Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)
Она была настолько проницательна и так близка к истине, что Кай ощутил еще большую неловкость.
– Я отрицаю, что принадлежу к какому-нибудь обществу, – настаивал он.
– Я хотела бы убедиться в том, что у тебя нет татуировки на левом плече! – Эти слова Лайцзе-лу произнесла с невинным видом.
– Что подумал бы ваш отец, если бы я посмел снять тунику в вашем присутствии? И что бы сделала миссис Сара? Она сняла бы с меня кожу живьем.
– У меня есть основания верить, – продолжала Лайцзе-лу, – что Ло Фан, мажордом самого имперского наместника, также является членом Общества Быков. Это делает его твоим братом.
Опасный огонек появился в глазах Кая.
– У того, кто говорит о тайных вещах больше, чем нужно, будет перерезано горло!
– О, никто не говорил мне об этом, – сказала она. Ее дрожащие руки указывали на женскую беспомощность. – Я смотрю на людей, наблюдаю за ними, слушаю их. И потом, собрав все воедино, как бы складываю головоломку.
Кай вздохнул, потом резко выдохнул. Не будь она любимой дочерью его хозяина, которого он поклялся оберегать и почитать, он мог бы задушить ее своими огромными руками. Но Лайцзе-лу была необыкновенной личностью, он и его друзья были убеждены в том, что этому прекрасному и умному созданию благоволят боги.
– Если бы ты захотел, – сказала она мягко, – ты бы мог добиться, чтобы я смогла присутствовать в палате аудиенции Дэн Дин-чжаня.
– Для чего? – настойчиво спросил он, не осознавая, что тем самым соглашается на выполнение совершенно невозможного дела.
Лайцзе-лу приняла еще более невинный вид.
– Сегодня мой отец подает прошение имперскому наместнику, а я помогала готовить ему речь, которую он произнесет. И мое самое заветное желание – услышать, как он будет ее произносить.
Девушка проявила необычайное терпение, не нарушая молчания.
Кай думал медленно, ему потребовалось много времени, чтобы обдумать ее просьбу.
Просьба была необычной, потому что женщины никогда не допускались на аудиенцию к наместнику, но казалось, что у нее не было никаких скрытых целей.
– Вы должны будете скрыть свою личность, – сказал он.
– Конечно. Я надену ту же маску, в которой я была, когда ты сопровождал меня по магазинам на улице Бедных.
– Вам придется находиться в самой дальней части зала и не привлекать к себе внимания.
Лайцзе-лу кивнула, как показалось, со слепой готовностью.
Мажордом не понял, что на самом деле она не согласилась с его условиями.
– Ну, – сказал он наконец, – я думаю, что до беды не дойдет.
– Пожалуйста, Кай, – сказала она умоляюще и дотронулась до его руки.
Он вспомнил легенду о каменном драконе, который растаял, и почувствовал себя таким.
– Хорошо. Но сначала я должен подговорить с мисс Сарой.
– Ты найдешь ее в столовой, – сразу же сказала Лайцзе-лу. В ее манере держать себя проявилась решительность. – Я встречу тебя через четверть часа у Коралловых ворот. Носильщики моего паланкина не должны надевать форму дома Сун, потому что тогда меня будет очень легко узнать.
Кай кивнул и поспешил в павильон.
Для маленькой женщины Сара Эплгейт имела чудовищный аппетит, но никогда не прибавляла в весе. Она сидела, опуская в суп ханчжоу из морских водорослей клецки с печенью, и ела его с наслаждением.
– У вас будет расстройство желудка, – сказал Кай, подойдя к ней.
– Следи за собой, – сказала она ему, употребив американское выражение.
– Я этим не страдаю, – последовал ответ. Потом он рассказал ей о своем разговоре с Лайцзе-лу, пропуская только упоминание об Обществе Быков.
– Эта девушка! – сказала рассерженная Сара. – Она может провести тебя вокруг своего мизинца.
Он робко улыбнулся.
– Он самый прекрасный из всех пальчиков, – сказал он.
– Ты обещал взять ее ко двору?
– Ну, я согласился. Я не назвал бы это обещанием.
– Тогда я ничего не могу сделать, чтобы остановить вас обоих. Очень хорошо. – Она стукнула изогнутой широкой фарфоровой ложкой по выложенному кафелем обеденному столу, чтобы усилить свои слова. – Гнев Сун Чжао обрушится на твою голову и на голову девушки. Не на мою. Я думаю, что ты потерял здравый смысл, если когда-нибудь его имел.
Это озадачило Кая.
– Почему Сун Чжао должен сердиться? Девушка поступает так, как ей хочется, об этом мы знаем все, и он обращается с ней скорее как с деловым партнером, чем как с дочерью.
– Тем не менее она – его дочь, – сказала Сара строго, потом сделала паузу, чтобы проглотить ложку дымящегося супа. – Она заявляет, что ее отец запретил ей идти с ним ко двору, но он не запретил ей идти самой. Формально она, может быть, права. Она почти всегда права в таких делах. Но он будет разъярен, если она станет источником беспокойства и унизит его. Конечно, Дэн Дин-чжань его друг, но он потеряет свой авторитет, если будет поставлен в затруднительное положение в присутствии двора.
– Я сам буду там, – сказал Кай. – Я буду стоять рядом с ней, я не позволю ей сорваться.
– Ты? – Сара засмеялась. – Друг мой, ты гудишь, как тот мифический Пань-гу, заполнивший все пространство между небом и землей. А Лайцзе-лу так чутка, как птица-богиня, обитающая в бамбуковых рощах. Она ведет себя так, как ей заблагорассудится, и она сделает все, что задумала, прежде чем ты опомнишься. Но хватит! Мое дело предупредить тебя. Ступай, не мешай мне наслаждаться супом!
Кай вышел из павильона и вызвал шестерых носильщиков, предупредив их, чтобы они не надевали форму и оставались в своих плотных серых хлопчатобумажных туниках и брюках. Они последовали за ним к Коралловым воротам третьей внутренней стены, но он не увидел девушку.
Лайцзе-лу вышла из-за ворот, верхняя часть ее лица была закрыта черной шелковой маской, которую обычно надевали высокопоставленные женщины, отправляясь по магазинам в другие кварталы. Он был доволен, ее никто не узнает.
Пока носильщики опускали паланкин на землю и ждали, когда она сядет, прежде чем поднять его на плечи, Кай вернулся домой за длинным обоюдоострым изогнутым мечом, который был таким тяжелым, что только сильный Кай мог владеть им.
Лайцзе-лу задвинула плетеные хлопчатобумажные шторы, через которые она могла видеть, сама оставаясь невидимой. Пока все задуманное ею осуществлялось прекрасно, но на это ушло больше времени, чем она рассчитывала, надеясь поспеть ко двору раньше, чем ее отец подаст прошение.
Кай шел рядом с паланкином. Носильщики прокладывали свой путь, та спускаясь с холма, то поднимаясь по самому высокому склону. Они шли в унисон быстрыми мелкими шагами и старались не толкать и не трясти своего седока.
Спустя некоторое время они уже прокладывали себе путь через постоянные толпы праздно шатающихся людей, заполнивших узкие, извилистые улицы, и наконец достигли высоких и толстых стен дворца. Ее носильщики остановились, и Кай, не называя себя, попросил офицера охраны послать за Ло Фаном.
Лайцзе-лу улыбнулась за плетеными шторами. Ее догадка об Обществе Быков была правильной.
Мажордом наместника был выше и крепче Кая. Несколько лет назад ему сломали в борьбе нос, и казалось, что нос был размазан по лицу; бритая голова подчеркивала чрезмерно большие уши, лицо было рябое. Девушка слегка вздрогнула и подумала, что он был самым безобразным, опасным животным, которое она когда-нибудь видела.
Кай и Ло Фан так быстро обменялись сигналами при помощи рук, что Лайцзе-лу не смогла толком понять. Потом носильщики снова начали движение, по обе стороны паланкина шли мажордомы. Ее великое приключение скоро начнется, ее пульс участился, но она сохраняла спокойствие и выдержку.
Сады во дворце были во много раз больше и более искусно устроены, чем сады в доме ее отца, там было так много стен и ворот, через которые они проходили, что она перестала их считать. Казалось, что везде были солдаты в пыльной желтой форме, вооруженные старинными мушкетами с фитильными замками или мечами.
Они миновали огромный фонтан и приблизились к массивным отполированным дверям пагоды, которая по своему размеру была равна самому большому храму в Кантоне. Здание было полностью окружено имперской охраной в нарядной форме, в которой сочетались черный, красный и желтый цвета. Охрана стояла по стойке «смирно», каждый сжимал смертоносное оружие кумин. По прежним рассказам Сары, девушка вспомнила о том, что мужчины могли использовать его для бритья, если изогнутое внешнее лезвие было достаточно наточено.
Одна из дверей бесшумно открылась на смазанных петлях, и носильщики поставили паланкин на землю. Лайцзе-лу вышла и, глубоко вздохнув, вошла в пагоду, где проходили аудиенции с наместником. Плотные мажордомы не отходили от нее.
Наконец сто императорских охранников, вооруженных куминами, выстроились в ряд вдоль стен, и некоторые из них посматривали на девушку в чонсаме, но они были настолько дисциплинированными, что ни один не тронулся с места.
Ло Фан дотронулся до плеча Лайцзе-лу и указал ей жестом, что она должна остановиться. Ее рука, сжимавшая фигуру маджуна, стала влажной.
Семьдесят или восемьдесят мужчин, среди них ученые в черных халатах, богатые купцы и состоятельные люди интеллигентного труда в цветных шелковых халатах, несколько простых ремесленников в дешевых хлопчатобумажных туниках и брюках, стояли лицом к нефритовому трону, украшенному павлиньими перьями и находившемуся на возвышении в дальнем конце палаты, как требовалось по протоколу. Целый ряд мандаринов при дворе, тоже одетых в халаты, стоял между присутствующими и троном, среди них Дегустатор чая, Виночерпий и Держатель опахала. Несмотря на свои необычные и древние титулы, эти знатные особы являлись чиновниками высшего класса, и они обладали огромной ответственностью и властью.
Ближе всего к трону и лицом к нему, держа в одной руке жезл, украшенный шелковистым хвостом тигра, а в другой руке – лист пергамента, стоял первый помощник наместника, управляющий двором.
В вышитом жемчугом халате, в прямоугольной, унизанной жемчугом шапке восседал на троне Дэн Дин-чжань, представитель и выразитель идей Его Небесного Высочества императора Даогуана. Немного старше по возрасту, чем Сун Чжао, наместник выглядел очень царственно и сдержанно и мало был похож на ангелоподобного, смеющегося человека, с которым Лайцзе-лу шутила, ела и играла в маджун. Ее сердце забилось еще сильнее.
Она знала, если он выразит неудовольствие ее присутствием, то ее семья могла бы быть подвергнута немилости, а она сама выслана в их загородный дом на холмах и была бы вынуждена оставаться там фактически в заключении, по крайней мере в течение двух лет. На имя Сун легло бы пятно позора, что отец никогда бы не простил ее, и ни один подходящий холостяк не пожелал бы назвать ее невестой. И ей повезло бы, если бы какой-нибудь высокочтимый человек взял ее в наложницы, заплатив за услуги ее отцу. От такой перспективы у нее в жилах стыла кровь.
Она знала, что могла уйти сразу же. Здесь ее никто не видел, никто никогда не поверил бы, что она задумала такой безрассудный поступок. Но она нарушает традиции не ради забавы. Она пришла сюда с определенной целью, и если будет необходимо раскрыть свое присутствие, она сделает то, что нужно. Ее ноги слегка дрожали, но ее лицо за шелковой маской ничего не выражало.
Управляющий двором назвал имя ее отца, и Лайцзе-лу поняла, что бы с ней ни случилось, уйти сейчас она уже не могла.
Сун Чжао пошел по плиточному полу к наружному концу длинного дорогого ковра, который лежал перед троном, потом совершил глубокий поклон, коснувшись лбом пола три раза.
Наместник велел ему встать.
Он стоял, периодически заглядывая в пергамент, на котором он сделал пометки, и произносил свою речь.
Лицо Дэн Дин-чжаня было каменным, девушка не могла понять его реакцию.
Когда отец закончил свою речь, наступило молчание.
Потом наместник заговорил.
– Мы сожалеем, – сказал он строго, но с намеком симпатии к своему другу, – что факты, которые нам предоставили, не являются гарантией удовлетворения данного прошения.
Он продолжал говорить, но Лайцзе-лу больше ничего не слышала. Пришло время действовать! Сейчас, мгновенно!
Она глубоко вдохнула, успокоилась и повернулась к Ло Фану. С манерами аристократки она обратилась к нему тем не менее на кантонском диалекте низших классов.
– Отдай это наместнику, – прошептала она, всовывая в его руку фигуру маджуна.
Мажордом наместника посмотрел на нее с изумлением.
– Сейчас же! – яростно скомандовала она.
Она не знала, что заставило Ло Фана подчиниться – ее красота, ее поведение или и то и другое вместе.
Упав ниц перед своим хозяином, мажордом, даже прежде чем он закончил говорить, передал ему маленький продолговатый предмет из бамбука и слоновой кости, потом что-то пробормотал ему так тихо, что никто в зале ничего не услышал.
Лайцзе-лу задержала дыхание. Ее судьба, все ее будущее могли быть определены в ближайшие несколько секунд.
Дэн Дин-чжань вертел фишку в руках, он был озадачен. Потом вдруг громко рассмеялся.
Девушка успокоилась, и в какой-то момент она боялась, что потеряет сознание.
– Два месяца назад, – сказал наместник присутствующим, – мы имели огромное удовольствие играть в азартную игру с другом. Замечательный друг, он был настолько честен, что проиграл игру преднамеренно из-за нашего высокого положения. – Он поднял фигуру, чтобы каждый мог ее увидеть. – Мы отдали эту фигуру другу, сказав, что он может вернуть ее нам, если наступят такие времена, что ему потребуется наше особое расположение. Только что мне передали эту фигуру. Всегда помня наши слова, мы просим нашего друга выйти вперед.
Лайцзе-лу почувствовала неуверенность в ногах, но она высоко держала голову, пробираясь через толпу. Она нарушила обычай такой же древний, как и само Срединное царство.
Податели прошений были настолько изумлены, что стали шептаться друг с другом, а чиновники при дворе глазели на приближавшуюся молодую женщину.
Сун Чжао сразу же узнал свою дочь, несмотря на маску. Он побледнел, а вокруг плотно сжатых губ появились белые линии. Ситуация вышла из-под контроля.
Раздосадованный Кай вспомнил, что ему говорила миссис Сара, и проклинал себя, потому что маленькая дьяволица перехитрила его.
Лайцзе-лу остановилась, подойдя к ковру. Женщины не совершали глубокого поклона, но она опустилась на пол, ее скрещенные ноги утопали в ковре, спина прямая, плечи расправлены. Кое-как ей удалось изящно выполнить поклон, несмотря на ограничения, вызванные плотно облегающей юбкой. Сложив ладони и пальцы вместе, она подняла голову и посмотрела на наместника.
Улыбка Дэн Дин-чжаня означала, что он всецело наслаждается уникальной ситуацией, которая, как он хорошо знал, станет источником бесчисленных легенд.
– Поднимись, – сказал он, – и сними свою маску, чтобы все в Срединном царстве могли узнать леди, которая обладает не только мужеством, но и смелостью.
Чувство волнения побудило девушку снимать маску очень медленно.
Ее красота была так великолепна, что мужчины не могли оторвать глаз.
Сун Чжао выглядел так, словно он был на грани гибели.
– О чем ты просишь нашего благоволения, Сун Лайцзе-лу? – спросил наместник.
– Если это будет угодно Вашему Небесному Высочеству, – сказала она чистым музыкальным сопрано, – я хотела бы предоставить детали, которые могли бы убедить Ваше Небесное Высочество изменить ваше решение в отношении последнего прошения.
Дэн Дин-чжань был восхищен, но сдержал желание громко засмеяться.
– Ты можешь говорить, – сказал он степенно.
– Срединное царство, – сказала Лайцзе-лу, голос ее зазвенел, – терпит огромные страдания из-за злодеяний заморских дьяволов. Мужчины и женщины превращаются в скелеты из-за опиума, который контрабандным путем попадает на нашу землю. Мужчины и женщины умирают сотнями и тысячами из-за проклятия этого отвратительного наркотика. Заморские дьяволы нарушают законы императора Даогуана, продавая наркотик. Но китайцы, которые покупают его и продают нашим людям, также нарушают закон; Заморские дьяволы правы, говоря, что они продают нам опиум только потому, что мы сами создаем рынок сбыта.
Наместник осознал обоснованность того, что она говорила, и многие в толпе согласно закивали. Но никто не знал, куда она клонит и какое это имеет отношение к прошению, поданному ее отцом.
– Ваше Небесное Высочество много делает, чтобы остановить торговлю опиумом, но не достигает цели. Сун Чжао пытается тоже, но у него также ничего не получается.
Мужчины посмотрели друг на друга. Безусловно, она говорила правду. Наместник предпринимал героические попытки, чтобы прекратить торговлю опиумом, но опиум продолжал попадать в страну. Однако эта неопытная женщина должна понимать, что опасно говорить заместителю императора, что его действия терпят поражение. Людей пытали до смерти за меньшее.
– Но не все заморские дьяволы безнравственны, – продолжала Лайцзе-лу. – Многие из них подчиняются нашим законам и предлагают нам вполне законные товары в обмен на необходимые им чай, шелк и фарфор. Поэтому это нас надо винить за то, что мы не покупаем эти товары. В доме моего отца я слышала, мужчины говорили, Ваше Небесное Высочество тоже слышали, что Китаю не нужны чужеземные товары. Они говорили, что здесь мы имеем все, что нам необходимо для счастья. Это абсурд! Абсолютный вздор!
Дэн Дин-чжань больше не улыбался и следил за ней внимательно, в его глазах была сдержанность.
– Корабли заморских дьяволов, – продолжала она страстно, – больше и быстрее, чем наши джонки. Их пушки поражают цель, в то время как наши мушкеты часто взрываются в руках солдат. Их ткань из хлопка и шерсти лучше, чем наша китайская, потому что у них лучше ткацкие станки. Хотя мы и изобрели книгопечатание, они делают книги лучшего качества и издают больше книг. Их врачи применяют современные лекарства, которые излечивают больных, в то время когда наши больные очень часто не выздоравливают, потому что врачи до сих пор используют старинные методы, от которых давным-давно следовало бы отказаться. Иностранцы имеют множество фабрик, на которых производятся необходимые нам товары. Инструменты для наших плотников и каменщиков, орудия труда для наших фермеров, теплая одежда для наших людей, чтобы они не умирали зимой от холода.
К этому времени наместник наклонился вперед на троне, слушая каждое слово.
– Мы не должны отказываться от торговли с заморскими дьяволами, – сказала Лайцзе-лу. – Если мы купим у них, что нам нужно, и продадим им, что им надо, станет легче приостановить торговлю опиумом в обмен на наше серебро. Нам нужно больше купцов, больше складов, наполненных чаем, шелком, нефритом и фарфором. Пусть заморские дьяволы процветают. Мы тоже будем процветать. – Опять она опустилась на пол и сложила вместе руки.
Последовало долгое молчание. Наместник остался неподвижным, никто не говорил, и спокойный мужской кашель прозвучал, словно крик.
Сун Чжао сжал рукоять церемониального кинжала так сильно, что суставы пальцев на его руке побелели.
Наконец Дэн Дин-чжань заговорил.
– Аргументы, которые Сун Лайцзе-лу предоставила нам, очень важны, – сказал он. – К нашему сожалению, мы узнали, что из-за большого количества островов в дельте реки Жемчужной невозможно предотвратить контрабанду опиума в Срединное царство, даже если мы запретим всю торговлю с заморскими дьяволами. Сейчас нам доказали, если мы увеличим нашу законную торговлю с чужестранцами, то наш интерес к их товарам и их интерес к нашим товарам будет прибыльным настолько, что все меньше и меньше людей будет рисковать своими жизнями и терять все свое серебро из-за наркотика, который исчезает вместе с дымом. Сун Лайцзе-лу, мы приветствуем твою аргументацию. Ты обладаешь большей мудростью, чем наш двор и наши официальные советники. Прошение Сун Чжао принято. Пусть ваши новые склады помогают нашим людям и делают их богаче.
Копченная в чайном дыму утка по-сычжуаньски была изощренным блюдом главного повара Сун Чжао. На приготовление этого блюла он и его помощники тратили два дня. Упитанная утка натиралась внутри и снаружи смесью пряной соли и селитры, потом ставилась в тенистое место на день и ночь, чтобы она подсохла. Смесь из черного чая, сахара, риса, кожуры лимонов и апельсинов и плодов лайма закладывали в котел, чтобы кипятить, потом добавляли немного рисового вина. Далее утку помещали на решетку над котлом и держали на пару несколько часов. Потом ее разрезали на небольшие кусочки и обжаривали в арахисовом масле до образования корочки. Поданное вместе с рисом из котла, это блюдо годилось на стол самому императору.
Но у троих сидящих за столом аппетита не было. Они ели в угрюмом молчании, в красиво обставленной комнате не было слышно ни звука, но время от времени слышалось постукивание палочек из слоновой кости.
– Во всем виновата только я, – наконец сказала Сара Эплгейт. – Я воспитала девушку в духе американской независимости. Это я давала ей читать произведения Джефферсона и Медисона. Но даже в Соединенных Штатах ни одна женщина не проявит полного отсутствия дочернего уважения, чтобы открыто показать неповиновение отцу и сделать из себя посмешище. Мне стыдно. Но не за нее, а за себя. – Женщина из Нью-Хэмпшира не плакала с того дня, когда узнала, что ее муж пропал в море, но сейчас она была готова заплакать.
– Я бы потерял свою репутацию, если бы мое прошение было отвергнуто, – сказал Чжао с небольшим акцентом. – Сейчас наоборот, благодаря складам, которые я построю, мои прибыли удвоятся. Во всем Гуандуне не будет человека богаче, чем я, не считая самого наместника. Но я плачу высокую цену за то золото и серебро, что я заработаю. Имя моей дочери уже у всех на устах в Кантоне. Скоро слухи дойдут до Запретного дворца в самом Пекине. Только боги наших отцов знают, какие сплетни передадут императору Даогуану. О, я уверен, что его сестра, которая восседает на своем троне, одобрит это. Так же поступят все молодые люди, которые отвергают пути наших предков.
Лайцзе-лу сидела с опущенными вниз глазами, не двигаясь и не разговаривая.
– Если бы мне разрешили поступить так, как я хочу, – продолжал ее отец, – я отправил бы ее в деревню с прямоугольной деревянной колодкой на шее, размер каждой стороны в четыре пяди. В течение одного месяца ее заставляли бы спать только стоя или сидя на стуле. После этого ей надели бы свинцовую цепь на лодыжки и запястья на месяц. В третий месяц… – Его голос затих. – Но я ничего такого не сделаю. Наместник велел мне остаться, после того как податели прошений разошлись, и приказал мне не наказывать мою дочь за ее поведение. Он восхищен ею и сказал, что она необыкновенная.
– О, Она уникальная, – сказала Сара. – Никто не может оспаривать это!
Легкий вздох Лайцзе-лу прозвучал, как шуршание ивовых веток во время легкого бриза.
– За все это надо винить только меня, – сказала она. – Если я оскорбляю своего отца и позорю гордое имя своих предков, я должна понести за это наказание.
Чжао взял палочками кусочек утки и задумчиво ел его.
– Я не могу никак понять, – сказал он, – как ты уговорила Кая, преданного мне во всем, взять тебя ко двору. И как ты убедила этого тупого Ло Фана пропустить тебя в зал для аудиенции.
Девушка не ответила, она делала все возможное, чтобы не захихикать.
И хотя голова ее была опущена, Сара начала догадываться о ее скрытой улыбке.
– Я смею сказать, что она их шантажировала, – заявила женщина.
– Это правда? – потребовал Чжао.
– Кай – мой друг, – сказала Лайцзе-лу. – И Ло Фан был добрым и великодушным. Достаточно, что они ничего не сделали плохого. Они лояльны к своим хозяевам и больше всего любят свою страну.
Ее отец понял, что она узнала или догадалась, что оба мажордома принадлежат к одному из тайных обществ. Ради своего же блага он не хотел знать детали, которые поставили бы его в трудное положение, если наместник или его слуги когда-нибудь узнают, что кто-то из его подданных принадлежит к одному из запрещенных обществ, и он не доложил об этом. Сам он был патриотом и не любил маньчжуров, которые заявили свои права на трон и ввели войска в Срединное царство для своей защиты.
Девушка вздохнула с облегчением, догадавшись, что ее отец прекращает разговор на эту тему.
Вдруг Чжао улыбнулся и начал есть с большим аппетитом.
– Наша ситуация могла быть значительно хуже, – сказал он. – В настоящее время никто не убит. Я спас свою репутацию, и мне нужны новые сейфы для хранения заработанных денег. Более того, аргумент, предоставленный моей дочерью наместнику, действительно имеет преимущество. По мере того как наши люди все больше и больше будут развивать законную торговлю и получать доходы, тем неохотнее они будут рисковать и импортировать опиум.
Сара тоже взялась за свои палочки.
– Люди всегда о чем-то сплетничают. Это происходит как в том мире, где я жила, так и здесь. Скоро где-нибудь появится новая сенсация, и сегодняшний случай будет забыт.
Успокоенная Лайцзе-лу потянулась за своими палочками для еды. Она была прощена, а копченая утка была одним из ее любимых блюд. И еще, сейчас она была чрезвычайно голодна, напряжение дня рассеялось.
Снова они ели молча.
Вдруг Сара обменялась многозначительным взглядом с Чжао.
– Что теперь с ней будет, как вы думаете? – спросила она, словно девушки здесь не было.
Вежливый купец помотал головой.
– Ни один из чиновников, принадлежащих к первым трем классам, кого я знаю, не разрешит своему сыну жениться на той, которая обладает большим умом и проницательностью, чем ее муж. – Он считал само собой разумеющимся, что ни при каких обстоятельства она не выйдет замуж за представителя более низких чиновничьих классов.
– Меня беспокоит, – ответила Сара, – что она не только прекрасна, но и то, что она использует свою красоту. И она знает, какое это мощное оружие. Если бы я не хотела дать пощечину Каю, я могла бы посочувствовать ему сегодня.
Лайцзе-лу не могла больше сдерживать радость, переполняющую ее, и она громко рассмеялась.
Ее отец помотал головой:
– Только послушай ее, Сара! Она неисправима!
– Только Всевышний, которого я все еще почитаю, знает, какую шалость она позволит себе в следующий раз.
Девушка сдержала смех.
– Я буду вести себя как следует, вы увидите, – сказала она скромно.
– До тех пор, – заявила ее гувернантка, – пока ты не поймешь, что мы забыли данный эпизод.
Лайцзе-лу не ответила, но повернулась, чтобы посмотреть в лицо пожилой женщине, в ее глазах было нечто большее, чем просто вызов.
Чжао, не подозревавший о немой сцене между ними, теперь полностью наслаждался едой и был поглощен своими собственными мыслями.
– Может быть, в таком отдаленном месте, как Чжун-цзин, – сказал он, – найдется чиновник высшего класса, который бы имел подходящего сына для женитьбы и который бы ничего не слышал о сегодняшнем эпизоде.
Его дочь посмотрела на него укоризненно:
– Неужели я стала настолько невыносимой тебе, мой отец, что ты хотел бы немедленно выдать меня замуж за какого-нибудь олуха из далекой провинции, который пропах коровьим навозом и не может отличить нефрит от кварца?
– Не совсем, – ответил он с неподдельной искренностью. – Но я беспокоюсь о тебе. На следующий год тебе исполнится двадцать один, возраст для замужества, но приобретенная тобою репутация будет большим препятствием.
– Я выйду замуж, – сказала Лайцзе-лу, ее поведение вдруг стало высокомерным, – только когда я встречу мужчину, который будет любить меня так же сильно, как я его.
– Романтический вздор, – сказала Сара, фыркнув.
Чжао держался с чувством собственного достоинства.
– В этом доме мы не такие современные, как многие другие. Поскольку сегодня ты открыто смогла пренебречь мною, не думай, что тебе удастся сделать то же самое в более важных делах. В свое время я выберу тебе мужа, и ты пойдешь за него замуж в соответствии с моими пожеланиями.
Вдруг она покорно опустила голову и прошептала:
– Да, мой отец.
Но он не мог видеть ее крепко сжатые кулаки под столом.
Сара сухо засмеялась.
– Чжао, – сказала она, – ты создаешь проблему на пустом месте.
Он кивнул печально:
– Я боюсь, ты права. Нигде в Срединном царстве мы не найдем мужчину, который хотел бы жениться на девушке такой красивой, но которой он не мог бы управлять.
– Такого человека нет нигде в мире, – сказала Сара. – До тех пор, пока он не сойдет с ума!
