сильно надушенный носовой платок.
– Добро пожаловать в скромное жилище Толстого Голландца, – сказал он глубоким громогласным голосом.
Девушка в саронге склонилась в почтительном поклоне до пола, затем неслышно покинула сад.
Вероятно, у этого человека было имя, но в торговых кругах, как сказал Сун Чжао Джонатану, он был известен только как Толстый Голландец. Ходили слухи, что жена генерал-губернатора нидерландской Ост-Индии была его племянницей и что один из его кузенов командовал голландскими частями, поддерживавшими порядок на островах. Каковы бы ни были его связи, ни один из товаров не покупался и не продавался без его специального разрешения.
– Хе-хе-хе. – Звук наподобие кашля на самом деле был сухим смешком, без тени юмора, скорее, как признак нервного недуга, нежели выражением веселья.
– Хе-хе-хе, – повторил за ним попугай на его плече.
– Господин Рейкхелл, господин Бойнтон, я ожидал вашего прибытия. Прошу садиться.
Единственными свободными местами были несколько плетеных табуреток на трех ножках высотой со стул. Джонатан сел на одну из них и был удивлен тем, что она оказалась очень удобной.
– Уже несколько недель я только и слышу разговоры о вашем корабле, – заявил Толстый Голландец. – Он интересует буквально всех, и я осмелился приказать удвоить охрану корабля, пока вы в Джакарте. В этом городе есть такие мошенники, которые при удобном случае стянут у вас и паруса и деревянный настил с вашей палубы.
– Мы были бы рады приветствовать вас на «Летучем драконе» в удобное для вас время, – сказал Джонатан.
– Я признателен вам за приглашение, но я редко покидаю этот дом. Но не волнуйтесь, я скоро получу полдюжины сообщений о вашем корабле от владельцев судов и моряков, мнению которых я доверяю. Итак, приступим к делу?
– Приступим к делу, – закричал попугай.
Толстый Голландец оставался безмятежным, казалось, он даже и не слышал хриплый крик прямо у себя над ухом.
Джонатан достал свернутый документ из внутреннего кармана и передал его толстяку.
– Вот, моя декларация о грузе, – сказал он.
– Хе-хе-хе. Партия чистой шелковой чесучи. Я возьму всю. Чтобы одеть богатых женщин нашего китайского общества и жен голландских чиновников, которые ни о каком другом материале для платьев и слышать не хотят, мне понадобится все, что я смогу достать.
– Предлагаемая господином Суном цена указана в декларации.
– Я плачу ее, – твердо сказал Толстый Голландец. – Я никогда не спорю и не торгуюсь с Суном о ценах. Мы лично ни разу не встречались, но мы в дружеских отношениях слишком много лет, чтобы опускаться до этого. – Он оживленно потер пухлые руки. – А какой груз вам нужен взамен?
– Черный перец, – ответил Джонатан. – Столько мешков, сколько я смогу втиснуть в мой трюм.
– Очень хорошо. Какого качества?
– Только первосортный. Господин Сун готов заплатить нынешнюю цену в два с половиной серебряных юаня за мешок.
– Приемлемо. – Слова, казалось, повисли в воздухе.
– Приемлемо, – повторил попугай.
Внезапно Джонатана осенило, что от него ожидают еще чего-то. Он все думал, как бы непринужденнее передать обязательную взятку, но сейчас вопрос решался сам собой. Без слов он передал толстяку сундучок из сандалового дерева.
Толстый Голландец подержал сундучок в руке, как бы прикидывая его вес, и взгляд его при этом был отстраненным.
– Можете пересчитать содержимое, если желаете, – сказал Чарльз.
– Хе-хе. В этом нет необходимости. Сун никогда не обманывал меня, точно так же, как и я никогда не обманываю его.
Вдруг неподвижный и молчаливый малаец, стоявший позади Толстого Голландца, рванул кинжал из-за пояса и с огромной силой бросил его.
Лезвие просвистело мимо уха вздрогнувшего Джонатана, почти поцарапав его, и его первой мыслью было, что этот человек пытается его убить.
Лишь секунду Толстый Голландец смотрел в сторону кинжала, а затем спокойно продолжил:
– Как я собирался заметить, условия приемлемые. Вы получите ваши мешки с первосортным черным перцем.
Джонатан обернулся и увидел, что лезвие кинжала все еще вибрирует. Оно застряло в стволе пальмы, а его острие пригвоздило к дереву страшного серого паука, примерно полтора дюйма в диаметре.
– Ужасные твари, – сказал Толстый Голландец как бы между прочим. – Их укус смертелен.
– Я у вас в долгу, – сказал Джонатан малайцу.
Малаец ничем не показал, что слышал его, а тем более понял.
– Позвольте мне перейти к делу, которое тоже имеет отношение к вам, – сказал Толстый Голландец. – Я прекрасно знаю, что Сун не хочет заниматься торговлей опиумом. Но я пока еще не встречал англичанина или американца, не стремящегося потуже набить свой кошелек. Индонезийский опиум, конечно, уступает по качеству тому, что британцы покупают в Индии, но американские капитаны, покупающие опиум у нас, без труда сбывают его. А цену устанавливают сами.
– Опиум не для нас, благодарю, – твердо сказал Джонатан. – Независимо от дохода, он нас не интересует.
– Хе-хе. Жаль, – сказал Толстый Голландец.
– Жаль, – прокричал попугай.
– Тем не менее может статься, что мы можем все же достичь еще одной договоренности, господин Рейкхелл. Это правда, что вы построили свой корабль сами?
– Да, на нашей семейной верфи в Новой Англии.
– Замечательно. Я полагаю, вы планируете строить новые корабли?
– Конечно, сэр. Как только я вернусь домой.
– И когда это будет, господин Рейкхелл?
Джонатан пожал плечами:
– В течение будущего года.
– А не хотели бы вы построить клипер для меня?
Два молодых посетителя перекинулись довольными взглядами.
– Безусловно, сэр! – сказал Джонатан.
– Какой бы срок вы сочли приемлемым для доставки?
Джонатан быстро кое-что прикинул в уме:
– Я уверен, что вы сможете его получить не позднее двух лет, начиная с нынешнего момента.
– Сделка заключена, господин Рейкхелл. Любой человек, ведущий дело от имени Сун Чжао и отказывающийся покупать и продавать опиум, должен быть честным, так что назовите вашу цену. – Голландец внезапно нагнулся вперед и вручил ему сундучок из сандалового дерева, заполненный серебром. – Считайте это авансом.
– Это слишком много, – запротестовал Джонатан.
– Берите, – прогремел Толстый Голландец, а затем повернулся к великолепному павлину и к менее ослепительной паве, вошедшим с важностью в сад. – А, мои друзья никогда не подводят меня. Они говорят мне, что пришло время трапезы. Вы останетесь на наш скромный обед, джентльмены. – Приглашение прозвучало как приказ.
Джонатан и Чарльз приняли его с благодарностью.
Толстый Голландец с трудом поднялся на ноги и повел гостей в дом, шагая поразительно легко и грациозно. Попугай продолжал цепляться за его плечо. Чарльз просто опешил, увидев, что павлин и пава тихо последовали за ними.
Побеленные стены столовой были пустыми, но на столе была великолепная кружевная скатерть, серебряная посуда, сверкающие бокалы. Толстый Голландец сел во главе стола, а молчаливый малаец вновь встал у него за спиной.
Как только хозяин сел, четверо молодых женщин в саронгах среди которых была и та девушка, что встречала гостей, появились с подносами, уставленными блюдами.
– Вы когда-нибудь пробовали ристафель, джентльмены? Нет? Замечательное сочетание самого лучшего, что есть в индонезийской и голландской кухне. Угощайтесь, вы должны попробовать все.
Джонатан поступил так, как ему велели, и насчитал восемнадцать видов сушеной, копченой, вареной и сухой рыбы в своей тарелке. Следуя примеру хозяина, он добавил изюм, соленый арахис, измельченный кокосовый орех, миндаль и манговое чатни, помимо еще некоторых незнакомых ему приправ.
