Текст книги "Два вида истины (ЛП)"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

11

Офисы Медицинского совета Калифорнии находились в государственном здании им. Рональда Рейгана на Спринг-стрит, в трех кварталах от штаб-квартиры Департамента полиции Лос-Анджелеса. В плотном потоке машин дорога из Пакоймы заняла сорок пять минут. По дороге Лурдес позвонила Джерри Эдгару и сказала, что она и ее напарник едут к нему. Когда Эдгар замялся, сказав, что у него уже назначено и он хочет перенести их встречу, она назвала своего напарника – Гарри Босх, и Эдгар не смог отказать. Он сказал, что освободит место в своем расписании.

Они припарковались на платной стоянке, и Эдгар ждал их в вестибюле государственного здания. Он тепло, но неловко обнял Босха. Прошло несколько лет с тех пор, как они общались друг с другом, профессионально или как-то иначе. Последнее сообщение от Эдгара, которое Босх мог вспомнить, было соболезнование по поводу бывшей жены Босха несколько лет назад. Босх слышал, что после этого его бывший партнер ушел на пенсию, но не получил приглашения на вечеринку по случаю выхода на пенсию, хотя и не знал, была ли она на самом деле. Тем не менее, они вместе расследовали несколько дел, пока работали в отделе убийств в Голливуде. Теперь в Голливуде не было даже отдела убийств. Всеми убийствами занимались детективы Западного бюро или ОГУ[17]17
  Отдел грабежей и убийств


[Закрыть] департамента. Все меняется.

Среди полицейских бытовало мнение, что истинная проверка партнерских отношений происходит, когда поступает звонок о необходимости помощи. Реакция – бросить все и ехать, прижав педаль газа к полу и прорываясь через светофоры с сиреной, чтобы добраться до нуждающегося в помощи копа. Настоящие напарники отслеживают одну сторону каждого перекрестка, проезжая его на скорости. Водитель смотрит влево, пассажир – вправо, каждый кричит "Чисто!" – когда машина проносится через перекрестки под красный свет. Требуется огромное доверие, чтобы не обмануться и не проверить другую сторону, даже когда ваш партнер говорит, что все чисто. С настоящим партнером вам не нужно проверять другую сторону. Вы знаете. Вы верите. Но когда Босх и Эдгар были напарниками, Босх постоянно перепроверял другую сторону улицы. Посторонний человек мог бы расценить это как дистанцию, выкованную расовым различием между ними. Эдгар был черным, а Босх – белым. Но для каждого из них это было что-то другое, что-то не имевшее отношения к цвету кожи. Это была разница между тем, как каждый из них относился к своей работе. Это была разница между тем, как коп работает над делом и как дело работает над копом.

Но ничего из этого не проявилось, когда двое мужчин улыбнулись друг другу и неуверенно обнялись. Голова Эдгара была выбрита, и Босх подумал, узнал бы он его, если бы не знал, что это его бывший напарник.

– Последнее, что я слышал, – сказал Босх, – ты завязал с этим делом, переехал в Вегас и продавал недвижимость.

– Ну… – ответил Эдгар. – Это продолжалось около двух лет, и потом я вернулся сюда. Но посмотри на себя. Я знал, что ты никогда не сможешь отказаться от этого, но я думал, что ты попадешь в прокуратуру или еще куда-нибудь. Д-П-С-Ф[18]18
  Департамент полиции Сан-Фернандо


[Закрыть]. Они называют себя «Город Миссий»[19]19
  Рядом с Сан-Фернандо располагалась испанская миссия католической церкви, давшая название всему городу


[Закрыть], верно? Это идеально подходит для Гарри Босха.

Лурдес улыбнулась, и Эдгар указал на нее.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – сказал он, улыбаясь. – Гарри – всегда человек на миссии.

Эдгар перестал улыбаться и сменил тему, прочитав в застывшем взгляде Босха намек на то, что он слишком далеко зашел в определении главного различия между ними. Он подал знак следовать за ним в нишу лифта, и они вошли в переполненную кабину. Эдгар нажал кнопку четвертого этажа.

– Как поживает твоя дочь? – спросил он.

– Учится в колледже, – ответил Босх. – Второй год.

– Ого, – сказал Эдгар. – С ума сойти.

Босх просто кивнул. Он терпеть не мог вести разговоры в переполненных лифтах. Кроме того, Эдгар никогда не встречался с Мэдди, так что было ясно, что они перешли к пустой болтовне. Он больше ничего не говорил, пока они ехали вверх. Вышли на четвертом этаже, и Эдгар с помощью карточки-ключа вошел в офисные помещения с большой правительственной печатью на стене, на которой была изображена семиконечная звезда, окруженная надписью Калифорнийский департамент по делам потребителей.

– Моё лежбище здесь, – сказал Эдгар.

– Вы из департамента по делам потребителей? – спросила Лурдес.

– Правильно, отдел расследований качества здравоохранения. Мы занимаемся правоприменением для Медицинского Совета.

Он провел их в небольшой личный кабинет с переполненным бумагами столом и стульями для двух посетителей. Усевшись, они приступили к делу.

– Итак, это дело, над которым вы работаете, – сказал Эдгар. – Вы думаете, оно связано с жалобой, которую прислала нам одна из ваших жертв?

Эдгар посмотрел на Лурдес, когда говорил, но Босх и Лурдес еще по дороге договорились, что Гарри будет вести встречу, хотя Белла первой вступила в контакт с Эдгаром. У Босха был опыт общения с Эдгаром, и он лучше всех знал, как выстроить разговор в их пользу.

– Мы еще не на сто процентов в этом уверены, – сказал Босх. – Но все идет к этому. Все было снято на видео, и мы считаем, что это было убийство, замаскированное под ограбление. Два стрелка, маски, перчатки, вошли и вышли, никаких следов. Мы рассматриваем парня как цель, и это подводит нас к жалобе, которую он отправил. Он был хорошим парнем – без судимостей, не из банды, из тех, кто, скорее всего, добьется успеха, только что из фармацевтической школы. Он и его отец были в чем-то не согласны, и это могло быть обслуживание рецептов из этой клиники.

– Печальная ирония заключается в том, что парень, вероятно, поступил в фармацевтическую школу на деньги, которые старик откладывал от работы сомнительными рецептами, – сказал Эдгар.

– Это печально, – сказал Босх. – Так что случилось с жалобой парня?

– Хорошо, – сказал Эдгар. – Ну, как я уже сказал детективу Лурдес, жалоба попала ко мне на стол, но я еще не принял по ней мер. Я поднял ее, когда мы разговаривали, и, судя по дате отправки и получения, она пылилась в Сакраменто около пяти или шести недель, прежде чем ее рассмотрели и переслали мне. Бюрократия – ты ведь знаешь об этом, Гарри?

– Верно.

– Срок давности по этим преступлениям составляет три года. Я бы занялся ей, и скорее раньше, чем позже, но суровая реальность такова, что пройдет пара месяцев, прежде чем я начну действовать. У меня больше открытых дел, чем я могу обработать.

Он жестом указал на стопки папок на своем столе и полку справа от себя.

– Как и все остальные в этом здании, мы испытываем острую нехватку кадров. В этом подразделении должно быть шесть следователей и две единицы канцелярской поддержки, чтобы охватить весь округ, но у нас только четыре и одна, а в прошлом году к нашей территории добавили половину округа Ориндж. Только на то, чтобы съездить и вернуться из Оринджа по одному делу, уходит полдня.

Эдгар, казалось, из кожи вон лез, чтобы объяснить, почему жалоба до сих пор не рассмотрена, и Босх понял, что это связано с их предыдущей историей. Босх был настолько требовательным партнером, что Эдгар всегда чувствовал себя под давлением, и после стольких лет он все еще оправдывался и пытался оправдать себя перед Босхом. Это вызывало у Босха сожаление и нетерпение одновременно.

– Мы все это понимаем, – сказал Босх. – Ни у кого не хватает патронов – такова система. Мы просто пытаемся запустить кое-какие дела, потому что у нас тут двойное убийство. Что ты можешь рассказать нам об этой клинике в Пакойме, на которую жаловался аптекарь?

Эдгар кивнул и открыл тонкую папку на своем столе. В ней была одна страница записей, и у Босха возникло ощущение, что Эдгар мало что с ней делал, пока не позвонила Лурдес и не упомянула о Босхе и о том, что они едут в центр города.

– Я все проверил, – сказал Эдгар. – Клиника имеет лицензию и ведет бизнес под названием "Пакоймская неотложная помощь". Врач, которому она принадлежит, – Эфрам Эррера, но потом я проверил его номер от УБН, и он…

– Что такое номер от УБН? – спросил Босх.

– Каждому врачу нужен номер от УБН[20]20
  Управление по борьбе с наркотиками


[Закрыть], чтобы выписывать рецепты. Каждая аптека должна проверять его наличие на рецепте, прежде чем положить таблетки в пузырек. Существует много видов злоупотреблений с поддельными и украденными номерами. Я проверил номер доктора Эрреры, и он вообще не выписывал рецептов в течение двух лет, а затем вернулся и в прошлом году уже выписывал их как сумасшедший. Я говорю о сотнях в неделю.

– Сотни таблеток или сотни рецептов?

– Рецептов. Рецептов. Что касается таблеток, то речь идет о тысячах.

– И что это вам говорит?

– Это подтверждает, что это место – "фабрика таблеток", и, без сомнения, жалоба парня-фармацевта попала в цель.

– Я знаю, что ты уже рассказал Белле кое-что из этого, но не мог бы ты меня немного просветить? Как устроена "фабрика таблеток", как все это работает?

Эдгар энергично кивнул, когда Босх задал этот вопрос, радуясь возможности продемонстрировать свои знания человеку, который всегда сомневался в нем.

– Людей, занятых в фабрике таблеток называют "капперами", – сказал он. – Они управляют всем шоу, а чтобы все это работало, нужны недобросовестные врачи и аптеки.

– Капперы – это не врачи или фармацевты? – спросил Босх.

– Нет, это боссы. Все начинается с того, что они либо открывают клинику, либо приходят в уже существующую клинику в маргинальном районе. Они идут к врачу-отморозку, который находится на грани отзыва лицензии. Многие врачи, работавшие с медицинской марихуаной, – идеальные кандидаты. Каппер приходит и говорит: "Док, как вы смотрите на то, чтобы заработать пять тысяч в неделю за пару утренних часов в моей клинике?" Это хорошие деньги для такого человека, и он подписывается.

– И они начинают выписывать рецепты.

– Именно, капперы выстраивают шнырей в очередь по утрам, и они получают свои рецепты от врача – никакого добросовестного физического осмотра, ничего законного в этом нет – и затем они выходят, садятся в фургон, и каппер везет их в аптеки за таблетками. Обычно это несколько аптек в сговоре, так что они могут все разложить по полочкам и постараться как можно дольше оставаться незамеченными. У многих из них несколько удостоверений личности, так что они посещают две, три аптеки в день, и это не попадает в компьютер. И неважно, что поддельные удостоверения личности – это дерьмо, потому что фармацевт в курсе. Он ни на что не смотрит слишком пристально.

– А потом таблетки попадают к капперу?

– Совершенно верно. Большинство из этих шнырей, они сами наркоманы. Этот каппер – босс низкого пошиба, он подчиняется кому-то вышестоящему, и он должен следить за тем, чтобы никто из шнырей не проглотил эти таблетки. Поэтому он держит всех в фургоне, и они объезжают аптеки, может быть, по две за раз, и сразу же сдают таблетки, когда возвращаются в фургон. Каппер выдает им то, что им нужно из дневного улова, чтобы поддерживать их зависимость и продолжать работать. Он держит их под кайфом и заставляет двигаться. Это ловушка. Они попадают в нее и не могут выбраться.

Босх подумал о мужчине в солнцезащитных очках и с козлиной бородкой, который вел фургон со стариками, за которым они с Лурдес следили.

– Что происходит дальше? – спросил Босх.

– Таблетки распространяются, – сказал Эдгар. – Они попадают на улицы, к наркоманам. С тех пор как все это началось, погибло пятьдесят пять тысяч человек. Почти столько же, сколько мы потеряли во время войны во Вьетнаме. Это, к сожалению, поддается подсчету, но деньги – забудьте о них. Суммы просто зашкаливают. Так много людей делают деньги на этом кризисе – это индустрия роста для этой страны. Помните, что раньше говорили о том, что банки и Уолл-стрит слишком велики, чтобы обанкротиться? Эти предприятия похоже на те. И тоже слишком велики, чтобы закрыться.

– Давид и Голиаф, – сказал Босх.

– Хуже того, – сказал Эдгар. – Позвольте мне рассказать вам одну историю, которая, на мой взгляд, говорит обо всем. Опиатная зависимость, если вы не знаете, засоряет трубы. Она засоряет желудочно-кишечный тракт. В итоге ты не можешь срать. И вот одна из крупных фармацевтических компаний придумывает рецептурное слабительное, которое делает свое дело и стоит примерно в двадцать раз дороже, чем ваше безрецептурное слабительное. В следующий момент акции фармацевтической компании взлетают до небес. Они продают так много этого препарата, что рекламируют его по национальному телевидению. Конечно, они ничего не говорят о зависимости или чем-то подобном. Они просто показывают какого-то парня, стригущего газон, и, "О! Он не может нормально срать!", так что пусть твой врач выпишет это препарат. Так что теперь у вас есть инвестиции на Уолл-стрит и национальные СМИ, продающие рекламу. Все делают деньги, Гарри, и когда это происходит, это уже невозможно остановить.

– Я думала, они, в Вашингтоне, пытаются что-то изменить– предложила Лурдес. – Знаете, новые законы, уделяющие этому большое внимание.

– Вряд ли, – сказал Эдгар. – Фармацевты являются крупными спонсорами избирательных кампаний. Никто не собирается кусать руку, которая их кормит.

Эдгар, похоже, использовал национальный уровень проблем, чтобы оправдать собственную местную инертность. Босх всегда хотел, чтобы фокус решения проблем оставался близким. Всегда надо начинать с малого и достигать большого.

– Возвращаясь к этому конкретному случаю в Пакойме, я дошел до доктора Эрреры. Он прошел путь от нуля выписанных рецептов до сотен.

– Верно, и это рецепты на большое количество таблеток. Шестьдесят, иногда девяносто. В этом нет ничего хитрого. Я просмотрел его записи, ему семьдесят три года. Похоже, он вышел на пенсию, его привезли, открыли клинику и положили перед ним блокнот с рецептами. Насколько нам известно, парень может быть совсем дряхлым. Мы видели такое. Они вытаскивают какого-нибудь старикана с пенсии, потому что у него все еще есть номер УБН и лицензия на практику. "Хочешь заработать еще двадцать тысяч в месяц?" – и так далее.

Босх молчал, пытаясь переварить всю информацию. Эдгар продолжил без подсказки.

– Еще одна вещь, которую они делают с этими старыми врачами, – они просматривают все их старые записи и берут имена их пациентов, чтобы подделать удостоверения личности и карточки "Medicare". Они используют реальных людей, которые даже не подозревают, что их имена используются во всем этом незаконном обороте лекарств. Правительство думает, что все запросы от людей на пособии – законны.

– Это безумие, – сказала Лурдес.

– И что же вы тогда с этим делаете? – спросил Босх.

– Когда мы сможем его идентифицировать, мы сможем закрыть доктора, – сказал Эдгар. – Мы работаем с УБН, чтобы добиться аннулирования номера, а затем лишаем его лицензии на практику. Но это долгий административный процесс, и в большинстве случаев эти капперы переходят к следующему человеку. Такой парень, как Эфрам Эррера, остается с пустым мешком в руках. Не то чтобы я сочувствовал врачам, но настоящие злодеи здесь неуловимы. Мне не нужно говорить вам, как это расстраивает.

– Я могу это понять. Шныри, ты слышал, чтобы их перевозили на самолетах?

Босх задал вопрос непринужденно, но он прозвучал неожиданно и заставил Эдгара задуматься. Босх уловил в этой нерешительности, что они могут столкнуться с чем-то необычным в деле Эскивеля.

– Это то, что вы имеете сейчас? – спросил Эдгар.

– Похоже на то, – сказал Босх. – Мы проследили за фургоном из клиники до аэропорта Уайтман, и несколько человек погрузили в старый прыжковый самолет. Он взлетел и направился на юг. Они не подали план полета. Мы проверили на вышке. Парень сказал, что самолет прилетает и улетает каждый день. Клиника находится прямо через дорогу от аэропорта.

– Счета за топливо из Уайтмана приходят в компанию в Калексико, – добавила Лурдес.

Босх заметил, как изменился Эдгар: в его глазах и глубоких бровях появилось беспокойство. Он наклонился вперед и положил локти на стол.

– Теперь все стало немного понятнее, – сказал он.

– Как это? – спросил Босх.

– Я имею в виду, что касается убийства парня. Один из самых крупных операторов таблеточного бизнеса в стране – русско-армянский синдикат. Большая часть таблеток, которые выходят из этих небольших предприятий, попадает к ним, и они кормят Чикаго, Лас-Вегас, все злачные места.

Босх бросил косой взгляд на Лурдес. О'Коннор с вышки Уайтмана сказал, что пилот говорил с русским акцентом. Лурдес обменялась с ним взглядом, а затем вернула внимание к Эдгару, который продолжал говорить.

– Предположительно, они используют самолеты для того, чтобы держать людей в движении, налетая на несколько клиник и аптек в день, – сказал он. – Самолеты помогают держать в обороте шнырей, меняя рецепты на таблетки. Как я уже говорил, у них несколько удостоверений личности, и они проходят через три, четыре аптеки в день. Речь идет о больших деньгах, а с большими деньгами приходит большая опасность. Этот парень понятия не имел, на что он идет, когда решил встать в позу.

– Они убили его только для того, чтобы послать сообщение? – спросил Босх.

– Вполне возможно. «Если ты не выполняешь мои требования, то не выполняешь ничьи требования». Вот так.

– Где базируется этот синдикат? Здесь?

– Тебе нужно поговорить с УБН, Гарри. Это совсем другой уровень…

– Я говорю с тобой, Джерри. Скажи мне, что ты знаешь.

– Не так много, Гарри. Мы занимаемся правоприменением для медицинской комиссии. Это не подразделение по борьбе с организованной преступностью. Я слышал от своего знакомого из отдела по борьбе с наркотиками, что они где-то в пустыне.

– В какой пустыне? Лас-Вегас?

– Нет, вниз к границе и Калексико. Около Слэб-Сити, Бомбей-Бич – эта ничейная земля, которую они называют "южной стороной Ничего". Там есть всевозможные взлетно-посадочные полосы, брошенные картелями и даже американскими военными, и именно их они используют, когда летают с людьми. В глуши это похоже на цыганский караван или что-то вроде того. Они остаются мобильными. Если они чувствуют неприятности, они перемещаются как гребаные кочевники.

– А как насчет имен? Кто руководит синдикатом?

– Какой-то армянин, который использует русских силовиков и пилотов. Он называет себя Сантосом, потому что похож на мексиканца, но это не так. И это все, что у меня есть на этот счет.

– Если они знают, где находятся эти люди и что они делают, почему они не приедут и не уничтожат их?

– Это вопрос к УБН, мужик. Я задаюсь тем же вопросом. Я думаю, это Сантос. Он им нужен, а он как дым.

– Назови мне имя в УБН.

– Чарли Хован. Он их эксперт по армянским наркодилерам. Он сказал мне, что его семья американизировала фамилию от Хованян или что-то в этом роде.

– Чарли Хован. Спасибо, Джерри.

Босх посмотрел на Лурдес, чтобы узнать, не хочет ли она еще что-нибудь спросить. Она покачала головой. Она была готова идти. Босх оглянулся на своего старого партнера.

– Значит, мы оставим тебя, – сказал он. – Спасибо за сотрудничество.

Босх встал, и Лурдес последовала за ним.

– Гарри, есть одна история о Сантосе, – сказал Эдгар. – Не знаю, правда ли это, но ты должен знать.

– Давай.

– Управление по борьбе с наркотикам завербовало одного из его подручных. Парень был оксикоманом, и они использовали его. Он должен был продолжать работать и передавать информацию УБН.

– Что случилось?

– Каким-то образом Сантос догадался или узнал об этом. Однажды информатор сел в самолет вместе с кучей других шнырей и улетел на работу. Но когда самолет приземлился, его в нем уже не было.

– Его выкинули.

Эдгар кивнул.

– Там внизу есть озеро Солтон-Си[21]21
  Солёное озеро в области внутреннего стока на юге штата Калифорния


[Закрыть], – сказал он. – Предположительно, высокое содержание соли в воде быстро разрушает тело.

Босх кивнул.

– Приятно знать, с кем мы имеем дело, – сказал он.

– Да, вы оба берегите себя, – добавил Эдгар.

12

После встречи в здании Рейгана Босх и Лурдес отправились в закусочную «Никель» на Мэйн-стрит, чтобы пообедать в позднее время. Босх был завсегдатаем этого ресторана, когда работал в центре города в полиции Лос-Анджелеса, но с тех пор, как ушел из департамента, туда не возвращался. Моника, одна из владелиц ресторана, радушно встретила его и до сих пор помнила его обычный заказ – сэндвич BLT.

Босх и Лурдес обсудили информацию, полученную от Эдгара, и поспорили, стоит ли связываться с агентом УБН, на которого они вышли. В конце концов, они решили подождать, пока не разберутся в деле и не узнают больше о деятельности, связанной с «La Farmacia Familia» и клиникой в Пакойме. У них все еще не было ничего, связывающего эти два предприятия, кроме жалобы Хосе Эскивеля-младшего на клинику.

По дороге обратно в Долину Лурдес позвонил Систо и сказал, что во время просмотра видео с камер аптеки он обнаружил несколько вещей, которые он хочет, чтобы увидели все члены команды. Лурдес сказала ему, чтобы он показал видео в штабной комнате, они вернутся к четырем часам.

Усталость начала овладевать Босхом, пока машина медленно двигалась в пробках раннего часа пик. Он совершил ошибку, прислонившись головой к окну пассажирской двери, и вскоре отключился. Через полчаса его разбудило жужжание телефона в кармане.

– Черт, – сказал он, доставая телефон. – Я храпел?

– Немного, – ответила Лурдес.

Он ответил на звонок до того, как тот перешел в Сообщения. Он все еще был дезориентирован со сна, когда пробормотал свое имя в трубку.

– Да, сэр, это офицер Джерико из полиции Сан-Квентина. Вы сказали, что вы детектив Босх?

– Да, Босх. Это я.

– Лейтенант Менендес попросил меня обработать запрос на исследование заключенного и связаться с вами. Заключенный – Престон Ульрих Бордерс.

– Да, что у вас?

Босх потянулся в карман за блокнотом и ручкой. Он наклонил голову, чтобы держать телефон между ухом и плечом, и приготовился писать.

– Не очень много, сэр, – сказал Джерико. – У него только один разрешенный посетитель, и это его адвокат. Его зовут Лэнс Кронин.

– Хорошо, – сказал Босх. – У вас есть какие-нибудь вычеркивания? Люди, которые раньше были одобрены?

– Это компьютер, сэр. У нас нет вычеркиваний.

– Хорошо, есть ли у вас история посещений адвоката?

– Да, сэр. Она показывает, что он получил статус утвержденного посетителя в январе прошлого года. С тех пор он регулярно посещает заключенного в первый четверг каждого месяца. За исключением декабря прошлого года.

– Это много посещений, не так ли? Я имею в виду, что на сегодняшний день это четырнадцать или пятнадцать посещений.

– Я не знаю, что считать большим количеством посещений, сэр. Эти парни в камере смертников получают много юридического внимания.

– Хорошо, а что насчет почты? Лейтенант просил вас посмотреть, что происходит с почтой, которая поступает на имя Бордерса?

– Да, просил. Я проверил это, сэр, и заключенный Бордерс получает около трех почтовых отправлений в день, и они проходят через процесс проверки. У него была почта, которую отклонили, потому что письма были порнографического характера или содержали порнографию. Больше ничего необычного.

– Ведете ли вы какой-нибудь журнал регистрации, чтобы знать, кто отправляет ему почту?

– Нет, сэр, мы этого не делаем.

Босх на мгновение задумался. Результаты его запроса к Менендесу были скудными. Он посмотрел через лобовое стекло на указатель автострады и понял, что проспал почти всю дорогу обратно в Сан-Фернандо. Через пять минут они будут на Маклае.

Он сделал попытку уточнить последний запрос у Джерико.

– Вы сказали, что всё в компьютере, так? – спросил он.

– Да, сэр, – ответил Джерико.

– Вы можете найти заключенных в любом месте системы исполнения наказаний или только в Сан-Квентине?

– Это общесистемная база данных.

– Хорошо. Не могли бы вы найти для меня еще одного заключенного? Его зовут…

– Лейтенант Менендес не просил меня проверять нескольких заключенных.

– Ничего страшного, я могу подождать, пока вы спросите его.

Возникла пауза, пока Джерико решал, действительно ли он хочет спросить у лейтенанта, можно ли проверить еще одно имя.

– Как его зовут? – спросил он наконец.

– Лукас Джон Олмер. Вероятно, он числится как покойный.

Джерико попросил произнести полное имя по буквам и Босх услышал, как тот набирает текст.

– Да, покойный, – сказал Джерико. – Умер девятого ноября две тысячи пятнадцатого года.

– Хорошо, – сказал Босх. – В деле все еще есть список разрешенных посетителей?

– Э-э, одну минутку.

Босх подождал.

– Да, – наконец сказал Джерико. – У него было пять утвержденных посетителей.

– Дайте их мне, – сказал Босх.

Он записал имена, которые назвал Джерико, в свой блокнот.

Каролин Олмер

Пейтон Форнье

Вилма Ломбард

Лэнс Кронин

Виктория Ремпл

Босх уставился на список. Одна из него, очевидно, была членом семьи, а остальные женщины, вероятно, были тюремными фанатками – женщинами, которых привлекает опасный мужчина до тех пор, пока этот опасный мужчина находится в тюрьме. Важным было только имя Кронина. Адвокат, который в настоящее время представляет интересы Престона Бордерса, ранее представлял интересы ныне покойного заключенного, который предположительно совершил убийство, за которое Бордерса приговорили к смертной казни.

– Как вы узнали? – спросил Джерико.

– Что узнал? – сказал Босх.

– Что адвокат был в обоих списках посетителей.

– Я не знал до этого момента.

Но это было очевидной вещью, которую следовало проверить, и Босх знал, что Сото и Тапскотт тоже должны были установить связь. И все же это не помешало им сделать вывод, что Бордерс невиновен в убийстве Даниэль Скайлер.

Босх знал, что ему нужно добраться до дела и просмотреть вторую половину – недавнее расследование. Он поблагодарил Джерико за уделенное ему время и попросил передать его благодарность лейтенанту Менендесу. Затем он убрал телефон и блокнот.

– Гарри, что происходит? – спросила Лурдес.

– Это личное дело, – сказал Босх. – Это не имеет отношения к нашему делу.

– Имеет, если оно не дает тебе спать по ночам, а потом ты засыпаешь в моей машине.

– Я старый человек. Старики всегда дремлют.

– Я не шучу. Для этого дела ты должен быть на высоте.

– Не волнуйся. Этого больше не случится. Я в своей тарелке.

Остаток пути до полицейского участка они проехали в молчании. Они вошли в детективное бюро через боковую дверь и сразу же прошли в штабную комнату, где их ждали Систо, Лузон и Тревино.

– Что у тебя? – спросила Лурдес.

– Взгляните, – сказал Систо.

Он держал в руках пульт управления одним из экранов. Там было застывшее изображение с камеры над стойкой обслуживания рецептов в "Ла Фармация Фамилиа". Систо нажал кнопку воспроизведения. Босх первым делом обратил внимание на дату и время. Видео было записано за тринадцать дней до убийств.

Все встали перед экраном полукругом и стали смотреть. На экране Хосе Эскивель-старший стоял за прилавком, его пальцы лежали на клавиатуре компьютера. По другую сторону прилавка стояла клиентка, молодая женщина с ребенком на руках. На прилавке лежал белый пакет с рецептом.

Пока происходила операция с покупателем, в магазин через входную дверь вошел мужчина. Он был одет в черную рубашку для гольфа и солнцезащитные очки, у него была козлиная бородка. Босх сразу же узнал в нем человека, которого они с Лурдес видели утром за рулем фургона из клиники в аэропорт Уайтман. Каппер. Он прошел вдоль двух проходов и праздно осмотрел полки, словно что-то искал.

Но было ясно, что он ждет.

Эскивель закончил работу на компьютере и передал женщине, державшей ребенка, то, что, судя по всему, было страховой картой. Затем он передал ей пакет с рецептами и кивнул в знак завершения операции. Женщина повернулась и вышла из магазина, после чего мужчина в черной рубашке подошел к прилавку.

Хосе-младшего в магазине не было видно. Видео было без звука, но по языку тела и жестам рук было понятно, что мужчина в черном был зол и начал скандалить с Эскивелем. Фармацевт сделал шаг назад от прилавка, чтобы создать пространство между собой и разъяренным посетителем. Посетитель сначала поднял палец вверх, как будто хотел сказать что-то еще или в последний раз. Затем он направил его на грудь Эскивеля и наклонился через прилавок, чтобы доказать свою точку зрения.

В этот момент Эскивель, очевидно, совершил ошибку. Он сделал защитный жест руками и начал что-то говорить. Казалось, что он участвует в споре, словесно отбиваясь. Вдруг рука посетителя вытянулась и схватила Эскивеля за отворот его лабораторного халата. Он дернул фармацевта вперед и наполовину перегнул через прилавок. Затем он оказался прямо перед его лицом, их носы были в сантиметрах друг от друга. Эскивель приподнялся на цыпочки, упершись бедрами в край прилавка. Он инстинктивно поднял руки в знак раскаяния и того, что не сопротивляется.

Посетитель удерживал его в неудобном положении и продолжал говорить, его голова дергалась в пароксизме гнева.

И тут наступил момент, который Систо хотел, чтобы все увидели. Посетитель поднял левую руку и изобразил пистолет: указательный палец направлен вперед, а большой палец вверх. Он приставил палец к виску Эскивеля и пантомимой выстрелил ему в голову, его рука даже дернулась назад, чтобы показать отдачу. Затем он толкнул фармацевта обратно за прилавок и отпустил его. Не говоря ни слова, он повернулся, прошел через аптеку и вышел через парадную дверь. Хосе остался растрепанным и пытался взять себя в руки.

Систо поднял пульт, чтобы остановить воспроизведение.

– Подожди, – сказал Босх. – Давай посмотрим на него.

На экране фармацевт на мгновение застыл за прилавком. Он потер лицо обеими руками, а затем поднял голову вверх, словно прося небеса о наставлении. Его лицо было хорошо видно в ракурсе верхней камеры, и Хосе Эскивель-старший казался человеком, несущим огромную ношу. Затем он положил руки на край стойки и наклонился вниз.

Все в его лице и языке тела говорило: «Что мне делать?»

Наконец, выпрямившись, он открыл ящик стола. Достал пачку сигарет и выброшенную зажигалку. Прошел через полуоткрытую дверь в задний коридор и скрылся из виду, предположительно отправившись на заднюю аллею, чтобы покурить и успокоить нервы.

– Хорошо, – сказал Систо. – Тогда ещё вот это.

Он перемотал видео на двадцать секунд вперед, а затем вернулся к нормальному воспроизведению. Пока Систо рассказывал, Босх проверял время записи.

– Это два часа спустя в тот же день, – сказал молодой детектив. – Смотрите, когда войдет сын.

На экране Хосе-старший стоял за аптечным прилавком и смотрел на экран компьютера. Его сын вошел в аптеку через парадную дверь и прошел за аптечный прилавок. Когда он снимал с крючка свой халат фармацевта, Хосе-старший поднял глаза от экрана и ждал, пока его сын повернется.

Между отцом и сыном завязался спор, причем отец делал умоляющие жесты – руки сцеплены вместе, как в молитве, – а сын смотрел в сторону, даже качал головой. Все закончилось тем, что сын снял халат, которое только что надел – и в котором несколько дней спустя был убит, – и бросил его, выбегая из магазина. Отец снова остался стоять у прилавка, опираясь на обе руки и в ужасе качая головой.