Текст книги "Шерлок Холмс на орбите"
Автор книги: Майкл (Майк) Даймонд Резник
Соавторы: Роберт Джеймс Сойер,Крэг Шоу Гарднер,Барри Норман Молзберг,Джон де Ченси,Фрэнк Робинсон,Кристин Кэтрин Раш,Джордж Алек Эффинджер,Вонда Н. Макинтайр,Уильям Реналд Бартон,Мартин Гринберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– Вы правы. Загадки и в самом деле нет.
Он взял в руки колышек, и я заметил несколько стебельков пшеницы, прилипших к нему.
– Я нашел это как раз в центре новой «теоремы», которая возникла так кстати, едва только я высказал желание посмотреть на свежий рисунок. К сожалению, авторы рисунка торопились и работали неаккуратно. Они оставили острие вот этого кола, к которому привязывали веревку, чтобы с ее помощью чертить окружность.
Своими длинными пальцами Холмс указал на отметины, оставленные перетирающей дерево веревкой, и на стебли пшеницы, опутавшие колышек кольцом при его круговом вращении.
– Но ведь все было не так, – запротестовал сэр Артур. – Марсиане мне все объяснили. Они постарались войти в контакт со мною, но их теоремы оказались недоступны нашему сознанию. Так что они рискнули пообщаться со мной напрямую.
Холмс взял металлический объект.
– При нагревании металл расширяется, – напомнил он. – Это хитроумное устройство было помещено в двигатель вашего автомобиля таким образом, чтобы при расширении оно портило одно из соединений. При нагревании мотора автомобиль останавливался. Естественно, вы ехали с большой скоростью, желая побыстрее осмотреть новый рисунок. И, конечно же, ваш мотор перегрелся, а следовательно, и перестал работать.
– Марсиане повлияли на течение электрического тока в моторе – это неизбежный эффект энергетического поля, поддерживающего их средство передвижения в воздухе. Представляете, Холмс, оно может долететь от Марса до Земли и обратно!
Холмс вздохнул и продемонстрировал кусок черного шелка.
– Это то, что осталось от их воздушного корабля, – сказал он. – Его скорее можно было бы назвать воздушным шаром, наполненным горячим воздухом. Свечи, расположенные в корзине у основания, нагревали воздух, и шар летел.
– Огни были слишком яркими для свечей, мистер Холмс, – возразил сэр Артур.
Холмс продолжил свои рассуждения, нисколько не смущенный его словами.
– Добавьте сюда порошок, применяемый фотографами для вспышки, – он потряс шелком, и в воздухе слабо запахло серой. – Он воспламеняется и ослепляет вас. Шелк загорается! Свечи, шар, соломенная корзина – все сгорает! Ничего не осталось, кроме пыли… оксида магния.
Он ткнул пальцем в горстку пыли.
– Но я-то не сгорел, – заметил сэр Артур.
– И не нужно было, чтобы вы сгорели. Это было задумано, чтобы испугать вас. Ваши похитители не злодеи и не дураки.
Холмс стряхнул пыль с рук.
– Им нужно было, чтобы вы вообразили себе летающее судно, спустившееся с небес, приземлившееся и улетевшее снова ввысь, оставив пламенный след, подобно китайской ракете! Но оно оставило следы четырех ног, расставленных очень неуклюже. Я нашел это подозрительным. Куда прочнее были бы три ноги, расположенные равномерно.
– Ваши рассуждения очень интересны, мистер Холмс, но вы не сможете объяснить, как марсиане переправили меня на свой корабль, как они закрыли двери, не оставив и следа, как они говорили со мной, не произнося ни слова.
– Сэр Артур, – сказал Холмс, – вам знаком эффект, производимый кокаином?
– Теоретически – да, – ответил сэр Артур. – Я ведь все-таки доктор медицины.
– Я имел в виду личный опыт.
– Лично я ни разу не пробовал его и даже не прописывал его пациентам, – сказал сэр Артур. – Так что лично я не знаком с эффектом кокаина.
– Зато я знаком, – спокойно пояснил Холмс. – У вас все признаки его действия. Стеклянные глаза, приподнятое состояние духа…
– Вы утверждаете, – недоверчиво произнес сэр Артур, – что марсиане отравили меня кокаином?
– Да не марсиане! – возвысил голос Холмс в первый раз за все время. – Обманщики, которые создали прекрасную иллюзию, ослепили вас, одурманили наркотиком и перевезли в потайное место – по всей вероятности, на плот, колеблющийся, словно на ветру. Сами они переоделись, говорили из-за масок – или даже из-за занавески, воспользовавшись вашим состоянием. Вы сами видели иглу, значит, вам еще раз ввели наркотик, а потом переправили туда, где вас легко могли найти утром!
Сэр Артур долго смотрел на Холмса, потом негромко рассмеялся.
– Я понимаю, – сказал он тихо. – Да, я понимаю!
– Вы понимаете, что вас надули? – спросил Холмс.
– Я все понимаю. Вам не нужно ничего больше говорить. Однажды в будущем, когда вы убедитесь в моей доброй воле, нам выпадет случай еще раз поговорить об этом.
Сэр Артур встал, пересек комнату и открыл ящик рабочего стола. Он вынул лист бумаги, повернулся и протянул ее Холмсу.
– Это аккредитив, – сказал он, – в счет оплаты ваших услуг. Надеюсь, этого достаточно?
Холмс едва взглянул на бумагу.
– Более чем достаточно. Я бы сказал, более чем щедро, от клиента, который уверен, что меня одурачили марсиане.
– Не совсем так, мистер Холмс. Я понимаю вашу аргументацию. Вы очень подробно все рассчитали, сэр. Я восхищен вами.
– Тогда вы принимаете и…
– Я принимаю ваши объяснения как подтверждение моей гипотезы, – сказал сэр Артур. – И восхищаюсь вами больше, нежели это можно выразить в словах.
Он улыбнулся.
– А теперь, поскольку мы все очень устали, я должен отдохнуть. Затем – за работу! Нужно сообщить миру об ожидающих его чудесах. Я позволил себе нанять частный вагон, который доставит вас в Лондон. Считайте это знаком моего уважения.
Холмс поднялся, не говоря ни слова.
– Ваш багаж уже находится в автомобиле. Джеймс отвезет вас на станцию. Не беспокойтесь – автомобиль работает исправно, потому что наши гости отбыли домой. Но они вернутся!
Сэр Артур и леди Конан Дойл проводили нас до подъездной дороги так любезно, что я почти не ощущал, что нас на самом деле выпроваживают. Я сел в автомобиль, но сэр Артур задержал Холмса и о чем-то говорил ему шепотом, пожимая руку.
Потом Холмс присоединился ко мне, и Джеймс завел автомобиль. Двигатель работал превосходно. Когда мы проезжали мимо поля, на котором вчера появились удивительные узоры, то увидели Роберта и Малыша Робби, ведущих за собой посетителей. По сравнению с предыдущим днем они были лучше одеты и выглядели значительно солиднее.
Я не смог определить, с каким выражением Роберт посмотрел на нас, так как его глаза затеняла новая шляпа.
– Холмс… – начал я.
Холмс жестом попросил меня помолчать. Другую руку он поднял в знак приветствия. Роберт ответил ему. На губах Холмса заиграла улыбка.
Как только мы вошли в вагон, Холмс сел, откинувшись, на роскошное кожаное кресло и рассмеялся. Он смеялся так громко и долго, что я всерьез начал опасаться, не стал ли он в самом деле теперь подходящим пациентом для Бедлама.
– Холмс! – окликнул я его. – Успокойтесь, старина!
Я налил ему стакан коньяка «Наполеон», как я заметил мимоходом.
Смех постепенно утих до редких смешков, и Холмс вытер слезы с глаз.
– Так-то лучше, – сказал я. – Что за дьявольское веселье?
– Человеческие существа, – произнес Холмс, – человеческие существа – вот неиссякаемый источник моего веселья.
– Мне не нравится, что мы оставили сэра Артура упорствовать в своем заблуждении. Может, нам лучше вернуться, поискать плот, на котором его держали похитители?
– Он вне всякого сомнения уже покоится в самом глубоком месте озера. Мы никогда не найдем его… если, конечно, не прибегнем к помощи капитана Немо из романа мистера Верна.
– Я удивлен. Вы, оказывается, читали «Двадцать тысяч лье под водой».
– Я не читал. Вы читали и пересказали мне достаточно подробно.
Он отхлебнул коньяку и посмотрел оценивающе на янтарную жидкость.
– Хм-м. Последний из хороших годов.
Я налил коньяк для себя, согрел бокал в руках и выпил совсем немножко этого очаровательного нектара. Слишком рано для алкогольных напитков, подумал я, но на этот раз извинил себя.
– Когда мы вернемся на Бейкер-стрит, – сказал Холмс, – я, возможно, позаимствую у вас экземпляр «Войны миров», если вы будете столь любезны и одолжите мне его.
– Да, – ответил я, – если вы пообещаете не вырывать страницы для своих заметок. Бетти подарила мне эту книгу с дарственной подписью.
– Клянусь в ее сохранности своей жизнью.
Я усмехнулся. Поезд тронулся, набирая скорость, и колеса застучали по рельсам.
– А что же сэр Артур? – спросил я. – Он так теперь и будет верить, что его посетили существа с Марса?
– Уотсон, друг мой, сэр Артур – добровольный участник этого розыгрыша.
– Вы хотите сказать – он сам и задумал его? Но зачем тогда прибегать к вашей помощи?
– Невинный, неосознанный участник. Он хочет в это верить. Бритву Оккама он променял на калейдоскоп, усложняющий простые факты до невозможности. Но он верит в них, как верит и в своих духов, и в мистические силы Гудини, и что я…
Тут он снова захохотал.
– Я не понимаю цель этого розыгрыша! – сказал я, надеясь пресечь очередной приступ гомерического смеха. – И зачем он понадобился исполнителям?
– Трудный вопрос. Я почти отчаялся получить на него ответ. Я размышлял: сэр Артур хотел принизить мой интеллект в сравнении со своим, журналисты и фотографы решили сфабриковать историю, констебль Браун намеревался привлечь больше средств в свой район – и увлекся вспышками.
– И к чему же вы пришли, Холмс? Обождите! Это фотограф – только он мог использовать порошок для вспышки!
– И так подробно знать местную топографию? Нет, порошок легко купить. Или украсть. Вы подозреваете не того.
– Тогда кто это?
– Кому это выгодно?
Я задумался. Если бы сэр Артур написал об этих событиях, то он получил бы некоторую сумму от издания книг и лекций. Но Холмс сказал, что он невиновен. Но что было бы полезным для сэра Артура, было бы полезным и для его семьи…
– Не леди же Конан Дойл! – воскликнул я, ошеломленный.
– Конечно, нет, – сказал Холмс.
– Дворецкий? Шофер? Он мог знать, каким образом испортить двигатель.
– Роберт Хоулдер, Уотсон! – вскричал Холмс. – Роберт Хоулдер! Возможно – это только предположение – при помощи Джеймса, дворецкого и других арендаторов. Но руководил всем Роберт, несмотря на свою грубоватую внешность. Настоящий провинциальный Гудини! – сделал вывод Холмс. – Он даже использовал кое-что из моей собственной техники. И почти победил меня!
– Он рисковал всем, пускаясь в такую схватку…
– Меня он предвидеть не мог, он предполагал, что расследованием будет руководить сэр Артур. Когда приехали мы с вами, он понял, что либо потерпит поражение, либо выиграет благодаря своей дерзости. Он предложил сэру Артуру способ объяснить загадку и не поверить мне. Сэр Артур принял это предложение. Да и как он мог воспротивиться ему?
Холмс посмотрел сквозь окно на ровные поля, колышущиеся, словно зеленое море.
– Если бы не эта ошибка Роберта по поводу скорости света, – сказал Холмс, – которую я, кстати, разделял вместе с ним, то я бы знал, чтослучилось и как, но не знал бы, ктовсе это подстроил.
– Вы, кажется, симпатизируете ему, – сказал я с легким неодобрением.
– Да, Уотсон. Роберт определенно честный человек.
– Честный!
– Он отказался от предложения сэра Артура освободить его от уплаты ренты за этот год. Он не собирался красть.
– А только лгать.
– Как Гудини. Как любой актер, любой рассказчик. Шекспир лгал. И вы, мой друг, тоже иногда лгали, описывая наши приключения.
– Я изменял внешний вид и характер персонажей, – сказал я, оскорбившись. – Я, возможно, кое-что недоговаривал… иногда… – я замялся и кивнул головой. – Ну да, хорошо. Я лгал.
– Жизнь нелегка для людей, работающих на земле. Мы с вами сейчас хорошо обеспечены. Но вспомните себя в молодости, когда вы едва сводили концы с концами, не позволяли себе купить лишнюю рубашку или пару ботинок. Представьте себе, что у вас вообще нет никаких перспектив. Что так будет всю жизнь.
Я неожиданно вспомнил отца-фермера и его сыновей в новых одеждах.
– Кто станет порицать их за развлечение, за то, что они устроили розыгрыш, привлекший в их края праздных зевак с лишними деньгами? Обманули людей, – добавил Холмс, – которые настолько слепы, что отворачиваются от лежащей перед ними очевидной истины.
– Что же с вашей преданностью истине, Холмс? – спросил я несколько резковато.
– Я знаю истину. И вы тоже. Сэр Артур знает, но отказывается поверить. Что касается других людей, то я истину держу в тайне, такова уж моя обязанность. И что это меняет?
Я вдруг понял. Холмс не столько симпатизировал обманщикам, сколько презирал праздных людей, которые сами хотели быть обманутыми.
– Хорошо, Холмс, – сказал я. – Я удовлетворен, если вы того желали.
Несколько миль мы проехали в молчании, убаюканные мерным перестуком колес, наслаждаясь коньяком сэра Артура и мирным английским ландшафтом. Я подумал, что стало бы с миром, если бы нас и в самом деле посетили существа с других планет.
– Холмс, – сказал я.
– Да, Уотсон.
– Почему сэр Артур так охотно заплатил вам, если он не верил в ваше решение? Что он вам сказал, когда мы уезжали?
– Он сказал: «Я понимаю, почему вы такой необычный человек. У вас, как и у Гудини, имеются серьезные основания скрывать ваше естество. Я понимаю, почему Шерлок Холмс не может открыть правду о наших гостях. Это постараюсь сделать я, и можете мне поверить, я сохраню вашу тайну».
– Вашу тайну?
– Да, Уотсон, – улыбнулся Холмс. – Сэр Артур Конан Дойл думает, что я марсианин.
Лаура Резник
Дело о пропавшем гробе
– Знаменательный момент в анналах криминалистики, Уотсон, – сказал однажды Холмс своему верному товарищу холодной осенней ночью 1895 года.
– Хм-м? Что? – пробормотал доктор спросонья.
– Просыпайтесь, Уотсон! – бросил Холмс своему биографу. – Вот еще одно триумфальное достижение логики в моей блестящей карьере. Разве Босуэлл спал, когда Джонсон работал?
– Судя по описаниям Босуэлла, они хотя бы иногда спали, – произнес Уотсон, взглянув на часы. – Ради всего святого, уже первый час ночи, Холмс. Вы занимаетесь этим с самой зари.
Он поправил воротничок, устраиваясь поудобнее в старом кресле возле камина, затем обратил внимание на тусклый газовый свет. Холмс снова завалил все их комнаты на Бейкер-стрит различными лабораторными принадлежностями и в данный момент нагревал на газовой горелке пробирку с каким-то веществом. Запах от него никак нельзя было назвать приятным.
– О Боже, чем это вы занимаетесь?
– Ха! – крикнул Холмс, удовлетворенный тем, что разбудил доктора и тот уже в состоянии задать подобный вопрос. – Я занят, мой дорогой Уотсон, определением вины или невиновности мистера Рикардо Фитцджеральда Шварца.
– Рикардо… – нахмурился Уотсон. – Вы говорите о том бесславном «Деле о четках раввина»?
– Естественно. Если по достижении температуры кипения эта жидкость пожелтеет, то Фитцджеральд Шварц невиновен. Если же она станет красной, то он виновен, как смертный грех.
– Но, Холмс…
– Ага! Она закипела, старина!
– Но, Холмс….
– Вот! Получилось! Вы видите? Уотсон, вы видите?
– Да. Она красного цвета.
– Виновен! Фитцджеральд Шварц виновен. Я доказал это научным путем. Не остается никаких сомнений! – торжествующе закричал Холмс.
– Значит, мне кажется, его правильно повесили три месяца тому назад, не так ли? – скромно заметил Уотсон.
Холмс посмотрел на него осуждающе.
– Ах, Уотсон, Уотсон.
Он склонился лбом на стол, не обращая внимания на темно-красную жидкость, переливающуюся через край пробирки и оставляющую липкий след на деревянной поверхности.
– Все это так убого и обыденно. Так примитивно. Жаль, что меня вообще привлекли к этому делу.
– Да, конечно, жалко, что четыре свидетеля дали свои показания до того, как вы смогли применить свои блестящие методы, – сказал Уотсон с сочувствием.
– Людям не следует путаться под ногами и давать свои показания, – проворчал Холмс и поднял голову. Сбоку на его шее и щеке осталась красная отметина. – Преступление – это моя территория! Я ведь не вмешиваюсь в их жалкие жизни.
– Холмс, вы слишком долго дуетесь. Пора бы уж перестать.
– Перестать? – воскликнул Холмс. – Уотсон, как я могу перестать? С того самого ужасного дела в эти двери не вошел ни один клиент! – он укоризненно показал на вход в гостиную. – Как мне сохранять способность к здравым рассуждениям, если мне приходится сходить с ума от скуки и бездействия?
– Действительно.
Уотсон обвел взглядом беспорядок. Красная жидкость уже капала с края стола на турецкий ковер.
– Тем не менее я все-таки сомневаюсь, что определение вины человека, уже казненного за преступление, это достойное занятие в ожидании очередного клиента.
– Тогда что вы мне посоветуете, доктор? – отозвался Холмс с раздражением в голосе.
Уотсон испустил долгий вздох.
– Вы могли хотя бы…
Его прервал странный звук со стороны окна. Окно этой комнаты находилось в добрых двадцати футах от поверхности тротуара, и этот звук был настолько неожиданным, что оба они забыли о споре и поспешили к не очень чистому окну.
Вглядываясь в темноту, Уотсон пробормотал:
– Я бы поклялся, что слышал стук.
– Вы его действительно слышали, Уотсон, – уверил его Холмс, также вглядываясь в лондонскую ночь. – У нас, должно быть, появился посетитель.
– Посетитель? Как это возможно? Как он мог…
– Когда вы отбросите все невозможное, дорогой мой Уотсон, то, что останется, каким бы невероятным…
– Пожалуйста, прекратите, Холмс. Не стоит повторять одно и то же. Как вы думаете, что это было? Птица сбилась с курса и ударилась о стекло?
– Неправдоподобно. Я, видите ли, авторитет в звуках, которые издают различные предметы о стекло. Я даже написал…
– … небольшую монографию на эту тему. Да, я знаю. Так что же это, по вашему мнению?
– Хм-м. Принимая во внимание скорость объекта в сочетании со столь своеобразным стуком во время его контакта с окном, сделанным из специфического…
– Почему бы нам просто не открыть окно и не посмотреть? – нетерпеливо предложил Уотсон.
– Ради Бога, нет! Если вы откроете окно, доктор, то подвергнете нас опасности, которую вы и представить себе не можете. Нет, даже и не думайте об этом…
Его слова прервал другой стук в окно.
– Холмс! Это летучая мышь, – рассмеялся Уотсон, отходя от окна и усаживаясь в кресло. – О небо! Старина, вам действительно удалось меня напугать на какое-то мгновение. Опасность! Ха-ха!
– Ах, Уотсон, Уотсон. Не обманывайте себя. Это очень хитрый случай. Явление довольно необычного свойства.
Уотсон широко зевнул и потянулся.
– Ну, если вы так считаете, мой дорогой друг… Однако, боюсь, даже самая невероятная опасность и самое необычайное явление не заставят меня бодрствовать и дальше. Я иду спать.
Холмс едва кивнул, когда его друг проходил мимо него, направляясь к двери. Его взор был устремлен куда-то вдаль.
– Кстати, Холмс, – добавил Уотсон, – вымойтесь перед тем, как лечь спать. Вы испачкались этим красным веществом.
– Хм-м? Ах да. Спокойной ночи, Уотсон. Приятных сновидений.
Уотсон нахмурился, увидев наиболее раздражающую его ухмылку на губах Холмса, и закрыл за собой дверь.
Всего лишь через несколько минут Холмс услышал царапанье у входной двери, подтверждавшее его теорию.
– Минутку! – крикнул он.
Он забегал по комнатам, собирая различные вещи, необходимые для защиты от этого посетителя, затем уселся в кресло и громко сказал:
– Входите!
Дверь со скрипом открылась. В дверном проеме виднелась только зловещая тень посетителя.
Холмс прищурился.
– Добрый вечер, – сказал он.
– Надеюсь, мистер Холмс? – отозвался посетитель глухим гулким голосом.
– Входите, сэр, и скажите, чем могу вам помочь.
– Хорошо.
Посетитель осторожно переступил порог. Он был высоким полноватым мужчиной, одетым хотя и в прекрасно скроенный, но вышедший лет тридцать тому назад из моды сюртук. Дверь за ним закрылась сама собой. Увидев, что Холмс совершенно не удивлен этим фокусом, гость сказал:
– Полагаю, что вы человек сообразительный и хладнокровный, мистер Холмс.
– Нетрудно было догадаться о вашей природе, – сказал Холмс, зажигая трубку. – Судя по размеру и скорости, существо, старающееся проникнуть сюда через окно, должно быть не кем иным, как летучей мышью-вампиром. Увидев, что зола в моем камине раскидана так, будто кто-то недавно пытался проникнуть в него по трубе, я предположил, что это, скорее всего, крылатое существо; маловероятно, чтобы за последние несколько минут это были разные существа.
– Угу.
Джентльмен подошел поближе и осмотрел Холмса в тусклом свете камина.
– Porca miseria! Я вижу, тут побывал некто того же рода, что и я!
– Прошу прощения? – приподнял бровь Холмс.
– Это пятно крови на вашей шее и щеке! Что за беспорядок тут у вас! Должно быть, вас посетил этот граф из Трансильвании! Какие у него свинские манеры!
– Что? Ах, нет. Нет, здесь не было другого посетителя, сэр, я уверяю вас.
– Так вас не кусал другой вампир?
– Нет, конечно, нет. Как видите, – добавил Холмс, показав на распятие, висевшее у него на груди. – Я защищен.
– Мой вам совет, мистер Холмс. Это вас не защитит. Я добрый католик и даже причащаюсь каждое Рождество во время полуночной мессы.
– В самом деле? Ну, тогда вот это! – Холмс потряс связкой чеснока, которую он до того прятал под одеждой.
– И это вам не поможет, мистер Холмс. Я итальянец.
– Ах вот как?
– Гвидо Паскалини. Рад с вами познакомиться.
– Как вижу, я допустил просчеты, – уныло заметил Холмс.
– Не порицайте себя. Так случается со всеми. Но не могли бы вы стереть это пятно у себя с шеи? Я сейчас соблюдаю диету, и один лишь взгляд на него пробуждает во мне зверский аппетит.
– Это вовсе не кровь. Это несмываемое вещество, след от химического эксперимента, – Холмс указал на стол, на котором беспорядочно громоздились пробирки, мензурки, склянки с растворами и порошками.
– Gesu! И откуда у вас, смертных, только время берется!
– Кстати, о времени, – сказал Холмс, радуясь, что снова обрел контроль над ситуацией. – Может, нам пора перестать тратить драгоценное время и приступить к делу?
– Да, конечно, signore.
– Какова причина вашего визита ко мне? Я о вас ничего не знаю, за исключением очевидных фактов.
Паскалини нахмурился.
– Я не понял вас. Какие факты вы называете очевидными?
Холмс вздохнул и безуспешно попытался сделать вид, что ему вовсе не нравится объяснять очевидное.
– Вам по меньшей мере пятьсот лет, но не больше шестисот пятидесяти. Вы любитель музыки, искусства, литературы, но недолюбливаете крикет. Вы были женаты несколько раз, и последней вашей женой была немка. Вы недавно прибыли в Лондон, вы читали журнал «Стрэнд» и посетили салон актрисы мисс Эпонины Чейст. Вы уже – скажем так – поужиналисегодня вечером. Кроме всего прочего, вы потеряли нечто очень для вас важное.
– Превосходно, мистер Холмс! Великолепно! Bravo!
Холмс усмехнулся.
– Но как вы догадались?
– Догадался! – пренебрежительно воскликнул Холмс. – Я никогда не догадываюсь.
– Конечно же нет. Я должен был знать это по вашей репутации. Однако все это не так уж важно, – сказал Паскалини. – Причина, по которой я к вам пришел…
– Не важно! – Холмс был еще больше раздосадован. Он решил не обращать внимания на невежливое поведение Паскалини и приступил к объяснениям, словно его, как обычно, попросили об этом, восхитившись необычайными методами дедукции.
– Возраст ваш легко определить по мозолям на указательном пальце. Они могли возникнуть только в результате применения обоюдоострого меча с треугольной головкой эфеса и гардой, которым вы владели во времена своего… формирования. Значит, это не могло быть позже четырнадцатого столетия. Вам также не может быть больше шестисот пятидесяти лет, потому что до Марка Поло в Италии вампиров не было, это известный факт. То, что вы любите музыку, я узнал по программке, торчащей из вашего правого кармана, – сегодня вечером вы были в опере. Любой итальянец эпохи Ренессанса должен любить искусство и архитектуру. К тому же все иностранцы недолюбливают английский крикет.
Холмс как бы равнодушно пожал плечами. Паскалини, должно быть, на этот раз проникся его рассуждениями, потому что сказал:
– А мое семейное положение?
– Дорогой мой, любой итальянский мужчина, проживший пять столетий, неизбежно должен был иметь несколько жен. И только жена-немка могла бы позволить вам выходить из дома в такой непритязательной одежде.
– Да как вы…
– Совершенно очевидно, что в Лондоне вы совсем недавно, потому что стоило бы вам походить по городу несколько дней, как к вам бы обязательно подошел уважающий себя портной и настоял на немедленной перемене сюртука. Кроме того, от вас пахнет особым видом духов, который в Лондоне употребляет только мисс Эпонина Чейст. Цвет вашего лица свидетельствует о том, что вы уже подкрепились сегодня.
– Скудный ужин, уверяю вас, мистер Холмс. Я стараюсь сбросить вес, видите ли.
– Это слова. – Холмс задумчиво втянул в себя дым из трубки, прежде чем продолжить. – Очевидно, вы любите читать, поскольку совершенно ясно, что обо мне вы узнали из рассказов доктора Уотсона, публиковавшихся в «Стрэнде»; особая разновидность типографской краски на большом пальце вашей левой руки подтверждает мои размышления.
Паскалини вытер палец о брюки.
– Дело в том, мистер Холмс, что я потерял нечто очень важное.
– Да, это ясно по тому состоянию возбуждения, в котором вы пытались проникнуть в мой дом. Сначала пробовали влететь в окно, затем спуститься по трубе, прямо в огонь.
– Да, да, только давайте приступим к делу, signore, – настойчиво сказал Паскалини сквозь свои сжатые клыки.
– Я в вашем распоряжении.
– Я не просто потерял нечто. У меня есть все основания предполагать, что его украли!
– В самом деле?
– И я не преувеличу, сэр, если скажу, что без этого предмета моя жизнь не стоит и вырванной страницы «Стрэнда».
– Да, это серьезно, – сказал Холмс. – Я предполагаю, что у вас похитили гроб.
– Да! – крикнул Паскалини. – Наполненный землей из моей родной деревни Вермишелли!
– Понятно.
– Ах, мистер Холмс, прошу вас, помогите мне. Если я не окажусь в своем гробу до зари, я… я…
– Умрете? – предположил Холмс.
– Я и так уже мертвый.
– Я думал, что вы бессмертны.
– Ну да, конечно, с технической стороны есть разница. Единственное реальное отличие заключается как бы в той чистой прибыли, которая остается после уплаты всех налогов…
– Так что же случится, если вы не будете находится в гробу к рассвету?
– Это будет настоящий ад, мистер Холмс! Тело разложится самым болезненным образом, какой только можно представить, а дух мой навечно будет обречен на заключение в Ньюарке!
– Где это?
– В Америке.
– О Боже, старина! Нужно немедленно действовать! Нельзя терять ни секунды!
– Вот и я то же самое говорю.
– Покажите мне то место, где вы в последний раз видели свой гроб.
Холмс схватил пальто и шляпу, и они вышли в темноту лондонской ночи. Холмс окликнул кебмена, дремавшего в своем экипаже на углу улицы, и Паскалини приказал ему ехать к скромному итальянскому ресторанчику возле Холборн-серкус. Когда они прибыли, их встретил невысокий седой человечек, который, посмотрев на Холмса, всплеснул руками и закричал:
– Мадонна! Ты укусил сыщика, Гвидо!
– Нет, дядя Луиджи, это всего лишь пятно от…
– Джентльмен ваш дядя? – скептически спросил Холмс.
– Нет, на самом деле очень дальний родственник.
Когда старик повернулся и пошел, Паскалини добавил шепотом:
– Он не знает, что мне шестьсот лет и что я вампир. Он думает, что это у меня такие странные сексуальные привычки.
– Ага, понятно. Так где же был ваш гроб?
– В подвале, signore.
– И ваш дядя совершенно не удивлялся тому, что вы спите в гробу весь день?
– Я сказал, что так мне посоветовал мой хиромант.
Гвидо зажег фонарь, и они спустились в темный подвал по крутой лестнице со скользкими ступенями.
– Расскажите мне подробно, что произошло, – приказал Холмс.
– Я встал после заката солнца, оделся в вечернее платье, вышел поужинать, посетил оперу и нанес визит мисс Чейст. Там из-за этой диеты я почувствовал голод и мне все больше и больше хотелось вонзить клыки в некоторых гостей этой леди…
– Да, неудивительно. Я был однажды на званом вечере у мисс Чейст и чувствовал приблизительно то же самое, – пробормотал Холмс.
– Я решил провести остаток ночи дома, работая над своими мемуарами. Я последнее время переписывался с одним английским писателем, который проявил интерес к…
– Хм-м. И когда же вы заметили, что гроба нет на месте? Отсутствует ли что-нибудь еще? Вы дотрагивались до чего-либо после возвращения от мисс Чейст? Дядя спускался сюда? Принадлежит ли вам этот шелковый носовой платок?
– Э-э… нет.
Паскалини взял платок у Холмса и посмотрел на вышитые инициалы. В ужасе он едва не задохнулся и начал быстро ругаться по-итальянски.
– Спокойнее, мистер Паскалини, спокойнее. Как я вижу, эти инициалы для вас что-то значат.
– Это дело рук того самого пресловутого графа!
– Из Трансильвании?
– Да!
– У вас есть какие-либо предположения по поводу того, зачем он похитил ваш гроб?
– О этот грязный, отвратительный, чудовищный, эгоистичный вампир!
– Пожалуйста, сэр, выражайтесь яснее.
– Он тоже желает обессмертить свое имя с помощью того джентльмена, с которым я переписывался, – с английским автором, намеревающимся написать роман о вампирах. Граф опасается, что я, Гвидо Паскалини, стану главным героем этого романа и меня будут помнить в веках. Он не мог примириться с мыслью о честном соперничестве и жаждет уничтожить меня!
– Не бойтесь, сэр! Вы получите свой гроб, до того как встанет солнце.
– Но как это возможно?
– Я, Шерлок Холмс, определил то место, где ваш соперник спрятал его.
– Где?
– Подумайте, Паскалини! В каком единственном месте Лондона старый гроб с итальянской землей не будет бросаться в глаза?
– Кью-гарденз? Трафальгарская площадь? Палата общин?
– Нет, нет и нет! Все до нелепого просто!
– Так где же?
– В Британском музее конечно же! Пойдемте, время не ждет!
Они отправились в Блумсбери, где Холмс попытался пройти мимо ночного сторожа, охранявшего вход через массивные железные ворота вблизи огромных колонн Британского музея.
– Шерлок Холмс? Криминальные истории, говорите? Извините, я не читаю такую ерунду, – сказал человек, вновь раскрывая экземпляр «Франкенштейна», который он читал при свете фонаря.
– От того, пустите ли вы нас в музей, зависит жизнь этого человека, – сказал Холмс.
– Этого? Похоже, у вас идет кровь из горла, – заметил сторож.
– Это всего лишь пятно от… дело в том, что…
– Ладно, не валяйте дурака, я читаю.
– Это невыносимо.
– Мистер Холмс? Может, я вам помогу?
– Как?
Паскалини перекрестил свои глаза и сделал несколько плавных движений. Через одну-две минуты он тихо сказал:
– Теперь мы можем проходить. Сторож нас не заметит.
– Но…
– Он уже забыл, что мы были здесь.
– Восхитительно! Вы должны как-нибудь обучить меня этому фокусу.
– А у вас есть свободное время? Мне для этого потребовалось триста лет.
Они пересекли двор и вошли в огромное здание неоклассического стиля, в котором Британия хранила сокровища, привезенные со всего мира. Когда они проходили по пустынным пыльным залам, Холмс прошептал:
