Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)
– Дитя мое, – начала она отчитывать девушку на мандаринском наречии, – тебе что, больше нечего делать, кроме как стоять тут и флиртовать с Фань-гуй? – Затем она накинулась на Джонатана: – Господи! Не настолько же ты глуп, чтобы разгуливать одному по улицам китайского города, дожидаясь, пока тебя убьют. Думаю, что мозгов у тебя все же побольше!
Джонатан был уверен, что ему снится сон. Эта миниатюрная мегера не только была белокожей, но и говорила она как истая жительница Новой Англии, протяжно и в нос.
– Мэм, – ответил он, – я начинаю понимать, что я одновременно и глупец, и счастливец. Я так понял, что это дом Сун Чжао, которого я разыскиваю. – Он передал ей рекомендательное письмо коммодора.
Распечатав послание, Сара Эплгейт бегло просмотрела его, а затем громко хмыкнула.
– Жди здесь, – скомандовала она. – И смотрите вы оба, чтобы хотя бы несколько минут с вами ничего не приключилось, поняли? – Торопливой походкой она скрылась по ведущей в глубь имения дорожке из гравия.
Джонатан всем своим существом ощущал присутствие рядом прекрасной девушки.
Лайцзе-лу нарушила напряженное молчание.
– Мисс Сара не такая – как это у вас говорится? – строгая, как кажется.
Ему совершенно не хотелось говорить о женщине по имени мисс Сара.
– Не знаю, как благодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
Ее улыбка была ослепительной.
– Пожалуйста, и не пытайтесь. Должна признать, что не каждый день мне приходится делать это.
– Вы узнали во мне американца?
– Да, по тому, как вы одеты. Есть едва различимые отличия в стилях американцев, англичан и других Фань-гуй в Вампу.
– Фань-гуй! Именно это и кричала толпа. Что это означает?
В ее огромных глазах появилась смешинка.
– Хотите знать, что это означает? Заморский дьявол.
Джонатан улыбнулся, а потом, следуя ее примеру, рассмеялся.
Они все еще смеялись, когда вернулась Сара Эплгейт, и оба немедленно замолчали, как маленькие дети, которых застали за шалостью.
– Сун Чжао примет тебя, – сказала Сара. – Иди по правой дорожке. – Не дав ответить, она подхватила девушку под руку и вновь принялась отчитывать ее на мандаринском наречии.
Джонатан не мог двинуться с места, пока Лайцзе-лу не скрылась из виду. Только после этого он наконец вспомнил о своем деле и, следуя указаниям, направился к четырехугольному сооружению с крышей в форме пагоды, которое Сун Чжао использовал одновременно и как контору и как кабинет.
Торговец поднялся из-за низкого стола, снял очки и поклонился.
– Капитан Рейкхелл, – сказал он, – я сожалею по поводу тех драматических обстоятельств, в которых вы оказались, направляясь в мой дом.
Джонатан поклонился в ответ, затем протянул руку:
– Я благодарен вашей дочери за то, что она спасла меня.
– Этого и следовало ожидать, – вздохнул Чжао. – Лишь духи моих предков знают, что она выкинет в следующий момент. Прошу вас, присаживайтесь.
Джонатан сел на низкий стульчик, который был слишком короток для его длинных ног.
Служанка внесла в комнату чай и, поставив его на столик, попятилась к выходу.
Чайный ритуал был продолжительным и изысканным. Джонатан настолько был заворожен ситечком с ручкой из слоновой кости, что даже забыл о свойственном ему нетерпении.
Сун Чжао вел дружескую беседу так, как будто это был визит вежливости. Он сказал, что лишь один торговец по имени Рейкхелл бывал в Кантоне, но тут же добавил, что ему известно, что флот у Рейкхеллов большой. Он также дал понять, что уже в курсе того, что сын сэра Алана Бойнтона служит первым помощником на «Летучем драконе».
– Чарльз – мой двоюродный брат, – сказал Джонатан.
Лицо торговца мгновенно преобразилось, став похожим на маску.
– Ваш груз такого же рода, что у компании Бойнтон?
Молодой американец моментально понял суть вопроса.
– Мы с Чарльзом не занимаемся торговлей опиумом и никогда не будем, сэр. Мы оба считаем, что это отвратительно. Заверяю вас, что ни один из кораблей Рейкхеллов никогда не будет перевозить наркотики, как и корабли Бойнтонов, когда Чарльз примет руководство компанией отца.
Чуть заметная улыбка тронула губы Чжао.
– Вполне возможно, что мы сможем торговать друг с другом, капитан Рейкхелл. Мне не терпится услышать о вашем чудесном корабле, но подождем с этим до обеда, чтобы вас послушали и моя дочь с гувернанткой.
От мысли, что он вновь увидит эту ослепительной красоты девушку, у Джонатана закружилась голова, хотя он и понимал, что его обручение с Луизой Грейвс не позволяет ему уделять внимание другой женщине. И все же ему стоило большого труда заставить себя вернуться к делу.
– Сэр Уильям пишет мне, что у вас на борту уникальный груз, – сказал Чжао.
Следующие несколько минут должны были показать, обернется ли прибылью рискованное дело, затеянное Джонатаном.
– Когда я шел сюда сегодня утром, до того, как на меня накинулась толпа, я заметил, что большинство жителей Кантона носят одежду из хлопка.
– Даже те немногие, у кого есть шелка, все равно большую часть времени одеты в хлопок.
– Я также заметил, господин Сун, что ткань очень грубая. – Джонатан развернул свой сверток и неторопливо собрал небольшой ткацкий станок, поставив его на угол стола. – Это американский ткацкий станок для хлопка, созданный в Новой Англии. Он производит ткань, которая гораздо тоньше любого материала, который я видел здесь. Вот эта рубашка на мне сделана в Новой Англии.
Чжао наклонился вперед и потрогал материал. Глаза его были проницательны, и слушал он очень внимательно.
– Весь мой груз полностью состоит из таких станков, – сказал Джонатан. – Я готов продать более тысячи этих станков по цене два американских доллара за штуку.
– Вы также хотите купить груз для обратного пути?
– Да, сэр. Со времени нашей войны за Независимость американцы привыкли пить зеленый чай из Индонезии, и по сей день они так и не полюбили индийский чай. У меня в трюме есть место для пятисот ящиков чая, если я смогу достать его.
– С этим не должно быть трудностей, – сказал Чжао с улыбкой. – Сколько вы заплатите?
– Столько, сколько считается справедливым на данный момент.
– Я могу поставить вам пятьсот ящиков с чаем с моих собственных фабрик в Вампу, по два американских доллара за ящик.
– Меня бы устроила эта цена, господин Сун.
– И при этом вы получите чистую прибыль в одну тысячу долларов, капитан Рейкхелл. Я хотел бы посмотреть на этот ваш ткацкий станок в действии, и если он работает так, как вы рассказываете, то я сам куплю у вас всю партию. Я могу иметь дело непосредственно с нашими производителями ткани, чего вам не позволяет наш закон, так что и я тоже получу вполне приличный доход.
– По рукам, сэр. – Джонатан протянул свою руку.
Китайский торговец поклонился ему, прежде чем протянуть руку. Затем он вызвал слугу, приказал ему взять станок и вынести его из комнаты. Сам он также последовал за слугой, и Джонатан остался в одиночестве.
Более двух часов ожидал Джонатан в кабинете торговца, то меряя шагами комнату, то с тревогой выглядывая из окна. Даже прекрасный, строго распланированный сад не радовал его взор. Джонатана волновало, что стало с его станком и этим таинственным Чжао. Наконец вернулся улыбающийся торговец.
– У вас прекрасный ткацкий станок, капитан Рейкхелл, – сказал Чжао. – Я только что вернулся от опытного ткача, который испытал станок. Я удовлетворен. Вы не преувеличили его достоинств, и моя дочь права.
– Ваша дочь, сэр?
– Она считает, что Китай может многому научиться у Запада. А сейчас, прежде чем отправиться обедать, позвольте показать вам наш сад.
Джонатан очень мало знал о растениях и никогда особенно ими не интересовался, но пока он прогуливался с Сун Чжао, ему подумалось, что китайский сад сильно отличается от тех садов, что принадлежат семьям Рейкхеллов и Грейвсов. Здесь удивительно соблюдалось чувство меры, все здесь имело свое место – цветы и камни, вода, деревья, и кусты, миниатюрные мостики и ненавязчиво устроенные фигурки Будды, мраморные сфинксы, львы и драконы. Каким-то образом все это сливалось, создавая поразительное ощущение гармонии, так что Джонатан, несмотря на свое невежество в этом вопросе, был поражен.
Обойдя сад, они остановились на небольшом возвышении над каменной стеной, чтобы полюбоваться городом, и здесь к ним присоединилась Лайцзе-лу. Она переоделась в облегающее платье из бледно-желтого шелка, которое подчеркивало каждую линию ее прекрасной фигуры; глаза и губы были искусно подведены.
У Джонатана перехватило дыхание. Он чувствовал себя предателем по отношению к Луизе, но ничего не мог с собой поделать – девушка его просто завораживала.
В присутствии своего отца Лайцзе-лу была почтительна и сдержанна, вступая в разговор лишь тогда, когда отец хотел услышать ее мнение.
Затем в сад вошла Сара Эплгейт, пристально оглядев девушку, переодевшуюся в более привлекательное платье.
– Я должна была сразу понять, что ты из Рейкхеллов, – сказала Сара Джонатану. – Ты – вылитый портрет своего деда.
Как странно было услышать упоминание о его семье так далеко от дома.
– Вы знали моего деда, мэм?
– Да, и твоего отца. Мой покойный муж десять лет служил помощником капитана на кораблях Рейкхеллов, прежде чем мы перебрались в Ньюпорт и он стал капитаном собственного корабля, того самого, вместе с которым он и пошел ко дну. – Сара отбросила тягостные воспоминания и повернулась к Чжао. – Этот молодой человек, может, и не очень умно поступил, отправившись сюда один сегодня утром, но он из достойной семьи.
Чжао был доволен.
– Это хорошо, – сказал он, – потому что мы теперь с ним торгуем. Может быть, даже гораздо больше, чем представляет себе капитан Рейкхелл. – Он не пояснил свое, загадочное высказывание.
Появившийся слуга объявил, что обед готов, и они прошли в обеденный зал, где Джонатан опять никак не мог устроить свои длинные ноги, усевшись на подушку перед низким столом. Ему было не очень удобно, но прямо напротив него сидела Лайцзе-лу, так что он сразу позабыл о неудобстве.
Обед начался с блюда под названием «дим сам», и Джонатан в растерянности смотрел на две палочки из резной слоновой кости, лежащие у его тарелки.
Лайцзе-лу поспешила ему на помощь.
– Держите одну палочку неподвижно в согнутой руке, придерживая ее четвертым пальцем, – сказала она, продемонстрировав ему движения своими палочками. – А другой управляйтесь с помощью указательного и среднего пальцев.
– У вас это так легко получается, – пробормотал смущенный Джонатан, обнаружив, что ему никак не удается освоить это искусство.
Рассмеявшись, Лайцзе-лу проигнорировала сердитый взгляд мисс Сары и, вскочив с места, поправила палочки в руках у Джонатана.
Когда она прикоснулась к нему, Джонатану показалось, что через руки прошел разряд тока.
Девушка отреагировала точно так же, и оба замерли надолго, растерянно глядя друг на друга.
Сара Эплгейт предупреждающе кашлянула.
Лайцзе-лу снова рассмеялась и продолжала обучать гостя пользоваться палочками.
Стараясь изо всех сил сосредоточиться, Джонатан ощущал лишь присутствие девушки, хлопотавшей вокруг него, ее касание, подобное легкому перышку, аромат ее жасминовых духов, круживших ему голову. Его волновали ее блестящие волосы, ее точеный профиль и более всего ее неотразимое очарование. Он был потрясен, когда понял, что страстно желает ее, хотя это далеко не полностью отражало его чувства. Он не мог унизить ее, попытавшись сделать ее своей любовницей. Было бы просто безумием допускать хотя бы мысль о том, что он хочет навсегда связать свою судьбу с этой очаровательной молодой женщиной, покорившей его разум; ведь он уже был обручен с Луизой.
Препятствий, помимо обручения с Луизой, было множество, и они были просто непреодолимыми. Сун Лайцзе-лу была азиаткой, а Джонатан – белым. Они жили на противоположных концах света, и, насколько он знал, у них ничего не было общего, за исключением молодости и чувства юмора. И конечно, как он вынужден был признать, их неодолимо влекло друг к другу, и оба чувствовали это. Им обоим придется быть очень осторожными, чтобы избежать осложнений, с которыми они не смогут справиться.
– Теперь вы сумеете, – сказала Лайцзе-лу и вернулась на свое место.
От ее улыбки Джонатан растаял.
Сара Эплгейт довольно долго рассказывала о своей жизни в Новой Англии до того, как она приехала на Восток, а Сун Чжао говорил о перспективах и проблемах торговли между Востоком и Западом. Джонатан автоматически отвечал обоим, но на протяжении всего обеда глаза его были по-прежнему прикованы к Лайцзе-лу.
Подаваемые блюда были совершенно незнакомы Джонатану, но его совершенно не волновало, что он ест. Спустя некоторое время он уже довольно ловко управлялся с палочками, возможно, потому, что он не думал о том, что делает. Но он буквально зарделся, когда Лайцзе-лу похвалила его.
По китайской традиции суп был последним блюдом, и, когда его подали, Чжао сказал:
– А теперь расскажите нам о вашем удивительном корабле, капитан Рейкхелл.
Джонатан заставил себя сосредоточиться и объяснил принципы устройства клипера и его управления.
Лайцзе-лу слушала очень внимательно, и выражение ее лица свидетельствовало о том, что она понимала его и восхищалась тем, что он говорил.
Он почувствовал укол совести, когда вдруг вспомнил, что Луиза совершенно не интересовалась его делом.
– Значит, это правда, сказал Чжао, – что вы дошли от Нью-Лондона до Кантона за сто семь дней.
– Да, сэр, – ответил Джонатан со сдержанной гордостью.
– Может быть, вам сопутствовали очень благоприятные ветра и исключительно хорошая погода?
– Нет, господин Сун. Теперь, когда моя команда и я работаем слаженно, я полагаю, что обратный путь мы пройдем еще быстрее. А следующий клипер, который я построю, будет еще быстроходнее, и хотя сейчас это может показаться безумием, я предвижу, что буквально через несколько лет клиперы будут совершать плавание между восточным побережьем Соединенных Штатов и Китаем не более чем за три месяца. И примерно за такое же время они будут преодолевать расстояние между Великобританией и Китаем, хотя должен признаться, мне меньше знаком этот маршрут.
– Вы позволите нам посетить ваш корабль? – спросила Лайцзе-лу, за что вновь удостоилась укоряющего взгляда Сары.
Ему опять предоставлялась возможность увидеть ее!
– Почту за честь, – сказал он, – если вы втроем завтра посетите «Летучий дракон» и пообедаете с нами. И если на то будет ваше согласие, господин Сун, мы можем организовать так, чтобы после разгрузки вы все совершили бы со мной пробное плавание.
– Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, капитан Рейкхелл, – ответил Чжао.
Лайцзе-лу и Сара были поражены горячностью его ответа. На уме у него явно было что-то, о чем он умалчивал.
* * *
«Апартаменты» Элис Вонг были расположены в Вампу, в переулке за датской факторией, и здание из кирпича, покрытого серой штукатуркой, выглядело обшарпанным и унылым. Но сама комната была огромной и радовала глаз. В ней вполне уместно доминировала огромных размеров кровать, пол украшал роскошный ковер. Мало кто из клиентов Элис понимал, что это скорее ее место работы, чем настоящий дом, да и почти никого это не волновало.
Однако Чарльза Бойнтона разбирало любопытство. Развалившись в мягком кресле из английской кожи, он подумал, что это место столь же удивительно, сколь поразительна сама эта молодая сладострастная женщина. Большая часть убранства была английской, за исключением небольшой алебастровой фигурки Будды на полке, бамбуковых занавесок на окнах, не пропускавших жаркие лучи южного солнца, и ароматической палочки, горящей в кадильнице, устранявшей зловоние, стоявшее в переулке. Стулья, столы и даже масляные лампы были европейскими.
Сама девушка была типичной азиаткой, о чем свидетельствовали и ее манеры, и внешность. Чарльз сидел в рубашке с короткими рукавами, потягивал теплую рисовую водку и смотрел, как она ходит по комнате в своем коротком платье из шелка, на спине которого было что-то написано по-китайски. Он был несколько удивлен тем, что получает наслаждение не только от любовных утех, но и просто наблюдая за ней. Ее услуги были дорогими, так что их могли себе позволить лишь иностранцы со средствами, но она никогда не скупилась на время, которое уделяла им. Чарльз провел с ней всю ночь, и сейчас, в полдень, он не склонен был покидать ее, а она ничем не показывала, что хотела бы избавиться от него.
Напротив, казалось, ей нравится, что он остался, и она продолжала хлопотать вокруг него, то принеся ему тарелочку с крохотными, горьковатыми на вкус крекерами, то предложив ему чашку с орехами личжи, которые сама, сидя у него в ногах, очищала для него.
– Знаешь, ты ведь избалуешь меня, – сказал он.
В глазах Элис появилась смешинка.
– Многие мужчины говорить Элис женщины чужестранцев не ухаживать за ними.
– Действительно, не ухаживают.
– Здесь не так, – сказала она, но некоторые мысли оставила при себе. С тех пор как она привела его к себе, почти все время они провели в постели, и она намеревалась снова продолжить это занятие. Большинство ее клиентов были такими скучными, что ей приходилось притворяться страстной, а в этом искусстве она преуспела. Но этот мужчина был совсем другим. В самый первый раз он возбудил ее и доставил удовлетворение, а этого никогда еще не случалось в ее жизни проститутки. А потом она еще больше изумилась, когда он вновь два раза удовлетворил ее.
Возможно, причина была в том, что он был настоящий джентльмен. Другие ее клиенты, в большинстве своем грубые, всегда старались удовлетворить только себя. Но «Чаррз», как она называла его – ей никак не давалась буква «л» в его имени, – был мягким и чутким, стремясь доставить ей такое же удовольствие, какое она доставляла ему. Он был столь хорош, что даже не верилось.
Он также был очень проницателен.
– Это ведь не твой дом, – сказал он.
– Почему так думать? – потребовала она, проверяя его.
– Это очевидно. Комната намеренно обставлена так, чтобы иностранец чувствовал себя как дома.
Девушка гортанно рассмеялась, слегка раскрыв пухлые губы.
– Это есть так. Элис жить с дедушкой и бабушкой в Кантоне. Зарабатывать сильно много денег семье.
Ему захотелось побольше узнать о ней.
– Где твои родители?
– Мама умереть очень давно. Никогда не знать отец, – добавила она, пожав плечами.
– Твой отец был белым, – быстро проговорил Чарльз.
Элис забеспокоилась. Она никогда и ни с кем не говорила об отце, и очень мало кто, помимо ее семьи, знал о том, что она евразийка, главным образом потому, что она тщательно подчеркивала именно восточные черты своего лица, обильно используя косметику.
– Откуда ты знать? – спросила она резко.
– Да просто посмотрел на тебя, и все. – Он положил руку на ее плечо. – Уверяю тебя, я совершенно не хотел тебя обидеть. Тебе сейчас уже должно быть понятно, что ты мне нравишься сама по себе.
Элис, подняв голову, пристально посмотрела на него, увидела, что он говорит искренно, и накрыла его руку своей рукой. Она не могла припомнить случая, когда иноземный клиент говорил бы с ней извиняющимся тоном.
– Отец был моряком из чужой страны, – сказала она. – Никогда не видеть, никогда не знать.
– Мне жаль. И его, и тебя.
Она пришла в замешательство – столь неожиданным был его ответ.
– А Элис рада, – сказала она.
– Не могу тебя винить. Пожалуй, я бы испытывал те же чувства, что и ты. – Чарльз взял свои часы со стола и взглянул на них. – Я отнимаю у тебя весь день. Я должен уйти.
– Чаррз не уходить, – сказала Элис, и ее опытная рука медленно поползла вверх по его бедру.
– Ты убедила меня, я остаюсь, – сказал он. – Но потом нам нужно будет пойти на мой корабль, где я храню деньги. Я должен буду заплатить тебе еще.
– Чаррз уже платить очень много, – мягко сказала она. – Больше не платить.
Чарльз никогда еще не встречал кого-либо в ее положении, кто отказался бы от дополнительной платы.
– Очень хорошо, но только при условии, что ты позволишь мне потом угостить тебя обедом. В Вампу наверняка есть приличная таверна или другое место, где можно пообедать.
У Элис округлились глаза.
– Ты захотеть брать шлюху на твой корабль, а потом в хорошую таверну? – спросила она, а в голосе ее звучало удивление.
Чарльз схватил ее за плечи.
– Послушай, – сказал он. – Я не знаю, кем ты меня считаешь, но если мне не стыдно спать с тобой, то вряд ли мне будет стыдно появиться с тобой на публике!
Элис была так потрясена, что на несколько минут она даже потеряла дар речи. Затем она пробормотала:
– Другие люди в Вампу знать Элис шлюха.
– К черту других! – заявил Чарльз. – Я знаю тебя.
Она вновь прислонилась к его колену и снова стала очищать для него сочные орешки. Элис была ошеломлена его отношением к ней, но осталось еще одно важное испытание. Она собралась с духом и решилась:
– Чаррз суметь достать опиум для Элис? – спросила она.
Он резко отодвинулся:
– Да ты не в своем уме! Бог мой, только не говори, что ты куришь эту отраву!
– Не курить, – заверила она его вполне искренне. – Но другие платить сильно много за опиум.
– Ничего они мне за него на заплатят, и если ты хоть что-нибудь соображаешь своей хорошенькой головкой, то и ты не будешь с этим связываться. Если только начать курить опиум, все, остановиться уже невозможно, будешь курить, пока не погибнешь. Если бы это зависело от меня, то я бы повесил каждого торговца наркотиками, который мне попадется. Они уничтожат Китай, если их не остановить, а затем примутся уничтожать другие страны.
– Элис рада Чаррз думать так, – сказала она с довольным вздохом.
Он уставился на нее, не в силах объяснить ее противоречивое заявление.
Она не могла, да и не собиралась объяснять ему, почему она задала такой вопрос, но знала, как отвлечь его от этой темы. Незаметно потянув за шелковый пояс, придерживавший полы ее халата, она позволила им медленно раскрыться.
Чарльз посмотрел на нее, затем потянулся к ней.
Позднее, после того как они вновь предались любви, Элис надела один из самых своих ослепительных нарядов, и Чарльз настоял на том, чтобы пойти с ней на «Летучий дракон». Джонатан еще не вернулся из дома Сун Чжао, но Эдмунд Баркер был на борту, и Чарльз представил его девушке, пообещав вернуться с ней в другой раз, когда и Джонатан будет на корабле.
Потом, верный своему слову, он повел ее обедать в таверну «Корона и скипетр», принадлежащую англичанам. Это была единственная таверна в Вампу, где хорошо готовили, а обстановка соответствовала положению преуспевающих торговцев и морских офицеров. Среди посетителей преобладали мужчины, некоторые из них знали Элис, и ее появление вызвало определенное недоумение.
Однако Чарльз вел себя уверенно. Он был учтив и внимателен, относясь к девушке, как к леди, и его отношение вынудило и других принять ее, независимо от того, что они думали. Элис, впервые переступившая порог «Короны и скипетра», была ошеломлена.
Чарльз был уверен, что его кузен уже вернулся из Кантона, поэтому после обеда он распрощался с Элис, пообещав, что встретится с ней на следующий день. Не желая довольствоваться расплывчатым обещанием, он договорился встретиться с ней в полдень у нее дома.
Элис укрылась в тени, пока он шел в сторону пристани. Когда он исчез из виду, она направилась к воротам Петиции, проигнорировав только что прибывшего шведского капитана, пытавшегося привлечь ее внимание. Войдя в город, она наняла паланкин.
Смеркалось, когда она добралась до личных апартаментов Ло Фана во дворце наместника.
Выражение ее лица сказало мажордому, что ей есть что рассказать, поэтому он пригласил ее присесть.
Она сразу перешла к делу.
– Это правда, – сказала она, – что Чарльз Бойнтон с клипера янки – из той самой семьи судовладельцев Бойнтонов, чьи корабли тайно доставляют опиум в Срединное царство. Но как и Общество Быков, сам он ненавидит опиум.
При обычных обстоятельствах Ло Фан вряд ли бы поверил девушке. Но Кай подслушивал во время посещения Джонатаном Рейкхеллом дома Суна и рассказал ему примерно то же самое. Клипер доставил законный груз, Сун Чжао уже начал торговлю с капитаном, и Рейкхелл, перед тем как его проводили обратно в Вампу, горячо выражал ненависть к торговле опиумом.
– Ты совершенно уверена? – тихо спросил Ло Фан.
– Очень уверена. – Не в силах выдержать его пристальный взгляд, Элис опустила глаза.
Мажордом наместника некоторое время продолжал смотреть на нее.
– Этот Бойнтон заинтересовал тебя.
– Это правда, – призналась Элис.
– Ты в него влюбилась?
Она пожала плечами:
– Пока слишком рано говорить о любви. Но я признаю, что со временем могу полюбить его.
– Тогда чувства могут повлиять на твое мнение, – сказал Ло Фан.
– Никогда, – воскликнула она. – Я дала клятву поддерживать святое дело, и я буду верна этому делу.
– Даже если для этого будет необходимо изгнать всех чужестранцев из Срединного царства?
– Есть много плохих чужестранцев, – сказала Элис, – но есть и хорошие. И, – добавила она, понимая, что он знает о ее личной тайне, – если они будут изгнаны, то и меня придется отослать, потому что в моих жилах тоже течет кровь чужестранца.
– Если бы ты предала Китай, ты бы умерла, – сказал глава Общества Быков.
– Я бы заслужила смерть, – ответила Элис. – Но ведь совершенно неважно, как долго проживет любой из нас. Срединное царство всегда существовало и будет жить вечно. Я говорю, что Бойнтон достойный чужестранец, которому можно доверять, и вы поверите моему слову, потому что я не стала бы лгать. Ни он, ни я не имеем никакого значения. Как и вы, Ло Фан. Нет ничего важнее сохранения нашей страны и ее традиций, и ради нее я пошла бы на любую жертву.
Несмотря на свои сомнения, Ло Фан был очень доволен возможностью внести имя Чарльза Бойнтона в список, где уже было вписано и имя Джонатана Рейкхелла. Это был список тех иностранцев, которым будет позволено входить в Кантон из Вампу и которые, сами того не зная, будут находиться под защитой Общества Быков, члены которого будут повсюду следовать за ними по городу.
– Ты хорошо поработала, – сказал он Элис. – Смотри, не допусти ошибки в будущем.
– Можете быть уверены, – твердо ответила она. – Я никогда не допущу, чтобы мои чувства сказались на моем долге.
Выйдя замуж за Эдмунда, Руфь Халлибертон Баркер обнаружила, что жизнь ее мало изменилась. Все еще живя в доме отца, она продолжала вести хозяйство. Руфь регулярно писала мужу, хотя и не представляла, когда к нему попадет эта кипа писем. Да и писать особенно было не о чем. Она вязала ковер, которым планировала закрыть пол в гостиной дома, который у них когда-нибудь будет. Она продолжала встречаться со своими прежними подругами, хотя некоторые из них, еще не вышедшие замуж, несколько отошли от нее с тех пор, как она стала замужней женщиной.
Она приписала еще несколько строчек к письму, которое как раз писала, не забыв, как и подобает образцовой жене, слова о том, как она скучает по мужу; потом, взяв большую деревянную иглу, она вновь принялась трудиться над ковром. Этот осенний день в Новой Англии был прохладным, и она подбросила еще одно полено в огонь. Как раз в этот момент раздался стук в дверь, и она была рада этому вторжению: уж больно скучно было делать ковер.
Луиза Грейвс, войдя в дом Халлибертонов, сняла свою бобровую шапку. Лицо ее было бледно, несмотря на то что ей пришлось идти на обжигающем кожу ветру.
Руфь была очень рада ей. Луиза была как раз из тех, кто за последние месяцы несколько отдалился от нее.
– Выпьешь чаю или горячего шоколада, чтобы согреться, Луиза?
– Все равно. Сойдет то, что под рукой, – последовал вялый ответ.
Руфь взглянула на нее, но промолчала, пока они шли в кухню. Пока она готовила чай, Луиза продолжала молчать, так что Руфь сочла необходимым начать разговор.
– Сейчас, – проговорила она, – наши мужчины, наверное, уже прошли две трети пути к Китаю. Если, конечно, они плывут так быстро, как рассчитывают.
– Я даже не пытаюсь считать, – сказала Луиза с той же вялостью. – Я лишь знаю, что их не будет дома очень долго. Может быть, они никогда и не вернутся.
– Да разве так можно говорить! – Руфь увидела, что Луиза не шутит. – Право же, Луиза, надо хоть немного верить в них и в их корабль.
– Я уже больше почти ни во что не верю, – последовал странный ответ.
Руфь не стала разводить церемонии и налила им чай прямо из чайника.
– Давай пройдем в гостиную. Там нам будет удобнее, – сказала она.
Луиза села напротив огня; взгляд ее был устремлен на пламя, в руке у нее была забытая чашка с чаем.
– Руфь, – сказала она, – мне нужно поговорить с тобой.
– Конечно. Что-то явно стряслось.
Луиза с трудом заставила себя произнести:
– Я беременна, больше двух месяцев.
Руфь резко вздохнула:
– Джонатан?
Луиза кивнула.
Руфь сразу даже не нашлась что сказать – ее просто захлестнуло острейшее чувство зависти. Как бы она была счастлива носить ребенка Джонатана Рейкхелла! Уже одна мысль об этом была предательством по отношению к Эдмунду, она знала это, но ничего не могла с собой поделать. Тщательно стараясь скрыть свои чувства, она тихо спросила:
– Кто-нибудь еще знает?
– Больше никто.
– И твоя семья?
Луиза кивнула.
– Тебе придется сказать им. Ты же не сможешь долго скрывать это от них.
– Знаю. Я такая трусиха. – Луиза вытащила из рукава платья носовой платок и вытерла слезы. – Я пробовала пить чистый уксус, потом еще морскую воду. Это лишь вызвало рвоту, но больше ничего не произошло. Я не избавилась от ребенка. Все эти рассказы об уксусе и морской воде – просто выдумки старух.
– Ты хочешь избавиться от ребенка? – ужаснулась Руфь.
– А что мне еще остается? – Луиза вспомнила о чае и, пытаясь взять себя в руки, стала пить его мелкими глотками.
– Я слышала о некоторых средствах, как и ты, но тоже в них не верю. Луиза, вспомни, ведь твой отец врач. Он страшно расстроится, если ты причинишь непоправимый вред своему здоровью.
– В нынешней ситуации, – сказала Луиза, засмеявшись как-то беспомощно, – вряд ли он слишком обрадуется.
– Наверно, нет. – Руфь помолчала. – Но ты должна считаться с реальностью. Джонатан сейчас почти на другом конце света, и с каждым днем он все дальше и дальше от тебя.
– Наверно, мне придется где-то укрыться и родить ребенка. Конечно, слухи непременно пойдут и я буду опозорена на всю жизнь. – Она тихо заплакала. – И самое худшее из всего этого то, что наши отношения и не стоили такого результата.
Руфь была настолько смущена, что не нашлась что ответить.
– Я понимаю, что я должна сказать маме и папе, но я страшусь этого, – сказала Луиза.
– Но они же любят тебя и ведь не убьют за это. Они непременно поддержат тебя, и я уверена, что ты это знаешь. И даже могут придумать, как избежать скандала.
Луиза покачала головой:
– Не могу представить как.
