Текст книги "Два вида истины (ЛП)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

14

Убийцы Хосе Эскивеля и его сына действовали в аптеке с уверенностью людей, которые уже выполняли подобную работу. Они использовали револьверы как для того, чтобы предотвратить заклинивание оружия, так и для того, чтобы не оставлять критических улик. Они не проявляли ни колебаний, ни раскаяния. Босх знал, что в каждом крупном преступном сообществе нужны такие люди – исполнители, готовые сделать все, что нужно, чтобы обеспечить выживание и успех организации. В действительности такие люди были редкостью. Именно это привело его к подозрению, что убийцы были привезены издалека в Сан-Фернандо, чтобы решить проблему, созданную идеалистичным, но наивным Хосе Эскивелем-младшим.

Это подозрение, казалось, подтвердилось, когда Босх, Лурдес и Систо вернулись в аэропорт Уайтман рано вечером того же дня с ордером на просмотр записей с камер наблюдения на взлетно-посадочной полосе. Начав просмотр видеозаписей в полдень воскресенья, они перематывали время вперед, снижая скорость до реального времени только тогда, когда садился или взлетал случайный самолет или когда к ряду ангаров, расположенных вдоль края аэродрома, подъезжал автомобиль. Они находились в тесном подсобном помещении аэропорта под вышкой. Оно также служило офисом службы безопасности. Пространство было настолько тесным, что Босх чувствовал запах никотиновой жвачки Систо.

В 9:10 утра, как видно на видеозаписи, их бдение увенчалось успехом, когда тот же самый фургон, который они видели, как забирал группу покупателей таблеток в клинике, подъехал к ангару, широко открыл две двери с помощью дистанционного управления и стал ждать, а его водитель вышел и лишь ненадолго зашел внутрь, после чего вернулся.

Через четырнадцать минут приземлился прыжковый самолет и подрулил к ангару, а затем въехал в него. Из самолета вышли только двое мужчин – белые мужчины в темной одежде, очень похожей на ту, что носили стрелки из "Фармасии". Они прошли прямо к фургону и забрались внутрь через боковую дверь. Фургон уехал еще до того, как пропеллер самолета перестал вращаться.

– Это они, – сказал Систо. – Ублюдки сейчас пойдут в торговый центр и убьют наших жертв.

Он сказал это тоном, в котором Босху понравился гнев, но он знал, что эмоциональное убеждение и доказательства – две разные вещи.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

– Да ладно, – сказал Систо. – Так и должно быть. Время идеально подходит. Они прилетают, делают работу, и, вот, увидиш – они собираются снова улететь после того, как все закончится.

Босх кивнул.

– Я тоже так думаю, но то, что мы знаем, и то, что мы можем доказать, – две разные вещи, – сказал он. – Люди в аптеке были в масках.

Он указал на видеомонитор.

– Мы можем доказать, что это они? – спросил он.

– Мы можем попросить лабораторию шерифа попытаться улучшить изображение, – сказал Лурдес. – Сделать его более четким.

– Может быть, – сказал Босх. – Ускорься.

Систо управлял пультом. Он увеличил скорость воспроизведения до четырехкратной, и они стали ждать. Босх смотрел, как идут минуты на видеотаймере. В 10:15 утра он сказал Систо, чтобы тот вернул воспроизведение на реальное время. По видеозаписи аптеки, запечатлевшей убийства, время убийства было 10:14 утра, а аптека находилась примерно в двух милях от Уайтмана.

В 10:21 фургон вернулся в аэропорт. Он двигался в пределах допустимой скорости, не спеша, когда проезжал через ворота и приближался к ангару. Как только он оказался на месте, боковая дверь открылась, двое мужчин вышли и прошли прямо к прыжковому самолету. Его винт уже вращался, и он вырулил на взлетную полосу.

– Вот так вот, прилетели-улетели, и два человека погибли, – сказала Лурдес.

– Мы должны поймать этих парней, – сказал Систо.

– Мы поймаем, – сказал Босх. – Но мне нужен тот, кто их вызвал. Человек, который посадил этих двух киллеров на самолет.

– Сантос, – сказала Лурдес.

Босх кивнул. Это был момент твердой решимости для трех детективов.

Наконец Систо нарушил молчание.

– Итак, каков наш следующий шаг, Гарри? – спросил он.

– Фургон, – сказал Босх. – Завтра мы привезем водителя и посмотрим, что он скажет.

– Мы идем вверх по лестнице, – сказал Систо. – Мне это нравится.

– Легче сказать, чем сделать, – сказал Босх. – Мы должны исходить из того, что любой, кто работает на Сантоса, работает на него, потому что он надежный солдат. Он не будет бояться тюремного срока, и это сделает его трудноуловимым.

– Тогда, что нам делать?

– Мы вселим в него страх Божий. Мы заставим его бояться Сантоса, если он не боится нас.

Перед тем как покинуть аэропорт, Босх отправил Лурдес на вышку поговорить с О'Коннором и воспользоваться вторым ордером, чтобы забрать журнал, в котором фиксировались прилеты и вылеты самолета, в частности посадка в понедельник утром перед стрельбой в аптеке. Он будет приобщен к делу в качестве улики вместе с видеозаписью. Затем детективы закончили работу, договорившись встретиться в штабной комнате в восемь утра следующего дня, чтобы спланировать захват водителя фургона. После этого Систо и Лурдес отправились в ресторан "Магали" на поздний ужин, а Босх решил отправиться домой. Он хотел поработать над делом Бордерса, прежде чем недосыпание настигнет его и свалит с ног.

Было время, когда Босх мог легко провести два дня за делом без сна. Но это время давно прошло.

Было уже достаточно поздно, чтобы шоссе рассвободилось, и он легко влился в поток транспорта. Он позвонил дочери, с которой не разговаривал уже несколько дней, кроме обычных сообщений на ночь. Она удивила его тем, что ответила. Обычно вечером она была слишком занята, чтобы разговаривать.

– Привет, папа.

– Как ты, Мадс?

– Напряженно. На этой неделе у меня экзамены. Я собираюсь пойти в библиотеку.

Это была больная тема для Босха. Его дочь любила заниматься в библиотеке колледжа, потому что это место помогало ей сосредоточиться. Но часто она оставалась там до полуночи или позже, и тогда ей приходилось одной идти к своей машине, припаркованной в подземном гараже. Они неоднократно обсуждали это, но она уперлась и не желала мириться с комендантским часом в десять вечера, который пытался навязать Босх.

Когда он ничего не ответил, это сделала его дочь.

– Пожалуйста, не усугубляй мой стресс, читая мне лекции о библиотеке. Она совершенно безопасна, и я буду там с большим количеством людей.

– Я не беспокоюсь о библиотеке. Я беспокоюсь о гараже.

– Папа, мы это уже проходили. Это безопасный кампус. Со мной все будет в порядке.

В полицейской работе есть поговорка, что места безопасны, пока они не перестают быть такими. Достаточно было одного момента, одного плохого человека, одной случайной встречи хищника и жертвы, чтобы все изменилось. Но он уже поделился с ней всем этим и не хотел превращать разговор в спор.

– Если у тебя экзамены, значит ли это, что ты приедешь в Эл-Эй[22]22
  Лос-Анжелес


[Закрыть] после них?

– Нет, извини, пап. Мы с соседями по комнате поедем в Ай-Би[23]23
  Империал-Бич


[Закрыть], как только освободимся. Я приеду в следующий раз, когда смогу.

Босх знал, что одна из трех её соседок по комнате была из Империал-Бич, расположенного у границы.

– Только не переходи границу, ладно?

– Пааап…

Она произнесла это слово так, словно это был пожизненный приговор.

– Ладно, ладно. А как же весенние каникулы? Я думал, мы собирались поехать на Гавайи или еще куда-нибудь.

– Это весенние каникулы. Я поеду в Ай-Би на четыре дня, а потом вернусь сюда, потому что весенние каникулы – это не совсем каникулы. Мне нужно сделать два психологических проекта.

Босху стало не по себе. Он провалил идею с Гавайями, упомянув о ней несколько месяцев назад, но так ничего и не сделав. Теперь у нее были планы. Он знал, что его время с ней и участие в ее жизни скоротечны, и это было напоминанием.

– Хорошо, послушай, оставь один вечер для меня, ладно? Назови вечер, я приеду, и мы сможем поесть где-нибудь в своем кругу. Я просто хочу тебя увидеть.

– Хорошо, я так и сделаю. Но вообще-то здесь, в Ньюпорте, есть "Mozza". Мы можем пойти туда?

Это была ее любимая пиццерия в Лос-Анджелесе.

– Куда хочешь.

– Отлично, папа. Но мне нужно идти.

– Хорошо, люблю тебя. Береги себя.

– И ты тоже.

Потом она положила трубку.

Босх почувствовал волну горя. Мир его дочери расширялся. Она куда-то стремилась, и это было естественным ходом вещей. Он любил наблюдать за этим и ненавидел жить этим. Она была повседневной частью его жизни всего несколько лет, прежде чем пришло время ей уйти. Босх сожалел обо всех потерянных годах.

Когда он подъехал к своему дому, у входа стояла машина с фигурой, скорчившейся на переднем сиденье. Было девять вечера, и Босх не ждал гостей. Он припарковался в гараже и вышел на улицу, подойдя к машине, загораживающей проход к дому. Подойдя, он включил свет на своем телефоне и посветил в открытое окно водителя.

Джерри Эдгар спал за рулем.

Босх легонько постучал по его плечу, пока Эдгар не вздрогнул и не поднял на него глаза. Поскольку над ним и позади него горел уличный фонарь, Босх оказался в силуэте света.

– Гарри?

– Привет, напарник.

– Черт, я заснул. Который час?

– Около девяти.

– Черт, мужик. Я был в отключке.

– Что случилось?

– Я заехал поговорить с тобой. Проверил почту в ящике и увидел, что ты все еще живешь в том же доме.

– Тогда давай зайдем.

Босх открыл перед ним дверь машины. Они вошли в парадную дверь после того, как Босх собрал почту, которую проверил Эдгар.

– Дорогая, я дома, – крикнул Босх.

Эдгар посмотрел на него как на шута. Он всегда знал, что Босх – одиночка. Босх улыбнулся и покачал головой.

– Шучу, – сказал он. – Хочешь выпить? У меня закончилось пиво. У меня есть бутылка бурбона, и это все.

– Бурбон – это хорошо, – сказал Эдгар. – Может быть, с кубиком или двумя льда.

Босх подал ему знак пройти в гостиную, а сам направился на кухню. Он достал из шкафа два стакана и положил в них немного льда. Он услышал, как Эдгар вытащил ручку метлы из направляющей раздвижной двери и открыл задвижку. Босх схватил бутылку бурбона с крышки холодильника и вышел на веранду. Эдгар стоял у перил, глядя вниз на перевал Кауэнга.

– Место выглядит все так же, – сказал Эдгар.

– Ты имеешь в виду дом или каньон? – спросил Босх.

– Думаю, и то, и другое.

– Твоё здоровье.

Босх передал ему оба стакана, чтобы он мог взломать печать на бутылке и налить.

– Подожди-ка, – сказал Эдгар, увидев этикетку. – Ты что, шутишь?

– Над чем? – спросил Босх.

– Гарри, ты знаешь, что это за штука?

– Это?

Теперь Босх посмотрел на этикетку. Эдгар повернулся и высыпал лед на перила. Затем он протянул Босху пустые стаканы.

– Не кладут лед в "Pappy Van Winkle".

– Не кладут?

– Это все равно что класть кетчуп в хот-дог.

Босх покачал головой. Он не понял сравнения, которое привел Эдгар.

– Люди постоянно намазывают кетчуп на хот-доги, – сказал он.

Эдгар протянул стаканы, и Босх начал наливать.

– Полегче, – сказал Эдгар. – Где ты это взял?

– Это подарок от человека, на которого я работал, – сказал Босх.

– Наверное, у него все хорошо. Поищи это на "eBay", и ты пожалеешь, что открыл бутылку. Ты мог бы купить своей дочери машину.

– Это от одной женщины. От той, для которой я делал работу.

Босх снова посмотрел на этикетку на бутылке. Он поднес отверстие к носу и уловил глубокий, дымный привкус.

– Машина, да? – сказал он.

– Ну, хотя бы первый взнос, – сказал Эдгар.

– Я чуть не подарил ее шефу в Сан-Фернандо. Думаю, это бы украсило его Рождество.

– Скорее, весь его год.

Босх поставил бутылку на площадку перил размером два на четыре дюйма, и Эдгар тут же запаниковал. Он схватил бутылку, прежде чем землетрясение или ветер Санта-Ана могли отправить её в темный арройо[24]24
  Ручей (исп.)


[Закрыть] внизу. Он благополучно поставил ее на столик рядом с шезлонгом.

Он вернулся, и они, прислонившись бок о бок к перилам, потягивали и смотрели на перевал. Внизу шоссе 101 все еще оставалось лентой белого света, идущей через Голливуд, и красного света, идущего на юг.

Босх ждал, когда Эдгар перейдет к причине своего визита, но ничего не происходило. Его старый партнер, казалось, довольствовался тем, что потягивал редкий бурбон и любовался огнями.

– Так что же заставило тебя приехать сюда сегодня вечером? – спросил наконец Босх.

– О, я не знаю, – ответил Эдгар. – Что-то в том, что я увидел тебя сегодня. Увидев, что ты все еще в игре, я задумался. Я ненавижу свою работу, Гарри. Мы ничего не делаем. Иногда мне кажется, что государство хочет защитить плохих врачей, а не избавиться от них.

– Ну, ты все еще получаешь зарплату. А я нет – если не считать тех денег, которые они дают мне в месяц на расходы на оборудование.

Эдгар рассмеялся.

– Так много, да? Ты купаешься в "зелени".

Он протянул свой стакан, и Босх стукнул об него своим.

– О, да, – сказал он. – Срываю банк.

– А как насчет гребаного Голливуда? – спросил Эдгар. – У них больше нет убойного отдела.

– Да. Все меняется.

– Все меняется.

Они снова чокнулись стаканами и потягивали из них в течение нескольких тихих мгновений, прежде чем Эдгар наконец перешел к тому, ради чего он поднялся на холм.

– Чарли Хован позвонил мне сегодня, хотел узнать все о тебе.

– Что ты ему сказал?

Эдгар повернулся и посмотрел прямо на Босха. На веранде было так темно, что Босх мог видеть только отблеск отражения в его глазах.

– Я сказал, что ты – хороший человек. Я сказал, что доверяю и доверяюсь тебе.

– Я ценю это, Дж. Эдгар.

– Гарри, что бы это ни было, я хочу участвовать. Я слишком долго сидел в стороне, наблюдая, как происходит это дерьмо. Я прошу тебя привлечь меня.

Босх сделал глоток терпкого бурбона, прежде чем ответить.

– Нам пригодится любая помощь, которую мы можем получить. Сегодня я подумал, что ты просто хочешь выпихнуть нас из своего офиса.

– Да, потому что ты был напоминанием о том, что я должен делать, мать твою.

Босх кивнул. Когда они с Эдгаром были партнерами в Голливуде двадцать пять лет назад, у него никогда не было ощущения, что Эдгар весь в работе. Но он знал, что потребность в искуплении приходит разными путями и в разное время.

– Ты знаешь, где вообще находится Сан-Фернандо? – спросил Босх.

– Конечно, – ответил Эдгар. – Несколько раз был в здании суда в Сан-Фернандо по делам.

– Ну, если хочешь участвовать, приходи завтра в полицию Сан-Фернандо к восьми. У нас совещание по стратегии. Мы собираемся взять каппера и начать ловить рыбу. Возможно, в какой-то момент мы привлечем и доктора Эрреру. Возможно, нам понадобится твоя помощь в этом.

– Тебе нужно сначала обо всем договориться?

– Я думаю, шеф примет любую помощь в этом деле. Я поговорю с ним.

– Я буду там, Гарри.

Он одним глотком выпил последнюю порцию бурбона, смакуя ее, а затем проглотил. Он поставил пустой стакан на перила и показал на него, отступая назад.

– Отлично. Спасибо за бурбон, Гарри.

– Хочешь еще?

– С удовольствием, но завтра рано вставать. Я должен ехать домой.

– Тебя там кто-то ждет, Джерри?

– На самом деле – да. Я снова женился, когда работал в Вегасе. Хорошая девушка.

– Однажды я тоже женился в Вегасе.

Впервые за долгое время Босх подумал об Элеонор Уиш. Эдгар грустно улыбнулся ему.

– До завтра, – сказал он.

Он похлопал Босха по плечу и направился обратно в дом к входной двери. Босх остался на веранде, потягивая дорогой бурбон и размышляя о прошлом. Он услышал, как машина Эдгара завелась и уехала в ночь.

15

Утром Босх позавтракал у стойки в «Безлошадной повозке» – закусочной, расположенной в центре огромного дилерского центра «Ford» в Ван-Найсе. Оттуда до Сан-Фернандо было всего несколько миль, и он уже устал есть бесплатный буррито, который каждое утро приносили в штабную комнату. В «Безлошадной» ощущалась атмосфера пятидесятых годов, и он был вечным напоминанием о буме роста населения и расширения, охватившем Долину после Второй мировой войны. Автомобиль стал королем, и Ван Найс превратился в Мекку для покупателей автомобилей, где дилерские центры выстроились бок о бок и предлагали кофейни и рестораны, чтобы привлечь своих клиентов.

Босх заказал французский тост и посмотрел видео, которое ему прислали накануне вечером на одноразовый телефон, купленный для связи с Люсией Сото. Видео пришло с незнакомого номера, который, как он предположил, принадлежал такому же одноразовому самой Сото.

На видео была запись Тапскотта о вскрытии коробки с уликами по делу Даниэль Скайлер. Босх неоднократно просматривал ее накануне вечером, пока не устал и не смог держать глаза открытыми, но, сколько бы раз он ни смотрел, он не мог понять, каким образом коробка с уликами была подделана. Старые и пожелтевшие этикетки с вещественными доказательствами были явно нетронуты, когда коробка была представлена на камеру, а затем вскрыта Сото.

Это постоянно беспокоило Босха, потому что он знал, что где-то между Управлением имуществом и лабораторным столом, где на одежде Скайлер была обнаружена ДНК Лукаса Джона Олмера, есть разрыв. Если бы он начал с базовых предположений о том, что ДНК Олмера была подброшена, то ему пришлось бы выяснить две вещи. Во-первых, как вообще была получена ДНК человека, умершего два года назад, а во-вторых, как она была подброшена на одежду, находившуюся в опечатанном ящике для улик.

Ответ на первый вопрос, по крайней мере, к удовлетворению Босха, был получен накануне вечером, после того как Эдгар уехал и он наконец получил возможность во второй раз просмотреть следственное дело Бордерса. На этот раз он обратил пристальное внимание на досье внутри досье – записи о судебном преследовании Олмера и его осуждении по обвинению в многочисленных изнасилованиях в 1998 году. В первый раз Босх уделил больше внимания следственной стороне дела, проявив детективное предубеждение, что дело было собрано во время расследования, а обвинение было лишь стратегическим раскрытием накопленных фактов и доказательств перед присяжными. Поэтому, по его мнению, все, что есть в материалах обвинения, уже было освещено в материалах следствия.

Босх понял, насколько он ошибался в своем предположении, когда ознакомился с пачкой ходатайств и встречных ходатайств, поданных как стороной обвинения, так и стороной защиты. Большинство из них представляли собой шаблонные юридические аргументы: ходатайства о отводе доказательств или свидетельских показаний, поданных стороной обвинения или защиты. Затем Босх наткнулся на ходатайство защиты, в котором говорилось, что Олмер намеревался в ходе судебного разбирательства оспорить доказательства по ДНК по делу. В ходатайстве судью просили обязать штат предоставить защите часть генетического материала, являющегося уликами, собранными в ходе расследования, чтобы можно было провести независимый анализ. Ходатайство не было оспорено штатом, и судья Ричард Питтман приказал окружной прокуратуре разделить генетический материал с защитой.

Ходатайство защиты было написано адвокатом Олмера, Лэнсом Кронином. Это был обычный досудебный ход, но внимание Босха привлек список свидетелей, представленный защитой в начале процесса. В списке было всего пять свидетелей, и после каждого имени было краткое описание того, кто этот человек и что он будет свидетельствовать. Никто из пяти не был химиком или судебным экспертом. Это говорило Босху о том, что во время судебного процесса Кронин не представил альтернативные результаты анализа ДНК, как предполагалось в поданном ранее ходатайстве. Он пошел в другом направлении, что могло быть чем угодно: от утверждения, что секс был по обоюдному согласию, до нападок на собственно протокол сбора и анализа ДНК. Что бы это ни было, это не сработало. Олмера признали виновным по всем пунктам и отправили в тюрьму. В деле нет никаких записей о том, что случилось с генетическим материалом, переданным судьей его адвокату.

Босх знал, что прокуратура должна была потребовать вернуть материал после суда, но в документах не было ничего, что указывало бы на то, что это было сделано. Олмер был осужден и отправлен в тюрьму строгого режима, которую он не смог пережить. Реальность, как знал Босх, такова, что институциональная энтропия, вероятно, взяла верх. Прокуроры и следователи перешли к другим делам и процессам. Пропавшая ДНК осталась неучтенной, и поэтому она могла быть источником генетического материала, найденного на пижаме Даниэль Скайлер. Однако доказать это было совсем другое дело, особенно когда Босх не мог понять, как эта микроскопический материал с ДНК попал туда.

Тем не менее, на данный момент у него была трещина в фасаде, казалось бы, надежного дела о несправедливом осуждении. Там была неучтенная ДНК, а адвокат защиты, который переходил от одного клиента к другому, возможно, имел к ней доступ.

Он отодвинул тарелку и посмотрел на часы. Было семь сорок, и пора было направляться в штабную комнату. Он встал, оставил на стойке двадцатку и направился к своей машине. Он ехал по наземным улицам, свернув с Роско на Лорел Каньон, а затем направился вверх. По дороге он принял звонок от Микки Холлера.

– Забавно, я собирался тебе позвонить, – сказал Босх.

– О, да? – сказал Холлер. – По поводу?

– Я решил, что определенно хочу воспользоваться твоими услугами. Я хочу выступить в качестве третьей стороны на слушаниях на следующей неделе и выступить против освобождения Престона Бордерса. Что бы это ни означало с юридической точки зрения.

– Хорошо. Мы можем это сделать. Тебе нужны какие-нибудь СМИ? Это будет необычное слушание с детективом в отставке против окружного прокурора. Это хорошая история.

– Пока нет. Это будет ужасно, когда выяснится, что Бордерс утверждает, что я подбросил улики, и окружной прокурор, очевидно, согласен с этим.

– Какого хрена?

– Да, я просмотрел все досье. Бордерс утверждает, что я подбросил ключевую улику – подвеску в виде морского конька – в его квартиру. Обвинить меня – единственный способ продать это.

– Он предложил какие-нибудь доказательства?

– Нет, но ему и не нужно. Если ДНК указывает на осужденного насильника, то единственное правдоподобное доказательство того, что кулон оказался у Бордерса, это то, что его подбросили.

– Хорошо, понял. Ты прав, дело будет грязным, и я понимаю, почему ты хочешь по возможности не вмешивать в него СМИ. Но теперь главный вопрос: Что у тебя есть такого, что разрушит этот карточный домик?

– Я только на полпути. Я знаю, где и как они могли получить ДНК Олмера. Мне просто нужно выяснить, как они потом смогли подбросить её в улики.

– По мне, так ты уже сделал самую легкую часть.

– Я работаю над трудной частью. Поэтому ты позвонил? Чтобы подбодрить меня?

– Нет, вообще-то у меня есть для тебя небольшой подарок.

– Что это?

Босх уже выехал из Лорел Каньона и ехал по бульвару Бранд, проезжая мимо знака "Добро пожаловать в Сан-Фернандо".

– Когда ты впервые рассказал мне об этом, имя Престона Бордерса мне показалось очень знакомым. Я вспомнил его, но не мог определить, где я его слышал. Я учился на юридическом факультете Юго-Западного университета и, конечно, тогда еще не знал о тебе. Так или иначе, я ходил в здание уголовных судов между занятиями и сидел в залах, наблюдая за работой адвокатов защиты.

– Никогда не интересовался тем, как работают прокуроры?

– Не особо. Не с учетом того, что мой отец – наш отец – был адвокатом защиты. Дело в том, что теперь я уверен, что был на части процесса по делу Бордерса, и это могло привести к тому, что тридцать лет назад мы с тобой оказались бы в одном зале, не зная друг друга. Я подумал, что это было бы здорово.

– Да, действительно. Так вот почему ты позвонил? Это и есть подарок?

– Нет, подарок заключается в следующем: Наш отец умер молодым – фактически, я никогда не видел его в зале суда – но у него был молодой партнер, который продолжил дело, и это тот парень, за которым я ходил наблюдать в CCB.

– Ты говоришь о Дэвиде Сигеле? Он был партнером?

– Верно. И он защищал Престона Бордерса на том процессе в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. Я вырос и называл его дядей Дэвидом. Он был отличным адвокатом, и в здании суда его называли "Законник" Сигел. Именно он отправил меня в юридическую школу.

– Что случилось с его практикой? Как ты думаешь, сохранились ли какие-нибудь записи с судебного процесса? Они могут быть полезны.

– Видишь ли, это и есть мой подарок тебе, брат. Тебе не нужны записи, у тебя есть "Законник" Сигел.

– О чем ты говоришь? Он умер. В деле есть некролог – я читал его вчера вечером.

Босху пришлось подождать на переходе в квартале от станции, пока поезд метро с шумом пронесется мимо. Холлер услышал это по телефону и подождал тишины, прежде чем ответить.

– Позволь мне рассказать тебе одну историю, – сказал он. – Когда он отошел от юридической практики, "Законник" Сигел не хотел, чтобы его нашли какие-либо, скажем так, неблагонадежные клиенты, которых он представлял на протяжении многих лет, особенно те, кто мог быть недоволен результатом их взаимодействия.

– Он не хотел, чтобы парни, выйдя из тюрьмы, искали его, – сказал Босх. – Боже, интересно, почему.

– У меня у самого был такой опыт, и он не из приятных. Поэтому "Законник" Сигел продал свою практику и скрылся. Он даже попросил одного из своих сыновей послать некролог собственного сочинения в информационный бюллетень калифорнийской коллегии адвокатов. Я помню, как читал его. Там его называли юридическим гением.

– Это то, что я читал. Сото и Тапскотт положили его в дело, потому что сказали, что Сигел умер. Ты хочешь сказать, что он еще жив?

– Ему скоро восемьдесят шесть лет, и я стараюсь навещать его каждые несколько недель или около того.

Босх заехал на парковку на боковой стоянке полиции Сан-Фернандо. Он посмотрел на часы на приборной панели и увидел, что опаздывает. Личные машины всех остальных детективов уже были там.

– Мне нужно поговорить с ним, – сказал он. – В новых файлах Бордерс бросает его под автобус. Ему это не понравится.

– Уверен, что не понравится, – сказал Холлер. – Но для тебя это хорошая передышка. Если вы порочите репутацию адвоката, он имеет право дать отпор. Я организую интервью, и мы его запишем. Когда ты будешь готов?

– Чем раньше, тем лучше. Ты сказал, что ему восемьдесят шесть. Он в своем уме?

– Абсолютно. Умственно остер, как шпилька. Физически – не очень. Прикован к постели. Его возят в инвалидном кресле. Принеси ему сэндвич от "Лангера" или "Филиппа", и он начнет ностальгировать по старым делам. Это то, что делаю я. Мне нравится слушать, как он говорит о делах.

– Хорошо, организуй это и дай мне знать.

– Я этим займусь.

Босх заглушил двигатель и открыл дверцу джипа. Быстро попытался вспомнить, не нужно ли еще что-нибудь спросить у Холлера.

– О, и еще кое-что, – сказал он. – Помнишь, на Рождество мы получили по бутылке бурбона от Вибианы из фонда "Fruit Box"?

Вибиана Веракруз была художником, с которой Холлер и Босх столкнулись в ходе частного дела, над которым они работали годом ранее.

– Хэппи[25]25
  Счастливый


[Закрыть] Пэппи, да, я помню, – сказал Холлер.

– Я помню, ты предлагал мне сто баксов за мою, – сказал Босх. – Я почти согласился.

– Предложение в силе. Если только ты не прикончил её.

– Нет, я даже не открывал её до вчерашнего вечера. И тогда я узнал, что мог бы получить в двадцать раз больше, чем ты предложил.

– Правда?

– Да, правда. Ты – хорек, Холлер. Просто хотел, чтобы ты знал, что я тебя раскусил.

Босх услышал, как Холлер хихикает на другом конце линии.

– Смейся, – сказал Босх. – Но я оставлю её себе.

– Эй, мораль и этика умирают, когда речь идет о выборе бурбона из Кентукки, – сказал Холлер. – Особенно, если это "Pappy Van Winkle".

– Я собираюсь запомнить это.

– Так и сделай. Поговорим позже.

Звонок закончился, и Босх вошел в боковую дверь участка. Он прошел через пустое бюро детективов и открыл дверь в штабную комнату. На него сразу же обрушился свежий запах буррито на завтрак.

Здесь были все. За столом сидели и ели Лурдес, Систо, Лузон, капитан Тревино и шеф Вальдес. Джерри Эдгар тоже присутствовал вместе с человеком, которого Босх никогда раньше не видел. Ему было около тридцати с темными волосами и глубоким загаром. Он был одет в рубашку для гольфа с рукавами, обтягивающими его накаченные бицепсы.

– Извините, я опоздал, – сказал Босх. – Я не знал, что все будут в сборе.

– Мы поели, пока ждали тебя, – сказала Лурдес. – Гарри, это агент Хован из УБН.