Текст книги "Шерлок Холмс на орбите"
Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник
Соавторы: Роберт Джеймс Сойер,Крэг Шоу Гарднер,Барри Норман Молзберг,Джон де Ченси,Фрэнк Робинсон,Кристин Кэтрин Раш,Джордж Алек Эффинджер,Вонда Н. Макинтайр,Уильям Реналд Бартон,Мартин Гринберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Я уверен, что мы можем спокойно оставить в стороне греческие и римские коллекции, а также…
– А-ахх! – вскрикнул Паскалини и подался назад, в ужасе взирая на колоссального быка с крыльями.
– …а также ассиийские и вавилонские галереи, – закончил Холмс. – Успокойтесь, мистер Паскалини.
– Scusi. Просто я волнуюсь, понимаете…
– Если этот граф настолько дьявольски хитер, насколько я предполагаю, то в залах со средневековыми экспонатами должен… ага! Так я и знал!
– Мой гроб! – закричал Паскалини, узнав свой драгоценный саркофаг. Он подбежал к нему, чтобы осмотреть, нет ли повреждений, затем резко остановился, когда над его головой захлопала крыльями летучая мышь.
– Негодяй! Изверг!
Холмс показал на распятие, все еще висевшее у него на шее.
– Этот граф, случаем, не католик?
Летучая мышь засмеялась демоническим смехом, трижды облетела зал по кругу, а затем исчезла в облаке дыма. Через мгновение Холмс обнаружил, что смотрит на невысокого, щегольски одетого человека в плаще, вокруг шеи которого красовалась изящная золотая цепочка со звездой Давида.
– В действительности, мистер Холмс, – произнес он с едва заметным элегантным иностранным акцентом, – я обращен в иную веру, по настоянию своей двенадцатой жены. Некоторое время я даже соблюдал кошер, но после ее смерти вновь принялся кусать неверных.
– У меня редкое заболевание крови, – сказал Холмс как бы между прочим. – Поразительная сворачиваемость.
Граф расхохотался.
– Не бойтесь, мистер Холмс. В отличие от этого вашего упитанного друга…
– Stronzo!
– … я никогда не перекусываю в промежутках между трапезами.
Граф пристально всмотрелся в пятно на шее у Холмса.
– Он вас укусил?
– Нет, это… не относится к делу. Мы пришли сюда, сэр, чтобы вернуть этот гроб в ресторан Луиджи, – сказал Холмс.
– А если я захочу вам помешать?
– Attenzione, мистер Холмс! – предупредил Паскалини. – Граф так же жесток, как и невоспитан, нечестен и завистлив.
– На самом деле даже более того, – признал граф.
– Вы меня не остановите, – произнес Холмс уверенно. – Вам этот гроб больше не нужен.
– Ага, вы, я вижу, гораздо сообразительнее среднего английского джентльмена. Хотя это вряд ли можно назвать таким уж большим достоинством.
– Ну что же, сэр? – требовательно сказал Холмс. – Вы пойдете на риск и толкнете Паскалини к участи, худшей, чем смерть? Я вас предупреждаю, что буду преследовать вас по всей строгости закона.
– Пустые слова. Как вы скучны. Ну хорошо, мистер Холмс. Загадка решена, гроб найден. Можете его забрать. Как вы правильно заметили, мне он больше не нужен.
– Я не понимаю, – обеспокоился Паскалини и посмотрел на Холмса, ожидая объяснений.
– Боюсь, что граф обошел вас и уже обеспечил себе литературное бессмертие. Видите, у него в нагрудном кармане торчит роскошная сигара, которой он решил себя наградить по такому праздничному случаю. Сюртук у него немного оттопыривается, из чего можно предположить, что он скрывает под ним пачку бумаг – подписанный контракт, вне всякого сомнения. И вы заметили цветок у него на лацкане? Он настолько же редок, насколько прекрасен. Если я не ошибаюсь…
– Вы не ошибаетесь, – прервал его граф с нескрываемой скукой.
– Но, насколько я знаю, только одна женщина во всем Лондоне продает такие цветы, а обычно она стоит как раз напротив «Притона Беззакония», у Ковент-Гардена, любимого места встреч всех писателей.
– Но что это значит? – спросил Паскалини.
– Из всего этого я сделал вывод, дорогой мой мистер Паскалини, что, украв ваш гроб, граф поспешил в «Притон Беззакония», где убедил вашего английского корреспондента, что вы уже больше не существуете.
– Dio!
– Затем он поторопился заключить контракт с автором.
– Non е possible!
– Лично я не вижу никаких причин, по которым книга не должна стать бестселлером, – сказал граф, зажигая сигару. – В ней присутствуют все необходимые элементы – драма, тревожное ожидание, верная любовь, убийство, экзотическое место действия, еще раз убийство…
– Вы подлец, сэр! – воскликнул Паскалини.
– А скоро буду еще и знаменит.
– Мистер Холмс, что же нам делать?
– Я могу предложить вам пойти к автору и постараться переубедить его.
– Забудьте об этом, – посоветовал граф. – Я позаботился о том, чтобы этот контракт нельзя было аннулировать.
– Мы сами это проверим, сэр, – сказал Холмс, – а пока нужно придумать, как нам отвезти этот саркофаг обратно в ресторан Луиджи. Хм, я думаю, вы нам, конечно же, не объясните, как вам удалось его сюда затащить?
– Вы здраво рассуждаете. А теперь вы должны извинить меня, ночь еще не закончилась, и у меня много дел. Было приятно познакомиться с вами, мистер Холмс. Что касается вас, Паскалини… – он вздохнул и протянул итальянцу визитную карточку. – Пожалуйста, посетите моего портного. Мне больно смотреть на вас.
– И еще одно, – сказал Холмс.
– Экземпляр первого издания с моей подписью? Считайте, что он уже у вас.
Граф накинул плащ на плечи и исчез в спиральном облаке дыма. Через мгновение над их головами пролетела летучая мышь и растворилась в темноте.
– Мадонна, что за чудовищный эгоизм!
– Действительно. Но не будем терять время. Нас ждет еще очень серьезная работа.
– Так как же мы перенесем мой гроб? Он весит более тысячи фунтов.
– Когда-то я изучал физику, мистер Паскалини. И уверен, что с помощью системы рычагов и блоков нам удастся переместить его к кебу.
– Для меня это звучит очень сложно.
– Ну что же, если не получится, то просто позовем моих нештатных помощников с Бейкер-стрит. Сегодня ночью они ничем не заняты.
– Хорошо, но перед тем…
– Да?
– Мне любопытно, о чем вы хотели спросить графа.
– Это небольшой профессиональный вопрос.
– А именно?
– Я хотел поинтересоваться, не он ли был преступником в одном из моих самых ранних нерешенных дел – в деле об «Анемичном альбиносе».
Марк Аронсон
Второй шарф
Из множества дел, расследованных Шерлоком Холмсом, одно-единственное остается непредставленным в обширном собрании рассказов о его жизни. Его не найти и среди тех заметок, которые я поместил в банковский сейф, расположенный в надежно охраняемом месте, где их не найдут чрезмерно любопытные любители сенсаций.
Холмса раздражало, что я вынужден был прибегать к записям, чтобы позже воспроизвести в памяти все детали расследований, которые мы зачастую проводили вместе. Он считал это своего рода умственной неопрятностью, и я ничем не мог поколебать его мнение.
Но даже без этих заметок случай, о котором я вам собираюсь поведать, предстает перед моим мысленным взором так ярко, как будто он произошел с нами совсем недавно. И хотя мы не обменялись и десятком слов по поводу того, что произошло осенью 1897 года, я знаю, что воспоминание об этом деле, primus inter pares [2]2
Первом среди равных (лат). – Примеч. пер.
[Закрыть]оставило глубокий след в памяти Холмса. Даже имея склонность к преуменьшениям, Холмс всегда отзывался о нем, как о «деле», точно так же, как Ирэн Адлер он называл «этой женщиной».
Но так как за последнее время сделано очень много открытий во всех областях науки, англоязычный мир должен по крайней мере быть готов к восприятию удивительной истории, которую я бы без преувеличения назвал величайшим приключением Шерлока Холмса.
Осенью 1897 года природа решила показать, насколько хрупки деяния рук человеческих по сравнению с ее необузданными силами. В течение нескольких недель в столице яростно бушевала буря, равной которой не помнил никто, в редкие промежутки сменявшаяся беспросветным мраком и холодом, пронизывающим насквозь. Капли дождя под напором свирепого ветра превращались в настоящие водяные пули, пробивающие даже самые надежные одежды, которые должны были защищать от воды. Ла-Манш могли пересечь лишь самые большие и устойчивые суда. Колокольчик на двери дома 221-Б по Бейкер-стрит звенел все реже и вскоре замолчал совсем, когда даже преступное сословие попряталось по своим щелям.
Превыше всего Холмс ненавидит праздность ума. В отсутствие клиентов он некогда прибегал к кокаину. Однако в тот период он находил развлечение в различных областях науки, в которых считал себя экспертом. Запах химикалий пропитал все предметы во всех комнатах нашего дома. Какое-то время он проверял подлинность партитур Окенгхэма для Лондонской академии средневековья. Но это вряд ли можно было назвать достойной заменой его обычного рода деятельности.
Что же касается меня, то я старался навещать его каждый день, так как старая пуля гази (наемников-мусульман), засевшая в моем плече, доставляла мне немало хлопот независимо от того, где я находился: в своем кресле на Бейкер-стрит, 221-Б, или в другом месте Лондона. Так проходили дни: Холмс томился от бездеятельности, а я молча страдал, глядя на него.
И вот однажды яркая заря нового дня возвестила о том, что день будет безветренным, теплым и солнечным. Боль немного отпустила меня, а моему другу, по всей вероятности, стало веселее. Ибо едва я достиг тротуара Бейкер-стрит, как дверь распахнулась, и передо мной появился Шерлок Холмс с блеском в глазах, которого я не видел уже несколько месяцев, и с решительной улыбкой на лице.
– Уотсон, – прокричал он, – вы собираетесь прогуляться?
Не дождавшись ответа, он повернулся и направился к Оксфорд-стрит. Мне оставалось лишь следовать за ним.
Все утро мы проходили по городу, который старательно чистили после дождя. Улицы были полны народа. Холмс не пропускал решительным образом ничего, его глаза мгновенно запечатлевали любую подробность, пока мы петляли по Мэйфейр и Сохо, а затем по набережной прошли в Сити.
Когда мы оказались возле станции подземной дороги на Ливерпуль-стрит, я заявил, что устал, и запросил передышки. Холмс, на которого прогулка оказала бодрящее действие, продолжил свои рассуждения по поводу важности умелого наблюдения.
– Факты, факты и еще раз факты. Это единственное основание дедуктивного метода. Воспринимать факты мы должны всеми нашими чувствами. От натренированного глаза не скроется ничто. Вот, например, Уотсон, что вы можете сказать о том человеке?
Хорошо одетый мужчина средних лет остановился возле киоска, чтобы купить экземпляр «Стандарт».
– Проявите свои способности к наблюдению, Уотсон, и скажите, что вы видите.
Я внимательно присмотрелся к человеку, купившему газету и изучающему заголовки.
– Судя по его одежде и по выбору газеты, – начал я, – он человек со средствами, но не склонный к праздному времяпрепровождению, – возможно, бывший торговец, владеющий теперь собственным предприятием. Судя по расположению кармашка для часов и по тому, что деньги он давал левой рукой, можно сделать вывод, что он левша.
Больше я ничего не смог определить.
Холмс одобрительно посмотрел на меня.
– Превосходно, Уотсон. Вы делаете успехи. Конечно же, вы многое упустили, но все равно, это прогресс. Этот человек ювелир, левша, как вы верно заметили, но, что любопытно, скрипку он держит правой рукой. Его можно похвалить за то, что он возобновил свои занятия после стольких лет, ведь игре на этом инструменте он обучался в юности. После этот интерес заслонили дела, и он совсем недавно снова взялся за скрипку. Можно добавить еще некоторые факты, но это самое главное.
– Холмс, право же, – запротестовал я, – это слишком необоснованные выводы.
– Я просто повторяю то, что мне говорят мои органы восприятия.
– Но где доказательства? Этот человек вскоре исчезнет в толпе, и я никогда не узнаю, говорили ли вы правду.
Холмс стремительно направился к человеку, о котором мы рассуждали. В лице Шерлока Холмса театр потерял достойного актера, ибо всего лишь за несколько шагов он напустил на себя крайне взволнованное выражение. Он вытащил из кармана часы и нервно обратился к интересующему нас мужчине:
– Надеюсь, вы меня извините, но я слышал, что сегодня должен выступать великий Сарасате, и если вы позволите мне посмотреть вашу «Стандарт»… понимаете, я скрипач-любитель и не могу пропустить этот концерт.
Услышав это, человек так и просиял.
– Коллега! Клянусь честью! Давайте же поищем объявление вместе.
Некоторое время они просматривали газету, но ничего не обнаружили.
Притворившись разочарованным, Холмс пожал плечами.
– Наверное, на следующей неделе. Благодарю вас за помощь. Вот моя визитная карточка.
– И моя, – ответил скрипач-любитель.
– Элиас Хэтч, – произнес Холмс, – ювелирные украшения, Форпиндар-стрит.
Он обернулся и торжествующе посмотрел на меня.
Глаза Элиаса Хэтча расширились, когда он прочитал, кто на самом деле был докучливый незнакомец.
– Шерлок Холмс! Клянусь честью! Вот это знакомство! Жаль, что я опаздываю на встречу, а то бы… клянусь честью… такой случай! Если бы я не возобновил занятия скрипкой, то этого бы не произошло, клянусь честью!
Дотронувшись до края шляпы, Холмс вернулся ко мне, отпустив спешащего по важному делу мистера Хэтча, коллекция необыкновенных происшествий которого пополнилась еще одним случаем. Ему теперь будет о чем рассказать друзьям.
– Клянусь честью! – сказал Холмс, ухмыльнувшись.
Он остановился и поднес свои руки к моему лицу.
– Видите разницу между пальцами на левой и правой руке, Уотсон?
Я посмотрел на них внимательно.
– Средний и безымянный пальцы вашей левой руки почти соприкасаются, в то время как все пальцы на правой руке расставлены равномерно.
– Верно, Уотсон. Именно по этому признаку и можно отличить скрипача. После многочисленных упражнений пальцы застывают в такой позиции, – он потряс рукой.
– Заметьте также, Уотсон, что ногти на моей левой руке острижены очень коротко и что на кончиках пальцев образовались мозоли от частого соприкосновения со струнами. У нашего мистера Хэтча средний и указательный пальцы держатся вместе и ногти подстрижены, но мозолей нет. Отсюда следует очевидный вывод, что он начал заниматься скрипкой недавно.
– Очевидный для вас.
– Очевидный для всех, кто постарается посмотреть как следует! Также следы полировочной пудры и след от лупы вокруг глаза свидетельствуют о том, что он ювелир. При наличии достаточного числа фактов вывести путем дедукции можно все что угодно.
Я не стал с ним спорить. Мой друг явно веселился от того, что ему наконец-то удалось применить свои гениальные способности, и мне было приятно, что черная меланхолия, так долго державшая Холмса в своем плену, видимо, отпустила его.
Оказавшись неподалеку от станции метрополитена, мы воспользовались услугами подземного транспорта, проехав до Бейкер-стрит, и прошли несколько ярдов до дома 221-Б. Дома мы обнаружили, что миссис Хадсон приготовила нам превосходный мясной обед. Не успели мы сесть за стол, как услышали стук колес подъезжающего кеба. Зазвонил звонок у входной двери, и кто-то тяжело затопал по лестнице.
– Вот музыка, Уотсон, – воскликнул Холмс в радостном ожидании, – музыка, слаще любой той, какую сможет извлечь из своего инструмента сеньор Сарасате.
Дверь открылась, и вошел грузный мужчина, опирающийся на трость; он подошел к ближайшему креслу, уселся в него и пристально посмотрел на Холмса.
– Если вам это удастся, мистер Холмс, скажите, кто я такой.
Больше он ничего не произнес. Лицо его украшали ровно подстриженные усы, одет он был в темно-синий костюм в коричневую полоску и рубашку с высоким воротником, а обут в ботинки превосходного качества. На трости красовались серебряная полоска с темной филигранью и оригинальный набалдашник. Он не снял ни шляпы, ни перчаток и сидел неподвижно, уставившись на Холмса.
Холмс отбросил в сторону недельную кипу газет и сел на диван напротив нашего гостя, внимательно рассматривая его. Неожиданно он встал и, подойдя к камину, спросил:
– Не возражаете, если я закурю?
Человек в кресле ничего не сказал, что Холмс принял это за знак согласия, взял глиняную трубку и персидскую туфлю, в которой хранил табак, и направился обратно к своему месту. По дороге он запнулся, что было необычно для него, и слегка задел одежду гостя.
Прошло пять минут, затем еще десять. Сквозь клубы дыма, заполнившие комнату, Холмс продолжал пристально рассматривать человека. Это было одно из самых живописных зрелищ, при каких мне только доводилось присутствовать.
Наконец Холмс нарушил молчание.
– Уотсон, – сказал он, не сводя глаз с посетителя, – вам известно, что превыше всего я ценю один принцип. Если вы отбросите все невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, и есть истина. Это краеугольный камень в основании моей системы. Сейчас как раз настало время для критического испытания этого принципа. Нетренированный глаз не заметил бы почти ничего необычного в этом человеке. Но очень многое в его внешности было интересно. Его ботинки чисты, Уотсон, несмотря на недавнюю бурю, за исключением небольшого пятна грязи с нашей Бейкер-стрит. Но на них нет следов чистки, следовательно, их никогда не надевали до нынешнего дня. И их форма довольно необычна. Обратите внимание на чрезмерную ширину пятки, предполагающую – если вы простите, сэр, – уродство или деформированность обеих ног. Возможно, это и служит причиной того, что он опирается на трость. Трость тоже новая. На ее набалдашнике нет никаких потертостей от руки. Перейдем теперь к рукам в перчатках. Этот джентльмен имеет представление о манерах, однако он не снял перчаток. Почему? Вероятно, чтобы скрыть еще одно уродство, ведь из того, как он шевелит руками видно, что хотя у его перчаток по пять пальцев, у него самого оба средних пальца искусственные. И словом «искусственный» можно обозначить еще некоторые части вашего тела, сэр. Утром вы должны были побриться настолько тщательно, чтобы до сего часа не было заметно щетины на подбородке. Слишком тщательно, я бы сказал, до невозможности. Днем вы не брились, ибо запах мыльной пены чувствовался бы до сих пор.
– «Алопеция ареата», – пробормотал я.
– Спасибо, Уотсон. Но при так называемом «местном облысении» на коже должны быть заметны пятна, как при сыпи, насколько я помню.
Я кивнул.
– Теперь о костюме. Обратите внимание на толщину брючин, Уотсон. Посмотрите, они скрывают, но не могут спрятать наличие второго сустава над коленом, а также и то, что нога соединяется с тазом неестественным образом. Точно так же и рукава скрывают второй сустав над локтем.
– Но такой ребенок не мог бы дожить до зрелых лет! – воскликнул я. – Такие обширные внешние уродства должны были бы повлечь за собой и внутренние деформации.
– Я согласен, Уотсон. Когда же я дотронулся до ткани его костюма, то не смог определить, из какого материала он сделан. Есть еще кое-что, но…
Холмс теперь обратился прямо к незнакомцу.
– Сэр, полную правду я могу услышать только из ваших уст. Но я со всей уверенностью могу утверждать, что земля, по которой я хожу ежедневно и которая скрывает останки моих предков, не скрывает останки ваших. Сэр, вы чужой на этой планете.
Я инстинктивно протянул руку к шкафчику с револьвером, но Холмс остановил меня. Незнакомец некоторое время смотрел на Холмса, затем вздохнул и откинулся на спинку кресла.
– Я рад, что ваша репутация не преувеличена. Я мог бы обратиться к вам непосредственно, но эти ужасные романы вашего Герберта Уэллса и других… кроме того, если бы вы сами не сформировали свое мнение, то как бы вы поверили моим словам?
– Это спорное утверждение, мистер…
– Называйте меня Дримба.
– Мистер Дримба, – сказал Холмс. – Спорное, потому что вы здесь и вы есть на самом деле. Теперь меня больше заботит вопрос, почему вы здесь.
– Убийство, мистер Холмс, убийство, совершенное вчера и способное повлиять на переговоры двух великих империй, но совершенно без всяких нитей к разгадке.
– Нити всегда есть, мистер Дримба, если только находятся глаза, чтобы видеть, и мозг, чтобы сопоставлять факты.
– Убийство совершено за много миль от Земли. Согласны ли вы совершить путешествие?
– Вчерашние газеты пишут о смерти человека, сбитого кебом на Эджвер-роуд. Если вы безопасно преодолели гораздо большее расстояние, то нам с Уотсоном ничего не грозит.
Мы втроем воспользовались кебом, нанятым Дримбой, и отправились в район верфей и складов к востоку от Лондонского моста, недалеко от того места, где много лет тому назад мы раскрыли тайну Хью Буна. Остановившись у большого здания без окон, Дримба отпустил экипаж и открыл дверь.
– Как вы увидите, в этом здании прекрасная система безопасности, – сказал Дримба.
Отворив стальной шкаф, встроенный в стену небольшой комнаты, в которую мы вошли, Дримба нажал несколько кнопок и передвинул несколько рычагов, отчего совершенно бесшумно отошел в сторону большой участок стены. За ней оказалось огромное помещение, размером почти со все здание, а внутри него находился большой металлический предмет округлых очертаний.
– Это то, при помощи чего мы будем путешествовать, джентльмены. Представьте себе, что это быстроходная лодка. Или корабль, плавающий в безвоздушном океане.
Когда Дримба подошел ближе к этому космическому кораблю, в нем открылся люк, похожий на люки пароходных водонепроницаемых трюмов. Дримба вошел внутрь и знаком пригласил следовать за ним. Я вошел после Холмса.
– Пожалуйста, пристегнитесь ремнями, которые присоединены к этим креслам, – Дримба указал на два непритязательных кресла, прикрепленных к странным подножиям. – Время не ждет.
Как только мы застегнули ремни, то тут же почувствовали легкое ритмическое пульсирование, словно от мощных моторов, спрятанных глубоко внизу. Широкая панель, расположенная перед креслом Дримбы, осветилась разноцветными огнями, а на большом экране возникло изображение потолка помещения, окружавшего наше судно. Не успели мы прокомментировать чудеса, окружавшие нас, как изображение потолка увеличилось, словно судно поплыло вверх, хотя мы не чувствовали ни малейших признаков движения.
– Мы оторвались от Земли. Ремни – это просто средство предосторожности, потому что мы не будем ощущать движение корабля, – сказал Дримба, словно ответив на незаданный нами вопрос. – В наших кораблях создается искусственная гравитация, защищающая от давления при ускорении.
Пока мы смотрели на экран, часть потолка отошла вбок, и мы устремились в ночное небо со сверкающими звездами.
– Теперь корабль будет сам выбирать курс, – продолжил Дримба. – В нем есть… скажем так, средства маскировки… чтобы его случайно не заметили с Земли даже в ваши телескопы. Эти механизмы отнюдь не идеальны, но ночью они работают довольно хорошо.
Вы, мистер Холмс, совершенно верно сказали, что моя обычная внешность совсем другая. Позвольте мне на несколько минут удалиться, чтобы снять этот неудобный маскарад, и я вам расскажу о ситуации, которая побудила меня обратиться за помощью именно к вам.
Дримба встал и исчез в боковой кабине, закрыв за собою люк. На экране мы наблюдали вечерний Лондон, удалявшийся с невероятной скоростью. Через несколько мгновений неуклюжее пятно разросшегося города исчезло, а еще через некоторое время перед нами лежала вся Земля, наполовину темная, так что мы могли наблюдать, как ползет вперед ночь. Вид зелено-голубой сферы, покрытой облаками, совершенно лишил меня дара речи, но на Холмса, казалось, это не произвело никакого впечатления. Он вынул часы и попеременно смотрел то на них, то на экран. Даже такое зрелище не могло отвлечь его от логических размышлений.
– Судя по моим расчетам, Уотсон, – заметил он, – если это изображение правильно передает реальное положение вещей, то мы движемся со скоростью более сорока тысяч миль в час.
– И даже больше, мистер Холмс, тем более что мы движемся с ускорением, – сказал Дримба, выходя из кабины. – Это мой естественный вид; надеюсь, он не настолько отличается от вашего, чтобы казаться чудовищным.
Сняв с себя человеческий костюм, Дримба стал как бы выше и стройнее. Его ноги и руки по своим сочленениям походили скорее на лапки кузнечика, каждая конечность оканчивалась большими пальцами с каждой стороны и еще двумя пальцами между ними. Сейчас он облачился в золотую тунику и синие брюки с золотыми полосками – эта одежда показалась мне похожей на военную форму. Кожа его оказалась бледно-коричневатого цвета; верхняя часть головы была более широкой и плоской, чем у нас. Неудивительно, что он все время носил шляпу.
– Это дело необычайной важности, – качал он, усевшись в свое кресло и повернувшись к нам. – Убит Альтор Бенн («убит» – это не то слово) в своем корабле, где у предполагаемого убийцы не было никаких шансов скрыться.
– Очевидно, шансы все-таки были, мистер Дримба, – сказал Холмс, – поскольку сейчас он не находится у вас под стражей. Кто этот Альтор Бенн?
– Величайший и очень искусный посредник в переговорах, веривший в исключительную силу аргументов. Он прибыл руководить последней стадией торгового диспута между Шаланским Содружеством и Гегемонией Г'даака.
– Вы говорите об империях?
– Да. Каждая контролирует десятки тысяч миров, и обе они расширяются в одном и том же направлении, претендуя на новые планеты. Дело дошло почти до войны. Но обе стороны понимают, что переговоры обойдутся им дешевле, чем ведение боевых действий; некоторое количество лет тому назад они заключили мирный договор.
Однако обманы, подкупы и мелкие склоки затруднили переговоры, и только недавно появилась перспектива какого-то положительного решения. Поэтому сюда прибыл Альтор Бенн, которому предстояло успокоить обе стороны и присутствовать при подписании договора. Но теперь каждая сторона обвиняет другую в убийстве Бенна, стремясь сорвать переговоры, и отношения между ними стремительно ухудшаются. Существуют радикальные партии, которым война была бы только на пользу, и я предполагаю, что за убийство ответственны скорее они, чем правительства. В любом случае раскрытие преступления позволило бы продолжить конференцию и предотвратить катастрофу.
Холмс кивнул.
– Один непродуманный шаг может испортить труды целых поколений. Так, значит, расследование поручили вам?
– Да, – ответил Дримба. – Я командир станции, на которой и проводятся переговоры. Она расположена на обратной стороне вашей Луны, где мы можем спокойно существовать, не опасаясь обнаружения со стороны землян.
– Но у вас ведь имеется в распоряжении очень много миров, где вам не нужно было бы прятаться, – сказал я.
– Да, это правда, – ответил Дримба. – Но Земля расположена очень удачно – как раз посредине между столичными мирами обеих империй. Кроме того, все необходимые продукты и материалы мы получаем от ваших поставщиков в Лондоне, центральном городе вашей планеты, и нам не нужно заботиться об очень дорогих межзвездных рейсах.
– Если вы командир станции, – сказал Холмс, – то вы, по всей видимости, военный.
Губы Дримбы сложились в то, что скорее всего означало у него улыбку.
– Я командую разношерстной ротой филджийских наемников и еще несколькими отрядами, которые можно назвать межзвездными полицейскими силами. В остальном моя власть чисто номинальна, потому что у каждого премьер-министра есть своя свита, которой я ничего не могу приказать.
Дримба посмотрел на приборы вокруг экрана.
– Мы уже почти достигли судна Альтора Бенна. Оно парит над тем, что земные астрономы называют пиком Лагранда, в точке, удобной как для путешествия с Земли, так и с Луны, на достаточном расстоянии, чтобы не быть обнаруженным вашими наблюдателями.
Холмс пожал плечами. Он часто признавался мне в безразличии к астрономическим фактам; его не заботило, Земля ли вертится вокруг солнца, или наоборот.
– Как вы узнали о преступлении? – спросил он.
– Мы получили аварийный сигнал с корабля Бенна, – сказал Дримба. – Он не ответил на наши попытки наладить связь, так что я собрал своих наемников в количестве, достаточном для спасательной миссии.
– Такая операция не предусмотрена уставом? – спросил Холмс.
– В наши обязанности входит в основном безопасность и соблюдение дипломатических церемоний. Признаюсь, я плохо был готов к такой чрезвычайной ситуации. Однако при звуке тревоги все филджийские наемники, находящиеся на дежурстве, должны погрузиться в специальное судно, как и те, кто отдыхали от вахты, но оказались поблизости от доков. Мне кажется, всего собралось более половины всего контингента, и через полчаса мы подлетели к кораблю Бенна. Вот он.
На экране вырастало изображение корабля, сходного с нашим по очертаниям, но, судя по размерам входного люка, значительно большего. Слева от люка мигали огоньки.
– Огни, помимо всего прочего, указывают, использовали люк для входа или выхода. Люки открываются изнутри, их нельзя открыть снаружи.
– И, как я полагаю, по прибытии вы обнаружили: огни указывают на то, что в последний раз на корабль входили.
– Действительно. Но они также говорили о том, что воздуха внутри нет. Тогда я всерьез забеспокоился об Альторе Бенне, потому что он так же, как вы или я, без воздуха жить не может, а на наши радиопозывные он не отвечал. Я надеялся единственно на то, что он успел надеть вакуумный костюм до катастрофы.
– Вакуумный костюм? – переспросил я, не поняв его последнюю фразу.
Дримба поднялся.
– Мне нужно вам еще многое объяснить, – сказал он, подходя к кабине. И тут же вернулся с тремя небольшими свертками. Один он оставил себе, а два протянул Холмсу и мне.
– Несмотря на все предосторожности, безвоздушное пространство космоса постоянно представляет собой величайшую опасность. Если оболочка нашего корабля повредится и воздух выйдет наружу, то без этих костюмов мы мгновенно погибнем.
Он нажал кнопку на своем свертке, и тот начал раскрываться, превращаясь в серебристый костюм для всего тела с маской и двумя цилиндрами сзади. Жестом он пригласил нас сделать то же самое. По его примеру мы влезли в эти костюмы.
– Они прочнее, чем кажутся, – продолжил Дримба, – и служат превосходной защитой от опасностей космоса. Каждый член нашей станции и все делегаты имеют личные костюмы и умеют ими пользоваться. Вы также должны этому научиться.
При накладывании полы костюма слиплись, и мы с Холмсом оказались изолированными от окружающего мира.
– Я говорю с вами по радио, – сказал Дримба, причем его голос доносился откуда-то из-под моего правого уха. – Шипение означает, что в костюмы поступает кислород из двух цилиндров на спине. Если вы посмотрите налево, то увидите измерительный прибор с восемью отметками…
Я услышал, как Холмс прервал его.
– Полагаю, он измеряет количество оставшегося кислорода?
– Вы снова правы, мистер Холмс, – подтвердил Дримба. – Полного запаса хватает приблизительно на три ваших часа. Обычно его пополняют после того как израсходуется половина, потому что у нас часты тренировки, быстро истощающие запас кислорода. Такая тренировка была совсем недавно.
…Я попробовал шагнуть, но ноги мои были словно приклеенными к полу. Дримба усмехнулся.
– Доктор Уотсон! Примите мои извинения! Серьезное повреждение, лишившее бы нас воздуха, испортило бы и искусственную гравитацию. Поэтому в подошвы встроены сильные магниты, чтобы мы могли ходить, а не беспомощно летать. Если вы подымете пятку и передвинете носок вперед…
