Текст книги "Династия Рейкхеллов"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)
Никого не встретив по пути в свою комнату, он принял горячую ванну, которую ему уже приготовила прислуга, побрился во второй раз за этот день и, следуя установленным в семье Бойнтонов правилам, надел черный вечерний костюм.
Он прикалывал жемчужную булавку на черный галстук, когда услышал легкий стук в дверь.
Смущенная Элизабет в длинном до щиколоток белом платье, отделанном розовыми кружевами, проскользнула в комнату.
– Я очень виновата, – сказала она, – но я выдала тебя сегодня утром. Я не собиралась, честно, но я ничего не могла поделать, потому что…
– Я знаю, – сказал Чарльз, облегчая страдания маленькой девочки. – Я слышал, что мама выведала все у тебя, поэтому я не могу обвинить тебя за болтовню.
Огромные глаза девочки излучали благодарность.
– Ты прелесть, Чарльз.
– Вовсе нет. Я думаю о более важных делах, чем глупая дуэль, и если ты обладаешь здравым смыслом, то ты не будешь принимать участие в дискуссии. – У нее была раздражающая привычка поддерживать любую позицию, которую он занимал. Часто это приводило к тому, что она сама попадала в беду из-за своих высказываний. – Просто помни, что говорит мама.
Маленькая девочка тяжело вздохнула.
– Детей необходимо видеть, но не слышать, – сказала она и состроила гримасу, потом с беспокойством посмотрела на него, когда они спускались по широким закругленным ступеням. – Не собираешься ли ты начать один из этих ужасных споров с ними?
– Я надеюсь, что наш разговор не превратится в ссору, – ответил он мрачно. – Но я не могу гарантировать это.
– Боже мой!
– Лучшее, что я могу сделать – это подождать, пока мы не перейдем к сладкому. Потом, если разговор будет становиться все более разгоряченным, ты всегда можешь извиниться и выйти из-за стола.
– Спасибо. – Она пристально смотрела на него. – Почему ты с ними так часто воюешь, Чарльз?
– Как ты хорошо знаешь, – сказал он, похлопывая ее по плечу, чтобы утешить, – в этой семье нас учат отстаивать свое собственное мнение. Чаще я предпочитаю молчать, но я не могу этого делать, когда мое молчание истолковывается как согласие.
Несмотря на возраст, у Элизабет была очень сильно развита наблюдательность.
– Иногда, – сказала она, – мне кажется, что ты выходишь из себя, чтобы начать спор.
– Иногда, – сказал он, когда они достигли лестничной площадки второго этажа и направились в гостиную, где собиралась семья, – мое чувство чести требует от меня говорить правду, как я ее вижу.
Сэр Алан, одетый так же, как и его сын, потягивал предобеденную рюмку виски.
Чарльз налил немного вина для Элизабет, разбавив его водой, потом налил немного виски для себя.
– «Роза» отплыла по расписанию? – спросил его отец.
– Минута в минуту. Я принесу копию декларации, окончательное расписание и другие бумаги в контору завтра утром.
Мужчины поднялись, когда леди Бойнтон вошла в комнату, Элизабет тоже вскочила на ноги.
Как заметил несколько лет тому назад лорд Палмерстон, один из английских наиболее проницательных политических лидеров, Джессика Рейкхелл Бойнтон никогда не оставляет свой приход незамеченным и неизменно вплывает, а не входит в комнату. Даже в своем собственном доме, когда никого нет, кроме ближайших родственников, она немедленно заявляет о своем присутствии. Все еще стройная, а ей было далеко за сорок, имеющая величественную осанку, в платье из темно-серой шелковой тафты, она задержалась на пороге, улыбаясь мужу, сыну и приемной дочери, а потом вошла в гостиную.
Сэр Алан налил своей жене небольшой бокал хереса, Чарльз подвинул матери стул, а Элизабет ждала, чтобы поставить бокал хереса на небольшой стол для закусок. Ритуалы имели большое значение в доме Бойнтонов.
– Сегодня вечером я собираюсь пригласить гостя пообедать с нами, – сказала Джессика мягко, – но я подумала, что следует сначала поговорить с Чарльзом.
Ее сын взял себя в руки.
– Возможно, я пошлю ей записку утром и попрошу присоединиться к нам завтра вечером.
Чарльз знал, что от него ожидали.
– Кого, мама?
– Элизу, конечно.
Он вздрогнул.
– Не беспокойся ради меня.
– О? Мне кажется, – медленно сказала Джессика, – когда молодой человек достаточно глуп, чтобы рисковать своей жизнью ради девушки, ставить под угрозу все свое будущее и будущее семейной компании, самое меньшее, чего ему хотелось бы, это проводить как можно больше времени с этой молодой леди.
Чарльз почувствовал, что краснеет.
– Некоторые мужчины извлекают пользу из ошибок других, но те, которые глуповаты, кажется, учатся только на своих собственных ошибках.
Проницательные глаза одобрили его, и потом его мама улыбнулась.
– Я была бы ужасно разочарована, если бы ты проиграл дуэль, – сказала она.
Неудивительно, отметил Чарльз, что многие люди считали, что она была ответственна за успех своего мужа. Ее напористость, требование совершенства, ее неистощимая энергия были чертами, которые она унаследовала от Рейкхеллов и которые она передала своему сыну.
Он усмехнулся.
– Плохо то, что я дрался, – сказал он. – Я вынужден был выиграть. Я не посмел бы прийти домой, если бы проиграл.
Довольный смех сэра Алана снял напряжение.
Дворецкий появился у входа.
– Обед подан, миледи, – сказал он.
Джессика пошла вниз по ступеням на первый этаж в столовую под руку со своим мужем. Элизабет пошла следом за ней и взяла под руку брата, хотя ей пришлось до нее дотягиваться. Мужчины помогли дамам сесть, прежде чем сели сами, и сэр Алан кивнул Элизабет, указав, что она должна читать молитву. Ритуал строго соблюдался. Две служанки внесли первое блюдо.
Обед начался с креветочных коктейлей, поданных с хреном. Это была дань Джессики американской традиции. Потом последовал густой, жирный суп из бычьих хвостов, потом подали филе палтуса, жаренное в лимонном масле. Основным блюдом было зажаренное мясо барашка, поданное с вареным картофелем и разными овощами. Потом подали салат из латука и кресса водяного, салат всегда называли «итальянскими овощами», хотя никто в семье не знал почему.
Старшие Бойнтоны ели умеренно, такова была их привычка, ей следовала и Элизабет. Только Чарльз, чей аппетит не имел границ, отдавал должное блюдам.
Как только подошло время подавать сладкое, Элизабет посмотрела на брата с опаской. До сих пор он вел себя нормально, она ожидала взрыва в любой момент.
– Сегодня мы получили обворожительное письмо от моего брата, – сказала Джессика.
Чарльз и Элизабет посмотрели на нее выжидательно. Сэр Алан регулярно переписывался со своим шурином, но эта связь была исключительно деловой.
– Я надеюсь, дядя Джеримайя пригласил нас приехать, – сказала маленькая девочка. – Я так давно не видела Джонатана.
– Он не упоминает об этом, дорогая. – Джессика повернулась к своему сыну. – Джонатан бросил вызов директорам компании Рейкхеллов и использует свое наследство на строительство чего-то, что называется клипером.
Новости были потрясающими.
– Браво, Джонатан! – сказал Чарльз.
Джессика кисло улыбнулась:
– Ты оправдываешь неповиновение Джонатана, не так ли?
Эта сторона дела была неуместной, поэтому Чарльз ограничился только сутью новости.
– Из того, что я читал, – сказал он, – клиперы собираются стать самыми необычными судами в мире. В соответствии с одним прогнозом, они могут доплыть от Нью-Йорка до Англии приблизительно за две недели и добраться от Китая до Англии менее чем за четыре месяца, возможно, даже за три с половиной.
Элизабет захихикала.
В голосе Джессики послышалась ирония, когда она сказала:
– Две недели плыть из Америки в Англию – это было бы чудесно. Ну а проплыть сюда из Китая за три с половиной месяца, я надеюсь, ты понимаешь, что мы говорим о расстоянии приблизительно в шестнадцать тысяч миль!
– Автор статьи, – сказал Чарльз, – был морским корреспондентом лондонской «Таймс».
Его отец не смеялся:
– Я нахожу отдельные заявления об этих судах полностью неправдоподобными, но скоро мы сможем судить сами. В первый рейс Джонатан поведет свой клипер сюда.
Чарльз был так взволнован, что забыл о своем деле. Он и его кузен провели три долгих летних плавания вместе и стали близкими друзьями. Чарльз осознавал, конечно, так же как и Джонатан, что они будут работать вместе в течение десятилетий.
– Я не знаю, какую скорость, по утверждению Джонатана, может развить его корабль, – сказал он, – но я ставлю золотой соверен, что он добьется своего.
– Я думал, что ты покончил с азартными играми, – сказал сэр Алан.
Его сын махнул весело рукой:
– Это другое.
Прислуга убрала блюдо с салатом и подала сладкое – грушевый пирог в глубоком блюдце.
– Я хочу верить, что клипер может установить новые рекорды по скорости, – сказал сэр Алан. – Но, конечно, он не может добиться таких результатов, которые были заявлены. Возможно, он сократит время нахождения в пути до Китая на один месяц. Каким преимуществом это будет для нашей торговли! Да, я очень буду заинтересован в корабле Джонатана.
Упоминание о торговле с Китаем опять привело Чарльза к неприятным мыслям. Он понял, что сейчас самое время начать дискуссию, которую он жаждал.
Элизабет увидела, как застыли его глаза, и быстро вмешалась.
– Почему, – спросила она, – все имена Рейкхеллов начинаются на букву Д? Джонатан, Джудит, Джеримайя, Джозеф и…
– Это семейная традиция, дорогая, – объяснила ей мама. – Это как бы напоминание каждому в этой семье, что нашим отцом-основателем является первый Джонатан Рейкхелл.
Ребенок уже знал ответ, но она была решительно настроена продолжать разговор.
– Почему Бойнтоны не делают так же? Чарльза можно было назвать Андрю, например, и когда вы удочерили меня, вы могли бы изменить мое имя на Анну. Или Алберта.
Сэр Алан засмеялся и покачал головой.
– По одной причине, – сказал он, – мне посчастливилось стать основателем этой семьи, и я стал бы духом, испытывающим огромную неловкость из-за того, что мои потомки на протяжении поколений получали бы христианские имена, начинающиеся на букву А. – Он повернулся к своей жене: – Я надеюсь, ты простишь меня, моя дорогая, если я допущу, что все Рейкхеллы немного сумасшедшие. Конечно, присутствующие исключаются.
– Они мужчины высоких принципов, – сказал Чарльз резко. – Они не стали бы получать прибыли, заработанные на горе страдающих людей.
Элизабет быстро съела свой пирог и попросила разрешения выйти из-за стола.
Джессика подала ей знак рукой и внимательно смотрела на своего сына.
– Твой отец постоянно отказывается заниматься торговлей рабами, если ты это имеешь в виду.
– Не это, – сказал Чарльз, и он не мог осуждать Элизабет за поспешный уход из столовой. Его родители хорошо знали, что он бросает им вызов. – За последние полтора года мы снимаем корабль за кораблем с других рейсов и отправляем их в Индию и Китай.
– Монаршая власть поощряет торговлю с Востоком, и обе партии в парламенте тоже. По простой причине: мы зарабатываем большие прибыли. Конечно, ты не считаешь случайным, что среди наших акционеров два члена королевской семьи!
– Я уверен, что это не случайно, – ответил Чарльз, – но это позорно.
Он унаследовал характер Рейкхеллов от своей матери, и Джессика была обидчивой.
– Позорно? Это слишком сильно сказано, Чарльз.
– Если бы я мог обойтись без ругательств в твоем присутствии, мама, я сказал бы еще сильнее, – ответил Чарльз. – У меня вызывает отвращение, что мы зарабатываем деньги на торговле опиумом.
– А, так вот в чем заключается твоя проблема. – Глубокие морщины на лбу сэра Алана разгладились. – Ну, ты не думаешь, что Ост-Индская компания, которая властвует на половине субконтинента, занималась бы торговлей опиумом, если бы в этом было что-нибудь ужасное.
– Конечно, занимались бы! Их директора и акционеры зарабатывают деньги быстрее, чем они могут посчитать их! Эти деньги от торговли опиумом!
– Все? Это преувеличение действительности, – сказал его отец, раздражаясь. – Известно, что ни в какие времена парламент никогда не принимал законы, запрещающие компаниям торговать опиумом.
– Законы обычно появляются после народного протеста, – сказал Чарльз. – Законодатели отстают от времени.
Его родители обменялись взглядами, более полными терпимости, чем радости.
– Продавать опиум – аморально, – сказал он.
– Один момент. – Сэр Алан посмотрел на острую закуску, которая была только что подана: устрицы, завернутые в бекон и зажаренные на гренках. Но у него не было аппетита, чтобы попробовать это последнее блюдо. – Британское правительство не ограничивает торговлю опиумом ни за границей, ни здесь дома. Правительство Индии открыто разрешает выращивать и продавать опиум. Конечно, Ост-Индская компания принимает активное участие в установлении ежегодных цен в зависимости от размера и качества собранного в Индии урожая опиума.
– Правительство Китая специально запрещает импорт опиума в страну, папа.
– Китайцы, – сказал сэр Алан, – являются самыми отсталыми и дикими людьми в мире. Их правительство развращено. Их чиновники закрывают глаза на все при получении даже небольших взяток. Они не предпринимают серьезных шагов для прекращения доступа опиума в страну.
– Тогда почему их правительство запрещает торговлю?
– По той же причине, почему и чужестранцам разрешено заниматься торговлей в Китае только в Кантоне. Они стараются держать свои границы на замке от постороннего мира. Они не хотят связи с чужестранцами. Они были закрытым обществом на протяжении тысяч лет, они такие отсталые, что хотят остаться незамеченными.
– Они достаточно образованны, чтобы изобрести порох, – сказал Чарльз. – И бумагу. И печатное дело. И…
Джессика не выдержала и прервала его.
– Ни одна цивилизованная нация на земле не запрещает торговлю опиумом, – сказала она.
– Это правильно, моя дорогая, – добавил сэр Алан. – И не думай, что мы, британцы, уникальны. Соединенные Штаты разрешают своим торговым судам доставлять опиум в Китай. Единственная причина, почему их торговля развивается хуже, заключается в том, что они должны покупать опиум на голландских Ост-Индских островах. Индия продает опиум только нам. Французы заняты опиумной торговлей. Очевидно, голландцы тоже. И датчане, и шведы. И любое другое государство, которое гордится торговым флотом, большим или маленьким.
– Вы не понимаете, – сказал Чарльз.
– Может быть, ты можешь нам прояснить. – Его мать стала холодно-пренебрежительной.
– Я попытаюсь. Курить опиум очень опасно. Наркотик разрушает здоровье курильщика. Он становится зависимым от него, и ему необходимо все больше и больше опиума. Он теряет аппетит, живет в фантастическом мире, и в конце концов он чахнет. Если он курит или жует его долго, опиум убивает его.
– Это не более чем предположение, – резко сказал сэр Алан. – Я видел эти же зловещие статьи, которые, очевидно, и ты читал. И мне доводилось слышать уважаемого врача из медицинской школы, проводившей исследования в Эдинбурге, или в Гарварде, который подтверждает предположения, только что высказанные тобой. Я допускаю, что многие люди думают, как ты, например Джеримайя Рейкхелл. И без сомнений, Джонатан. Но факты, о которых они говорят, научно не доказаны.
– Будут, – сказал Чарльз. – Когда люди здесь и в Соединенных Штатах начнут умирать от привычки к опиуму, когда больницы будут заполнены людьми, которые уже не смогут жить без постоянных доз опиума, медленно их убивающих, врачи достаточно быстро займутся работой. Они найдут доказательства. А потом будут задействованы законодатели.
– Как ты считаешь, сколько времени на это уйдет? – задала вопрос Джессика.
– Кто может сказать? Может быть, еще десять лет.
Джессика раздраженно вздохнула.
– В таком случае, – сказал сэр Алан, – ты меня простишь, если я потрачу следующие десять лет, зарабатывая доходы определенно большие, чем я мог бы достичь любым другим путем.
Джессика держала себя в руках.
– Чарльз, – сказала она, – ты еще достаточно молод, чтобы быть идеалистом. Но мужчины, занимающиеся торговлей, не могут себе этого позволить.
– Именно, – сказал ее муж. – Серебро скапливается в Китае, ждет, чтобы его взяли, и если я не заработаю его, кто-нибудь еще сделает это. Я никогда не позволю себе забыть, что у меня есть обязательства перед моими акционерами. И я настаиваю, чтобы ты помнил это тоже. Мужчина, управляющий судоходной линией, не может себе позволить, чтобы им руководили принципы фальшивой сентиментальности.
– Китайцы уже открыли то, что другие нации еще не узнали: опиум так же опасен, как и заряженный пистолет. – Чарльз понял, что его родители на самом деле его не слушают, но его совесть не позволит ему элегантно замолчать.
– Если правительство Китая действительно хочет остановить продажу опиума, они найдут пути, как это сделать. Наши капитаны рассказали мне, что Кантон забит до предела солдатами, таможенными служащими и констеблями. Если они хотят прекратить торговлю опиумом, они могут сделать это сразу же. Ситуация там так проста.
– Если бы это было просто, торговля была бы запрещена! – парировал Чарльз. – Жадные люди есть везде, включая и Китай. Таможенных чиновников и констеблей можно подкупить, как это делается и в других странах. В торговле опиумом на карту поставлены такие большие деньги, что наши люди предлагают им взятки, от которых они не могут отказаться. Я ручаюсь, что ты не можешь назвать эту ситуацию простой!
Его отец проигрывал и пытался сохранить самообладание.
– Снова ты не прав. Мы никого не подкупаем. Наши корабли, которые везут опиум, бросают якорь вдалеке от берега. Китайцы приходят к нам, совершают сделки и увозят опиум в своих собственных лодках, расплачиваясь серебром. Если и даются взятки, то китайские торговцы платят их. Экипажи с судов Бойнтона даже не сходят на берег в Вампу, пока на борту судна находится хоть унция опиума. У нас чистые руки.
Чарльз вспылил:
– Я надеюсь, ваша совесть тоже чиста, как и руки! Моя, конечно, нет! – Он оттолкнул стул и начал ходить взад и вперед по толстому индийскому ковру.
Сэр Алан встал тоже. Его терпению пришел конец, и в первый раз он начал кричать:
– Как ты смеешь подвергать сомнению мою совесть? Очевидно, ты не имеешь понятия о наших доходах. Ты не осознаешь причин нашего потрясающего роста. Ведь та самая пища, которую ты ел сегодня вечером, этот замечательный дом, которые дает тебе приют, и дорогая одежда, которую ты любишь носить, – все это было приобретено на доходы, полученные от торговли опиумом. За год мы получили больше, чем ранее получали за пять лет!
Джессика поняла, что они заходят слишком далеко и скоро наговорят такого, что потом будут жалеть. Итак, пора восстановить порядок, если не гармонию.
– Пожалуйста, сядьте! – сказала она спокойным, с металлической ноткой голосом.
Ее муж подчинился первым. Он опустился до уровня своего сына, и ему было стыдно.
– Ты не выпил еще бокал портвейна, Чарльз, – сказала Джессика, – и ты не попросил разрешения выйти из-за стола.
Постоянное соблюдение правил вынудило Чарльза занять свое место. Но он был решительно настроен, чтобы сказать последнее слово в споре. Он успокоил себя, его голос не дрожал.
– Если я обидел тебя, отец, прости, – сказал он. – Все равно, если бы я сел в твою контору сегодня, если бы я руководил судоходной компанией Бойнтона, она никогда бы не продала и грамма опиума!
КНИГА II
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«Летучий дракон» стоял тихо в спокойных водах около причала. Его нос еще прекрасней, чем нос «Энн Макким», выпуклая корма и закругленный транец, имеющие уклон мачты и сверкающий корпус, пришвартованное к пристани судно с убранными парусами, словно отдыхающая перелетная птица со сложенными крыльями – все это довершало грациозную картину. Судно действительно прекрасно, признал Джеримайя Рейкхелл, и про себя он восторгался упорством и мужеством своего сына. Даже если кораблю не удастся достичь немыслимо высоких скоростей, его решимость доказать превосходство клипера осталась сильной.
Джонатан стоял рядом с отцом в его конторе и смотрел на «Летучего дракона»; наслаждаясь его знакомыми линиями, он чувствовал прилив скрытого волнения.
– Я слышал, что твои пробные плавания не оправдали твоих ожиданий, – спокойно сказал Джеримайя.
Его сын, немного поразмыслив, ответил, тщательно подбирая слова:
– Я бы не совсем так сказал, папа, – ответил он. – Теперь я понимаю то, что рассказал мне Исаак Макким. Экипаж не может просто подняться на борт клипера и управлять им, как делают моряки на других судах. Им необходимо иметь практику совместной работы. Судно действительно будет работать, папа. Его удлиненный нос, выравненный с корпусом, дает ему возможность разрезать волну ровно и стабильно, если матрос у штурвала полностью освоится на судне. Это означает, что необходимо обучение. Под руководством боцмана, который четко и быстро изучит особенности клипера.
– Понимаю. – Джеримайя подумал, что сын сам себя обманывает, но удержался от комментариев.
– Проблема в том, что у меня нет необходимого боцмана, – колебался Джонатан. – Интересно, не мог бы ты дать мне Гримшоу? Он сейчас не в плавании и, похоже, не задействован на ближайшие рейсы. Это именно тот человек, который мне нужен, чтобы собрать необходимую команду.
Отец улыбнулся.
– О, Гримшоу мог бы это сделать, если какой-нибудь боцман вообще может это сделать. – Возможно, будет правильно разрешить боцману работать на клипере. Только когда Джонатан истощит свои рациональные объяснения и оправдания, он сможет признать сам себе, что новый тип судна, по общему признанию, замечательный, не быстрее, чем стандартные бриги и шхуны, которые строит и эксплуатирует компания. – Хорошо, – наконец, сказал он. – Возьми Гримшоу, и посмотрим, сможет ли он помочь тебе увеличить скорость судна.
– Я уверен, он сможет! – ответил Джонатан, когда прошло волнение. – Теперь я смогу принять участие в конкурсе, который организует министр почт!
Джеримайя вздрогнул. Министерство почт Соединенных Штатов собирается заключить новые контракты на доставку почты из Бостона в Англию и не только наградит прибыльным рейсом победителя в плавании до Лондона, но и выплатит денежную премию в размере тысячи долларов экипажу судна, которое придет первым.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что шхуна Рейкхеллов – один из участников этого конкурса.
– Я знаю. Но это не причина, чтобы отказать мне.
Джеримайя был обижен.
– Ты хочешь сказать, что будешь выступать против судна, плывущего под фамильным флагом?
– Конечно, нет, сэр! – Сама идея была ужасной, и Джонатан сказал решительно: – Но нет ограничений на количество судов от одной компании. Если ты дашь разрешение, я поплыву под флагом Рейкхеллов тоже!
Чувство облегчения наполнило Джеримайя, которому стало немного стыдно, что он сомневался в лояльности своего сына.
– Это совсем другое дело.
– Тогда ты даешь мне свое согласие?
– Не так быстро. Есть одно затруднение, которое ты мог не учесть. Во время пробных плаваний ты выступал в качестве капитана.
– Конечно. – Джонатан был поставлен в тупик.
– В Нью-Йорке и Бостоне найдется полдюжины капитанов, которые известны тем, – что больше всего ценят скорость. Никто из них не может быть нанят нашими конкурентами. Право на участие в соревнованиях предоставляется капитанам, имеющим удостоверения и работающим в конкурирующих компаниях не менее двадцати четырех месяцев. У тебя удостоверение капитана компании Рейкхеллов только полтора года. Итак, тебе не хватает шести месяцев.
– Это означает, что нам необходим кто-то другой в качестве капитана, и лучшее, что я могу сделать, – это плыть в качестве первого помощника.
– Правильно. Я должен буду назначить своего постоянного капитана командиром экипажа «Летучего дракона», если ты примешь участие в соревнованиях под флагом нашей семьи.
– Я полагаю, что это достаточно справедливо, – сказал Джонатан. – Я не думаю, что ты знаешь, какой из наших капитанов может быть свободным.
Его отец отрицательно покачал головой:
– За назначение персонала отвечает Брэд. Он выполняет свою работу хорошо, поэтому у него нет причин вмешиваться. Я скажу ему, чтобы он разрешил тебе взять Гримшоу в качестве боцмана, но вопрос о назначении капитана на твое судно ты должен оставить за ним.
Джонатан почувствовал себя неловко. Ему не нравилась идея быть во власти Брэдфорда Уокера. С другой стороны, все капитаны компании Рейкхеллов были ветеранами, хорошо знающими свое дело, поэтому любой из них был подходящим. Конечно, вначале он не может надеяться, что любой капитан разделит с ним веру в превосходство клипера, но «Летучий дракон» безусловно сможет расположить к себе любого.
– Я напишу Джессике и скажу ей, чтобы она ждала тебя в Лондоне, – сказал Джеримайя. – Бойнтоны будут рады тебя видеть.
– Так же как и я. Чарльз и я переписываемся не так часто, как следовало бы.
Как всегда, Джеримайя был рад, когда напоминали, что наследники компаний Рейкхеллов и Бойнтонов – близкие друзья. Родственные связи между двумя компаниями останутся прочными и в будущем.
– Ты будешь кого-нибудь увольнять из экипажа, когда возьмешь нового временного капитана?
– Нет, сэр. Во время пробных рейсов Эдмунд Баркер был единственным помощником, и автоматически он станет вторым помощником. После того как я покажу тебе и всему миру, что «Летучий дракон» может сделать, когда он легко домчится до Англии, я надеюсь поплавать на нем какое-то время. И мне потребуется новый первый помощник. Но у меня не будет проблем найти нужного человека, когда я побью рекорд в скорости.
Отец хотел разрядить ситуацию.
– Сейчас расстояние между Бостоном и Лондоном преодолевается минимально за три недели. На какое время в пути ты рассчитываешь?
– По самым моим грубым подсчетам, папа, – сказал Джонатан с быстрой ухмылкой, – двадцать один день. На самом деле я хочу доплыть туда за двадцать дней или даже меньше.
По мнению Джеримайи, предсказания были абсурдными, но он не хотел разочаровывать своего сына.
– Ради тебя, – сказал он, кладя руку на плечо Джонатана, – я надеюсь, что ты побьешь рекорд и заставишь шхуну Рейкхеллов выглядеть как тихоходное, неуклюжее судно.
Выйдя из конторы отца, Джонатан подумал, что у него не было возможности выразить свою благодарность за такое одобрение. В этом заключалась сила, которая связывала членов семьи вместе и которая позволяла, чтобы великие традиции семьи Рейкхеллов переходили от поколения к поколению. Униженный отцовским великодушием, Джонатан мог только надеяться, что докажет такую же терпимость к своим собственным сыновьям.
Брэдфорда Уокера не было в конторе, но его помощник дал Джонатану адрес меблированных комнат, где жил Гримшоу, и молодой строитель сразу же отправился туда. У него не было времени на поиски подходящего боцмана. Плавание в Англию должно начаться через две недели, и Гримшоу придется использовать каждый день этого короткого промежутка времени, чтобы объединить команду.
Жилище боцмана находилось в скромных меблированных комнатах, расположенных менее чем в миле от верфи Рейкхеллов. Хозяйка комнат, сварливая жительница Новой Англии, кисло посмотрела на посетителя, когда он спросил Гримшоу.
– Вы не похожи на одного из его друзей-пьяниц, – сказала она.
– Я его работодатель, – вежливо сказал Джонатан. – Моя фамилия Рейкхелл.
Отношение женщины мгновенно изменилось, она провела его в небольшую душную гостиную.
Джонатан неудобно сидел на краю покрытого мохером стула, слишком низкого для его длинных ног.
– Гримшоу не хочет быть плохим, – сказала женщина. – И в то же время кажется, что он не может не вовлечь себя в беду, когда слишком долго находится на берегу.
Джонатан улыбнулся:
– Что он сделал на этот раз? Или мне следует дать ему возможность самому рассказать?
– Его нет сейчас здесь, это точно, – заявила хозяйка комнат, вглядываясь в молодого господина. – Вы не уволите его, если я расскажу то немногое, что знаю?
– Конечно, нет. В этом районе нет другого такого опытного моряка.
Она надеялась, что может ему доверять, и сознание того, что это один из Рейкхеллов, успокоило ее. Каждый в Нью-Лондоне знал, что члены этой известной семьи были честными и держали свое слово.
– Гримшоу нет уже три дня, пошел четвертый, – сказала она. – Другие квартиранты не скажут этого, но я могу смекнуть, в чем дело. Я слышала, говорят, был ужасный шум недавно вечером в «Черном ките».
– Так часто бывает, – сказал Джонатан.
– Да, мистер Рейкхелл, но Гримшоу с тех пор не пришел домой. Поэтому у меня есть сильное подозрение, что он был пьян и что констебль забрал его. Были и другие разы, когда у него не было денег заплатить штраф, тогда шериф разрешал ему отрабатывать, сидя в тюрьме. Я подумала, что он там. Опять.
– Тогда я должен внести за него залог.
– Но вы не выкините его с работы?
Он понимал беспокойство женщины.
– Он слишком хороший моряк и слишком большой негодяй. Я бы посадил его в тюрьму на месяц, если бы знал, что он извлечет из этого урок. Но он не извлечет. И он мне нужен.
Джонатан оставил меблированные комнаты, пошел в гавань, которая находилась в центре города, потом начал подниматься на холм Стейт-стрит за портом. Тюрьма находилась за англиканской церковью, и шериф округа Нью-Лондон сидел в своей крошечной конторе и играл в карты с другом.
Он посмотрел на высокого посетителя и усмехнулся:
– Я вычислил, что вы придете, как только обнаружите, что Гримшоу гостит у нас, мистер Рейкхелл.
– Каков его штраф на этот раз, шериф?
– Десять долларов. Плюс три доллара и пятнадцать центов за причиненный убыток бару и за две лампы в «Черном ките».
Джонатан сдержанно присвистнул.
– Он, должно быть, полностью разнес место. Неважно. Я заплачу всю сумму. Но я хотел бы перекинуться с ним словом, прежде чем вы выпустите его.
– Рад услужить. – Шериф взял связку ключей, пошел вниз по длинному коридору и отпер тяжелую дубовую дверь в дальнем конце ряда.
Сидя на койке, Гримшоу вел горячую беседу со своим сокамерником, невысоким негром, которому перевалило за двадцать. Но в тот момент, когда он увидел посетителя, он сгорбился, спрятал лицо в ладонях и застонал.
– О, Джонни, – сказал он. – Я жалкий грешник. Я не заслуживаю сострадания от таких, как ты.
Джонатан сохранил строгое выражение лица.
– Ты прав. Ты вообще не заслуживаешь сострадания. Это уже третий раз за год, когда я вынужден давать за тебя залог.
Поведение Гримшоу мгновенно изменилось, его улыбка обнажила редкие желтые, зубы.
– Даешь залог за меня, да? Джонни, ты принц среди мужчин!
– Не так быстро, – сказал Джонатан. – Я оставил бы тебя здесь гнить, если бы думал, что это пойдет тебе на пользу, ты, старый негодяй. Почему ты опять начал пить?
– Та же причина, что и всегда. – Лицо боцмана стало хитрым. – Когда я в море, я силен и здоров, и от самой идеи поднести стакан рома ко рту становлюсь больным. Но дай мне засидеться на земле чуть-чуть подольше, и гниль проникает в мои кости.
